До и после развода

Глава первая
Маша открыла глаза и прислушалась к себе: острой физической боли не было, а место отчаяния заняли отупение и опустошение — серые и беспросветные. Ей было всё равно, где она, и что с ней.

Хотя что уж... Она в больнице. Сейчас наверняка утро, судя по яркому солнечному свету; значит, она здесь второй день.

Позавчера от Маши ушёл Стас, её муж, а вчера она потеряла ребёнка. Срок был небольшой, и несостоявшаяся мать гораздо сильнее мучилась морально, чем физически.

Звонить родителям в соседний регион не решилась: у отца сердце стало шалить, да ещё у Игоря, старшего брата Марии, три недели назад родилась долгожданная дочка. До этого у Игоря и его жены Юли было только двое сыновей, и о появлении в семье девочки мечтали все.

Родным Маша собиралась сообщить о своей беременности через неделю, когда они со Стасом должны были приехать на знакомство с племянницей и на «кашу».

Теперь и сообщать не о чем. Хорошо, что они не знали, переживали бы. И Стас не знал. Маша получила результаты анализов позавчера утром, а вечером, после работы, как раз готовилась преподнести мужу новость. Однако супруг сыграл на упреждение и преподнёс свой «сюрприз» раньше.

Вот так новость Маши утратила свою актуальность, а вчера... Маша даже пол ребёнка не успела узнать. Может, и к лучшему.

На подушку одна за другой упали две слезы, и вдруг откуда-то сбоку раздался мелодичный и глубокий женский голос:

— Даже не начинай! Мне твоего вчерашнего концерта хватило.

Маша испуганно вздрогнула, приподнялась на локте и огляделась. Источник мелодичного голоса располагался совсем рядом, на кровати, стоявшей напротив.

Девушка была молодая, лет двадцати, и очень красивая: с длинными, небрежно заколотыми светло-пепельными волосами, безупречной фигурой, изящной шеей, правильными чертами овального лица, капризно-пухлыми губами и огромными, чуть раскосыми серо-голубыми глазами.

Кроме того, кожа девушки мерцала идеально ровным шоколадным загаром, а сама незнакомка была одета в какую-то совершенно невероятную шёлковую пижаму с драконами.

— А что было... — попыталась заговорить Маша, однако вместо звуков раздался сип, а горло горело огнём от малейшего усилия.

Незнакомка встала, взяла со своей тумбочки стакан и бутылку с минералкой без газа, наполнила стакан и протянула воду Маше. Маша поблагодарила соседку по палате, скорее, взглядом, чем голосом.

— Что вчера было? — девушка встала, уперев руки в боки. — Истерика у тебя была, я такой ещё не видела и не слышала никогда. Тебе укол сделали, и ночь я провела спокойно. Надеюсь, вчерашнее не повторится?

— И я надеюсь, — благодаря выпитой воде, у Маши появился голос. — Простите. Мне очень неудобно.

— Да ладно, с кем не бывает, — примирительно ответила соседка. — Меня Настя зовут, и можешь обращаться ко мне на «ты», хоть я и младше тебя на пять лет. Я видела записи вчера, пока врачи тебя в чувства приводили. Ты Мария, и тебе двадцать шесть лет. Проводить тебя до туалета, или сама дойдёшь?

— Дойду, я ещё не настолько стара, — Маша осторожно встала.

— Шутишь, и это хорошо, — кивнула Настя.

— А ты здесь... почему? — спросила Маша, когда вернулась. — И прости, я твою зубную пасту взяла. У меня нет ничего, не успела собраться, быстро увезли, прямо с улицы.

Маша умылась и почистила зубы, потому теперь чувствовала себя намного лучше, хоть зубы и пришлось чистить пальцем.

— Бери и пасту, и мыло, и шампунь, пока тебе не принесут. Жаль, зубной щётки у меня запасной нет, но кто ж знал!

Маша решила не говорить о том, что ей вряд ли кто-то что-то принесёт.

— Спасибо, Настя!

— А здесь я по той же причине, по которой и ты. Только я тут уже пятый день. Температура держалась три дня, вот и оставили под наблюдением. Надеюсь, что завтра отпустят. И поеду я обратно к папке своему. Полтора года пожил спокойно, и хватит.

— А полтора года ты где жила?

— У мужа, — пояснила Настя. — В девятнадцать лет замуж вышла. Но теперь всё, Мирон меня уведомил о том, что подаёт на развод. Именно уведомил, ни прибавить, ни убавить.

— Почему? — это слово далось Маше тяжело, даже голова закружилась от усилий.

— Я от него беременность скрыла, чтобы он меня с подружками в Тай отпустил. Мы должны были с ним лететь, причём, в более интересное место, но путешествие пришлось перенести на неопределённый срок, разумеется, из-за работы Мирона. Он же жутко занятой! Наследник «империи», а я... Золушка, в общем. Это его родня так считает, если что. А тут у них слияние какое-то началось, и наше райское путешествие накрылось медным тазом. А потом ещё оказалось, что я беременна. Пока собиралась преподнести новость счастливому папаше, девчонки меня позвали в отпуск. И я уговорила Мирона меня отпустить. Думаю, после того, как рожу, и вовсе никуда не получится выбраться долгое время. Главное, там, в путешествии, всё нормально было, а домой только вернулась, и... В общем, всё тайное стало явным, да ещё так.

— Не моё, конечно, дело, но зря ты так, — покачала головой Маша.

— Теперь-то понимаю, — впервые с начала разговора Настя погрустнела. — А тогда будто затмение нашло. Мирон даже не пришёл ко мне ни разу за эти дни и не позвонил. Уведомил только, и то через поверенного. Да и ладно.

Настя встряхнулась, и с любопытством посмотрела на Машу.

— Ты тоже вчера что-то про мужа кричала, про какого-то Стаса.

— Да, — кивнула Маша. — Прости.

— Ты уже просила прощения. Подробности будут?

— Примерно то же самое... Хотя нет. Позавчера я хотела рассказать мужу о беременности, обрадовать, получила результаты анализов. Но он опередил меня и сообщил, — Маша усмехнулась, — или уведомил, что уходит от меня и подаёт на развод. У него давно другая женщина, он её любит, и они ждут ребёнка.

— Вот же... — Настя выдала довольно длинную тираду, состоящую из непередаваемой игры слов. — Ну ничего. Прости, что говорю жестокие слова, но всё к лучшему. Ты это поймёшь со временем.

— Откуда ты знаешь? — всхлипунула Маша.

— В книжках прочитала, — усмехнулась Настя.

В этот момент раздался деликатный стук в двери и на пороге палаты возник... Стас.

Глава вторая
Маша не могла ни пошевелиться, ни заговорить; просто сидела и во все глаза смотрела на Стаса.

— Это не ко мне, — задумчиво заговорила Настя. — Значит, к тебе? Брат?

Настя посмотрела на Машу, потом на посетителя, а потом снова на Машу... И вдруг всё поняла по её лицу.

— Так, пакетик давай и топай отсюда, — Настя загородила собой Машу и начала теснить Стаса из палаты, напирая на него своим третьим размером. — Спасибо за заботу. Вежливость проявил, и адьос!

— Погодите, какое вы имеете право? — возмутился Стас, вытягивая шею, чтобы увидеть Машу. — Маша! Кто это? Скажи ей!

— Она только в себя пришла, на успокоительных, — тихо зашипела Настя, с презрением глядя в красивое лицо Стаса. — Хоть сейчас будь человеком! Исчезни!

Стас, захлебнувшись уже готовой сорваться с губ фразой, закрыл рот и кивнул. Настя захлопнула двери и повернулась к Маше.

— Спасибо тебе, — прошептала Маша. — Видимо, Стасу позвонили из больницы, потому что он у меня в телефоне до сих пор обозначен как муж. Без уточнения «бывший».

— Надо эту оплошность исправить, — деловито ответила Настя и пошла к окну. — Вообще удалить его контакты. А я вправду сначала подумала, что это твой брат. Вы похожи: оба русые с одинаковым оттенком волос, оба глазастые, и глаза, вроде, одного цвета. У тебя зелёные, и у него зелёные...

— У него ближе к светло-карим, — вставила Маша.

—...и черты лица правильные у обоих. Вы оба худощавые, среднего роста.

— Стас выше меня...

— Ясен пень, выше. Средний рост для мужчины и средний рост для женщины — это две большие разницы. Что-то мне подсказывает: эта мамзель с щёчками, как у хомячка, пришла с твоим Стасом и ждёт его.

Маша осторожно встала, подошла к окну и остановилась рядом с Настей. Выход из корпуса просматривался достаточно хорошо.

— Мы на третьем этаже? — спросила Маша.

— Да. Видишь, на скамейке сидит?

— Вижу. По идее, тут много беременных должно быть. Почему ты решила, что это она?

Темноволосая девушка, сидящая на одной из скамеек, была месяце на пятом беременности. Длинные волосы спускались ниже пояса. Вид у девушки был недовольный и немного встревоженный. Небольшие глаза напряжённо смотрели в сторону входа. Щёки и вправду были достаточно пухлые, хотя в другой ситуации Маша это сочла бы даже милым.

— Стасик задерживается, вот она и недовольна, — усмехнулась Настя. — Видимо, он решил справиться о твоём состоянии, за что она ему чуть позже ложечкой для специй технично вычерпает мозг.

— Может, это и не она...

Договорить Маша не успела, поскольку незнакомка встала со скамейки, и тут же к ней подошёл Стас. Брюнетка взяла его под руку и, снизу вверх заглядывая в его лицо, начала что-то говорить.

— Достаточно длинные и стройные ноги при невысоком росте и полном отсутствии талии, — покачала головой Настя.

— Она беременна, какая талия? — возразила Маша.

— У неё и раньше не было талии, непропорциональная фигура. Сто процентов, Машунь, сначала эта девица изображала перед твоим бывшим скромную ромашку, а потом скрутила его в бараний рог. Прилипла, как волос к мокрой руке. Так ему и надо!

— Почему я стою рядом с тобой, спокойно смотрю на них и даже обсуждаю? Я ведь думала, что не переживу, если увижу их вдвоём, — удивилась Маша.

— Во-первых, потому что самое страшное ты уже пережила. Во-вторых, потому что мы товарищи по несчастью, а вдвоём преодолевать беду легче.

Стас с брюнеткой скрылись за углом больничного сквера, и в это время на смартфон Насти пришло сообщение.

— Опять...— усмехнулась Настя и тихо выругалась. — Так-с, где тут у меня вчерашние сообщения? Сейчас скопирую и отправлю.

— Что там? — к Маше начало возвращаться типичное женское любопытство.

— Поверенный Чижевского каждое утро присылает сообщение одинакового содержания: интересуется моим самочувствием и спрашивает, не нужно ли мне что-то. А я каждый день отвечаю, что чувствую себя удовлетворительно, а всё необходимое мне привозит отец. Пусть засунут куда подальше свою «заботу».

— Я бы тоже не взяла ничего от Стаса, но думаю, он мне мои же вещи и принёс. Больше некому; мои родители живут в области, и я вообще им не рассказала ничего. Я им о беременности-то не успела сообщить. А родители Стаса живут и работают на Крайнем Севере.

— А жили вы где? Квартира ипотечная? Делить придётся?

— Студия ипотечная, но моя, поскольку я купила её ещё до замужества. Так что разведут нас через ЗАГС, я уже всё подписала вчера утром. После этой встречи со Стасом и...

— Загремела сюда, ясно. Надо срочно замки сменить, как только выйдешь отсюда. Что это он в твоей квартире шастает, как у себя дома, пока тебя нет? — возмутилась Настя.

— Сменю, — кивнула Маша.

— А где и кем ты работаешь? — продолжила расспросы Настя.

— Педагог-дошкольник, работаю в частном образовательном центре.

Маша сказала название, которое в городе было на слуху, а Настя, подняв брови, загадочно произнесла:

— Мне тебя сам Бог послал.

— Почему?

— Позже объясню. Сейчас уже обед принесут, а потом ко мне папка приедет.

— А ты, Настя? Работаешь, учишься?

— Учусь, правда, заочно. На факультете иностранных языков, в педагогическом. Так что мы с тобой коллеги в какой-то мере. Очно я только первый год училась. А работать... В семье Чижевских женщины не работают, это прерогатива мужчин — работать. Хотя я переводы на заказ делала тайком от всех, чтобы навыки не терять. Мы ведь с Мироном в нашем универе и познакомились. Чижевские — давние спонсоры, меценаты. На благотворительном балу познакомились...

По мере рассказа голос Насти становился всё тише, а потом она отвернулась к окну, и Маша поняла, что соседка плачет.

К счастью, в этот момент раздался громкий стук в двери, и бодрый женский голос голос оповестил:

— Обед, девочки!

Глава третья
Спустя неделю

Машу выписали несколько дней назад, и теперь она постепенно привыкала к новой жизни. Из дома пока практически не выходила, несмотря на то, что конец мая радовал тёплой погодой.

