Элечка

Элечка решилась. В конце концов, как говорил дедушка-агроном, мы не можем ждать милостей от природы. Взять их — вот наша задача.

Впрочем, грех жаловаться. Природа была милостива к Элечке с самого рождения. Она дала ей самое главное, что нужно женщине — внешность. При том, что и мама, и дед-агроном, и отец, слесарь-наладчик, и старший брат были мелкими, смуглыми, кареглазыми, с жёсткими чёрными волосами, Элечка получилась высокой, белокожей, с мягкими льняными волосиками и большими светлыми льдистыми глазами.

Соседи и дальняя родня посмеивались: ни в мать, ни в отца девка уродилась, знать, в проезжего молодца. Мать краснела, отругивалась, отец несколько раз в подпитии её поколотил. Потом мать родила ещё одного братишку, такого же, как вся родня, и отец вроде успокоился.

Но Элечку явно недолюбливал. В детстве она расстраивалась, а потом перестала. Нужна ей его любовь! Некрасивый, какой-то старый, вечно в замасленной спецовке, в засаленной кепке, смотреть стыдно. В свободное время или в гаражах с мужиками возится, опять же, весь в мазуте, а потом выпивает, или во дворе с теми же мужиками режется в домино, а потом, опять же, за этим же столом выпивает. Не заслуживает такой отец такой красивой дочки, как Элечка.

В своей семье Элечка ощущала себя, как роза среди чертополоха. Она жила в глухой провинции, в рабочем посёлке, построенном вокруг большого химкомбината, на котором трудились почти все жители. Комбинат работал круглосуточно, а люди в три смены. После смены или отсыпались, или копались в огородах и — пили. Потом спьяну ссорились, грубо ругались, дрались. Ребятишки носились по улицам, предоставленные сами себе, и тоже дрались.

Элечка страдала. Ей хотелось в красивом платье беззаботно идти по залитому солнцем асфальту мимо красивых витрин, есть мороженое в вафельном рожке и жить в квартире с высокими потолками и окнами-эркерами в добротном сталинском доме. Всё это она видела в разных фильмах и знала, что всё это — в Москве.

И она, будучи подростком, для которого уже не существовало жизненных тайн, была уверена, что мать, действительно, родила её не от отца. И правильно сделала! И Элечка стала придумывать, кто бы это мог быть. В результате она нафантазировала себе приехавшего на комбинат из Москвы по распределению молодого специалиста, у которого случился роман с её матерью. Вопрос о том, чем могла заинтересовать её некрасивая, некультурная мать выпускника столичного вуза, Элечка не рассматривала как несущественный. Значит, чем-то заинтересовала. И молодец! Дура только, что осталась с отцом, не попыталась охомутать москвича. Тем более, что родила ему такую красивую дочку!

Она попыталась осторожно порасспрашивать маму, но та грубо пресекла эти разговоры. Элечку материно нежелание говорить об её настоящем отце только убедило в правильности её догадок. Видимо, мать до сих пор злилась на москвича за то, что не взял их с дочкой в Москву, не женился, а позорно сбежал, бросив их на произвол судьбы. Она даже стала сочувствовать матери. Та, наверное, из чувства вины перед мужем, чтобы задобрить, родила от него ещё сына и стала частенько выпивать. Конечно, а что ей оставалось? С тремя детьми на руках не поедешь в Москву искать обманувшего мужика, чтобы прижать к стенке и заставить жениться, обеспечить детям нормальную жизнь.

Хотя Элечка лукавила сама с собой. По правде, она считала, что мать должна была ехать в Москву с ней одной, при чём здесь эти грубые, некрасивые братья? Москвич же не дурак, чужих детей воспитывать. Даже отец её, хоть и действительно дурак, но понял, что Элечка не его дочь, и всячески вымещал злость на матери и выказывал свою неприязнь девочке. И материно пьянство за компанию с отцом тоже были притянуто за уши. Мать охотно прикладывалась к рюмке с молодых лет, ещё до знакомства с отцом.

Но, так или иначе, Элечка убедила себя в том, что в Москве живёт и чуть ли не ждёт её с нетерпением родной отец, высокий красивый блондин. Правда, никаких сведений о нём у неё не было, Элечка уверена была только в том, что у него высшее образование. Конечно, раз он приехал на практику на их комбинат!

Бессовестная мать категорически не желала говорить на эту тему. Загубила свою жизнь в этом захолустье, теперь хочет загубить дочкину. Ну уж нет! Элечка здесь не останется, ни за что! И она сообщила по большому секрету двум подружкам, что по отцу она москвичка и что после школы уедет к нему.

Однако, в Москву с пустыми руками не поедешь. Отца-то ещё найти надо. Как ни бравировала она перед подружками и перед самой собой, но подозревала, что здесь возникнут большие трудности. И надо будет как-то продержаться до того времени, когда она найдёт отца и станет жить у него. Нужен капитал. Хотя бы на первое время. Деньги. Денег у неё не было. Но были два других козыря — внешность и невинность.

Внешностью своей Элечка была довольна. В их местности, где большая часть населения была похожа на её родителей и братьев, она выделялась, как белый лебедь среди, например, грачей. И остро чувствовала свою инородность. Но это её не угнетало, а, наоборот, как бы возвышало над остальными. Сколько она себя помнила, на неё всегда обращали внимание — на такую длинноногую, беленькую, светлоглазую девочку.

Потом она подросла и из телевизора, интернета и глянцевых журналов узнала, что быть натуральной блондинкой с таким ростом и фигурой — это круто, гламурно, именно на таких красавицах женятся богатые и влиятельные мужчины. То есть, её красота — это капитал, который легко конвертируется в деньги, причём, по уверениям всё тех же верных источников, в такие, каких ей никогда ни на какой работе не заработать.

А ещё более ценный капитал — девственность. Которую, вкупе с внешностью, можно продать очень дорого. Но только один раз. Поэтому нужно быть осмотрительной, как сапёр, и распорядиться этим богатством с умом. И Элечка, за которой поклонники всех возрастов ходили табунами, не отказывала себе в известных утехах, тщательно оберегая от падения последний, самый стратегически важный бастион.

Мать, наблюдая хороводы, водимые вокруг дочурки местными воздыхателями, опасалась, как бы та не принесла однажды в подоле. Знала — отец тогда прибьёт их обеих. У неё было ограниченное, прямолинейное мышление, и она не была в курсе дочкиных амбиций.

Дочка же наметила себе такой план: закончить школу, год поработать где-нибудь, зарплату всю до копеечки откладывать, не тратить, на часть скопленной суммы прикупить приличной одежды на первое время, часть взять с собой наличными и рвануть в Москву. Навсегда.

Где она будет жить в Москве, на что, куда устроится, не имея ни образования, ни профессии, ни хоть каких знакомств, её не беспокоило. Главное, туда приехать, а там всё само образуется. Она видела в кино и сериалах, читала в журналах, как девушки из провинции приезжают без ничего в столицу, и прямо на вокзале, а то ещё и в поезде или в самолёте, с ними знакомится режиссёр/модельер/директор рекламного агентства/холостой, уставший от одиночества олигарх/известный артист/футболист/недостающее добавить и решительно берёт все заботы по устройству её дальнейшей жизни на себя. А уж за Элечку с её-то капиталами все вышеупомянутые лица ещё и драться будут. А она будет выбирать, кого осчастливить.

Школу она закончила, получила аттестат с одними тройками, и мать вздохнула с облегчением: слава Богу, обошлось, а скоро ей уже и восемнадцать стукнет, взрослая, мать ей уже не указ.

Комбинат к тому времени давно уже был закрыт, разворован, площадь и территория кем-то раскуплены и сданы в аренду расплодившимся, как грибы после дождя, мелким предпринимателям. Так что участи пополнить собой рабочую династию Элечка счастливо избежала. В двух соседних городках ещё теплились два заводика, фабрика и два училища, гордо именуемые колледжами. Мать надеялась, может, дочка поступит туда, а там и стипендия, и общежитие, и профессия.

Но дочка, справив совершеннолетие, занялась другим, первоочередным для неё делом.

Она много лет мечтала поменять себе имя. Это она сама так себя называла — Элечка, остальные все звали просто: Элка. В подростковом возрасте к этому имени намертво приклеилось малоприличное прозвище, идеально с ним рифмующееся. Причём, в последние годы оно стало особенно актуальным и не переставало вызывать у мужской части знакомых жеребячье ржание, а у женской — ехидные смешочки и гнусные намёки.

Элечка подумывала о таких красивых гламурных именах, как, например, Анжела, Жанна, Кристина, Альбина, но душа как-то на них не откликалась. Всё-таки ей нравилось это мягкое, нежное, изысканное: Эля, Элечка. Но в паспорте стояло данное ей недалёкой матерью короткое, как обрубок: Элла. Вообще-то, это уменьшительный вариант от настоящего, полноценного имени, Эльвиры или Эльмиры, как Лиза от Елизаветы или Катя от Екатерины. Её даже несколько раз спрашивали, когда она представлялась Эллой: а полное имя какое? Бестолковая мать даже имени нормального не могла своей дочке дать.

Элла Геннадьевна! Язык сломаешь на двойных согласных. К тому же, имя Геннадий прочно ассоциировалось у неё с образом отца, а потому  она считала его плебейским. А в сочетании с фамилией это вообще полный отстой! Ну, фамилию она в замужестве обязательно поменяет или возьмёт отцову, когда его найдёт, а вот на отчество Элечка замахнуться побоялась. Но имя поменяла на Эльвиру, получила новый паспорт и повторное свидетельство о рождении.

