Таёжные встречи. Троглодит и каркалыга

С таёжным урочищем «Нюкюттеля» я был частично и поверхностно знаком ещё во время пограничной службы. Нюкюттеля – это один из древних карельских хуторов, что до середины 50-х годов прошлого столетья были разбросаны по приграничному Каменноозерью. В давным-давнёшние времена живали на берегах Каменного озера древние люди, стоянки которых то тут, то там обнаружены современными археологами. Не одним тысячелетьем до нашей эры датированы следы этих стоянок.
Учёным мужам известно - заселение земель, что в современности называются Карелией, началось около 9 тысяч лет тому назад, во времена мезолита – среднего каменного века. В основном это южные территории республики, но добирались древние люди и до северных.
Интересно, что самой древней рыбацкой сети, найденной на карельском перешейке около 9300 лет! Она была сплетена узелками из ивовой бечёвки.
Люди мезолита уже пользовались на охоте луком и стрелами, научились изготовлять лодки, сани, лыжи. Жили в «домах», заглублённых в землю на полметра с земляным полом, на котором был очаг или костровище, но с двухскатной или односкатной крышей, покрытой дёрном. Вход-выход с южной стороны, параллельно или перпендикулярно к береговой линии озера. В те времена человек приручил собаку – верного помощника в охоте и охране жилья. Ну как не жить при таких «раскладах» даже на севере, коим является и каменноозерье.
Стоянки и стойбища древних людей в Карелии начиная с мезолита находят и в иных последующих после него временах – в неолите, по прозванью учёных в новом каменном или «керамическом» веке. Именно тогда появляются наскальные петроглифы. Энеолит - меднокаменный век, «эпоха бронзы»… И вот, железный век – настоящая революция в развитии человечества. И конечно же в развитии людей, населявших Карелию. Более двух тысяч лет назад произошло здесь приобщение к железу, к железным промыслам. Не о тех ли временах нам рассказывает эпос «Калевалы» в истории «Рождение железа»?
«Из болот железо взяли, там на дне его отрыли, принесли его к горнилу. Положил кузнец железо, поместил его в горнило и мехи привёл в движенье»…
А вот раньше мезолита следов человека на карельской земле не найти, не сыскать здесь древнего присутствия троглодитов – пещерных людей…
Ну да вернёмся ж в наше время, в приграничную заповедную костомукшскую округу.
Многие погранцы, что служили в том «таёжном уголку» наверняка бывали в урочище «Нюкюттеля». Попасть туда можно перемахнув через легендарный «хуккасайский мостик», что переброшен через протоку, соединяющую озеро Хукка с озером Каменным. Протока та, по всему видно, ручного изготовленья. Вырыта была древними карелами для более удобного попадания рыбаков с воды Каменного озера в воду Хукка. А с мостка того знатных сигов ловили погранцы! На том берегу протоки была хорошая луговина для пастбища и сенокоса и богатый малинник, в котором можно было нос к носу встретится с карху – хозяином тайги. За тем малинником начинались настоящие лесные дебри, но не еловы, не сосновы, а берёзово-осиновые, что характерны для вторичного зарастания после пожаров, вырубок, или освобождённых от тайги участков для земледельческого хозяйствования. В тех дебрях наблюдаешь целую сеть нешироких каналов-канавок. То же – творенье человеческих рук. Продравшись через эти северные джунгли и попадаешь к бывшему поселенью Нюкюттеля, от которого осталась богатая и крупная луговина, каменная печь, окружённая несколькими берёзами… Интересно, что берёзы любят в подобных урочищах заселяться аккурат по периметру некогда стоявших карельских жилищ. Подобное я наблюдал на всех хуторах Каменноозерья. Дело было в июле-месяце и нюкюттельские луга богато заросли высокой травой.
С Иванычем, инспектором Костомукшского заповедника, который знаком моему читателю по рассказу «Копалуха-мать» мы продрались сквозь эти травостои к берегу Каменного, присели на бережку и дали себе несколько минут отдыха и созерцанья этой живописной местности. Через залив-губу, на противоположно берегу, виднелось урочище Акконлахти, что расположилось на вытянутом полуострове. Правее от него если смотреть с берега Нюкюттялли находилось пограничное стрельбище, а в окончаньи полуострова мыс, под названьем Туллиниеми (Таможенный мыс). На нем стояла пограничная вышка, останки поста наблюдения. А в давние времена, ещё до советской власти, на том мысу был таможенный пост. Виднелась вытянутая серпом коса с мелководным заливчиком и узким песчаным пляжиком - любимое место для водопоя оленей.
Полуденная духота разморила в дрёму. А в дрёме той мультиками в глазах побежали воспоминанья о пограничной службе в этих местах.
Иваныч, завсегда заводной, чуть отдохнувши исчез в поисках местных артефактов.
- Вставай, лежебока! – прервал мою околочасовую дрёму этот таёжный бродяга. Фотоаппарат твой нужон, нашёл я койчё. Пойдём-пойдём!
