Он существует - духовная фантастика

«Там будет плач и скрежет зубов» (Лк. 13, 28)


Пустота, всё время пустота. Как это мучительно - всё время находиться в пустоте.
Одиночество, нет никого. Как это ужасно - ощущать, что ты всегда один.
Хочется пить. Как же хочется пить! Если бы можно было выпить воды - это было бы счастье, но нет, это невозможно. Вокруг лишь одна пустота.
Зло! Охватывает злость! Злость на своё бессилие, на полное одиночество. Хочется сжать кулаки и бить, бить, бить ими хотя бы воздух, но воздуха нет, вокруг лишь одна пустота, полная пустота.
Как это страшно - оказаться наедине со своими мыслями. Они кишат, возрождая картины из прошлого, изводят. Как же тяжело остаться одному в полной пустоте.
Заскрежетать бы зубами, громко, яростно. Гнев закипает внутри. Выпустить бы его, дать вырваться наружу. Но куда? Вокруг пустота.
Крикнуть бы, но кто услышит? Сколько раз он уже пытался кричать? Сотни? Тысячи? Тысячи тысяч? Но звука нет, вокруг пустота.
Свет! Как же хочется увидеть свет! Хотя бы бледный отблеск, один лучик, пламя спички. Снова начать различать цвета, увидеть хотя бы бледные тени. Быть может, тогда и пространство вокруг стало бы хоть чуть более понятным. Но нет, вокруг темнота.
Хочется поднять голову, вытянуть руку, сделать хотя бы одно движение, но нет. Тела нет, вместо него - пустота.
Оскар попытался перевернуться. Нет, это невозможно, когда ты сам - пустота.
Нет глаз, нет ушей, нет голосовых связок, ничего нет, и вокруг пустота. Есть только память и мысли, они тревожат, будоражат сознание. Сколько раз Оскар пытался всё забыть, но разве это возможно? Здесь, в пустоте, умственная активность достигает своего предела. Всплывают давно забытые образы, память ранит. Это мука - вспомнить всё и не иметь возможности ничего изменить.
Для чего всё это? Зачем? К чему эти муки?
Забвение! Люди на земле не знают, какое это счастье - забвение. Они даже не представляют, сколько всего дурного, сделано ими. Всё это вспомнится здесь. Придёт осознание.
Хочется крикнуть: «Ад существует!», но вокруг пустота.
Она и есть то зловещее угрюмое место, пребывающее за рамками бытия. Вне пространства, вне времени.
Кто бы мог подумать, он существует!
При этой мысли у Оскара готов был вырваться отчаянный стон, но нет, это невозможно, вокруг пустота.
Ах, если бы она была и внутри, это было бы чудесно! Не было бы мыслей, не было осознания себя, а сейчас лишь мучения, нескончаемая пытка.
Время! Его здесь нет. Нет никаких процессов, по которым бы можно было отследить его, вокруг пустота.
Вечность! Вот, что реально. Она есть. У неё было начало, но не будет конца. Страшно оказаться запертым в вечности, но ещё страшнее вечная пустота.
Почему никто не сказал, не предупредил, что Ад существует?
Что делать теперь? Отсюда не выбраться! Здесь можно только вспоминать...
Момент смерти, каким же простым он кажется теперь. Кто сказал, что смерть тяжела. Нет, они ничего не знают о смерти. Мучительно то, что наступает после неё. Оскар теперь это точно знает. Тем, кто не готовился к жизни после смерти заранее, есть чего бояться.
«Смотрите, бодрствуйте, молитесь, ибо не знаете, когда наступить это время»...
Эти строки возникают в разуме теперь постоянно. Откуда он знает их? Почему не знал раньше?
«Не знаете, что случится завтра: ибо, что такое жизнь ваша? - пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий»...
Как это верно! Как оказалось верно!
Сколько же он прожил? Пятьдесят шесть лет. Как же это мало! Когда он был жив, то казалось, что времени ещё хватит на всё, впереди ещё целая вечность. Вечность! И вот она наступила...
«Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь»...
Опять эти строки... Оскар выругался. Сквернословить здесь можно. Да и кто теперь услышит эти слова? Вокруг пустота.
Разве мог он представить, что всё, о чём говорили те, кто верил в Бога - правда. Для него это были сказки, глупости. Надо признаться, он жил, не задумываясь ни о чём. Зачем размышлять над смыслами, если можно просто жить? Вдоволь пить, вкусно есть, ложиться спать, когда хочется спать, читать новости, покупать понравившиеся вещи, а если у тебя есть деньги - жить можно роскошно. И вот теперь надо признать, что ад существует.
Для Оскара ад начался не сразу, сначала была смерть.
