Пять бочек

Как-то вечером к заставе города медленно подошел путник. Город этот был - из самых больших в царстве. А путник хоть и молодой, но очень усталый.
Здесь, почти у самой дороги, он увидел постоялый двор. Путник обрадовался, прошел через ворота и подворье и свернул прямо к дому. Как обычно на постоялых дворах, низ этого дома занимала обильно освещенная, прокопченная обеденная зала.
Гостей и проезжающих там было много. Повсюду за столами сидели, гомонили и угощались, веселые довольные люди. Только один коротенький столик в дальнем углу комнаты смотрелся тихо и одиноко. За этим столиком сидел богато одетый юноша. Он молчал и, казалось, печально разглядывал стоящий перед ним один-единственный глиняный кувшин. Больше ни на столе, ни за столом ничего и никого не было.
Но всё же как раз этот столик привлёк путника - за другие столы просто было некуда присесть.

Путник долго не раздумывал. Он прошел туда прямиком, через всю притихшую залу. Богато одетый юноша гневно вскинул голову и потянул из-за пояса саблю. Но путник как будто ничего не заметил. Он спокойно уселся на скамью прямо напротив, и только поставил меж колен свой тяжелый посох. Так повстречались в придорожном кабачке два молодых человека, о которых и будет наша сказка.

Богатый юноша вдруг слегка улыбнулся. Он вернул саблю в ножны, провёл рукой по длинным волосам. Может быть по его знаку, а возможно и просто так, но перед пришедшим молодым человеком на столе сразу очутились чистая кружка и миска со снедью. Его печальный сотрапезник приподнял кувшин, но путник быстро прикрыл кружку ладонью.
-- Это против нашего обычая, - медленно выговорил знатный юноша. - Видимо ты, мой друг, издалека, если не знаешь здешних порядков.
-- Нет, - ответил путник, даже не подняв глаза на собеседника. - Я не из дальних краёв. Наше селение было в двух днях ходьбы отсюда. Но оно и в самом деле жило само по себе.
--Почему же жило?
-- Потому что его больше нет.
-- Как нет? Совсем? Разве такое может случиться?
-- Может, - коротко и задумчиво возразил молодой человек. - К несчастью, от  него остался только я один.
-- Или совсем наоборот. Кто-то назовёт тебя и счастливчиком, - снова едва-едва улыбнулся знатный юноша. - Если только сама судьба не сберегает тебя для еще большего горя.
-- Как ты можешь, господин, такое говорить?
-- Могу, потому что знаю - бывают беды и похуже. Вот у меня завтра… Вернее - уже почти сегодня. Как на распутье дорог! Прямо поедешь - мертвому быть. Налево поедешь - знатным не быть. А если направо - позору не смыть. И всё оттого, что Царь наш очень хочет получить живую воду. Ради нее он готов погубить всё своё царство. Пусть даже не царство, а только весь его цвет. Сколько молодых людей из лучших семей сложили свои головы в темных царских подвалах! И завтра придёт моя очередь.
Путник недоверчиво покачал головой.
-- Юноши из лучших семей? И ни один из них не догадался послать вместо себя верного слугу?

-- Ты всё-таки чужестранец! Послать слугу можно, но только не за живой водой - тут всё проходит во дворце. Точнее – в его подвалах, но всё равно перед очами Царя. Чтобы послать слугу - придется навсегда отказаться от знатности и стать простолюдином. Таковы условия. Они давным-давно объявлены в царских грамотах. Господином станет слуга, как только выйдет наружу живым.
-- А тебе, господин, именно этого как раз и не хочется!
-- Я уже сказал - вздор! И не в том дело, что любой из моих слуг готов скорее положить голову под топор, чем спускаться в колдовские царские подвалы. Я и сам не отправлю никого на верную погибель, это дело не для слуг. Простолюдины там гибнут все до единого. Одной своей прислуги Царь уже сгубил без счета. А те четверо, что всё-таки вернулись живыми, были как раз один знатнее другого.
-- Вернулись? Значит не всё так страшно?
-- Все четверо вынесли на свет не живую, а простую воду и сразу были пожалованы Царем в потешные царские холопы. Между прочим, это считается почетным званием. Но не для меня. Я не боюсь сгинуть в подвалах, не боюсь даже отдать свою знатность верному слуге, а вот возможность выйти живым с родниковой водой меня страшит по-настоящему. Я бы согласился стать простолюдином, но никогда не соглашусь быть шутом.

