Гайм. Крепость Бот. Камни виктов

Начнём с того, что неугомонные Чешуекрылые ихты вдруг вспомнили о четырёх валунах у Поющих скал Сайма, какие прямо под носом, как и крепость Бот, возненавиденная ими до аллергических пятен на чешуе.
Ихты так же вспомнили, что в переведённых манускриптах камни упоминались пусть и вскользь, но громкими словами: ключ, путь, смерть. Подробный манускрипт о камнях они взялись искать так настырно, что чешуя со взмыленных крыльев слезала чешуёй. А он, видать, висел под стеклом на гвоздике в какой частной коллекции любителя древностей. А теперь, может, и не висит. Может, разбил кто стёклышко и упёр тот манускрипт в надежде продать, а на вырученные денежки знатно кайфануть не один раз. Дорогие манускрипты-то.
М-да... Намёк тут, конечно, как дробина для слона, какой манускрипт, то есть эту книгу читает так, как околоплавающие любители древностей переводят древние письмена: кто-то, где-то, а, может, и не он, и вовсе не там.
Ладно, проехали.
Давайте без иронии поговорим о камнях, к каким Виг умчал в ночь, сломя свободные крылья.
В отличии от крылатых разгильдяев, мощные, молчаливые чужаки помнили, что их сюда принесли древние с далёкого материка Ош. Они также помнили для чего их принесли, но забыли, какой тёплой бывает человеческая ладонь, чутким сердце, знакомым... Хм... Да, голос показался им знакомым: "Я тоже не могу уйти. И мне тяжело дышать - петля душит. Но вы дышите, дышите свободно." Этот голос, глубокий, словно колодец неба, тёплые мозолистые ладони и тревожный стук горячего сердца напомнил им того, кто, улетая от них навсегда, сказал: "И мне тяжело - сомнения душат. Но вы храните."
Стряхнув с каменных плеч молчание десятка веков, исполины прогудели "Виг!", и были услышаны...
***
Чтобы он смог выплыть, Лея угомонила ветер. Ветер перестал трепать море. Волны, очнувшись от безумия, повинуясь желанию Звезды, потащили изнемогающего пловца к берегу.
- Виг..., - шептали волны, смывая кровь, сочащуюся из двух ножевых ран.
- Виг! - призывно гудели камни.
- Иду, - отвечал полководец, сплёвывая солёную воду, смешанную с кровью.
Лея теребила облака и накручивала щупальца на пульсирующее тело, накручивала в разы быстрее, чем обычно. Миг - и первая вспышка порвала небо. Фиолетовый ливень окрасил море. Волны быстрее помчали к берегу. Пловец выдохнул, ощутив прилив сил.
Он должен добраться до берега. Обязан!
Сразу за скалой с гротом располагался бивуак охраны. Комендант Рум обеспечил временную независимую сигнальную точку на случай внезапного нападения на ещё толком не оперившуюся крепость или волнений внутри неё. Рум выполнил распоряжение Веда Темнокрылого, какой принципиально почти не посещал саму крепость, а вот тут его наблюдали частенько.
Лея гоняла облака. Увидев, что пловец продолжает не просто оставаться на плаву, а настырно рвётся к берегу, она снова накручивала щупальца, и снова делала это быстрее обычного.
Законы природы иногда нарушаются самой же природой, но исключительно ради чего-то важного, а важным может оказаться, как право материков на существование, так и жизнь человека. Несколько часов, минут, мгновений одной жизни могут изменить мир, спасти ещё одну жизнь или тысячи жизней. Важно ли тут число? Знаете... Нет, не важно, ибо одна порой бывает первее сотни.
Снимая петлю, комендант Рум перепутал код сложного замка, сорвался на заключённого, обвинив его во всех смертных грехах, а в результате умудрился-таки сунуть ему за пазуху приличный кус хлеба, настороженно кося на охранников.
- На-ка вот, всяко же проголодаешься.