Даже в магазин за продуктами почти не ходила, а есть заставляла себя кое-как. В данный момент Маша находилась на больничном листе и сразу после того, как его закроют, собиралась в отпуск.

Обычно они со Стасом старались взять отпуска одновременно и съездить куда-нибудь, а чем она займётся в отпуске в этом году, Маша не имела понятия.

Из задумчивочти Машу вывел звонок в домофон. Она теперь часто задумывалась, глядя в одну точку, а потом даже не могла вспомнить, о чём так напряжённо размышляла.

— Кто там? — настороженно поинтересовалась Маша.

— Это я, Настя. Не бойся, открывай! — грянул в ухо Маши жизнерадостный голос.

С перепугу Маша даже не успела удивиться, сразу послушно нажала на кнопку. Она не видела Настю с тех пор, как ту выписали на следующий после их знакомства день, и ничего не слышала о ней.

Маша устроилась у дверного глазка и вскоре увидела Настю, вышедшую из лифта. Сегодня Настя была в струящемся платье цвета капучино, а длинные светлые волосы были распущены.

— «Открывай, сова, медведь пришёл», — смешно сказала Настя, наклонившись прямо к дверному глазку.

— Не тянешь ты на медведя, Насть, — Маша открыла двери и вдруг поняла, что улыбается впервые за долгое время. — Ты настоящая красавица.

— Толку-то!

Настя поставила на пол пакет с логотипом супермаркета и вдруг обняла Машу.

— А как ты меня нашла? — спросила Маша, закрывая двери.

— Элементарно. Мы лежали в одной палате, и я видела твои выписки. Так что теперь ты от меня так просто не отделаешься. Знаешь, как говорят?

— Как? — Маша пошла следом за Настей, которая уже несла пакет с продуктами в отгороженную стойкой кухню.

— У каждого человека есть сумасшедшая подруга или знакомая по имени Настя. Так вот, теперь у тебя есть такая подруга.

— Тогда я буду твоей некрасивой подругой. Ведь у каждой красивой девушки должна быть некрасивая подруга.

— Ерунду говоришь, — покачала головой Настя, выкладывая на стол большую упаковку крабовых палочек, огромный красный перец, помидоры, кусок твёрдого сыра и упаковку майонеза. — Некрасивая подруга у твоего бывшего. А ты очень даже привлекательная.

К продуктам добавился виноградный сок.

— У тебя салатник есть? — деловито спросила Настя. — И фартук.

— Всё есть. Что готовить будем?

— Салат «Красное море». Мой любимый салат.

Маша достала фартуки, салатник, разделочные доски и ножи.

— Крупную тёрку ещё, — скомандовала Настя. — И сок убери в холодильник. Он, конечно, вместо вина у нас пойдёт, поскольку мы с тобой битые да грабленые, но лучше пусть будет охлаждённым, а не комнатной температуры.

— Может, яйца сварить для салата? — решила проявить инициативу Маша. — И гренки поджарить?

— Ага, а после можно этот салат на новогодний стол подавать, чтобы четыре дня есть потом на обед. Ты как мой батя, — рассмеялась Настя. — Ему лишь бы посытнее! Нет, не надо больше ничего. Конечно, в этом салате по рецепту должен быть чеснок, но я не люблю его. Если хочешь, можешь себе добавить.

— Нет, не хочу. Я тоже не люблю чеснок. Потому его у меня нет.

...— Вкусно, — похвалила Маша, когда они ели салат и запивали виноградным соком.

— А то, — Настя была довольна. — Я к этому салатику даже Мирона приучила, он иногда сам просил меня, чтобы приготовила, хоть и привык к лобстерам и к стряпне специально обученной кухарки. Твой как, не объявлялся?

— Слава Богу, нет, — покачала головой Маша. — Ни слуху ни духу.

— А мой на связь вышел, — невесело усмехнулась Настя. — Хочет согласовать подписание документов. Мне же по брачному договору при разводе полагается кое-что, а конкретно небольшая часть компании Чижевских, акции и пара счетов. Откупиться деньгами хочет, я думаю. Но только не на ту напал. Я не собираюсь гордо исчезать в закате. Собираюсь помотать нервы ему и его родственничкам-снобам.

— Может, не надо, Настя? Зачем унижаться?

— Вот ты бы точно ушла в закат, а зря.

— Ты ведь не только им будешь нервы мотать, но и себе, Настя.

— Ладно, посмотрим. Я к тебе пришла не за тем, чтобы жаловаться. У меня к тебе деловое предложение.

— Ко мне? — удивилась Маша.

— Да. Я ещё не рассказывала тебе об этом, но мой отец — директор частной языковой школы «Гулливер».

— Погоди, — Маша часто заморгала. — Так наш центр сотрудничает с «Гулливером», к нам оттуда приходят преподаватели английского языка. То есть, ты хочешь сказать, что Артур    Михайлович Кораблёв — твой отец?

— Не хочу сказать, а уже сказала. Так вот, скоро начнутся каникулы, а это значит, что стартует смена в загородном школьном лагере. Он расположен в одном из корпусов санатория «Родник». Смена одна, на две недели. Два отряда — младший и старший. С ребятами едут двое преподавателей и два воспитателя. В старшем отряде преподаёт папка, и воспитатель там постоянный, один из преподавателей школы, Андрей Андреевич. Преподавателем в младшем отряде буду я. А вот та женщина, которая всегда работала воспитателем в младшем отряде, в этом году уволилась и уехала. Потому я предлагаю тебе поехать с нами и поработать. Как на это смотришь?

Глава четвертая
— Даже и не знаю... Это так неожиданно! — удивилась и будто испугалась Маша.

— Ну знаешь ли... Как часто в этой жизни происходит то, что ожидаемо? — пожала плечами Настя. — Ты же говорила, что у тебя как раз отпуск в июне, я помню.

— У тебя феноменальная память, — улыбнулась Маша.

— Что есть, то есть. И зубы мне бесполезно заговаривать. Итак?

Маша тяжело вздохнула, и в это время зазвонил её смартфон. Маша зависла, глядя на дисплей, а Настя недовольно скривилась:

— Он почему до сих пор не в чёрном списке?

— Не заблокировала, пока мы не развелись официально, — начала оправдываться Маша. — Мало ли, вопросы какие-то возникнут.

Стас отключился, но тут же снова начал звонить, и Маша, вновь тяжело вздохнув, ответила на звонок. Оказалось, бывший звонит для того, чтобы справиться о её самочувствии.

Заверив не в меру заботливого Стаса в том, что с ней всё в порядке, Маша быстро свернула разговор и виновато посмотрела на Настю.

— Вежливо ты с ним, — проворчала Настя.

— Я со всеми вежливо, Насть. Я по-другому не умею, да и не хочу.

— Это ещё один довод в пользу того, что ты должна согласиться на моё предложение. Тебе определённо есть, что дать воспитанникам «Гулливера». Тем более, оказалось, что ты знакома с моим отцом.

— Я не знакома с Артуром Михайловичем лично, просто имя на слуху.

— Не знакома, значит, надо познакомиться. Батя у меня мировой! Он стоял у самых истоков «Гулливера». Точнее, они с другом создали эту школу ещё будучи студентами, двадцать два года назад, до моего рождения. Потом друг папы уехал далеко, в другую страну, в папа посвятил себя своему детищу. Так что не сомневайся, это не шарашкина контора какая-нибудь.

— В этом я и не сомневаюсь; знаю, что директор нашего образовательного центра не стала бы приглашать педагогов из учреждения с сомнительной репутацией.

— Вот видишь!..

Договорить Настя не успела, поскольку телефон Маши вновь зазвонил. На этот раз номер не определялся.

Пока Маша, которая всегда опасалась мошенников, размышляла, следует ли ответить, Настя взяла смартфон и приняла вызов.

— Слушаю вас, — холодно и высокомерно проронила она.

Маша думала, что Настя сейчас либо отдаст смартфон ей, либо нажмёт отбой, но глаза Насти прибавились, а рот приоткрылся от удивления. Она включила громкую связь.

—...если вы решили расторгнуть брак, с какой целью втягиваете Станислава в свои дела? Они ни коим образом не должны его волновать!

Голос казался слишком резким и писклявым, и Маше захотелось заткнуть уши.

— Кажется, она отследила, что он тебе звонил, — прошептала Настя. — А теперь она думает, что я — это ты.

— Я убедительно прошу вас оставить Станислава в покое, — продолжала вещать писклявая, но Настя не дала ей развернуться.

— Слушай сюда, — холодно и резко перебила она звонившую. — Повторять не буду. Забудь этот номер и не смей названивать сюда. Если не поймёшь с первого раза, и я ещё раз услышу твой голосишко, берегись! Я нарочно пойду на откровенную фотосессию и отправлю все до одной фотографии Стасу в личку. Поняла?

— Поняла, — оказалось, что нынешняя пассия Стаса умеет довольно быстро ориентироваться в ситуации.

— Вот и ладненько, — Настя нажала отбой и отложила смартфон.

— Настя, с тобой не соскучишься! — Маша не смогла сдержать смех.

— А что поделать? Недалёких надо учить. Так, на чём мы остановились?

— Настя, а почему ты всегда рассказываешь только об отце? — этот вопрос мучил Машу ещё с тех пор, когда девушки вместе лежали в больнице. — А... где твоя мама?

— Не переживай так и не проявляй деликатность, — успокоила подругу Настя. — Мама жива-здорова, живёт в соседнем регионе. Мои родители развелись пять лет назад, и мама снова вышла замуж. А я сразу осталась с папой.

— Аа, теперь понятно, — с облегчением ответила Маша, воображение которой и вправду успело нарисовать для неё достаточно мрачные картины.

— И всё же я предлагаю вернуться к тому, с чего мы начали, — настойчиво сказала Настя и подмигнула Маше.

— Я так понимаю, что спорить бесполезно, но и согласие дать не могу, пока не узнаю все подробности и нюансы работы. Дело в том, что у меня нет опыта работы даже на городских школьных площадках, не говоря уже о загородных.

— Вот поэтому ты сейчас быстро соберёшься, и мы с тобой поедем к моему бате. За подробностями и за нюансами.

— Что ты, неудобно беспокоить занятого человека, — покачала головой Маша.

— Он ждёт, — твёрдо ответила Настя. —  Я рассказала ему о тебе и пообещала, что привезу тебя.

Глава пятая
— Ты сказала, что твоя мама вышла замуж, — заговорила Маша, когда они ехали в машине Насти по оживлённой вечерней улице. Машина была очень хорошая, хоть и не баснословно дорогая. Подарок Мирона, как объяснила Настя. — А твой отец? Женился? Вряд ли его супруга будет рада, если мы заявимся вот так... вечером, в нерабочее время.

— Папка не женат, — покачала головой Настя. — Мы жили с ним вдвоём до моего замужества и сейчас опять живём вдвоём. Те полтора года, которые я провела в доме Чижевских, батя жил один. Внуков всё ждал, хоть он и молодой ещё, всего сорок три, но вот... Не срослось.

Настя погрустнела, и Маша вдруг впервые с момента их знакомства взяла на себя роль оптимиста.

— Дождётся ещё, Насть! Всё будет!

— А знаешь, ты права, — проглотив комок в горле и глядя на дорогу, прищурилась Настя. — Крест на себе  я ставить точно не собираюсь. И я, в отличие от моего папки, который пошёл в отказ после развода, обязательно создам новую семью, настоящую.

— А почему Артур Михайлович пошёл в отказ? — удивилась Маша. — Как это?

— Сказал, что жениться больше не будет никогда и ни за что, — пояснила Настя. — Ещё сказал, что дочь он вырастил, внуков дождётся, а женского внимания ему и так хватает. Батя у меня красавчик, как и многие полукровки. Мать у него татарка, а отец — русский. Бабушка и дед в Ульяновске живут, поближе к старшим братьям папы. А твои родители где живут?

— В Челябинской области, тоже ближе к старшему брату. А я сюда учиться приехала и осталась тут.

— Ты документы все взяла? — спохватилась Настя. — Диплом, сертификаты?

— Все, все, не переживай, — Маша указала на плоский портфель, который лежал у неё на коленях.

Оказалось, что отец Насти живёт в относительно новом жилом комплексе, почти за городом.

 — Раньше в центре жили, — пояснила Настя, когда припарковала машину у одной из высоток. — Но после развода родителей квартиру пришлось продать, и мы с папой купили новую здесь. Транспортная развязка близко, а больше нам и не надо ничего.

Маша, если честно, не особо задумывалась о том, как её встретит хозяин квартиры, что скажет, как вообще будет себя вести. Однако, увидев Артура Михайловича, неожиданно очень смутилась.

Отец Насти оказался каким-то молодым, спортивным и подтянутым, а вовсе не грузным солидным мужчиной средних лет, каким всегда представляла себе Маша Артура Михайловича Кораблёва.

