Чужая игра Глава 13

Ночь стремительно отступала, на горизонте уже посветлело, но солнце еще не показалось. Не смотря на тишину, ночь прошла для Нагорного беспокойно, он часто просыпался, сам не понимая от чего. Чувство безысходной тоски преследовало его.  И каждый раз, прежде чем заснуть, он долго ворочился, пытаясь погрузиться в сон. Уже под утро, когда начало светать, не в силах прогнать непонятное беспокойство, Дима вылез из вездехода. Прохлада раннего утра освежила его и прогнала остатки сна. Он сладко потянулся, ощущая каждой клеточкой утреннею свежесть. При этом, где-то в глубине души он ощущал, что-то не так, какое-то подспудное       непонятно чего присутствует в нем и избавиться от этого никак нельзя.
  В этот момент он увидел вдали, на пылающем фоне восходящего солнца крошечную на таком расстоянии, женскую фигуру, в развивающимся на ветру платье. Женщина не шла и не бежала, она буквально плыла над пустыней, во всяком случае так казалось Нагорному. Он слишком хорошо знал, кто это, хоть в точности разглядеть сейчас знакомые черты лица было еще невозможно. Он просто знал, что это так, а не иначе. Чистая, безгрешная любовь наполнило все его существо Нагорный совершенно забыл о трагедии. Он забыл, где находится, у него из головы вылетело почему и как вообще он здесь оказался, а самое главное, у него даже не шевельнулась мысль, как вообще могла оказаться здесь подруга жизни.
Медведь переместился словно в две параллельные вселенные, или, точнее, в его душе одновременно поселились два разных человека, как доктор Джекил и мистер Хайд. Доктор Джекил, носитель реального мира временно перестал существовать, дав свободу мистеру Хайду, представителю животного инстинкта.  Мир для Нагорного сузился до размеров пространства, куда помещалась фигур-ка подруги жизни. Он стоял, затаив дыхание, с нетерпением ожидая момента встречи.
Мадам Нагорная, невысокая, худенькая женщина лет сорока, кажущиеся еще меньше на фоне необъятного мужа, остановилась в нескольких шагах. На ней было одето светлое платьице чуть выше колена и без рукавов. Миловидное лицо ее, потемневшее от загара, выражало радость встречи. Челка светло-русых волос прикрывала лоб, в широко открытых глазах читался бесенок. Слегка покусывая ослепительно белыми зубами нижнюю губу, словно подзадоривая его, она окончательно заставила Медведя потерять голову. Каждая ее клеточка тела была наполнена сексуальностью и вожделением, перед которым Нагорный не мог устоять. Не в силах более терпеть, он бросился в объятия жены.
Подруга жизни вместо того, чтобы слиться в едином порыве, резко развернулась и побежала, звонко смеясь и на бегу оглядываясь, рукой маня мужа за собой. Медведь, не в силах преодолеть вечный зов, устремился за женщиной.
Он бежал плавно и мощно, не сбрасывая набранного на старте темпа, но не-смотря на это и более широкий шаг, догнать жену не мог. Как бы он не напрягался, женщина всегда оставалась впереди и ее заливистый смех набатом звучал в его мозгу. Медведь не примечал ни дороги, ни окружающего ландшафта, он, словно находясь под гипнозом, видел лишь худенькую фигуру жены, не замечая ничего вокруг. Он не знал, куда стремился, не ведал, что его ждет впереди. Нагорный просто преодолевал пространство ради достижения недостижимой цели, с каждой секундой растворяясь все больше и больше среди ненасытных бетонных коробок города. В этот момент он перестал даже думать – все его чувства, все знания заменились древним как мир инстинктом. Сейчас это был не человек, а биологическое существо, никогда не имевшее разума и стремящиеся лишь к одному, к овладению самки.
Так продолжалось долго, Нагорный начал уже уставать, дыхание сбилось, а конца гонки не было видно. Подруга жизни показывала чудеса выносливости, все так же легко и беззаботно порхала впереди, не забывая оборачиваться и манить рукой мужа. И в тот момент, когда Дима решил остановить этот безумный бег, женщина, которою он считал своей женой, вдруг исчезла, как будто и не было ее никогда, лишь напоследок в воздухе пронесся беззаботный смешок, и все стихло.
Тишина, нарушаемая лишь шумом ветра, обрушилась на Медведя. Он стоял, тяжело дыша и растерянно оглядывался. Доктор Джекил взял контроль на себя.
Местность была незнакома. Бетонные башни высотных домов насуплено смотрели многочисленными глазницами окон на Нагорного, окружая его со всех сторон и не позволяя видеть дальше своих стен.
