Институт психоистории

«Стояли такие времена, что сердце выбрасывали»… Саша пошевелилась – гипостазис был не стабилен, псевдовоспоминания казались спорными, но убедившись, что настройки не сбиты и зона воображения заблокирована, вновь ушла с ментальной поверхности и продолжила начатую фиксацию: «Когда было доказано, что на Суде, сердце могло свидетельствовать против вас, его начали подменять, и в пелены бессмертия помещали яшмовое, или из сердолика, или из оникса. Новое прекрасное сердце, уже покрытое формулами оправдания, сопровождалось фигуркой Тота-помощника, чтобы на Суде, в случае необходимости, он держал бы речь за него. Это стало настоящим поветрием, тогда как думающие люди считали, что хорошо бы заклеймить подобную практику, как ересь, как лжеучение, если бы она не приносила мастерам столько заказов.

Учёные знали: не могло быть ничего хуже, чем утрата своего сердца, по сравнению с этим, даже затопление вечного дома ка, казалось безделицей. Можно было и вовсе не пеленать мумию, так как единстенное, что имело значение – чтобы твоё сердце пришло на Суд.

Кая не проходила подготовку для посвящения, её отец – главный инженер Дома вечности, был практиком, а настоящим посвящённым, то есть – учёным, допущенным в тайны преддверия, был Кай...»

На этом месте, Саша разомкнула соединение: погружение 4212 завершено, включение было полным. Векторные псевдовоспоминания вскрывали глубинные пласты личности, имя оставалось «за кадром», а для отчётности, Саша именовала себя Каей.

Она сняла датчики, подняла спинку и встала. Теперь, несколько дней займёт комментарий. «Кая», служило позывным для работы с ИИ, а если разобраться, Саша выбрала его потому, что имя было парным, а рядом с ней – с самого детства, то есть всегда-всегда присутствовал Валя – её половинка, её первая любовь, лучший друг, и – огромный настоящий талантище!

На первых порах – в начале её работы в институте психистории, Валя помогал с осмыслением новых вводных. Сам он, работал в двух НИИ одновременно, но в силу особых данных, справлялся.

В памяти, неожиданно всплыла фраза из школьного сочинения: «Земля летит в будущее по двум направлениям», так и есть – в наше время, ограничения сняты и тут, и там – полным ходом идёт освоение внешнего космоса, и отворилась другая дверь – наука наконец-то подобрала шифр ко внутренней бесконечности. Сказать, что подсознание – океан, значило его ограничить, ибо уже доказано: «информационное поле едино, содержит всё и, не вычитается из пространства 3-х измерений».

На 2-м курсе, каждый выбирал направление. Большинство по-прежнему выбрали первое направление – «экстра», Саша перешла на «интра» – на исследование глубин, ну, а Валя Снегирёв учился на двух. На первом – парил в математической топологии, на втором – обосновывал архитектуру внутреннего пространства. Саша была практиком – ныряла вглубь. Цель была грандиозной – узнать, что такое «сознание» и кто такой «человек»? Какое отношение к общему сознанию имеет разум? До постижения, было ещё далеко. Психоисторики, именовавшие себя «ныряльщиками», добывали ценнейшую информацию. Кое-что было известно и раньше, но теперь, в свете научных данных, стало возможным верифицировать это знание.

Самым важным из новых открытий, явился факт, что сознание носит общий характер и не имеет ограничений, а все барьеры – пространственные и временные являются умозрением.

         - 2 -

Саша специализировалась на псевдовоспоминаниях и, после выпуска поступила в НИИ психоистории, в отдел исследования феномена «прошлые жизни». Снегирёв был сторонником убеждений, что инфополе, это структура времени, что разум создан для операций в среде информационной, или надвременной бесконечности. Для Саши, это казалось  расплывчатым, а ясным одно: сознание непрерывно и, следовательно – имеет доступ к какому-то неограниченному ресурсу...