Иваныч – мужичок небольшого росточка, но при этом шустёр, будто в сапогах скороходах. Вскоре он исчез в высоком травостое и мне приходилось его аукать. В ответ он поднимал руку и становилось понятно в каком направлении двигаться в этой северной саванне.
- Я здесь! – выкрикнул Иваныч, и вновь подняв руку под прыгнул. Через полминуты я был на месте его находки.
- Глядь какая каркалыга!
Что эта была за «каркалыга» мне было сходу не понять. Иваныч тоже стоял гадал. Нет, этот сельхозагрегат не был изготовлен древними людьми, что населяли эти земли, поскольку имел металлическую табличку с надписью
«Минсельмаш». Долго мы его оглядывали, обсуждали-рассуждали, что за такое орудие крестьянского труда нашёл Иваныч. Ручного труда. Не буду вдаваться в описание подробностей технического устройства, но мы сошлись на мнении, что это была «машинка» для измельчения свежескошенной травы или сена. Но тут же выскочил вопрос – а зачем нужно было траву иль сено измельчать. Я сделал фотоснимок этой находки. И мы, продолжая рассуждения-обсуждения стали возвращаться к Хуккосайскому мостику, но не прежней дорогой, а берегом. Вскоре луговина закончилась и мы вновь оказались в таёжных дебрях каменноозёрского побережья. Иваныч как энерджайзер вновь завёлся на быстрый шаг и вскоре исчез из моего поля зрения. А я с фотоаппаратом в руках постоянно тормозился, когда находил какой-нибудь интересный кадр.
- Эй, корреспондент! – услышал я голос таёжного бродяги, - шевели колёсиками ко мне. Глядько, я жильё какое-то нашёл, то ли землянка, то ли пещерка какая…
Это жильё можно было сто раз пройти и не заметить. На прибрежном бугорке зияло маленькое оконце-лаз. И впрямь будто вход в пещерку.
- Ну Иваныч, похож нашёл ты жилище троглодитов! – посмеялся я.
Кроме того лаза ничего, что бы могло говорить о человеческом жилище. Иваныч достал из рюкзачка маленький фонарик и мы в его свете пытались разгдядеть, что там внутри, в кромешной темноте этой пещерки.
Следопыт иваныч подвинул меня и ужом изловчившись юркнул в это окошко. Я с трудом пролез следом. Стены сего сооружения были бревенчаты, потолок, он же крыша – брёвна в накат. Меж ними и по стенам сказочно выплетались корни растущих наверху дерёв и кустарникова подлеска.
- Попали мы с тобой, в сказку о друидах, - прошептал Иваныч.
- Да нет это не сказка, а похоже быль пограничная, - ответил я глядя на свет Божий через окошко-лаз. Из него как на ладони – берег и воды каменного озера и противоположный от нас берег полуострова Туллиниеми с видом на  одноимённый мыс и урочище Акконлахти.
- Это Иваныч, скрытый пограничный пост наблюдения. Похоже на то, очень похоже. Верное для этого дела местечко. И воевать из этой пещерки отлично. Что снайперу, что пулемётчику. Гляди – почти весь противоположный полуостров в обзоре. А я то поначалу вздрогнул от мысли, что и впрямь археологическую находку ты сделал. Уж больно с поверхности всё похоже на жилище времён мезолита. Хотя находка твоя точно историческая для этих мест…
- Пещерка…троглодиты… -  усмехнулся я самому себе.
Мы вылезли из этой землянки и усевшись на поваленном дереве. Достали из рюкзачков питьё. Духота обеденная в этих джунглях севера была невыносима. Ведь кругом вода. Озёра, ручьи, болота… Карелия.
Иваныч вновь включив свою батарейку, рванул к Хуккосайскому мостику. Я чуть задержался. И вдруг мне почудилось, что сзади кто-то наблюдает за мной…
Я медленно повернулся и заприметил мелкие и въедливые глазки, что глядели на меня и любопытством своим сверлили меня  насквозь…
- Ну вот и троглодит! – произнес я с улыбкой, и добавил – привет, троглодитес троглодитес. Ну и любопытен же ты братец.
То был крапивник, он же орешек, он же подкоренник – пташка лесная,  пушистый шарик, с поднятым торчком коротким хвостиком.
Назван Линнем троглодитом, от того, что гнездится он в толстостенной шарообразной постройке, напоминающей пещерку. Троглодит, пещерный житель. Орешек – так ведь и похож он на орешек. Подкоренник – жилища его, его «пещерки» зачатстую прячутся под выступающими из-под земли древесными кореньями.
У древних кельтов он считался священной птицей: ирландцы называли его «Drui-en», что буквально означало «птица друидов», птица замкнутой касты жрецов и поэтов.
Мне показалось, что крапивник, который глядел мне поначалу в глаза, перевёл свой взгляд пониже, аккурат, разглядывая висящий на моей груди фотоаппарат.
- Ах, да! - опомнился я и сделал снимок этого троглодита.
Крапивник будто этого и ждал. Он посмотрел пристально в объектив и после произведённого фотокадра соскочил с ветки наземь и «пешком» проворно скрылся в местных дебрях…