Берёзов

Березов

Берёзову целый день тянуло в машонке, поэтому он уселся на тахту совсем по-хамски, у окна, и вынул причиндал, чтоб обдувало. Ум у него был неприятно затуманен, на душе скребло. Не задавшуюся редактуру он отбросил, а вместо этого разглядывал некрасивый литературный журнал с портретами авторов. Эти портреты были от страницы к странице всё какие-то вульгарные рожи, перебитые носы, дегенератские взоры, не профили, а карикатуры, бугры, прыщи. Какая-то, как на подбор «дикая дивизия», а еще лучше - «альбом работников колхоза имени Крупской». Ну надо же случиться, чтобы в эти полудикие хари было заронено неплодовитое зерно поэзии. Берёзов причмокнул. А это еще кто? Сапожница, сержантка, буфетчица, пединститутка? При каких санчастях какие фельдшерицы с какими прапорами приблудили это юдо? Но нет — се поэтесса! Бежит, словно желтый подтек по снегу, под рамкой портрета стихотворная строка. Берёзов скрючившись, одной судорогой пальцев перевернул страницу. Бац! Еще хуже. Матрона просит гандона, и под нею, жидкой фекалией расползлось вер-либ-бррр. Ну елки-маталки: ей бы пойти соснуть холеного ***ца, а она верли.. бррр.
А вот редкий поэт-мужчина. И совсем не имеет к себе уважения. Амбал с подлым, ублюдочным лицом, рот выгнут завистливо, взгляд поднят подобострастно, в его глубине опасно блестит слабоумие. Обосрался. Зернистая куча несет заглавие: «Поэма не о себе». Березов ослаб. У него засосало под ложечкой. И жизнь начала казаться западней. На улице развезло грязь. Обрюзгшая соседка поливала в покрышке блеклые флоксы, болтала брылями, как брюхатая сука. Ее слабоумный приблудок задумчиво ковырял землю. «Стих напишет» - остро подумалось Берёзову.

Он прошелся взад вперед по комнате. С болью взглянул на корректуру. Завтра сдавать. И решил пройтись. В коридоре почему-то долго искал рожок, чтоб не покривить задники у новых туфель. Почистил зубы, мало что бывает на прогулке. Сплюнул. Присмотрелся.
Неизгладимое, бережно передаваемое из рода в род подхалимство теплилось в этом родном, только шиворот-навыворот перевернутом лице.
Березов повертелся, прифрантил волосы. 
— Рожа ублюдочная. Не спорю. Но зато поэзия какая! В "Новый мир" пойдет.

И выбежал на улицу в совершенно ином настроении.