Белорусский казачий полк

     В XVII веке на белорусских землях проходили непрекращающиеся военные действия, сопровождавшиеся голодом, эпидемиями и массовыми миграциями населения. Самой кровавой войной была русско-польская война (1654—1667гг.), в которой погибла половина населения Великого княжества Литовского. Но, несмотря на чудовищные потери, народ, проявивший вершины мужества и героизма, смог отстоять свою независимость.
     Это было время огромных жертв, время героев и предателей - на войне, как на войне. Одним из таких представителей был могилевский шляхтич Константин Юрьевич (Кастусь) Поклонский. Он происходил из знатной православной семьи, принадлежавшей к могилёвской шляхте. Его военная карьера была связана с началом русско-польской войны. До этого он успел проявить себя как влиятельный деятель Могилевского православного братства. Кто-то из историков называет его «отцом белорусского казачества», «выразителем народных желаний в Белоруссии», а кто-то предателем народа, армии и царствующих особ, которым присягал на верность. Однако он был, несомненно, одной из ярких фигур первых лет эпохи русско-польской войны.
     В мае 1654 года русское войско двинулось к границе с Речью Посполитой. В самом начале войны русские власти в борьбе за возвращение западнорусских земель рассчитывали опереться на белорусскую шляхту, пообещав оставить за ней все угодья и добавить земли тем, кто перейдет на сторону царя.
     25 июня 1654 года царь Алексей Михайлович в своем «стане» под Смоленском подписал грамоту к жителям Могилева с призывом перейти на его сторону. Воеводам царь указал предварительно посылать в город «листы» с предложением сдаваться, и лишь в случае отказа воеводы имели право начинать штурм. Царь особо обращал внимание воевод на гуманное отношение к населению: «А ратным людям приказали б есте накрепко, чтоб они белорусцов крестьянские веры, которые против нас не будут, и их жон, и детей не побивали и в полон не имали, и никакова дурна над ними не делали, и животов их не грабили». Воеводам наказывалось прибирать «белорусцев», которые захотят служить государю: «…и вы о тех белорусцев нашим государевым жалованьем обнадежили и велели их приводить к вере, что им быть под нашею... рукою навеки неотступно, и нам служить, над польскими и над литовскими людьми промышляли, с нашими ратными людьми сопча за один». Подобные указы царь давал и казакам.
     Как только московская армия ступила на территорию Великого Княжества Литовского, Поклонский, литовский ротмистр, перешел на сторону Москвы, бежав на Попову Гору после мятежа в Могилёве, где городская община в лице православного братства вступила в открытый конфликт с королевскими властями. Он выступал в нем лидером местного братства. Попова Гора располагалась на территории Стародубского казацкого полка, то есть находилась под властью казацкого гетмана Богдана Хмельницкого. По всей видимости, Поклонский имевший переписку с генеральным писарем Войска Запорожского Иваном Выговским, получил от него обещания поддержки. Известно, что в начале января 1654 года в ходе переговоров о переходе Украины под царскую власть Выговский заявил русскому представителю боярину В. В. Бутурлину о доходящих до него слухах, что «в литовских городех, в Могилёве и в иных городех, всякие люди благочестивые веры желают быти под высокою рукою великого государя» (Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные археографическою комиссией. Т.10: Переговоры об условиях соединения Малороссии с Великой Россией. СПб.,1878. С.245) Причем он называл шляхтича Поклонского в Могилеве, с которым он поддерживал контакты. Бутурлин отвечал Выговскому, что государь «их всех примет и стоять за них станет, также как и за них за войско запорожское». Доходившие из сообщений Поклонского и других источников известия о недовольстве различных социальных групп региона сложившимся положением позволяли украинским политикам надеяться на лояльное отношение к возможному появлению там русских войск или казацких отрядов.
     Тимофей Спасителев, который на тот момент был у казачества царским представителем, хотел отправить Поклонского к царю. Однако Иван Золотаренко  сначала представил его гетману Хмельницкому, который выдал рекомендательное письмо к царю с ходатайством за белорусского шляхтича Константина Поклонского и просил принять его  как представителя многочисленного православного шляхетства.
     22 июля 1654 года Поклонский вместе со своими сподвижниками (его 4 шляхтича и 4 могилевских мещанина  со слугами) был милостиво принят царем Алексеем Михайловичем в ставке под Смоленском. Поклонский известил о тех, кто готов был перейти к русскому царю «… прямо и верно служить и всякого добра хотеть, дабы им милость получить у государя великого… Да пожалует его твое царское величество правами и добрами теми, которые он удержал при королях польских и предки его держали…» (Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные археографическою комиссией. СПб.,1889., Т.14.: Присоединение Белоруссии, 1654-1655  (дополнение к 3 тому.) 
     Ему были пожалованы 40 соболей и 50 рублей, а также чин полковника и разрешение организовать полк. В жалованной грамоте царского величества 29 июля лета от создания миру 7162 (1654г.) сказано: «…а ему Константину, по нашей государской милости,  шляхту и всяких служилых людей прибирати к себе в полк и нашим государским жалованьем обнадеживати, чтоб они нам великому государю служили». (Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные археографическою комиссией. СПб.1889., Т.14. С.192).
     Помимо всего, отпуская Поклонского со стряпчим Михаилом Воейковым в Могилев, царь поручил им «склонить тамошних жителей к сдаче города и принятия подданства Московскому государю».
     Существует мнение, что белорусский полк был набран в июле 1654 года в Радомском замке (ныне деревня Радомля Чаусского района Могилевской области). Предполагается, что деревня Радомля была столицей радимичей. Там когда-то был целый город с замком, костелом, который снесли в советское время. Сейчас осталось католическое кладбище и красивое замчище. Вместе с тем, в сборнике документов «Беларусь у эпоху феадалiзму» (т.2., Мн., 1960), в Актах, относящихся к истории Южной и Западной России, собранных и изданных археографическою комиссией (СПб. 1889., Т. 14. С. 216) имеется  письмо стряпчего Воейкова царю Алексею Михайловичу: «Государю царю и великому князю Алексею Михайловичу холоп твой Мишка Воейков челом бьет. Приехал я, холоп твой, с полковником Константином Поклонским и с твоими государевыми людьми в местечко Радомлю. И того же государь числа (6 августа 1654г.) приехал ко мне, холопу твоему, из мест Чаусова городка поп Василий Петров, сын Залужский да с ним 3 человека мещан: Тит Федоров, да Сенка Казаринов, Родка Готовчин и били челом, чтоб мне, холопу твоему, и полковнику Константину Поклонскому приехать в Чаусов и привести их к вере, а им быть под твоею царского величества высокою рукою. И я, холоп твой, тогож числа приехал в Чаусов городок, тех мещан и их товарищей и всяких мелких людей привел их к вере, что им быть царского величества высокою рукою во веки неотступно. Полковник К.Поклонский тех чаусовцев и сельских крестьян переписал и собрал войска пеших 800 человек». Основываясь на письме более реально предположить, что полк стал формироваться в Чаусах 6 августа 1654 года, в который вошли и жители Радомли.
     На информационной доске Чаусского районного историко-краеведческого музея также написано: «6 августа 1654 года в городе Чаусы был организован Белорусский (Чаусовский) казацкий полк, в котором «…с 1000 пеших с бердыши, и рогатины, и с пищалями, да конных крестьян со 100 человек…».
