Золотая рыбка 6. Максим, сын Максима

           Забравшись в «десятку» с полуприцепом, Максим предложил другу отправиться прямиком к гаражам, где есть что выпить и чем закусить, а потом воспользоваться такси. Вадим согласился:

           — Хороший вариант продолжения любопытного ужина. Признаться, намеревался заглянуть на полчаса в гостиничный ресторан. Ты не в обиде, что я вынужденно глазел на Аннушку?

            — А что на тебя обижаться? — вопросом на вопрос ответил Максим. — Если мне обижаться, то, в первую очередь, следует на легкомысленную жену. Явно перестаралась с одежкой. И ведь не скажи — обвинит во всех смертных грехах.

           — Я уверен, что ты не подкаблучник, но и не знаешь, грубо говоря, как вправить ей мозги. Извини, что изъясняюсь резко и прямо. Я в осадок выпал, когда услышал ее рассуждения о рождении детей. Это уже диагноз. Рано или поздно физическая красота увянет, и что в итоге? Увы, разбитое корыто из детской сказки.
 
          — Возможен и такой исход, хотя теплится надежда, что Аннушка образумится.

          — В трудную ситуацию ты попал, дружище!

          — Да, остается только посочувствовать, но поскольку у нас по старой дружбе идет откровенный разговор, то скажу больше: родственники мои по отцовской и материнской линиям тоже попытались как-то вразумить ее,  но получили в ответ жуткий скандал. С тех пор она видеть их не хочет. Я  все-таки навещаю, живут они в селе Большетроицком, отсюда двести километров.
 
           — И там наследила? Возможно, я дам тебе плохой совет, но если все скверно, то разведись с ней.

           — Подумал однажды об этом и устыдился. Жалко ее. Но жалость есть жалость, но не любовь. Так что не повторяй моих ошибок, когда будешь прощаться с холостяцкой жизнью.

            — Совет принимаю с радостью. Мои родители мечтают о внуках. Слушай, я запамятовал: твои родители живы?

            Не сразу ответил Максим на этот обычный вопрос, а потом удивил друга:

           — Все у Бога живы. И мы с тобой, и Аннушка, и те, кто отошел в мир иной.

          — Значит, твои родители?..

          — Да, ты правильно догадался.

          — Если не считаешь нужным, то можно ничего не рассказывать.

          — Наверное, надо рассказать о том, о чем знают немногие. Подъезжаем к гаражу, там и продолжим разговор. 

          В гараже Максим выложил из холодильника на круглый столик сыр и ветчину, булку и черный хлеб, открыл баночку красной икры, наполнил бокалы коньяком:

          — Давай, не чокаясь, за моих родителей. Упокой их, Господи!

          Выпили, помолчали. Вадим спросил:

          — В церковь, наверное, ходишь?

          — Иногда захожу. Поставлю свечку, о чем-нибудь сокровенном попрошу Бога перед иконой. Предложил Аннушке вместе в церковь пойти — началась истерика. Мол, тебя, дурня, дед с бабкой в опиум заманивают, а Бога нет. Что я мог возразить, если ей уши чем-то пакостным заложило. Кстати, это именно «дед с бабкой» подарили мне этот гараж после срочной.

          — Отличное помещение. А там, в углу, кажись, икона святого Николая Чудотворца?

           — Ты не ошибся. Она здесь и до меня была. Иной раз постою перед иконой, прошу помочь Аннушку вразумить, чтобы любовь в семье была истинная и дети народились. Радости отцовства хочу. Очень хочу. Самые лучшие годы у Аннушки для рождения детей уходят. В то же время понимаю, что мне и ей надо стать прежде всего единым целым в совместной жизни, а у нас не пойми что... Давай, Вадим, выпьем за нашу дружбу, а потом продолжу все по правде.

           — Обещаю быть внимательным слушателем.

           Через пару минут Максим протянул другу большую фотографию, и тот удивился:

           — Это кладбище? Сплошные памятники. В основном, большие.

