Студентка из провинции. Пора пришла...

   Головокружительная ёлка…

В последние дни декабря 1954 года общежитие на Манежной устроило ёлку в рабочей комнате. Столы вынесли в коридор, стулья расставили вдоль стен, а в центре зала установили высокую пушистую сосну. Я плохо помню, что было до начала танцев вокруг ёлки. Вернее, я ничего не помню. Знаю только, что Роберт Колотушкин пригласил на нашу ёлку своего бывшего одноклассника из Херсона, а ныне студента водного института Валерия Базилева. Нас познакомили, и Валерий пригласил меня на вальс.

И у меня началось замечательное головокружение. Мы кружились и кружились. Все остальные танцы получались у нас как сплошное кружение, все остальные лица у меня слились в одно безликое пятно, я видела только блестящие глаза моего партнёра, его улыбающийся рот, узнавала его высокую стройную фигуру, когда он пробирался сквозь толпу, чтобы снова и снова пригласить меня на танец.

Когда танцы закончились, Валерий проводил меня до нашей парадной. Моё сомнамбулическое состояние продолжалось, я не заметила, когда и куда исчезла Нила. Я только хотела снова танцевать с Валерием. Удивляюсь, что вспомнила про предстоящий 2 января новогодний факультетский вечер и пригласила его на этот вечер. Он обещал прийти, попрощался и ушёл в своём строгом форменном пальто и фуражке с золотым крабом. Потом у меня опять провал в памяти.

…и ужасное фиаско


Новогодний факультетский вечер – событие волнующее. Я уже побывала на нескольких факультетских вечерах, и знала, что они проходят интересно, с выдумкой, с комнатами, где нас ожидали сюрпризы, с юмористическими выпусками газеты, где блистали остроумием старшекурсники, с потрясающим концертом самодеятельности и, конечно, с танцами в нашем просторном полукруглом вестибюле с балконом на втором этаже.

Меня назначили дежурной распорядительницей, и я гордо расхаживала по вестибюлю с широкой розовой лентой на рукаве, встречала преподавателей и отводила их в отдельный гардероб, размещала пальто простых смертных на столах в смежной с гардеробом комнате и всё время посматривала на дверь. Валерия не было среди входящей толпы. Точно в 19.00 наш декан Хачатуров запер входные двери на ключ и ушёл в актовый зал.

Посмотрев в последний раз на опустевший вестибюль, я разочарованно собралась в зал. И тут вдруг я увидела за стеклянной входной дверью, среди нескольких опоздавших, Валерия, который улыбался и делал мне знаки. С бьющимся сердцем я побежала разыскивать Хачатурова, чтобы взять у него ключи. Этот бессердечный человек не дал мне ключей. Я униженно упрашивала его, а он не дал! Я спустилась к входным дверям и горестным жестом призналась в своём бессилии. Валерий пожал плечами и ушёл… Вместе с ним ушёл мой праздник.

Я забилась в гардеробную комнату, зарылась лицом в чьи-то пальто и дала волю слезам. Давно я так не рыдала! Нет, пожалуй, я никогда ещё так не рыдала. В антракте подошла Нила, подходили мои однокурсники и просто знакомые, смотрели на моё опухшее от слёз лицо, спрашивали, в чём дело, но я давилась слезами и ничего не могла им объяснить. В самом деле, что я могла им сказать? Что на вечер не попал человек, которого я видела один раз? Они оставили меня в покое, и когда открыли входную дверь, я тихонько побрела домой.

Моя любовь в читальном зале

Так начался для меня новый 1955 год. Однако уже шла сессия, и надо было заниматься, первый экзамен - четвёртого или пятого января. На втором курсе мы с Нилой перебрались на другую квартиру, и вместе с Лидой, студенткой пединститута, сняли уже не угол, а комнату. И было это в том же доме на Толстого 30, где жили бабушка и мой дядя Виктор с женой. Те же тёмные комнаты, тот же совсем тёмный коридор, но зато у нас комната не прохрдная, а в проходной живут хозяйка баба Нюра с дочерью и внуком. Моя бабушка была бесконечно рада такому моему местоположению, но жильё и у нас, и у неё было убогое: без туалета, без воды, с керосинкой в коридоре. 

Скучно я занялась с утра 3-го января чем-то будничным, кажется, гладила свою юбку, перешитую из старого платья, и мысли у меня были подстать. Вдруг звонок в дверь, и баба Нюра сообщает, что кто-то просит меня выйти. Я прохожу тёмным коридорчиком, открываю входную дверь и в полумраке вижу перед собой… Валерия. Не сон ли это? Я остолбенело молчу, а он просто говорит:

- Здравствуй, Рита, пойдём в читальню!

Так и сказал «в читальню». Надо ли говорить, что я вихрем влетела в комнату, мигом собралась и вот мы уже идём в городскую публичную библиотеку имени Горького, что на улице Пастера. Я там была всего один раз до этого, чтобы посмотреть на настольные лампы под зелёными абажурами, которые когда-то монтировал папа. По дороге, я всё пыталась догадаться, как Валерий нашёл меня, я и забыла, что после ёлки в общежитии он проводил меня до подъезда. Не помню, чтобы мы говорили о чём-то значительном. Я всё ещё обмирала и боялась говорить о моём вчерашнем конфузе.

