Карл Ясперс - Проблема германской вины

draft

Введение к американскому изданию 2000 года

 Более полувека прошло с тех пор, как упало нацистское правительство, но ни время, ни приход нового тысячелетия не смогли разрешить вопрос об ответственности за развязанную кровавую бойню во Второй Мировой войне.' Некоторые швейцарские банки только сейчас приоткрывают сведения о награбленном золоте, и мы по прежнему слышим о попытках экстрадиции и предании суду военных преступников. По всей видимости, даже когда последний из преступников уйдет, эхо трагедии по прежнему будет слышно,  аналогично  эху Гражданской войны, дети которой давно исчезли.  История знает это.

ПРОБЛЕМА ВИНЫ

В 1945 г нацистское правительство еще оставалось, когда Карл Ясперс, профессор философии Университета Гейдельберга, вынужденный оставить свой пост в 1937 г,  поднял вопрос о национальной вине в серии лекций, сразу же вызвавших большой интерес. (О его жизни  см. вторую часть Введения.) С откровенной прямотой он задал вопрос, который другие задавали только шепотом: “Виновен ли германский народ?” Со смешенными чувствами, оставаясь немцем, с незапятнанной репутацией анти-фашиста, который тем не менее оставался в Германии на протяжении всей войны, Ясперс начал говорить о матрице различий между типами вины и  их соответствующими степенями ответственности. Главной целью его лекций было предупредить уклончивые извинения и огульные обвинения, но его философский подход к проблеме произвел на свет книгу, которая выдержала испытание временем и пролила свет на ситуации, далеко выходящие за пределы конкретных исторических событий.

Если бы не рассказы сегодняшних некоторых беженцев, например из Косово или Восточного Тимора – благосостояние европейцев не позволило бы вообразить ту травму, которую испытала Европа во Второй мировой войне. Ничем не прикрытое страдание всех сторон - в странах, оккупированных Гитлером и в самой Германии-казалось только подтверждают очевидный приговор, очень простой, и такой необходимый для поддержания энергии людей после войны. Вывод победителей: Германия виновна в страданиях, которые она принесла себе и остальным народам. Время требовало различений.

Хотя "чувство вины» (guilt-trip) не было еще изобретено, это явление всегда существовало. Дабы отделить реальную ответственность, которая устанавливает истинную вину от любого чувства вины (будет ли оно вызвано самобичеванием побежденных  или несправедливо возложено на них победителями),Ясперс обращается к  священному принципу этики: человек несет ответственность только в той степени, в которой он принимал участие и действовал. Там, где человек добровольно не соглашался или не поддерживал [преступные действия], ему не может быть предъявлена вина. Целью Ясперса было провести различения вины, чтобы действительно ответственные [за войну] были отделены от ложного чувства вины всех послевоенных немцев, висящего над ними как дьявол, которого надо извести.

Но даже, когда принцип ясен, определить ответственность всегда проблематично. При возникновении у индивидуумов или групп чувства вины и укоров совести, требуется репарация  тех, кто был ложно обвинен и тщательное расследование ответственности. Для проведения такого процесса для Германии и немцев, Ясперс предложил мощную четырехуровневую схему:

 (1) Криминальная вина возлагается только на тех, кто нарушил закон (рассматриваемый широко и включающий  природный и международный законы, которые могут не быть в силе в данной стране) и кто был обвинен судом с соответствующей юрисдикцией (отсюда усложненная процедура оправдания, разработанная во время процессов происходящих в Нюрнберге).

(2) Политическая вина, напротив, возлагается на всех граждан современного государства, поскольку в современных государствах никому не разрешается быть аполитичным. Несмотря на кажущуюся несправедливость,  предполагается, что данный тип вины  граждане разделяют за дела своих правительств. В это схеме, даже уклонение от голосования делает человека ответственным за то, как им управляют, поскольку  ему дают шанс участвовать [в политической жизни]. Вне зависимости от того, нравится или не нравится отдельному гражданину данный режим, все граждане будут страдать от последствий, налагаемых странами-победителями на всю страну за преступления этого режима.

