Тряпки

                               
                Нам, парашютистам,                               
                Привольно на небе чистом.
 
    Над моей дачей во Владимирской области каждый выходной разворачивается, набирая высоту, трудяга АН-2 местного аэроклуба. Стрекочущий звук его двигателя греет душу воспоминаниями десантной юности. И картины более чем полувековой давности встают перед глазами, будто это было вчера. Ностальгия, ёшкин кот.
    Прыжковое оборудование десантника, кроме боевого снаряжения, состоит из двух парашютов – основного и запасного, и если основной работает на каждом прыжке, то запасной очень редко, и чем реже, тем лучше. Тем не менее, запаска должна быть исправна и готова на 100%. Для этого раз в полгода все запасные парашюты «перетряхивают», то есть раскрывают ранец, и зачастую не перекладывают, а просто проверяют сложенные полотнища купола, нет ли где слипания, образовавшиеся от попадания воды или какой другой пакости в результате неправильного хранения. Всем понятно, что если пропустить место, где полотнища склеились намертво, то в момент раскрытия купол разорвет от низа до вершины. Так парус последней надежды превратится в белый саван. Операция «перетряхивания» на первый взгляд совсем несложная, но очень ответственная, поэтому мы, два замкомвзвода, я и мой друг Шурик Жуковский, родом из города Желтые Воды Днепропетровской области, тщательно контролировали каждый элемент операции, проводимой бойцами. На эту запаску мы сразу обратили внимание, весь ранец сверху был заляпан какими-то темными пятнами. Мы расчековали ранец, развернули полотнища и увидели на одном из них огромное бурое пятно, явно засохшую кровь. В этот момент рядом проходили два солдатика из расположенного по соседству батальона геодезистов. Они заметили эту картину, и один из них робко спросил, что за кровавое пятно? А Жуковский возьми и пошути, мол, в прошлых прыжках один чудак грохнулся с восьмисот метров, вот и испортил всю запаску. Что, разбился, посочувствовали солдатики? Конечно, вдребезги, подыграл Шурик. Геодезисты как-то печально посмотрели на эту малопривлекательную картину, повернулись и медленно пошли в сторону своего расположения, на ходу качая головами и размахивая руками, видно им очень было жалко разбившегося парашютиста.
    А теперь про тряпки. Конец истории окровавленной запаски был совсем иной. Один из тысячи, но другой. Картина такая. Обычные плановые прыжки в феврале месяце, прекрасная погода, слабый ветерок, только снега навалило выше крыши. В Прибалтике в те времена частенько на Новый Год «Травка зеленеет, солнышко блестит»,- а в феврале-марте так завьюжит, что транспорт не ходит, пока дороги не расчистят. Я, будучи в отпуске, как раз в феврале, решил сходить в гости к бабушке, и решил, что восемь километров по дороге это много, если напрямик всего пять. На эти пять я затратил вдвое больше времени, чем за восемь, столько оказалось снега на пути. В некоторых местах мне приходилось катиться по снежной поверхности, потому что пробиться через полутораметровые заносы не было сил. Вот и в тот день приходилось устраивать траншеи в снегу, чтобы как-то передвигаться по площадке. Самолетам очистили полосу взлета и посадки, и они, вспарывая лыжами снег, оставляя за собой конусы снежных вихрей, один за другим взмывали в воздух, унося очередную десятку парашютистов.
    Я стоял на линии проверки в третьей шеренге, уже скоро на посадку, как вдруг на площадке раздался, нет, не крик, а вопль: «Смотрите, сошлись»! Все, как по команде, задрали головы вверх. А наверху творилось следующее, один из парашютистов влетел в стропы другого, и оба купола погасли. Потеряв воздушную опору, оба десантника камнем летели к земле. Стоящий в трех метрах от меня начальник ПДС – парашютно-десантной службы, майор Ащеулов закрыл лицо руками и глухо застонал. А в это время кто-то из падающих ребят рванул кольцо запаски, купол ее вышел, но обернулся вокруг скомканных основных, и тоже не раскрылся. Когда раскрытия проходят нормально, парашюты, гонимые ветром, уносит довольно далеко, а тут, вот они падают совсем рядом, метрах в семидесяти, и ничем не поможешь. Казалось, сердце остановилось от этого бессилия. Несколько секунд, и оба тела скрылись из глаз, упав в небольшую низинку. Завыла, заверещала сирена, это санитарка-буханка попыталась проехать к месту падения. Но где там, снег по фары. Из кузова выскочили санитары с носилками, и поочередно пробивая себе тропинку в снегу, направились к месту, где уныло, словно чувствуя за собой вину, лежали бесполезные теперь купола парашютов. Несколько томительных минут, и вот показались носилки с лежащими на них телами. Вот они двигаются, прям рядом с нами. Кто-то с любопытством вглядывается в лица парней на носилках, кто-то отворачивается. И тут, о божье провидение, парень, лежащий на передних носилках, отчетливо громко произносит: «Что вы меня тащите, я и сам пойду»,- Переваливается через борт носилок, встает с колен и довольно уверенно шагает вперед. А второй, вытирая красные сопли, и, бормоча: «А что, если я нос о запаску разбил, так меня нести надо?»   Этим и объясняется происхождение бурого пятна на ткани купола запаски. С этим он слез с носилок и отправился вслед за товарищем по несчастью. Стоящий рядом майор Ащеулов с просветленным лицом, как заведенный твердил только одно слово: «Тряпки, тряпки, тряпки»,- вероятно, имея в виду, что три купола, хотя и погасшие, все-таки создавали определенное сопротивление и снижали скорость падения. И, конечно, амортизатор снег. Эти два фактора сообща спасли ребят. Надо отдать им должное, через две недели состоялись новые прыжки, и парни, уложив для себя парашюты, смело погрузились в самолет и выполнили прыжок по всем правилам.
    А причина этого ЧП простая. На каждой предпрыжковой подготовке не раз и не два твердят: при схождении куполов кто-то должен взять инициативу на себя, и, в зависимости от расположения парашютов подать команду: «Уходи влево»,-или: «уходи вправо». А в данной ситуации верхний парашютист, находясь в эйфории от совершенного прыжка, не следил за воздушной обстановкой. Слава богу, что все так благополучно закончилось.
 
   Александр Косульников                г. Москва       17.06.2024 г.