Вместе с аттестатом сложила в отдельную папочку — для Москвы. Туда же положила любительскую фотографию матери с ней, маленькой, на руках. Критически отметила, что восемнадцать лет назад мать выглядела не намного лучше, чем сейчас. Спасибо её, Элечкиному, отцу, он сильно улучшил их породу.

Теперь нужно было устраиваться на работу и копить деньги на Москву. Элечка выбирала работу по двум критериям.

Первый: куда возьмут без образования, профессии и опыта.

Второй: где больше платят.

Оказалось: там, где побольше платят, требуют образование, профессию, опыт. Одновременно. А где это не обязательно, платят мало, и работа тяжёлая, грязная, непрестижная. Она сильно рассчитывала на свою внешность, но в тех местах, где с Элечкой соглашались встретиться на предмет трудоустройства, она скорее служила помехой.

Однажды услышала за спиной ехидное: с такой внешностью только в ночном клубе у шеста вертеться. Элечка восприняла эти слова серьёзно. Действительно, в клубе тепло, чисто, весело, красиво, музыка, вино, угощения, солидные посетители. Зарплата не сравнима с той, что платят на почте, например, или в ларьке. К тому же, ближайший клуб находится в городе за пятьдесят километров от их посёлка, и никто из родных или соседей туда не заглянет. Можно будет снять квартиру или комнату и жить в городе. А для родителей что-нибудь придумать.

Но в клубе, когда она явилась туда в назначенное время, ей устроили настоящий экзамен. Оказалось, вертеться у шеста — целое искусство, девочки, работающие там, все с детства занимались гимнастикой, танцами и конкретно пилонным спортом. Абсолютно неспортивная Элечка посмотрела, как тренируются девушки, и поняла, что работа тяжёлая, ей этому никогда не научиться. Да и не хотелось ей ничему учиться.

Она спросила на всякий случай, не требуется ли им кто-нибудь ещё — уж очень ей понравилось и в городе, и в клубе. Но ей сказали, что официанток и уборщиц у них полный комплект. Требуется только бухгалтер на ближайшие три года, так как свой вот-вот уйдёт в декрет.

Так что пришлось Элечке несолоно хлебавши возвращаться домой. Нет, она потолкалась, конечно в городе кое-куда по объявлениям, но везде вышел облом. Красота, не подкреплённая образованием, профессией и опытом, почему-то никак не конвертировалась в хорошую зарплату. Что лишний раз убедило Элечку: здесь её просто некому по достоинству оценить. Нет, только в Москву!

Брат посоветовал встать на учёт в центр занятости. Как выразилась её несовременная мать — на биржу труда. Там платят кое-какие деньги и предлагают работу. Элечка поехала, зарегистрировалась. Но ей, вчерашней школьнице, сразу стали предлагать обучение на разных курсах, чтобы получить профессию. И выбор был очень неплохой. Но ей это было не нужно. Она не хотела забивать себе голову ненужными знаниями. Её голова была полна Москвой. А никакая профессия, полученная здесь на курсах, ей в Москве не пригодится. Её ждёт совершенно другая жизнь.

Поэтому она согласилась на малооплачиваемую, но необременительную работу — раздавать рекламные листовки возле торгового центра в ближайшем городке, до которого ехать полчаса автобусом.

Там, разгуливая то под палящим солнцем, то под проливным дождём в костюме то белки, то огромного ногтя, то пирожка, то баклажана, она познакомилась с молодым человеком. Москвичом! Вот так — Москва сама прислала за ней гонца, довольно симпатичного, смуглого, темноволосого парня, даже чуть выше Элечки ростом. Значит, можно спокойно надевать каблуки.

Он очаровался большими водянистыми глазами, белой кожей, которую Элечка старательно прятала от солнца, пухлыми губами, выбивающимися из-под шапки беличьего костюма светлыми волосами. Окликнул, пошутил, Элечке было скучно, она охотно с ним поболтала.

Он сначала принял её за школьницу.
- Нет, я уже закончила школу, - кокетничала с ним Эля, - а почему вы так подумали?
- Ну… Вы такая юная, - улыбался молодой человек.
Элечке было приятно.
- Студентка? - продолжал парень, - если не секрет, на кого учитесь? Где?
- Почему решили, что студентка?
- Ну… На такую подработку обычно школьники идут или студенты.
- Я на будущий год буду поступать. В Москве. - Высокомерно сообщила Эля.
- О!.. - впечатлился он, - и куда? Наверное, на артистку?

Он сказал это в шутку, но Элечку его слова пронзили в самое сердце. Артистка! Вот кем она станет! Вот где по достоинству оценят её красоту! С такой красотой именно что нужно блистать на экране, а не размениваться на всякие простые работы и невразумительные подработки.

- На артистку. - С достоинством подтвердила Элечка, и он понимающе улыбнулся.
Но Элечка не обиделась. Она не заметила насмешки. И стала с интересом расспрашивать о его жизни.

Он оказался не совсем уж и парнем — на десять лет её старше, молодой мужчина, закончил институт в Москве, живёт там, работает по специальности. Был женат, разведён, детьми, а стало быть, алиментами, не обременён. Сейчас в поисках новых отношений. Сюда приехал в отпуск, навестить родственников. Через две недели возвращается в Москву.

Что это, если не судьба? Элечка сразу поняла, что такой шанс упускать нельзя, второго не будет, надо использовать этот на все сто. Тем более, он сказал, что учился в знаменитом московском химическом институте, на бюджете. Значит, умный. Химик. Значит, знаком со многими другими химиками, может, через него удастся выйти на её отца!

Ему было скучно — развлечений-то в городке не густо. А девушка эта такая хорошенькая, забавная, наивная и смотрит на него, как на принца. Он чувствовал, что влюбляется. Как мальчишка. И радовался этому — у него уже год не было никаких отношений, всё переживал развод с женой-москвичкой.

Поженились на четвёртом курсе по большой любви, вопреки запрету её родителей. Жили в их квартире. Закончили институт, он начал работать, она поступила в аспирантуру. И через пару лет он начал замечать, что жена тяготится им, вроде даже стесняется, всем он её раздражает. Пылкая влюблённость прошла, а провинциальность мужа во всём - в речи, манерах, мышлении — осталась. И раздражала своей неистребимостью. Ну не вписывался он никак в круг её знакомых, друзей, коллег, как с самого начала не вписался в семью. Правы оказались родители. Жена, уже взрослая, уверенная в себе, самостоятельная женщина, спокойно и деликатно объяснила мужу невозможность их дальнейшей супружеской жизни и подала на развод. Развели их быстро. Хорошо, детей не успели завести.

А он хотел тихой, налаженной семейной жизни и вот такую жену-блондиночку, неиспорченную молоденькую девочку из провинции. Из «своих».

Так чего ещё ждать? Как говорится — вы привлекательны, я чертовски привлекателен, чего время терять?

И он стал приходить к ней «на работу» каждый день, покупал мороженое, лимонад, они много болтали обо всём и как-то быстро начали строить совместные планы.

Дома Элечка молчала, как партизан, родители и не подозревали, что затевает их дочурка.

А Элечка, как мы помним, решилась.

Мужчину звали Эльдар, что обоим казалось очень хорошим предзнаменованием. Элечка сказала ему, что хочет выйти замуж один раз и навсегда, призналась, что она ещё никогда ни с кем, и поставила условие: первая брачная ночь должна быть таковой во всех смыслах и состояться только после регистрации брака. Это полностью соответствовало его желаниям, и за день до его отъезда они тихо и быстро расписались в городе за кругленькую сумму, на которую не поскупился влюблённый жених.

На следующий день к вечеру Эля сказала родителям, что завтра уезжает в Москву, поступать в институт. Была пятница, мать с отцом и брат со своей девушкой были навеселе, новость восприняли благодушно: в институт — это хорошо, чего их Элке ловить тут, в захолустье, с её-то красотой? Удивились немножко, что как-то неожиданно, но Эля туманно сказала, что  «пришёл вызов», и родичи уважительно примолкли. И даже подкинули немного деньжат на дорогу.

Мать облегчённо вздохнула — всё, дочь уезжает в самостоятельную жизнь, теперь, что бы с ней не случилось, она, мать, за это не в ответе. Как камень с плеч.

Чемоданчик был уже сложен и ждал под кроватью, в папочку улеглась ещё одна бумажка — свидетельство о браке с москвичом, и утром, сев в притормозившее у калитки такси, Элечка умчалась в неведомую даль.


Вечером следующего дня Элечка вылезла из другого такси уже в Москве. Огляделась. Беспорядочное и бесконечное нагромождение грязно-белых панельных и блочных домов. Правда, среди них и чуть в стороне возвышаются другие дома — красивые, с большими балконами, необычным остеклением, с башенками, кирпичные или облицованные цветными блестящими панелями. Один  дом даже слепил глаза зеркальными окнами. Элечка засмотрелась.

Неподалёку бился на ветру живой факел. Странно. Почему-то он вызвал у неё ассоциацию не с родными краями, а с олимпийским огнём, и она хотела спросить у Эльдара, не находится ли здесь рядом стадион. Но он уже подтащил чемоданы и сумки к обшарпанному подъезду бело-розовой девятиэтажки с чёрными гудроновыми швами и ждал, обернувшись к ней. Она поспешила к мужу.

Он открыл дверь квартиры на первом этаже, около лифта, затащил поклажу, потом взял Элечку на руки и торжественно внёс в пустоватую однушку. Поставил на линолеум посреди комнаты, нетерпеливо обнял и стал целовать так, что Элечка поняла, что сейчас лишится своего самого ценного козыря.

Она вся дрожала от недоумения и какой-то детской обиды. Что, всё случится вот здесь? В этой сумрачной, неуютной комнате, вон на том допотопном разложенном диване? Она как-то совсем не так себе это представляла. Первым порывом было вывернуться из мужниных объятий и убежать. Но куда? Она даже не знает, где находится.