(3) Mоральная вина означает персональную ответственность, которую несет человек перед лицом своей совести за свои собственные дела, даже за решение следовать приказам начальников. Здесь Ясперс обсуждает полную и предельную честность, поскольку никто не может знать чужую душу, и поэтому не может  осуждать моральную вину другого. Но в то же время, никто не может просто игнорировать свою реальную моральную ответственность даже если внезапный поворот судьбы  привел его к большим страданиям. Если у человека в прошлом  есть моральная вина, совесть непременно потребует  ответственности.

(4) Возможно самая противоречивая категория вины – то, что Ясперс называет метафизической виной, ответственность, которую выжившие часто чувствуют по отношению к тем, кто страдал и умер. Благодаря длительному изучению психологии и психиатрии, а также своему почтительному отношению к Богу, Ясперс здесь определяет чувство вины, которая охватывает в общем невиновного человека, в чьем присутствии были совершены преступления или который знает о них. Даже если человек никак не причастен к преступлениям и осуждает их (если он согласен, то это влечет моральную вину), человеческая солидарность приводит чувствительного человека к своего рода коллективной ответственности за то, что он ничего не сделал для предотвращения преступления в решающий момент, если его решение могло угрожать его жизни.

Для Ясперса, эти различия возникают из базового принцип,  согласно которому степень ответственности человека пропорциональна уровню его участия [в преступлении].  Различение участия  в преступлении,  позволяет истинно невиновному человеку освободиться от стыда, возникающего из-за из-за слишком широкого понимания своей причастности к преступлению. Каждая из четырех категорий вины потребует искренности перед соответствующим трибуналом – легитимным судом с формальной юрисдикцией для конкретного случая, выступлениями победителей, собственной совестью и Богом. Искренность позволит с одной стороны оправдать невиновного, с другой - обеспечить соответствующее наказание, необходимые репарации,  и в конечном счете полное восстановление здоровой жизни людей и даже народов.  С другой стороны, Ясперс доказывает, что отказ от различений [вины] возможно приведет к тому, что Германия и ее граждане получат статус парий и таким образом увековечат круг насилия и возмездия, следующий за неразборчивыми санкциями и несправедливым обращением.

В данном труде достаточно аллюзий, связанных со временем и конкретной ситуацией, составивших  план книги и сделавших ее трудной для прояснения проблемы среди истошных обвинений и  причитаний, разрывающих Германию. Но занимаясь отстраненно философией, Ясперс написал труд о вине и ответственности (который можно применить для различных сценариев, сильно отличающихся от послевоенной Германии).
 Вообразите сложность выявления ответственности за культуру, насаждаемую в течении поколений апартеида в Южной Африке,  или геноцида в Камбодже, или  за культуру подозрительности в новых республиках, отошедших от старой советской культуры, или культуры смерти, все еще парализующих многие страны Запада.

Стандартные приемы сокрытия насилия остаются теми же в широком наборе:
использование некоторых форм семантической гимнастики для скрытия преступлений под видом эвфемизмов (например, использование таких  терминов как “социальный паразит” или “никому не нужная жизнь”); культурная санация практики насилия со стороны уважаемых авторитетов, как-то докторов, адвокатов или чиновников; и анестезия персональной совести путем устранения реального процесса из публичного поля зрения (например, разделение труда в лагерях “окончательного решения” или  складирование пожилых или слабоумных людей).

 Ситуация сегодня значительно отличается от времени Ясперса, и все же достигнутая им  философская универсальность не дает устареть его посланию. Несмотря на то, что его аудитория жаждет увидеть любой лучик надежды и отчаянно  ждет восстановления трезвости и морали, его вступительные замечания (перед тем как перейти к формальному анализу вопроса) должны вызвать отклик у тех, кто сегодня искушен цинизмом и уверен, что все, что что имеет значение, это власть. Как и в книге 1948г «Идея университета», замечания  в этой книге также адресованы тем, кто собрался открыть университет в Гейдельберге. В 1948 г  его здания были в развалинах,  профессура была уничтожена, его новые студенты подозревали, что все, что они услышат будет новой линией, которая внезапно станет “политически обязательной» в условиях военного правления союзников в Германии, и поэтому никакой принципиальной разницы не будет от пропаганды предыдущих 12 лет  нацистского режима. Ясперс понимал, что многие профессора подчинились давлению и  были отстранены от работы, что остались лишь немногие,  учившие как всегда правде, что  некоторые были уволены  (как был он сам за то, что жена была еврейкой) или даже репрессированы за свое бесстрашие и откровенную оппозицию, а остальные  замолчали и поэтому несут то, что он назвал «метафизической виной»  за молчание, которое позволяло выживать.