Смерть! Она наступила так внезапно. Что он помнит? Резкую боль в груди и всё. Ты отчётливо понимаешь, что это конец. Понимаешь, что тебя нет, но жизнь продолжается. Сначала ты рад. Это прекрасно, это истинная свобода! Ты паришь, но вокруг тебя не пустота, под тобою знакомые здания, те же люди. Они не замечают тебя, а ты есть, ты существуешь, ты рядом. Ты смотришь на них, удивляясь тому, что они не видят тебя. К этому ощущению надо привыкнуть, но привыкаешь быстро, и вот ты уже забавляешься тем, что заглядываешь в чужие окна, показываешь язык прохожим.
Показываешь язык... Тебе кажется, что у тебя есть язык... При этой мысли Оскар хотел было усмехнуться, но нет, это невозможно теперь. Тела нет. Ничего нет. Он пустота.
Это тогда он веселился, пролетая среди потоков бурлящих машин, но не сейчас, потому что наступил момент, который называется страшным словом - «Потом».
Потом было прозрение.
То время, что даётся сразу после момента смерти, нужно было использовать, и использовать с умом.
Сначала Оскару казалось, что он так и будет носиться теперь по воздуху над улицами, над землёй. Но уже скоро пришло понимание, что вечно так продолжаться не может.
Утром Оскар отправился в свой дом. Его охватила тоска. Он жил один, жил так, что ему не с кем было прощаться, не о чём было жалеть, но вид знакомых вещей взволновал его. Обстановка была хорошо знакома, только теперь ничем из этих предметов нельзя было воспользоваться.
В какой момент Оскар понял, что он пустота? Наверно, когда первый раз пронёсся мимо зеркала и посмотрелся в него. Отражения там не было. Его там не было! Эта мысль так отчётливо, так ясно всплыла в сознании, что Оскар испугался. Он был жив, он ощущал себя существующим, но он стал пустотой. Зеркало не отразило ничего. В нём было привычное кресло, шкаф, стол, диван и всё... Оскара не было. Не было никого живого. Тогда впервые Оскар ощутил, что он пустота.
Он метался из одной комнаты в другую, а порыв ветра, ворвавшийся с улицы через форточку, громко хлопал дверьми опустевшей квартиры.
Для Оскара начиналась другая, новая жизнь.
Нет, страшно не было. Было тяжело от того, что стало приходить понимание всего, что происходит. В нематериальном мире всё видеться предельно ясно. Здесь нет звука, но всё понимаешь без слов, а потом приходят они - воспоминания. Одно за другим возвращается давно забытое и тревожит, раня, душу.
Но сначала был рай. Да, настоящий небесный рай. Очень скоро Оскар понял, что надо покидать стены бывшей когда-то в его собственности квартиры. Он взмыл вверх. Не было страха, не было печали, был интерес.
Облака. Они стали той границей, за которой начинался другой мир. Внимание Оскара привлекла большая туча. С земли она казалась лишь серой грузной громадой, но сверху, в лучах яркого солнца она стала абсолютно белой. Оскар нырнул в эту клубящуюся глыбу, а покинул её совершенно иным. Он, как будто очистился, прозрел. Теперь он видел иной мир. Вот когда впору было бы ужаснуться. Белокрылые ангелы, лёгкие бескрылые души свободно летали повсюду.
Страха не было, было хорошо. Тут всё подчинялось какому-то невидимому порядку. Каждый знал своё место, своё дело, и Оскар отчего-то тоже знал, куда ему двигаться. Он летел вверх, на свет.
У Оскара не было ушей, но он слышал. Звучало пение. Гул чистых светлых голосов сливался в единой гармонии. Тут славили Бога, и это был рай. Пение Оскару не понравилось. Оно было непривычно его уху. Здесь славили того, кто был ему чужд.
Бог. Оскар не видел его, но отчего-то пришло чёткое осознание того, что Он существует. Здесь всё было пропитано Им, всё подчинялось Ему, и это Оскара раздражало. Нет, он ничего не имел против тех существ, что окружали сейчас его. Их перемещения, их порядок, их сила поражали. Их могущество было поистине беспредельно. Всё мироздание держится их стараниями. Любая связь - дело их рук. Им доверено управлять материей, им подчиняются все процессы в ней, а значит, они создают время. Без них - лишь разрушение. Это они связывают частицы атомов, они двигают космические светила. Всё подвластно им, но то, что они служат всего лишь одной личности, у Оскара вызывало досаду. Как могли эти все эти великие существа безоговорочно подчинить свою волю тому, в существование кого Оскару, даже находясь здесь, не хотелось верить. Оскар всеми силами убеждал себя, что Бога нет, и в то же время чувствовал, что это не так.
Оскара разрывало изнутри. Он хотел покинуть это место. Он был здесь чужим.
Даже теперь, находясь в темноте, Оскар не жалел о том, что поспешил оттуда удалиться.
Но что сейчас? Он чувствовал, что очередное воспоминание уже всплывает в его памяти, чтобы мучить его. Что сегодня? Ну, конечно, опять ссора с братом. Сколько раз она ещё будет вспоминаться?..