И она законная жена. И козырь её теперь на руках у мужа. И сейчас он им с полным правом воспользуется. Ей стало страшно, что она продешевила. Неужели то, что она так старательно берегла, с чем десять раз могла расстаться у себя дома в гораздо более приятной обстановке, пойдёт в уплату за… что? Но тут она вспомнила, за что. За Москву и за мужа-москвича. За быстрый и лёгкий переезд в столицу и возможность жить здесь на законных основаниях. То есть, за то, о чём она мечтала. Правда, в мечтах всё выглядело немножко по-другому. Ну, деваться всё равно некуда.

Эльдар с умилением любовался растерянностью, полными слёз глазами, дрожащими губками. Правильно он женился на неиспорченной девочке из своих родных мест. Вон как её трясёт, бедняжку, от волнения и смущения перед первой близостью. И он, мужчина взрослый и с достаточным опытом, был предельно нежен и деликатен, и нетороплив, в ответ на что успокоившаяся и включившаяся в процесс Элечка с пренебрежением подумала про себя: какой-то вялый…

Первые месяцы жизни в столице были полны открытиями. В основном, да нет, полностью неприятными.

Район, где жил её муж, находился на окраине, был непрестижным и с плохой экологией — там находился нефтеперерабатывающий завод. Вот откуда факел. У них в области тоже были нефтеперерабатывающие предприятия, ну так там нефть добывали. А в Москве зачем такой завод? Зачем везти нефть через половину страны в столицу, чтобы там её перерабатывать? Вот придумали!

Ей было обидно. Она ехала в Москву, где Кремль, сталинские высотки, метро, театры, бутики, огромные торговые центры, рестораны, а оказалась в панельке, как в их райцентре, рядом с нефтяным заводом да ещё на первом этаже.

Муж радовался:

- Хорошо, первый этаж, под окном зелень, как дома!

А Элечке не хотелось ничего, что напоминало бы о доме. Ей хотелось жить на высоком этаже, ездить на лифте, смотреть с балкона вниз на кажущиеся игрушечными машины и совсем уж крохотных снующих человечков. А тут под окном старые деревья, какие-то кусты, затеняют окна, даже днём приходится включать свет, сырость, комары.

А ведь пока муж вызывал такси, чтобы ехать с поезда домой, она успела увидеть в районе вокзала совсем другие дома — добротные старинные, каменные, кирпичные, и современные — высотные, с зеркальными окнами. У неё сердце билось гулко и сильно - от волнения, когда она, топчась на привокзальной площади, смотрела по сторонам. Она сразу поняла и почувствовала — это Москва! Вот здесь она хотела жить, в одном из таких домов. Почему Эльдар выбрал этот непривлекательный район, который и Москвой-то назвать нельзя?

Оказалось, что в первом браке с женой-москвичкой он жил на Соколе, как раз в сталинском доме, а после развода снимает вот эту квартиру. По двум причинам — во первых, когда он искал себе жильё, это оказался самый бюджетный вариант, а во-вторых — он хотел перейти на работу на этот завод, там хорошие зарплаты, и жить он будет совсем близко. Он отправил им своё резюме, и ему сказали ждать, они позвонят, когда будет место. А пока он работал на другом предприятии, по специальности, зарабатывал стаж.

Это было первым ударом. Значит, квартира съёмная, то есть, чужая. И прописка у мужа — теперь говорят «регистрация» - временная. На год. Захотят хозяева — и выгонят. А год закончится, и что тогда? А у неё вообще никакой нет. Ей как быть? Она была уверена, что муж сразу пропишет её у себя, и всё.

- Хозяева хорошие,  просто так не выгонят. И они мне регистрацию сделали в своей квартире. Год подойдёт к концу — ещё на год сделают. Правда, снимал я её один, надо поговорить с ними, что нас теперь двое. Могут арендную плату поднять, но не намного. И попрошу сделать и тебе регистрацию. Пять тысяч они берут. Сделают. Всё будет хорошо! - объяснял и успокаивал Элечку муж.

Но она не успокаивалась. Почему он не потребовал при разводе разменять квартиру жены? Имел бы сейчас собственное жильё.

- Квартира принадлежит родителям жены, они собственники. Я к этой квартире не имею никакого отношения. Пока жил с женой, мне так же делали временную регистрацию на год. О постоянной тесть даже разговаривать не захотел.
- Почему?
- Они были против нашего брака. Они обеспеченные, образованные, с хорошими связями, не хотели свою дочь за нищего провинциала замуж отдавать. Не приглянулся я им. Поэтому и не прописали. Видно, надеялись, что недолго мы проживём. И оказались правы. Всё-таки через несколько лет она сама поняла, что мы не пара. Да и я видел. Развелись.

Для Элечки это послужило вторым ударом. Значит, её муж, которого она считала москвичом, - провинциал? И его забраковали как некондицию? И теперь эта некондиция досталась ей? За такую цену? А она-то, дура, так радовалась!.. Ей было очень обидно. Если бы они развелись по другой причине — ну, там, измена, пьянство, она плохая хозяйка, он мало зарабатывает — было бы понятно. А так, получается, вроде он второй сорт. Не подошёл. А ей, Элечке, значит, в самый раз.

Обидно. Ну, как бы то ни было, надо обживаться, устраиваться, приспосабливаться к новой жизни — во-первых, в Москве, во-вторых, замужней.

Эльдар вышел на работу, Элечка весь день была дома одна. Одна, в столице. Мечта! Она начала осваивать метро. Садилась на своей станции, ехала, выходила, осматривалась, стараясь не отходить далеко, чтобы не заблудиться, опять спускалась, ехала дальше.

В вагоне рассматривала схему. Огромное количество станций, нанизанных на многочисленные разноцветные линии, поражало её воображение. Как москвичи в них не путаются? Множество пересекающихся линий напоминало огромного многолапого паука, прижатого кольцами. И в таком виде уже походило на мишень. Постепенно поняла: настоящая Москва — внутри самого узкого, коричневого кольца.

Исторический центр. Одни названия чего стоят: Тверская, Арбатская, Боровицкая, Чистые пруды. Вот куда надо целиться. В самое яблочко. А район, где она сейчас живёт, это, как говорил отцов брат, военный, — в молоко.

Почему-то она сразу уверилась в том, что родной её отец живёт как раз там, в центре. Съездила на разведку. Где была и что видела — сказать не могла, запуталась, растерялась, не могла сообразить, еле вернулась домой. Была ошеломлена красотой зданий, пешеходных зон, цветников, огромным количеством магазинов, дорогущих сверкающих машин, людей. Люди все показались ей красивыми, нарядными, весёлыми, беззаботными. На неё никто не обращал внимания.

Это было третьим ударом. Хорошеньких блондинок было невероятное количество, казалось — каждая вторая. Элечке бросилось в глаза, что все они ухоженные, модные, как она определила про себя — стильные. Не то что она. Впервые она чувствовала себя хуже других. Её основной, базовый, природой, то есть, папой-москвичом подаренный капитал на глазах обесценился и уплыл из рук. Её необычная для их местности внешность, обращавшая на себя внимание и придававшая ей уверенность и чувство превосходства, равно как и невинность, обмененная на мужа из захолустного городка и съёмную квартирку на окраине, оказались козырями мелкими и были побиты всесильным тузом — Москвой. Элечка притихла и несколько дней никуда не ездила, наводила порядок в доме, смотрела телевизор.

Муж приезжал с работы в одно и то же время, они ужинали и обсуждали свои дела.
Элечка, чья уверенность во всесильности своей красоты слегка пошатнулась, всё-таки попробовала протолкнуть идею о поступлении в театральный вуз. Муж, человек практичный и здравомыслящий, сразу отверг её как неосуществимую. Он как дважды два объяснил жене, что:

внешность её отнюдь не уникальная, а скорее «типическая-типическая». Сказал он это более деликатно, но Элечка смысл уловила, хотя цитату из культового фильма не оценила. Она смотрела другие фильмы. И к тому же, добавил муж, внешность совсем не главное.

Главное — талант, творческие способности, харизма, умение держаться на публике, легко импровизировать. Нужно было в детстве заниматься музыкой, танцами, ходить в театральную студию. На творческом экзамене могут попросить спеть, станцевать, сыграть без подготовки короткий этюд.

А перед этим нужно будет читать наизусть и с выражением прозаический отрывок, стихотворение, басню. Речь у Элечки была бедная, эмоционально не окрашенная. К тому же, она картавила: звук «Р» произносила, как «Л», а «Л» - как «В». Ему это казалось милым и забавным, но, как ни крути, а это дефект речи. «Фефект фикции». Тут Элечка опять не поняла. А всё потому, бесстрастно пояснил он, что мама в детстве не озаботилась чистотой дочкиной речи, не водила к логопеду.

И у неё отсутствует природный, врождённый артистизм.  Это он уже успел понять. У неё была невыразительная мимика, невразумительная дикция, вся она была негибкая, зажатая. Насколько она была не спортивна, настолько же и не артистична. Ему лично всё это в жене вообще было не нужно, даже казалось лишним. Но для приёмной комиссии такие качества очень важны.

Но всё это не имеет никакого значения, подытожил он, потому что:

приёмные экзамены уже прошли,

баллы, на которые она сдала государственный экзамен, до неприличия низкие, её документы не примут не только театральные вузы, но и вообще никакие,

да и мало поступить — в институте надо будет пять лет учиться, а готова ли к этому Элечка? Если она и в школе, судя по оценкам, училась еле-еле?