То, что он защищал, это культивация правды -  учителей, которые должны были показать своим студентам, что они возвращаются в аудитории с измененной позицией -  что не будет больше пропаганды, что будет только правда – истинная цель человеческого интеллекта по своей природе. Призванный союзниками на должность ректора в послевоенный Гейдельберг, Ясперс сознавал, что свобода в университете потребует в свою очередь, чтобы профессоры не использовали свой подиум для политически заангажированных речей (мы можем сказать сегодня «политически корректных»). Короче говоря, он считал, что академическая свобода требует зрелого самоконтроля и личной приверженности тому, чтобы не выходить за рамки профессиональных  замечаний своей дисциплины.  Сегодня, как и тогда, профессоры плохо помнят время, когда собственные мнения не должны были выходить за рамки профессиональных знаний и должны были следовать правде, не взирая на все чувства и эмоции.

Но здесь, как и во всем, привычки говорить правду, культивируемые в мирные времена достатка будут вознаграждены чистой совестью, даже в самых наихудших сценариях.  Честность и правдивость даже в самых незначительных и повседневных делах позволит человеку быть готовым действовать сообразно в моменты кризиса, личного или социального, и возможно пойти на риск, который Эдмунд Бурке предвидел, когда писал, что все, что надо злу для победы, это бездействие добра.
 
ЯСПЕРС: ЕГО ЖИЗНЬ И УБЕЖДЕНИЯ
 
В истории философии двадцатого столетия, Ясперс известен как один из экзистенциалистов.' У него много книг, больших и маленьких, с помощью которых экзистенциальные проблемы философии и ее тенденции привлекли к себе внимание публики. В его книгах предлагается интересный анализ многих ситуаций, написаны они относительно простым языком, свободны от неологизмов, затрудняющих чтение других экзистенциалистов. Не только настоящая книга о проблемах войны, но и сравнительные эссе, уточняющие значение университетов,  условия политической свободы и вера в то, что европейский дух отражает особую ветвь экзистенциализма: - ту, которая не только говорит о важности социальных и культурных условий, но и пытается внести позитивный вклад в текущие проблемы.

Уроженец Ольденбурга в северной Германии, Ясперс в своей философской биографии, указал на дух критического и независимого мышления, который развивался в нем с самого начала. Его дедушка был лютеранский пастор, а семья, в которой он вырос, была религиозной, но анти-клерикальной. После первоначального изучения юриспруденции,  он перешел в медицину и учился под руководством известных патологов и психиатров в клинике при университете Гейдельберга перед Первой мировой войной. Его первая масштабная работа Общая психопатология (1913), остается одной из пионерских работ в этой области. Его вторая главная научная работа, Психология мировоззрений (1919)  указывает на его растущий интерес к философским проблемам и методам.
 
Формальный переход Ясперса от преподавания психиатрии к философии в университете Гейдельберга позволил ему начать издавать серию философских книг и статей, наиболее отличительный трехтомный труд по описанию его общего мировоззрения, озаглавленный просто как Философия (1932). Факультет философии  действительно лучше всего подходил к его интересам и хрупкому здоровью. С детства он страдал проблемами легких и сердца, но строгая дисциплина труда и отдыха,  и постоянная помощь жены Гертруды (которую он  называет в  автобиографии  своим интеллектуальным духовным братом), позволили ему заниматься преподаванием и писательской деятельностью до тех пор, пока нацисты не прервали его академическую деятельность в 1937 г. из-за недовольства его острой критикой расизма и  национализма. Еврейская родословная Гертруды также его подводила, но им удалось избежать депортации или, что еще хуже, лагерей;  уйдя на пенсию во время войны, Ясперс продолжал писать.

