Царь Дун и Кот-Баюн

Дело было давнее, а вышло оно так. Поссорились два царя на пиру, и размолвка их кончилась тем, что царь Нуд отобрал у царя Дуна всё его царство. Подданные, и думать нечего, слёзно жалели своего несчастного царя. Но самое худое, что пришлый царь не захотел в захваченном царстве царствовать, а прислал вместо себя своего ничтожного надсмотрщика, одного сиятельного вельможу. Был он когда-то у царя в первых советниках, да видимо в чём-то изрядно опростоволосился.
Поняли скоро горемыки, что нынешний их господин и повелитель людей ни во что не ставит. Как вселился он один, ровно сыч, в брошенный царский дворец, так и не привез с собой ни жены, ни малого ребятёнка, ни даже какой-нибудь тетушки чужедальней. Но зато прикатил следом за этим господином целый воз, а на нем добрых три дюжины домашних кошек, и таких важных, что где там до них их сиятельству. При них, кроме возницы – четыре стражника и злющий десятский с длинной саблей. Иначе как? Не сам же владетель чужого царства будет возиться день и ночь со своими хвостатыми прелестницами.

От кошек этих, прежде всего, и не стало никому житья. Повадились эти твари неуёмные шастать не только по дворцу и саду, а вообще, где ни попадя. И как какая пропадёт – розыск по всему царству. Не найдут – плохо, найдут – еще хуже. Доискиваться станут, кто такой-сякой посмел не вернуть встреченную кошечку их сиятельству. За что – ясное дело – порка. Кончилось тем, что кто как кошку почуднее увидит – уж вельможина она, или еще чья – беги лучше прочь, без оглядки.
Стоном застонали люди от этого кошачьего забавника. С ним ведь попробуй, столкуйся. Носил он к тому же заморское имя – Хнотти. Люди, впрочем, довольно скоро стали величать его между собой просто Хнытий, ну а те, кто подобрее – так даже и Игнатий, а чаще - Хнутий. Чтобы сразу было понятно, что прислан он от самого царя Нуда.  Но если без смеху, что делать, где защиты искать, никто теперь не знал, не ведал.

А как раз о ту пору воротился из дальних заморских стран один удалой купчик. Имя ему было Кузьма, но звали все его между собой попросту Забегаем. Этот Кузя Забегай был еще не стар годами, даром что знала его в царстве чуть не каждая собака. Купцом он хоть слыл и справным, умел нажить и серебро, и золото, но денежки у него как-то за душой не держались. Мог он, ни с того ни с сего, затеять бурный спор. Или сойтись с кем-нибудь в поединке, да не только на кошельках, а и на кулачках, поскольку и дюж, и отчаянно смел.
А еще бывало, скличет артельку смельчаков и потащит их неизвестно куда, неизвестно зачем. Случалось, что возвращалась его лихая команда и хвастала добытыми диковинками, но порой, наоборот, приплетались они все, включая и самого Кузьму, босые, да чуть живые от голода.  Но, неделю-другую повремени, и глядишь, отплыл Кузя за море с невесть откуда добытым товаром, а вернулся весь в парче и бархате, да в собольей шапке.

Так вот, Забегай этот, как выслушал стоны про новые порядки и кошачьи прелести – сначала от души посмеялся. Но быстро смекнул, что людям-то не до смеха стало и сразу объявил всем, кто слышал, что сейчас же займётся сам и уладит всё дело. А кошки разные – ему не помеха. Наоборот, от кошек господин сиятельный и наплачется.
Тут уж, кто что подумал. Знали люди, может Кузя в лепешку разбиться, а добыть что-то невиданное, а может и сплоховать до полной нелепости. О том и говорили тихомолком. Впрочем, должно быть, Кузе того и надо было. Понимал хорошо Забегай, как диковинки драгоценные продавать следует. Пока покупатель будет гадать да кумекать, выбирать, в какую сторону ему лучше оборотиться, глядишь – и товар приспеет.