У него была очень смуглая кожа, белозубая улыбка, тёмно-русые волосы, большие, чуть раскосые насмешливые серо-голубые глаза и раздвоенный волевой подбородок.

Конечно, Настя говорила о том, что её отец хорош собой, но не так Маша себе представляла будущего начальника, совсем не так...

Кстати, Настя очень похожа на отца, вот только он-то больше кажется её старшим братом, например.

Мозг Маши начал посылать непонятные сигналы тревоги, но Маша не успела их расшифровать, поскольку энергичная Настя взяла ситуацию в свои руки, потому через пять минут все сидели в кухне и пили чай.

— Дочь ввела вас в курс дела, Мария Александровна?

Голос у Кораблёва оказался тоже очень приятный: хорошо поставленный баритон.

— Да, Артур Михайлович, — кивнула Маша. — В общих чертах. Вам нужен воспитатель для детей младшей группы на период работы загородного школьного лагеря. Дети в младшей группе, как я поняла, от восьми до одиннадцати лет включительно.

— Совершенно верно. Несмотря на то, что в нашей школе занимаются дети от пяти до восемнадцати лет, загородный лагерь рассчитан на детей младшего и среднего школьного возраста. В первой группе дети от восьми до одиннадцати лет, а во второй — от двенадцати до пятнадцати лет включительно. На страшей группе уже в течение долгого времени воспитателем работает Андрей Андреевич, а младшая в этом году осталась без воспитателя.

— Конечно, я привыкла работать с дошкольниками, хоть и не с самыми маленькими, но думаю, что справлюсь.

Маша достала из портфеля привезённые документы и протянула их Артуру Михайловичу. Он тщательно изучал диплом, свидетельства и сертификаты в течение некоторого времени, а потом вернул хозяйке.

— Тоже думаю, что справитесь, Мария Александровна. Главное здесь — настрой. Нужно твёрдо понимать, что несмотря на расслабляющую обстановку санатория, вы туда приедете работать, а не отдыхать. Придётся забыть о свиданиях и о походах на развлекательные мероприятия, отказаться от личных планов и встреч.

— А так хотелось на танцы, папка, ты не представляешь! — Настя подмигнула Маше. — Мы ведь только за этим туда и собираемся с Машей: за танцами и за походами на свидания! Шутишь, да?

— Нисколько, — покачал головой Артур Михайлович. — Просто расставляю все точки над «i». Хотя танцы у вас будут, точнее, дежурства на детских дискотеках.

— Что-то я устала, — Настя зевнула, прикрыв рот ладонью. — Видимо, до сих пор лекарства действуют.

— Иди, приляг, — Артур Михайлович встревоженно смотрел на дочь.

— Маш, я на чуть-чуть, — Настя заглянула в лицо подруги. — Вы тут пока всё обсудите, а я посплю пятнадцать минут, мне хватит. Потом отвезу тебя.

Некоторое время Артур Михайлович рассказывал о работе, а потом Маша начала собираться.

— Не надо, не будите Настю, — прошептала она. — Я такси вызову.

— Согласен с тем, что будить Настю не следует, но такси — так себе затея, — безапелляционно заявил Кораблёв. — Я увезу вас сам.
Глава шестая
— Что вы, я не хочу... — испуганно забормотала Маша.

— Знаю, знаю, — кивнул Артур Михайлович. — Не хотите меня напрягать. Но если мы продолжим спорить и препираться, разбудим Настю. Этого вы наверняка не хотите ещё больше.

Смирившись, Маша кивнула, глядя на то, как Кораблёв берёт с полки в прихожей ключи и быстро надевает кроссовки.

Оказалось, что Артуру Михайловичу принадлежит белый кроссовер, который Маша заметила, когда они с Настей парковались у дома.

Сначала Маша и Кораблёв довольно долго ехали молча, абсолютно не мешая друг другу и не пытаясь завести натужную беседу.

— Поездка на такси отсюда до города в вечернее время сто;ит, как путешествие на круизном лайнере, — заговорил Артур Михайлович. — Потому дайте увесистый пендель вашему чувству вины и давящему состоянию под названием «неудобно».

Маша, удивлённо распахнув глаза, повернулась к своему провожатому.

— Теперь я понимаю, в кого пошла Настя, — улыбнулась вдруг она. — Умеет быть такой же насмешливой и язвительной.

— Угу, ученица зачастую даже превосходит своего учителя, — Артур Михайлович забавно поднял красивые, резко очерченные брови. — А я из тех людей, которые никогда  не считали и не считают молчание золотом. Потому и работу такую выбрал, по призванию пошёл. Так что поосторожнее со мной.

— Хорошо, Артур Михайлович, я буду с вами очень осторожна, — Маша поняла, что снова улыбается ему, уже второй раз.

— Не переживайте, прямо сейчас я вас не заговорю, Мария Александровна; наоборот, хочу послушать вас.

— Меня?

— Да, именно. Расскажите более подробно о вашей работе, о вашем Центре. Я в курсее, что наши специалисты сотрудничают с Центром, однако мало что знаю о нём.

Маша послушно начала рассказ, поскольку сочла новую тему более безопасной, чем предыдущая, и за этим разговором они с Артуром Михайловичем доехали до дома Маши.

Отец Насти (он же потенциальный начальник) подвёз Машу до самого подъезда. Они как раз договаривались о встрече для подписания договора, как вдруг Маша замолчала на полуслове, глядя в окно на скамейку у подъезда.

— Что случилось, Мария Александровна? — Кораблёв внимательно смотрел в побледневшее лицо Маши.

— Там, — пробормотала она, — муж бывший на скамейке. И машина его рядом. Зачем-то приехал. 

— Вижу, вы не очень-то рады такому визиту? Простите, но Настя рассказала мне, где и при каких обстоятельствах вы познакомились.

— Да я и не делаю из этого тайну, потому всё нормально.

— Тогда, если вы не против, я выйду с вами и тоже послушаю, с какой целью заявился этот человек.

— Спасибо вам, Артур Михайлович...

— Благодарность позже, — довольно резко перебил Машу Кораблёв.

Он вышел из кроссовера, открыл дверцу и подал Маше руку.

Стас бойко вскочил и заспешил Маше навстречу.

— Стас, ты зачем приехал? — Маша пыталась говорить спокойно, но вдруг почувствовала, как внутри поднимается нехарактерное для неё бешенство. — Мы же поговорили с тобой по телефону, и я тебе всё рассказала.

Краем глаза Маша видела, как Артур Михайлович обошёл их со Стасом и устроился на скамейке, вытянув ноги и сложив руки на широкой груди.

— Кто это? — Стас сделал движение головой в сторону скамейки.

— Не твоё дело, — покачала головой Маша. Она вовсе не собиралась подогревать интерес Стаса, используя помощь и хорошее человеческое отношение Кораблёва, однако и откровенничать особо не планировала. — И прекрати, пожалуйста, проявлять озабоченность моим состоянием. До того момента, как ты появился сейчас, всё было просто прекрасно. Я сменила замки, а после сегодняшнего разговора с тобой внесла номер твоего телефона в чёрный список.

— Я просто хотел убедиться, что ты в порядке, — настаивал на своём Стас. — Мне показалось, ты о чём-то умалчиваешь.

— Убедился? Свободен. Я не собираюсь облегчать для тебя муки совести. В том, что произошло, виноват ты, от начала до конца. Ты! И я не стану изображать всепрощение. Нет, я не простила и никогда не прощу, потому друзьями мы не останемся. Есть вещи, которые простить нельзя и прощать нельзя. Так что со своими демонами договаривайся сам!

Маша замолчала, переведя дыхание.  В это время рядом неожиданно появился Артур Михайлович и сжал её руку. Прикосновение у него оказалось лёгким и тёплым, внушающим спокойствие и уверенность.

— Всё, домой пора, — спокойно и строго сказал Маше Кораблёв.

Глава седьмая
Стас открыл было рот, чтобы возмутиться, но наткнувшись на взгляд Маши, ничего не сказал, просто устало сел на скамейку.

— Я не должен сейчас уезжать, — тихо заговорил Артур Михайлович, когда они с Машей вошли в подъезд. — Во-первых, ваш муж...

— Бывший!

— ...он до сих пор сидит на скамейке. А во-вторых, я не могу оставить вас в таком состоянии. Настя рассказывала, что в больнице вам было плохо... на нервной почве.

— Спасибо вам, — совсем раскиснув от доброты и участия абсолютно постороннего человека, Маша всё же не смогла сдержать слёз.

— Ну-ну, — вздохнул Кораблёв, когда они вышли из лифта. — Я могу просто здесь побыть, в подъезде, чтобы вас не стеснять.

— Зачем? Проходите, я сделаю чай или кофе. Хотя для кофе, наверно, слишком поздно уже. Салат есть, мы с Настей готовили. Кстати, и сок виноградный остался.

— Уговорили, — улыбнулся Артур Михайлович. — Салат и виноградный сок, — кто ж откажется?

Он снял кроссовки, прошёл в студию и осмотрелся. А Маша даже зависла на несколько секунд: настолько непривычно было видеть в этой квартире не Стаса, а какого-то другого мужчину.

Конечно, папа и брат Игорь бывали здесь, когда приезжали в гости, но так, чтобы Маша оставалась тут с каким-то мужчиной наедине...

Пришлось напомнить себе о том, что Кораблёв — не просто мужчина, а будущий начальник Маши. И ещё он отец её подруги. Да и оказался тут по стечению обстоятельств!

Если бы Стаса не принесла нелёгкая, не было бы здесь и Артура Михайловича, который сидит теперь за столом, послушно сложив руки на коленях, и ждёт, когда Маша накроет на стол.

— Мария Александровна, — насмешливо заговорил гость, увидев что стол сервируется на одну персону. — Несмотря на то, что прошедшие полтора года я прожил бобылём, я терпеть не могу есть в одиночестве.

— Поняла, — кивнула Маша, которая уже почти успокоилась, и достала для себя тарелку.

Присутствие Кораблёва и небольшие бытовые задания удивительным образом привели Машу в чувство, и истерика, повторения которой очень боялась женщина, миновала.

Маша как бы между прочим выглянула в окно.

— Он до сих пор там? — спросил заметивший всё Артур Михайлович.

— Стаса не видела, а машина там.

— Хочет дождаться, пока я выйду, — усмехнулся гость. — Наверняка дал волю фантазии.

— Пусть думает всё, что угодно, — сухо ответила Маша. — А вообще, скоро ему позвонят и призовут к порядку, если ещё не позвонили.

— Мне кажется, он вас не разлюбил, — мягко сказал Артур Михайлович. — Просто оказался в очень цепких руках. Возможно, если бы хотя бы примерно представлял, к каким последствиям, к каким бедам приведёт его неверность, был бы осмотрительнее и принципиальнее.

— А я думаю так: человек, который любит другого человека, никогда не изменит, даже если наверняка будет знать, что правда не вскроется, — пожала плечами Маша. — Это всё, что нужно знать.

— Вы очень хорошо сказали, Мария Александровна, но поверьте, в жизни всякое бывает. Однако каждый сам решает за себя, единого маршрута выхода из тяжёлых ситуаций не существует.

— А вы, Артур Михайлович? Почему вы сказали, что полтора года жили бобылём?

— Настя была замужем в течение полутора лет, жила у мужа, а сам я уже пять лет, как разведён. Если честно, я был уверен в том, что теперь навсегда бобылём останусь, но вот так нелепо и драматично оборвалась семейная жизнь у дочки...

Кораблёв тяжело вздохнул, и Маша поняла, насколько искренне и сильно он переживает.

— Возможно, я покажусь романтиком и идеалистом... Хотя это не так... Но я видел эти чувства между Настей и Мироном. Меня не волновало то, что Мирон — отпрыск состоятельных родителей, мы и сами не бедствуем, хотя до Чижевских нам очень далеко. Реально казалось, что ребята созданы друг для друга. К счастью, дочь держится. Знаете, пусть кто угодно и что угодно говорит, а я дочь не виню. Но безусловно, Мирон имеет право на своё видение ситуации.

— И я не виню Настю, — задумчиво ответила Маша. — То, что случилось, могло случиться и без всякого перелёта, без путешествия. Прямую причинно-следственную связь никто не устанавливал.

— Возможно, вы правы. Но и мнение Мирона имеет право на существование. Тут больше нашей с матерью Насти вины, ведь Надя подала на развод и занялась устройством личной жизни тогда, когда дочь находилась в очень нежном возрасте. А я в силу своей постоянной занятости не имел возможности объяснять что-либо Насте достаточно дотошно и доходчиво. Всё же беседы на подобные темы с девочкой должна вести мать.

— А где... мать Насти? — Маша всё же отважилась на этот вопрос.

— Живёт в Уфе вот уже почти пять лет. Счастливо замужем.

— А чем её не устроила жизнь в семье?

— Опять же моя вина. В какой-то момент я начал казаться Наде слишком занятым и... слишком простым, невзрачным, посредственным...