Знатный юноша поперхнулся на полуслове и припал к своему кувшину. Его собеседник молча смотрел в едва тронутую миску. Наконец он поднял голову.
-- Ты готов, господин, стать простолюдином, но у тебя не нашлось верного слуги. Чтобы спуститься в подвалы, нужно сначала войти в царский дворец? И сам Царь сейчас тоже там?
-- Где же ему еще быть? Завтра он с почётом проводит меня до входа в колдовские подвалы, а затем и встретит, если мне это суждено. Живая вода - сокровище! Царь никому не позволит даже прикоснуться к сосуду с заветной водой. Он сам примет его когда-нибудь в свои царские руки.
Путник распрямил широкие плечи, тряхнул головой. Знатный юноша сразу насторожился.
-- Если ты не против, я готов пойти туда вместо тебя.
-- Ты? Что ж, я ни о чём больше не буду спрашивать. Но только одно, ты хорошо подумал, друг мой?
Путник молча протянул для пожатия свою крепкую руку. Его собеседник протянул свою, и их внезапно состоявшийся уговор был заключен.

Знатный юноша сразу посветлел лицом. Но не сразу заговорил от волнения.
-- Мне только осталось узнать, как звучит твоё имя?
Путник улыбнулся.
-- Если имя - тогда Родион, но ради правды должен заметить, мать моя всегда называла меня - Родимир.
-- А отец?
-- Он давно погиб.
Богатый собеседник только кивнул.
-- Возможно, твоя мать была мудрой женщиной.  Было бы прекрасно, чтобы ты так и оставался Родимиром!
-- Но почему? Ведь я теперь должен предстать перед Царем, а значит, и назваться без утайки.
-- Поверь, сейчас Царю нет дела до твоего настоящего имени. Если же выйдешь с живой водой, любое домашнее прозвище станет для всех громче лучшего из имён. А вот мне с Родимиром было бы гораздо проще изъясняться. Ведь и меня зовут Родионом.
-- Родионом? - удивился путник.
-- Да! А вернее, среди друзей и родни я зовусь - Родион-Воин!
-- Имя знатное! Хотя еще сильнее бы звучало - Родион-Воитель.
-- Ничего, может быть когда-нибудь оно так и зазвучит.
Молодые люди, не сговариваясь, разом поднялись из-за стола и пошли к двери.

Впрочем, никто на постоялом дворе уже не обратил на это никакого внимания.
Родимир переночевал в доме Родиона. Рано утром они уже выехали из городских ворот. Дорога до царского дворца, где сегодня ожидали Родиона-Воина, была не близкой, но резвые кони быстро проскакали весь нелегкий путь. Дворец Царя когда-то был выстроен среди дубрав у самого подножия гор. Он не отличался красотой и блеском, и напоминал небольшую, но грозную крепость.
А про подвал этого дворца, переходящий еще глубже в мрачные дикие пещеры, рассказывали множество самых страшных историй. Говорили, например, что любой факел, лампада и даже лучина гасли, если в подвал спускалось несколько человек сразу. Говорили, что если человек попадал в подвалы второй раз, он уже не мог найти из них выхода. Пропавших в подвалах никто больше никогда не видел - ни живыми, ни мертвыми, более того, не оставалось там на виду ни брошенных вещей, ни мельчайшей косточки. Счастливчики, сумевшие выбраться наружу, затем вспоминали шепотом, что они никого в подземных коридорах не встречали, но слышали в темноте шаги и дыхание большого неведомого зверя, а может быть и чудовища…
Под стенами дворца двух всадников остановила стража. Несколько отрывистых слов, и Родимир, соскочив на землю, пошел следом за первым стражником. Родион-воин принял повод из его рук. Родион пока не знал, останется он здесь дожидаться вестей о своём спутнике и спасителе, или сразу уедет восвояси. Кони, не чувствуя понуканий и иной воли всадника, сами понемногу отошли в сторону - на лужайку, под тень больших деревьев.