     Однако набранный отряд, состоящий из  местного населения: православной шляхты, мещан и крестьян Могилевского, Мстиславского и Чауского поветов (уездов), которые не знали и не жили по казачьим традициям и законам и более того не имели казачьих прав, вначале более походил на отряд ополченцев. Это подтверждается в письме Воейкова царю Алексею Михайловичу, написанного 16 августа 1654 года: «… Для твоего государь дела, я холоп твой и полковник Константин Полонский собрали пеших могилевчан и чаусовцев, и радомцев (веска Радомля Чавускаго павета) крестьян с 1000 человек с бердыши, и с рогатины, и с пищалями, да конных крестьян со 100 человек и августа в 11 день с теми Новоприборными людьми полковник Поклонский и я, холоп твой, с твоими, государь ратными людьми  с стрельцам, с татарами, из Чаусова пошел к Могилеву. И от Могилева за 3 мили в селе Петровичах пришед  стали обозом и около обоза вал вскопали. И того же, государь, числа выехали из Могилева на твое государево имя шляхтич Микулай Гельда да 3 казака - Иван Миткиев, да Демид Филипов, да Федор Андреев, да 12 человек пеших гайдуков. И я, холоп твой, этого шляхтича, и казаков, и гайдуков к вере привел по чиновной книге в с. Благовичех. Да теже, государь, шляхтич, и казаки, и гайдуки сказали мне, холопу твоему, и полковнику Поклонскому: августа де в 9 день Могилевской державец пан Петровский велел на Днепре делать три мосты, идет де к нам ксенжа Радивил, и могилевцы де черные люди пану Петровскому сказали: мы де все будем битца с Радивилом пока нас не станет,а в Могилев Радивила не пустим…».
     Собранных людей в войско Поклонским на начальном этапе также нельзя было назвать показаченными. По мнению Андрея Вадимовича Венкова, историка, профессора ЮФУ, доктора исторических наук, главного научного сотрудника Южного научного центра РАН, показаченными считались записанные в казачьи формирования.
     Однако с первых же дней формируемый полк  пополнялся казаками и иными служилыми людьми (пришедшими добровольно или взятыми «языками»), о чем упоминается в письмах  Воейкова царю. Это подтверждает и содержание Грамоты царя Воейкову, написанной 17 августа: «…Да августа в 15 день писал к нам из Путивля боярин наш и воевода Никита Алексеевич Зузин, и прислал запорожских казаков Васку Сулименка, Пронку Левонова, писаря Стенку Авдеева, и те казаки били нам челом, чтоб нам их пожаловати, велети им быти на службе в полку. И мы указали тем казакам быти на нашей службе в полку у полковника у Констянтина Поклонского, и к вере они приведены и посланы с стрельцом Гришкою Гавриловым и вы ему велели быть на нашей службе». (Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные археографическою комиссией. СПб. 1889., Т.14. С. 220). В этой же грамоте дано указание «А впредь которые взяты будут у вас ляхи в языцех присылали к нам по разсмотренью, а которые пашенные мужики, белорусцы, и тех, приведчи к вере, велели быть с собою, и нашим делом промышляли с полковником, сколько Бог помочи подаст». Вместе с стрельцом Гришкой Гавриловым, которым была  передана Грамота были посланы «провожатые, направленные за «языки» - белорусцы, приведенные к вере, Василей Иванов, Степан Авдеев, Прокофий Левонтьев, Семен Яковлев мельник». Увеличивающаяся численность казаков в полку дала основание считать его казацким. Впоследствии полк в течение всего периода его существования активно пополнялся новоприбывшими казаками.   
     Поклонский смог убедить ряд представителей могилевской шляхты в необходимости перехода на сторону русского правительства. Этому в числе прочего способствовало обещание мещанам изгнать из Могилёва всех евреев, а их дома разделить между местным правлением и русскими властями. Благодаря такой поддержке сдача Могилёва была ускорена. Католики и униаты Могилёва согласились принять "московскую веру" и присягнуть московскому царю. Отказались изменить веру только местные иудеи.
     Горожане Могилева, отказались впускать войска Януша Радзивилла. Они отправили послов к русскому командованию заявив, что «мы де все будем битца с Радивилом, пока нам станет, а в Могилев  Радивилла не пустим», а 24 августа «могилевцы всех чинов люди встречали честно, со святыми иконами и пустили в город» русские войска и Поклонского с его людьми. За добровольную сдачу города царь сохранил городу магдебургское право и горожане продолжили избирать главу местного самоуправления - войта. В награду Поклонскому отдали двор шляхтича Серединского и городок Чаусы, добровольно перешедшего под власть царя, со всеми угодьями, строениями и с крестьянами, «что к тому местечку и деревням наперед сего каких угодий належало».
     Поклонскому царь поручил также провести переговоры с жителями Кричева о добровольной сдаче ими города, о чем свидетельствует Грамота царя 31 августа 1654 года. «От царя и вел. Кн. Алексея Михайловича…, в Могилев, Констянтину Поклонскому. Как к тебе ся наша грамота придет, и тебе в тот час послать сговаривать, и мыслить бы тебе, как Кричев сговорить и под нашу царскую руку привест. Писана на нашем стану под Смоленском лета 7162 (1654)августа в 31 день.» (Белоруссия в эпоху феодолизма. Т.2., Мн.,1960,с. 82)
     После добровольной сдачи Могилева Воейкову и Поклонскому весь Могилевский уезд был передан  Поклонскому во временное управление, преобразовав повет в полковую административно-территориальную единицу. Могилевский уезд, стал сферой белорусского полка, приближавшейся к полковому положению на Украине. После сдачи Кричева в конце сентября полку также был передан Кричевский повет. Это значительно подняло авторитет полковника у местного населения и  увеличило сферу его влияния, так как он представлял одновременно административную и военную власть.  К концу 1654 года в полку было 4 тысяч человек.
     Интересна история с наименованием полка, ведь в источниках до настоящего времени не найдено факта присвоения ему названия «Белорусского». Видимо так полк стал называться после присвоения себе этого «титула» самим Поклонским, что подтвержают его подписи в письмах царю начиная с  5 сентября 1954 года - с жалобы на наказного гетмана Ивана Золотаренко, которое он впервые подписал: «Вашего царского величества верный подданный, Костентин  Поклонский, полковник  белоруский». (Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные археографическою комиссией. СПб. 1889, Т.14. С. 296).
     Выйдя к Березине, войска литовского гетмана Януша Радзивилла начали нападать на земли по левой стороне реки. В начале октября армия Великого гетмана форсировала Березину. Полк Поклонского принимал участие во всех военных операциях. По приказанию царя он был послан под Борисов и Минск с задачей - не пропускать польские войска за Березину, однако прорвавшиеся поляки его оттуда оттеснили. Вдобавок 6 октября большой отряд из его полка под командованием В. Бушака возле Белынич был разбит шестью хоругвями войска Радзивилла. Вот что писал шляхтич Поклонский в донесении царю: «Имею в том подлинную ведомость, что ляхи собравшися на сее сторону реки Березины переправляются и крестьян православныее веры в двух местех, в Бобруйску и Свислочи, по той стороне высекли, для чего надо о том прежде времени промышляти, чтобы ляхи не распростронялися. Писан в Могилеве лета 1654 месяца сентября 25 дня…».
     Часть казаков полка Поклонского жила по своим дворам в Могилевском уезде, а остальные, не имевшие оседлости, были расположены для прокормления по еврейским дворам в трех уездах - Головчинском, Белыницком и Тетеринском. Казаки полка получали из царской казны не жалованье, а лишь содержание натурой, причем, если не имели своих хозяйств. В одном из писем они сообщают об этом: «Мы из казны денег не емлем, только головы за честь и за хлеб полагаем».
     Однако казачья старшина не довольствовалась лишь царским жалованием и официальным кормлением на местах постов, а занималась  самовольными поборами, что вызывало жалобы со стороны населения и наносило серьезный ущерб авторитету новой царской администрации, что являлось серьезной опасностью в условиях войны.
     1 декабря 1654 года воевода Могилева Иван Алферьев писал государю: «Могилевцам и Могилевскому уезду была обида большая от казаков, стацеи со всего Могилевского уезда они выбрали все, и как скоро Золоторенковы козаки из Могилевского уезда вышли, то стали делать обиды большие козаки Поклонского полка, лошадей и животину отнимают и платья грабят, стрельцов и солдат в уезде и в городе на карауле по воротам бьют, и от их побоев многие стрельцы и солдаты лежат при смерти, и твоих государевых запасов с Могилевского уезда выбрать не дадут. А полковник Поклонский козаков не унимает, на твою государеву службу нейдет и козаков не посылает; а на той стороне реки Березы ляхи, и от Могилева до реки Березы только 80 верст».