И к тому же, даже доучившись и получив диплом, далеко не все становятся артистами, тем более, известными. Многие становятся безработными. Кем, собственно, сейчас и является Элечка без всех вышеописанных хлопот.

Элечка обиделась, но промолчала. Она остро чувствовала свою зависимость от мужа. Правда, заикнулась о платном обучении.
Муж сказал:

- Пропуском в творческий вуз служит талант, а не деньги. В любой. Талант и работоспособность. Оплачивать учёбу я не смогу. Да и не считаю нужным. Поступать и учиться нужно своим умом. Вот я хорошо учился в школе, сам поступил на бюджет, даже получал стипендию. И ты напрасно считаешь, что, если поступил на платное отделение, то заплатил, пять лет дурака повалял и получил диплом. Нет. Спрос такой же, как с бюджетников, и за неуспеваемость и прогулы отчисляют только так.

И, видя, что Элечка упрямо молчит, посоветовал посмотреть в интернете, как проходят экзамены в театральные вузы, какие требования, какой конкурс на место. А заодно поинтересоваться другими институтами, раз она не сделала этого, ещё учась в школе. Благо, теперь вся информация доступна.
И она просидела два дня за компьютером и была поражена несметным количеством учебных заведений и их требований. Большинству из них она не то что не соответствовала, но даже просто не могла в них разобраться. Да и, если честно, не хотелось ей ещё пять лет учиться. Она в школе-то еле высидела.

Это был четвёртый удар. Не получить ей высшего образования. Учиться она не хочет, это правда, но от диплома бы не отказалась.

Оставалось одно — идти работать. Объявлений о работе было море. Не море даже — океан. Муж объяснил, что половина из них обман, и посоветовал встать на учёт в центр занятости. Там хоть есть надежда на реальные вакансии. А лучше всего пойти на обучение какой-нибудь профессии, благо, курсы там бесплатные. И выбор большой.

Стоило ехать в столицу, чтобы опять оказаться на «бирже труда»!

Элечка решительно не хотела учиться ни на парикмахера, ни на продавца, ни на няню. Это она всегда успеет. И она решилась открыть свой самый главный секрет. Призналась мужу, что по отцу она москвичка, надо только его найти, и он всё устроит — и жильё, и работу, и образование.

И опять муж всё испортил. Расспросил Элечку, уточняя и переспрашивая по ходу изложения ею самой же придуманной легенды, и сказал, что это всё фантазии, никаких фактов нет. И даже если допустить, что отец её действительно живёт в Москве, найти его абсолютно нереально. И разумно добавил: если мать не открыла тайну рождения уже взрослой дочери, значит, есть, что скрывать. Если бы он жил в Москве, неужели мать не дала бы уезжающей туда же дочке какие-то координаты, чтобы она обратилась к отцу за помощью хотя бы на первых порах? Скорее всего, мать сама не знает, от кого родила, потому и молчит. Изменила мужу, нехорошо, но так бывает. Мало ли, компания, гости, алкоголь, случайная связь… Принять как есть, перестать об этом думать и строить свою жизнь.

Хорошо говорить! Элечка уже сжилась со своими фантазиями и не хотела с ними расставаться. До этого разговора у неё был родной отец, москвич, высокий красивый блондин, химик, а теперь, по прошествии стольких лет, наверняка большой начальник. Или учёный. А муж предлагает смириться с тем, что мать родила её по пьяни неизвестно от кого?

Пятый удар. Вслед за высшим образованием издевательски помахал на прощанье  московский папа. Видимо, судьба, наградив Элечку блондинистой внешностью, посчитала, что этого достаточно, и умыла руки.

Муж не был уверен, можно ли встать на учёт в центр занятости с временной регистрацией. Сам он никогда туда не обращался. Закончил институт, и его взяли на работу на предприятие, где он проходил преддипломную практику. Хорошо ему! Вон как легко и просто всё устроилось.

Оказалось, можно. Правда, пособия не платили, а оно, хоть и крохотное, не помешало бы.

Регистрацию ей сделала хозяйка квартиры. Эльдар позвонил, она приехала, дотошно расспросила всё об Элечке, проверила паспорт, свидетельство о браке, сто раз напомнила, что сдавала квартиру одинокому интеллигентному мужчине, и в конце концов согласилась сделать его жене регистрацию, разумеется, временную, за пять тысяч и заодно подняла арендную плату, тоже на пять тысяч. И предупредила, что, если появится ребёнок, она от квартиры им откажет. Ничего личного, просто у неё уже были неприятности от жильцов с детьми.
Это было унизительно. Но зато у Элечки теперь была регистрация в столице. Большое дело.

В центре занятости было много народу. С деловым и озабоченным видом по большому помещению сновали сотрудницы — невозможно красивые молодые женщины в офисных юбках-карандашах с разрезом сзади, в блузках, туфлях-лодочках. Все с причёской, макияжем, маникюром. Элечка стеснялась к ним обращаться. Одна сотрудница, по виду чуть старше самой Эли, обратила на неё внимание, завела в застеклённый закуток и занялась ею.

Опять, как и дома, помехой на пути к хорошей зарплате встало отсутствие образования, профессии, стажа. Опять настойчиво предлагали курсы. Помня наставления мужа, она выбрала курсы секретарей со знанием ПК.

На курсах было много девчонок примерно Элиного возраста. У неё появились приятельницы. Тоже приезжие. И были взрослые женщины, имевшие и образование, и профессию, и опыт, но по разным причинам решившие переучиться на другую специальность. В основном это были москвички или давно живущие в Москве. Они держались особняком.

Все учились старательно, всё записывали, тщательно выполняли задания, уточняли, переспрашивали, вникали. Элечке было скучно. Она видела в кино работу девушек-секретарей. Они ходили на немыслимо высоких каблуках-шпильках, в коротких юбочках и блузках с глубоким вырезом, откуда выглядывала соблазнительная грудь. Наманикюренными пальчиками снимали трубку телефона, соединяли с начальником, носили ему в кабинет кофе и папочки с документами, в свободное время полировали ногти, флиртовали с посетителями и принимали от них шоколадки, коробки конфет, цветы и духи. Ну, а потом, конечно, заводили со своим начальником роман, он бросал старую жену и женился на молоденькой секретарше. И всё. Жизнь девушки устроена. Ей больше не надо работать. Можно ходить в салоны, в бутики, в бассейн, ухаживать за собой, чтобы быть всегда желанной для мужа, и пользоваться всеми благами, нажитыми мужем при поддержке «бывшей». Элечка искренне считала, что именно так в жизни и бывает, более того - что это правильно. Мысль о том, что вместо перешедшей в статус жены секретарши появится новая длинноногая красотка, ей в голову не приходила.

С грехом пополам, при поддержке мужа она кое-как закончила курсы, ей выдали документ и список вакансий. Когда сотрудница центра занятости составляла этот список, выбирая подходящие, Элечка тоже смотрела на монитор и заметила, что та помечает галочками не все. Наверное, самые выгодные придерживает, - догадалась она, - для своих. Взгляд зацепился за название организации — длинное, солидное, с упоминанием чего-то химического — и стоящую напротив зарплату — очень высокую.

- А вот это почему пропустили? - спросила она, тыча пальцем в экран.
- Там очень высокие требования, - сказала сотрудница, - вы не подойдёте.
- Не вам решать! - высокомерно осадила Элечка, у которой имелся документ о наличии профессии и полная уверенность в том, что теперь выбирать будет она.

И с уважением подумала о муже: он был прав, убеждая её пойти учиться на курсы. Полученная бумажка с гордым названием «сертификат» волшебным образом изменила расстановку сил: Элечку из жалкой растерянной просительницы превратила в требовательную заказчицу, а сотрудницу из неприступной чиновной фифы — в обслуживающий персонал.

- Вот этот адрес добавьте в список!
- Хорошо. - Пожала плечами женщина.

И добавила. Не жалко.

Получив распечатку, Элечка села в коридоре на стул и пробежала глазами предложения. Названия и адреса ей ни о чём не говорили. Она ориентировалась на правый столбик — на зарплату. Самая высокая оказалась в той фирме, которую от неё хотели утаить. С неё Элечка и решила начать.

Звонить не стала. По телефону зададут стандартные вопросы и могут отказать. Не глядя. Лучше приехать лично, чтобы её увидели. В ней ещё жила уверенность в своей красоте и  неотразимости, хотя и несколько уже покоцанная Москвой.

- Аркадий Львович, тут девушка пришла, на место секретаря, может, посмотрите? Да, я знаю, но вам же срочно нужно. Курсы. Временная. Нет. К сожалению. Ну, такой, как Наталья Леонидовна, больше нет. Так я приведу? Посмотрите? Да, хорошо.

Женщина повела Элечку коридорами, на лифте они поднялись на третий этаж и вошли в дверь с табличкой, на которой значилась должность — Элечка не понимала, насколько она высокая, — и имя: Соловьёв Аркадий Львович.

Они оказались в «предбаннике» - квадратной комнате с большим окном, просторным полукруглым компьютерным столом и бежевым креслом с высокой спинкой. По одной стене шкафы, около другой столик с кофемашиной, холодильник, большой аквариум с рыбками и затонувшим кораблём на дне. На подоконнике цветы в одинаковых красивых горшках, сбоку от кресла, в углу у окна — пальма в кадке.

Вот это место работы! Это вам не за кассой в дешёвом сетевом магазине или в парикмахерской на засыпанном чужими волосами полу, или  на заводе у конвейера. Здесь всё, как в кино. И вот за этим столом, на этом роскошном кресле будет сидеть украшение приёмной — она, Элечка. Ради этого стоило и на курсы походить.