Возле одного из современных многоквартирных монстров каким-то образом приблудился невысокий, трехэтажный кирпичный дом, с облезлым фасадом и единственным подъездом. На фоне своего собрата, он казался крохотным и невзрачным, бедным зачуханным родственником без роду и племени, среди аристократов современного домостроения. Как он там мог оказаться, эти вопросы меньше всего интересовали Медведя, сейчас его волновало, что ему делать дальше и идти ли домой. А, что это был его дом, Нагорный не на секунду не сомневался.
Он стоял, не в силах принять какое-либо решение.  Медведь жаждал проникнуть в дом, и в тоже время чего-то опасался, мучительно выискивая правдоподобные причины не переступать порога родного дома. Неизвестно, сколько бы он стоял вот так, разрываясь между желаниями, как женские крики из квартиры на третьем этаже донеслись до его слуха. Эти крики не были криками о помощи и переживаемого страха. Это были крики сексуального наслаждения, крики восторга, исторгаемые из самой глубины души, невольный вопль женщины, целиком и полностью отдающей себя любимому мужчине.
Нагорный посерел. Слишком хорошо знал он, кому принадлежит голос. Та, которую он благотворил и любил, предавалась утехам с чужим мужчиной. В этом не было сомнений. Ненависть, злоба вспыхнули в душе Дмитрия негаснущим пламенем. Невольно зарычав от бешенства, он рванул дверь подъезда так, что сорвал с петель деревянное полотно и отшвырнув его в сторону, даже не заметив это. Вбежав на последний этаж, он своим ключом открыл дверь и через мгновение стоял перед входом в спальню. В правой руке он держал огромный охотничий нож, который, словно специально оказался на тумбочке в прихожей.
Рывком распахнув дверь спальни, он увидел картину, от которой его зашатало. На широкой двуспальной кровати, на измятой простыне лежала на спине его обнаженная супруга, широко раздвинув ноги, а сверху нависал голый незнакомец, уперевшись руками в плечи женщины и ритмично двигающийся взад-вперед характерными движениями. Его волосатая спина была мокрая от пота.
Шум, произведенным Нагорным привлек любовников, но было поздно. Испуганно выглянув из-за плеча партнера, мадам Нагорная последнее, что успела увидеть, это разъярённое лицо мужа. В следующее мгновение одним ударом, Медведь всадил нож в спину хахалю по самую рукоятку, выдернул оружие, отбросил его труп в сторону и со всего маху всадил лезвие в грудь той, которую любил всю жизнь. От любви до ненависти один шаг, и этот шаг Нагорный сам того не желая сделал.
За мгновение до смерти, жена пыталась закричать, но от ужаса из ее горла вылетало лишь невнятное бульканье. Она не успела сказать ни последнее «прости», ни оправдаться. Смерть настигла ее мгновенно. Мадам Нагорная лежала с широко открытыми глазами, а рот навеки замер в беззвучном крике – тело ее обмякло, и можно лишь догадываться, что она пережила перед самой смертью.
Медведь вышел из комнаты и тяжело присел на стул. Он сидел неподвижно, из ослабевших рук выпал нож и звякнул об пол. Дмитрий этого не заметил. Прошло, наверное, с пол часа, когда он встрепенулся и встал. Блуждающим, бессмысленным взглядом окинул он комнату, зачем-то заглянул вновь в спальню. Труп мадам Нагорной по-прежнему лежал на кровати, а его любовника на полу, лицом к стене. Ногой развернув тело, Дмитрий с брезгливостью узнал некогда лучшего друга, с которым судьба вела его из самого детства и по сей день. В один момент он лишился жены и друга.
Ухватившись покрепче за косяк двери, Медведь жадно всматривался в кар-тину смерти и разрушений, будто навсегда хотел запечатлеть этот жуткий день в своей памяти, чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах не возвращаться к этой трагедии. Он ничего не понимал. Он не понимал, где реальность, а где видение. Этого не могло быть, потому как уже было, было давно и не в этой жизни. Бесспорно, это была его квартира и тела убиенных были точно такие, как и там, в миллиардах километров от этой чертовой планеты.
«-А что было дальше?» - пытался припомнить он дела давно минувших дней. Как ни странно, ничего на ум не приходило. Словно он не знал до конца пьесу, в которой играл главную роль, хотя всего несколько часов назад разучи-вал ее. Тяжело ступая, Медведь медленно спустился на улицу. Теплый ветерок обжигая обдувал и без того разгоряченное лицо. Перед подъездом стоял, блестя на солнце черный джип, с открытой водительской дверцей.  Ключ зажигания находился в замке и двигатель утробно урчал, приглашая Нагорного прокатиться.