А стражники тем временем провели Родимира вниз по лестнице в небольшой зал без окон и удалились. Юноша с поклоном сделал шаг в сторону самой освещенной стороны зала, поскольку там стояло большое тронное кресло из черного дерева, а в нём восседал седобородый тучный человек, одетый в боевые доспехи. В этом человеке Родимир скорее угадал, чем узнал самого Царя.
-- Стой на месте, неразумный!
Родимир замер. Он понял: еще шаг, и по зову Царя сюда немедленно ворвётся стража. Недаром он принимает своего гостя, как не встречают и недруга - кроме доспехов в царских руках на манер скипетра посверкивал короткий меч. Стало ясно, что свою жизнь Царь ценил, как величайшее из сокровищ. Недаром он стремился продлить ее на долгие годы, а может быть и века.
-- Ты готов спуститься в подвал, Родион-Воин?
-- Я другой Родион, а не Воин, ваше величество.
Царь строго, не мигая,  молчал.
-- Да, готов!
-- Сейчас откроют двери. Прямо за ними стоит хрустальная ваза. Возьмешь ее и факел. Ступай смело. Если слышал разговоры о подземной собаке, не верь - это пустая болтовня. Пройдешь совсем немного, увидишь комнату с пятью бочками и ковшик. Отопьёшь ковшиком воды из любой бочки, иначе тебе не наполнить водой вазу. А когда отопьешь, принесёшь назад полную вазу воды из той же бочки.
Царь помолчал. Родимир теперь слушал, не перебивая.
--Принесёшь, если сумеешь выйти или останешься жив, - заключил Царь грозно, но торжественно. - Ты всё понял? Тогда иди!

Родимир повернулся на шум открываемых дверей, их створки медленно уходили куда-то в стены. За дверями было даже светлей, чем в самом царском зале. Сразу четыре факела горели по стенам с двух сторон, пятый был воткнут прямо в щель каменного пола, рядом с ним мерцала отсветами тонкая прозрачная ваза. Но стоило юноше пройти, взять в руки вазу и факел, створки дверей у него за спиной снова сомкнулись. Прямо вдаль перед ним уходил куда-то низкий коридор, пробитый в камне, который уже дальше ничем не освещался. Родимир поднял факел повыше, ему оставался один путь - вперёд.
До пяти бочек, стоящих в ряд на широкой каменной ступени, и в самом деле было недалеко. Возле входа в эту комнату, а точнее – самую настоящую пещеру, лежал большой плоский камень. На этом камне, как и предупреждал Царь, действительно оказался деревянный ковшик. Родимир поставил рядом с ним хрустальную вазу и внимательно огляделся.

Что делать дальше – молодой смельчак не знал. Приносить Царю живую воду он в любом случае не собирался. В его горячих мечтах виделось другое - силой увлечь в подвал этого ненавистного старика. И заставить его своей царской рукой, самому наполнить для себя ковшик. Тогда, если небу угодно покарать Царя за  дикое повеление уничтожить родную деревню Родимира, он без ошибки наткнулся бы на воду мёртвую. Дальнейшее для Родимира-Родиона уже  было неважно.
Замысел исполнить не удалось, Царь оказался хитрее. Теперь мстителю-неудачнику оставалось думать уже о собственном спасении.
Родимир постоял, зябко встряхнул плечами, шагнул в пещеру и повёл во все стороны факелом. Кроме большого входа, из нее были еще два выхода: один в половину человеческого роста, другой совсем низкий. И над этим низким криво нацарапана какая-то надпись.