— Вы?! — не смогла сдержать изумления Маша.

— Надеюсь, ваше удивление всё же относится к моей внешности, а не к моей занятости, — улыбнулся Артур Михайлович.

— Простите, — Маше стало настолько неудобно и неловко, что она покраснела.

— Всё нормально, Мария Александровна, — успокоил её гость. — Сейчас, погодите.

Кораблёв взял со стола свой смартфон и начал что-то искать.

— Вот, фотографии с мероприятия шестилетней давности в нашей школе. Таким я был тогда.

Маша взяла из рук Артура Михайловича смартфон и начала листать фотографии в галерее. Пока листала, поняла, почему в её мозге при знакомстве с отцом Насти возник своеобразный когнитивный диссонанс. Кажется, она видела когда-то фотографии прежнего Кораблёва, и именно тот образ отложился в её памяти.

Не сказать, что Артур Михайлович раньше был чудовищем, а теперь стал красавцем. Раньше он казался обыкновенным мужчиной средних лет; таким, на котором не станешь задерживать взгляд.

Банальная стрижка, скучный серый костюм, скучные очки, средняя фигура.

— Конечно, я следил за собой, старался не распускать себя, однако никогда не придавал значения внешности. Был уверен в том, что основное оружие мужчины, — это интеллект. А потом оказалось, что мой хвалёный интеллект мало интресовал мою супругу. В сети Надя познакомилась с тренером из Уфы, много лет занимающимся боевыми искусствами. Они встретились и больше не захотели расставаться. Я даже общался с ним как-то и был разочарован: мне казалось, боевые искусства требуют бо;льшего интеллекта. Возможно, я просто утешал сам себя, хоть и понимал, что внешне мне с новым возлюбленным моей жены никогда не сравниться. И всё же я взялся за себя. Сделал коррекцию зрения и избавился от очков. После, как только офтальмологи дали разрешение, начал бегать по утрам и трижды в неделю посещать тренировки. Стал посещать только самую модную парикмахерскую. Уже через полгода меня было не узнать, однако личного счастья мне эти метаморфозы не принесли, как и душевного равновесия. Зато привык держать себя в форме, и это очень помогает, дисциплинирует. Хотя внутренне я совсем не изменился.

Стас уехал приблизительно через полчаса, а вскоре начал собираться и Кораблёв. Договорившись с Машей встретиться в понедельник для оформления документов, Артур Михайлович уехал домой.

Глава восьмая
Ответив на четвёртый по счёту звонок Карины, Стас покинул пост у своего бывшего подъезда, сел в машину, тяжело вздохнул и завёл мотор.

Если честно, молодой мужчина до сих пор не мог поверить в то, что всё в его нынешней жизни происходит всерьёз. Казалось, настанет счастливый момент пробуждения, и их с Машей спокойная и уютная семейная жизнь окажется явью, настоящим, а вовсе не прошлым. А то, что происходит сейчас, уйдёт, исчезнет, как ночная мгла с наступлением рассвета.

Стас и Маша поженились три с половиной года назад по большой любви. Маше тогда было двадцать три года, а Стасу — двадцать пять.

Поселились в студии, ранее купленной Машей в ипотеку, а Стас начал откладывать деньги и копить на покупку собственного дома, хотя бы недостроенного.

Бог Стаса не обидел: и голова соображает нормально, и руки выросли из нужного места, потому жизни в частном доме мужчина не боялся, а работы не избегал.

Маша мужа поддерживала — она вообще всегда и во всём его поддерживала, верила в него. Всегда умела выслушать, а если это было в её силах — дать совет. Никогда не давила на него, никогда не пилила. Теперь, получив возможность сравнивать ежедневно, ежечасно и ежеминутно, Стас особенно это ценил.

Тогда, после новогоднего корпоратива, когда у Стаса и Карины всё случилось впервые, Стас был уверен в том, что первый раз так и останется единственным.

Стас работал прорабом в большом строительном тресте, а Карина трудилась там же, только в бухгалтерии. В свободное время девушка занималась в студии восточного танца, и на корпоративе исполнила один из таких танцев, нарядившись в специальный костюм.

В тресте работали, в основном, мужчины, и у многих из них, к тому же, подогретых спиртным, танец вызвал определённые предсказуемые реакции. Карина моментально превратилась в звезду вечеринки.

Оказался в числе почитателей таланта и Стас, который ни на что особо не рассчитывал, но Карина вдруг выделила его из образовавшейся толпы поклонников.

Будь тогда с ним на вечеринке Маша, всё могло бы сложиться совсем по-другому... Но жена уехала, чтобы заранее поздравить своих родителей, поскольку саму новогоднюю ночь Маша и Стас провели на даче у друзей, в весёлой компании.

Он так Маше и сказал, когда сообщил о своём уходе: «Ты сама виновата, ведь это ты не пошла со мной на корпоратив».

Ни о чём он так сейчас не жалел, как об этом в сердцах брошенном несправедливом и грязном обвинении. Он Машу своими словами добил, но он ведь не знал... Не знал о том, что она беременна. Хотя, разбрасываясь жестокими словами, наверняка знал о том, что Маша спокойно отпустила его одного на праздник, поскольку доверяла ему.

Карина сразу взяла Стаса в оборот, и он не смог вывернуться. Она оказалась не такой уж и юной — его ровесница, старше Маши на два года. Замуж особо никто не звал, а тут подвернулся дурачок, — ну как такой шанс упустить?

После нескольких встреч Карина забеременела, а доселе спокойная и размеренная жизнь Стаса превратилась в ад. Когда тянуть дальше было некуда, пришлось брать на себя ответственность, у него и не оказалось другого выхода. Не расскажи он обо всём Маше сам, рассказала бы Карина. Такого Стас допустить не мог.

А через два дня после того, как он ушёл от Маши, ему позвонили из больницы... С тех пор чувство вины было настолько сильным и давящим, что Стас начал даже выходить из повиновения у Карины, всё чаще раздражался, надолго уходил в себя.

Правда, прошло чуть больше недели, а Машку уже подвозит какой-то папик. Стасу хотелось, очень хотелось, чтобы Маша тоже оказалась плохой и грязной, не ему же одному таким быть! И тогда сразу станет легче...

Однако Стас слишком хорошо знал Машу и видел по всему её поведению: нет у неё ничего с этим мужиком. Во всяком случае, пока нет.

* * * * * * *

Проводив Артура Михайловича и убирая посуду, Маша вдруг поняла, что улыбается, вспоминая разговор с неожиданным гостем. И вообще вспоминая весь этот долгий и удивительный вечер, начиная с появления Насти.

Впервые за прошедшие десять дней на душе было как-то светло, и даже инцидент со Стасом не испортил впечатление от происходящего.

Маша вытерла руки и села у окна, глядя на небо, которое всё же решило ненадолго потемнеть, когда пискнул и коротко завибрировал телефон. Сообщение пришло от Насти.

«Кстати, хотела тебя предупредить, поскольку ты уже точно едешь с нами в «Родник». Андрей Андреевич — мужчина видный, обаятельный, харизматичный и очень общительный, но он женат, и у него двое детей. Так что будь осторожнее».

«Непременно буду, — улыбаясь, ответила Маша. — Ты выспалась?»

Ответ пришёл тут же:

«Ага. Выспалась вечером; теперь, похоже, всю ночь буду сидеть, как сова. А тебе спокойной ночи!»

...Артур осторожно открыл двери и почти на цыпочках вошёл в квартиру. Правда, он тут же понял, что дочь не спит, а смотрит сериал в ноутбуке.

— Выспалась? — поцеловав Настю в макушку, пошёл переодеваться.

— А ты где так долго был? — дочь, несмотря на летнюю погоду облаченная в тёплую пижаму, без стеснения появилась в дверях комнаты отца.

— Салат ваш весь съел и допил виноградный сок. Пришлось зайти к Марии Александровне, поскольку у её подъезда дежурил некто Станислав.

— Этот ...? — выругалась Настя, и Артур поморщился. — Хорошо, что я уснула, и Машу проводил ты. И чего таскается за ней? Что сделано, то сделано!

— Разберутся, Насть, — устало ответил Артур. — Они оба взрослые люди.

— Скорее бы уже нам всем уехать отсюда в «Родник», — задумчиво пробормотала Настя, которой час назад опять звонил Мирон.

Пришлось заблокировать его номер. Настя приняла правоту Маши и решила не мотать нервы, прежде всего, себе, и не устраивать козни родственникам Мирона. Тем более, отец говорит то же самое, что Маша, почти слово в слово.

А Мирон... Хочет разводиться — пусть разводится в соответствии с требованиями закона. Она, Настя, не собирается помогать ему, ускорять и упрощать процедуру развода.

...Артур лёг спать, но сон отказывался приходить. Перебирая в уме события прошедшего вечера, мужчина впервые за долгое время почувствовал какое-то странное, давно забытое волнение.

Ему это не понравилось, поскольку показалось тревожным сигналом. Скорее бы и вправду уехать в «Родник», права Настя! Воспитанники не дадут ни скучать, ни расслабляться, ни забивать себе голову всякий ерундой.

Глава девятая
Две недели спустя

После утренних занятий Артур Михайлович уехал по делам в город, а Настя готовилась к завтрашним урокам. Андрей Андреевич со старшими ребятами ушёл на соревнования в расположенный в получасе ходьбы спортивный лагерь, а Маша устроила для младших интеллектуальную игру, в которой каждый участник мог выиграть небольшой приз.

Была пятница, пятый день смены, и Маша уже даже не могла себе представить, как она жила бы без работы в языковом лагере. Единственное, о чём она жалела, — это о том, что до окончания смены осталось мало времени, чуть больше недели.

Маше хотелось каждый день благодарить Настю за то, что та настояла на этой поездке. Уехав подальше от проблем, Маша постепенно забывала о них.

Конечно, помнила... Но вспоминала всё реже. Случившееся перестало быть ежесекундной болью, превращалось в данность и вызывало всё меньше отчаянных вопросов, остающихся без ответа.

Воспитанники расслабляться не давали; хоть все ребята и были из благополучных семей, проблемы и трудности возникали ежедневно. Дети есть дети: кто-то поссорился, у кого-то началась аллергия на укус комара, кто-то отказывается есть кашу за завтраком...

Настя всегда помогала подруге, хоть у неё и своей работы хватало. Артур Михайлович никаких поблажек дочери не делал, спрашивал с неё так же, как с остальных сотрудников.

При этом у Кораблёва не было никаких высокомерных привычек, он не изображал величие, и большого босса он никогда не включал: работал наравне со всеми. А ведь львиную долю ответственности за всё происходящее нёс именно он, да ещё вёл документацию и делал фотоотчёты для родителей.

Андрей Андреевич Кочешев оказался загорелым спортивным блондином лет тридцати пяти, и вправду довольно симпатичным, — Настя почти не преувеличила, давая ему характеристику.

Помимо языковой школы, он преподавал в одном из колледжей, и ему лучше всех удавалось ладить с подростками. Человеком Андрей Андреевич был лёгким в общении и достаточно простым.

Игра закончилась, и Маша как раз раздавала призы, когда к ней подошёл один из охранников с поста на въезде в санаторий «Родник» и спросил о том, где можно найти Анастасию Артуровну Чижевскую.

— К ней приехали, — лаконично пояснил охранник.

Маша быстро раздала остатки призов и достала из поясной сумки смартфон, чтобы позвонить подруге. Через пару минут Настя была рядом и выжидательно смотрела на охранника.

— Я никого не жду, — пожала плечами она.

Охранник заглянул в маленький лист бумаги, который сжимал в руке.

— Вас хочет видеть Чижевский Мирон Александрович.

Маша видела, как побледнела Настя:  бледность была заметна даже сквозь шоколадный тайский загар.

— Маша, пойдём со мной, пожалуйста, — умоляюще заговорила Настя. — Я не хочу одна, не могу.

Конечно, Маша считала, что ей там совсем не место, но и отказать подруге не могла, не имела права, ведь та столько сделала для неё. Да и выглядела Настя непривычно встревоженной.

— А ребята? — растерянно спросила Маша.

— Пусть с нами идут. Я не собираюсь там скандал устраивать.

— Хорошо, — вздохнула Маша и попросила ребят встать парами.

Одного, самого бойкого, Севу Кальникова, взяла за руку сама, поставив в пару с собой.

Около небольшого флигеля, в котором располагался пост охраны, облокотившись о высокую и угловатую чёрную машину, стоял темноволосый молодой человек с короткой ухоженной бородой. Стройный, чуть выше среднего роста.

Мужчина был одет явно в очень дорогой деловой костюм, на руке красовались совсем не дешёвые стильные часы. Маша обратила внимание на глаза Мирона Александровича: никогда до сих пор она не видела таких огромных глаз цвета тёмного шоколада.