     13 декабря 1954 года Поклонский  направляет челобитную царю Алексею Михайловичу о дарении ему и его казакам деревень возле Чаус. «Государю царю и великому князю Алексею Михайловичу холоп Константин Поклонский бьет челом его царскому величеству о жалованной грамоте на Чаусы и до Чаус на деревеньки, на те что меня в то время пожаловал государь царь четырьмя, а еще прибавить бы 6. А имена тем деревенькам: Борздничи, Яловое, Старосёлки, Заболотье, Пупки, Вилейка, Голочева, Лазаревка, Святозерье, Заходы…». (Беларусь у эпоху феадалiзму. Зборнiк дакументау. Т.2. 1960).
     На основании царской грамоты  Поклонскому, данной 28 декабря 1654 года, и других актов полк был организован на казацкий манер. Грамота  подтверждает, что Белорусский (Чаусовский) полк был самостоятельной полковой административно-военной единицей, не подчинявшейся воеводам и состоявшей из местных казаков  белорусов.
     Кроме полковника, существовала еще полковая старшина: полковой судья, полковой есаул, полковой знаменосец, полковой священник. Полк делился на сотни. Выборные полковник и полковая старшина стояли во главе полка. Избирались они не на ограниченное время, а пожизненно, но  могли быть лишены должности царем, а также решением собрания старшины. В отличие от воевод-полковников древнерусского периода  и  регулярных армейских частей, полковник казачьего полка представлял одновременно административную и военную власть. Он имел право издавать указы, за своей подписью - универсалы. Символом полковничьей власти был шестопер (пернач, разновидность булавы шестигранной формы), полковая хоругвь, полковничья печать.
     Кроме того, существовала временная должность - наказной полковник. Он исполнял обязанности полковника при выступлении казачьего полка в поход или замещал полковника в случае невозможности исполнения им своих обязанностей.
     Полковая старшина, как правило, состояла из шести человек: полковой обозный, судья, есаул, хорунжий и два писаря. Полковой обозный – первый заместитель полковника заведовал артиллерией и крепостными сооружениями. В отсутствии полковника замещал его, но не имел права  издавать приказы-универсалы. Судья заведовал гражданским судом в полковой ратуше. Есаул являлся помощником полковника по военным делам. Хорунжий командовал «хорунжевыми» казаками, т.е. охраной полковника и старшины, заведовал также полковой музыкой и отвечал за сохранность хоругви (знамени полка). Писари были секретарями в ратуше. Один занимался военными делами, второй – гражданскими. В полку также были полковой знаменосец и полковой священник.
     Полк делился на 19 сотен, которые являлись административно -территориальными единицами в составе полка. В составе казачьего полка были: 1-я, 2-я, и 3-я Могилёвские, Чаусская, Горская, Заболоцкая, Городенская, Акулинская, Гомельская, Святозерская, Улановская, Рогозинская, Белявицкая, Чериковская, Вербеская, Пропойская, Чечерская, Меженская, Смолянская. Сотни возглавлялась сотниками с широкими военными, административными, судебными и финансовыми полномочиями. Сотник сначала избирался  казаками сотни, а затем сотенной старшиной и утверждался полковником.
     До нас дошли фамилии сотников, подписавших в 1656 году челобитную царю: Корней Ондреев, сотник Чаускии; Петр Прядчен. сотник Могилёвский; Василь Иванов Сулим, сотник Могилёвский; Александро Козловский, сотник Горский; Харитон Жуковский, сотник; Василь Дроздснко, сотник Заболоцкий; Петр Василевич, сотник Городенский; Кузьма, сотник Акулинский; Андрей Конюшевский, сотник Гроденский; Иван Войтехов, сотник Святозерский; Игнат Слиский, сотник; Яцко Офонасьев, сотник Улановский; Кондрат Прокопов, сотник Рагозинский; Дмитрей Офонасьев, сотник Белявицкий; Гаврило Шмойленко, сотник Черековский, Вербеский и Пропойский; Гелияш Зазерский, сотник Чечерский; Сергей Проневский, сотник Меженский и Смоленский; сотник Хоритон Зубов.
     Сотенная старшина состояла из сотника, сотенного атамана, есаула, писаря, хорунжего. Должности по обязанностям совпадали с полковыми. Сотенный атаман – заместитель сотника выполнял обязанности обозного и судьи на сотенном уровне. Есаул являлся помощником по военным делам. Писарь был секретарем, в ведении хорунжего находилось знамя (хоругвь) сотни.
     Командный состав полка комплектовался из шляхты, иногда даже польской. Так, одним из сотников был шляхтич Яковинский, принявший православие. Казаки Поклонского, бывшие большей частью из мещан, возводились за службу в шляхтичи и кроме того им жаловались так называемые «изменничьи маентности», т. е. тех шляхтичей, которые при вступлении московских войск на белорусские земли не подчинялись новому государю, оказывали сопротивление и бежали в Литву и Польшу.
     По мнению ряда исследователей, Поклонский на той территории белорусских земель, которые царь отдал под его начало, намеревался создать своеобразную автономию в составе Русского государства подобную на Украине, но которой управляла бы шляхта с ее «золотой вольностью». Само собой, все это Поклонский делал с разрешения царя, разъяснив ему, что здесь будет белорусская казачья автономия в составе Российской державы, а созданное свое самостоятельное казачество, будет подчиняться не Хмельницкому, а через него, непосредственно царю. Однако со временем, он стал претендовать на более серьезные права не только территориальные, но и политические. Поклонский начал вести свою политику, не зависимую от русского царя. Автономия превратилась в независимое белорусское казачье государство со столицей в Чаусах.
     Поклонский имел целью подчинить белорусское Поднепровье шляхте, что противоречило интересам местного населения и украинской казацкой верхушки, вызвало побеги крестьян и горожан из полка. Чтобы заручиться поддержкой шляхты, из которой состояла верхушка его полка, Поклонский , стремился наделить ее земельными пожалованиями и другими льготами. Он стал усиленно добиваться новых пожалований себе и своим командирам. В декабре он просил царя, «чтоб поизволил в уездах Головчинском, Белыницком, Тетеринском аж по самый Борисов, тем казакам, чтоб вольно полковнику раздати жития, которое похочет». Однако царское правительство не могло удовлетворить все его просьбы о земельных пожалованиях для своих сторонников и лично для него. В итоге шляхта затаила недовольство и стала отворачиваться от него. Кроме этого Поклонский не смог заставить крестьян подчиняться своим владельцам и вернуть награбленное имущество.
     Ситуацию усугубляли напряженные отношения шляхты с казацкими отрядами Золотаренко, который писал жалобу царю Алексею Михайловичу на действия Поклонского. Он также не мог пережить возвышения могилевского шляхтича и стал грабить Могилевский уезд, угонять скот, забирать хлеб, избивать людей Поклонского, и грозить шляхтичу смертью. От такого соперничества казаков Поклонского и Золоторенко сильно страдали крестьяне. В свою очередь крестьяне грабили шляхетские поместья и постепенно покидали полк.
     Поклонский, жалуясь, царю на Золотаренко, отказывался от полковничьего звания и просил перевести его из Могилева в другое место, говоря в письме, что боится Золотаренко «пуще ляхов». От Воейкова также приходили жалобы царю на казаков. Так 12 октября он сообщал, что «Золотаренко запретил крестьянам возить хлеб и сено в Могилев, велел возить к себе, в Войско Запорожское; стрельцы собрали было по селам хлеб и хотели молотить, но наехали казаки, стрельцов выбили, хлеб отняли и многие из них, ограбив крестьян, на службе не остались, разошлись по своим городам». В ответ царь послал воеводу Алферьева, «да солдатского строю полковника с полком, да двух стрелецких голов с приказами для защиты Могилева от насилий со стороны Золотаренко», а Поклонского оставил в Могилеве.
