Сценарий Лилия Белая, серия 8, сцены 1-4

СЕРИЯ 8.
Титр - 1937 год

Действующие лица:
Ульяна Мороз (34 года)
Герман Мороз (муж Ульяны)
Дети Ульяны и Германа:
Антошка – 19 лет
Аннушка – 15 лет
Ядвига     - 14 лет
Наталья Назарова (сестра Ульяны, 36 лет).
Петр Красулин (муж Полины, 34 года).
Полина (названная сестра Натальи, 26 лет,).
Кирк (говорящий ворон-пророк)
Матрена Иванова (сестра Ульяны, 41 год)

Григорий Иванов (муж Матрены).
Крышкин – начальник городского НКВД в Михайловске, тщедушный, в очечках
Петров – прокурор г. Михайловска, крупный, с тяжелой квадратной челюстью.

   СЦЕНА 1. (Павильонная  сьемка).
Изба семьи Красулиных. Ночь. Петр и Полина спят на узкой кровати, обнявшись. Полина беспокойно ворочается и тихонько вскрикивает во сне. Сбрасывает руку Петра, вскакивает с постели и подбегает к окну. Дремавший под столом Кирк срывается за Полиной. Стучит клювом по стеклу. 
КИРК.  Грраф! Грраф! Прризррак! Прризррак!
От крика просыпается Петр.
ПЕТР (сонным голосом). Полинушка! Кирька! Ну чего вы всполошились? Спать не даете…  Танюшку разбудите… А мне завтра тоже рано вставать на -конференцию партийную… в Михайловск ехать.
ПОЛИНА. Там – он! Он! Отец!
ПЕТР. Какой еще отец? Тебе, видно, кошмар приснился, милая?
КИРК.  Грраф! Грраф!
ПОЛИНА (взволнованно). Кирк, не мешай. Я сама… Я его видела…, видела… во сне… Он предупредил… Позвал к окну…Сказал страшное время… уезжать всем надо…И исчез…
ПЕТР. Погоди, погоди… успокойся. О чем предупредил? Куда уезжать? Какой граф?
ПОЛИНА.  Мой отец – граф Антон Березин. Его в восемнадцатом большевики расстреляли.
ПЕТР. Постой, постой… Так…, так ты - графиня?
ПОЛИНА. Наполовину.
ПЕТР. Это как?
ПОЛИНА. Графская дочка, незаконнорожденная. А бабушка моя, Марфа – графиня Елена Березина.
ПЕТР. Господи… У меня ум за разум заходит… Марфа ведунья – графиня…, бабушка? А мать тогда кто?
ПОЛИНА. Лучше не спрашивай…
ПЕТР. Ну говори, раз уж начала. Я ж тебя не расстреляю…
ПОЛИНА. Мать…? Моя мать - Аграфена… Будь она проклята!
ПЕТР. Час от часу не легче. Ведьма Грунька?! Шалава, что на старом кладбище на безымянной могиле зарезалась? Господи Исусе!
ПОЛИНА (с тоской). Ну вот, теперь ты все обо мне и знаешь… Бросишь?
ПЕТР (после некоторой паузы,лукаво). Иди ко мне. Дурочка моя… Ты вся дрожишь.
ПОЛИНА. Петя… Родной… Как же я тебя люблю! (Бросается к мужу на шею).
ПЕТР (обнимая Полину). Ох, глупая…, глупая моя маленькая ведьмочка… Танюшка наша - и то тебя умнее. Ну не плачь, не плачь. Полинка-малинка моя… (Слизывая слезинки с глаз жены). Ну, а что страшного во сне тебе призрак сказал? Куда и зачем бежать нам нужно? 
ПОЛИНА. Опять подшучиваешь?
ПЕТР. Да нет. Я же знаю, что ты часто пророческие сны видишь. Ну - говори…
ПОЛИНА. Он предупредил, что страшное время наступит - коммунисты сами себя подозревать во всех смертных грехах будут. И сами друг друга расстреливать, а жен и детей в тюрьмы сажать. Уезжать всем надо…
КИРК.  Ррасстррел! Ррасстрел!
ПЕТР (посерьезнев). Мда… А призрак твой, пожалуй, в чем-то и прав…Фашисты к власти пришли и в Германии, и в Италии… Да и у нас не пойми что творится. Кругом враги – шпионы, диверсанты и саботажники… Читал в газете - высоких начальников, Бухарина и Рыкова, прямо на Пленуме ЦК арестовали. Чрезвычайное положение Сталин объявил. Потому и конференцию в Михайловске созывают, и всех районных руководителей зовут…
ПОЛИНА. Ой, Петя я так за тебя боюсь… Я - с тобой!
ПЕТР. А чего за меня бояться? Я ж - не шпион. А будут арестовывать, так мы с Тихоном вдвоем отобьемся. У нас кулачищи - во какие!
ПОЛИНА (со слезами).  Опять шутишь?
ПЕТР. Ну а как, как с тобой, дурехой еще разговаривать. (Со смехом). Сиди дома, раз муж приказал. На кого Танюшку и Зорьку, недоенную, оставишь, а? (Серьезным тоном). А в Михайловске я про Натальиных сестер постараюсь разузнать. Подруга твоя – извелась совсем. За Ульяну переживает.
ПОЛИНА. Нет худа без добра, Петенька. Может, хоть следочек Ульяны найдешь и Наташеньке поможешь… (Целует мужа в щеку). А Матрена в графском доме живет. Это я точно знаю. Замок приметный – сразу найдешь.
      