Несмотря на то, что большой материал остается неопубликованным по сегодняшний день, ему удалось опубликовать довольно много книг, включая несколько томов исторических комментариев, названных Великие Философы и тщательно пересмотренную свою собственную систему в трактате О Правде.  Две из его серий лекций дают более точное выражение его идей: Логика и Существование  и Философия Существования. В этих исследованиях можно видеть, как его трактовка философии отличается от трактовки  других экзистенциалистов, чьи опасения насчет науки и технологии он критикует в своих работах, поддерживая плоды современной науки и мыслительные схемы типичные для научного сознания.  В его пост-военных книгах также проводятся диалоги экзистенциализма с религией.  В них включены дебаты о демифологизации Писаний, который он проводил с Рудольфом Бальтманном (Миф и Христианство), а также несколько томов дискуссий с протестантскими теологами (Философская вера и позже Философская вера и Откровение).

В 1948 г Ясперс покинул Гейдельберг  и занял пост в  Университете Базеля в Швейцарии.  Перед смертью в 1969 г, он также опубликовал популярное введение в свою философию (Путь к Мудрости), сложное размышление в атомный век (Атомная Бомба и Будущее Человечества), и свои взгляды по поводу философии истории (Происхождение и Цель Истории). Именно в этой книге содержится его знаменитая теория Оси Истории (Axial Age), периода от 600 B.C.  до 400 B.C. в которой китайские, индийские, персидские, еврейские и греческие мыслители независимо друг от друга создавали многие из политических и метафизических идей, оказавших наибольшее влияние на остальное человечество.

По признанию Ясперса, наибольшее влияние на его мышление оказал Иммануил Кант, но он также отмечает Серена Кьеркегарда, Фридриха Ницше и Макса Вебера, вдохновивших его труды.4  Читатели Ясперса, однако, не могут не заметить сильное влияние неоплатоников на его философию, и четырех  фигур, которых он постоянно цитировал: это Плотин, Бруно, Спиноза и Шеллинг. Метафизическая матрица, на которой  до некоторой степени основываются его остальные труды, включая и настоящий трактат, кантианская и неоплатоническая. С высоты его мировоззрения, просто невозможно для мыслителя избежать “проблемы бытия,” тем не менее, нельзя не предполагать, что “бытие – нечто в целом должна быть понятная вещь.” Вместе с Кантом, он постоянно настаивает на справедливости тезиса о том, что все ‘объективное” всегда обусловлено ‘сознанием,’ и поэтому чисто объективное бытие (в его словаре, Dasein)  это неизменно иллюзия.

И все же мы живем в реальном мире, и  принимаем неоплатоническое наследие различных сфер бытия, отражаемых в философии.  Существует триада уровней существования: (1)  простая данность “объектов”, замечаемая индивидуумами при встрече с реальным [миром] в обычном опыте; (2) субъективная конструкция мира (внутри индивидуума и во внешних проявлениях, например, при доверительных отношениях с обществами, малыми и большими); и (3) трансцендентное бытие, которое всегда в принципе находится вне того, что субъективное сознание может ментально охватить, но на которое регулярно  указывают символы религии и философии. И снова, вместе с Кантом, Ясперс высказывает доктрину идей, которые помещают его прямо в традицию германского идеализма, но  всегда умеренного его реализмом медицинского и политического  опыта.

В итоге, он является философом, который помогает “реалистам” взять нечто у “идеализма” и наоборот.’ Другими словами, Ясперс усиливает кантовскую основную доктрину Трех Идей  (мира, души и Бога) с помощью логики, которая предположительно компенсирует тот факт, что мы никогда не узнаем о всей реальности, хотя постоянно о ней думаем. Мы люди знаем лишь то, что открывается нам в границах нашего горизонта. Здесь точка зрения Ясперса  одновременно похожа на аристотелевскую, согласно которой мы знаем об объекте лишь путем осознания его формы или структуры, и  исходя из реализма, который регулярно связывает форму объекта с трансцендентной истиной, фундаментальной разумностью каждого элемента бытия. 6  Но воспринимая эту проблему через кантовскую доктрину, согласно которой “нет объекта без субъекта” и таким образом полагая, что нет доступа к объективности, определяемой сознанием и его спутником субъективностью, Ясперс полагает, что “мир” (космос) это Идея, которую мы проецируем с целью охватить все возможные объективные  точки зрения, несмотря на то, что такая полнота для нас невозможна в принципе. Аналогично, глубина сознания, являющаяся почвой для второго уровня существования, никогда не может быть понята до конца, и поэтому в равной степени недостижима  в своей полноте, и все же мы должны об ней думать. Поэтому, согласно Ясперсу, следующему за Кантом, логика предлагает Себя,душу, как полезную моду для всеохватывающего сознания.  На третьем уровне, Бог или Трансценденция – это Идея охвата всего бытия, но реальность такого бытия так же недостижима, как и та, которую предполагал Плотин.