- Оскар, Оскар, - зовёт брат.
Мученье. Это мученье каждый раз переживать все эти разговоры снова и снова.
Кто виноват, кто прав был тогда?
Нет, Оскар ни о чём не жалеет. Он и сейчас считает, что ни в чём не виновен. Это всё брат... Он вынудил Оскара сказать то, что он сказал и сделать то, что он сделал. Только вот теперь Оскар знает, что надо было поступить иначе. Здесь, в пустоте, слишком хорошо всё осознаёшь. Это тяжело, это не приносит облегчения. Ты понимаешь, что должен был погасить конфликт, но почему? Почему я, а не он? Здесь ты будешь вечно задавать себе этот вопрос и не находить ответа. Самое страшное после смерти - обрести понимание того, как надо было прожить жизнь. Оно приходит не сразу, но неизбежно приходит. Ты видишь всё, что сделал не так, но уже ничего не в силах изменить. Ты таков, какой есть. Смерть зафиксировала тебя моментом времени и после этого время исчезло. Его теперь нет.
Виноват брат, где он теперь? Он там, на земле, живёт и тратит оставшееся наследство, а Оскар здесь, в пустоте, и он страдает.
Вечность. Теперь Оскар вынужден вечно переживать всё то, что случилось дурного с ним на земле. Он навечно заперт сам в себе моментом смерти. Ему уже не измениться, он чувствует, что прав, но приходит понимание того, какой могла бы быть жизнь, если бы он был другим, и он страдает... Ему ничего не сделать с собой, он обречён.
- Уйди, уйди! - готов он кричать восставшему перед ним брату, но кричать нечем, звука нет, вокруг пустота и брат стоит перед ним вечным напоминанием, вечным укором.
Как же Оскар завидовал ему, как ненавидел, и что теперь? Он обязан смотреть на своего противника вечно.
«А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду...».
Опять... Снова эти строки. Теперь Оскар знает, кто произнёс их, и он ненавидит Его. Он встретился с Ним только один раз, на суде.
Да, был суд. Это сначала Оскару казалось, что его беззаботному бестелесному полёту не будет конца. Но конец пришёл, и очень быстро, после смерти не прошло и сорока дней...
Был суд.
«И пришёл гнев Твой и время судить мёртвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и боящимся имени Твоего, малым и великим, и погубить губивших землю».
Это на земле ведутся долгие изнурительные тяжбы, здесь всё не так. Тут всё ясно, слишком ясно, слишком очевидно. Ты стоишь и вдруг точно начинаешь осознавать, где поступил правильно, а где ошибся. Всем известны твои поступки, они известны и тебе, но самое главное они известны - Ему, судье.
«Отойдите от Меня, делающие беззаконие».
Тебя никто не осуждает, Он просто выбирает место дальнейшего твоего пребывания. Оскар заслужил пустоту, вечную пустоту.
Нет, он не жалеет. Там, с этими святыми, ему нечего делать. Но пустота! Пустота ужасна, бездействие ужасно.
- Уходи! Уходи, - хочется сказать брату.
Но тот, безмолвным укоризненным призраком стоит и никуда не уходит. Напротив, он рождает целый поток тягостных воспоминаний.
Но почему он? Почему всегда всё лучшее - ему. Машину - младшенькому, нужны деньги на его сумасбродства - вот, пожалуйста. Всегда он был лучше. А теперь? Он даже после смерти Оскара в выигрыше, потому что он там, на земле, он живой из плоти и крови, а Оскар - пустота.
Оскар чувствует, как в нём клокочет гремучая смесь из зависти и обиды.
- Нет, это мне надо быть во всём лучше тебя! - хочется закричать ему. - Это я первенец, я лучше. Я всегда был лучший во всём, тебе просто везло.
Но как же больно остаться теперь с осознанием того, что можно было жить иначе.
«Если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечёт тебя к себе, но ты господствуй над ним».
Опять эти строки. «Господствуй!» Это тут, теперь понятно, что у Оскара были силы не допускать ссоры, а там, на земле, зачем это делать? Зачем? Там прав сильнейший, там ценятся те, кто способен обойти всех прочих. Там забываются родственные связи ради тех, кто тебе выгоден.
Один, Оскар теперь один. Пусть эти святые на небесах радуются своему всеобщему счастью, а он лучше будет один.
Но как же мучительна пустота!
- Уйди, уйди, ты достаточно помучил меня... - хочет он сказать брату, но сказать нечем, голоса нет. Оскар - пустота, а впереди вечность, и Оскар знает, что его мученье не прекратится, оно тоже вечно.
- Уйди...
Брату сейчас хорошо. Он жив, он там, на земле, ему досталось всё, что заработал Оскар, а Оскар теперь страдает. Для чего трудиться - чтобы всё досталось врагу? Оскару хочется скрежетать от злости зубами, но он не может. Он - пустота.