В библиотеке Валерий оказался завсегдатаем, повёл меня в свой любимый зал на втором этаже, очень уютный. И стал спокойно заниматься, у него экзамен в тот же день, что и у меня. А я долго не могла собрать свои растрёпанные мысли. Настал час обеда, и у нас одновременно заурчало в животах. Валерий улыбнулся и предложил спуститься в студенческую столовую рядом с университетом. Зал был небольшой и безлюдный по случаю сессии. Наверное, мы что-то ели, расплачивались, но я ничего этого не помню. Помню только, что я изо всех сил старалась сохранить естественное выражение лица и не засматриваться на это чудное существо, которое почему-то снизошло до меня. После обеда мы до вечера занимались в читалке, а с закрытием библиотеки Валерий проводил меня до ворот и сказал, что завтра утром зайдёт за мной.

И потекли мои счастливые дни. Мы усердно занимались, сдавали экзамены, и после экзамена шли в кино. Я шла рядом с Валерием в своём противном пальто, робко положив руку на сгиб его локтя, и только хотела, чтобы это длилось вечно. В кино Валерий не брал мою руку в свою и не говорил пошлостей. Один раз он зашёл за мной после экзамена и пригласил на концерт в консерваторию.

Боже мой, я целый год прожила в доме, стеной примыкавшем к консерватории, но ни разу не была там на концерте, а Валерий, недавно приехавший в Одессу (он перевёлся из Херсонского кораблестроительного), уже завсегдатай консерватории! Это меня сразило окончательно. Я влюблялась всё больше и больше, я была в состоянии непрерывного обмирания, как институтка Лидии Чарской. А между тем я должна была заметить, как красивы и элегантны были студентки консерватории, с которыми здоровался Валерий, и какая я простушка рядом с ними!

Так прошла вся зимняя сессия второго курса. Несмотря на умопомрачение, я ухитрилась сдать сопромат погубителю многих студентов, красавцу и извергу Каминскому! Валерий и я сдали все экзамены с оценкой «отл.», и пришло время разъезжаться по домам на каникулы. Он взял у меня почитать мою любимую книжку Ильфа и Петрова, и я зачем-то пошла провожать его на херсонский автобус, который уходил с Греческой площади. Валерий помахал мне рукой из окна автобуса, улыбнулся и уехал. Был пасмурный январский день.

«Учитесь властвовать собой!»

Каникулы прошли тускло. Встречу со школьными друзьями я почти не помню. Я хотела поскорее вернуться в Одессу и снова ходить в библиотеку. Нила, конечно, догадывалась о моём помешательстве, но я молчала, а она не спрашивала. У нас с ней не было принято выворачиваться наизнанку друг перед другом. Да и рассказывать, по чести, было нечего, она всё видела. Ну, протанцевала один вечер, ну, занимались вместе в библиотеке и сдали всё на повышенную стипендию – вот и всё!

И это, действительно, оказалось всё. После каникул Валерий к нам ни разу не зашёл. Вечерами в опустевшей аудитории, окна которой выходили на общежитие водников, я подолгу всматривалась в одно заветное окно на четвёртом этаже. Там, я знала, жил Валерий. В глубине комнаты, освещённой неяркой лампочкой, двигались фигуры, среди которых я пыталась угадать его. Вот, кажется, его красивая голова склонилась над книгой. Много раз тогда, в библиотеке, я тайком посматривала на его профиль и не могла насмотреться. И теперь, жалко простаивая у окна, я неистово хотела просто видеть его.

       …Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Всё думать, думать об одном
И день, и ночь до новой встречи…

Чем больше проходило времени, тем больше я хотела и боялась увидеть Валерия Мой предмет чудился мне повсюду, но, когда я однажды шла по Дерибасовской и, действительно, увидела его, мне пришлось прислониться к каким-то перилам, чтобы не упасть, так резко кровь отлила от сердца и подогнулись колени. Валерий не заметил меня. Была ещё маленькая надежда, что он придёт, чтобы вернуть книгу, но он передал её через Роберта. Всё, надо было приходить в себя, в конце концов, должна же быть у меня гордость! Ну, не смогла я влюбить Валерия в себя! Сначала понравилась «средь шумного бала», а потом не понравилась, и с этим ничего не поделать.

Потом были какие-то случайные встречи с Валерием по дороге в институт, на танцах: летом - во двориках общежитий, зимой - на избирательном участке в нашем институте, где сначала голосовали, а потом танцевали связисты и водники. Обычно он приглашал меня на танец-другой, мы разговаривали о каких-то пустяках, как старые знакомые, и хотя всякий раз при этих встречах у меня перехватывало дыхание, я изо всех сил старалась выглядеть приветливо-равнодушной и никогда не напоминала ему о той волшебной ёлке и о его волшебном появлении в нашем тёмном углу.

 Спустя много лет, я узнала, что Валерий долгое время работал в арабских портах, а теперь живёт в Москве, в Тёплом Стане. На улицах, в метро, в Большом зале консерватории  мне иногда чудился знакомый силуэт… Я не знаю, была ли это настоящая  любовь, но почему же и на склоне лет я нет-нет да и вздохну, вспомнив зимнюю сессию на втором курсе?