Но после всех своих слов и похвальбы, Кузьме, по его нраву, ничего не оставалось, как и вправду что-то придумать. И решил он для начала раздобыть какого-нибудь диковинного кота. Пусть даже такого, о котором и подумать страшно. День ушел на сборы, а дальше волей-неволей  потопал Кузя в дальний дремучий лес, тот, куда заходить решались только самые отчаянные головы. Знал бы кто из соседей, в какое место отправился Кузьма, не поверили бы ни за что! Поскольку и в самом деле славился этот лес котом невиданным. Котом, восседающим посреди круглой поляны на каменном столбе,  насылающим на людей сон необоримый и вырывающим когтями из груди несчастного трепещущее сердце. И уже долгие годы совсем немногие не остерегались углубляться в лес тот дальше ближней опушки. А всё из-за страшного кота.
Но  вот надоели, наконец, разговоры о коте прежнему мудрому царю Тармилу. Приказал он извести чудище или прогнать его прочь, за моря и горы. По царскому указу набрали сотню храбрецов и сделали набег на кота. Отыскали храбрецы в конце концов только столб каменный на крутом всгорке. Бились-бились неделю, но повалили его наземь и сучками-ветками забросали. А самого кота так и не нашли, как в воду канул.  В лесу же после этого так спокойнее и не стало. Думали люди снова проторить те дороги, которые со стародавних времен заходили в тот лес, да обрывались, а новые поневоле шли в дальний объезд. Но не вышло. Наоборот, теперь не только к столбу посередке леса был путь заказан, а жуть словно по всему лесу расползлась. Кот ли, нет ли, пошаливал, но частенько и теперь из леса люди не возвращались.

И действительно, чуть забрался в лес Кузьма, так понял сразу - не зря про страшного кота люди толкуют. Нет теперь в этом лесу ни стёжек, ни дорожек, куда ни глянь, всё хворостом-валежником завалено. В такой-то лес заберись поглубже, и без всякого кота сгинешь, назад пути не сыщешь.
Решил потому Забегай далеко не ходить. Известно ведь, чем ближе подбираешься к заветным кошачьим владениям, тем опаснее там надолго оставаться. Притомишься, приткнешься передохнуть и сам не заметишь, как спать устроишься. Поскольку не простой это сон тебя одолевает, а зачарованный, тот, что сам Кот-Баюн на людей насылает. А как заснешь – тут и конец тебе, растерзает Кот свирепый не хуже любого дикого зверя.
Вот Кузя и решил: не стоит ждать, пока сам Кот на тебя сон нагонит. Можно ведь ему и помочь. Приткнулся Забегай на полянке и засопел сладенько.

А ведь угадал Кузьма! Правы были люди. Как по зову объявился огромный Кот, какого и увидишь – не забудешь. Но не спрыгнул Кот сверху Кузьме на голову грозным своим обычаем. Подошел тихохонько, воистину по-кошачьи. Ни один сучок не хрустнул. Вот только фыркал он так, что и за пятьдесят шагов было слышно. Чего ему опасаться, огромен и силен, не возьмешь его руками ни за горло, ни за шкирку. Да и бежать уже поздно.
Кузьма наш впрочем, бежать не собирался, не за тем пришёл. Сопел-то Забегай только для виду, но как глянул украдкой на диво лесное – обомлел. Не пастью грозен оказался кот, уши кошачьи тоже не больно велики, но лоб широченный и глазищи огромные – зеленые. В хребте тоже не тяжел, а гибок как прут ивовый, и лапы у него когтистые, да длиннющие. Шкурой же кот не черный, а скорее бурый, только полоса по хребту, и сам хвост чёрен, змеёй извивается. Не удержался от такой напасти, зашевелился Кузьма.

Тут же мяукнул протяжно Кот, словно засмеялся. Прыгнул, рванул когтями Кузькин кафтан, а под ним-то – тонкая кольчуга с узким поясом. Рванул другой раз, разошлась и кольчуга. Разошлась, да не рассыпалась – смолой вымазана. Задергался Кот, зафыркал, одну лапу оторвет, другая прилипнет. Но Кузя только того и ждал – выдернул из-под себя свой пояс железный, перехлестнул вокруг кошачьей шеи.
Сдернул Кузьма с себя Кота на землю, извернулся  и придавил его к собственному колену. Изогнулся дугой Кот-Баюн, сучит понапрасну в воздухе лапами, шипит-злится, а вывернуться не может. И вдруг заговорил он тонким звенящим голосом, по-человечески:

-- Что нужно тебе от меня, молодец неразумный? Знаю ведь, не убить меня ты пришел. А если вздумаешь убить – берегись, дорого встанет.
-- Дорого - не дорого, платить не мне, - пробормотал Кузьма. – Не своей волей я с тобой сцепился.
-- Вот как! Так поведай толком, кто тебя неволит и на меня бесчестье насылает. Сразу он со светом белым распрощается. И не сном забудется, а кровавыми слезами умоется.
-- Сказать не могу, жизнью клялся. Лучше не противься, ступай со мной по-хорошему. Как дойдем, сам обо всем догадаешься.
-- Так решим миром! Отпусти мою шею и показывай, куда путь держать.
-- Нет, Кот-Баюн, не будет у нас уговора. Ты на речи ласков, да на расправу скор. Иди, куда я сам тебя поведу, а ремешок мой железный пока на твоей шее побудет.
-- Умён ты слишком, кошачий победитель. Чую, сложишь ты скоро свою буйную голову. Что ж, веди куда знаешь, да смотри, ослабнет твоя рука – не серчай, там и останешься. И еще запомни, коль сумеешь, доведешь меня до места, так беги оттуда подальше без оглядки, иначе достанется тебе участь хуже смерти.
-- Что же может быть хуже смерти? – изумился Кузьма.
Только усмехнулся Кот-Баюн и отвернулся, как не услышал.
Молва о диковинной добыче Забегая далеко обогнала его возвращение. Вёл гордый Кузя Кота-Баюна словно по вымершей стране, попрятались от лесного чудища все от мала до велика. Впрочем, может быть, не только в Коте было дело. Страх, он, известно, в одиночку не ходит, было там чему еще испугаться. Как раз до выхода Кузи из жуткого леса прошел той же дорогой оборванный бродяга с кованой палицей в руках и с длинной бородой, какие носили еще при диком царе Кусмае. Потом в другую сторону пронеслись два полуголых очумелых всадника на явно украденных лошадях, без уздечек и седел. Да и сам Кузя слышал, что где-то далеко в безмолвном лесу стали перекликаться люди, и было это очень странно.

Но на следующий день, спозаранку, ехал уже  Забегай прямо к бывшему царскому дворцу. Одной рукой лошадью правил, а другой придерживал что-то в большом ящике. И запряженную телегу, и ящик Кузя, надо сказать, подготовил заранее, договорился с надёжным соседом. Кот глянул на ящик без звука, только усы встопорщил, понял, что для него подготовлены хоромы. И одно сказал, как со двора тронулись:
-- Не прогадай, удалец. Коли отдашь кому меня даром, быть мне его пленником. А вздумаешь продать, или обменять на что – вернусь я к тебе скоро, а со мной и беда придёт.
Теперь уже Забегай ничего не ответил, не до того ему было. И объявил он первому же вставшему на пути стражнику, а был это сам злой десятский, дескать, Кузя Забегай хотел бы узнать, есть ли у их сиятельства такой же кот, какого он сам добыл в заморских странах. Покуда десятский нос свой морщил да глазами хлопал – не потешается ли над ним этот голодранец, а затем надувался, как клоп, чтоб гаркнуть во все горло, и искал на поясе саблю - Кузя кивнул только Коту-Баюну, и тот сам выпрыгнул на землю.

Так и вошли они во дворец: впереди Кот, ростом со среднего кобеля, за ним, скособочившись, как привязанный на ремешке железном – Забегай Кузя. А десятский важно вышагивал третьим, да саблю в ножнах у пояса поглаживал.
Управитель Хнутий хмуро сидел за столом, не управился еще видно с завтраком. Но как увидел Кота-Баюна, обо всём позабыл. А Кот чинно уселся прямо напротив стола, будто так и надо, и склонил голову набок. Видно не сладко показалось ходить в ошейнике. Сидел и помаргивал зелеными глазищами, то одним, то другим попеременно. Даже Кузьма, увидя такое смирение, глаза вытаращил. Однако пора было и разговор начинать.
-- Не желаете ли на котика заморского поглядеть, ваше сиятельство? Небывалый зверь, диковинный! Весь свет обойдите, другого такого не сыщете.
-- И без тебя вижу, рожа чумазая. Совсем обращения не знаешь? Как сказать надо?  Примите мой дар ничтожный от вашего слуги недостойного. Так или не так?

Кузя, хоть много чего повидал, даже пояс из рук выпустил. И сжался весь – сейчас Котик быстро покажет, кто здесь ничтожный. Но Кот-Баюн словно и не заметил Забегаевой оплошки. Ох, неспроста это, да и говорил он ему то же самое еще сегодня. Только как же верить-то можно словам чудища лесного?
-- Простите меня великодушно, но в дар никак невозможно, - решился пойти Забегай Коту-Баюну наперекор. – Такие дива сами в руки не даются, без оплаты не берутся. Не нами сказано: не купишь – горе накличешь.