Оскару уже не узнать, что будет там, на земле. Что будет с его недругами и врагами. У него нет больше зрения, нет осязания, вокруг него темнота, вечная темнота. Он как будто заперт в том моменте, когда покинул землю. Он может только догадываться о том, что брат его тоже когда-нибудь умрёт, тоже предстанет перед судьёй и даже может тоже получит свой часть пустоты, но это всего лишь догадки. Время для Оскара остановилось в одном моменте и с этим ничего не поделать. Для него всегда его брат будет жить где-то там, на земле и он, всегда для Оскара, будет врагом только лишь потому, что, жив и счастлив.
Собственная зависть захлёстывает Оскара. Она будет беспокоить, терзать его и это будет продолжаться вечно. Память будет бесконечно возрождать давно забытые воспоминания.
- Оскар, дай брату прокатиться, - слышится голос матери.
- Мама, но этой мой велосипед, вы мне его подарили, - хочется кричать Оскару, - почему я должен делиться им...
И вот уже вскипает ненависть.
- Оскар, ты уже большой, а брат маленький, ты должен уступить... - учит отец.
- Но почему? Я ничего не должен. Я не просил вас о брате, я хотел быть единственным, я в одиночку хотел наслаждаться вашей любовью, - хочется кричать Оскару, но нет, он не может, он пустота.
Был только один момент, когда Оскар почувствовал симпатию к брату. К тому времени они были уже взрослыми и, практически, не общались. Оскар заболел. Брат пришёл тогда к нему, дал денег на лечение, и, когда взял Оскара за руку, то Оскар вдруг почувствовал, их близость. Он ясно ощутил, что брат ему не чужой. Тот пришёл к нему не потому, что ожидал ответных чувств давно озлобленного Оскара, а просто потому, что именно такой поступок был правильным. Это Оскар понял только теперь, а тогда он одёрнул руку и убедил себя в том, что у брата, наверняка, есть какие-нибудь корыстные мотивы. Представился момент, и брат воспользовался им, чтобы подкупить своим поступком Оскара. Оскар вылечился, денег брату не вернул, да тот их и не просил. Вообще ничего не просил... Но Оскар продолжал убеждать себя, что в поступке брата есть подвох. Это теперь понятно, что тот жест был просто проявлением человеческой любви и сочувствия. В это было сложно поверить, но брат любил его. Оскар же видел во всех добродетелях лишь корысть и низость. Так было до последнего дня, а теперь собственная зависть Оскара будет вечно изводить его. Перед ним будет раз за разом возникать его враг, его противник, и так будет продолжаться вечно.
Послышалась музыка. Сначала тихая, едва слышная, она всё набирала и набирала громкость. Такое уже было. Оскар знал, что музыка не прекратится и будет звучать ещё долго с такой интенсивностью, что слышать её станет настоящей пыткой. Это была даже не музыка, а повторяющийся от такта к такту монотонный однообразный ритм. На него накладывалась какофония звуков. Если там, в раю, всё было наполнено благозвучием, то здесь, всё наоборот. Хаос, в котором находились звуки, был невыносим, но хуже всего был ритм. Нескончаемый, он был невыносим своим однообразием. Только попав сюда, Оскар осознал, насколько велика в человеке тяга к переменам. Динамика должна быть во всём, иначе, всё превращается в муку. Рай был наполнен деятельностью, здесь же всё находилось в состоянии неподвижности. Здесь всё замирало, даже звуки. Они были, но их однообразие делало пребывание здесь пыткой. Это был ад! (Ад?) Здесь замирало всё, и ничего нельзя было с этим поделать.
Однообразие убивало. Оскар был и так мёртв, но это звучание убивало его снова и снова, раз за разом. Если вы хотите почувствовать, что такое ад, возьмите все существующие в мире музыкальные инструменты, дайте в руки людей, напрочь лишённых слуха и заставьте их играть так громко, как только они смогут. И пусть кто-нибудь при этом бьёт в огромный барабан в ритме, лишённом всякого ритма. А теперь представьте, что это будет звучать вечно. Вам не вырваться из этого плена. Эта клетка из звуков будет держать вас. Оскару захотелось закрыть уши, но их нет, и рук нет. Он пустота.
Это там, на земле возможны какие-то срединные состояния. Всё может быть неплохим, не очень плохим, довольно хорошим, терпимым. Музыка может быть дурна, но не до такой степени, чтобы быть невыносимой. После смерти все пограничные состояния исчезают. Есть либо рай, либо ад. Либо абсолютная гармония, либо хаос. Либо непрекращающаяся деятельность, либо её полное отсутствие.
«И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят».
Наверно, здесь должно быть холодно, думалось Оскару. Здесь, в аду (Аду?), не могло протекать никаких физических процессов, здесь абсолютный ноль, но Оскару нечем было это ощутить, органов чувств не было. Он сам был абсолютным нулём, забытым, никому не нужным. Он остался наедине со всеми своими пороками, которые не давали ему покоя и будоражили память, и это было мукой, вечной мукой.