     Отказ царя поддержать Поклонского в конфликте с казаками, ограничение полномочий, а также, по его мнению, малое вознаграждение, очень сильно било по амбициям белорусского полковника. Об этом стало известно Радзивиллу, и он начал посылать «прелестные» письма. Доходящие слухи о том, что литовская армия готовится к контрнаступлению, вызывали предположения, что территории между Днепром и Березиной скоро вернуться под власть Яна Казимира. Это и подтолкнуло полковника на контакт с Радзивиллом.
     Зимой 1654 года началось контрнаступление литовского гетмана Радзивилла на русских.  Русские воеводы оказались не готовы к такому повороту событий, так как с осени 1654 года наступление московских войск прекратилось, царские воеводы стремились закрепиться на занятой территории. Часть войск вернулась в Московию, а эпидемия чумы в центральных районах Московского государства затруднила пополнение войск служилыми людьми. 
     Поход польско-литовской армии за Днепр начался во второй половине декабря. Радзивилл выдвинулся в Старый Быхов, а затем, разгромив войско Золотаренко, попытался овладеть Новым Быховом. Одновременно конные отряды литовцев отправились в набеги далее на восток и заняли слабо защищенные Оршу, Копысь и Дубровну и др. Потерпев неудачу в штурме Нового Быхова, Радзивилл стал ждать исхода наступления польско-татарских войск на Украине. Известие о его неудаче изменило планы гетмана: вместо вспомогательного удара на юг он решил овладеть Шкловом и Могилёвом, создавая линию обороны на Днепре. Когда в январе 1655 года на Днепре появились литовские войска, часть населения решила вернуться под власть Яна Казимира.
     В начале февраля войска Радзивилла подошли к Могилёву, появилась реальная угроза потерять город. Могилевский воевода Воейков писал Государю — «в Могилеве твоих государевых ратных людей нет никого; а пушечного и ручного зелья и свинцу в Могилеве нет ничего, и пушек мало и около земляного валу по воротам сторож нет». Начали роптать и горожане: «Присяга присягой, а даже те пушки, что были, Ефимьев уволок. Солдат нет, припасов нет — чем от поляков отбиваться?», «а на козаков Золотаренковых нечего надеяться: запустошив Могилевский уезд, все разбегутся, и теперь уже больше половины разбежалось. Мы на своей присяге стоим, но одним нам против ляхов стоять не уметь».
     Первоначально основу могилевского гарнизона должны были составлять местные казаки из полка Константина Поклонского, в котором   состояло до 4000 человек из могилевской шляхты, казаков и мещан. Однако русское командование имело все основания не доверять своим новым подданным. В январе 1655 года, когда положение на фронте ухудшилось, царь удовлетворил просьбы Поклонского, но уже было поздно – Поклонский уже принял решение о предательстве. Он сообщил Радзивиллу, когда тот осадил Новый Быхов, что согласен сдать Могилев.
     В Актах, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранных и изданных Археографической комиссией.  (СПб., 1863-1892 Т.14: Присоединение Белоруссии, 1654-1655] . дополнение к 3 тому   под ред. Г. Ф. Карпова - 1889), прямо указывается, что: «… попытка шляхтича Константина Поклонского, носившего даже титул полковника Белорусского, устроить в Белоруссии нечто вроде войска Запорожского и разыграть роль Богдана Хмельницкого, положительно не удалась; да к тому же Поклонский, оказавши сначала довольно важные заслуги московскому правительству, вскоре изменил ему и передался полякам, по причине своей ссоры с другим казацким представителем, с наказным гетманом войска Запорожского, вступившего в Белоруссию, Иваном Золоторенком». 
     Понимая важность удержания такого важного пункта как Могилев, правительство еще осенью предприняло попытки обеспечить гарнизон русскими войсками. 15 октября в Могилев был направлен отряд нового воеводы Ивана Алферьева, который должен был сменить Воейкова на посту воеводы. В его состав входили солдатский полк Ивана Ниротморцева (331чел.) и два стрелецких приказа: Авраама Лопухина, Лонгина Аничкова (в обоих приказах - 787 чел.).  Прибыв в город и увидев, что город не готов к обороне, Алферьев мобилизовал население для производства фортификационных работ. Гарнизон города насчитывал только 1105 воинов, причём многие «лежат болны».
     До начала литовского контрнаступления предполагалось соединение в районе Могилёва сил запорожских казаков Ивана Золотаренко из Нового Быхова, могилевских казаков и отрядов смоленской присяжной шляхты. Начало осады Нового Быхова в январе 1654 года заставило на ходу менять планы. В Могилёв были срочно переброшен солдатский полк Германа Фанштадена из Шклова (прибыл 3 февраля 1654 г.) и отряд воеводы стольника князя Юрия Ромодановского (около 1300 человек, в том числе солдатский полк Елисея Циклера и вяземские казаки), сопровождавший артиллерию (10 орудий, в том числе 1 большую пушку). Отряд Ромодановского до крепости в итоге не дошел и после боя у деревни Доманы был вынужден отступить в Шклов. Таким образом, к началу осады гарнизон крепости насчитывал около 2500 русских войск и около 4000 белорусских казаков.
     Польско-литовская армия под командованием великого гетмана литовского Януша Радзивилла в начале похода насчитывала почти 20000 человек. Помимо них в армии действовали около 2000 приватных войск и 3000-4000 человек из отрядов добровольцев. Далеко не все войска принимали непосредственное участие в боях за Могилев: часть пехотных соединений в это время осаждали Новый Быхов. Татарские хоругви и часть волонтерских отрядов действовали в отрыве от основных сил, осаждавших город. Некоторые историки приблизительно оценили численность польско-литовских войск под Могилёвом в 15000 человек. Армия не имела осадной артиллерии.
     Радзивилл надеялся, что Могилёв станет легкой добычей, поскольку Поклонский уверял гетмана, что откроет ему городские ворота и перейдет со своим полком под его власть. К этому времени относится событие, связанное с уничтожением еврейского населения Могилёва. Получив сведения о том, что Радзивилл подходит со своим войском к Могилёву, Поклонский велел евреям оставить город, обещая дать провожатого до лагеря Радзивилла. Вышедшие из города евреи были перебиты, а те, кто остался, узнав о гибели своих собратьев, приняли крещение.
     2 февраля 1655 года, осадив Могилев, Радзивилл предложил горожанам сдаться. Но гарнизон и местное население отказались и сами «все сопча до обороны и бою ударили», атаковав осаждающих. Это было настолько неожиданно, что войска Радзивилла «проч от города на несколько миль отступили», что как раз и обеспечило возможность впустить в город полк Фанштадена. После этого горожане «выходя из города, на вылазке бились по три дня, и отбили у него, Родивила, из обозу 50 возов с запасы».
     6 февраля Радзивилл, не дождавшись подхода всех сил (главным образом польской пехоты), начал штурм города. Это было вызвано уверенностью в измене части шляхты и белорусских казаков во главе с Поклонским. В ночь на 6 февраля Поклонский с отрядом шляхты, который якобы решил устроить вылазку, открыл ворота и впустил войско Радзивилла в большой земляной вал с Зарецкой слободы в Луполовскую слободу, где размещались казаки. Но попытка Радзивилла прорваться через Ближний вал в старый город и в замок не имела успеха. За Поклонским не последовали его казаки, они остались верными присяге (изменило лишь около 400 человек). Атаковав противника, они закрыли ворота Заднепровского предместья. Новым командиром стал шляхтич сотник Павел Окуркевич. Вместе с московским гарнизоном и горожанами они, несмотря на огромные потери,  защищали Могилев от Радзивилла.