Из двери, расположенной в глубине, между двумя шкафами, вышел высокий импозантный мужчина лет сорока. Элечка смотрела на него открыв рот. Буквально. Густые пшеничные волосы, яркие серые глаза, лицо загорелое, рубашка бирюзовая, с какими-то необычными пуговицами, тёмно-серый костюм. Элечка ощутила себя героиней сериала.

- Вот, Аркадий Львович, это Эльвира.

Мужчина посмотрел на Элечку безо всякого удовольствия. Задал несколько чётких, конкретных вопросов, не получил ни единого вразумительного ответа и сказал сотруднице отдела кадров:

- Не подходит.
- Понятно. Извините. Просто я подумала: а вдруг?.. И потом, вы же просили сообщать обо всех соискателях.
- Да. Спасибо. Ну, будем надеяться.

Тут до Элечки дошло, что её почему-то не хотят видеть в этом кресле.

- Почему не подхожу? - с возмущением спросила она, - я курсы закончила, вот, сертификат есть! А вам требуется! А я пришла!..
- Мне требуется взрослая женщина с профильным образованием, со стажем работы в нашей отрасли, с опытом делопроизводства, отлично владеющая компьютером, всей оргтехникой, английским и, желательно, немецким языком. Мне нужен профессиональный опытный сотрудник. Для работы.

Аркадий Львович сказал это спокойно, с оттенком усталости в голосе и, кивнув кадровичке, повернулся и ушёл в свой кабинет.

Женщина довела Элечку до проходной и, пожелав удачи, попрощалась, охранник отметил пропуск и открыл турникет. Элечка вышла на улицу.

Голова её гудела, переполненная впечатлениями. Ей безумно хотелось работать в этом здании, в этой чудесной комнате, пить настоящий, из кофемашины, душистый кофе, наманикюренными пальчиками сыпать корм золотым рыбкам, иметь власть над посетителями — с кем пококетничать, кого пропустить сразу, кого заставить ждать, сидеть за этим классным монитором с логотипом известной фирмы, делать селфи с шикарного рабочего места и выкладывать в соцсети. А они отказали ей, ничего не объяснив! Неужели «они» не поняли, что Элечка идеально подходит на это место?

Что делать?

И этот мужчина! Не директор, конечно, но тоже начальник, с кабинетом и секретаршей. И такой красивый! Она никогда не видела таких красивых мужчин в жизни. Только в кино. Какой у него рост, фигура, глаза, волосы! Её внезапно обдало жаром. Высокий, блондин, красивый, с хорошей фигурой, серые глаза… всё, как у неё! Москвич. Начальник. И предприятие это связано с химией. Точно! Это её отец! Всё сходится!

Эля нервно ходила под широким навесом около входных дверей. Жалко, что она не курит. Сейчас было бы очень кстати закурить тоненькую душистую дамскую сигаретку. Успокоить нервы. Это было бы очень стильно.

Тут она вспомнила, почему не курит. Давно, ещё классе в седьмом они компанией сидели в заброшенном доме, пробовали пиво и чьи-то отцовские сигареты. Эля глубоко вдохнула вонючий дым и долго кашляла, до слёз, соплей и рвоты, а ребята ржали и пускали свой дым ей в лицо. Дома мать учуяла запах от дочки и заголосила, запричитала, замахиваясь полотенцем. Из комнаты вышел отец, ну, тот, Генка, и прямо в коридоре выпорол дочку подвернувшимся кстати шнуром от старого удлинителя. Почти взрослую девушку!

А какое у него красивое имя! Она обязательно поменяет отчество и фамилию на его. Получится Соловьёва Эльвира Аркадьевна. Песня, а не имя! Никаких деревянных двойных согласных, дурацкой фамилии. Эти смягчённые согласные в каждом слове — так красиво и изысканно! И в то же время солидно.

Теперь нужно дождаться его и всё ему как следует объяснить. Эх, жаль, она не взяла с собой фотографию! Но кто ж знал… В другой раз покажет.  Главное, чтобы он внимательно посмотрел на неё, всё вспомнил и почувствовал, что она его родная кровиночка. Не может не почувствовать. Дед-агроном говорил: голос крови самый сильный.

И действительно. Элечка сама убедилась в правоте его слов. Недаром же она безошибочно выхватила глазами этот адрес из длинного списка  и сразу сюда приехала! И моментально узнала своего отца. Что это? Зов крови.


Аркадий собирался после работы заехать за женой, они договорились съездить в торговый центр. Скоро в отпуск, хотелось прикупить каких-нибудь новых летних вещичек. Никакой необходимости в этом не было, так, больше для удовольствия, побродить, посмотреть, может, что-то приглянется. Дети в этот раз ехать с родителями отказались — взрослые уже, у обоих кипит и студенческая, и личная жизнь. Для них сейчас лучший отпуск — остаться одним в квартире. Полетят вдвоём с женой. Впервые за последние несколько лет. Предвкушение этой поездки сладко волновало обоих, как перед медовым месяцем.


Он сдал ключи, расписался в журнале, перекинулся парой слов с охранником и вышел на улицу.

Возле входа топталась давешняя соискательница места его секретаря. Завидев Аркадия, кинулась к нему.

- Мне нужно с вами поговорить!
- Не уверен, что это нужно мне. - Ровным голосом ответил Аркадий и шагнул было вперёд, но девица заступила ему путь.
- Вы должны взять меня на работу!
- Почему?
- Потому что я ваша дочь! - выпалила странная девица.
- Вот как? - всё так же ровно, без малейшего интереса произнёс Аркадий. - С чего вы взяли?
- Послушайте… Я вам сейчас всё расскажу! - заторопилась Элечка и даже растопырила руки на случай его возможного бегства.  - Помните Первомайский?
- Первомайский… что?
- Это посёлок так называется.
- Где это?
Элечка назвала область, район. Аркадию эта географическая привязка ни о чём не говорила.
- Нет.
- Ну как же, - забеспокоилась Элечка, - Там комбинат. Ну, химкомбинат, вы на нём работали, по распределению.
- Никогда не был в тех краях. - Сказал Аркадий. - И когда я закончил институт, распределение уже отменили. Я всю жизнь живу и работаю в Москве. Выезжаю только на отдых и уверяю вас, не в окрестности вашего Первомайского.
- А Раису Рамисову помните? - цеплялась за свою версию Элечка, - на комбинате работала. Я её дочь. От вас.
- Вы уверены?
- Сто пудов!

В глазах Аркадия мелькнуло беспокойство.

Испугался! - злорадно подумала Эля, - чуть-чуть поднажать, и признается!

Сумасшедшая, - понял Аркадий. - Может, охрану вызвать?

- Вы ошибаетесь. - Спокойно сказал Аркадий. - Я никогда не слышал этого имени.
- Да нет же!.. - в отчаянии воскликнула Эля, - вы вспомните! У меня и фотография есть! Только я её не взяла, я же не знала, что здесь вас встречу. Я в следующий раз принесу!
- Моя фотография? - уточнил Аркадий.
- Нет, там мама и я, маленькая.
- Какой тогда смысл в этой фотографии? - равнодушно осведомился Аркадий.
- Ну, чтобы вы посмотрели и вспомнили.
- Кого?
- Раису.
- Какую?
- Из Первомайского!
- На колу мочало, начинай сначала, - пробормотал Аркадий. - Абсурдность ваших притязаний зашкаливает. Мне нужно идти.

Он обошёл Элечку, словно дерево или столб и пошёл на парковку.

Дома Эля, распираемая впечатлениями, с возмущением и восторгом рассказала мужу о событиях сегодняшнего дня, но понимания не нашла.

- Зачем ты поехала туда, где нет шансов? - не понял он. - Смотри, вот же тут написано, какие у них требования. Ты не соответствуешь ни одному из них. Без обид. Это объективно. Тебе нужно обращаться туда, где готовы взять без опыта, где обучение на месте. Да, понимаю, высокая зарплата. Но её не просто так платят. Это оклад высококлассного специалиста с большим опытом. Тебе надо начать хоть с чего-нибудь, там, где возьмут, набираться опыта, совершенствоваться, нарабатывать стаж. Тогда года через два-три можно будет думать о смене места на что-то более высоко оплачиваемое.

Рассказ о внезапно найденном родном отце его тоже не воодушевил.

- Эля, какой отец? Это всё твои больные фантазии. В Москве полно мужчин, соответствующих придуманному тобой образу. Высоких, светловолосых, красивых химиков. И что, ты от каждого встречного блондина будешь требовать, чтобы он признал тебя своей дочерью? Хорошо, этот оказался человеком спокойным и вежливым, а то ведь можешь нарваться на большие неприятности. Оставь эти глупости. Давай договоримся: в следующем году поедем в отпуск к родным и поговорим с твоей мамой, хорошо? Попросим рассказать о твоём отце. Столько лет прошло, ты взрослая уже, чего уж теперь секреты хранить.

Элечка согласилась с мужем, но действовать решила по-своему. Ей очень понравился Аркадий Львович, и в душе ещё теплилась надежда убедить его в том, что она его дочь.


Приобретя несколько симпатичных пляжных вещичек и новый большой чемодан, Аркадий с женой зашли в кафе передохнуть и перекусить. Он рассказал ей о странной девице, пришедшей устраиваться на место секретаря. Жена была полностью в курсе его рабочих дел.

- Да, Аркаш, трудно тебе сейчас — не то слово. Наталья Леонидовна, конечно, не просто золотой сотрудник — незаменимый. Ох, хоть бы у неё всё обошлось!

Секретарь Аркадия, Наталья Леонидовна, с которой он проработал всё время, что занимает эту должность, была не просто отличным, высокопрофессиональным сотрудником, она была верным соратником и надёжным другом. Он был за ней как за каменной стеной, доверял больше, чем себе. Но недавно она внезапно слегла, в больнице диагностировали тяжёлую болезнь. Надежда на выздоровление есть, но на работу она уже точно не выйдет. Он всё переживал, как будет без неё, если она решит с наступлением возраста выйти на пенсию, а она возьми и заболей. Лучше бы на пенсию ушла. Здоровая.

