Сергей Давидович Садовский 1951 2003 русский поэт,

      Как-то раз зимой,в 1976 году, на квартире у бабы Вари ночью в окно постучали. Витьки дома не было. Я вгляделся во тьму за окном, там еле виднелась фигура мужчины и подумав, что вряд ли ночью к нам может прийти незнакомый человек, вышел в холодный чулан, отодвинув засов, быстро метнулся в тепло комнаты.  За мной вошел замерзший парень, одетый как-то легко, не по-зимнему и не по- сибирски, в тонком демисезонном пальто и старой кепке на голове. Хотя на улице было очень темно, незнакомец был в темных, солнцезащитных очках.  Я спросил его о цели визита, и он ответил, что к Виктору. Я предложил ему снять верхнюю одежду и присесть к печке, чтобы согреться. Потом я спросил, что он будет пить, чай или кофе. Он сказал, что кофе и я поставил турку, подаренную мне на день рождения Володей и Лидочкой Корман, на слабый огонь, на край печки, чтобы прогреть емкость. Потом добавил молотого кофе, такой был тогда на прилавках магазинов, в квадратных пачках с цикорием и без цикория. А в кафе типа «Белочка» кофе мололи прямо на глазах у покупателей.  Итак, слегка встряхнув емкость, чтобы частицы кофе равномерно распределились по дну, залил кофе водой. Ориентируясь на то, чтобы в турке осталось место для подъема кофейной пены, поставил турку в центр печки и убрал самую маленькую конфорку. Как только кофе поднялся, снял емкость с плиты и разлил по чашкам и пригласил гостя.  Отпив горячего напитка, он окончательно пришёл в себя и сказал, что его зовут Сергей, он известный, но непризнанный поэт и его сегодня выписали из психиатрической больницы, где он лечился с осени.
       Я бы не сказал, что меня обрадовало услышанное и я незаметно убрал топор и ножи подальше и начал слушать его дальнейший рассказ. Он много рассказывал о себе, о жизни, о сибирских селах, где он прожил основную часть своей жизни. Потом я взял гитару, и он познакомил меня с еще одним произведением Булата Окуджавы, с песенкой о Моцарте. Помните?
«Моцарт на старенькой скрипке играет,
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечества не выбирает —
просто играет всю жизнь напролет.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
наша судьба — то гульба, то пальба…
Не оставляйте стараний, маэстро,
не убирайте ладони со лба.
Где-нибудь на остановке конечной
скажем спасибо и этой судьбе,
но из грехов своей родины вечной
не сотворить бы кумира себе.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
наша судьба — то гульба, то пальба…
Не расставайтесь с надеждой, маэстро,
не убирайте ладони со лба.
        Как часто случается с настоящим, но не признанными при жизни талантами, первая книга его стихов и прозы выйдет только после смерти.  Сборник «Календарь» выйдет в свет в 2005 году. В него войдут лирические стихотворения, переводы, воспоминания, которые охватывают тридцатилетний период творчества самобытного яркого поэта. Эта книга – своеобразный лирический дневник, «календарь» творческих удач, находок и взлетов, обстоятельный разговор о вечных человеческих ценностях.
В 2006 году – в трехлетнюю годовщину смерти Сергея Садовского выйдет новый поэтический сборник поэта, с говорящим названием «Душа без прописки», изданный небольшим тиражом – всего 100 экземпляров. В сборник будут включены стихотворные циклы «Клиновый лист пушкинского сада», «Заколдованный ветер», «Предчувствие снегопада», «Всему свой срок» и другие наброски стихотворений, рассказы, заметки и впечатления под общим названием «Душевный трепет».
      Всё это произойдет через тридцать лет, а пока Сергей Давидович Садовский сидит в теплой комнате на улице Тюремной, которую мы снимаем у бабы Вари и читает свои стихи. Два его произведения я хочу предложить и вам:
«Когда уходил, под ногами шуршала
сухая трава и сухая листва,
а осень не знала, представьте, не знала
не только лица своего божества, -
неведом был голос, и взгляд был неведом:
резвились деревья, не зная беду...
И только потом рассказал я соседу,
как было чудесно в осеннем саду.
А после, когда уже вьюги завыли
и белой зимы приускорился бег,
узнал, что деревья-зелёными были,
когда их, весёлых, настиг первый снег».  И еще:
«Грела и греет пока,
Бодрствую или болею:
Стала наверняка
Сутью и жизнью моею.
Я не молюсь никому,
Кроме тебя,
незабвенной.
Пусто в безлюбом дому.
Пересыхают вены.
Сколько ходил за тобой
По неминуемым кручам!
Скольких – с нелегкой
судьбой –
Я испытал и измучил!
В руки не пустится дух,
Не во взаимности дело
это уже – дело двух).
Только была бы – и пела».