Маньяк в студенческом общежитии

   В стародавние времена в середине 70-х годов прошлого века в общежитие на Партизанской 19 жил маньяк. Обычный маньяк. Он сильно обижал, оскорблял и унижал первокурсников, подвергая их побоям. Мне теперь даже кажется, что он не учился в ТИСИ, но почему-то жил в общежитии. Просто я не могу представить ни одного моего сокурсника, который мог быть таким извергом. То есть, не прослужив в армии ни одной минуты он ввел дедовщину в гражданском вузе. И ни ректорат, ни деканат и ни даже студсовет не принимали никаких мер в отношении этого кретина.  Злыдня звали Ивановский. Просто фамилия, ни имени, ни отчества. И остановила этого безумца моя скромная персона. Не один, конечно, но инициатором его погашения был я. А дело было так.
      Досрочно сдав сессию на отлично, я получил койку в восьмиместной комнате № 537, на Партизанской, 19. После хождений по грязным, холодным полуподвалам, в которых мне пришлось снимать квартиру, проживание в восьмиместной комнате, теплой, с мягкими матрасами и чистыми свежевыглаженными простынями казалось верхом совершенства.  В один из весенних дней ко мне пришел Володя Коробов мы мирно сидели на койке и болтали, как в комнату стремительно влетел первокурсник Сережа Захаров и с криком: «Ивановский!!!» - кинулся под кровать. Почти следом за ним пинком открыв дверь ворвался детина двухметрового роста с пудовыми кулаками и с воплем: «Где он»? начал осматривать комнату. Я конечно не вытерпел такого наглого поведения и спросил в чем, собственно дело. Только теперь он заметил меня и Володю. Володе он сказал: «Ты парень сиди, отдыхай», а на меня внимательно посмотрел и сказал: «А тебя я запомнил» и вышел вон. Перед Володей он смутился потому что Володя был довольно широк в кости и самое главное, в детстве он неудачно упал с яблони и изрезал всю правую половину лица и сколько врачи не старались, шрамы остались и придавали Володи бандитский вид, прямо как в кино.
       Прошло немного времени я как-то шел из бани, дойдя до своей комнаты услышал резкий окрик, ко мне подошел Ивановский и спросил, что у меня в сумке. Я ответил, что это грязное белье. Он не поверил, открыв сумку, выкинул содержимое в окно. Я, чтобы не создавать шума в коридоре, вежливо пригласил его в комнату. В действительности у меня очень мирный характер и ударить человека в лицо я никак не могу, рука не поднимается. Но этот случай был видимо исключением, и я из всех сил нанес серию ударов по лицу злодея, по подбородку и по рту. Этими ударами я похоже его только раззадорил, потому что просто сбил с него штукатурку. В ответ я получил страшный удар в челюсть, где повредил зуб, вторым ударом он повалил меня на пол и начал методически делать из меня отбивную ботинками, похоже специально одетыми для этого случая. Я начал хаотично отступать к окну и еще немного злодей выкинул бы меня с пятого этажа. Но тут, видно наверху опять засуетились и в комнате появился Толик Кравец из соседней комнаты, маленький, но профессиональный боксер, который дал немедленный отпор психопату, который почувствовав превосходящие силы противника, покинул поля боя.
      Дальнейшие события, вследствие сотрясения мозга я помню довольно смутно. Забывшись тревожным сном, я проснулся от резкой тряски. Еле открыв опухшие глаза, я увидел изувера, склонившегося над моей кроватью. Убедившись, что я проснулся он просипел: «Парень ты мне вчера губы разбил. Как я теперь целоваться буду». Он немного помолчал, потом добавил: «Так что сегодня принесешь мне бутылку коньяка или ты не жилец!» Не знаю, чем бы кончилась история, скорее всего плачевно для меня. Но удача в этот момент вновь повернулась ко мне в виде заочников земляков, приехавших сдать сессию. Увидев моё незавидное состояние, они обратились в студсовет с требованием немедленного прекращения безобразия. И безобразие прекратилось! Дело в том, что один из моих земляков был капитаном милиции, второй был выше Ивановского и шире его и был очень похож на снежного человека. Но конечно на положительное решение вопроса повлияла конечно милицейская корочка и вечером к нам в комнату вошла скособоченная тень садиста-мучителя, который покорным голосом позвал меня к себе в комнату и там предложил выпить две бутылки дешевого портвейна. Как сложилась дальнейшая судьба лиходея мне неизвестно, да и неинтересно, но больше я о нем ничего не слышал.