     Затянувшаяся осада негативно сказывалась как на осажденных, так и на осаждавших. Суровые морозы и недостаток провианта у литовской армии приводил к смертям от холода и голода, что способствовало падению дисциплины и увеличению дезертирства. При любой возможности солдаты грабили крестьян, отбирая последнюю одежду. Не лучшая ситуация наблюдалась и в Могилёве, несколько тысяч человек, погибли от голода и чумы. Желание сдаться усиливалось с каждым днем, но Воейков всеми возможными способами пресекал подобные мысли.
     Большим недостатком крепости было практически полное отсутствие укреплений Нового города со стороны Днепра. Учитывая, что река была покрыта льдом, захват заднепровской части сразу приводил к прорыву противника в Новый город, чем и воспользовались польско-литовские войска в ходе штурма в феврале. Войска ВКЛ   ходили на штурм  18 февраля, 8 марта, 9 и 13 апреля, 1 мая каждый раз взрывая мины под валом замка, от чего образовались огромные «вырвины», но все штурмы были отбиты. Около 2000 белорусских казаков и 800 московских солдат были убиты, ранены или погибли. 
     Среди защитников Малого города были белорусские казаки, к ним Поклонский и Радзивилл писали специально «прелестные» письма. В одном из них Поклонский пишет: «Пан Павле (наверно, Окуркович, новый полковник) и все казаки полку моего!».
     А вот что писали могилёвцы 2 мая 1655 года про оборону города, предательство Поклонского и об оказании им помощи в челобитной царю Алексею Михайловичу:
«Божиею милостию. Великому государю царю и вел. кн. Алексею Михайловичу…, бьют челом сироты твои, войт, бурмистры, райцы, лавники и все полсполство твоего царского величества Могилева. Перво огбъявляли есми давно писанием в.ц. вел., что Радивил, гетман великий с Гонсевским, гетманом меншим, и с войском литовским в тутошние пришли краи; те ж оба гетманы со всеми своими ратми с литовскими людьми в нынешнем в 1655 г. февраля в 3 день, в суботу, под город в.ц. вел. Могилев подступивши, писанье до нас прислали, чтоб мы королю полскому сдались. Мы всегда помня присягу свою и не хотя в.ц. вел. изменниками быти, все сопча до обороны и бою ударили. Тогда оба гетмана, видя  нас истинно в.ц. вел. радеючих, прочь от города Могилева за несколько миль отступили были; обаче что Констянтин Поклонский, не помня присяги своей, и в.ц. вел. и нас всех изменивши, с Радивилом сшедчися, в нынешнем же году февраля в 6 день рано на засветанье на нас напал, и своих казаков войско литовское почитая и называя, с корени нас изнишите хотел.
Тогда мы за таковым его изменным  подступлением все маетности, которое есми могли, но и иных многих мещан на смерть посечено, а иных осталых, на посаде забежав, взяли, с великого города до меньшего, с воеводою Михаилом Петровичем, также с полковниками и с ратными   в.ц. вел. людьми оборонною уступя рукою, в том же городе меншом, за милостию бога всемогущаго от 6 дня месяца февраля до 1 дня маия в тяжкой осаде и безмерном голоде и в недостатках держася, 2 приступа болших, до 4 приступа и подкопов также общих портечи, помятуя присягу свою и истинное крестное целование в.ц. вел. и сыну  в.ц. вел. радеючи, и как гетманом, так и войску литовскому, за помощью божиею, при всякой огбороне с прилежанием стоя, отпор давали».
     Части Ромодановского из Шклова и Золотаренко из Нового Быхова постоянно беспокоили тылы армии Радзивилла. Более того, украинские казаки совершили ряд набегов в сторону Березины, взяли и разорили Бобруйск, Королевскую слободу и Глуск (февраль – март). В апреле в преддверии скорого снятия осады Золотаренко выслал часть казаков на речных судах по Днепру, а частью сил двинулся берегом к Могилеву и прибыл к городу через два дня после отхода литовского войска. Казаки преследовали части Радзивилла вплоть до Березины, а затем возобновили осаду Старого Быхова. Эти действия значительно увеличили влияние наказного гетмана на белорусские дела и развитие казачества. Князь Ю. И. Ромодановский со своим отрядом вступил в Могилев также через несколько дней после отступления литовцев и принял начальство над его гарнизоном.
     В связи с походом войск Золотаренко под Могилёв, Гетман Радзивилл предпринял последний штурм Могилёва 1 мая и после его неудачи немедленно начал отход за Березину. Войска Радзивилла насильно увели с собой многих горожан, часть их которых (до 2000 человек) была отбита под Толочино казаками Ефима Коробко. После трехмесячной безрезультатной осады литовские солдаты потеряли веру в победу и желание воевать – армия была полностью деморализована. Радзивил приказал отступить гарнизонам захваченных в течение зимы Орши, Копыси, Дубровны и других местечек. В арьергарде был оставлен «белорусский полковник»   Поклонский, а сам гетман сдал командование стольнику Троцкому, ротмистру Я. Быховцу, и временно отбыл в Варшаву на Сейм и для сбора подкреплений. Остатки литовской армии сосредоточились у Минска, откуда отправлялись в зимнюю кампанию.
     Часть полка Поклонского в конце мая ушла от Могилева к Борисову, где его   казаки, дабы себя реабилитировать в глазах правителей ВКЛ, старались как можно больше резать русских - да еще и с невероятной жестокостью. Опорным пунктом был избран Борисовский замок. На этом закончилась история Поклонского как «полковника Московии». В начале июня к Борисову с целью уничтожения малочисленных остатков отряда Поклонского прибыл князь Юрий Борятинский с отрядом в 700 человек, но взять Борисовский замок  не удалось. На помощь Борятинскому царь отправил воеводу Богдана Хитрова, имевшего 5366 пеших и конных ратников. После его прибытия Борисовский замок был взят, но сгорел. Поклонский с казаками ушел на правый берег Березины и сжег за собой мост. Восстановив переправу с помощью крестьян,  Хитров и Борятинский настигли их под Смолевичами, где в июне 1655 года полностью разгромили.  В битве при Койданово Поклонский вновь потерпел поражение и окончательно был разбит  в том же 1655 году казаками Золотаренко в сражении при Ошмянах. Позже Поклонский присягнул на верность шведскому королю Карлу X Густаву, потом он отправится в Пруссию и перешел на службу бранденбургскому курфюрсту Фридриху Вильгельму и, наконец, снова стал воевать на стороне короля Яна Казимира.
     Поредевший за зиму корпус Золотаренко в середине июня 1655 года  вновь достиг около 20 000 человек, где белорусы составляли добрую половину казацкого корпуса, так как комплектование казацких полков шло за счет белорусского населения.  Они  успешно освободили центральную и западную территорию нынешней Беларуси и к осени вышли на Неман и Западный Буг. 
     Некоторые историки считают, что Белорусский полк прекратил существование со времени перехода части полка в войско Радзивилла, однако большая часть оставшихся казаков сохранили свой полк и  продолжили боевые действия верные присяге. После измены Поклонского полк возглавил могилевский шляхтич Павел Окуркович.
    Осада Могилёва войсками Радзивилла тяжело обошлась жителям города. За время осады вследствие военных действий, нехватки продовольствия и воды погибло 14 тысяч мещан и «уездных людей». Городу был нанесен большой материальный ущерб.  Поэтому в начале лета 1655 года Белорусский полк во главе с наказным полковником Матвеем Старинским базировался в Чаусах, Черикове, Пропойске (ныне Славгород) с окружающими селами. После Матвея Старинского «чаусовским» полковником был К. Дяченко.

                Полковник Иван Нечай: история предательства

     Последним известным полковником Белорусского полка был Иван Нечай, показаченый мстиславский шляхтич, бывший одновременно наказным гетманом Войска Запорожского на Белой Руси. Он заменил на этом посту Ивана Золотаренко, погибшего  при осаде казаками крепости Старый Быхов. Нечай основал в Чаусах  свою резиденцию и стал называть себя «полковником Чаусским». В 1655 году документы он подписывал как полковник Чаусский и Новобыховский, затем как полковник Белорусский, Могилёвский и Гомельский.
