Чёрный квадрат

Первые тёплые капли дождя упали ей на обнаженные плечи. Она стояла у кромки воды на углу Палаццо Дожей. Гондолы мерно раскачивались у пристани, убаюкиваемые волнами. Низкие угрюмые тучи заволакивали небо, и Сан-Джорджо-Маджоре словно уплывал куда-то в туман. Подул августовский игривый ветер, поднимая бумажки и распугивая голубей. Площадь Сан Марко стремительно пустела. Дождь усиливался, разбиваясь о мостовую.

Она была очень красива - стройная блондинка с фигурой статуэтки, гордо посаженной головой на длинной шее, вытянутыми в овал со стрелками восточными глазами, царственным профилем и туго завязанным хвостом волос. Одета в длинное, почти в пол, облегающее платье, с открытыми плечами и в изящных туфлях на высоких каблуках. Она была сама по себе не как все. И одета была не как все.

Изогнувшись, она сбросила туфли, накрыла крокодиловой сумочкой  голову и на цыпочках, будто гонимая ветром, забежала в кафе. Внутри мест не было, да и снаружи, под маркизой, было почти всё занято. Но ей повезло. Один маленький столик на двоих пустовал. Его почти не было видно. Он спрятался в углу, за роялем, на котором рыжий тапёр в клетчатых брюках, жилете на голое тело и галстуке наигрывал Summertime, что-то бормоча себе в набриолиненные усы.

Она присела за столик, поправляя намокшие волосы. Из чрева кафе вынырнул официант и, не скрывая своего любования ею, подал меню. Кафе "Чёрный квадрат" значилось на обложке.
- Будьте любезны, - с сильным русским акцентом, но по-английски произнесла она, - мне один эспрессо с двойным сахаром.
Она любила сладкое. В сущности она ничего не хотела. Просто переждать дождь. Он лил полупрозрачной стеной, объяв лагуну своею дымкой. Порывы ветра играли струями, оживляя их, заставляя свингуя кружиться по площади. Она сидела вполоборота, любуясь танцем дождя.

Кто-то произнес по-английски что-то несуразное, она не поняла что, и не поняла, что слова были обращены к ней. Он, извинившись, просил разрешения присесть рядом. Он не говорил по-английски, впрочем, как и она, и перемежал слова русскими. Она улыбнулась, даже скорее рассмеялась и сказала добродушно по-русски:
- Да, конечно же, садитесь.
Он сел. Мокрый насквозь, в широких льняных штанах цвета слоновой кости, белой рубахе, расстегнутой почти неприлично, и шикарных фасонных туфлях на босу ногу.
- Раз уж мне так повезло, что вы тоже русская, я наберусь наглости и по-свойски вытру лысину салфетками. Вы не возраже?- спросил он.
Взял несколько чёрных квадратных салфеток и промокнул ими лоб и затылок.
- Знал бы господин Малевич, как будут пользовать его детище, - ухмыльнулся он снова.
Подозвал официанта и тоже заказал эспрессо с двойным сахаром.

Всё это время, приобняв себя одной рукой, чтобы согреться, и положив голову на другую, как на картине Пикассо "Любительница абсента", она с любопытством, улыбаясь, наблюдала за ним. Он не замечал её, был занят своею лысиной, а когда их взгляды всё же пересеклись, поинтересовался:
- Хотите что-то спросить?
- Я не русская, я татарка, - ответила она, но мой родной язык русский.
- Очень приятно, - улыбнулся он ей в ответ. - Еврей. И подал руку, как при знакомстве. - И, представьте себе, мой родной язык тоже русский.
- А вы полагаете, Малевич был бы зол, узнав, как вы обошлись с его Чёрным квадратом?
- Я бы не сказал, что Чёрный квадрат вообще что-то из себя представляет. Зеро, хотя и квадрат. Придумки словоблудливых искусствоведов, - ответил он, и добавил:
- А вы кто, в смысле профессии?
Она рассмеялась красивым чувственным ртом.
- Не поверите.
- Ладно, не томите. Это же не военная тайна?
- Нет, не военная. Я искусствовед.
- Надо же, - парировал он. А теперь, как искусствовед художнику, ответьте мне, только честно - разве я не прав?
- Здесь, в неофициальной обстановке, за столиком в кафе, отвечу вам обнажённой правдой - конечно правы.
- Более того, - добавил он, - я, будучи художником, абсолютно точно знаю, как эта картина, если её можно так назвать, появилась на выставке.
- И как же?
- Вы представляете себе мастерскую? Всё завалено какими-то бумагами, почеркушками, заставлено холстами. Они повсюду - на полках, у стен. Этакий художественный беспорядок. И вдруг выставка. Надо что-то представить. Художник выбирает. Вроде выбрал, но хочется ещё что-нибудь. Что бы? И вот взгляд падает на холст, где прежде уже было что-то написано, но оно не выглядело достойно. Холст был перегрунтован, на нем был изображён черный квадрат в качестве подкладки к будущему изображению. Но ведь наш брат никогда не работает от и до. По тем или иным причинам холст был отставлен в сторону и вот теперь предстал перед глазами мастера. Pourquoi бы, как говорится, и не pas*  - почему бы нет? Он берет этот загрунтованный холст практически ни с чем, просто с чёрным квадратом, отдаёт на выставку, производит фурор, революцию в искусстве и становится знаменитым, при том, что король-таки по прежнему гол.