    СЦЕНА 2. (Натурная сьемка).
 Центральная улица Михайловска. Утро. Из дома семьи Мороз выходит Ульяна, в старом залатанном платье, с кошелкой в руках, и направляется в сторону гастронома, где арестовали Германа. За ней движутся 2 мрачные фигуры. В дверях магазина Ульяна сталкивается   с мужчиной с бородой, который тут же натягивает кепку на лицо и старается прошмыгнуть мимо. Двое неизвестных, застывают на месте и вжимаются в стену гастронома.
УЛЬЯНА (хватая мужчину за рукав). Герман!
ГЕРМАН. Вы обознались, гражданка. (Вырывается и ускоряет шаг).
УЛЬЯНА (идет вслед). Герман, куда же ты? Герман!  Это я – Лилия… (Задыхаясь). Постарела, поседела, но это - я! Я! Подожди!
ГЕРМАН (не оборачиваясь). Вы обознались, женщина. (Бежит и скрывается в подворотне).
УЛЬЯНА (что есть силы). Герман! Герман! Герман! (Опускается на колени и тянет руки к небу).
От стены отделяются две фигуры в черном. Толкают Ульяну, перепрыгивают через нее и бегут за Германом. Ульяна падает в лужу и слышит уже вдалеке мужские голоса.
- Сдала муженька с потрохами… Баба сердцем чует. Говорил же тебе, что это он…
- Куда же он мог подеваться? Как сквозь землю провалился…А все эта дура - разлеглась на мостовой… 

СЦЕНА 3. (Павильонная съемка).
     Михайловск. Кабинет Григория Иванова. Поздний вечер. За столом при свете тусклой лампы заседают трое мужчин – «тройка».

ИВАНОВ (тихим голосом). Товарищи, я срочно собрал вас, вот…, по какому поводу. Как вы хорошо знаете, мартовский Пленум ЦК перед лицом грозящей фашистской агрессии Запада санкционировал новую политику страны. Увы, политику «большого террора».
КРЫШКИН. М-да… Дела…
ИВАНОВ. Иосиф Виссарионович самолично сообщил согражданам, что страна оказалась в чрезвычайном положении из-за происков саботажников, шпионов и диверсантов, которые, прямо-таки обрушились на нас с вами - беспечных, порой прямо-таки благодушных и наивных руководящих товарищей.
КРЫШКИН. Это кто это наивный? Ты, что ли Григорий?
ИВАНОВ. Нет. Я, прежде всего тебя, Крышкин, имею ввиду. Мы не можем больше проявлять близорукость (извини) и должны дать сокрушительный отпор врагам, окружающих нас со всех сторон. Прежде всего мы должны навести порядок как в самой партии, так и во всех областях народного хозяйства.
ПЕТРОВ. Согласен. Ну, не томи, Григорий Иваныч. Не на трибуне. Чего собрал-то? Поздно уже.
ИВАНОВ. Так вот, товарищи в то время, как вся страна борется с расхитителями социалистической собственности, у нас - ЧП…
КРЫШКИН. Какое?!
ИВАНОВ. Помните дело Андрея Брыля по кличке Цыган и его подельника… как его…, Мороза – Бульбаша?
ПЕТРОВ. Как не помнить. Я, как прокурор, лично впаял им по десятке. Ну и что?
ИВАНОВ. Сбежали они с Соловков! Оба! Да-да. Сбежали. Хотя сидеть им оставалось год с небольшим…  И есть подозрения, что побег им устроил никто иной, как западный агент с целью дальнейшего использования их для осуществления террористических актов в нашем городе. Мести, так сказать.  Налицо - целая международная банда. Белорус, молдавский цыган и агент, предположительно – американец…
КРЫШКИН. Ну, это ты, Григорий Иванович хватил… Какие у тебя есть доказательства? По линии НКВД – у меня на них ориентировок нет…
ИВАНОВ. Да я лично видел этого Бульбаша - по улице шастал... Что-то вынюхивал… Бороду нацепил… для маскировки.  Но мои люди, увы, схватили одного - Брыля. А тем двоим - удалось улизнуть. Ну… Цыган, естественно, отпирается, говорит – по условно-досрочному за «доблестный труд и примерное поведение» еще в прошлом году вышел… Приехал в родной город…
КРЫШКИН. Ну, вот видите… Я у Андрея Ивановича замом в исполкоме работал. Вроде неплохой мужик… Ведь и тогда особых доказательств в хищениях не нашли…
ПЕТРОВ (рявкает). Как это не нашли? Что же, по-вашему, я невиновных людей за решетку засадил? Да у меня была целая пачка… доно… гм…гм…документов.
ИВАНОВ. А ты, Крышкин, этих бандитов не покрывай… гм… гм… извини, за каламбур… Сам-то сухим из воды вышел…, даже на повышение в НКВД пошел, между прочим, не без моей помощи… Забыл? И никакой благодарности… Даже просьбу мою малюсенькую… личную… не уважил… А сейчас террористов прошляпил…Так что замазан ты теперь, Крышкин, по самые уши…
ПЕТРОВ. Да что тут обсуждать?  К стенке его – и весь разговор!
КРЫШКИН (протирая запотевшие очки). За что?!
ПЕТРОВ. Да не тебя, крыса очкастая, не трясись! 
КРЫШКИН. За крысу ответишь! Я не посмотрю, что ты прокурор! (Хватает графин, наливает стакан воды, жадно пьет, остатки – неожиданно выплескивает Петрову в лицо).
ПЕТРОВ. Ах ты, гнида! Только и умеешь, что баб чужих лапать. Думаешь, никто не знает, как вы с Брылем уважаемую супругу Григория Иваныча домогались и компро…компромен… компрометировали? А как жениться…
КРЫШКИН. Вот, сам и женись, щелкунчик. Скалозуб! Матрена Васильевна тебе больше по комплекции подходит…
ПЕТРОВ. Что?! Да мне эта жирная ко..
ИВАНОВ. Спокойно, спокойно, товарищи. Давайте не будем переходить на личности. И причем тут моя супруга и ее комплекция, не понимаю… Давайте лучше к делу. Предлагаю составить протокол и приговорить террористов к расстрелу, без суда и следствия.
КРЫШКИН. Так их же…
ИВАНОВ. А тех двоих – можем расстрелять, как поймаем. Тебе Крышкин, как начальнику народного комиссариата, и предстоит этим заняться… лично… А не то…
КРЫШКИН. Как мне?! Я…, я и стрелять-то не умею …Я больше по торговой части.
ИВАНОВ (с усмешкой). Твое дело поймать. А уж я этого Мороза…Гм…Гм…  Я вот и протольчик заранее уже составил. (Достает из сейфа протокол, ставит первым подпись, затем протягивает членам «тройки»).
         Прокурор ставит размашистую подпись.
ПЕТРОВ. С удовольствием. (Обращаясь к Крышкину). Давай, подписывай, гнида.