Десятский выхватил саблю, но вельможа остановил его, погрозив пальцем. Кузьма подхватил с пола конец железного пояса, Кот повернул к нему голову и прищурился, как от света. Думал управитель Хнутий недолго, видно не мыслил уже Кота-Баюна в чужих руках.
-- Сколько возьмёшь? Но смотри у меня!!
-- Пятьдесят монет, - бойко ответил Кузя. Начиналось привычное дело – торг.
Сморщился вельможа, но потянулся куда-то под стол. Выхватил тяжелый мешочек, метнул Забегаю и вслед процедил сквозь зубы:
-- Забирай тридцать и проваливай.
И опять оплошал Кузьма, сказалась, видимо, ночь бессонная. Мешочек подхватил слёту и лишь тогда спохватился, обошел его Хнутий. Деньги в руки пойманы – дело слажено!
-- Дозвольте слово последнее, ваше сиятельство. Кот теперь ваш, да смирен он, пока держит его мой пояс заговорённый. А пояса своего я вам пока не продавал. Могу уступить – за сто пятьдесят! Или ухожу, вот только подпояшусь.

Недооценил Кузя царского надсмотрщика. Не успел он договорить, выхватил конец пояса из его рук злобный десятский. Вбежали еще стражники, отволокли Кузьму до телеги, в неё и кинули. Не помнил он уже, как от дворца отъехал, и только у дома спохватился, мешочка с монетами – и того нет. Радуйся, что хоть кобыла цела.

Но мало того, въезжая на свой двор, Кузя весь передёрнулся. Услышал он вдруг голос хоть густой, да хриплый, как сучок скрипучий. Глянул, стоит перед ним человек, уже в годах. На вид вроде и богатый, но какой-то потрепанный, словно неделю на голой земле валялся или в поле ночевал.
-- Эка ты по карманам шаришь. Али потерял что?
-- А что еще по карманам ищут? Деньги…
-- Уж не те ли, что за Кота выручил?
Тут уж Забегай из себя вышел:
-- Что за допросы ты мне устраиваешь? Не назвался прежде, не поклонился хозяину дома.
Но незнакомец только слегка улыбнулся.
-- Не шуми понапрасну, выслушай лучше бывалого человека. Сиди себе спокойно! Если деньги украли, а не сами выпали дорогой – твоё счастье. А коль они еще и к тому вернулись, от кого достались – считай, что ты заново родился.
-- Загадки говоришь, гость незваный, - уже с усмешкой ответил Кузьма.
-- Будут и отгадки, если в дом позовёшь.
Кузя промолчал. Потом отвернулся, распряг лошадь, отвел ее в конюшню. Незнакомец стоял, не шелохнувшись, и вид у него был такой, словно он только затем и пришел, чтобы поглядеть, как Кузьма с хозяйством управляется. Просто - вот вернулся издалека старый друг и не может этому  нарадоваться.

Волей-неволей, пришлось Забегаю усадить за стол назойливого гостя, да и угощение выставить.
-- А теперь слушай, Кузьма. Скажи, знаешь ли ты, как ловили Кота-Баюна при царе Тармиле?
-- Плохо ловили, - усмехнулся Кузьма.
-- Верно, да не совсем. Кот и тогда не ушёл от поимки. Не веришь? Сто храбрецов его лишь с места согнать сумели, а попал он в руки прямо к царёву племяннику.
-- К царю Дуну?
-- К князю Дуну. Запоздал тот со своего острова и догнал ловцов уже в лесу. Но оказался удачливее всех, и Кота-Баюна вздумал забрать себе. Так и отъехал с ним втихомолку.
-- Что-то ты мудришь, уважаемый. Лес-то как был, так и остался нехоженым, и года спокойного не было. Чего же люди тогда боялись, ежели не когтей Баюна?

-- Было там, чего бояться, - вздохнул гость. – Поймал Дун Кота, и сразу разворошилось всё его сонное царство. Повылезали из всех закоулков Котовы недруги. Он ведь, Кот-то, свой обычай имел. На месте разделывался лишь со случайными путниками, иных и вообще – попугает, да в покое оставит. А уж коль кто приходил за ним специально и всерьез, тем такой легкой участи не давал. Они-то и зашевелились, воля пришла!  Было их – не счесть, да сцепились между собой и поубивали друг друга со всей накопившейся злобой. Иных же и храбрецы Тармиловы при отходе своём сгоряча порешить успели. Только горстка и осталась, разбоем занялась. А людишки здешние, по простоте, всё по-прежнему на Кота валили.
-- Не знаю, верить ли тебе. А что за царство сонное? Лес тот дальний, или еще что?
-- Лес – он вокруг. А что там в глубине, как минуешь рубежный столб каменный….  Впрочем, не слышал, и очень хорошо.
Кузьма задумался, а гость вдруг перебил его мысли:
-- Вот и царь Тармил, как и ты, путём ничего не понял. Но вскоре племянник сам прибыл к нему. Рассказал всё, как есть. И предложил ему отдать Баюна с рук на руки в обмен на его царство.

