Солнце и Луна - 33

***

Случай вынес Квинта Фабриция в центр всеобщего внимания.
Римское войско на севере империи вдруг потерпело поражение от какого-то дикого народа, у которого и оружия-то как такового не было. Обсуждение этого поражения в Сенате вызвало бурные и самые разнообразные толки от обвинений в недостатке доблести до прорех в финансировании. Квинт внимательно слушал все версии, ни одну из которых не находил верной.
- Дело в густых лесах севера, - вдруг сказал он. Его низкий с хрипотцой голос перекрыл фальцет выкриков, мгновенно встала тишина и все взоры устремились на Фабриция, скромно сидевшего в стороне. Он почтительно поднялся. – Римское войско непривычно к густым лесам. Лошади не могут проходит сквозь заросли. Оказаться в таком лесу верхом все равно что оказаться в болоте. Тем более сейчас там уже заморозки, а мы не привычны не только к морозам, но и к тому, что на морозе меч примерзает к ножнам. Воины бессильны и безоружны в таких условиях. А местный народ легок и подвижен, знает тропы, имеет укрытия.
- Что же послужило причиной поражения?
- Бой в лесу. Командованию надлежало вытянуть противника на открытую местность. Это тактическая ошибка, именно она привела к провалу.
- Что же делать? Ведь все захвачены в плен!
- Я знаю людей севера, они не убивают пленных, будут требовать выкупа. Нужно отправить послов за освобождением всех захваченных.
- Пусть едет славный Квинт Фабриций!
- Первым послом назначить Кассия!
Так в одночасье Квинт и Витус с небольшой группой были отправлены улаживать судьбу плененных сограждан.

***

Победители оказались по меркам римлян небольшим, но свирепым народом. Их территория почти сплошь состояла из хвойных лесов. Жили они селениями, в которых все постройки были деревянными, а одевались в шкуры мехом вверх, что придавало им дикий вид.
Явившееся посольство встретили дерзко, но все-таки сдержанно. Кто-то что-то выкрикивал в адрес римлян, отчего прокатывался смех, однако это было сродни пустому лаю, поскольку прибывших явно ждали и рассматривали как источник обогащения.
Местный царек оценивающе осматривал послов и почему-то расположился не к велеречивому Кассию, а к суровому Фабрицию. Насмотревшись друг на друга за ужином стороны решили оговаривать условия освобождения завтра.
Римляне разбили шатер на отведенном месте и приготовились к ночи.
Ночью к Фабрицию тайком явился местный шаман, неприятный вертлявый мужичок неопределенного возраста с бегающими глазками. Он предложил отравить царя с тем, чтобы римляне передали власть ему, а он за это освободит всех пленных без выкупа. Фабриций был так возмущен вероломством шамана, что схватил его и поволок к царю, даже не известив Кассия или кого другого.
Царь в свою очередь поразился благородству Фабриция. После того, как предателя увели, правитель отпустил охрану и долго сидел с Квинтом наедине, исподлобья поглядывая на сурового воина. Он предложил римлянину часть своих земель и всякой добычи, если последний останется служить ему. Фабриций поблагодарил за честь и отказался.
- Я давно принес присягу своему государству. Останусь верным до конца.
- Почему же ты не согласился убить меня?
- Почел бы за честь убить тебя в бою. Лишать жизни подло я не стану.
Царь отпустил Фабриция, а утром объявил, что освобождает всех пленных без выкупа.

***

Молва об исходе посольства достигла Рима раньше возвращения Квинта и Кассия. Их встретили как победителей. Фабриций восхвалялся как образец благородства даже по отношению к врагам, превозносилось его бескорыстие и умеренность.
Не успел Квинт свыкнуться с обрушившейся на него популярностью, как его выбрали трибуном  и его положение в обществе заметно возвысилось. При этом он по-прежнему оставался искренним и преданным поклонником Витуса, чем необыкновенно льстил последнему. Витус по отношению к Квинту принял на себя роль покровительствующего и наставляющего патрона. Он настолько привык к преданному и восхищенному взгляду Квинта, что уже не мог без него обходиться, как не мог поставить под сомнение свою исключительность. По большому счету, слава Квинта как доблестного воина сравнялась со славой Витуса как образцового гражданина. В Риме было немало и других прославленных деятелей, но в одном Витус неизменно обыгрывал всех – в ладной семейной жизни и идеально воспитанных детях. Ослепленный обожанием Квинт был непоколебимо уверен, что все в жизни Витуса происходит по изумительной воле и блестящему разумению последнего, сам Витус полагал так же.