Дима хотел было уже по привычке сесть за руль, как жуткая картина всплыла в его мозгу. Там, в другой жизни, он давил машиной ни в чем не повинных людей, вымещая злобу на случайных прохожих, оставляя после себя убитых и раненых. Это было там, а здесь надо остановить этот кровавый беспредел.
Медведь выключил двигатель, вынул ключ и забросил его как можно дальше от себя. Захлопнув дверцу, он пошел в сторону пешеходной улице, на которой, в этот час, он знал это, гуляет куча народу. Ему хотелось рассказать людям, какой он хороший, он убил только изменников, а случайных убийств избежал, потому как обуздал свой нрав и безмерное горе, постигшее его.
Еще издали он увидел толпы народа, словно шли какие-то гуляния в честь неизвестного праздника. Медведь не собирался разбираться с причиной оживленности главной улицы города, ему требовались зрители, ему требовались слушатели, он должен был поведать людям свою беду, чтобы они посочувствовали ему, поддержали его в тяжелой момент и самое главное, оправдали его действия.
Медведь вклинился в толпу, люди шарахались от него увидев его со спины, они в ужасе бежали прочь, разглядев его спереди, но Нагорный не замечал отношения прохожих к себе. Он пытался привлечь внимание, то одного, то другого, то обращался к третьему, но на его призывы люди бежали без оглядки, не пытаясь даже слово ему поперек сказать. В их глазах читался ужас и смятение. Бросив короткий взгляд на Медведя, случайные прохожие сразу же устремлялись прочь, как можно быстрее удалиться от страшного человека.
Улица стремительно опустела. Люди молча разбежались в разные стороны, оставив одного Нагорного посреди площади. Окна на первых этажах закрывались, несмотря на жуткую жару, и шторы тут-же были плотно задернуты, чтобы украдкой, через маленькую щелочку между полотнами плотной ткани испуганно наблюдать, при этом оставаясь незамеченным, а значит, и не привлекая внимание огромного человека, который, все больше удивляясь, кружил по улице, не пони-мая куда все делись.
Нагорный не мог видеть себя со стороны, а потому реакция людей оставалась для него загадочной. Он остановился, дико озираясь. На улице, где всего несколько минут назад было не протолкнуться, стало безлюдно и тихо, как будто улица вымерла и вымерла давно.
Не найдя причины такого бегства населения, Дима медленно двинулся вдоль здания, заглядывая в окна. Везде он видел одно и тоже: плотно задернутые шторы, слабо шевелящиеся при его подходе, как будто кто-то там, за ними, бросал наблюдательный пост и ретировался на середину комнаты, боясь, что стук собственного сердца выдаст его с потрохами. Нагорный шел и в слабом отражении окон видел грузную фигуру себя, но деталей не мог разглядеть. Приблизившись к очередному окну, он наконец-то смог лицезреть самого себя во всей красе. Стекла были изнутри заклеены светоотражающей пленкой, создавая снаружи эффект зеркала. В отражении этого зеркала, Нагорный наконец увидел причину паники.
Посреди улицы стоял огромный, широкоплечий мужчина в легком серебри-стом костюме. Коротки ежик волос, потемневшее от солнца лицо и шея, безумие в глазах, придавали его фигуре сходство с уголовником, сбежавшим из тюрьмы. Ко всему этому, его руки были вымазаны по локоть в крови, кровью были за-брызганы брюки и куртка, даже на лице засохло несколько капелек.
-Нет, нет, вы меня не так поняли, - заорал Нагорный, обращаясь в пустоту. – Я не причиню вам зла. Зло повержено и отныне вам бояться нечего. Я сломал систему. Сегодня должны были пострадать вы, но я не допустил этого.
В ответ была гнетущая тишина. Минута шла за минутой, ничего не менялось. Медведь, уже было собрался уходить, как до его слуха донеслась далекая, пока еще едва различимая полицейская сирена. С каждым мгновением звук быстро приближался и вскоре он увидел вдалеке, несущиеся в его сторону несколько полицейских машин с включенными проблесковыми маячками и сиреной. Еще через минуту такой-же звук раздался сзади и по бокам. Спустя короткое время Медведь оказался окруженным полицейскими автомобилями. Бежать было некуда, единственный путь отступления преграждал многоэтажный дом. Полицейские, держа оружие в руках, и направив его в сторону Нагорного, прикрываясь от-крытыми настежь дверцами машин, застыли в ожидании команды.