Идея общего абстрактного знания носилась в воздухе, но на данном этапе, постановили рассматривать индивидуальное сознание, как дискретное... Валя, со своим математическим умом, был очарован этой неоднозначностью, стоило пуститься в обсуждения, как на его лице разгорался румянец, глаза сияли, и, больше всего на свете, Саша любила его таким. «Любила» – именно так, потому что через год после выпуска, Снегирь улетел – Валька Снегирёв отправился к Поясу Койпера. Для неё, это явилось громом среди ясного неба, и несколько месяцев перед стартом, они только и делали, что спорили. Для Снегирёва, решающими аргументами были: «а» – высокая значимось пректа, и «б» – 5 лет рабочего гипостазиса. Оказалось, он выиграл очень серьёзный конкурс для того чтобы участвовать, но перебирать все причины, побудившие её Снегиря отправиться на Академике, было бессмысленно…

 Третье состояние анабиоза, получившее название «гипостазис», было найдено около 30-ти лет назад и, благодаря этому открытию, перед человечеством  распахнулись новые горизонты, поскольку в отличие от самой гибернации и анастазиса – следующей, более глубокой стадии, 3-е состояние позволяло включать режим ожидания «по частям». В гипостазисе, мозг бодрствовал, мог продолжать работу через подключение к ОС корабля. Тело было погружено в сон, а сознание присутствовало, как наблюдатель.

Гипостазис стал рабочим инструменарием, именно с его помощью был верифицирован целый ряд феноменов сознания, и заработали десятки НИИ психоистории, в чьих лабораториях, открытия исчислялись десятками. Гипостазис оказался способен отключать разные отделы мозга, и поворотным моментом стала полная блокировка фантазии. Шутили, что сознание, наконец, приземлилось и поступило в полное распоряжение экспериментаторов. Теория архетипов, сразу же стала базовой, а когда индивидуальный характер сознания не получил подтверждения, и на горизонте замаячила уже знакомая дихотомия: «частица или волна?», человечество словно бы застыло в вопросе: «как так»? Для ответа, недоставало данных, но дело сдвинулось. Гипотезы росли, как на грядке, и нужен был кто-то, кто свёл бы всё воедино – нужен был Валька! Но, Снегирёв не вернулся.

Через 13 месяцев после старта, Академик-Попов-Стою-на-Рубежах-Истины замолчал. Пропала связь и, все попытки определить местонахождения корабля, не принесли результата. Экспедиция была рассчитана на 10 лет, Снегирёв – единственный человек на борту, был в гибернации, но через 12 лет после потери корабля и молчания, надеяться на то, что Валька вернётся, стало бессмысленно. И, надо же было случиться, что именно теперь, в очередной серии псевдовоспоминаний, Саше встретился «Кай» – тот же Валька, но с другим лицом, с другим именем, родившийся в другой эпохе.   

                - 3 -

Здесь, надо внести пояснения. В древности, на протяжении  тысячелетий существовали учения о претерпевании душой бесконечного  цикла перерождений, соотносимом с бессмертием, но когда Вольский  и Разумов обосновали теорию инфополя, стало ясно, что представления древних о метемпсихозе, ошибочны, ибо то, что никуда не исчезает, это – сознание, а душа – некая конфигурация, связующее звено с материальным носителем, временная объективация бытия. Однако представления  о прошлых жизнях, от этого не исчезли и, как феномен псевдовоспоминаний, это стали исследовать. С точки зрения инфополя, сознание бесконечно – кому-то будет доступен один фокус реальности, кому-то следующий… 

Исследуя сознание, психоисторики освоили векторную настройку, и теперь в лабораторных условиях стало вызможно актуализировать этот опыт – воссоздать не просто индивида прошлых эпох, но и полноту его мироощущения, то есть – мир. Мозг работал только на приём информации, и наука, по крупице прирастала экспериментом.

В НИИ, Серова значилась, как оператор сознания. Входя в гипостазис, она погружалась в прошлое – ныряла сквозь время, и вынырнув в очередной раз, увидела Вальку! Перед ней стоял Снегирёв, гладко выбритый, по-египетски смуглый, в тунике из желтоватого льна, в тростниковых сандалиях без ремешков… Валька смеялся! Он только что её спас – вытащил из недостроенного бассейна. Отец был занят на новом мемориале, разыскивая его, она и провалилась в эту ловушку. Из-за работ, всё было закрыто циновками, и надо было смотреть под ноги. Повиснув на руках, она принялась вопить во всё горло, и Валька Снегирёв её вытащил, точнее не Валька – Кай.