Времени нет, пространства нет, ничего нет. Ад - это пустота, в которой ты сам - ничто.
Нет больше возможности ничего изменить. Да и что менять? Оказаться там, с этими святыми, которые неустанно трудятся на достижение только лишь одной цели - прославить Бога. Ну, уж нет. Бог есть, теперь Оскар это точно знает. Бог добр, Он всесилен, но это всё не то. Служить ему - это значит, признать его власть и трудиться над тем, чтобы всех тех, кто остался там, на земле, тоже привести в рай, а Оскар этого не хочет. Зачем ему брат в раю?
Нет, уж если и наслаждаться, то только лишь своим личным счастьем. Но здесь, после смерти такого места нет. Ты либо бескорыстен и свят, либо ты пустота. Для наслаждений - земля. Там все пребывают, как дети, в беззаботном неведении. Им многое прощается, а вся жизнь - это всего лишь серия школьных уроков, после которых экзамен - смерть, а затем - либо в рай, либо в ад.
Славить Бога трудно, пребывать в пустоте - мученье. Пение святых раздражает, звуки ада изматывают, сводят с ума. Хочется сбежать, найти иное место, но его нет. Земля закрыта, рай не для таких, как Оскар, ад бесконечен, бесконечно страдание, которое причиняешь сам себе.
Там, в раю, у всех радостные лица. Они как будто знали, что их ждёт, готовились и теперь блаженствуют от того, что их надежды оправдались. А что Оскар? Да он никогда и не думал о том, что будет что-то после смерти. А оно есть.
Какое глупое заблуждение - думать, что всем хорошим людям гарантирован рай. Всё не так, Оскар это точно знает. Он всегда считал себя хорошим. Он был прав, он в этом был уверен, а попав на суд, понял, что нет. Всё стало предельно ясно. Человека судят не столько по поступкам, сколько по намерениям. Один и тот же поступок может привести и в рай, и в ад. Был горд - иди в ад, был смиренен - в рай. Думал о себе - ад, думал о другом - рай. Смиренные... В раю таких любят. Там, на земле думают, что достаточно быть всего лишь хорошим человеком. А вот и нет. Теперь Оскар это точно знает. Смысл жизни - полюбить Бога, без этого в рай не попасть. Секрет в том, что те, кто руководствовался в своих поступках интересами ближнего, рано или поздно начинают любить Бога. Это теперь Оскар точно знает. Не может быть человек быть добрым без любви, а любовь - это Бог.
«Кто не любит, тот не познал Бога, потому что в Боге есть любовь».
Все они, хорошие, в последний момент жизни призывают Бога и попадают в рай, а вот Оскар не вспомнил, не знал, не захотел.
«Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его».
Для чего жил? Надо было оставить хоть какую-то память о себе, но не успел... Всё казалось, что будет ещё время для того, чтобы сделать что-то стоящее, важное.
А эти, в раю, может, ничем примечательным при земной жизни и не были отмечены, зато, попали туда, откуда теперь обладают силой помогать многим.
Оскар готов был скрежетать на них от злости зубами. Но зубов нет. Он пустота.
Эти звуки, эта ужасная какофония ада, она изматывает сильнее всех воспоминаний. Она не утихнет. Она будет исчезать только на время, чтобы потом возвращаться и мучить с новой силой.
Быть хорошим и не любить ближних невозможно. Любя ближних, не полюбить Бога невозможно. Полюбить Бога значит попасть в рай.
Вся жизнь человека для того, чтобы он, падая, ошибаясь, набивая себе шишки, нашёл в себе силы и научился всё-таки любви. Теперь Оскару это совершенно ясно.
Еда! Как же он голоден. К этому ощущению здесь невозможно привыкнуть. Ты пустота, а есть хочешь так, как будто внутри у тебя чёрная дыра, заполнить которую невозможно ничем.
Голод! Здесь всегда испытываешь нестерпимый голод. Хочется бросить в эту адскую топку внутри себя всё, что имеешь, но у тебя ничего нет. Ты пустота.
Зато есть воспоминания. Они приходят непрошено и мучают, мучают.
Эти женщины... Оскар устал от каждой из них ещё там, не земле, а теперь они приходят, и досаждают ему здесь. Зачем? Для чего? Каждая из них там, при жизни, согласилась на отношения с ним без всяких обязательств. Он честно говорил им, что женат. Хотя, кого он обманывает теперь? Здесь, после смерти это уже ни к чему. Он был женат, недолго, а потом прикрывался именем жены, чтобы не связывать себя больше ни с кем. Жена... Почему она не приходит? Вот, казалось бы, кто должен быть обижен на него, но его память стёрла её, и это ещё большее наказание. Он её не помнит. Не помнит того человека, который его любил и которого, быть может, он когда-то любил. А были ли у них дети? Он не помнит. А ведь его дети могут там, на земле, быть продолжателями его рода. Вдруг они вспоминают, вдруг прославят его. Нет, Оскар не помнит, были ли у него дети, и это мука. Единственный его шанс оставить память о себе, утерян. Он сокрыт в глубинах сознания и его уже никак не воскресить. Так будет вечно.