-- Выдумки! Царь Тармил еще долго поцарствовал.
-- Четыре года, - спокойно уточнил гость. – Ровно через четыре года после той охоты и приехал князь Дун к своему дяде. Тогда они и сговорились: царь, как меньшую беду, отпустит своей рукой Баюна назад в лес, а трон передаст Дуну. Сам же будет теперь поживать на покое в тихом дальнем тереме.
-- И кто кого обманул? – усмехнулся Кузя.
-- Никто. Всё сделали, как порешили, но только через день-другой царю Тармилу конец пришел.
-- Кот задрал!? – не поверил Кузьма.
-- Нет, не задрал. Просто стар он уже был. Отвёз и выпустил с миром Баюна, чтобы навёл он в лесу прежний порядок. Вечером спать лег, а утром – не добудились. Но ведь в том-то и беда! Поскольку невредим остался старый царь, Дун сразу не на шутку испугался. Не того он ждал, хотел вражду свою с Котом-Баюном на дядюшку переложить, да тот опочил не вовремя.  Год с лишком ходил еще Дун в царях, а сам со своего острова ни ногой, и всё думал, думал, думал. А потом надумал, и сам поехал ссориться с суровым Нудом, благо, они и так друзьями не были.  Не пожелал он больше такого царства, пусть теперь Нуд со всем управляется.
-- Он и управился, - усмехнулся Забегай, - прислал вельможу-кошатника.
-- Видно, не просто так. Ведь слушок о Коте-Баюне нет-нет, да пробежит. Может быть, Нуд решил, что как раз кошатника Баюн и не тронет.
-- Кто знает… Царей ведь не поймёшь. Но к чему мне все эти разговоры? – вдруг спохватился Кузя.
Гость поднялся из-за стола и посмотрел ему прямо в глаза:
-- Ты тоже сумел поймать Баюна! А потому я хочу сказать тебе, садись немедленно на свой корабль и прочь отсюда. Ты еще не понимаешь, как опасен этот Кот.
-- Это я как раз понимаю. Я не понимаю, что от меня нужно тебе.
-- Только одного. Сегодня же, а лучше прямо сейчас, уплыть на твоём корабле вместе с тобой. Я и есть царь Дун!

Кузьма только крякнул. Конечно, он и так чуточку догадывался, кто сидит перед ним, но сам себе до конца не верил.
-- Как же вас, государь, опять занесло в наше царство?
-- Жадность. Только жадность. Вздумалось Нуду великодушием потешиться. Разрешил он мне взять  из дядюшкиного дворца, что захочу, но только чтобы сумел я это унести лишь с одним помощником. Прибыл я тише тихого к этому Хнотти. День выбирал, другой выбирал, оно и было ведь здесь, что посмотреть и примерить. И одно хочется, и другое бросить жалко. Так и дождался. Иду поздним вечером по саду, глядь, спрыгивает с ограды сам Баюн. Замер я тут же в полусне! И пошел, как привязанный, куда Кот отведёт. К утру мы так и пришли на очарованную поляну.
-- Очарованную поляну?
-- Да, самое дурное место во всём белом свете. И в Баюновом сонном царстве тоже. Триста дней без малого я там столбом простоял. Всё вижу, всё слышу. А шагу ступить не могу. Вчера только и вырвался. Смотри Кузьма, не попади на моё место.
Замолчал царь Дун, замолчал и его спаситель Кузя. Только подумал: «Так вот чем пугал меня Кот-Баюн. Вот что бывает хуже смерти».

Такой странный разговор произошел в купеческом доме. А что происходило в этот день в царском дворце, навсегда осталось загадкой. Что ж поделаешь, не нашлось среди жителей ни одного смельчака, который решился бы следом за отважным Кузьмой ко дворцу подобраться, дабы увидеть, что там и как было. Впрочем, может быть, кто и видел, да только рассказать не пришлось. 
Что до самого Забегая, так только заметили люди, когда понемногу осмелели маленько, что вернулся он от Хнутия целым и невредимым, но в тот же вечер, не мешкая, в путь-дорогу собрался. И придумали уже потом, что уплыл смелый купчик аж за три моря, а когда домой возвратится, никому не сказал.