На следующем сеансе, всё прояснилось – её отец был инженером – очень хорошим специалистом, и они всегда жили в западном городе, среди мастеров, строителей, учеников и артельщиков. Кай, он же Валька, и здесь был очень талантливым – из письмоводителей, поднялся до счётной палаты, оттуда его направили куда-то по линии геодезии, и он уже изучил и архитектуру, и геометрию, и намеревался пойти и дальше... Их пути разошлись, и где-то через 2 месяца, он уехал. Куда именно – было не вспомнить…

Валька «встретился» в 813-м цикле псевдовоспоминаний. В одном цикле, набиралось несколько коротких фрагментов очередной биографии – новой уникальной конфигурации, ради создания которой, общее сознание, снова отступало на второй план…

Вне научных исследований, на основе псевдовоспоминаний, писались романы, в том числе исторические, но на 98%, это являлось фантазией. И, если Кай из этого цикла – и есть будущий Валька, то Саша знала: состояние гипостазиса «не поможет»…

Промаявшись несколько дней, Саша поднялась на самый верхний этаж и постучалась в кабинет зама по науке, Дубининой. Ходила легенда о том, что она знает о перемещениях во времени не понаслышке, вроде бы у неё тоже кто-то пропал… Хотя почему «тоже», ведь Снегирёв умер…

- Принесла заявление... Мария Григорьевна, возьмите на фотохрон. 
В институте, все знали о потере Академика, о гибели экспедиции, о ней и о Вальке.

- Саш, это фантомные боли...

Саша не ответила и они помолчали.

- Ты знаешь, что любой человек из прошлого, это иллюзия. Хотя, может и выстрелить…

Последняя фраза, явно адресовалась каким-то соображениям, и Саша взглянула с надеждой:

- Я подготовила обоснование для включения.

- Сделаем так – иди к фотонщикам, если получится зацепиться, я открою для тебя новый проект. Окна есть... Против правил, но может и выстрелить... – Задумчиво повторила она и ушла в свою, смежную с приёмной, лабораторию.

                - 4 -

Фотонщиками, называли хронистов. Время разделили на компоненты, на будущее, пока не замахивались, но работа пошла. Фотохрон или фотонная установка отправляла частицы в прошлое. Прошлое было фиксированным, операторы сознания подбирали оптимальные точки включения – в которые фотохрон мог спроецировать излучение.

Фотонщики числились, как филиал – подведомственный институт фотохронных исследований. Фотохрон занимал целое здание, а руководил этой кухней Емельянов Вениамин Леонардович.

Первый рабочий день оказался коротким. Вениамин Леонардович –  очень высокий обладатель красивейшей бороды, пригласил Сашу в буфет. Столики были пусты, за прозрачной стеной, дрожали берёзки. Саша принесла два кофе, а Емельянов развернул на столе свёрток с тремя бутербродами:

- Забыл позавтракать. Составь компанию – угощайся! Заодно расскажешь, зачем тебе понадобилось на фотохрон.

- Спасибо, - Саша взяла бутерброд: - У меня большой опыт ныряльщика. Хочу освоиться с перемещениями.

Емельянов, не спеша расправился с кофе и двумя бутербродами, и ответил:

- Что ж, такие к нам и приходят – из МФТИ, работать на установке, или
психоисторики с мотивацией.

- Мария Григорьевна рассказала мою историю?

Емельянов кивнул:

- Упомянула про что-то личное. В общем, это нормально. Даю неделю на теоретическую подготовку. Читай Вольского-Разумова, Якушина, Рыбаря, Раевского-Валлерстайн... Определись с наилучшей точкой вхождения. Обсудим и, отсюда будем смотреть... Ко мне, с теоретическими вопросами не обращайся, и на сегодня – это самое существенное, что надо запомнить! - Он пошутил, и Саша откланялась.