     К концу 1655 года вся Западная Русь, кроме Львова, Бреста, Слуцка, Старого Быхова, Несвижа оказалась под контролем российских и казацких войск, и боевые действия были перенесены непосредственно на этническую территорию Польши и Литвы.  В сентябре 1655 года российский царь Алексей Михайлович назвался «Великими князем Литовским и Белой Руси»,  он объявил Белую Русь присоединенной непосредственно «на царское имя». Сначала Малая и Белая России появились в царском титуле, а потом, уже в следующих веках, - на карте Российской империи.
     В тоже время быть гетманом не только Малой, но и Белой Руси претендовал и Богдан Хмельницкий, который ещё в 1649 году заявлял о своем праве быть начальником над Войском Запорожским и над Белой Русью.  На белорусских территориях Золотаренко вводил гетманскую администрацию и записывал население в казаки. Таким образом, он пополнил свой корпус и подготовил почву для включения этих областей в состав Войска Запорожского. В итоге, в некоторых районах установилось двоевластие: гетманские и царские администрации действовали параллельно. Царь потребовал от гетмана вывести войска и упразднить казацкие администрации на белорусских землях. Однако Хмельницкий, как мог, старался затянуть решение вопроса, ссылаясь на сложную военно-политическую ситуацию.
     Хмельницкий решил официально утвердить свою власть и казачью юрисдикцию на белорусских территориях. В начале 1656-го он издал универсал о назначении Ивана Нечая на должность полковника «..в Білую Русь до Могильова, Чаусов, Новобихова і Гомля й инших міст, й містечек, й сіл, тамсе знайдуючих…». Как пишет украинский исследователь В. Горобец, «если Золотаренко был наказным гетманом Северским, то назначение Нечая белорусским полковником говорило о твердом намерении Хмельницкого оставить Беларусь за собой».
     Начался новый этап борьбы за Беларусь между Запорожским войском и Московским государством. Вероятно, имея негласные инструкции гетмана, Нечай начал действовать решительно: в феврале-марте 1656 года он не только не прекратил вывод казацких гарнизонов, но и вынудил (где угрозой, а где и применением силы) царские войска покинуть спорные территории. Он запрещал белорусским крестьянам выполнять распоряжения и повинности царской администрации. Могилёвский воевода докладывал в Москву, что «черкасы царских ратных людей бьют и чинят всякое раззоренье». При этом Белорусский полк Ивана Нечая в составе Войска Запорожского значительно расширил свою территорию,  приобрел характер, близкий к украинским полковым единицам и представлял в то время весьма внушительное военно-территориальное образование. В 1656 году в него входили три Могилёвские сотни, Чаусская, Заболотская, Богородицкая, Акуменская, Городецкая, Святозерская, Слизкая, Улановская, Рогозинская, Билявицкая, Чериковская, Вержбицкая, Пропойская, Заозерская, Чечерская, Межевская и даже Смоленская сотни.
     Многие из сотен имели не территориальный, а гарнизонный характер (стояли постоем). Прокормление полк в январе 1657 году имел из двух войтовств: Благовидского и Путковского, на которые имел царские грамоты. После сдачи Старого Быхова, Белорусский полк стал пользоваться еще и доходами Осоветского войтовства. В этих войтовствах казаки ликвидировали шляхетские поместья, а таким образом и повинности на шляхту. Государственные повинности в своих войтовствах полк брал в свою пользу.  Белорусские крестьяне немало страдали от бесчинств, как польских и московских войск, так и казачьих загонов. Царское правительство, присоединяя белорусские земли к России, не собиралось давать крестьянам казачьих прав, поэтому записаться в казачью сотню было для белорусского крестьянина или горожанина хорошим шансом на избавление от крепостного права или повинностей. Однако подтверждать свое право на волю в воинском сословии нужно было с саблей и мушкетом в руках.
     Белорусские крестьяне и мещанская беднота поступив в полк, кормилась за счет доходов полка или приставством, а также садилась на пустые волоки или пашню. Белорусы - казаки, имевшие земельные наделы, не платили никому никаких налогов и не выполняли повинностей. Все это шло им «на прокормление» за военную службу. Такие казаки для укрепления своего хозяйства захватывали пустые волоки, которых в то время появилось немало. Казаки считали себя государевыми служилыми людьми. Все они пользовались правом варить для себя хмельные напитки и широко практиковали это не только для себя, но и для продажи населению. Судились казаки своим полковым судом, имевшим право выносить даже смертные приговоры. Это свое право полк упорно защищал от посягательств царских воевод с первого дня своего существования до ликвидации.
     В то время, когда царь Алексей Михайлович, отложив войну с Польшей, обратил все свои силы против Швеции, ему стали приходить частые жалобы на Нечая,  который, прибрав к себе многих "гультяев", чинил всюду насилия, записывая в казаки, против их воли, шляхту, мещан и пашенных крестьян, и приказывал грабить, мучить и побивать до смерти тех из них, кто противился записи в казаки. Кроме того, Нечай без царского повеления свел во многих городах, селах и деревнях царские солдатские гарнизоны и поставил вместо них казаков. Все это вызвало крайнее раздражение при царском дворе, и московские воеводы потребовали рассмотреть деятельность полковника на особой комиссии, но Нечаю, пользуясь большими связями среди казацкой старшины, удалось оправдаться. Оставшись невредимым, он продолжил прежний образ действий.   
     В связи с продолжающимися жалобами в Могилев для расследования была направлена смешанная московско-украинская комиссия, которая выяснила, что ни сам Нечай, ни его казаки к большинству грабежей и насилий никакого отношения не имели. Все же нескольких казаков публично казнили,  а под контроль московитов передали несколько сел в районе Могилева. Также, Нечаю в дальнейшем запрещалось при обозначении должности называться «полковником Белорусским и Могилевским», а лишь подчиненные «городы приписывать». Но не тут-то было - от этих титулов мстиславский казак-шляхтич не отказался, не  прекратил   показачивать Белую Русь и создал несколько новых сотен. В ответ на усиливающееся давление московитов он заключил негласное перемирие с действовавшими против царских войск белорусскими  отрядами «шишами», что привело к ухудшению положения московских гарнизонов. Вскоре царь специальной грамотой фактически признал существующее положение вещей, лишь запретив в дальнейшем записывать местных крестьян в казаки.
     Благодаря временной нормализации отношений с московитами Нечай сосредоточился на выполнении самой сложной задачи: взятии сильно укрепленного города Старый Быхов, который не смогли взять ни Золотаренко, получивший здесь смертельную рану, ни царские воеводы. Нечай, организовав правильную осаду, в конце 1656 года заставил город капитулировать, а затем присягнуть на верность Войску Запорожскому и гетману Хмельницкому.
     Эти и и другие обстоятельства привели к новому обострению отношений между Москвой и Чигирином. Причем, не надеясь больше на увещевания, царская администрация решила прибегнуть к силе. Летом 1657 года царские войска при поддержке шляхетского ополчения начали вооруженные действия против белорусско-украинского казачества. Казаки - «нечаевцы» вынуждены были оставить Минск, Копысь, Шклов, Сломик. Но вот отобрать у Белорусского полка Старый Быхов, под которым было пролито столько казачьей крови, не удалось. Тогда в Чигирине в начале 1658 года,  царское правительство потребовало от уже лежащего на смертном одре гетмана Хмельницкого, чтобы казаки очистили Быхов и ушли в "черкасские городы... Да и в Чаусах полковнику быти не у чего…", возвращения всех показаченных белорусских крестьян в крепостное право шляхте, а своевольного Нечая - предать царскому суду.  Грамота еще раз совершенно ясно подтверждает, что Белорусский (Чаусовский) полк был самостоятельной полковой административно-военной единицей, не подчинявшейся воеводам и состоявшей из местных казаков белорусов. Однако Иван Нечай продолжал обороняться в Старом Быхове.