Настя вышла за ворота, и молодой человек сразу приблизился к ней почти вплотную, начал что-то говорить тихо, но горячо. Настя внимательно слушала и лишь дав выговориться визитёру, заговорила сама.

— Нет, — покачала она головой. — Я уже несколько раз твёрдо озвучивала свою позицию по этому вопросу!

— Ты телефон выключила, — резко воскликнул Мирон. — Что я должен был думать?

— Не выключила свой телефон, а заблокировала номер твоего телефона. Я приехала сюда работать, Мирон, а не груши околачивать! И работаю я с детьми. Мне некогда обсуждать с тобой то да потому в двухтысячный раз!

— Настя, заседание по вопросу  развода состоится через две недели, и я хочу, чтобы к тому времени ты приняла адекватное решение...

— Более адекватного решения, чем есть сейчас, не будет, — отрезала Настя. — Я получу всё, что мне полагается по договору, по закону. Разговор окончен! И больше сюда не приезжай.

Огромные и почти чёрные глаза Мирона стали ещё больше, он открыл рот, но Настя ушла обратно на территорию санатория, позвала с собой ребят и заспешила по тропинке, ведущей в лагерь.

Маша тоже хотела уйти, не прощаясь, но бывший Насти внезапно заговорил:

— Послушайте, как вас..?

— А вас как? — неприязненно спросила Маша, которая вдруг почувствовала  острую необходимость вступиться за подругу.

— Мирон Александрович, — буркнул Чижевский.

— А я Мария Александровна. Если вам нужны союзники, то это не ко мне, Мирон Александрович. Лучше прислушайтесь к тому, что вам сказала Настя.

— А вы что же, в курсе наших дел?

— Вот именно.

— Зачем Настя втягивает в личные дела посторонних?

— Втягивают животы на пляже. А Настя меня никуда не втягивала. Мы в больнице вместе лежали, в одной палате, там и познакомились. Но вам это наверняка не интересно. То, что у Насти температура держалась в течение нескольких дней, потому и не выписывали дольше, чем других. То, что природа и причины случившегося не выяснены, а ваши домыслы ничем не подтверждены...

Маша чувствовала, как расходится всё сильнее, но истерики не было и в помине. Была кристально чистая, без примесей, злость. Пожалуй, в данный момент Маша ненавидела этого мажора, который ходит тут, выгадывает и печётся только о своих деньгах.

Хотя ей показалось, что когда она говорила о больнице, во взгляде Чижевского мелькнуло что-то человеческое.

— Послушайте... — нахмурился Мирон Александрович.

— Зачем вы сюда приехали? Настя ничего не имеет против развода. Она уехала в санаторий в поисках спокойствия, гармонии с самой собой, а тут опять вы, нигде от вас не скроешься...

— Что здесь происходит?

Увлечённые беседой (если так можно было назвать монолог Маши), Маша и Мирон даже не заметили, как подъехал и остановился рядом с ними белый кроссовер Артура Михайловича.

Глава десятая

— Здравствуйте, Артур Михайлович! — с облегчением воскликнул Мирон.

Он всегда знал, что его тесть — адекватнейший человек, который наверняка не станет обливать его презрением, выслушает, а может, и даст совет.

Родители Мирона, казалось, только и ждали, когда Настя проявит себя с отрицательной стороны. Жена всегда уговаривала Мирона переехать, пусть в обычную квартиру, но в такую, где они будут жить вдвоём.

Однако Мирон не зря получил блестящее образование: деньги он умел считать очень хорошо, потому был уверен, что лучше пожить пока в шикарном большом доме у его родителей, а тем временем откладывать средства на покупку собственного дома, такого же большого и хорошего.

Насте пришлось смириться, и она честно пыталась наладить отношения со свёкром и свекровью. Вот только родители Мирона неизменно сохраняли достаточно большую дистанцию в общении с невесткой, постоянно как бы невзначай указывая Насте её место.

И тем не менее, в том, что совершила жена, не было ни капли вины его родителей. Когда Мирон женился, ему было двадцать восемь лет. За его плечами уже были учёба в России, продолжение учёбы за рубежом, стажировка в столице.

В семье Чижевских, мягко говоря, не приветствовалось праздное существование, да Мирон никогда и не стремился жить в праздности. Однако не избегал отпрыск Чижевских не только работы: личная  жизнь молодого человека была достаточно насыщенной.

Но когда он встретил Настю, такую юную и прекрасную, резко пересмотрел свои свободолюбивые взгляды и расставил приоритеты: к браку подошёл серьёзно, осознанно. Сейчас Мирону тридцать,  и он давно готов стать отцом.

Готов был... Произошедшее оказалась для него слишком сильным ударом, он сам от себя не ожидал, что способен на такие глубокие переживания. Возможно, именно эти чувства и эмоции мешали ему подойти к ситуации трезво, рассудочно, потому он и возложил всю вину на Настю.

От родителей он сопереживания не дождался. Порой ему казалось, будто они даже рады, что всё получилось именно так, как получилось, потому Мирон очень отдалился от матери и от отца за прошедшие недели.

Настю, как ему казалось, он ненавидел. Обсуждать личные проблемы с посторонними людьми не умел и не хотел. Как-то так получилось, что самым близким и понимающим человеком оказался тесть. Тем более, у них была не такая уж большая разница в возрасте, и общаясь, они не чувствовали возрастной и поколенческой пропасти.

— Здравствуй, Мирон! — кивнул Артур Михайлович, перевёл взгляд на Машу и холодно поинтересовался: — Мария Александровна, что вы здесь делаете? По какой причине вы оставили воспитанников одних?

Вспыхнув, Маша молча заспешила по той же тропинке, по которой недавно увела ребят Настя.

— Эта девушка пришла с Настей, и дети с ними были. Настя не захотела как следует поговорить, быстро ушла обратно и увела ребят, а Марию Александровну я задержал, — пояснил Мирон.

Артур Михайлович посмотрел вслед Маше, но потом сдвинул брови и вновь добавил строгости в голос:

— Мария Александровна не должна оставлять детей одних или на чьё-либо попечение. Исключение составляют занятия по английскому языку.

Мирон пожал плечами и вздохнул. Весь светский лоск с него слетел, и он превратился в обычного молодого мужчину, растерянного и уставшего.

— Давай присядем, Мирон, — Артур указал на скамейку, стоявшую у забора за территорией санатория.

Мирон послушно сел, поставив локти на колени и сцепив руки в замок. Смотрел при этом на носки своих дорогих туфель.

— Зачем ты приехал? — опускаясь рядом, спросил Артур.

— Настя заблокировала номер моего телефона и номер телефона моего поверенного. И вы заблокировали...

— Я ничего не блокировал! — удивлённо воскликнул Артур.

— Значит, тоже Настя, — кивнул Мирон. — Я не мог ничего о ней узнать. Пришлось разыскивать.

— А что ты хотел узнать, Мирон? И что за фантазия — склонять Настю, чтобы она отказалась от того имущества, которое ты и твои адвокаты сами же и включили в брачный договор?

— Если честно, я был уверен в том, что брачный договор так и останется формальностью, никогда нам не пригодится.

— Очень жаль, что твои ожидания не подтвердились, — серьёзно ответил Артур.

— И мне жаль, — вздохнул Мирон. — А приехал... Настю хотел увидеть. Убедиться, что с ней всё в порядке. Только она даже разговаривать со мной не хочет.

— Может, потому что Настя тебя раньше ждала? Тогда, когда ты сделал вид, что её вообще не существует в природе? Тогда, когда ты был ей нужен больше всего? Но вместо этого ей присылал сообщения твой поверенный. А после ты вдруг заметил и удивился: почему, собственно, Настя разговаривать не хочет? Не уговоривает тебя, не упрашивает, спокойно соглашается на развод? И тогда заволновался. Только время упущено. Теперь против вины Насти — твоя вина.

— Заволновался, когда в себя немного пришёл и смог хоть как-то соображать! — выпрямившись, воскликнул Мирон. — Почему все говорят только о том, что Настя потеряла ребёнка?! Это был и мой ребёнок, и я тоже его потерял! Точнее, мне даже не удосужились сообщить о том, что ребёнок вообще был! Вы хоть представляете себе эту ситуацию?

— Не поверишь, представляю, только гораздо худший вариант этой ситуации. У Насти могли быть брат или сестра, но мать Насти даже не соизволила со мной обсудить этот момент, приняла решение сама.

— Понятно, — с сочувствием сказал Мирон. — А что мне делать-то теперь?

— Если ты про Настю, — время ей дай. Заодно и сам подумаешь ещё, взвесишь все «за» и «против», попытаешься понять, к чему ты готов и чего хочешь.

...Проводив Мирона, Артур пошёл в лагерь. Он знал, что к полднику старший отряд вернётся, а пока решил проведать младших. Заодно и посмотреть на дочь и на Марию Александровну.

Настя была немного бледной и напряжённой, а Мария Александровна, как показалось Артуру, плакала.

Так. Интересно. Не из-за него ли? А точнее, не из-за его ли строгого замечания?

Глава одиннадцатая
Маша не смогла бы точно сказать, что именно стало причиной её слёз. Она заплакала впервые с тех пор, как началась загородная смена в языковой школе «Гулливер».

Санаторий «Родник» давно приобрёл репутацию одного из лучших в регионе; сюда приезжали лечиться и отдыхать, а не тусоваться, потому и публика, и обстановка были достаточно спокойными.

Развлекательные мероприятия, безусловно, проводились, однако они не являлись самоцелью и не вызывали особого ажиотажа.

Воспитанники и преподаватели школы «Гулливер» занимали отдельный небольшой корпус, а питались в общей столовой. Развлечения для ребят педагоги придумывали и проводили сами.

Маша жила в одной комнате с воспитанницами младшей группы; Настя — в одной комнате со старшими воспитанницами. Так же распределили комнаты воспитанников Артур Михайлович и Андрей Андреевич: первый контролировал старших, второй — младших. Таким образом, дети находились под присмотром практически круглосуточно.

Постепенно Маша, несмотря на огромную ответственность, вновь начала радоваться каждому новому дню и всё чаще улыбалась.

Однако сегодня что-то пошло не так. Появление Мирона Александровича выбило из колеи не только Настю, но и Машу.

Во-первых, Маша переживала за подругу, а во-вторых, собственные воспоминания громко заявили о себе, когда она наблюдала разборки Насти и Мирона.

Потому она и растерялась на время, увязла в беседе с Мироном вместо того, чтобы уйти с Настей и воспитанниками. Да, она оставила детей буквально на несколько минут,  но всё равно это непростительная оплошность.

Несколько минут — это очень много в самом-то деле. И всё же получилось так, что холодное замечание, полученное от Артура Михайловича, стало последней каплей, переполнившей эмоциональную чашу сегодняшнего  дня.

Конечно, тон начальника и место для выговора Маше совсем не понравились, но девушка признавала правоту Артура Михайловича.

Успокоилась Маша достаточно быстро, поскольку не могла показаться Насте и ребятам со слезами на глазах. Вскоре вернулись воспитанники старшей группы, одержавшие победу в спортивной игре, начался полдник, а потом личные проблемы Маши совсем отодвинулись на второй план.

* * * * * * *

Артур морально готовился к морю слёз, заявлению об уходе и долгих уговорах. Да, Мария Александровна поступила неправильно, однако как воспитатель она очень хороша, имеет авторитет среди ребят и прекрасно ладит с ними.

Почти половина смены позади. Где он сейчас найдет другого воспитателя, да ещё такого хорошего?

Артур давно возглавлял коллектив, на восемьдесят процентов состоящий из женщин, потому особых чудес не ждал, надеялся на лучшее, но готовился по традиции к худшему.

С замиранием сердца он считал часы до отбоя и морально настраивался. Дети, которые каждое утро вставали в шесть сорок пять, в двадцать два ноль-ноль спали поголовно, — и старшие, и младшие. А значит, Мария Александровна появится примерно в двадцать два десять.

...Была половина одиннадцатого, когда Артур пошёл на поиски сотрудницы сам. Выйдя из корпуса, он огляделся, поскольку знал, что далеко сотрудники не уйдут, как вдруг до него донёсся тихий смех.

Заглянув за угол здания, Артур увидел сидящих на скамейке Настю, Марию Александровну и Андрея Андреевича. Кочешев рассказывал девушкам какие-то байки, а Настя и Мария Александровна тихо, но почти беспрестанно смеялись.

Вот это да! Оказывается, Мария Александровна прекрасно себя чувствует и вовсе не собирается закатывать скандал директору!

Выходит, он сильно переоценил разрушительные последствия своего замечания? Кажется, Мария уже забыла о досадном инциденте.

Кораблёв невесело усмехнулся. А ещё он вдруг почувствовал себя этаким ворчливым стариком, шпионящим за молодёжью.

В разгар этих неприятных мыслей в кармане Артура затрясся смартфон,  и пришлось вернуться в здание. Звонил [пока ещё] зять, с номера которого Артур снял блокировку, включённую Настей.

