Солнце и Луна - 5

***

Когда веселье разгорелось, и гости уже были заняты сами собой и представлением артистов, позади хозяйского ложа, расположенного на возвышении и чуть в стороне от других столов, вдруг оказалась девочка лет пяти. Она остановилась и с любопытством оглядывала выступающих. С ней пришла и села рядом большая собака.
- Велия! – позвал девочку Авл.
 Их пиршественное ложе располагалось справа от хозяйского, но из-за музыки девочка не услышала оклика, а из-за танцоров, привлекших ее внимание, не видела зовущего.
Витус, Альфий и Перкуний, увидев, кого окликнул Авл, одновременно улыбнулись с той радостью узнавания, задора и тайного одобрения, которые испытывают подельники в проказах.
У девочки был поцарапан нос, на скуле красовался кровоподтек, обе коленки явно не единожды сбиты, уложенная утром прическа растрепалась и напоминала воронье гнездо, а несколько длинных прядей свисали до пояса. Платье ее свидетельствовало, что за день успело много, где побывать, впрочем, как и запыленные ноги. Девочку можно было принять за кого угодно, но смелый, открытый взгляд да уверенная посадка головы и всего облика в целом свидетельствовали, что она знает себя хозяйкой. В силу возраста ее совершенно не заботил внешний вид и то, какое впечатление она производит, и заранее было ясно, что и возможное недовольство родителей для нее не составляет проблемы. Она самозабвенно разглядывала артистов.
Музыканты закончили свое произведение, гости умолкли, ожидая новой игры, на мгновение в зале случилась тишина, и в этой тишине вдруг раздалось вульгарное жабье кваканье. Все удивленно встрепенулись, но зазвучавшая новая мелодия и выбежавшие танцоры вернули пирующих к празднику. Девочка же ткнула собаку ногой, заставляя ее встать, и, вытащив из складок туники лягушку, засунула ее в пасть собаки, шикая и жестом приказывая уйти.
Господин Тит, почувствовав суету позади себя, оглянулся и заметил дочь. Ее побитое в неведомых проказах энергичное личико как по волшебству приняло невинное и очаровательное выражение, глаза устремились на отца влюбленно и нежно, шейка кокетливо изогнулась. Чуть повиливая плечиками, новоявленный образчик чистоты и непорочности посылал отцу лучи безгрешности, и лишь со стороны было видно, что при этом она толкает собаку, из пасти которой свисает лягушачья лапа. Собака явно не желала уходить от своей маленькой хозяйки, и девочка пихала ее все энергичнее. Немудренное притворство малышки выглядело столь восхитительно, что Витус, Авл, Перкуний и Альфий прыснули смехом.
Отец строго посмотрел на дочь, тронул супругу и повернулся к гостям. Госпожа Арунтия оглянулась, и лицо Велии вмиг приобрело совершенное иное выражение: стало смиренно-постным, невинным до оскомины, а потупленный взгляд скромницы едва поднялся на мать, одаривая ее праведной улыбкой беззубого рта. Ручки девочки вытянулись вдоль тела и весь облик свидетельствовал непорочность и бесхитростность.
Столь обаятельной в своей непосредственности, беззастенчивости и находчивости лицедейки Витусу видеть еще не приходилось. Она была бесподобна, и четверо молодых людей рассмеялись не без восхищения и одобрения.
Госпожа Арунтия хмурилась и взглядом искала кого-то. Тут в залу спешно вошел запыхавшийся раб, молодой крепкий мужчина, по виду грек, и остановился позади крошки. Госпожа Арунтия строго взглянула на него, он склонился. Девочка вскинула подбородок и твердо заявила матери:
- Он не виноват. Я убежала от него.
Мать сделала едва заметный жест рукой, на что девочка вновь возразила:
- Это мой раб, я сама его накажу. Если надо будет! – она развернулась, повелительно поманила собаку и согбенного раба, и пошла.
Тут она увидела Авла, радостно взвизгнула и в пару прыжков повисла на шее брата.
- Я тебя искала! Можно мне побыть с тобой?
- Пусть тебя приведут в порядок и приди ненадолго, – сказал Авл сестре, любяще рассматривая ее побитое, живое личико с беззубой улыбкой. Раб девочки склонился, понимая все, что от него требуется.
- Я хочу посмотреть танец с факелами, мне никогда не разрешают! Попроси матушку разрешить мне задержаться или спрячь меня!
- Попрошу, но будь умницей и веди себя как подобает!
Девочка несколько раз быстро поцеловала брата и убежала.
- Моя сестра, - пояснил Авл Витусу.
- Я понял, - улыбнулся он.
- С ней не соскучишься.
- Это я тоже понял, - шире улыбнулся Витус.
- Для нее есть только ее воля, - словно прося о снисхождении и извиняясь добавил Авл, - но она добрая.
Римлянин кивнул и тут же испуганно отпрянул: между ним и Авлом извивалась маленькая змейка.
- Велия! – усмехнулся Авл, быстро схватив уж; за шейку. – Ничего не боится! Все собирает и таскает с собой! Знаешь, зачем? Пугает служанок, – он отдал уж; рабу. – Но она у нас славная, ее невозможно не любить.