      На ситуацию сильно повлияли новые гетманские выборы. После смерти Хмельницкого на власть, в числе прочих, претендовал генеральный писарь Иван Выговский. Вначале московские политики продолжали поддерживать Ивана Выговского, временно избранного гетманом (до возмужания сына покойного Хмельницкого Юрия). Взамен за политическую и военную поддержку Выговскому Москва требовала очистить южную белорусскую территорию и передать Старый Быхов под контроль царской администрации.
     Поначалу Выговский согласился было пойти на уступки. Однако вскоре  он решил вернуть Украину в состав Речи Посполитой в качестве третьей составляющей - Великого княжества Русского. Это стало результатом начавшихся летом 1658 года переговоров с польскими представителями о переходе в королевское подданство, которые велись  не только с гетманом Выговским, но и с Чаусским полковником Иваном Нечаем. Последний был готов выполнить требования о выводе казаков из Литвы (после победы над царскими войсками) в обмен на земельные пожалования. В согласии с ним выступали и «наказные полковники» Д. Мурашка и Будкеевич, а также другие предводители показачившихся белорусских крестьян. Уже в августе польский сенат решил принять 20-тысячное войско Нечая на королевскую службу.
     В сентябре 1658 года гетман подписал Гадячский договор, согласно которому предполагалось вхождение Гетманщины в состав Речи Посполитой в качестве федеративной единицы (договор с королем предусматривал возвращение белорусских территорий под литовскую юрисдикцию). Нечай поддержал Ивана Выговского и перешел на сторону Речи Посполитой, получил амнистию от короля Яна-Казимира и был пожалован бобруйским староством.  Изменив интересам казачества он стал воевать против русских войск.  В сентябре 1658 года Иван Нечай во главе казацких отделов, поднял восстание казаков и шляхты против царской власти. Он провел в Старом Быхове переговоры с представителями литовской «присяжной» шляхты о совместном выступлении против царских гарнизонов, обещая им скорое прибытие помощи от гетмана Выговского и главных сил литовского войска. На сторону Речи Посполитой в сентябре открыто перешел командир крестьянских отрядов, наказной полковник Денис Мурашка.
     Возмущенный столь неожиданной многовекторностью гетмана царь начал войну с «изменником».  Первые боевые действия начались на Могилевщине, где удача сопутствовала Белорусскому полку Ивана Нечая. Измена Нечая имела тяжёлые последствия для русских войск, находящихся в южной части Белой Руси. Им приходилось не только отбивать нападения польско-литовских войск, но и бороться с вчерашними собратьями, поднявшими мятеж во многих занятых городах. Оказывая поддержку польско-литовским войскам, казаки Нечая в ноябре 1658 года разорили окрестности Шклова.  Как сообщал воевода князь Юрий Долгоруков, «а Шкловский уезд, около города Шклова, села и деревни позжены, и конских кормов нет от войны черкасских полковников Нечая и Мурашки с черкасы». Быстро оправившись от удара в спину, московские воеводы начали теснить предателей, а поляки не спешили оказать помощь вчерашним убийцам женщин и детей.
     В период восстания наблюдался массовый переход на сторону Нечая белорусской и литовской шляхты, присягнувшей царю в начале русско-польской войны. Однако, восточнее Березины восстание не получило столь широкой поддержки, и наиболее боеспособные отряды шляхты из Смоленска, Могилева, Витебска и Полоцка сохранили верность царю. К концу 1658 года повстанцы контролировали восточную часть Великого Княжества Литовского. Полковник Нечай рассчитывал овладеть ключевыми крепостями Литвы и продержаться до подхода королевских войск, но повстанцы заняли крепости лишь со слабыми гарнизонами. При получении известия об измене Нечая 24 сентября 1658 года царь послал против него «скорым обычаем» отряд стольника князя Г. А. Козловского (около 1500 человек из Москвы и Смоленска). Могилевскому воеводе Змееву и срочно собранному войску князя Козловского удалось к ноябрю остановить Нечая в боях под Могилевом и Чаусами.
     Большой научный интерес представляет обнаруженный исследователями среди бумаг Приказа тайных дел черновик собственноручного наказа царя Алексея Михайловича князю Г. А. Козловскому, направленному из Москвы в Могилев (через Смоленск — Шклов) с   карательной экспедицией против восставших белорусских крестьян и казаков полка Ивана Нечая.  Там же говорится об «образцовом» письме стольника и воеводы князя Козловского «к Смоленским, и Мстиславским, и повету Оршанского, Могилевского, Рославского и к иным всяким служилым людям, чтоб они казацкого полковника Нечая и иных старшин казацких не слушали и в казаки б не писались, а которые и написались, и те б от них отстали и шли в домы свои, где хто живал наперед сего. А будет казаки станут к ним приезжать и учнут выбивать, и тех казаков за своевольство побивать, а иных к нему, князь Григорью, присылать». Очевидно, эти образцовые письма рассылались Г. А. Козловским в соответствии со статьями 8 и 10 царского наказа. В этом же документе четко обозначена позиция царя, который заявлял о защите интересов шляхты, сохранении и упрочении крепостного права  «такова большова разоренья вам, шляхте, не было и своевольников к ним столько не писалося».
     В те же дни первые успешные поиски против черкас совершила смоленская шляхта. В начале октября стольник С. А. Змеев выступил из Могилева с карательным рейдом, очистив от черкас окрестности Шклова, Копыси и Дубровны. В свою очередь, Нечай со всем своим полком трижды (до 22 октября) пытался овладеть самим Могилевом, но безуспешно.
     Вскоре Семен Змеев соединил свои силы с полком князя  Григория Козловского и 3 –х тысячный отряд  двинулся против Нечая прямо к Чаусам. В составе отряда находились 5 рот из Первого Московского выборного полка под нач. майора Дмитрия Дурова в драгунском строе (т.е. для похода им дали коней), части полков солдатского строя А. Лесли и Ю. Кита, рота казаков, две роты смоленской и одна рота могилевской присяжной шляхты (т.е. перешедшей на сторону Москвы).
     25 октября 1658 года Козловский и Змеев подступили к Чаусам, где сидел полковник Иван Нечай со своими казаками, но штурмовать город они не рискнули. Как писал царю Козловский, у него было «пешего строю приступных людей две тысячи человек», что было явно недостаточно против стоявших в Чаусах значительных сил. Под городом произошла стычка с казаками, в которой «изменников побили».  После этого воеводы поставили обоз в 5 верстах от Чаус, чтобы «промышлять» над неприятелем «изгоном и пожогом».
     27 октября противник решил перехватить инициативу и атаковать русских. По словам Козловского, Нечай собрал весь свой казацкий полк, к которому присоединились изменившие царю литовские полковники С. Тихоновецкий, П. Голинский, С. Лукомский со своей шляхтой. С Украины пришли Самойло Выговский и полковник Рытор с казаками. К Нечаю  на помощь прибыли отряды кричевской, мстиславской и рославской шляхты, а также мещане и крестьяне («мужики»). Пленные позднее показали, что всего у Нечая было «боевых воинских людей восемь тысяч шляхты и казаков, да мужиков пописано в казаки пехоты з бердышами да с рогатины семь тысяч». Нечай, надеясь на многочисленность своего войска, решил государевых ратных людей «обойти кругом и побить, а воевод и начальных людей немногих изымав, отослать х королю и к Ивашку Выговскому».
     Козловский стал отходить к Могилеву, «два дни и две ночи» его войско шло по дороге, отбивая налеты неприятеля. 29 октября, не доходя до села Петровичи, в 15 верстах от Могилева, русским пришлось переходить через речку Чернявку, по обе стороны которой были «топи великия». Воеводе удалось переправить только половину обоза, когда появился противник. По его словам, изменники «во многих местех мосты намостили», начали наступать и на «гарцы съезжатца, говорить похвальныя слова, чтоб обшетчи всех побить, чтоб руских людей устрашить и шляхту прельстить, которых плутишков, чтоб к ним пристали…». Попытки подбить присяжных к измене закончились тем, что только один шляхтич Еловицкий перешел на сторону врага.