- Сдавайся, - крикнул в мегафон силовик с погонами майора. -  Мы гарантируем тебе жизнь, если не будешь сопротивляется. У меня приказ, брать тебя живым или мертвым. Подумай хорошенько, прежде чем совершить безумный поступок. Нас больше, и какой бы ты здоровый не был, пуля быстро тебя успокоит. Не спеши с выводами. Я тебе даю время подумать.
Медведь замер, но только на мгновение. Затравленно оглянувшись, он рявкнул в сторону полиции. Его голос, мощный, басистый голос гремел над улицей, перекрывая полицейский мегафон:
- Я не пойду в тюрьму. Тебе меня не взять, майор.
С этими словами, Нагорный рванул в ближайший подъезд. Ему в спину за-свистели пули, но было поздно, он успел уже скрыться на лестнице. Он, перепрыгивая через ступеньку, поднимался все выше и выше. На этаже пятом или шестом, к тому времени он сбился со счета, Дмитрий услышал, как заворчал лифт, и кабина стала опускаться вниз. До этого момента об этой опасности он не задумывался. Туда набьются служители закона и через минуту окажутся впереди него, отрезав путь наверх. Этого нельзя было допустить. Медведь на ближайшей лифтовой площадке руками раздвинул и перекосил двери так, что они больше не смогли закрыться. Кабина лифта, не доехав до первого этажа, замерла. Удовлетворённо хмыкнув, Медведь бросился к лестнице, продолжая подъем.
На середине высоты дома Медведь начал задыхаться. Не смотря на всю физическую мощь, щедро одаренной матушкой природой, бесконечный подъем, да еще бегом, да еще перепрыгивая через ступеньки, вконец вымотали его. Теперь он поднимался медленно, наступая на каждую ступеньку и выравнивая дыхание. Как бы ему не было тяжело, он с удовлетворением констатировал, что преследователям еще хуже, судя по все удаляющимся шуму топота ног и невнятной руга-ни, стихающей с каждой минутой. Без лифта полицейские потеряли свое преимущество.
Как бы не было тяжело, Нагорный упорно продолжал подъем, пока стальная лесенка, вмонтированная в стену и ведущая к люку на крышу не оказалась перед его взором. Он остановился, стараясь отдышаться. Путь к свободе был открыт.
Дмитрий прислушался. Тишина ничем не нарушалась, казалось, что даже преследователи ушли. Но, он знал, что это не так, они затаились и набираются сил перед последним решительным броском. Следовало спешить.
Немного придя в себя, Медведь ухватился за железные прутья перекладин и стал подниматься. Левой рукой он толкнул дверь, ведущею на крышу, которая на удивление легко поддалась. Яркий солнечный свет на секунду ослепил его. Пере-махнув через порог, он оказался на слегка покатой крыше. Ноги прилипали к перегретому на солнце гудрону, покрытому по всей поверхности крыши.
Дима прислушался. По-прежнему было тихо, ни один звук не выдавал пре-следователей. «-Они не спешат, - думал Нагорный. – Зверь в западне, бежать ему некуда, думают они. Что они могут предпринять? Надеть наручники у них врят ли получится. Застрелят? Но я ведь не буду на них нападать. Черт побери, интересная ситуация получается, физически они мне ничего сделать не смогут, слабо-ваты в коленках, а застрелить нет оснований. Безвыходная ситуация, и у меня, и у них, как ни круги…»
Размышляя таким образом, Медведь подошел к краю и осторожно выглянул из-за невысокого конька крыши. Высоты он не боялся, а потому спокойно лице-зрел, как внизу копошатся крохотные фигурки представителей закона, стоящие рядом с игрушечными автомобилями и сбившиеся в небольшие кучки фигурки не в меру любопытных прохожих, коих набралось уже порядочно, после того как к дому прибыли экипажи полиции и стало не так страшно за свою безопасность. Одно дело столкнуться с преступником одни на один, а совсем другое быть посторонним наблюдателем за тем же самым преступником, которого доблестная полиция загнала в угол. И страшно, и интересно, и есть о чем в будущем потолковать с соседями, расписывая себя не в меру героическим человеком, рискующим здоровьем, а может быть и самой жизнью, посильным трудом помогая доблестным служителям закона в их нелегкой, полной опасности службе.
Нагорный с интересом разглядывал людей, таких маленьких на этом расстоянии, снующих, словно муравьи туда-сюда, пытаясь понять хоть какую-то закономерность в этом броуновском движении. Солнце нещадно обжигало его, а порывистый, холодный ветер создавал обманчивое ощущение прохлады. Он так и стоял, неподвижный, сосредоточено изучая мир под ногами, забыв на мгновение о всех своих невзгодах и печалях.