 Со… ба… ка! Почему собака?

Разве что ход этот, действительно, сделан в точности, как для собаки, и даже для не очень большой. Чудовище, ростом с быка, смогло бы выскочить только из главного хода. Непонятно, зачем про какую-то собаку говорил Царь, но чем может быть опасна для крепкого парня какая-то мелкая собачонка. Впрочем, тут  выше еще что-то нацарапано!
Родимир поднес факел ближе и с трудом разобрал еще одно слово - «вечная». Наверное, какой-то бедняга из последних сил…  Родимир вдруг разом всё понял и, согнув ослабевшие ноги, опустился прямо на пол. Родион, по прозванию Воин, успел его предупредить - кроме бочек с живой, мертвой и простой родниковой водой, есть еще две. В одной вода, придающая силы - напиток богатырей, в другой - вода колдунов, силы отнимающая.
Выходит кто-то, нацарапавший про собаку, к своему несчастью попробовал водички, лишившей его сил. А про собаку он написал потому, что сам ее увидел. Ведь не просто так исчезают в этих подвалах люди, их и пожирает эта ужасная собака. Но почему - вечная? Как - почему? На то и стоит среди пяти бочек одна с живой водой. Такая вода продлит жизнь и человеку, и собаке. Вот только как здесь рыскает собака  без света, без факела?
Впрочем, вздор! Не нужен собаке никакой факел. Она и носом чует лучше всяких глаз.

Родимир прислушался. Действительно, из этого низкого хода слышны время от времени какие-то звуки. А если погасить факел? Уж он-то пока не пил никакой обессиливающей водички, ему бояться собаки незачем, достаточно взять в руку подходящий камень. Погасить факел, а потом, когда потребуется, можно будет снова его запалить - огниво у Родимира всегда в кармане.
Не раздумывая долго, парень поднялся, взял ковшик и шагнул к бочкам. Все бочки полны до краёв, какой водой полить на факел? Да не всё ли равно? Родимир зачерпнул ковшиком из крайней бочки, опрокинул его на факел и не услышал никакого шипения. Факел горел и светил как ни в чем не бывало! А чудесная вода не лилась через край ковша струйкой, а словно сразу рассеивалась в воздухе.
Так вот почему Царь предупреждал, что нельзя наполнить вазу, не попробовав воды. Этот подвал - волшебный. Наверное, и самой вазой из бочки зачерпнуть воды не удастся. Чем ваза лучше ковшика. Вот разве что попробовать, ткнуть в бочку прямо факелом? Родимир поднес факел к воде и ахнул. Пламя перестало взвиваться вверх, оно выстелилось в сторону, словно лоскут красной тряпицы на сильном ветру.
Не мешкая, Родимир обошел с факелом все бочки. Над двумя пламя стелилось, еще над двумя взвивалось, словно огненный шпиль, и только над пятой вело себя, как обычно. Что это значило? Две из этих бочек с водой желанной и чудесной, две - с вредной и даже опасной. И только одна с никакой. Так какую выбрать бочку, где пламя взвивается или стелится? Как угадать?
«Понятно лишь одно – то, что налито в пятую бочку. Так вот как находили родниковую воду эти господа, ставшие царскими потешниками!» Родимир невольно улыбнулся. Теперь он может не беспокоиться, спокойно отпить из ковшика обыкновенной водички, вынести Царю бесполезную вазу и стать, на утеху Царю и Родиону, шутом пятым.

