Сказка о Иване Чаелюбовиче и Порфирии Сахаровиче..

В одной тихой деревушке жили-были два соседушки: Иван Чаелюбович и Порфирий Сахарович. Один дом в аккурат напротив другого. Солнышко в окошки постучит, Порфирий Сахарович потянется в своей постельке, подойдёт к окошечку, окликнет соседушку:

— Порфирий Сахарович, утро уже на пороге. Приходите ко мне в гости, чаевничать будем. Сахарок, конфетки, всё имеется, со вчера осталось...

Иван Чаелюбович из окошечка выглянет, позевнёт, да молвит:

— Доброго утречка... Странно бы, Порфирий Сахарович, если бы у вас сладенького не было. Сейчас иду... Только встал, вроде и соснул-то недолго, а разойтись не могу...

Сидят вместе напротив самовара, чаёк из блюдечек попивают, у обоих леденцы за щеками ерзают.

— Преприятненько, думается мне, на свете жить...

— А с добрым соседом ещё преприятнее.

— Это верно, дорогой соседушка. Точно замечено! Вот я вам усочек поправлю.

— А я вам. Вот так вот, усы-то теперь ваши в небо глядят...

— Приятненько...

— А мне-то как...

Так и ведут такую беседу, крутанут друг дружке усочек и дальше посиживают. Не жизнь, а самоварный рай.

Так и текли день за деньком соседские будни — вполне тихо, приветливо, мирно. Но вот однажды дальний родственник — седьмая вода на киселе — принёс Порфирию Сахаровичу свежего липового мёдку на Троицу. Порфирий Сахарович медок в глубокое судно перелил, самовар наставил и в окошко бородёнку выставил, кличет своего соседушку:

— Дорогой Иван Чаелюбович, нынче не "коньфетьки", а мёд к столу дальний родственничек доставил. Не изволите ли откушать из одной тарелочки?

— Из одной тарелочки сочту за высшее благо. Сладенькое ох как люблю. Бывало, по малости так сладкого хочется, изловишь земного шершня, оближешь ему мохнатый животик и отпустишь во свояси летать. Лети, мол, милой, собирай нектар, а я к тебе попозже наведаюсь...

Давно не бывало мёду в доме Порфирия Сахаровича. В блюдо-то налил, а как дальше его есть — и не знает...

Чаёк в чашечках дымится, аромат мятного листочка - вальс с мёдом в ноздрях пляшет.

— Как и подступиться? — потирая ладошки, спрашивает Порфирий Сахарович своего соседа.

— Ложки, Порфирушка, принеси, — отвечает тот.

— Как назло в баню снёс. С утра ещё её затопил, всю посуду хотел в дому перемыть.

— Руками есть - не по-христиански, — отвечает Иван Чаелюбович. — Вот у меня два гвоздя-соточки, авось и закрутим мёду на них. Небось, не соскользнёт — удержится.

— Пятьдесят лет живу, а гвоздём есть не приходилось, — отвечает Порфирий Сахарович.

Подал сосед соседу гвоздь, и закрутили, завертели они ими в медовом судне.

Тыкают гвоздями в тарелку, облизывают, на язык кладут — морщатся.

— Зачерпнул-то сладко, а слизнул-то кисло, — отвечает Порфирий Сахарович. — Подождите-ка, соседушка, я в баню за ложкой сбегаю.

— Да и вправду с гвоздя кисловатенько... Сбегайте, соседушка, сбегайте.


Застучал каблучками по лестнице хозяин, а сосед за столом сидит на мёд смотрит, а над столом две мухи кружатся. Сели синебрюшки на край судна и говорят:

— Ты, Иван Чаелюбович, неправильно мёд-то ешь. Ложка тоже в этом деле не помощник. Видать, опыта в этом деле у тебя маловато. Сразу видно, не пчеловод.

— Это верно. Отродясь пчёл не держивал, хоть и сладкое ох как люблю. А как же его есть, мёд-то?

— А вот так... — сказали мухи и опустили свои язычки прямо в янтарную сладость. — И ты не стесняйся, на всех хватит.

Опустил свой нос в медовое судно Иван Чаелюбович, лакомится, причмокивает, чаёчком запивает, рукавом что не влезло по усам растирает.

Входит в избу хозяин с ложками в руках, такую картину видит: сосед свою морду в блюде с мёдом полощет. Так и чиркнул спичку в нём чёртёнок.

— Что же ты, такой-сякой, свою бороду в блюдо макаешь! — ударил его ложкой по лбу. Не стерпел Иван Чаелюбович такой обиды, соскочил со стула и со всего маху кулаком зарядил Порфирию Сахаровичу, а тот ему... Боролись-ломались, все косяки хребтами пересчитали. Наконец, Иван Чаелюбович уставать начал, а Порфирий Сахарович только силушку почувствовал:

— Я тебя научу, как мёд есть! Морду свою в общее блюдо макать! Я тебя! Я тебе!

Улучил Иван Чаелюбович момент, вырвался из цепких хозяйских рук и наутёк, а Порфирий Сахарович за ним... Выбежали на улицу, вдоль деревни друг за дружкой побежали. У обоих рубахи порваны, носы разбиты, загривки холком стоят... Смотрит народ, дивится:

— Неужто товарки поссорились? Чудеса!


В аккурат бабы с мужиками сено в стога валяли. Схватил Порфирий Сахарович чьи-то вилы и запустил в свою дружочку — Ивана Чаелюбовича, аккурат в правую бочину.

— А чего, чего это он? — проговорил Порфирий Сахарович, видя, как его дорогой соседушка корчится на сухой траве с вилами в боку.


За всем этим действом наблюдали те самые мухи, густо потягивая медную сладость в свои лунные брюшки. Потерев лапки о лапки, та, что чуть помоложе, спросила:

— И вправду, чего это он?

— Чего? А ничего. Такой, видно, рок — вилы в бок.


Так и дорогой мой маленький читатель, испереживавшись за непутёвых наших героев, спросит своего тятечку, потянув его за широкий рукав:

— Так в чём тут дело? Какой урок?

А родитель, улыбнувшись, ответит:

— С дураком чай пить не садись, а у мухи мёд есть не учись...