Со стороны чердака по-прежнему было тихо и никакие посторонние звуки не тревожили Медведя. Казалось, все, что произошло с ним здесь и сейчас, не более, чем страшный сон или видение больного воображения. Минута шла за минутой, и не чего не менялось. По всем прикидкам, полиция уже должна оказаться здесь, но, странное дело, было похоже на то, что про него напрочь забыли и никто не спешит его арестовывать.
Он уже было расслабился, понадеялся на «авось», ему уже начало казаться, что в этом странном мире не менее странные законы не только физики, но и законы юридические. Ему почему-то представилось, что полицейские исчезли, испарились, как туман под лучами утреннего солнца. Медведь уже было хотел подойти к двери и сам позвать преследователей, в надежде, что их там уже давно нет. Только он успел так подумать, как картина кардинально изменилась. Он забыл, что в этом городе вещественными становятся мысли, превращаются в камень образы, казалось бы, давно похороненные в дальних уголках памяти. То, чем ты думаешь, с большей вероятностью приобретет материальные образы, которые можно почувствовать, потрогать руками, ощутить запах и аромат, насладиться внешним видом и фактурой.
Вот и сейчас, Дмитрий собрался шагнуть назад, как дверь распахнулась, и на пороге появился давнишний майор с пистолетом в руке. Угрожая оружием, он, задыхаясь от бега и пытаясь произнести слова четко, хрипло заорал, перекрикивая ветер:
- Бежать некуда. Сдавайся.
- В тюрьму я не пойду. – повторял Медведь, как мантру, отступая назад. – Вам не взять меня. Даже не пытайтесь.
- Послушай, - уже спокойнее, сказал майор. Дыхание у него восстановилось, и ему больше не требовалось орать, чтобы его услышали. – У меня приказ. Если надо, у меня есть все полномочия. Живым или мертвым.
- Неужели ты полагаешь, что сможешь одолеть меня? Вас больше, у вас оружие, но правда на моей стороне. Я никого не убивал. Те двое, в моей квартире, не в счет. Они заслужили смерти. И никто в мире не заставит меня думать иначе. А потому, майор, тебе придется застрелить меня, но, повторяюсь, в тюрьму я не пойду. Нечего мне там делать.
- Не глупи. У тебя есть шанс списать все на состояние аффекта. Но для этого ты должен сдаться. – Полицейский сделал шаг вперед. За его спиной рассредоточивались сержанты, окружая Нагорного полукругом.
- Стойте на месте. – крикнул Медведь. Он бросал быстрые взгляды на право и на лево, следя за передвижением неприятеля. – Еще один шаг, и я вынужден буду отвинтить кому-то голову, после чего вам придется застрелить меня. Пожалей солдат.
Майор дал знак рукой, и полицейские замерли, ожидая команды и держа оружие наготове.
- Вам кажется, что вы меня загнали в угол? – хрипло засмеялся Нагорный. – Нет, господа, вы глубоко ошибаетесь.
С этими словами, Медведь резко повернулся спиной к майору, и тот не успел от неожиданности даже охнуть, как Дмитрий одним движением оказался на бетонном коньке крыши. Налетающие порывы ветра в бессильной ярости трепыхали его одежду, толкали его, но он стоял ровно, не шелохнувшись, словно вросший ногами в бетон.
- Прощайте, - перекрикивая ветер, проорал Медведь и оттолкнувшись нога-ми, прыгнул вперед, в бездну, в полете растопырив руки и ноги.
Когда полицейские подбежали к краю крыши, все было кончено. Служители закона наблюдали как бегают люди внизу и лицезрели темное пятно на машине, вокруг которого уже начали собираться зеваки. Спустившись, они увидели жуткую картину. Обезображенный труп Медведя лежал головой и туловищем на капоте полицейской машины, а ноги, неестественно выгнутые, свисали с поврежденного автомобиля.
- Уберите посторонних, - сказал майор, ни к кому конкретно не обращаясь. Но все его прекрасно поняли. Полицейские, орудуя не очень усердно дубинками, вскоре очистили место трагедии от излишне любопытных глаз. Майор накрыл тело куском светлой материи, неизвестно как оказавшийся в его руках. Ткань мгновенно пропиталась кровью, явив наблюдателю еще более жуткое зрелище.
- Не очень хорошо получилось, - пробормотал он, глазами ища, чтобы еще использовать в качестве покрывала. Словно прочитав его мысли, один из полицейских принес плотную, темную штору, которая, по всей вероятности, минуту назад украшала чью-то гостиную. Откуда она могла взяться, начальник не задумывался. Ему важно было скрыть от чужих глаз безобразную и ужасную картину.