Но как всё-таки различить воду живую и воду мёртвую? Ведь не по запаху же, как собака! И тут Родимир понял, что ему пришла в голову прекрасная мысль.
Если собака так мала, что может пробираться через низкий ход, она не дотянется просто так своей мордой до воды в такой высокой бочке. Родимир внимательно оглядел бока бочек, а потом заглянул на их обратную сторону. Сразу на двух бочках были хорошо видны следы собачьих когтей! Только на двух. Что же эти знатные господа смотрели так невнимательно?! Наверное, просто побоялись замараться. Бочки стоят почти у самой стенки, стенка вся в каплях и подтеках, снизу толстый слой грязи, не то, что с сухой лицевой стороны. Словом, забираться туда захочет не каждый. Зато низкорослой псине дотянуться до края с той стороны гораздо сподручнее. Можно и в стенку ногами упереться.
Родимир почувствовал сразу и облегчение, как будто уже выбрался на воздух, и прежнюю растерянность. Он вернулся, присел на плоский камень рядом с вазой. Ведь что ему делать дальше, царский недруг так и не решил. Почему поцарапаны не одна, а сразу две бочки, понять было нетрудно. Хитрая Вечная Собака не только продлевала себе жизнь, но и увеличивала силы, чтобы оттащить куда-то подальше в свою нору неподвижные тела всех несчастных добытчиков живой воды. Он - Родимир - может теперь выбрать что угодно: выйти с простой водой или вынести наугад воду волшебную, неважно какую - или живую, или богатырскую. Только стоит ли одаривать ею не по заслугам жестокого и жадного государя?

Может быть, удастся выбраться каким-нибудь другим ходом? А вот это вряд ли! Не просто так предки своенравного Царя построили здесь этот дворец. Они от кого-то сумели узнать про заколдованную пещеру с водой в пяти волшебных бочках и перекрыли к ней стенами все пути-дорожки. Значит, надо возвращаться прежним путем через те же двери.
Родимир еще раз посмотрел на бочки, помеченные собачьими когтями, и зачерпнул полный ковшик из ближайшей. Или он сейчас обретет богатырскую силу, или…  Эх-ма! Что станет с человеком, отведавшим живой воды, наш герой не знал и не слышал. Но ведь с собакой, судя по всему, не случилось ничего страшного. Родимир решительно отхлебнул из ковшика и вдруг на самом деле увидел эту собаку.
Из хода в стене показались толстые лапы и морда с широким лбом и короткими ушами. Огромные собачьи глаза были бледно-бледно желтыми и смотрели с такой злобой, что молодой человек поперхнулся и закашлялся. Рука дрогнула, и всё, что оставалось в ковшике, пролилось на его грудь, плечи и с пронизывающим холодом протекло даже по спине. Родимир пошатнулся, но устоял, и собачья морда снова скрылась в темноте хода.

Юный герой постоял на месте, пытаясь понять, что он теперь чувствует. Потом согнул и разогнул пальцы, подвигал руками, поднял с пола и сжал в кулаке камень. Нет, силы у Родимира оставались прежними. Значит, вода, которую он успел выпить из ковшика, не богатырская, а именно живая. Родимир прислонил к стене факел, легко наполнил вазу до краев и пошел назад. У расходящихся дверей по-прежнему горели четыре  факела. Двери открылись. И добытчик чудесной воды второй раз предстал перед Царем, всё так же сидящим в одиночестве  в своём царском кресле.
-- Остановись там! Ты принес мне живую воду?
-- Да!
Царь словно задохнулся, но медленно, торжественно поднял меч перед собой. А потом звякнул тем же мечом по железному подножию кресла. Вошли два стражника.
-- Давайте сюда какого-нибудь истукана. Из одеревенелых.
Стражники быстро вернулись, они внесли небольшую статую, как будто действительно из дерева, но очень искусно выполненную. Статуя изображала мальчика в потрепанной одежонке с плотно закрытыми глазами.
-- Брызни на него своей водой.  Но не сильно, не расплещи лишнего!
Стражники отступили назад. Родимир взял немного воды на ладонь и обдал мелкими брызгами неподвижную статую. Статуя покачнулась, мальчик переступил с ноги на ногу, выпрямился, потянулся и открыл глаза. Поднял их на Родимира, увидел вазу с водой, задрожал и попятился прямо в руки стражникам.