Мирон извинился за то, что звонит в столь поздний час, однако ему срочно нужно было поделиться внезапно возникшей идеей с Артуром. Идея Артуру понравилась, и получив одобрение тестя, Мирон сказал, что сразу приступит к подготовке.

Артур, убрав смартфон обратно в карман, стоял и размышлял о том, как сейчас поступить: выйти на улицу и обнаружить себя, или отправиться уже спать. Пока думал и сомневался, двери в корпус открылись, и Артур нос к носу столкнулся с Марией Александровной.

— Добрый вечер, Артур Михайлович, — Маша остановилась.

— Добрый. Спать идёте? — глупо спросил Артур, поскольку так и не придумал, что ещё сказать.

— Да, но... Хорошо, что я вас встретила. Можно вас на пару слов? Постараюсь не задерживать.

«Вот оно! Сейчас начнётся вынос мозга, рано я расслабился».

— Конечно, можно, Мария Александровна! Предлагаю прогуляться около корпуса, — Артур распахнул перед Машей двери.

— Я прошу у вас прощения, Артур Михайлович, — заговорила Маша, когда они пошли по тропинке вдоль корпуса.

Было слышно, как Настя пожелала Андрею Андреевичу спокойной ночи и ушла в здание. Потом Андрей Андреевич начал с кем-то говорить по телефону; видимо, позвонил жене.

— Вы были абсолютно правы, мой поступок нельзя оправдать. Я не имела права оставлять воспитанников даже на три минуты. Хочу вас заверить, что подобное не повторится. Пожалуйста, дайте мне шанс это доказать, не увольняйте меня! Обещаю, вы не пожалеете о своём решении.

Ещё бы он пожалел! Внутри Артура всё ликовало. Что за женщина?! Просто чудо, а не женщина! Каким надо быть недалёким  и узколобым, чтобы променять её на другую!

— Я очень рад, Мария Александровна, — спокойным и деловым тоном заговорил Артур, — что недоразумение разрешилось, а вы извлекли для себя уроки. Конечно, я и не собирался вас увольнять. Я верю в то, что мы закончим смену на такой же оптимистической ноте, на какой начали.

— Спасибо, Артур Михайлович! Я вас не подведу. Спокойной ночи! Пойду, пожалуй.

Артур проводил Марию Александровну до дверей корпуса, а сам остался на улице. Сел на опустевшую скамейку и задумался, даже не замечая, как улыбается.

Хорошая девушка и упрямая, но тоже по-хорошему. А ещё она с самого начала ставит его в тупик. Когда он увидел её впервые, Мария показалась ему немного размазнёй, слишком мягкотелой, невыразительной и пресноватой.

Потом он услышал отповедь, которую Мария Александровна дала изменнику-мужу, после чего сам Артур внезапно разоткровенничался с ней, о чём впоследствии жалел.

А сегодня он слышал почти весь её разговор с Мироном. Нет, совсем она не простушка и не размазня. Крепкий орешек, вот только Артуру вряд ли по зубам.

На зубы Артур как раз не жаловался. Но умел считать и слишком хорошо помнил о разнице в возрасте.

Глава двенадцатая

Спустя неделю

Как и ожидала Маша, ещё одна неделя пролетела очень быстро, и завершающий день смены в «Гулливере» надвигался неумолимо.

В пятницу во второй половине дня на телефон Маши пришло уведомление о том, что она больше не является женой Стаса, — официальный развод состоялся. По возвращении необходимо напрямую заняться сменой фамилии на девичью.

Суббота пролетела молниеносно, поскольку у педагогов и воспитателей было очень много хлопот, связанных с подготовкой к закрытию смены.

Также в субботу у ребят была олимпиада по английскому языку, итоги которой педагоги собирались подвести на торжественной линейке в воскресенье утром.

В воскресенье днём планировалось барбекю, для проведения которого Артур Михайлович арендовал у санатория «Родник» одну из полян с большой беседкой.

Вечером уже за территорией санатория должен был пройти настоящий прощальный костёр, а утром в понедельник — отъезд.

— Папуль, какой-то у нас небывалый размах закрытия смены в этом году.

Усталые Настя и Артур Михайлович в субботу поздним вечером сидели на скамейке около корпуса. Маша уже ушла спать, поскольку предстоял очень суматошный и ответственный день, а Андрей Андреевич прогуливался неподалёку, разговаривая по телефону с женой.

Так как отец ничего не ответил, Настя заговорила снова:

— Раньше у нас были только торжественная линейка и подарки для ребят, а в этот раз столько мероприятий! Даже костёр. Неужели спонсоры появились?

— Да, именно, — уклончиво ответил Артур Михайлович.

— Кто-то из родителей?

— Угу, — Кораблёв зевнул и встал со скамейки. — Пойдём отдыхать, Настюша! Завтра — длинный день, и покой нам будет только сниться.

* * * * * * *

Личность спонсора недолго оставалась тайной и была раскрыта уже утром в воскресенье: в санатории появился Мирон. Приехал один, в частном порядке, и привёз несколько больших пакетов.

Настя поняла, что отец в сговоре с её бывшим, но выяснять отношения, разумеется, не стала: не захотела портить воспитанникам и коллегам праздник.

А дети были в восторге и от врученных им на торжественной линейке подарков, и от начавшегося барбекю. Мясо и сосиски готовили на мангале мужчины — Артур Михайлович, Андрей Андреевич и Мирон, — а Маша и Настя с детьми резали овощи и сервировали столы.

— Как ты? — не выдержав, тихо спросила Маша у Насти, глаза которой метали молнии.

— Бывало и хуже, Маша, ты же знаешь. Но я не понимаю, к чему эти пляски и заходы через детей.

— А я, кажется, понимаю, — мягко улыбнулась Маша. — На разговоры о деньгах ты не повелась, свару затевать не стала. Поймать тебя на эмоциях не удалось, потому Мирон Александрович пошёл другим путём.

— Я бы с удовольствием предложила ему пойти по третьему пути, прямо вслух обозначила бы маршрут, но при детях нельзя, — проворчала Настя, и Маша вдруг поняла, почему Артур Михайлович помогает Мирону.

Казалось, Настя даже слышать не хочет о бывшем муже и ждёт развода, и Маша в это верила, исходя из собственного опыта. Однако отец, судя по всему, знает свою дочь лучше, чем сама Настя знает себя. Он понимает, чего она хочет в действительности.

Но каков Мирон Александрович! Хитрец! Всё же не зря он добился того, чего добился, и даже поддержка семьи тут играет лишь опосредованную роль.

Выбрал абсолютно беспроигрышную линию поведения. Такую же беспроигрышную, как лотерея, которую Чижевский лично провёл для ребят.

Вроде, и Насте он особо глаза не мозолит, держится на расстоянии, но безошибочно нажимает на все чувствительные душевные точки девушки. А заодно и себя рекламирует, показывая, какой он молодец.

Хотя... Он ведь и вправду молодец! Такой праздник для ребят устроил!

Костёр разожгли уже в сумерках, на большой поляне неподалёку от санатория. Где-то раздобыли гитару, и оказалось, что Андрей Андреевич прекрасно играет и поёт.

Настя весь день держалась около Маши и одна практически не оставалась, но когда у костра начались подвижные игры, девушки потеряли друг друга из вида.

Маша так и не поняла, кто первый начал устраивать шуточные засады, выбраться из которых можно было только за поцелуй. Развлечение было старо, как мир; когда-то в детстве Маша и сама принимала участие в подобном, будучи в загородном детском лагере.

Как выяснилось позже, проходили через это и родители Маши. Довольно невинная забава, однако придаёт ситуации лёгкую остроту.

Несколько раз Машу и Настю ловили  воспитанники, но девушкам удавалось либо вывернуться и убежать, либо сторговаться и обойтись без поцелуев.

Однако в какой-то момент Маша заметила, что Настя угодила в ловушку Мирона. Притаившись, Маша наблюдала за тем, как Настя долго и горячо торгуется, однако в конце концов Мирон целует её. Конечно, довольно невинно, поскольку вокруг дети. Но сам факт...

Додумать Маша не успела.

— Ага, Мария Александровна! — совсем рядом раздались весёлый смех и бойкие голоса ребят. Маша поняла, что её окружили. — Мех, пух или перо?

Маша обвела всех взглядом, оценивая свои возможности в плане побега. Возможности оказались так себе, а точнее, совсем никакие, поскольку среди мальчишек, окруживших её, оказался один совсем большой мальчик. Директор «Гулливера», если быть точнее.

— Мех, пух или перо? — настойчиво повторил кто-то из ребят.

Маша подняла взгляд, и её глаза встретились с большими и насмешливыми серо-голубыми глазами Артура Михайловича.

Глава четырнадцатая

С трудом вырвавшись из затягивающего её, какого-то магического взгляда Артура Михайловича, Маша вновь быстро посмотрела на сцепленные руки мальчишек. Может, получится убежать так, чтобы никого особо не задеть и тем более, не толкнуть?

— Даже не пытайтесь, — вкрадчивый голос директора на корню пресёк планы и задумки Маши.

Конечно, она не может выбрать «пух» (и целовать двух) и тем более, «мех» (целовать всех)! Ведь совершеннолетний среди окруживших её мужчин только один.

Одно дело, когда подростки ловят в круг друг друга, и совсем другое — так вот...

— Перо, — решилась Маша.

— Ооооо! — загудели ребята, а потом начали спрашивать наперебой: — Кого выбираете?

— По старшинству, — ответила Маша,   избегая встречаться глазами с настойчивым взглядом Кораблёва. — И после этого я больше не играю.

Если бы она знала, во что всё это выльется, вообще не поддалась бы на уговоры воспитанников и не стала бы принимать участие в игре.

Сейчас Маша до последнего надеялась на то, что Артур Михайлович как-нибудь поможет ей выкрутиться из трудной ситуации, избежать неловкости, но директор был невозмутим и помогать не собирался. Ждал.

Маша шагнула к нему и оказалась совсем близко. Ей стало страшно, поскольку она боялась, что он услышит её сердце, которое бу;хало, отдаваясь в ушах, да и вообще как будто во всём теле.

Маша, памятуя о том, что они с Кораблёвым всё же педагоги, а смена ещё не закончилась, коснулась губами щеки мужчины. К счастью, мозгом он полностью разделял мысли Маши, хоть и испытал огромное разочарование. Ему хотелось бо;льшего. Несоизмеримо бо;льшего; а невинный поцелуй увеличил желание в разы.

В душе; Артура царил настоящий сумбур из бушующих противоречивых чувств. Вот зачем он всё это устроил?! Что за блажь — поддаться романтическому настроению, задающему тон празднику?

Как теперь не думать о тёплых и живых губах Марии Александровны, коснувшихся его щеки? Как забыть тонкий и едва уловимый аромат её духов? Как перестать вспоминать ощущение от прикосновения её волос к его щеке и шее? А главное, как это всё принять? Ведь он давно не романтически настроенный юнец,  да и молодость уже прошла...

* * * * * * * *

Маша не могла уснуть. Лежала, вперив невидящий взгляд в потолок, а точнее, в окружающую её темноту, и в тысячный раз прокручивала в голове события прошедшего дня.

Давно, очень давно у неё не было такого эмоционально насыщенного дня и таких будоражащих воспоминаний. Причём, какой бы промежуток времени Маша ни выбирала для воспоминаний, заканчивалось всё насмешливым взглядом серо-голубых глаз и ощущением прикосновения её губ к немного колючей щеке.

Что с ней происходит? Почему она так реагирует на Артура Михайловича?

Размышления были в разгаре, а сон по-прежнему не шёл, когда Маша скорее почувствовала, чем услышала, как приоткрылись двери в палату. Вздрогнув всем телом, Маша приподнялась на локте, вновь вглядываясь в темноту.

Правда, она тут же начала себя ругать за дурацкую реакцию и за посетившие её крамольные мысли, а потом услышала шёпот Насти:

— Машунь, ты спишь?

— Нет, — едва слышно ответила Маша.

— Пойдём, на скамейке посидим? Мне поговорить очень надо.

— Хорошо, сейчас выйду.

Через несколько минут девушки сидели на скамейке у корпуса.

— Не могу уснуть, — виновато заговорила Настя.

«Ну ещё бы! Очень даже понимаю...»

— Ты меня наверняка осуждаешь, Маша...

— Разве есть, за что?

— Сегодня Мирон уехал, не мог же он тут остаться. Дети... Но я точно знаю,  что завтра он придёт ко мне, и я не выгоню его. Не смогу. Не могу на него сердиться, и обижаться не могу. Люблю. Осуждаешь?

— Вовсе нет, Настя! Что ты такое говоришь? Да, вы оба хороши, прости уж, но вы не совершили непоправимого по отношению друг к  другу. То, что произошло, стало испытанием для вашей семьи, ваших  чувств. А то, что сделал Мирон Александрович ради тебя, говорит о многом.