     Нечай с казаками и литовские полковники стали наступать на русских, «притеснили к переправе, а иные перешед речку и топь почали обходить кругом и кричать многими людьми с пристратием… Никово не упустить! Всех побить!». Козловский, «устроя» (т.е. построив в боевой порядок) шляхетские и драгунские роты, а также полки пешего строя «единодушно и единомысленно скочив к ним всеми полками битца и … изменников Самошку Выговского и полковника Ивашка Нечая и Риторка и Самошку Тихоновецкого с товарыщи побили, а гнали, побивая на семи верстах, а до смерти побито на том бою шляхты и черкас и казаков и мужиков тысяча человек, которые побиты тела на полях, а иные в лесах побиты…».
     Бежавшие с поля сражения украинские казаки и литовские щляхтичи укрылись в Чаусах. Пленных русские взяли сто пять человек, из которых оставили пятерых, а остальных «посекли». В качестве трофеев захватили шесть знамен, «две пищали полуторных на шурупах, поворачивая на все стороны стреляли», два барабана. С сообщением о победе к царю поехали ротмистр смоленской шляхты Денис Швейковский и могилевский ротмистр Николай Гелда.
     Бесспорно, что победа в битве при Петровичах была яркой и классной страницей в военной истории, однако войска Нечая и его союзников после Петровичей особо не утратили ни своей активности, ни боеспособности. Русский отряд, добившись яркой победы, смог затем  спокойно отойти в Могилев, куда он и отступал от Чаус, а чауский полковник вскоре захватил Мстиславль, и по его призыву мещане перебили царский гарнизон в Кричеве.   
     Таким образом, в течение осени 1658 года восстание против царской власти охватило большую часть «присяжных» территорий Литвы. Русские гарнизоны оказались изолированы в крупных крепостях, Минск, Новогрудок, Кричев, Рославль и другие попали в руки противника. Но под Могилевом, где повстанцы были остановлены царскими войсками, установилось равновесие сил.
     Резиденцией Нечая были Чаусы, а главной опорой – мощная крепость Старый Быхов. Крупный отряд С. Выговского занимал Рославль, а казаки и шляхта полковника И. Риделя – Мстиславль. Черкасы и шляхта удерживали Кричев и Старый Быхов. Однако уже в середине октября в Смоленске было собрано новое крупное войско окольничего князя И. И. Лобанова-Ростовского. Вкупе с рядом других отрядов с окончанием осенней распутицы – «по первому зимнему пути эта армия нанесла решающий удар по мятежникам». Войска Лобанова-Ростовского выступили из Смоленска на Чаусы 9 ноября. Узнав об их приближении, части Нечая отступили к Чаусам, а оттуда – к Старому Быхову и Пропойску. Полки Козловского и Змеева заняли Чаусы, уничтожив их укрепления, и 23 ноября присоединились к армии  Лобанова-Ростовского. Нечай 2 декабря отверг предложение о сдаче, после чего русские отряды разорили окрестности Старого Быхова и Кричева. Из-за отсутствия серьезной поддержки со стороны литовской армии и гетмана Выговского, восстание Нечая уже к маю 1659 года было подавлено российской армией. Сам полковник заперся в Старом Быхове, оборона которого продолжалась полгода. На все увещания и многие царские милостивые грамоты о том, чтобы он «свою вину государю принес», не сдавался.
     Тогда Алексей Михайлович приказал московским послам, которые назначены были участвовать в избрании гетмана на Переяславской раде 1659 года, между прочим, требовать от вновь избранного гетмана и всей старшины, чтобы они судили по своим войсковым правилам Ивана Нечая, как одного из главных зачинщиков малороссийских смут и чтобы впредь ему, Нечаю, в войске запорожском не быть.
     17 октября 1659 года на Раде воеводы от имени царя предложили, а Рада приняла, 18 статей. 6-я и 15-я из новых статей касались казачества в Белоруссии. По 6-й статье; «На Белой Росии ныне и впредь залогам черкасским не Сыть». Кто же из казаков белорусских, старо-быховских и чаусовских назовется «Войском Запорожским», тех выслать с их пожитками в «Черкасские городы». Согласно 15-й статье, гетман должен вывести казаков на Запорожье. Эти переяславские статьи можно считать концом белорусского казачества
     По словам грамоты царя Алексея Михайловича гетману Юрию Хмельницкому, относящейся к 1660 году, Нечай «многих царского величества ратных людей побивал и в города Мстиславль и в Кричев к мещанам прелестные листы писал, и в тех городах, по его письмам, мещане государю изменили и воевод царских и ратных людей многих побили», причем некоторых воевод  Нечай отослал к польскому королю. Именуя себя верным подданным польского короля, он рассылал «прелестные листы» по белорусским городам и даже таким лицам, как смоленский воевода, окольничий князь Петр Долгорукий.
     Нечай не сложил оружия даже после того, как Выговский отрекся от булавы, а новый гетман – Юрий Хмельницкий – отказался от белорусских территорий.  Юрий Хмельницкий, утвержденный казацкой радой в Белой Церкви в октябре 1659 года новым гетманом казачества,  ходатайствовал о помиловании своего шурина, и первоначально ему было выражено согласие помиловать Ивана Нечая, если он сдаст немедленно Быхов и выведет оттуда своих черкас. Но Нечай не только не принес своей вины великому государю, но продолжал «чинить царского величества ратным людям и войску Запорожскому всякие нетерпимые злости и не сдавал Старого Быхова», который был взят приступом князем Иваном Лобановым-Ростовским и Семеном Змеевым в декабре 1659 года.  Нечай был захвачен в плен, отправлен
в Москву и сослан в Тобольск.  Точных известий о его дальнейшей судьбе нет. Таким образом, Белорусский полк, которым руководил Нечай, фактически просуществовал до конца 1659 года.
     После взятия царскими войсками в 1659 году Мстиславля и Старого Быхова русские власти начали политику расказачивания территорий принадлежавших полку. Только в конце 1659 года после восстановления автономии в составе России и вывода казацкого войска из белорусского края, россияне снова установили свою власть в Чаусах.
     Война России с Речью Посполитой закончилась подписанием Андрусовского перемирия в 1667 году. Польское правительство признало суверенитет России над Левобережьем, а московский царь дал свое добро на возвращение Правобережья, где была  вся белорусская территория, под власть Польши.
     Многие казаки белорусского полка позже вернулись в крестьянское сословие. Для белорусского крестьянства и горожан призрачная надежда на освобождение от социального и религиозного гнета, мелькнув в кровавом мареве казачьих войн, принесших белорусам огромные жертвы, вновь погасла. Магнаты и шляхта в своих имениях вновь наложили панщину на приведенных к покорности холопов.
     Впрочем, их будущее в составе казачьего государства тоже не сулило им ничего хорошего. Дальнейшая жизнь в Гетманщине показала, что украинская старшина стремилась любым путем закабалить рядовое казачество, не говоря уже о приписанных к полкам крестьянах. Другая же часть ушла на земли Войска Запорожского. Вероятно, часть могилевских, гомельских, чаусских и чечерских казаков могла уйти в низовья Днепра, где в Запорожской Сечи еще долго хранили традиции первозданной казачьей вольности.
     После первого раздела Речи Посполитой в 1772 году Чаусы вошли в состав Российской империи и казаки в составе расположенных на территории казачьих частей и соединений Русской армии  продолжали служить державе.
     В памяти  своих соплеменников и потомков многих поколений казаки остались рыцарями православной церкви, правды и чести, так как взяли на себя роль защитников веры и Отечества, и с этим именем вышли на страницы славянской и мировой истории. А на Могилёвщине сохраняется историческая память о белорусском казацком полке и бывшей столице белорусского казачества в Чаусах.