 Первым спохватился Царь:
-- Вон отсюда этого щенка! И сами тоже! Затворите двери! Родион – ни с места!
Только когда за стражниками закрылись двери, на лице царя появилась недобрая улыбка.
-- Подойди сюда, храбрый юноша. Поставь вазу  на эту скамью. И осторожнее. Ничего не поделаешь, мудрецы говорят – живая вода должна храниться в хрустале, как драгоценный камень в золотой оправе. А лучше сказать – как царь на своем царском троне!
-- А я думаю, что с вас будет довольно и одного трона! – отчеканил вдруг Родимир и вместо того, чтобы поставить вазу на скамью, изо всех сил швырнул ею о стену.
-- Не жить вам вечно, ваше царское величество. Люди и так ждут - не дождутся вашей кончины.

Родимир повернулся к Царю спиной и твёрдо пошёл к выходу. На отчаянные вопли Царя в дверях зала показалась стража. В руках Родимира был только факел, прихваченный им прямо на ходу. Факел оказался бы плохим оружием, да только сабли стражников не смогли ни выбить его, ни причинить Родимиру никакого вреда, лишь скользнув по его телу. Весть о том, что добытчик живой воды стал неуязвимым, обогнала Родимира, и никто больше не пытался помешать ему выйти прочь из ворот царского дворца.
--Ты жив, Родимир!? - преградил ему дорогу своим конем Родион.
--Да! Вопреки твоим словам, храбрый воин, моя веселая судьба не стала играть со мной дальше.
-- Тогда поздравляю с победой! – протянул руку Родион, но быстро разжал рукопожатие. – И кто же ты теперь? Новый потешный холоп или… Или пришёл мой черед величать тебя господином? Пристало ли вам ныне идти пешком, ваша милость?
Родимир, словно не слыша, принял из его рук повод, вскочил на второго коня, но потом рассмеялся и покачал головой.
-- Нет! Я могу обрадовать тебя еще больше. Твоя знатность пришлась мне не по росту. Родионом-воином как был, так и остаешься ты. А вот кто теперь я – большая загадка.

Кони тем временем шли в сторону города неторопливым шагом. Два Родиона молча уставились друг на друга, один с изумлением, другой - с тихой усмешкой.
-- Так что ты вынес Царю, - не выдержав, вскричал Родион, - силу, бессмертие или простую воду?
-- Воду, но только живую! Именно то, чего так жаждал Его Величество.
Несколько минут оба всадника ехали молча, слегка понукая коней.
-- И ты в этом уверен? Ведь внешне ты совсем не переменился.
Родимир сердито качнул головой:
-- Я тоже бы много в чём сомневался, если бы не узнал Власия.
-- Какого еще Власия?
-- Мальчишку. Из нашей деревни. Его увели, наверное, вместе со всеми. И теперь я знаю – куда! Хотя догадывался об этом и раньше. Царские слуги не трогают всех подряд, но тихие, уединенные деревеньки, вроде нашей, понемногу исчезают. Видимо и царю не хочется лишних слухов.
Родимир понурился, и Родион какое-то время помалкивал, несмотря на всё своё нетерпение. Наконец он не выдержал:
-- Так что с ним стало, с вашим Власием?
-- Я брызнул принесенной водой на одеревеневшую статую, и он ожил. А как только ожил, заморгал глазами и вскрикнул, у меня не осталось никаких сомнений – это действительно он – Власий.
-- Ожил!? Ты видел это чудо своими глазами?
-- Видел, - глухо подтвердил Родимир.