— Спасибо, Маша! — Настя обняла подругу и положила голову на её плечо. — Я так надеялась услышать от тебя эти слова! Так мечтала о них!

— Если что, я говорю совершенно искренне, — Маша растрогалась. — Я ещё в первый его приезд поняла, что не собирается твой Чижевский разводиться с тобой, просто хочет вывести тебя на эмоции, на реакцию. Но надолго его не хватило.

— А вы, — Настя вдруг подняла голову с плеча Маши и заглянула в глаза подруги. — Вы с моим папкой... Ничего не хочешь рассказать?

— О чём? — Маше удалось довольно сносно изобразить непонимание и удивление.

Настя уже открыла рот, как вдруг девушки увидели самого Артура Михайловича, выходящего из корпуса.

Настя бесшумно вскочила со скамейки и потянула за руку Машу. Через несколько секунд девушки скрылись в кустах, намереваясь обойти здание и вернуться в свои палаты, оставаясь незамеченными.

На их место сел Артур. Посмотрел куда-то в звёздное небо и тяжело вздохнул. Настя выразительно посмотрела на Машу, как бы возлагая на неё ответственность за странное поведение отца, его необычное настроение и тяжёлые вздохи.

* * * * * * *

Мирон вернулся с работы, собираясь быстро принять душ и ехать к Насте. Ночью ему пришлось покинуть санаторий, но Мирон знал, наверняка чувствовал, что сегодня у них с Настей состоится решающий разговор.

Мать пила кофе в гостиной и сразу появилась в дверях, услышав, как вошёл Мирон.

— Сынок, нам нужно серьёзно поговорить.

Мирон задумчиво посмотрел на мать и попытался понять, какую актрису и в какой роли она изображает сегодня.

Глава четырнадцатая

Софья Глебовна Чижевская (в девичестве Белянкина) когда-то давно окончила Институт культуры и поступила на службу в местный драматический театр.

Внешностью Софью природа не обидела, а вот актёрского таланта явно не додала. Потому, несмотря на сильную личную мотивацию и упорный характер, Софье удавалось получать только маленькие роли, либо она была занята в массовке.

Зато она нашла себя на другом поприще: очень удачно вышла замуж за молодого человека из хорошей семьи. Александр Чижевский появился на свет в семье, имеющей отношение к партийной элите, а в начале девяностых он очень удачно стартанул в бизнесе. Актёрская карьера Софьи так и не началась.

У Софьи и Александра родились двое сыновей. Старший, Всеволод, очень удачно женился и давно вёл своё дело в столице.

А вот Мирон, как многие младшие дети, оказался гораздо более своенравным, непредсказуемым и упрямым. Зачем-то уехал учиться за границу, хотя двери семейной компании были открыты для него и так. А потом и вовсе привёл в дом эту высокомерную и нахальную простушку... И ведь поставил перед фактом, ничего не получилось изменить.

Не мог подождать ещё несколько лет? В семье Антиповых подрастает дочь, Лиза. Если породниться с Антиповыми, можно считать, что всё, жизнь удалась! Но Лизочке пока всего шестнадцать, а когда Мирон женился на этой... Насте, Лизе было вообще только четырнадцать.

Конечно, Мирон ни сном ни духом о матримониальных планах родителей, и вряд ли он вообще помнит Лизу, с которой изредка встречался на совместных семейных торжествах. Лиза для него просто одна из компании детей, оказавшихся на праздниках. Но ведь это пока! Через два года, когда ей исполнится восемнадцать, Мирону будет всего тридцать два.

Зная о том, как сын мечтает о собственном доме, Софья смогла сыграть на этом и уговорить Мирона не размениваться по мелочам. Он хотел уехать из родительского дома сразу после свадьбы, но мать убедила его не спешить.

— Никто ведь вас не гонит. Места всем хватит. Это и твой дом; живите здесь столько, сколько нужно, и спокойно выбирайте дом, который придётся вам обоим по душе.

Тогда Мирон ещё не знал, что всё это часть спектакля: Софье Глебовне в течение долгих лет удавалась играть свою лучшую роль — роль лояльной и понимающей матери.

Настя уговаривала его переехать, но он не воспринимал её слова всерьёз, тем более, что покупка дома была уже не за горами.

Мирон никогда не был глуп, но родителей своих любил, потому и не ожидал от них камня за пазухой, доверял.

А у Софьи Глебовны была возможность постоянно держать руку на пульсе и ждать удобного момента для того, чтобы вбить клин между молодыми. Не удалось предотвратить женитьбу сына, но ещё не поздно организовать его развод.

* * * * * * *

Мирон сел в кресло напротив матери и с любопытством посмотрел на неё.  Судя по причудливо повязанному на голове лёгкому и воздушному серому шарфу, выбивающимся из-под него светлым кудряшкам и широко распахнутым невинным глазам, мать сегодня играет Веру Холодную. Такой, какой её изобразила Елена Соловей в фильме «Раба любви».

Сейчас Мирона было уже не обмануть: у него не осталось иллюзий по поводу отношения к нему родителей.

Он ждал поддержки, поскольку был убит горем, когда Настя потеряла ребёнка. В тот период Мирону казалось, что любимая женщина превратилась в самого главного врага. А ещё его удивило спокойствие и даже равнодушие, с которыми родители восприняли его беду.

Именно тогда он случайно услышал, как мать говорила по телефону с одной из подруг. Из этого разговора Мирон понял, что родители рады до безумия и предстоящему разводу сына, и потере ребёнка.

Мирон начал подробно вспоминать их с Настей семейную жизнь, анализируя отношение родителей к его жене. Результата у этого анализа было сразу два. Во-первых, Мирон понял, что мать и отец всегда были очень холодны с невесткой, искусно пряча это под маской вежливости. А во-вторых, Мирон ещё кое-что понял... Он был очень счастлив с Настей, и он по-прежнему любит её.

Дальнейшее было делом техники. Перестав доверять родителям, Мирон смог очень быстро выяснить тот факт, что они нарочно сорвали их с Настей путешествие на Бали, придумав срочные «почти неразрешимые» проблемы в компании.

Конечно, мать и отец заранее не знали о том, что Настя скроет беременность и улетит в Таиланд без Мирона. Им просто повезло, так сказать. Предполагалась ссора молодых, но результат превзошёл даже самые смелые ожидания.

Что ж, теперь настала очередь Мирона удивлять мать и отца, но не сегодня, время ещё не пришло.

— Сынок, я узнала, что ты аннулировал заявление о разводе, — в тоне матери звучали небольшая тревога и искренняя озабоченность. — Как же так? Разве можно простить то, что она сделала?

— Ты хотела сказать «Настя»?

— Это частности, — поморщилась мать, и Мирон с трудом удержался от совета: надо держать маску лучше, а то упадёт.

— Мама, я не готов сегодня обсуждать эту тему, я очень спешу.

— Далеко собрался?

— Скажем так: на свидание. Надеюсь, я уже достаточно большой мальчик, потому могу не оставлять тебе адрес и номер телефона моей девушки?

— Мирон, не ёрничай. Вопрос очень серьёзный. Надеюсь, что ты встречаешься не с ней?

— Я не собираюсь отчитываться, — легко улыбнулся Мирон.

— Мне ты можешь не рассказывать, конечно. Но отец ставит вопрос ребром: раз уж ты сам не имеешь фамильной гордости, придётся нам за тебя постоять. Если ты не возобновишь процедуру развода, отец отстранит тебя от руководства компанией.

— О как! — поднял брови Мирон.

— Именно так. Есть вещи, которые нельзя прощать, это может непоправимо отразиться на репутации семьи.

— Даже интересно стало: что же такое случилось? От того, что произошло у нас с Настей, не застрахован никто. Также нет никаких доказательств того, что мы потеряли ребёнка по вине Насти.

— Быстро же ты переобулся, сын! Похоже, она тебя опаивает чем-то, эта девчонка!

— Всё, мне пора, мам, — Мирон встал,  но пошёл не к выходу, а обратно в свою комнату, поскольку решил собрать минимум вещей дня на три.

— Разговор не окончен, Мирон!

— Для меня он и не начинался, мам!

* * * * * * *

Мирон нажал кнопку домофона, и голос Насти раздался почти сразу, будто она дежурила у дверей. Когда Мирон вышел из лифта, двери квартиры были уже открыты.

Настя была в тёплой пижаме и смешных тапочках с кошачьими мордочками. Волосы небрежно собраны в пучок, на лице ни грамма косметики. Такая родная, любимая и домашняя. А в глазах, помимо надежды, недоверие и страх.

Ему, Мирону, придётся снова завоёвывать доверие любимой и прогонять страх. Но он справится.

А ещё... Безусловно, он мог остановиться пока в отеле, но для Мирона это стало делом принципа.

— Насть, я тут с сумкой... Можно я у вас несколько дней поживу? А потом мы вместе переедем в наш с тобой дом.

Глава пятнадцатая
— Проходи, — Настя отступила вглубь  прихожей, Мирон вошёл следом, закрыл двери и поставил рюкзак на пол.

— Вот почему папка так резко сорвался, будто с низкого старта! Дела у него срочные образовались! Вы опять сговорились? — уперев руки в боки, Настя покачала головой.

— Я вовсе не просил Артура уходить! Мне бы такое и в голову не пришло, — Мирон снял кроссовки, аккуратно поставил их на обувную полку и пошёл умываться. — Я попросил у хозяина дома разрешения пожить у вас несколько дней, и он дал согласие. Но нужно было ещё спросить у тебя, а то вдруг бы ты меня с лестницы спустила с ускорением?

— Знаешь, Чижевский, по-хорошему надо бы спустить, потому что ты, как выяснилось, знатный интриган.

— Это у меня, видимо, в крови, семейное, — усмехнулся Мирон и начал вытирать лицо полотенцем.

Вышел и тут же обнял Настю. Она не обняла его в ответ, но и вырываться не стала.

— Прости меня, — прошептал Мирон, прижавшись щекой к волосам девушки. — Я вёл себя, как последняя истеричка, весь издёргался. Чувствовал только свою боль и начисто забыл о твоей. Прийти в себя очень помог своеобразный холодный душ, состоящий из ряда «открытий чу;дных». Я из компании ушёл, Насть. Уволился.

— А что случилось? — удивившись, Настя будто отмерла, сама прильнула к мужу, погладила его по щеке.

— Долгая история, и я не хочу сейчас портить наш вечер обсуждением подробностей. Потом как-нибудь расскажу, — Мирон поймал ладонь Насти и прижал к губам. — Только вот четверть активов компании всё равно принадлежит мне.

— Ужинать будешь?

— Если честно, голоден, как волк. Во всех смыслах, — Мирон потеснее прижался к жене, чтобы она ощутила и почувствовала «все смыслы».

— У нас ночь впереди, господин Чижевский, — улыбнувшись, Настя упёрлась ладонями в плечи мужа. — А сейчас пойдём делать салат. Мой проницательный отец и продуктов закупил, будто знал всё наперёд.

— У тебя лучший в мире отец, и он очень любит тебя, — Мирон послушно пошёл в кухню следом за Настей, которая потянула его за руку.

— Согласна, — кивнула Настя. — Единственное, чего ему не хватает, — это решительности в ситуациях, касающихся его самого.

Настя вдруг остановилась и замерла.

— Что? Ты почему побледнела? — испугался Мирон.

— Мирон, прости меня, пожалуйста! Обещай, что простишь, и мы начнём с тобой с чистого листа! Клянусь, я никогда больше не стану лгать тебе и скрывать что-то от тебя!

Настю словно отпустило, она начала всхлипывать, и плечи её судорожно задрожали. 

— Простил, Насть, давным-давно, — Мирону стоило неимоверных усилий самому сдерживать эмоции.

Он снова обнял Настю, быстро целовал, гладил её плечи.

— Мы начнём именно с чистого листа, Настюша. А ещё в собственном доме, и работать я буду только на себя. А главное, я больше никого даже близко не подпущу к нашей с тобой семье. 

Постепенно Настя успокоилась, потом сходила и умылась, а после начала готовить салат и жарить отбивные. Мирон по мере сил помогал. Никогда ещё он не чувствовал себя таким счастливым и свободным.

Ужин был почти готов, и Настя позвонила отцу.

— Папка, тебе не кажется, что твой поход «по делам» затянулся? Мы ждём тебя дома, и ужин готов.

— Настюш, поужинайте без меня, хорошо?

Настя услышала в трубке шум улицы: видимо, отец просто гуляет.

— Пап, не придумывай! Мы все одна семья, а если мы с Мироном захотим побыть вдвоём, найдём способ уединиться, не переживай. Я не хочу, чтобы из-за нас ты слонялся по улицам, даже при хорошей погоде.

— Спасибо, дочь, ты полностью права, но тут такое дело... — замялся Артур.

— Какое дело?

— В общем, я подумал, что пора мне брать пример с зятя и проявлять решительность.

— Да ладно, папка, неужели?! — обрадованно воскликнула Настя.