    СЦЕНА 4.  (Павильонная съемка)
Дом семьи Мороза. Поздний вечер. На кухне за столом сидят трое детей Ульяны и Германа – Антон, Анна и Ядвига.

АНТОН. Что-то мамы до сих пор нет… Поздно, а ее все нет…
АННУШКА (со слезами). Ну, ты же знаешь, Антошка… Ходит-бродит… Папу разыскивает… Не может смириться, что его больше нет.
АНТОН. Я ей тут лекарства новые из Москвы привез…
АННУШКА. Хорошо. Спасибо.
ЯДВИГА. Ты только не сразу ее огорошивай, что из института отчислили, как сына «врага народа». Она, бедная, этого уже не переживет... Скажи, мол, на каникулы приехал…
АНТОН (резко).  Без тебя знаю, Ядька.  Может, пойдем ее втроем поищем?
      Появляется Ульяна, с ее платья течет грязная вода.
АНТОН. Мамочка, родная, что с тобой?
УЛЬЯНА. Антошенька, наконец-то, ты приехал! (Бросается к сыну на шею). А я его видела! Видела! Он вернулся! Вернулся… Только меня почему-то не узнал… и убежал… теперь будем вместе искать его Антошенька. Тебя-то он признает... Ты так стал на папу похож. Вырос… Мужик настоящий…
АНТОН. Да ты, наверное, обозналась, мамочка.
УЛЬЯНА. Нет. Я его лицо из миллионов узнаю. Хоть и с бородой… А он меня не признал. Старая я стала… Некрасивая…
ЯДВИГА. Да что ты, мамочка, ты у нас самая красивая… и совсем не постарела. Тебе только приодеться нужно. Сходи в партком к Григорию Ивановичу. Он как-никак родственник, скажет, если папа вернулся.
АННУШКА. Куда ты ее посылаешь, Ядвига? К волку в пасть? Соображать нужно, немаленькая… Родственник - то он родственник. Только на маму смотрит, как кот на сметану… Сказать – ничего не скажет. А вот «своего» не упустит.
УЛЬЯНА (заторможенно). А может, и не он это был… А брат… брат- близнец… Потому и не признал…
АНТОН. Ты же говорила, он в Америку уехал? Еще в молодости.
УЛЬЯНА. Да… кажется… Не помню… Завтра – к Матрене схожу, может она что про Германа знает…

Продолжение http://proza.ru/2024/06/23/1192