- Может, ей надо что-нибудь? Лекарства, специалистов?
- Я с ней созваниваюсь. Нет, говорит, ничего не надо, всё есть. И специалисты в нашей клинике хорошие. Я ей материальную помощь выписал, фрукты, соки хотел передать, говорит, нельзя ей. Договорились, если что будет нужно, она скажет. А так я и сыну её звонил, велел держать в курсе. Ну, что я ещё могу сейчас сделать?
- Только молиться…
- Да…

Он хотел посмешить жену рассказом о том, как, не получив места его секретаря, мутная девица пыталась занять хотя бы место его дочери, но веселиться как-то не хотелось, поэтому рассказ получился не смешным.

- Аркаш, ты поосторожнее, - забеспокоилась жена, - может, это какой-то новый вид мошенничества?

Ей ни на секунду не пришло в голову, что девица говорит правду. Она верила мужу. И он был спокоен, потому что точно знал, что никаких внебрачных детей у него нет.


Поразмыслив два дня и съездив в четыре места для отчёта перед мужем, где, кстати, её тоже не взяли и где не понравилось ей самой, Элечка снова поехала в ту организацию.

Её долго держали на проходной, звонили в отдел кадров, уточняли, перезванивали, изучали документы, как будто в первый раз их видели, короче, пускать не хотели. Пришлось даже немножко поскандалить. Наконец, вниз спустилась знакомая кадровичка. Никакой радости при виде Элечки она не проявила, разговаривала холодно. Прямо здесь, у проходной. Пропуск не заказала, в кабинет не пригласила.

- Вы же уже были у нас. Вам ясно объяснили, что вы не подходите. Что-то непонятно?
- Нет. То есть, да. - Заторопилась Элечка. - А вам ещё кто-нибудь требуется?
- На низкоквалифицированную работу требуются два сотрудника — уборщица в производственный цех и коренщица в столовую, там работа только в ночную смену. Но вам тоже не подойдёт.
- Почему?
- В цеху большая площадь, сложное оборудование, требования к чистоте очень высокие, свою работу надо выполнять в соответствии с производственным процессом. Там специфическая обстановка и соответственные требования. Это не в офисе пол протереть и со столов пыль смахнуть. Там плотная занятость всю смену. А коренщица выходит в ночь, чистит картофель, лук, морковь, свёклу, орехи, селёдку и прочее по списку, оставленному шеф-поваром, и ещё моет кастрюли, котлы, противни. Вряд ли вы всё это сможете, - с сомнением сказала сотрудница отдела кадров, искоса посмотрев на слабые бледные Элечкины ручки с самодельным маникюром.

Эля обиделась, хотела было поспорить, но нарисованная картина её совершенно не привлекла, и она сдержалась.

- А на моё место уже кого-то взяли? - простодушно спросила она.
- На ваше? - холодно изобразила удивление кадровичка.
- Ну, секретарём.
- Место секретаря вакантно.

Элечка не знала слова «вакантно», но догадалась, что не взяли. Иначе сказали бы «занято».

- А вот Аркадий Львович, он давно тут работает?
- Да как пришёл после института молодым специалистом, так и работает. Лет двадцать уже. - Машинально ответила женщина с теплотой в голосе. И вдруг нахмурилась и подозрительно спросила: - А вам зачем?
- Так. - Пожала плечами Эля. - Интересно просто.

Значит, не врал. Значит, не отец. Элечка стойко перенесла очередной удар судьбы. Ошиблась. Но как жаль было расставаться с очередной иллюзией! Её так манила эта приёмная, вся в полированном дереве, зарплата, которую она даже не могла представить в своих руках, Аркадий Львович.

Какой шикарный, успешный мужчина! Сразу видно — хозяин жизни. Такой, наверное, может решить любые проблемы и всё устроить. Если захочет. Для дочери бы захотел. Для кого ещё может захотеть? Для жены. Но на пальце у него глазастая Эля заметила обручальное кольцо. Везёт его жене. И дочери, если она есть. Ещё для кого? Для любовницы!

Вот оно, решение! Быть любовницей такого мужчины ещё даже лучше, чем женой. Он будет бояться разоблачения, и, угрожая этим, от него можно будет получить всё. А в дальнейшем, возможно, и занять место жены. А что? Такое случается сплошь и рядом. Можно и ускорить процесс — самой позвонить жене, или написать анонимное письмо, или сообщение в соцсетях, приложить фото… Да полно способов. Сама выгонит. И потом, Элечка наверняка моложе его жены, красивая, светлая — под стать ему. Как бы они классно смотрелись вместе! А отца она всё равно найдёт. Обязательно. Может даже, и Аркадий Львович поможет, когда…

И Элечку неудержимо понесло в этом направлении.

Она устроилась на первую попавшуюся работу, куда её взяли с трёхмесячным испытательным сроком, положив крохотную зарплату, и пообещав солидный процент от сделок. Фирма занимала одну комнатушку в обшарпанном здании, размером меньше уплывшей из-под носа приёмной с золотыми рыбками, и Элечка в одно лицо должна была изображать там из себя полноценный колл-центр. Хозяин обещал скоро раскрутиться, набрать штат девочек на телефоне, а Элечку сделать начальницей над ними и дать большой оклад.

Работа была перспективная, с возможностью карьерного роста, она радовалась, что  муж будет доволен, а главное - не надо больше ездить по всей Москве и предлагать себя. Элечка никак не могла дождаться того времени, когда выбирать будет она.

А пока эта работа давала корпоративный мобильный телефон и возможность уходить пораньше, принимая входящие звонки хоть в метро, хоть на улице.

Элечка приспособилась приезжать к знакомой организации к окончанию рабочего дня и подкарауливать Аркадия Львовича. С целью его соблазнить. Вот так - прямо, просто и незатейливо.

В деле соблазнения опыта у неё было маловато. Дома соблазняли её. Желающих было много — от одноклассников до взрослых мужиков. Да никому она по-настоящему не досталась. А этому холёному господину этакая красота и молодость предлагаются чуть что не на блюдечке. Бери и радуйся.

И Элечка, заручившись поддержкой интернета, выдавшего ей множество советов, как соблазнить мужчину/женатого мужчину/чужого мужа/босса/начальника/товарища своего отца и даже женоненавистника, кинулась в бой за своё счастье.

Дело осложнялось тем, что пространство, где она должна была расставлять ловушки, было очень ограниченным — от входных дверей до парковки, всего несколько шагов. Соответственно, было ограничено и время — несколько минут. Что можно провернуть в таких условиях? Тем более, что Аркадий Львович явно был не рад её видеть, никакой заинтересованности не проявлял, если что-то отвечал, то не глядя, на ходу, поскорее садился в машину и уезжал.

Вот если бы удалось пролезть к нему в машину! Там-то уж всё получилось бы. Элечка была совершенно уверена, что, если он разглядит её близко, а она ещё положит руку ему на колено, то всё тут же и сладится.

В первую неделю она сыграла перед ним пять этюдов, которые, учитывая полное отсутствие у неё артистичности, тянули на твёрдый «неуд»:

подворачивала каблук, хромала и пыталась на него опереться

роняла кошелёк с рассыпавшейся мелочью и, наклонясь на прямых ногах до земли, пыталась её собрать

стоя в дождливый день под зонтиком, причитала, как теперь добираться до метро по лужам, намекая, что неплохо бы подвезти её на машине

завидя его, вытащила из пачки тоненькую дамскую сигаретку и просила прикурить (Угостите даму спичкой! — вспомнилось Аркадию).

откровенно попросила пригласить её на ужин, она очень хочет есть. Ведь нельзя же отказать голодному человеку. (Же не манж па сис жур!..).

Аркадий Львович не вёлся ни на что. Конечно, легко соблазнять в ресторане, в машине, на работе, а каково в таких ограниченных временных и пространственных рамках? Элечка злилась на туповатого мужика, не понимающего откровенных намёков, и на неблагоприятные обстоятельства, в которых приходится работать. Мысль о том, что он верный муж или что конкретно она, Элечка, ему просто не нравится, её ни разу не посетила.

Зато пришла другая: он не реагирует на неё, потому что у него кто-то есть! В смысле, любовница! Вот и управа на него! Надо пригрозить всё рассказать жене. Та его выгонит, и он обратит внимание на Элю.

Но на следующей неделе Аркадий Львович стал мягче реагировать на появление Элечки, даже задерживался на пару минут, что-то ей отвечал. Правда, всё равно отказом, но лёд тронулся.

А в четверг вечером дома её ожидал грандиозный скандал. Мужу прислал письмо адвокат Аркадия Львовича, неофициальное, просто дружеское предупреждение, учитывая юный возраст его супруги. В тексте говорилось, что означенная супруга преследует его доверителя, прикидываясь сначала его дочерью, а теперь пытаясь соблазнить. Письмо сопровождал десяток фотографий с датой и временем. Снимки были сделаны мастерски, в очень удачных ракурсах, крупные и чёткие, на них попала и вывеска предприятия, и название улицы, и вид Элечки с тыла, демонстрирующий то, что должна была прикрывать коротенькая юбчонка. В заключение адвокат настоятельно советовал мужу отвлечь свою законную супругу, чтобы она прекратила свои преследования, иначе его доверитель будет вынужден обратиться в суд.

Тихий, спокойный муж был в ужасе от поведения молодой жены, высказал ей всё и по всем пунктам и пригрозил: ещё раз что-то подобное, и он с ней разведётся и отвезёт обратно домой, сдаст с рук на руки маме с папой. Или кто он там ей.