Разговоры про бегство Кузи понемногу прекратились.  Но скоро другое людей удивило – затих как-то разом бывший царский дворец. Ни кошек своенравных не видать, ни людей сердитых – все ровно в воздухе растаяли. Кошек этих, впрочем, по заборам да по крышам, кто ж считал. Тут дело тёмное. А всё же кто из самых любопытных и отчаянных жителей осмелился подобраться хоть на шаг поближе к дворцовому саду и стенам, другое замечать стали. Ни с того, ни с сего, всех там теперь на сон тянет. Хоть днем подойди, хоть ночью. Видно не обошлось и тут дело без Кота-Баюна.
Так и тянулось оно неделя за неделей, пока словно гром среди ясного неба, не заявился вдруг от своей земли сам царь Нуд, а с ним – целое войско. Из мирных жителей, впрочем, они никого не тронули, а сразу расположились станом подле самого дворца, кольцом его окружили. Ждали все, вот-вот пойдут воители на приступ, но так и не дождались. Семь ли дней, восемь ли простоял суровый царь у чужого дворца, а затем двинул восвояси.

Видно от воинов тех Нудовых и стало известно – стоит теперь дворец, как сонное царство. Все стражники и воины, вплоть до самого управителя, из тех, что там обитали когда-то, заснули накрепко, кто где стоял. И сколько им теперь спать – неизвестно. В саду под стенами еще можно со сном бороться, да и то, тех, что послабее, и оттуда надо волоком оттаскивать. Но за ограду дворцовую так никто ступить и не решился. Ступишь туда – там и останешься. Кота же Баюна тоже никому разглядеть не удалось. Да впрочем, лучше его и не видеть.
Видно нашел он себе подходящее местечко вроде былого столба каменного. Мало ли их во дворце. Надоел ли Коту дальний лес или пришлись по нраву кошки Хнутиевы, тут уж тоже, кто что придумает.  А так ли это, нет ли, поди проверь, коли жизнь не дорога.
А затем прошёл слух, что цари их - суровый Нуд с шустрым Дуном - сумели заключить мировую. И действительно, причалил однажды корабль с подарками простому люду, как на новую царскую коронацию. Были там угощения разные, из тех, что росли у царя Дуна на его родном острове, и к ним всякие забавные безделицы. Но еще большую радость доставила весть, что привёл этот корабль сам Забегай Кузя!
Пять дней свозили на берег царские диковинки. Немало ротозеев побывало в эти дни возле главной пристани. И пожалуй зря. Кузьма сказал сразу, что пока никто ничего не получит, и лучше не толкаться и не мешать корабельщикам. Но на самом деле стал он сразу отправлять Дуновы дары понемногу, с рассыльными, в разные стороны по своему разумению. А там, на месте, как-нибудь, да поделят.

Подивился вскоре народ такой Забегаевой расторопности и уже решил про себя – быть ему новым управителем от самого Дуна вместо противного Хнытия. Но не случилось. Корабль сразу взял другие товары, а с ним уплыл и расторопный Кузя.
Но с тех пор в заброшенное Дуново царство ни один чужой царь или король пока не осмелился и носа сунуть. Люди, впрочем, не в обиде, поскольку и дани с них теперь никто не требует. Так и живут там без царя, мирно пищу добывают, и Кота чудесного нет-нет да похвалят. Хоть и страшен он, а зла пока никому не причинил. Знают жители ту черту, дальше которой ходить не велено. Да и что им делать там, вдали от своих поселений в бывшем царском дворце и саду. Сад, впрочем, давно уже загустел и разросся, погоди немного, и настоящим лесом станет. Скроется тогда совсем дворец от глаз любопытных.

Зато в тот дремучий лес, что прежде проклятым считался, ходят теперь без страху и опаски. Знают, нет теперь там чудища, а с лихим людом  как-нибудь управятся. Уже и за одно за это, что ни день, говорят Кузе славному большое спасибо. Только слышит ли их похвалы купец отважный? Так ли, нет, да видно всерьёз поверил Кузьма – Кот-Баюн своему поимщику напрасно грозить не будет. И где он теперь - отчаянный Кузя - никому не известно.