Но есть эти женщины, которые считают себя обманутыми. А почему? Что он им обещал? Ничего. Ему просто нравились их чувства к нему. Они замечательно проводили вместе время, без всяких обязательств, без привязанностей. Эти встречи привносили в жизнь Оскара некоторую радость. Он рано покинул родительский дом и сразу же оказался в водовороте шумной городской жизни. Он жил, повинуясь общим течениям. Женщины в современном обществе по образу жизни мало чем отличаются от мужчин. Они независимы, деятельны, активны. Почему же они теперь являются ему и изводят его своими немыми упрёками. Откуда он мог знать, что каждая из них умудрилась привязаться к нему? Ему-то продолжительные отношения были зачем? Женщин много, они доступны. Они легко соглашаются на встречи, а теперь они являются к нему. Являются воспоминанием с осознанием того, что остаться на всю жизнь с одной из них было бы правильно. С ней они могли бы жить вечно, а теперь вечна будет эта череда немыслимых упрёков. Их глаза... Их взгляд теперь совершенно невыносим. Что они хотят от него? Он типичный продукт современного общества. Он, как и все прочие, которые остались там, на земле, лишён чувства долга. Любви? Они хотели любви? Откуда ему знать, что это такое...
«Станем любить не словом или языком, но делом...»
Опять эти строки... Оскар не знал раньше об их существовании.
Откуда ему знать, что такое любовь? А эти женщины, они сами могут любить? Что им было нужно? Что им нужно теперь?
Конечно, мучают его сейчас не они, а воспоминания о них. С каждой приходилось расставаться со скандалом. Теперь же их уже не прогнать. Каждая будет мучить его вечно. Здесь вспоминается только самое дурное. Хотя, может, было что-то хорошего в его земной жизни, может, он просто забыл?
Здесь всё видится иначе, всё предельно ясно, слишком ясно. Понятно, как надо было бы поступить, чтобы это было правильно, но всё дело в том, что, зная себя, Оскар с уверенностью может сказать, попади он сейчас обратно, вернись ему его жизнь, он ничего бы не поменял. Нет, и никогда не было, у него столько сил, чтобы прожить свою жизнь, как те, что сейчас в раю. Они ещё там, на земле начали задумываться о смыслах и верить в Бога.
Почему Оскар не вёл себя также? Потому что ему сказали, что Бога нет, и он поверил. Поверить в это очень просто. Ведёшь ту жизнь, которую захочется, ни в чём себя не ограничивая. А оказалось, что Бог есть, он существует. И Ад существует. Те, кто сейчас в Раю, рады. Что ж пусть наслаждаются своим счастьем. Их вера подтвердилась, а Оскар будет здесь, в пустоте, наедине со своими воспоминаниями, наедине с воспоминаниями о своих врагах, обидчиках, и так будет продолжаться вечно.
«Я передам людей, каждого в руки ближнего его».
Для Оскара это время наступило. Он в тисках, ему не вырваться.
«Кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идёт, потому что тьма ослепила ему глаза».
Теперь Оскар знает, куда он пришёл, вокруг него пустота.
Вся его деятельность, что он вёл на земле, потеряла всякий смысл. Откуда он мог знать, что надо было заниматься совсем не тем? Он промахнулся.
«Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет».
Это теперь ясно, что земная суета - это всё пустое, не о том надо было беспокоиться. Беда в том, что в тот рай, что Оскар увидел, он тоже не хочет. Рай - место для тех, кто хочет служить Богу, а Оскар не желает. О Боге он узнал только после смерти. После смерти, там, на суде, стало всё ясно и понятно, но уже ничего не изменить. Оскар таков, какой он есть. Его земная жизнь сформировала его личность и теперь, вне пространства, вне времени, вне материи никакие процессы для него уже невозможны.
Ему не измениться, а значит, он будет пребывать здесь, в темноте, в пустоте, он сам будет пустотой, и это будет продолжаться вечно.
Спать! С каким бы удовольствием он уснул, каким бы счастьем было забвенье. Но здесь невозможно прикрыть глаза, сомкнуть веки. Их нет. Здесь ты обречён непрестанно пребывать в сознании.
Как странно, почему люди на земле не думают о том, что будет дальше? Оскар и сам был таким. На что он надеялся, что сгинет при смерти навсегда? Но разве не хотелось ему бессмертия? Умирать не хочется, никому не хочется, да это и невозможно. Возможна либо жизнь в деятельности на благо всех, либо пустота...