— А ты о чём, дочь? — с подозрением спросил Артур.

— Я... о решительности, пап! Всё, не буду задерживать, а то вдруг твой настрой начнёт угасать.

— Настюш, ты знаешь что-то такое, чего не знаю я? — с тревогой спросил Артур.

— Я твоя дочь, папа, — Настя улыбнулась в трубку. — Ты ведь тоже знаешь обо мне что-то такое, чего не знаю я. Всё, папуль, а то у меня отбивные сгорят.

Настя нажала отбой и посмотрела на улыбающегося Мирона.

— У Артура что, роман? — спросил муж.

— Я даже думать об этом боюсь, чтобы не сглазить, потому пока никаких комментариев, — вздохнула Настя. — Он ведь молодой совсем, а всё один. Так хочется настоящего счастья для него!

* * * * * * *

Маша вернулась из санатория ещё утром, но так и не собралась заняться сменой фамилии и паспорта, хотя планировала. Сходила в супермаркет, расположенный в соседнем доме, а потом сделала уборку в квартире.

Почему-то ни о чём серьёзном не думалось; девушка не знала, чем себя занять, чтобы избавиться от тоски и маяты.

Ей хотелось вновь оказаться в санатории «Родник», и чтобы смена в лагере «Гулливер» не заканчивалась никогда. Маша снова и снова перебирала в уме события каждого дня, разговоры, встречи и взгляды.

А чаще всего память возвращала Машу во вчерашний день, точнее, вечер, почти ночь. Огромный костёр, весёлый смех... Внимательный, какой-то странный взгляд серо-голубых глаз и немного колючая щека.

Сказав себе, что так больше продолжаться не может, твёрдо решив завтра же заняться бюрократическими делами и мысленно закатав губу, Маша занялась приготовлением пиццы. Не удаётся занять ничем полезным мозг, так займёт хоть руки!

Когда Маша достала пиццу из духовки и поставила противень на подоконник, раздался звонок в домофон. Маша вытерла руки и заспешила к аппарату. Странно, кто же это? Неужели Настя? Было бы здо;рово!

— Кто? — деловито и немного сурово спросила Маша.

— Мария Александровна, это я, Артур Михайлович.

Маша чуть не охнула в трубку, быстро зажала рот ладонью и надавила кнопку на аппарате. Моментально растеряв всю деловитость и суровость, Маша стремглав кинулась в спальню, быстро сменила домашний костюм на лёгкое трикотажное платье и пригладила перед зеркалом волосы.

Успела, оказалась у глазка раньше, чем Артур Михайлович вышел из лифта.

Гость нерешительно остановился в дверях. В одной руке он держал букет, а в другой — фирменную картонную коробку одной из кондитерских.

— Здравствуйте, Артур Михайлович! — Маша очень надеялась на то, что она не дышит так, словно только что нарезала стометровку.

— Добрый вечер, Мария Александровна! Я пришёл просить у вас прощения. Лучше поздно, как говорится.

Глава шестнадцатая
— Если пришли просить прощения, то не стойте на пороге, Артур Михайлович! Зайдите, а пока захо;дите, ещё раз подумайте: надо ли просить прощения, и если да, то за что.

— Вот это вы бойкая, Мария Александровна, — смущённо улыбнулся гость, но послушался и зашёл в квартиру. — Только вы как-то скрыто бойкая, это не бросается в глаза. Я ещё в первый день нашего с вами знакомства это понял.

— Есть люди как огонь, а есть люди как вода, — загадочно улыбнулась Маша. — Я как вода.

Она уже всё для себя решила, как только Артур Михайлович пришёл к ней сам. Ведь совсем не шутка то, что мужчина ещё только улыбнулся незнакомой девушке, а эта девушка уже придумала имена для их детей.

— А есть люди как дубы. Видимо, отчасти я имею к ним отношение, — вздохнул Артур. — Мария Александровна, эти цветы для вас.

— Я догадалась.

— Вы надо мной смеётесь?

— Ничуть. А в коробке что? Или вы так и не выпустите её из рук?

— Это торт. Вы любите торт с прослойкой из безе? Я очень люблю.

— Я в принципе люблю торты, Артур Михайлович, в том числе, с прослойкой из безе.

Маша взяла из рук гостя коробку.

— Мойте руки, Артур Михайлович! Будем ужинать, я как раз пиццу приготовила.

— А я думаю, что за аромат божественный?..

— Наверно, вы просто голодны, не успели поужинать.

— Даже если бы успел... Аромат божественный!

— Хорошо, что не успели.

— Маша!

Артур вдруг остановил девушку и взял её за запястья.

— Что, Артур?

Она смотрела на него совсем близко и ни капли не боялась огня, который увидела в его глазах.

— Артур? — хрипло спросил Кораблёв.

— Что решили?

— Что я был груб и бестактен, когда сделал тебе замечание при Мироне. В моих силах было преподнести информацию по-другому, хоть замечание и казалось обоснованным. Ты плакала  тогда, я заметил следы слёз. Прости меня.

— Я просто перенервничала, как-то всё разом навалилось. Хотя извинения принимаются. Хорошо, что мы оба правильно поняли друг друга.

— То есть, ты и вправду не сердишься?

— И вправду не сержусь, хоть вам и понадобилось на осмысление ситуации больше недели. Это ж сколько мне теперь ждать?

— Чего? — Артур проглотил комок в горле.

— Следующего шага от тебя.

— А ты ждёшь? — шёпотом спросил Артур.

— Жду, — так же тихо ответила Маша.

— Знала бы ты, как мне хочется его сделать... Никогда и ничего так не хотелось. Но я старше тебя на семнадцать лет, и я циничный зануда.

— А кто тебе сказал, что это плохо, когда мужчина старше женщины на семнадцать лет? Существуют какие-то стандарты?

— Нет, но...

— Ты очень привлекательный и харизматичный мужчина. Хватит набивать себе цену!

— Прости, — грустно усмехнулся Артур и опустил глаза.

— Ну что ж, у всего есть свои плюсы, и из всего можно извлечь пользу, — пожала плечами Маша и пошла к подоконнику, на котором стоял противень с пиццей. — Зато пицца не остынет, мы съедим её горячей.

Правда, далеко уйти Маше не удалось, потому что Артур тут же шагнул следом, обнял, прижался к её спине и ткнулся лицом в волосы.

— К чёрту пустые словесные пассажи и предрассудки, — быстро заговорил он. — Главное не в этом. Главное — это любовь. Она или есть, или её нет.

— А она есть? Ты уверен? — Маша напряжённо ждала ответа от Артура.

— Я её почувствовал раньше, а вчера окончательно понял, что она есть. Незабываемую ночь провёл после твоего поцелуя. Кажется, всё бы отдал, чтобы снова это испытать, и в то же время, разочарован был до самой глубины души.

— Значит, надо восстановить справедливость, — Маша повернулась к Артуру, и он тут же склонился к ее губам.

* * * * * * *

— Может, всё-таки не надо звонить? — улыбнулся лежащий рядом с Настей Мирон.

Он выглядел умиротворённым и счастливым, но не засыпал и глаз с жены не сводил.

— И всё же я позвоню, — покачала головой Настя.

Когда раздался звонок Насти, Артур и Маша уже немного привели себя в порядок и решили сделать перерыв на ужин.

— Папка, а ты где? — в голосе Насти смешивались насмешка и тревога.

— Прости, дочь, за то, что не позвонил сам.  Вы... не ждите меня сегодня. Объясню всё позже.

— Хорошо, хорошо! Можешь и не объяснять, я всё равно рада до безумия и жду приглашения на свадьбу!

...— Всё хорошо? — спросила Маша, когда Артур задумчиво нажал отбой.

— Более чем, — улыбнулся Артур. — Обычно родители благословляют детей, а у нас немного наоборот. Зато теперь тебе деваться некуда, придётся как честной женщине выйти за меня замуж.

— Я очень честная женщина, Артур Михайлович! И не привыкла прятаться от ответственности.

Глава семнадцатая
Два года спустя

Владик уснул, и Маша присела на одну из скамеек, расположенных в тени. День был в разгаре, и несмотря на то, что погода казалась скорее просто тёплой, чем жаркой, от полуденных солнечных лучей хотелось спрятаться.

Днём Влад предпочитает спать в коляске, а не дома в кроватке, и желательно, чтобы коляску во время его сна катили. Что ж, желание сына — закон.

Маша и Настя под это дело разработали целый план: они почти ежедневно (при условии хорошей или относительно хорошей погоды) встречались в сквере, расположенном на середине пути от дома Маши и Артура до дома Насти и Мирона.

Маша и Артур жили в квартире Артура, в той самой высотке, расположеной почти за городом, а Мирон купил дом неподалёку, в том же районе, только в частном секторе.

Сейчас уже всё более-менее утряслось и устаканилось. Владику Кораблёву недавно исполнилось семь месяцев, а его племяннику, Илье Чижевскому, — пять.

Оба мальчика миновали возраст колик, а родители постепенно и неспешно начали забывать о том, что такое бессонные ночи.

А до беременности и родов ещё была свадьба Маши и Артура, поездки, знакомство с родственниками. Напрасно Артур волновался: ни его родственники, ни родственники Маши не смотрели на него косо и не задавали бестактных вопросов по поводу разницы в возрасте.

Мирон основал собственную аудиторскую фирму, которая уже успела заработать очень хорошую репутацию не только в их городе, но и во всём крае. При этом остался совладельцем семейной компании. С родителями общается, но не до фанатизма, а ровно настолько, чтобы они ненароком не решили, будто могут как-то влиять на жизнь сына и его семьи.

Сейчас всё успокоилось настолько, что Маша и Артур расслабились, и кажется, Маша из одного декрета сразу уйдёт во второй. Срок ещё маленький, потому Кораблёвы решили пока не делиться новостью ни с кем, даже с Настей. Безусловно, как только решено будет рассказать, Настя узнает первая.

Вот и Настя с Ильёй. Маша удивилась: обычно подруга катит коляску по аллее неспешно, а сегодня будто торопится. Да и лицо у Насти то ли удивлённое, то ли растерянное, то ли взволнованное.

— Привет, мамуль, — привычно пошутила Настя и быстро поцеловала Машу в щеку. — Как братан?

— Как обычно, уснул по дороге, так что не шуми, а то превращусь в злую мачеху.

— Ой, боюсь! — хмыкнула Настя. — Слушай, когда я сейчас подходила к скверу, у входа припарковалась машина, и мне кажется, из неё вышел твой бывший. Я его раньше видела, конечно, только один раз, но у меня очень хорошая память на лица.

— Всё может быть, — равнодушно пожала плечами Маша, но на всякий случай достала из сумки тёмные очки.

— Вот! Вот он! — громким шёпотом оповестила Настя.

Маша посмотрела осторожно, стараясь не слишком вертеться и крутить головой, — по аллее в их сторону и вправду неспешно шёл Стас.

Не узнав девушек, он устроился на свободной скамейке, оказавшись прямо за спинами у Маши и Насти. Настя осторожно обернулась и тихо сказала:

— В телефончике зависает. Странно, вроде, рабочий день. А если в отпуске, то почему гуляет один? Где благоверная? Где семья?

— Да какая разница? — прошептала Маша. — Надо уйти отсюда, не хочу встречаться, даже мельком и случайно...

Закончить фразу Маша не успела, поскольку с соседней скамейки раздался голос:

— Да, Кариша. Да, конечно, я на работе. Кстати, как раз по этому поводу звоню. Хотел сказать тебе, что сегодня мы с Палычем едем в край на установку. Не знаю, как пойдёт, потому вполне возможно, что придётся задержаться до завтра.

Потом Стас замолчал; видимо, долго слушал жену. А после снова заговорил:

— Ну а что ты хотела? Мы же должны что-то есть. Как там Викуша? Спит? Тогда отключаюсь, мне тоже некогда разговаривать.

В начале аллеи появилась высокая светловолосая девушка в коротком воздушном светлом платье и в белых босоножках. Стас вскочил, убрал телефон в карман и кинулся навстречу девушке.

Настя тихо выругалась.

— Целуются, — едва слышно сказала она. — И это точно не его жена, ту я хорошо помню. Тем более, он ей только что звонил. Каков, а?

— Пойдём отсюда, Насть! Не хочу соприкасаться с этим.

— Пойдём, — вздохнула Настя.

Девушки встали и покатили коляски по аллее.

— Так ей и надо, этой Карине! — в сердцах сказала Настя. — Если мужчина ведёт себя, как бычок, которого можно увести за верёвочку, не спеши уводить его первая, подожди! У тебя ещё будет возможность, поскольку его так и станут водить с места на место до старости.

— Ну их, мне просто всё равно, — махнула рукой Маша. — Главное, что у нас всё совсем по-другому, правда, Насть?

— Правда, мамуль, — улыбнулась Настя.

Мира Айрон

Конец. Благодарю за внимание!