Он был без каски, и первые звёзды, посмеиваясь, высвечивали коричневые пигментные пятна на его лысине, похожей на карту древних.
- Будь осторожнее, парень. Кое-кто из твоих уже бузит втихарца, что ты... Это... Что продался.
- Я знаю, - ответил Виг, расправляя крылья.
- До восхода солнца, чтоб на месте был. До восхода! А иначе закрою в карцер.
Вига Темнокрылого Рум опекал с первого дня пребывания осужденных в крепости. Он всех их опекал, но Вига особенно.
Когда Монарх Сайма объявил о помиловании, когда палач отставил в сторону топор, старик Рум, стоящий у самого эшафота, заплакал.
Когда ему доложили, что отряд осужденных подходит к крепости, он спросил:
- Сколько их?
- Двадцать девять.
И тогда старик выдохнул. Он до последнего не верил, что Король Ри выпустит полководца из крепости Сайма живым. Эшафот - это сцена, а крепость - её закулисье. А что у нас творится в закулисьях, знаете? Вот и Рум не знал, но догадывался.
Возможно, кто-то из вас сейчас недоумевает, почему преданный Королю служака так переживает за государственного преступника. Ведь полководец всяко преступник, он поддержал переворот, он поднял меч на законного Короля Сайма. Да, против этих фактов аргументов нет, только вот сердцу не прикажешь. Никакому сердцу не прикажешь, а родительскому особенно.
Из далёкой пустыни Гома, Виг вывел двух сыновей Рума, точнее он их вынес. Покалеченные, но живые, они рассказали отцу, как полководец, не раздумывая, снёс голову одному из офицеров, решительно настроенному избавиться от некондиционного балласта. Как он, сам раненый, вместе со всеми нёс полумёртвую некондицию. И на крыльях нёс, и пешком, когда взлететь не представлялось возможным. А некондиции той было треть от оставшихся, а они оба - самые некондиционные.
Вот такие вот вполне себе житейские дела и отношения случаются и в этом, по сути, сказочном мире. Только и в нём важно оставаться собой.
Почувствовав свободу, крылья Вига рвались в небо, а душа...
Душа полководца рвалась к Монарху Сайма, к тому, от кого он ждал смерти, а получил...
Вспомнив, какой яростной вдохновлённостью горели глаза Ри, как уверенно он заявил:" Мы построим новый Сайм - сильный, красивый, свободный", как крепко стиснул ему руку: " Виг, Сайм у нас с Вами один - уверен." Вспомнив всё это, полководец, способный вести за собой людей лучше, чем это может делать Монарх, душой почувствовал, что она воссоединилась-таки с разумом. Да, Виг понял, что не Дон, не Зар, не старший наследник, а "никчёмный" младший изначально был тем самым Саймом, за который он готов был отдать жизнь.
Взмыв, Виг резко спикировал вниз:
- Я вернусь, отец.
До последнего видимого взмаха Рум провожал глазами улетающего Вига.
Ночью камни Ош, согретые холодным светом далёких звёзд, оживали.
Холод греет тогда, когда он часть тебя, твоей миссии, твоего сердца. А сердце, пусть и каменное, было и у суровых валунов.
Чуть приопущенными углами зева грота скала напоминала опечаленного гиганта, расстроенного упорным желанием моря напрочь его снести.
Виг не взял с собой светящейся раковины. Ему не нужен был свет, ему нужна была тишина.
Капли вымученной влаги стекали со стен, падали с потолка и прятались в песок. В гнезде у корня каменного зуба, ворохнулась чайка.
Ветер ощупывал сталактиты, сталагмиты, нырял в распахнутый ворот лёгкой рубашки и прижимался к горячему телу полководца.
Глухо вздохнули стены, пробуя на вкус эхо, похожее на крадущиеся шаги.
