Верь!..

     «Каждый шаг отдавался болью в плече. Оно болело после последней схватки. И не было этой боли конца.

Их оказалось больше! Мы не рассчитывали на такой напор и вынуждены были отступать. Когда завязалась стычка возле ручья, за право обладания им - меня укололи шпагой, в самое уязвимое место. В сухожилие..

   Я упал - перекошенный, сломленный внезапным нахлынувшим, как предательство равнодушием организма. И встал с трудом. Но друг, сражавшийся рядом, подхватил меня сильными руками. И поволок вверх, в горы.

Я был почти без чувств. И плохо помню подъём..

Потом меня перевязали и дали отвар из трав. Болеутоляющий.. На рану наложили повязку плотную и довольно тугую. Чтобы кровь не сочилась. И обложили порез какой-то кашицей из травок других, от воспаления.

     Дни смешались в кучу и полосу невнятного, в жаре и ознобе существования. И прерывались на ясное - лишь глотками горьковатого снадобья. И отчаянной болью в нагноившемся предплечье, при перевязках. Казалось, я и жил только в моменты, соединённые смыслом с ранением.

Меня сторожили и старались не трогать. Я очень ослаб, потому что не ел. Меня трясло, корёжило, вырывало из мучительного бессознания. В ещё более лютую реальность.

   Я знал, что весь отряд не может двигаться дальше из-за меня. И что враг висит на хвосте, и что заряды к ружьям кончились. Остались ножи и пики.

Ближайшая деревня была в осаде у наёмников. И помощи ждать оттуда не приходилось.

Если бы сил было побольше, я б умудрился сползти к обрыву. И перестал мучать себя и других. Но даже на это меня не хватало..

   Время шло, еда кончалась. Мужчины ходили охотиться выше - ещё выше, где кроме прытких козлов и не сыщешь никого. Доедали последние корки хлеба, торопились запить водой из ключа, для сытости. Мне не ставили в укор - ни рану, ни задержку в пути. Я сам не мог себе простить такой оплошности!

И тогда я стал просить у Бога помощи! Хоть какой, хоть как..

     И ночью мне привиделась дева, в белом облачении. Она прикоснулась к болевшему беспрестанно месту. Опустила ладонь на повязку, с пятнами крови. И словно стало легче..

Затем - я был будто в угаре, ничего не помнил, никак не отделял явь от сна - поднялась и поманила меня рукой. На выход..

Я приподнялся. На локоть - здоровой руки. Сел. Подтянул колени, ухватил жердь рядом. Покачнувшись, принял вертикальное положение.

   Она белела в проёме пещеры, куда меня поместили. И был там я почти всегда один. Прочие спали в лагере, под открытым небом, поотдаль..

Я, совсем не отдавая отчёта в своих действиях, поплёлся на свет. Луны, в «зените» выхода. И облачения моей провожатой..

Мы шли по тропе и каждый шаг отдавался болью в плече. Но не так уже, как было. А терпимо и с надеждой.

     Женщина двигалась впереди меня, в паре десятков шагов. Я видел её платье и движения, на узкой кривой дороге. Из-под подошв её небольших ботинок сыпались мелкие камни и песок. Тут я начал соображать - а не настоящая ли это женщина? Может моё больное воображение играет со мной шутку?

Впрочем, какая разница! У меня не возникало желания прервать ход и вернуться в обычную дикую, безнадёжную боль. И роль - палача и могильщика моих друзей..

   Через час - или более - мы пришли. Это была маленькая деревня на самом краю высокогорной долины. Не ближайшая, но свободная и сытная.

К рассвету я уже точно знал - мне не чудится. Я действительно одолел весь этот путь и достиг своего - и общего - спасения. Меня накормили - аппетит вернулся, из-за потраченных усилий, я думаю. И уложили спать в избе, что на западной окаёмке селища. У самого мшистого на свете леса!

     Я лежал на полатях и думал: «Как хорошо, что Бог мне послал эту женщину!» И благодарил. И плакал, и не стеснялся своей слабости..

К полудню - когда весь отряд мой, благодаря моей спасительнице.. она вернулась вниз за остальными - собрался на недосягаемом плато, в окружении непроходимых чащобных лесов. И расположился привольно, и накормлен был, и обеспечен порохом и запалом.

   Мне привиделся иной сон. Приснилась матушка. Она брала меня на руки - маленького - и кормила с ложки чем-то вкусным и сладким. Я смеялся и касался рукой её золотистых волос.

А она шептала мне, неразумному: «Верь, мальчик мой! И иди за верой, хоть на край света. Хоть на вершину гор. Она спасёт..»»