И больше ничего не добавил, только поднял глаза к небу.
 -- Так значит, свершилось. И он теперь будет править вечно, - тихо заключил Родион-Воин.
-- Да! – Родимир снова нахмурился. - Если сумеет найти хоть капельку живой воды на осколках вазы. Пусть знает, что испытали те, кто потерял самое дорогое.
Родион резко осадил коня. Глаза его медленно потемнели.
-- Ты разбил вазу? По своей охоте? Царь жив и опозорен?! Да он же теперь в гневе будет крушить всё. И первым под его руку попаду я! Я, а не ты! Что же ты наделал, ничтожный гордец? Тебе было мало отнять моё звание потомка знатного рода. Ты сделал всё, чтобы окончательно погубить меня!
-- Погубить? - удивленно переспросил Родимир. - А мне казалось, дорогой мой знатный господин, что я, наоборот, защитил тебя от верной смерти. Ведь я должен был погибнуть вместо тебя. Кто мог мне подсказать, что для спасения нужно выбрать бочку по правую руку, да ещё вторую с краю. Это я знаю только сейчас. Впрочем, теперь это знаешь и ты.  Как видишь, мне не жаль раскрыть тебе великую тайну.
-- Ты еще смеёшься!? Бродяга и оборванец! Приехал к царскому дворцу на моем коне... Хотя, что там конь! Кафтан на тебе - и тот мой.
-- А вот это верно, - ответил Родимир, тоже закипая от ярости. Он соскочил на землю. – Разве стоит твоя жизнь так дорого! Получи назад своего коня. Вот тебе твои сапоги и твой кафтан. Покорно благодарю за подарки.

Родимир быстро скинул сапоги, затем стал стаскивать с себя дорогой кафтан. Это еще больше оскорбило знатного воина, он схватился по привычке за саблю. Но упрямый Родимир и на этот раз не испугался.
-- Знай, что я теперь неуязвим, дорогой Родион-Воин! И кафтанчик свой случайно не повреди, он теперь драгоценный – весь пропитан живой водой. Лучше на - надень его, пока он совсем не высох. Может быть, ты тоже станешь неуязвимым.
Не говоря больше ни слова, Родимир повернулся к Родиону спиной, как к пустому месту, и пошел прочь. Родион хотел было всё-таки попробовать пустить в ход саблю, но последние слова остановили его. Если этот бродяга настолько глуп, пусть швыряется чем угодно. Пусть разбивает вазы с волшебной водой. 
А действительно умные люди так не поступают! Смирив этой мыслью свою злость и гордость, стараясь не смотреть в сторону Родимира, Родион быстро переоделся в кафтан, брошенный ему прямо в руки.

Топот копыт заставил Родимира обернуться, Родион-Воин удалялся верхом в противоположную сторону, вторая лошадь бежала следом. Похоже, знатный господин сам решил возвратиться к царскому дворцу.
-- Доброй тебе дороги, Родион, - тихо напутствовал его Родимир. – Только будь осторожен вдвое. Ты не хотел быть шутом, так берегись стать предателем.
Родион быстро доскакал до места и спешился. Царский дворец напоминал разоренный муравейник. Слуги бегали, оруженосцы и конюхи выводили коней, стражники бродили взад и вперёд в полном вооружении. Родион-Воин остановил начальника стражи, с которым и прежде был знаком.
-- Мне нужно срочно попасть к Царю.
-- Лучше остерегись. Его Величество обещал убить всякого, кто сейчас ему помешает. Он решает, как следует расправиться с сегодняшним мятежником. И пока не решит этого, и не позовёт кого-нибудь сам, лучше его не беспокоить.
-- Значит, я приехал вовремя. Я знаю, как схватить этого мятежника. Просто добыть еще раз волшебную воду!
 Начальник стражи только покачал головой, но забрал у Родиона его саблю и подозвал слуг. Они тут же проводили Родиона к дверям тёмного зала. Родион вошел к Царю, прикрыл за собой двери, а слуги сразу скрылись.