В каждом из описаний Ясперсом своей системы мысли мы видим, насколько он знаком с классической философской проблемой и как ее отражают  многие из его всеохватывающих идей.  Убедительная логика  научной и технической  реальности, например, принадлежит “ориентации мира,”’ с помощью которой Ясперс исследует взаимозависимость факта и теории во всех эмпирических науках. Для него, эти факторы переплетены, но внутренне неполные, и наука, поэтому, предлагающая убедительные доказательства все же оставляет бесконечно открытой перспективу поиска объективной истины. Такую позицию можно увидеть в его комментариях о практических направлениях политического контекста университетской жизни в настоящем труде о проблеме вины.  Для Ясперса, существуют четыре связанных, но несводимых к друг другу сферы реальности в “мире”: материя, жизнь, душа и дух. Каждая реальна, но каждая требует от нас признания отличной моды объективности. Доктор, например, должен иметь  соответствующее представление о биохимии, медицине, терапии и духовной и эмоциональной жизни пациента.  Важность  каждого уровня в свою очередь требует философских и практических различений.
 
Большая часть дискуссий в настоящей книге  обращена к вопросам истины, свободы и этики. В отношении проблемы вины и ответственности всегда будут конфликты  между свободой и властями, религией и философией, политикой и академической наукой.  Для Ясперса, все это области, в которых не  существует убедительной научной логики, но всегда есть выбор и  большой риск ошибок.  Перед лицом такой возможной трагической неудачи, несмотря ни на что, он утверждает, что даже неудача (“кораблекрушение”) может быть философски значимой в попытке обнаружить смысл бытия. В трагических ситуациях, центральных для его книги, такие неудачи  могут подтверждать значимость установления правильного  отношения к  уровню ответственности. Для Ясперса,  свобода 1 (души) в конечном счете неопределима и недоказана,* но тем не менее это реальность, постоянно противоречащая упрощенным попыткам детерминистов отрицать ее на том (ошибочном) основании, что “объективное материальное бытие’ это и есть “все бытие.’ Ясперс постоянно дает знать читателям  о том, что  человеческие существа сознают свою свободу различными путями, включая (1) посредством своих экзистенциальных выборов, т.е. различных решений относительно своей собственной жизни, с помощью которых постепенно становится тем кем он есть, и (2) посредством личного союза своего существования  одновременно со всеми уровнями материи, жизни, души и духа. С помощью воплощения и самосознания, свобода человека неизбежно включает в себя сочетание необходимости и свободного выбора: несмотря на то, что мой выбор свободен, мир в котором я делаю этот выбор довольно жесток, и,  тем не менее,  я привязан к нему (иногда в попытке изменить его) и должен принять последствия своего выбора. Этот выбор не просто продиктован эмпирической реальностью, хотя в большой степени обусловлен ей.

В настоящем исследовании мы видим, как Ясперс подходит к феномену вины. Для него, вина не чужда свободе, но приходит в  точности благодаря свободе. Она приходит как внутреннее следствие некоторых выборов, которые мы делаем в некоторых ситуациях и которые мы принимаем. Наше существование требует от нас действий различного рода, действий, которые мы должны принимать. Но человеческие условия таковы, что даже бездействие это своего рода действие, и является результатом выбора. С каждым выбором и каждым действием  я становлюсь человеком, подходящим для данного выбора и действия, поскольку выбрал только одну возможность и отбросил все остальные. Все это происходит в группах и обществах разного рода (в данности нашего «мира»), и это подсоединяет нас к вине, которая могла и не быть нашей личной, точно также как участие в доходах и успехах общества не являющихся нашей заслугой. В некоторых более библейских моментах книги Ясперса,  можно услышать  даже отголоски “первородной вины” , которую некоторые религиозные традиции признают как “первородный грех,” но в своих философских моментах, Ясперс прежде всего сконцентрирован на категориях политической и метафизической вины в противовес криминальной и моральной вине.