15 лет назад, теоретиков по путешествиям во времени не изучали, поэтому кроме Вольского и Разумова, все остальные фамилии были новыми. Якушин изложил самое важное на последней странице: «...жизнь имманентна сознанию, раньше придерживальсь строго противоположного, и это было самой большой ошибкой». В сравнении с Якушиным, Раевский и Валлерстайн не сказали ничего нового, а доктор по органической физике, Яблокова настаивала на том, что: «...объективация дана в ощущениях, и работа с временной компонентой, в первую очередь должна рассматриваться, как необходимость личного свойства...», Саша заснула прямо на этом месте, а проснувшись, поняла, что никакой фундаментальной теории, пока что не было. Говорили, что наше сознание творит чудеса, а предназначение человека, как раз и состоит в том, чтобы управляться с сознанием.

Учёные из группы Попова-Розанова сумели установить, что природа сознания есть не что иное, как то самое недостающее звено между
ньютоновской физикой и мультикативностью квантов. На базе этих открытий, в Новосибирске и сконструировали первую установку, синхронизирующую пучок фотонов с мышлением, а на сегодня, в мире насчитывается уже 148 НИИ Психоистории, и 20 пусковых фотохронов, представляющих собой не что иное, как машину времени 1-го поколения. Вся деятельность была засекречена, и даже в самом НИИ, о работе хронистов не говорили, считалось, что работа ведётся без каких-либо значимых результатов.

После академии, при поступлении на работу подписывали обязательство о неразглашении, что Саша считала условностью, но когда, вооружённая теоретической подготовкой, она вошла в кабинет Емельянова, тот вытащил небольшую стопку бумажных договоров, где надо было расставить подписи, словно перемещение в прошлое начиналось уже сейчас.

- Неужели, такая секретность?! - Спросила Саша, когда все бумаги были подписаны.

- Именно так, - ответил Вениамин Леонардович и вытащил бланк ещё одного обязательства. 

«Уведомление об опасности проводимых экспериментов», - прочтя заголовок, Серова вскинула брови:

- А в чём опасность?!

Она поставила подпись, Емельянов собрал все листки в папку, убрал в сейф и ответил:

- Во многом, мы действуем наудачу. До сих пор, нет чёткого понимания: будет ли следующий проект успешен, и, что именно происходит...
Если твой проект «выстрелит», ты переместишься в прошлое в порядке эксперимента. Это значит, что правила безопасности ещё в работе, не существует инструкций, а самое главное – мы не можем гарантировать твоё возвращение.

Саша опешила:

- Как это?!

- Происходит полное переключение на восприятие того времени. Всё время эксперимента, ты будешь без сознания, лежать в нашем стационаре.

- А сколько времени?

- Обычно несколько месяцев. Иногда меньше, а бывает – длится десятилетиями. По отчётам медиков, это кома.

- А были случаи, когда сознание не возвращалось?

Емельянов кивнул:

- Около 14%... Приблизительно каждый восьмой решает не возвращаться... По крайней мере, такова рабочая версия. Создан особый отдел и, по каждому случаю, мы работаем.

- А как?

- За счёт институтов психоистории, удаётся отыскать очевидцев. Выручает, что предыстория каждого случая, нам известна, мы имеем детальную характеристику момента включения – перехода сознания в прошлое. Для тебя, подобно текущему моменту, прошлое трансформируется в настоящее – в поле инвариантности. Общего понимания нет. Некоторые настаивают на необходимости более чётких формулировок и, в данном случае, «поле инвариантности» предлагается заменить на «некий интервал восприятия».

Серова начала понимать:

- Подождите, это значит, что участники, застрявшие в эксперименте - что-то делают?

- Так и не так! Раньше считали, что в прошлое можно «забросить специалистов», кого-то спасти, предотвратить какую-то катастрофу... Выяснилось: так не работает! Но вот, по личным мотивам – перемещать сознание удаётся! Может в будущем, эти установки изменятся, но текущую  картину, я описал.