Велия вернулась как раз через такое время, какое, по мнению Витуса, хватило бы ему, чтобы наскоро вымыться и переодеться. Сквозь царапины носик ее блестел от чистоты, вся она была отмыта и причесана, волосы уложены лентой и цветами, а светлое платье явно надето впервые.
- Как ты быстро! – удивился Авл.
- Я никогда не жду, когда нагреют воду, всегда холодной моюсь.
Она устроилась под боком Авла и ласкалась с нему с нескрываемой любовью. Витус смотрел на ребенка с интересом.
- Ты привез мне подарок? – как бы невзначай поинтересовалась малышка у брата, однако, тоном, не приемлющим отказа.
Молодые люди улыбнулись.
- Привез, - нарочито рассеянно ответил Авл.
Личико девочки осветилось всплеском радости, она попыталась вести себя сдержанно и дождаться, когда ее одарят, но брат, поддразнивая ее, не спешил.
- А какой? – не удержалась она.
- Угадаешь?
Совершенно женским жестом она потрогала мочки ушей, провела по шее и мечтательно воскликнула:
- Сережки и ожерелье?! С голубыми камнями?!
Авл рассмеялся, сгреб ее в объятия, наградил несколькими поцелуями:
- Ах ты, нарядница!
Он махнул рукой и поднесли завернутую в ткань коробочку, которую вручили девочке.
Как она ее открывала! Неспешно, с придыханием, задерживаясь тем, что одаривала брата взглядами восторженного предвосхищения, заодно доставалось и остальным. Все четверо молодых людей забыли про пир и были поглощены этим святым действом. Когда она увидела украшения и взвизгнула, захлопала в ладоши, бросилась целовать и душить Авла объятиями, его друзья испытали счастливое удовлетворение, как будто бы лично получили ее радость.
Вволю нарадовавшись Велия церемонно достала украшения и с врожденным женским изяществом, вновь проявившемся сквозь ее детскость, подала их Авлу:
- Надень!
Она очаровательно поддерживала волосы у одного уха, у другого, потом освобождая шейку, и удовлетворенно коснулась украшений на себе.
- Ты так любезен! – с большим достоинством возвестила она Авлу, словно награждая его. Он угодливо кивнул. – Это было совершенно неожиданно! Вот уж не думала! Надо тебя еще поцеловать!
Она забралась к нему на колени и долго чмокала его лицо, приговаривая, как он прекрасен, как она его любит и что не сомневалась в подарке для себя. Довольным был не только Авл, но и Витус, и Альфий, и Перкуний. Воистину в любви женщины, даже если это всего лишь невинная девочка, таится неоскудевающий источник мужской радости!
 Авл усадил сестру с краю ложа, и непрестанно прыскающий смехом Витус оценил мастерство, с каким она в конце концов перебралась и устроилась между ним и братом, оттеснив последнего и завладев его вниманием. У такой ушлой пройды могла бы поучиться любая девица!
 Витусу понравилось, что, несмотря на живой характер, девочка не является излишне вертлявой и надоедливой. Она умудрялась не мельтешить и не трещать без умолку. Тем не менее, пару раз Велия ладошкой опиралась о его бедро, раздавила на его ноге виноград, опрокинула вазу с фруктами, но с каждым мгновением ему все сильнее хотелось, чтобы этот воплощенный лучик света и очаровательной уверенности, что все вокруг существует для ее удовольствия и должно подстраиваться под ее желания, не покидал его никогда. Привыкшего к первенству Витуса задевало, что она совсем им не интересуется. Центром ее вселенной являлся только брат, Перкуний и Альфий были для нее своими, но не привлекали.
Авл напомнил сестре, что ей пора уходить, она вскочила на коленки, обхватила его лицо обеими ручками и взмолилась:
- Но я так хочу посмотреть танец с факелами! Мне ни разу не удалось его дождаться! А из-за тебя мама не будет сердиться! Можно?
- Не удалось дождаться?
- Вон оттуда! – она взглядом показала на верхнюю галерею с закрытыми резными окошками.
Авл удержал улыбку.
- И ни разу никто тебя не заметил?
- Верс сторожил, и я бы быстро спряталась, там есть сундук. Но не надо его наказывать! Он же мой раб и должен слушаться меня!
- Почему же ни разу не дождалась?
- Засыпала, - со вздохом сокрушения призналась Велия.
- Тебе и сейчас давно пора спать.
- Я совершенно не хочу, совершенно! Я тихо-тихо посижу, дождусь и потом уйду. – Она ловко обняла его руку, положила головку на плечо и посмотрела так послушно, что Авл уступил.
Однако дождаться танца ей не удалось. Вынужденная замереть в демонстрации послушности девочка почти мгновенно уснула на плече брата, трогательно сползая поникшей головой к его локтю. Авл сделал знак в сторону слуг, к ним подошел Верс. Он бережно взял свою хозяйку на руки и унес.
Витусу стало пусто: до сегодняшнего вечера он не подозревал, что ему могут быть столь милы дети. Ему нужна любовь сестры!