Наиболее ценным в книге, мне представляется интеграция спекулятивного и практического.  Неизменная приверженность Ясперса к тому, чтобы быть открытым к истине и к признанию ответственности за свои действия и выбор,  берет свое начало в поиске адекватной философии бытия, не парализованной картезианским расколом человеческой и нечеловеческой  форм бытия. Такой раскол часто выбирается для оправдания этических теорий, указывающих на изоляцию человека от его действий или от всеохватывающих последствий его личного выбора. Если не все в системе Ясперса можно признать достаточно убедительным (например, его скептицизм в вопросах обнаружения истины или возможности принятия Бога  кроме как Идею), его прозрения насчет обсуждаемых проблем неоспоримы.

Джозеф В. Котерски
 Университет Фордэм,
 январь 2000 г

Ссылки :
1.Character by David H. Jones (Lanharn, Md.: Rowman and Littlefield, 1999) and Ervin Staub, The Root of Evil:  The Origins of Genocide and Other Group Violence (New York: Cambridge University Press, 1989). See also the essay by Amitai Etzioni, “Kristallnacht Remembered” in Commonweal (February 12, 1999):12-15.
2. Two classics studies of his place among the existentialists are those by James Collins, The Existentialists: A Critical Study' (Chicago: Regnery, 1952) and by I M. Bochenski, Contempary European Philosophy, as translated by Donald Nicholl and Karl Aschenbrenner (Berkeley: University of California Press, 1956).
3 Karl Jaspers, “Philosophical Autobiography” in The Philosophy of Karl Jaspers (The Library of Living Philosophers), edited by Paul Arthur Schilpp (LaSalle, Ill.: Open Court, 1974):5-94 at p. 6.
4 A convenient source for a well-balanced survey of Jaspers’s thought is the volume Karl Jaspers: Basic Philosophical Writings, edited, translated, with introductions by Edith Ehrlich, Leonard H. Ehrlich, and George B. Pepper (Athens, Ohio: Ohio University Press, 1986).
5 See my article “Jaspers on Realism and Idealism” in Jahrbuch der Osterreichischen Karl Jaspers Gesellschaft 1 I ( 1 99 8): 5 8-69.
6 On this theme see Josef Pieper, Living the Truth (San Francisco: Ignatius Press, 1989), which contains a thoroughgoing historical essay on the difference between the classical metaphysical doctrine of the transcendentals of being and the corresponding doctrines in Kantian (and generally in Idealist) philosophy.
7 See volume one of his 1932 trilogy Philosophy, translated by E. B. Ashton (Chicago: University of Chicago Press, 1969).
8 See volume two of Philosophy, translated by E. 3. Ashton (Chicago: University of Chicago Press, 1970), especially 154-74.

[Комментарий ВП.   Фундаментальный труд немецкого экзистенциального философа Карла Ясперса «Проблема вины германского народа» вышла  в Германии  в 1947  г  под названием Die Schuldfrage (Вопрос германской вины).(В 1965  ее опубликовало издательство Piper Verlag GmbH, Miinchen, Germany.)  Мой перевод Предисловия сделан с американского издания 1948  г The Question of German Guilt, (Издательство Doubleday Broadway Publishing Group, a Division of Random House, в переводе  Э.Б. Эштона).  В России перевод вышел  в 2023 г. под названием Карл Ясперс Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии (Переводчик Соломон Апт) с предисловием Николая Эппле.
Примечательно, что русский перевод сделан лишь в 2023 году, т.е. по прошествии 76 лет  после выхода важной философской книги, проливающей свет на психологию германского народа  и его вину за преступления во 2-й мировой войне.  Выход русского издания в 2023 г, я думаю, не случаен и связан с началом руссо-украинской войны (февраль 2022 г). Но в  предисловии  Эппле ни слова не говорится о вине или ответственности развязавших войну, лишь стыдливо упоминается о некоей "насущности" книги.  Сколько еще должно пройти времени, сколько смертей должна унести война, чтобы мы могли назвать и наказать виновных? И главное: Признают ли они свою вину как это сделал немецкий народ? Но суда над преступлениями режима (начиная с Гулага!) так и не было в России.  Зло, увы,  продолжает побеждать]