            — А теперь взгляни на эту фотографию.

            — Огромный памятник, видать, гранитный. Аршинными буквами только одно слово: «КОМИССИОНЕР». И портрет. Старший сержант. Погоди. Как две капли воды. Это твой отец?!

            — Именно так.

            — Он был комиссионером?!

             — Нет, конечно. К торговым сделкам он не имел никакого прямого отношения. Перестройка в тогдашнем СССР вскружила ему голову, а затем наступили лихие 90-е. «Комиссионер» — это его бандитская кличка. Во время крутой разборки в этом городе он был застрелен, а чуть позже кто-то поставил на его могиле громоздкий памятник. Я об этом узнал от мамы, когда она неизлечимо заболела. Перед кончиной попросила прощения, что не рассказала об отце раньше, опасаясь за мою восприимчивую подростковую душу.

             — По-моему, разумное решение.

             — Я тоже так считаю. В Забайкалье служил будущий мой отец Максим Тихлов. Возвращаясь дембелем через Иркутск, повстречался с молодой вдовушкой Люсей. Возник недельный роман, и затем они расстались навсегда. Мама назвала меня в честь отца Максимом, а Доброделов — от её девичьей фамилии.

             — Аннушка не в курсе?

             — А зачем ей знать? Начнет трепаться повсюду, что вышла замуж за сына бандита. Не хочу лишних разговоров. Да и мамину просьбу надо выполнить в спокойной обстановке — вместо пафосного памятника установить крест с нормальным надгробием. Можно и нужно установить. Родители отца долго считали, что он не был крещен, даже кое-кто называл его нехристем. Лишь после убийства им стал известен достоверный факт его тайного крещения еще младенцем. Эту тайну долго и строго хранила благочестивая женщина, крестная мать. Разглашать ее было немыслимо: мать не рядовой партийный работник, отец крупный руководитель в градостроительстве. Время-то было советское, атеистическое. При этом отцовские родители сами были крещеными, но помалкивали об этом.  Вот такой парадокс.

           — Это хорошо, что ты ни на кого не обозлился, очень хорошо. С камнем за пазухой жить тяжко. Молись за отца — могу только посоветовать.

          — По-другому невозможно. Я однажды тормознул возле одной из церквей свечку поставить, а там батюшка рассказывает народу о двух разбойниках распятых. Один на кресте по правую сторону от Иисуса Христа, другой по левую. Так вот один из злодеев хулит Христа, мол, поделом, что распяли, а другой — жалеючи о Христе. И как взмолится: «Помяни меня, Господи, когда приидешь во Царствие Твое!» Меня до глубины души потрясло, что ответил Господь: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю...» Значит, разбойника прямиком в рай?! Вот и думаю о том, что мой отец, бандит из бандитов, перед смертью сумел все таки прозреть и к Богу взмолиться, как тот разбойник. Пусть бы и не в рай, а хотя бы где-нибудь рядом. В любом случае, молю Бога об отце.

            — В церквях по усопшим панихиды служат. В твоей ситуации не помешало бы. Забываю спросить, как Аннушка относится к тому, что ты нательный крестик носишь. На рыбалке заметил крестик на груди и у тебя, и у Инги.

            — Приехал в гараж — надел крестик, возвращаться пора из гаража домой — снял. На работе еще один крестик. Главное, Аннушке с крестиком на глаза не попадаться.

           — С Аннушкой тебе, конечно, здорово повезло. А что ей завтра подарить? Может, дашь совет?

           — Скажу прямо. Она обожает французские духи, но выбери не очень дорогие.

           — А какие именно?

           — Ей все равно. Лишь бы французские.

           — Хорошо. Наверное, на посошок, и вызовем такси?

           — Пора. Да и Аннушка обещала нетерпеливо ждать. Огорчать ее — себе дороже.
          
               Продолжение: http://proza.ru/2024/06/23/1044