Элечка испугалась и притихла. Она ни за что не хотела возвращаться домой, а пуще всего боялась потерять статус москвички, хоть и временный.

Она не знала, что старалась зря.


Аркадий любил маленьких интеллектуальных брюнеток с короткой стрижкой. Это был его любимый  тип. Тёплые карие глаза, точёный носик, чёткий рисунок губ, маленькая грудь. Такая, чтобы полностью умещалась в его ладонь. Образованность, начитанность, воспитанность, интересное хобби, хорошая речь. Чтобы дама была умная, ироничная, уверенная, независимая. Любил интеллектуальный флирт, непринуждённое жонглирование словами, намёками, цитатами.

Такой была его жена, которую он любил, уважал, ценил и собирался прожить с ней всю жизнь.

Такими были две его любовницы, о которых жена даже не догадывалась. Как ни странно звучит в данном контексте, но он дорожил своим браком и отношениями с женой. Берёг её душевное спокойствие. Боялся причинить боль, заставить страдать. Действительно любил. И знал, что она любит его. Они поженились на третьем курсе и живут счастливо больше двадцати лет.

Два романа, случившиеся за это время и длившиеся не очень долго, не только доставили ему  удовольствие, но и укрепили уверенность, что жена его — лучшая из женщин, и заставили ещё сильнее дорожить их союзом. Обе любовницы были замужем и своими семьями тоже дорожили. Их красивые, яркие отношения существовали на пике страсти и интереса друг к другу и продолжались до тех пор, пока не начинали потихоньку идти на убыль. Тогда они спокойно расходились, по обоюдному согласию и полные взаимной нежной благодарности.

Такой была Алёна.

Они несколько раз встречались на конференциях, каких-то мероприятиях — работали в сотрудничающих организациях. С первой встречи между ними возникла тёплая симпатия, они переглядывались, едва заметно улыбались, обоим было понятно и приятно, что они нравятся друг другу. Выступления с докладами, высказывания на обсуждениях, совещаниях, общение в компании коллег во время перерывов. Небрежно брошенные фразы, казалось бы, ничего не значащие, но полные скрытого от посторонних, понятного только им двоим смысла.

На новогоднем корпоративе Аркадий пригласил Алёну танцевать. Праздник был многолюдный, с обширной программой, сотрудники, свои и приглашённые из партнёрских организаций, быстро перемешались. Очень подходящая обстановка, чтобы познакомиться поближе. Алёна с радостью приняла его приглашение, и они покинули зал, где были устроены различные аттракционы, и ушли в маленький уютный зальчик с приглушённым светом, где весело кружились несколько пар, на ходу отмахиваясь от опутывающего их серпантина и летящего сверху конфетти.

Легко обнялись, медленно закружились, наконец-то обретя возможность близко всмотреться друг в друга. Пущенная кем-то наугад спираль серпантина обвила шею Аркадия, упала на волосы Алёны, свесилась на лицо. Оба засмеялись, попытались на ходу снять украшение, сбились с ритма, Аркадий еле удержался, чтобы не наступить ей на туфельку. Алёна, не отрываясь, смотрела ему в лицо. Ей на глаз всё время падал обрывок цветной бумажной спиральки, она отдувала его вверх, смешно прижмуриваясь.
- Не люблю танцевать,– сказал Аркадий. – Только устаешь танцуючи.
- А зачем пошли танцевать? - без запинки подхватила Алёна.
- А как еще обнять девушку незнакомую? – улыбаясь, объяснил Аркадий.
- «Теория невероятности».
- Да.  Михаил Анчаров.
Он засмеялся и прижал её к себе. Она с явным удовольствием обняла его за шею и слегка потёрлась щекой об его прижавшуюся к ней щёку.

Всё было так, как он любил.

Они не обменялись телефонами, не созванивались. Встречались, как и раньше — по работе. Но теперь, закончив дела, иногда ужинали в ресторане, иногда гуляли  где-нибудь, пару раз были в кино. Короткие встречи были радостными, общение интересным, им было очень приятно друг с другом.

Аркадий знал, что она разведена, живёт вдвоём с сыном-школьником. Увлекается реставрацией старой мебели. Она со смехом рассказывала, как начинала этим заниматься на даче, в папином гараже, в уголке, а потом стала обрастать инструментами, материалами, различными средствами - лаками, морилками, растворителями и прочим — и папа в какой-то момент не смог поставить машину и побежал к маме жаловаться, что дочка выжила его из гаража. Мама, как заправский мировой судья, внимательно выслушала папины претензии, дочкины оправдания, вынесла решение — пристроить к гаражу мастерскую, и папа немедленно приступил к исполнению этого решения. Так что теперь у неё есть отдельное помещение, где она в свободное время с удовольствием восстанавливает некрупную мебель — кресла, стулья, столики, этажерки, комодики. Аркадию это было очень интересно, он и сам в юности подумывал пойти учиться на краснодеревщика. А ещё на даче она устроила розарий, где выращивает больше двадцати сортов роз, и большую круглую клумбу с белой земляникой. Розы и землянику Аркадий тоже любил и на даче возился с удовольствием.

Однажды он привёз её к подъезду после прогулки в парке, они сидели в машине, целовались. Обоим не хотелось расставаться. Аркадий не спешил домой — он на два дня остался один и собирался почитать, пересмотреть пару любимых фильмов, выспаться. И всё бы так и было, если бы не встреча с Алёной. Так не хотелось её отпускать! А она высвободилась из его рук, откинулась на спинку своего сиденья, весело посмотрела на него и вдруг пригласила зайти к ней. Выпить чашечку чаю. Сын гостит у бабушки. Всё складывалось лучше некуда. Они оба так давно ждали такой возможности.

И они поднялись в квартиру, и действительно пили вкусный чай с каким-то душистым бальзамом. И Аркадий посадил её к себе на колени и прижался щекой к груди, а она перебирала его густые светло-русые волосы и зарывалась в них носом. Потом перешли в комнату, и Алёна, испытывая некоторую неловкость, решила показать ему альбом с фотографиями своих работ по реставрации мебели.

- Сейчас, он где-то здесь, на самом верху, - торопливо и возбуждённо приговаривала она, подтаскивая к книжному шкафу специальный двухступенчатый табурет.

Скинула тапочки, потянулась с верхней ступени  и достала небольшой альбом. Стала листать, склонившись к Аркадию, что-то объяснять.

Он обхватил её за талию, снял с табурета, забрал альбом и положил на подоконник. Она, опираясь на его руку, надела тапочки-шлёпанцы, повернулась к нему и посмотрела в лицо.
Их бросило друг к другу, они обнялись так, что стало невозможно дышать, и давно сдерживаемое желание вырвалось, наконец, на свободу.

- Аркаш, - собрав последние силы, позвала Алёна.
- М-м-м?..
- С огнём играем, - как ей казалось, предостерегающе, прошептала Алёна.
- М-м-м… - согласно промурчал Аркадий.  И встревоженно спросил: - Ты не хочешь огня?
- В том-то и дело, что хочу, - как-то виновато призналась Алёна, и Аркадий сильной горячей рукой провёл по боку, по бедру и обратно, плавно въехав ладонью в распахнутый ворот её блузки.
Алёне казалось, что по позвоночнику словно пропустили электрический ток. Они оба плавились от удовольствия, желания, нежности.
- Ещё немного, и я уже не смогу остановиться, - севшим голосом хрипловато предупредил Аркадий.
- Ты хочешь остановиться? - шёпотом проверила Алёна.
- Нет. Я хочу идти до конца. А ты?
- И я… Но ты решай сам, - откинувшись в его руках и глядя ему в лицо, сказала Алёна.
- Почему я? Ты дама.
- Потому что я совершенно свободна и не имею никаких обязательств ни перед каким мужчиной. И могу делать всё, что захочу. А ты, я так понимаю, нет. Вот поэтому. Так что, смотри. Пока ещё можно остановиться.
Аркадий с изумлением смотрел на неё.
- И что, если я остановлюсь и на этом всё закончится, ты…
- Пойму. - С трудом сказала Алёна. - Приму. Буду уважать ещё больше. Хотя, скорее всего, это не помешает мне до конца жизни ругать себя за то, что сказала тебе это и никак не попыталась склонить тебя к другому решению. Но не сказать я не могла.
- А ты хочешь склонить меня к другому решению?
- Хочу. Но не буду.

Он крепко прижал её к себе. В душе его боролись противоречивые чувства. Досада, стыд, благодарность, облегчение, огромное сожаление. Алёна не видела его лица, она уткнулась ему в шею и наслаждалась последними мгновениями в его объятиях, ещё пару минут назад готовых перейти в нечто большее. Она уже всё поняла. Сумасшедшая страсть схлынула, уступив место щемящей нежности, грусти, пронзительному взаимопониманию.

С тех пор прошло полтора года. Они по-прежнему встречаются по служебной необходимости, всегда рады видеть друг друга. Всё продолжается — взгляды, разговоры, тайный, глубинный смысл которых известен только им двоим, прогулки, ужины в кафе. Но к себе Алёна его уже не приглашает, вообще вопрос о возможной и такой желанной для обоих близости по обоюдному негласному согласию между ними закрыт. Аркадий испытывает к Алёне глубокую благодарность и восхищение. Редкие короткие часы общения, по большей части, на людях, доставляют неизменное удовольствие с примесью грусти.

Как-то зимой, прощаясь возле её дома, они стояли, обнявшись, под фонарём, густо осыпанные крупными, мягкими снежными хлопьями. Оба были свободны в этот вечер. Но они прощались. Над головой шумел февральский ветер, гнул деревья, гонял в разные стороны массы снега. Он не падал отвесно, а словно кипел в воздухе.