- Вы действительно художник? - спросила она.
- Представьте себе.
- Хороший?
- Ооо, это провокационный вопрос, - усмехнувшись ответил он.
Привстал, извлек из заднего кармана брюк бумажник и телефон. Замолчал и занялся поисками фото.
- Вот, папка с моими работами.
Он протянул ей телефон. Она улыбаясь смотрела ему в глаза, словно не хотела отрывать взгляд, но потом перевела его на экран. Улыбка исчезла, и она долго, минут десять, внимательно, ничего не говоря, смотрела. Наконец вернула телефон владельцу.
- Теперь я вам задам тот же вопрос, - ухмыльнулся он:
- Хороший?
Она помолчала, как бы взвешивая то, что собиралась сказать. Наконец произнесла:
- Вы Мастер.
- Да бросьте, я вас умоляю, какой я Мастер? Мастер Ботичелли. Могу назвать ещё десяток имён, но там нет меня.
- Да, нет, вы Мастер,- повторила она. - Не кокетничайте, вы это сами знаете.
- Мастер-фломастер, - произнёс он задумчиво. - А вы кто? Уж, не Маргарита ли?
Она вызывающе долго, изучая, смотрела на него.
- Именно.
- Не смешите, я не верю в такие совпадения, - рассмеялся он в ответ.
- Я Мар-га-ри-та, - повторила она, обжигая его глазами.
Потом полезла в сумочку, достала паспорт. Да это была она, Маргарита с татарской фамилией.
- Олег, - представился он. - Давайте выпьем кофе на брудершафт.
Они выпили и поцеловались. Это был их первый поцелуй.

- Мы, кажется, перелистали одну смысловую главу, - заметил он. Начнём следующую?
- А что тебя интересует?
- Честно?
- Разумеется.
- Ты.
- Вот она, я вся перед тобой, даже с мокрыми волосами.
- Брось, ты понимаешь, о чём я.
- Ничего экстраординарного: была замужем, давно разведена, взрослый сын, живет в Ленинграде, ой, pardon, в Санкт-Петербурге. У него своя семья. Я свободна. Свободна от мужчин и чувствую себя в связи с этим прекрасно.
На самом деле она рассказывала подробнее и дольше, а он слушал, рассматривая её ухоженные руки, утопавшие в браслетах и кольцах.

- Ordina qualcos'altro?**, - поинтересовался незаметно подошедший официант. Собственно, его заметили все, не заметили только они, ибо для них никто уже не существовал. Он не понял заданного им вопроса и на всякий случай сказал:
- No, Grazie***, - показав жестами, что хочет расплатиться.

Они вышли из кафе вдвоём. На улице светило солнце, туч не было и в помине, в зеркальных лужах на Сан Марко полоскались голуби, а толпы людей сновали во все стороны, давно забыв, о пару часов назад прошедшем ливне. Пройдя площадь, они отправились купить зонтик, один на двоих.


* Pourquoi pas (фр.) - почему бы нет.
** Ordina qualcos'altro (ит.) - закажете что-нибудь ещё?
*** No, Grazie (ит.) - нет, спасибо.