Роль женщины в истории

      Справка. Мой друг Андрей Иванович Соловей родился в 1920 г. в Японии. С 1925 г. с  перерывами жил в Харбине. С 1940 ; в Шанхае. В 1947 г. приехал в СССР по дури, купился на обещания Сталина. У него была необычная внешность: рост метр девяносто,  породистая голова, профиль Мефистофеля, ; на фоне  нищеты, серости, унылости и крайнего невежества он сильно раздражал власть. В 1949 году его посадили на десять лет по статье 58 за антисоветскую деятельность, как он говорил, был изъят из обращения. Освобожден после смерти Сталина и признан осужденным необоснованно. С 1956 г. жил в Свердловске – Екатеринбурге. Я познакомилась с ним в 1977 году в Свердловском архитектурном институте. Обычно он скрывался за дверью с табличкой «Фотолаборатория». Владел в совершенстве несколькими языками, в том числе читал на китайском, но в институте был востребован только как фотограф. Я тогда читала лекции по социологии города, и он для меня  переводил  статьи из научных журналов, в социологии не разбирался, но любил спорить. Объединяла нас любовь к литературе. Мы дружили до его смерти в 2003 году. Его письма я храню. 
                ***
               
            
         В  предперестроечное время Горбачевского сухого закона  я училась в аспирантуре. Андрей Иванович приехал  в Ленинград, как он заявил, с проверкой, чем я тут под видом аспирантуры занимаюсь.
            Его поселили в гостевой комнате на первом этаже нашего общежития. И сразу  пришли знакомиться самые активные аспиранты с Кавказа. Тут же по общежитию пролетел слух, что появился полиглот,  к нему потянулись:  группа высокорослых, спортивных скандинавов, немец из восточного Берлина и даже  математик Афанасий из Греции, обычно скрывался в своей комнате, боялся женщин. Я с трудом отбила друга от непрошеных гостей, очень хотелось прогуляться по городу не только с любителем, но и знатоком мировой архитектуры. Ему тоже хотелось посмотреть город.  В Ленинграде он впервые. Обшарпанный, грязный Свердловск эпохи застоя уже замылил глаз и никак не воспринимался. Но Ленинград, Васильевский остров, ; пир прекрасной архитектуры прошлого и позапрошлого веков.
        Долговязый друг, обвешанный фотоаппаратами,  козлом прыгал от одного здания к другому, ругался, что все запущено, и снимал ; снимал. Как всегда, когда он водил меня по городским улицам,  здания оживали, вместо скучных фасадов вдруг возникали  изумленные лица с широко открытыми ртами,   одноглазые разбойники, напыщенные купцы с дородными купчихами,  парубки с чубами и шапками набекрень и много других портретов.
          Потом мы посетили музей кораблей. Я знала, что родственники Андрея Ивановича до революции занимались кораблестроением. В музее он показал макет корабля, когда-то построенного его дедом.
         От обилия впечатлений и скудости аспирантской еды я устала и села на скамейку рядом с университетом. Друг продолжал снимать и неожиданно вступил в глубокую, почти непросыхаемую лужу. Промочить ноги при холодной погоде опасно для здоровья. Надо было согреться. Мне тоже хотелось выпить вина, красного, белого, сухого, мокрого, неважно, ; просто выпить.
                ; Сейчас, подождите, я мигом, вон магазин.
          Он совершал прыжки от одной монопольки, как  называл магазины, до другой, а я сидела возле университета и смотрела на серое небо. Больше не на что:  фасад здания университета требовал ремонта со времен революции.  Рядом асфальт  в трещинах с глубокими выбоинами.
           Хаотичные прыжки друга длились долго, он возвращался и, чертыхаясь, жаловался: из пития на полках ничего кроме просроченного кефира. Стал накрапывать дождь. Наконец  Андрей Иванович взял меня под руку, и мы направились в сторону станции метро.
                ; Все зло от женщин, ; неожиданно, как мне показалось, не в тему, сказал  он. – Если бы не женщины, революции бы не было.
         Я  засмеялась:
                ; Да, мы такие, поджигательницы.
                ; Ничего смешного, барышни до революции отказывались встречаться со студентами, если те не участвовали в подрывной деятельности. В упор не замечали студента, если он не клеил листовки и не боролся против царизма.
                ; Во всем женщины виноваты? Поздравляю с присоединением к партии женоненавистников. Они считают, что жизнь была бы светлее и разумнее без нас. Осваивайте деторождение из пробирки, вы мужчины, вам все подвластно.
            Он меня будто не слышал:
                ; Кисточками с красками всех еще не обеспечили, а спиртным уже не торгуют. Вы внимательно прочитали сухой закон?
                ; Намек ясен: виновата жена президента,  доктор философских наук.
                ; Винить только ее я бы не стал. Вы тоже  учили в университете марксистскую философию. Помните, нам обещали гармоничное развитие личности при социализме? ; Я промолчала. ; Так вот, с развитием не получилось по причине повальной алкоголизации общества, наш с вами скромный вклад…
                ; Разве плохо гармонично развиваться? ; перебила я его, ; Не пить, не курить, читать умные книжки и помогать слабым.
                ; Вот именно, я об этом. Как только  у философов появился прямой доступ к телу власти, упустить  шанс было невозможно, и, как в сказке, тяга к алкоголю заменяется тягой к искусствам. Все играем джаз! Только женский ум мог родить эту чушь.
                ; Романтиков и среди мужчин хватает, ладно, женщины ; подстрекательницы, но кто делал революцию? Вам напомнить?
                ; Не отвлекайтесь на далекое прошлое. Я про настоящее, про то, что к кисточкам и краскам надо добавить легализацию публичных домов.
                ; Какая связь между ними?
                ; Странно, что не понимаете. По Марксу практика ; критерий истины, а искусства не бывает без эротической составляющей.
                ; То есть как? ; Я споткнулась на ровном месте. 
           Из темного переулка в светлый день вышла процессия жуткого вида алкашей, с трудом различались мужчины и женщины. Впечатление, будто они из последних сил добирались до кладбища.  Мне еще сильнее захотелось выпить, о чем я сказала другу.           В тот момент мы проходили мимо стоянки такси, и один из таксистов спросил, не ищем ли горячительное. Таксисты тоже люди, наценка небольшая, каких-то 50 процентов.
                ; Вот видите, вы еще и ведьмы. Пока вам самим не захочется, ничего не  получится, ; засмеялся Андрей Иванович.
         
          Первый тост я предложила за недорезанных буржуев. Друг почесал бороду и усмехнулся. Все стало как прежде, чувство юмора ; неотъемлемая часть гармоничных отношений.
          На запах болгарского красного сухого набежали аспиранты, они же  посоветовали докупить вино в  монопольке недалеко от  общежития, обратиться к Ашоту от Левона.
        Трех бутылок хватило всем, чтобы улучшилось настроение.
      
         На следующий день  друг оправдывался, что чушь про решающую роль женщин в революции прочитал в какой-то книжонке, забыл автора, но доля истины есть. Я решила не спорить.

         К теме женщины в истории мы больше не возвращались, не было повода, наступили другие времена.