Оскар теперь навсегда останется пустотой. Хорошо бы, если бы он был просто пустотой, если бы он ничего не чувствовал, но он мучается, мучается от своей собственной гордыни.
Там в раю, все счастливы. Они научились ещё на земле жизни в сотрудничестве друг с другом и с Богом, а что делать Оскару? Что прекратит его мучения?
Почему люди при жизни не думают о том, куда попадут после смерти? На что они надеются? Думают, есть где-то место вечного блаженства? Но на самом деле его нет, Оскар это теперь точно знает. После смерти становится понятно то, что при жизни тебе следует принимать на веру. Есть либо рай, либо ад, третьего не дано. Либо служение Богу, либо полное бездействие в мучениях от терзающих тебя собственных пороков.
Там, в раю, все эти счастливы, им хорошо. А что Оскар? Он промахнулся. Грех - это промах. Оскар только после смерти понял, почему это так. Он не попал в рай, пролетел. А что, собственно говоря, он сделал не так? Он просто жил, потакая своим желаниям. Ведь жизнь, как он думал, дана для удовольствий, а оказалось, всё не так. Жизнь дана, чтобы учиться служить ближним и Богу.
Объедение - промах, обида - промах, блуд - промах...
«И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек».
Что преступного в том, чтобы жить, не желая себе беспокойства? Почему это не правильно? Ведь Оскар, вроде бы, не причинял никому зла, но вот теперь, смотри-ка, приходят и приходят терзающие его воспоминания. Всё не так, как представлялось при жизни. Правильно жить, делая добро окружающим.
«Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего».
Диавол... Как люди наивны, полагая, что он предложит им за душу высокую цену. Да ему, кроме себя самого, никто не нужен. Он никого не удостоит даже встречи. Он поставит в своём блокноте галочку об очередной падшей душе и предъявит новую цифру Богу. Диавол своё дело сделал, ещё там, в первозданном раю. Он испортил души первых людей, а теперь лишь дожидается, когда их потомки скатятся до ада. Чем больше тех, кто не смог вернуться в рай, тем больше он торжествует, ведя свою с Богом борьбу. Что для него Оскар? Что для него все остальные? Букашки, мелочь. Оскар даже не видел его, видел лишь безобразные пугающие лица тех, кто охраняет это место, эту пустоту.
Отсюда не вырваться, никогда. Это место, в котором нет Бога, а значит, нет надежды на сострадание, на милость. Никто тебе тут не поможет, здесь пустота, и ты пустота.
Здесь нечем заняться, здесь можно только вспоминать и думать о прожитом. И Оскар вспоминает. Детство. Как удивительно стёрлось из его памяти всё хорошее. Ведь было же в его детстве что-то хорошее? Были же родители, мама... А ему вспоминается, как мальчишки научили его сливать бензин из баков припаркованных автомобилей. Это было весело, это забавляло. А как приятно было затянуться сигаретой. Всё не то... Всё мимо. Тогда ещё можно было исправиться, теперь уже нет. Запах бензина до сих пор стоит у Оскара в носу, но носа нет, лица нет, его самого нет, есть только его разум, его грехи и его память.
- Оскар, лови! - летит ему уже очередное воспоминание.
Первый его сознательно пропущенный мяч в игре, а всё только из-за того, что он обижен на капитана их команды. Что Оскар хотел этим доказать? Он намеренно пропустил мяч в командной игре и всё только ради того, чтобы проучить другого. Оскар всегда пытался заставить всех прочих уважать его интересы.
Разве не все хотят проучить обидчиков? Разве цель жизни не в самоутверждении? Разве можно самоутвердиться кротостью? Разве цель не в том, чтобы заработать больше денег?
Деньги... Они легко исчислимы. Ими можно измерить ценность любой вещи, определить стоимость любого человека. А как измерить добрые дела? Где те критерии, по которым будет вестись после смерти суд? С деньгами всё просто - чем их у тебя больше, тем лучше, но это промах... Всё мимо. Где теперь деньги? Откуда Оскар мог знать, что как минимум десятую часть всего, что имеешь, надо было жертвовать на дела любви.
Дела любви... Так их тут все называют. Всё то, что ты сделал бескорыстно, это дела любви. Ими покупается рай.
«Ибо мы - Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять».
А что если попытаться сбежать отсюда? Ведь всегда есть, должен быть какой-то выход. Должен... Но только не из ада. Сколько раз Оскар уже думал о том, чтобы вырваться отсюда, но нет, это невозможно. Некого молить о снисхождении, негде искать помощи и, самое главное, некуда бежать. Куда бежать, куда? В рай? Там всё чуждо, всё незнакомо. К раю готовится начинают заранее, находясь ещё там, на земле, он для тех, кто поверил в Бога ещё при жизни «в теле». Люди думают, что для того, чтобы попасть туда, нужно быть просто хорошим человеком. А что хорошо, что зло?
«Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов».