Прошло несколько минут, и шум стал заметно стихать, дворец застыл в ожидании. Раз Царь не убил Родиона на месте, следовало всего-навсего подождать, чем закончится дело. Но вот послышался привычный звон – Царь вызывал стражу. Это могло означать только одно: прибывший к Царю воин отправился в волшебные подвалы.
На этот раз, когда новый добытчик воды вышел невредимым из подвалов, Царь встречал его не в одиночку. Стражники сразу встали по обе стороны от Родиона и не спускали с него глаз. Царь, вопреки обыкновению, тоже не остался на своем троне. Он стремительно вскочил на ноги, быстро подошел к Родиону и почти выхватил у него полную воды хрустальную вазу. Родион стоял спокойно, показывая всем своим видом готовность полностью искупить грязные проступки неблагодарного Родимира.
Царь стиснул в руках вазу и затрясся, как в лихорадке. Живая вода, которую он желал и ждал долгих двадцать лет, тихо покачивалась за стенками вазы прямо перед его глазами. Он не видел сейчас ни стражников, ни застывшего Родиона, с этого мгновения не только Воина, но и снова – знатного воина. Ведь он действительно сумел не сгинуть там, в подвалах. В подвалах, проходы в которые надо немедленно заложить камнем. Чтобы живая вода была только у Царя! А эту хрустальную вазу сейчас же спрятать.

Царь очнулся, растерянно глянул по сторонам. Теперь ему казалось, что для сохранения драгоценной воды в царском дворце нет ни одного надежного места. И пока ваза покоится в его царских руках, нужно немедленно всех выгнать. Выгнать, закрыть все засовы и затворы, и не открывать, пока он не придумает, куда отныне будет навсегда упрятана  ваза с живой водой. Это не золотые браслеты и кубки, даже не корона, о таком месте никто не должен знать.
Впрочем – как он не подумал об этом сразу – он может сейчас совершить самое главное, получить, наконец, то, что у него никакой враг  уже не сумеет ни отнять, ни похитить. Еще раз испытывать принесенную воду, только терять время. Ведь пил же ее из ковша проклятый мятежник! Пил и вот этот ушлый пройдоха, который так уверенно прошел по его следам. И оба целы и невредимы…
Царь поднес вазу к губам, жадно сделал большой глоток. Родион облегченно улыбнулся, стражники замерли в торжественных, подтянутых позах.
Тут тело Царя обмякло и мешком свалилось на пол. Тонко звеня, покатилась ваза, оставляя за собой осколки и лужицы. Главная лужа образовалась у ног Царя, в нее и плюхнулось его тело. Но теперь это был уже не Царь и даже не умерший Царь. Согнутые, было, ноги выпрямились, а руки так и застыли с растопыренными одеревеневшими пальцами. Принесенная вода оказалась мёртвой, и теперь в ее луже лежала одеревеневшая статуя. Статуя, как и те, которые уже не раз видели стражники.

Родион в ужасе отшатнулся. Неужели он перепутал и отсчитал не с того края вторую бочку? Или эти пять бочек оказались действительно волшебными, и вода в них каждый раз другая? Почему же тогда сам Родион не свалился замертво, выпив из ковша той же воды? Значит, его действительно спас кафтан Родимира!  Но теперь, увы, после глотка мертвой воды, Родион-Воин опять стал обычным человеком.
Стражники между тем осторожно отступили в стороны. Они не понимали, чего ожидать от человека, который без вреда для себя может пить мёртвую воду. Настоящую мёртвую воду, только что погубившую их Царя. Человек ли это, или может быть – могучий волшебник, специально явившийся во дворец свести с Царем какие-то старые счеты?
Увидев их ужас, Родион понял, что беспрепятственно уйти он сможет именно сейчас. И действительно – ему, как перед этим и Родимиру, никто не посмел преградить дорогу.

Весть о смерти Царя и во дворце, и в царстве люди встретили с облегчением, а вот шумно радоваться так никто и не осмелился. Наследник – дальний родственник умершего Царя – первым делом приказал запереть и покинуть старый дворец, и о пяти волшебных бочках больше никогда не вспоминать.
В стране началась новая жизнь. Родиону-Воину пришлось оставить царскую службу, но за ним теперь навсегда закрепилась черная слава непобедимого колдуна. И звали его теперь в народе Родионом-Успокоем.
А про отважного Родимира с той поры никто никогда не слышал, и жив ли он до сих пор – никому не ведомо. Смельчаков же спускаться в царские подвалы за живой водой больше пока не находилось.