Погасив в сознании все лишние звуки, Виг вслушивался в отчётливое многоголосье воды, в каждую партию водяной полифонии. Чем дольше он вслушивался, тем явственней слышал соло водопада. Да, он бил далеко, но шлюз, открывающий потоку путь к морю, был за спинами молчаливых камней. Об этом говорил едва уловимый плеск запертой силы одной из мощнейших стихий природы. Заперта она была здесь, под этой скалой.
- Виг..., - вздохнули камни, принесённые древними с материка Ош.
- Я понял, - ответил им полководец.
Отчётливый запах гиты ветер кинул в лицо вопреки направлению, в каком обязан был следовать, согласно закону ночи. Отчаянно закричала чайка, покидая гнездо.
Стиснув кулаки, Виг шагнул к обрыву, где на тёмном экране неба проступили две фигуры...
Лея нервничала. Фиолетовые зарницы, процарапав звёздную карту неба, рваными зигзагами падали в море. Ветер торопил волны. Волны спешили к берегу. Полководец тоже спешил, сил оставалось всё меньше. Не одежда, а каменеющая спина тянула его вниз.
- Виг! - звали камни.
- Иду, - отвечал полководец, по максимуму отключив болевые рецепторы в сознании подконтрольном неимоверной силе воли.
Первая вспышка держала свечение над морем дольше обычного. Берег приближался. Виг отчётливо видел огонь костра, что горел возле бивуака.
Полководец снова выдохнул и вдохнул полной грудью. Хорошо, что её не стягивала петля, но перед глазами, кучкуясь и рассыпаясь, метались фиолетовые искры.
Он видел их и в гроте, когда получил два удара ножом в спину. Первый раз лезвие прошло вскользь, но второй... Безвариантно отсекающий всякую попытку сопротивления, он не отсёк сознания, позволив слышать.
- Готов?
- Наглушняк.
- Придурок. Медитировал тут что ли?
- Дрочил, - заржал третий - тот, кто подкрался сзади, - теперь грозу переждать намыливался.
Говор у него был каракомский.
- Хорош веселиться, нам самим надо до грозы на базу вернуться.
Кто-то пнул его ногой:
- Выкинем в море, чтоб никаких следов.
Виг скрывал дыхание и наблюдал. Сейчас это было важным - увидеть, понять, запомнить.
Оставив "труп" промокать одеждой песок, лазутчики нашли нужный натёк. Это был не сталагмит, это был ключ к воде. Когда его дважды повернули по часовой стрелке, каменный зуб под обрывом медленно прижался к скале. Чаячье гнездо спилотировало в море. Там, где Виг делал свои расчёты, вздрогнул каменный пол, открылась неглубокая ниша в стене. Свет фонаря-раковины выхватил металлический вентиль.
- Опа! Всё, как по написанному! - радостно заорал один из разудалой тройки и притих. До него дошло, что древние - это не миф.
- Манускрипты нужно учиться читать, их много. А вдруг вот так же чего где откроешь, а там - бриллиант с голову лошади, - хохотнул тот, от кого пахло гитой. Так сильно пахло, что Виг потерял сознание.
Очнулся он оттого, что ветер облизывал лицо. Так собака, вопреки всем уверенная, что хозяин жив, пытается его воскресить. Внизу шелестело море. Цепочка последних событий чётко проступила в памяти, не потеряв ни одного звена. Да, его вынесли, чтобы выкинуть в море подальше от берега.
Тщательно скрывая дыхание, Виг вслушивался.
- Король в Дарину, а мы сюда. Сначала устроим потоп, а потом замесим всех, кто не утонет. Наши будут ждать сигнала - огонь в гроте.
- А самого Короля когда?
- На обратном. У медных скал писец и ему, и иже с ним - наперечёт известны.
- Ещё бы тварину Веда прищучить где, но тот битый жучара - хрен подберёшься.
- Ничо, и его достанем. Он почти всегда без охраны, но куда направляется и где шарится, и хрен не знает.
- А точно, и крепость снесёт, и город?