Они целовались. Нежно и печально. Она подняла голову вверх, полюбовалась на снежную мельтешню, почувствовала, как на разгорячённом лице тают снежинки. Аркадий тоже посмотрел и неожиданно прокомментировал:

- Хлопьев снежных паника. Метели круговерть. 
Чтоб не падать в слякоть, принимая смерть,               
стайки их отважных зимних бунтарей   
мотыльками мечутся в свете фонарей.

И они разошлись по февральской слякоти по своим пустым квартирам. К настольной лампе, торшеру и бессонной ночи. Одной на двоих.

Алёна вертелась под душным одеялом и лихорадочно вспоминала: мотыльками мечутся… чтоб не падать в слякоть… маленькие отважные зимние бунтари…

Будь она снежинкой, она бы тоже не хотела в слякоть, под ноги равнодушным прохожим. Лучше держаться, сколько хватит сил, в призрачном свете фонаря, представляя себя мотыльком перед тёплой лампой летом на даче, а потом упасть на обращённое вверх пылающее лицо и превратиться в крохотную капельку. А может, в слезу.

… на щеке снежинка тает, вот она была, и нету,
вот она была, и нету...

В другой раз, в кафе, сидя плечо к плечу на маленьком диванчике в уютном уголке, они рассматривали тот альбом с фотографиями её работ, который им когда-то не удалось посмотреть у неё дома, и он, обняв и скользя губами по её виску и щеке, прошептал:
- Нет, право, по-настоящему любят только тех женщин, которыми не обладали.
- Золя.
- «Накипь».
- Октав Муре.
- Да.

На последнем совещании она была задумчивая, какая-то отрешённая, отвечала невпопад. На пальце незнакомое колечко. Аркадий был внимателен и замечал любые изменения во внешности, одежде, украшениях. Сердце кольнуло предчувствие перемен.

Вечером, за ужином, к которому оба почти не притронулись, она сказала, что выходит замуж. Что ж, рано или поздно, это должно было случиться. Он сам удивлялся, почему такая замечательная, интересная женщина живёт одна. А она ведь ещё и родить может.

Оказалось, ей сделал предложение… её бывший муж.

- Понимаешь, Аркаш, - словно размышляя вслух, тихо говорила она, - мы ведь поженились совсем юными, по большой любви. Жили у его родителей. Сразу сына родили. Его мама — образцовая хозяйка, у неё строгий порядок во всём. Свой. А мы, в основном, я, а потом сын, его постоянно нарушали. Ну, в общем, две хозяйки у одной плиты, две женщины, любящие одного мужчину. Сам понимаешь. Жить отдельно возможности не было. Она днём мне и внуку выговаривает, я вечером мужу жалуюсь. Он раздражается, ему хочется спокойствия и всеобщей любви. А мама, оказывается, ему на меня не жаловалась никогда, а я и не знала, торопилась первая всё ему рассказать. Ну, и в очередной раз поссорились из-за пустяка, наговорили глупостей, я вспылила, ребёнка взяла и ушла к своим родителям.  А папа сказал: раз поженились, ребёнка родили, значит, надо жить, терпеть, приспосабливаться, договариваться. А не можете, не хотите, значит, разводитесь, не мучайте друг друга. Что уж мужу говорили его родные, я не знаю, но он приходил, мы разговаривали, пытались до чего-то договориться, но, видно, не остыли ещё, обидчивые были, как дети. Короче, пошли и подали на развод.
- Понятно. А потом, все эти годы, встречались? Он ребёнку помогал, общался с ним?
- Да. Алименты исправно платит, хорошие, сыну на все праздники подарки дарит, выходные и каникулы с ним проводит, они постоянно на связи. Сын его очень любит. Счастлив, что мы снова будем жить вместе. Он не женился, я замуж не выходила. Сейчас те прошлые проблемы такими пустяками кажутся. К тому же, мы теперь взрослые, спокойные, с хорошей работой оба, со своими квартирами. И бабушка души не чает во внуке, и за все это время ни мне, ни про меня слова плохого не сказала. Так что, Аркаш…
- Понимаю, Алён, - тепло сказал Аркадий и накрыл её руку своей, - я думаю, это хорошо для вас всех. Я вам желаю счастья.
- Спасибо…

Помолчали, переплетя пальцы, не отрываясь, глядя друг на друга, словно стараясь запомнить навсегда.

- Ты не жалеешь, что у нас с тобой тогда не было?.. - тихо спросил Аркадий севшим голосом.
- У меня с тобой было. - Сказала Алёна.
- Что было?
- Всё. - Просто сказала она.
- И у меня с тобой. Всё. - Признался он.

И снова их накрыло волной нежного взаимопонимания.


Элечка ему не нравилась. Вообще. Как сейчас говорят, от слова «совсем». Не нравилась внешне — высокая блондинка с длинными свободно висящими прямыми волосами, с прозрачными серо-голубыми глазами, бесформенными пухлыми губами и фигурой, напоминающей восьмёрку. К тому же, она была глупа, необразованна и плохо воспитана.

Ничего, кроме недоумения, раздражения и брезгливости, она в нём не вызывала. У них не было никаких точек соприкосновения. Он остро ощущал тугую, отталкивающую их друг от друга пустоту, как между одинаковыми полюсами двух магнитов.

Отторжение.

Он бы посмеялся и забыл, но безмозглая девчонка вела себя непристойно, устраивала дикие сцены, через три дня её появления уже ждали охранники, парковщик, выходящие с работы сотрудники. Ещё бы, такое бесплатное развлечение! Не дай Бог, кто-нибудь сделал видео и выложил в интернет! И в центре всего этого непотребства - он! Нужно было немедленно прекратить. Слов девчонка не понимает. Чего от неё ожидать дальше, неизвестно. Пришлось прибегнуть к помощи адвоката.

Пока дружеской.


Эльдар держал Элечку в ежовых рукавицах, хотя ему это было совсем не свойственно. Но пришлось. Контролировал каждый шаг. Прошло несколько месяцев. Повестки в суд не было. Может, обошлось.

Она проработала в фирмочке по продаже каких-то добавок без двух дней три месяца. Денег не получила. Никаких. Сначала говорили, что трудности, не переживай, получишь за три месяца сразу, да с процентами, да с премией! И уволили. Сказали, не прошла испытательный срок. Вот тебе и перспективная работа, вот тебе и карьерный рост!

Надо опять начинать всё с начала. Снова поехала в центр занятости, получила новую распечатку. Ездила безо всякого интереса, только потому, что муж ежедневно спрашивал, как у неё с работой. А работа вся была — тьфу!.. То ей не нравилось, то она не нравилась.

Брали её в небольшое кафе рядом с рынком. Собирать посуду, протирать столы, мыть пол. Зарплата небольшая, но ехать недалеко и при продуктах. Муж не пустил. Ревновал. Знал, какой там контингент.

В результате пристроилась в кондитерский цех, тоже недалеко от дома, в полуподвале жилого дома, распечатывать на принтере этикетки. Она же теперь специалист, владеющий оргтехникой! И она свысока смотрела на женщин, по двенадцать часов стоящих на ногах возле духовых шкафов, в халатах на голое тело, запачканных мукой, жадно пьющих воду из-под крана. Правда, закуток, в котором она сидела на старом стуле с качающейся ножкой, крохотный, принтер допотопный, и кричит на неё хозяин так же, как и на остальных.

Эх, кто-то сидит сейчас в роскошном бежевом кресле с высокой спинкой, кто кормит золотых рыбок, кто носит душистый кофе Аркадию Львовичу, а может, и пьёт его вместе с ним?

Почему не она?..


Незаметно подошло время отпуска, они с Эльдаром подгадали, чтобы вместе. Позвонили и тем, и другим родителям, что  едут в гости. Накупили подарков, угощений. Поехали.

Элечка, хоть и не заводила после того памятного случая разговоров о родном отце, но мыслей о нём не оставила. Улучила удобный момент, когда мать была чуть подвыпившая, благодушная и отца, Генки, рядом не было, и, заручившись поддержкой мужа, приступила к давно планируемому разговору.

Но мать, то ли стесняясь зятя, то ли решив до конца придерживаться своей, изложенной когда-то мужу версии, твердила о том, что у неё по материнской линии была какая-то ветвь троюродных блондинов.

Элечка решила спросить у соседки, тёти Вали, материной приятельницы, с которой они вместе много лет работали на комбинате.

Сказав, что хочет зайти к подружке, вышла за калитку и действительно направилась в ту сторону, как раз мимо дома Валентины. Поднялась на крыльцо, постучала.

- Кто там? Ой, Элка! - обрадовалась хозяйка, - в гости приехала? Вот матери радость!
- Тёть Валь, - без подготовки бухнула Элечка, - а вы знаете, кто мой настоящий отец? Москвич?
- Да солдат какой-то. - Легко ответила соседка. - Тогда на территории комбината то ли трубы какие-то меняли, то ли рельсы, не помню, так пригнали солдат из стройбата, три месяца у нас работали. А они ж до баб голодные. Да и нашим девкам интересно — ребята новые, из разных городов, копают по пояс голые, мышцы играют… ну и вот… А Генка как раз в то лето в санаторий поехал, единственный раз в жизни, травма у него была производственная, вот комбинат ему путёвку и выделил. Ну, мать твоя и не удержалась. А москвичей среди них не было, точно помню, мы специально спрашивали, интересно было.

Элечка на ватных ногах сошла с крыльца и не разбирая дороги пошла прочь.

- Элк!.. - спохватилась Валентина, - а ты чего приходила? Чего хотела? Как там в Москве-то?..

                24.06.2024