После смерти всё становится понятно, что добро, а что зло, но там, на земле, без Бога в этом разобраться невозможно. Люди думают, что делают доброе, а это зло, думают, что грешат, и в раскаянии получают прощение.
Но ведь не он один грешен, ведь таких, как он, миллионы. Им всем тоже в ад? И всё только потому, что нет ничего другого. Либо ад, либо рай, середины нет.
А эти, которые охраняют ад, потешаются, смеются. Иногда их голоса пробиваются сквозь терзающие Оскара мысли, и тогда становится жутко. Хочется заскрежетать зубами, попроситься обратно на землю, но зубов нет, голоса нет. Оскар - пустота.
Он ненавидит тех, кто остался там, на земле. Они продолжают вести свою привычную жизнь, они радуются, улыбаются, развлекаются. Они живут так, как Оскару уже никогда не жить. Знают ли, что все их обыденные мысли канут в небытие, и останется только их вера или неверие в Бога?
Знают ли, что здесь будет неважно всё то, чем они сейчас живут? Деньги, вещи, новости, цены - это всё не важно. Будет важно только то, скольким людям ты сделал добро и насколько искренне научился молиться.
Мама, где ты сейчас? Как было стыдно идти с тобой старенькой больной рядом. Ты была в тот момент живым напоминанием о том, что в мире существует немощь, есть старость. Можно ли было вынести это? Оскар смущался, видя, неприязнь в глазах знакомых. Он бросил тогда её, оставив доживать свою жизнь в одиночестве. Мама, где ты теперь? Таким ли ты хотела вырастить меня? Та жизнь, которую вы вели с отцом, казалось такой скучной, такой обыденной. Семья, работа, дети. Весь день в трудах, редкий отдых, а оказалось, это всё было правильно. Теперь Оскар это точно знает. Он это увидел! Так такие как вы, мама и папа, попадают в рай. Вы жили не для себя, а для других. Почему Оскар вырос иным? Если бы он мог измениться, изменить себя, научиться делать добро, полюбить того, перед кем предстал тут, на ожидающем каждого человека суде.
Если бы он мог раскаяться... Как он завидует тем, кто смог раскаяться. Знают ли они, что их ждёт рай? Земная жизнь дана для ошибок и их осознания. Смерть - это рубеж, точка, итог. После неё уже ничего изменить нельзя.
 «Но боящиеся Бога говорят друг другу: «внимает Господь и слышит это, и пред лицем Его пишется памятная книга о боящихся Господа и чтущих имя Его». И они будут Моими, говорит Господь Саваоф, собственностью Моею в тот день, который Я соделаю, и буду миловать их, как милует человек сына своего, служащего ему.»
Знают ли они, ещё живущие, какими могущественными личностями могут стать, стоит лишь им раскаяться... А Оскар ничто, он пустота. Пустота, в которой горит к ним зависть.
Мука - знать, как надо было прожить жизнь... Хотел бы Оскар раскаяться? Мог бы Оскар раскаяться? Нет, этому не бывать! Он знает все свои промахи, все ошибки, но не понимает, отчего они считаются таковыми.
Поздно! Слишком поздно! Бога надо было полюбить там, на земле. Познать законы жизни надо было там, на земле. Меняться надо было там, на земле. Нет, Оскару уже не измениться. Он такой, какой есть. Он - свершившийся, но несовершенный, осознающий теперь все правила этой великой игры - жизни, но не имеющий возможности и желания её изменить.
Бог, он существует, и ад существует со всей тяжестью вечной пустоты. Если бы у Оскара были силы стать иным, всё было бы иначе...
Как тяжело! Как тяжело остаться голой сущностью без тела, вне времени и пространства. Продолжать существовать! Но как?! Существовать, лишённым всех возможностей. Существовать, в мучениях от собственного характера, терзаемым бесконечными тягостными воспоминаниями. Без любви, без надежды, без веры...
Нет, Оскар ни о чём не жалеет. Он провёл свою жизнь так, как хотел. В чём его грех? В гордыни? Он такой же, как все, он продукт своего времени. В чём его грех? В безразличии к прочим? Так живут все. В чём его промах? В том, что он не смог увидеть хорошее в людях? Для него они злы, и Оскар начинает злиться.
Все обиды, причинённые ему, вскипают, клокочут. Он пустота, он чёрная пустота, и таким он останется вечно.
Ничего, все они, живущие сейчас на земле, счастливые, улыбающиеся, тоже скоро окажутся здесь. Они тоже будут страдать, и мысль об этом приносит Оскару кратковременное облегчение, а потом снова начинает звучать эта ужасная какофония звуков. Она выматывает своим бессвязным бесконечным однообразием, наравне с чувством постоянного непрерывного голода, а потом приходят они - воспоминания...
Он существует, ад существует. Оскар теперь точно это знает. Ад - это ты сам со всеми своими пороками.

2024