- Ну, так дедок перевёл. Жаль не выдержал - помер. Кто теперь будет читать нам манускрипты? Их же - чтецов днём с огнём не найти.
- А нечего было кочевряжиться: знаю-не знаю, скажу-не скажу.
- Надо было сразу дочурку его пощупать.
- Эх, хороша тёлка!
- Ага, была.
Падая в волны, он услышал последнее:
- Нож!
- Чёрт с ним.
Он выплыл на поверхность ровно через минуту, посчитав, что этого достаточно, чтобы остаться незамеченным.
- Виг!
- Иду.
Свет Леи пропитал водную гладь до скал. Камни Ош, словно мистические маяки, отсвечивали фиолетом. Ветер боялся дышать, но дышал тихо, осторожно, отвлекая боль, придавая сил.
Отпуская его на берег волны тревожно прошептали:
- Виг...
А камни замолчали. И Лея молчала, накручивая щупальца всё быстрее, быстрее, быстрее.
Бивуак был совсем рядом - запах дыма костра отдавал горечью. Сил на две сотни метров не осталось. Ткнувшись головой в песок, полководец зарычал, словно смертельно раненый зверь.
Тело Звезды вспыхнуло - густую темь ночи поглотила вторая вспышка, самая мощная. Холодный фиолетовый свет лавиной обрушился на безвольное тело. Струной зазвенела каждая мышца. Он выдохнул и пополз, но уже не мог поднять головы.
Краб выбежал из-за камня, поклацал клешнями и побежал впереди, указывая путь.
Острые осколки прибрежной гальки резали пальцы, рвали мокрую ткань одежды, но он не чувствовал боли, никакой не чувствовал.
Из солдатской палатки вышли трое.
- Смотрите!
Его перевернули на бок, потому что в спине торчал нож, какой вынимать было нельзя.
- Здравствуйте, Виг.
Он узнал голос и вспомнил: "Вас обезглавят первым."
- Вед...
- Да.
- Не перебивайте.
Губы плохо слушались, холод вгрызался в мышцы, кости, мозг, но он говорил и говорил чётко, кратко, по существу. В последней фразе он повторился:
- Не отпускайте его в Дарину, усильте охрану. Всё...
Где-то в сторонке клацал клешнями краб-охотник. Обессиленная Лея знала, что следующие вспышки будут слабее света далёких звёзд, но не спешила прятаться за услужливые облака. Звезда ждала, и ждали охранники, а Вед молчал.
Первым не выдержал пожилой солдат-охранник. Наклонившись, он осмотрел торчащий из спины нож:
- Плохо дело. Понесли в крепость?
Небо ухнуло и разразилось раскатами. Зрела гроза - обычная, привычная, ночная.
Второй охранник, молодой и прыткий, нырнул в палатку, тут же вышел из неё с одеялом в руках и потерял дыхание, словно получил удар в грудь:
- Отставить!
Колючее солдатское одеяло было мягче колючего взгляда Веда.
Грохот нарастающего прибоя - теплее ледяной интонации:
- Заключённых положено хоронить за пределами тюрьмы. Собирайте камни, могила будет тут.
Одеяло выпало из рук, но парень поднял его и возразил:
- Он живой.
Гроза подобралась совсем близко. Громовой раскат оглушил море.
- Он умер. Море выкинуло труп. И если кто-то из вас...
Тяжёлый, хриплый стон прервал Веда. Он наклонился. Его дыхание было тёплым, гораздо теплее ветра. Виг открыл глаза.
Взгляд мясника, как называли Веда в народе, отсвечивал каменной мёртвостью. Немигающий взгляд, тяжёлый. Наверное, так смотрит смерть, когда точно знает, что ей быть.
Непослушные губы разлепились с трудом:
- Вместо топора?
- Что-то вроде того, - хмыкнул Вед и резко выдернул нож.
Первые капли дождя упали в море. Небо заплакало...