- А, на примере, как это выглядит?

- Если согласно псевдовоспоминаниям, в прошлом был суицид, то, скорее всего вброс будет успешным, но велика вероятность, что человек застрянет в этом эксперименте…

- Вы хотите сказать, что можно что-то исправить?!

- Да, уже есть статистика. Плюс – по каждому результату, наблюдается некая оптимизация настоящего. Звучит невероятно, но факт...

- Но, что именно происходит?

- Участник эксперимента возвращается в прошлое – в  конкретный эпизод, якобы существующий в ряде псевдовоспоминаний. Фотонщики  обеспечивают синхронизацию – создают поле инварианта. На той стороне, участник погружается в свою ситуацию – в предысторию совершённой ошибки. В ряде сучаев, на несколько лет. И, если получается выправить ту ситуацию, мы наблюдаем, что реальность скрашивается – словно откликается благодарностью – к примеру исчезают заболевания. Был случай, когда сам, участник эксперимента был здоров, но болел кто-то из близких, а когда удалось изменить прошлое, этот человек выздоровел... В каждом случае исчезают хронические заболевания! Один раз самоликвидировалась медицинская документация... Мы созвали экстренное совещание, но, так и не смогли прийти к чему-то определённому. В том случае, человек на 17 лет застрял в нашем эксперименте. 17 лет пробыл в летаргическом сне. Потом, после недельной реабилитации, вернулся домой, и почти сразу развёлся. Мы беседовали с его женой, она сказала, что он вернулся другим человеком, перестал быть собой. Всё это, надо исследовать. Мы ищем, за что ухватиться.

- Значит, жена его не узнала?! Он так изменился?

- Дело не в этом. Я хорошо его знаю и, на мой взгляд – он остался собой. В тех псевдовоспоминаниях – в ситуации, которую, он бросился исправлять – его любимая утонула… Они перевернулись на лодке, и он не смог её вытащить...  Стоило ему якобы о ней вспомнить, как это стало для него наваждением. Даже в истории, он написал, что во всех женщинах, не отдавая себе отчёта, искал ту, что погибла...

- И, он её спас?! У него получилось?

- Получилось. Он перенёсся в момент их свадебной церемонии, за несколько месяцев до события. Сумел построить мост и отменил водную переправу. Его жена умерла при родах. Ребёнок не выжил. Вот такая история. Одно из наиболее значимых открытий – то, что вопреки прежним воззрениям, прошлое никуда не исчезло! Оно есть, и оно крайне ригидно. Для того, чтобы изменить ход истории – о чём болтают мечтатели, думаю – не хватит и трёхзначного числа изменений, поскольку нам поддаётся лишь личное, да и то, в предельно узком сегменте.

- Но, вы же сказали, что можно отменить суицид! Разве в этом случае, человек не переписывает историю?!

- Вначале, мы тоже так думали. Оказалось, что нет. С каждой экспериментальной площадки, результаты поступают в общую базу, на сегодня, мы имеем уже около 2-х тысяч «исправления» самоубийства, но ни в одном эпизоде, не произошло ничего, что могло бы повлиять на историю... В большинстве случаев, человек продлевает свою жизнь ненадолго... Никто не родил нового человека... Любопытно, что наибольшее влияние, это событие оказывает на современную ситуацию – на карту здоровья!

- Значит, можно отменить событие в настоящем?! Если удалось вылечиться, значит, можно изменить что-то недавнее – событие, которое произошло только что?! Скажем, в течение суток?!

- Тоже мимо. Хотя, пытались... Возвращались во время, предшествующее крупной аварии. В результате – получили ещё больше вопросов...

- Можете рассказать? Или, всё засекречено?

- Засекречено для развлекательного контента. В специальных источниках, эта информация есть.

Серова сделала умоляющие глаза, и Емельянов вздохнул:

- Этот случай доказывает, что термин «псевдовоспоминание» не случаен, так как мы исследуем не реальность, а своё подсознание. Но, идут споры, и до сих пор нет единого мнения. Ты помнишь крушение дирижабля «Золотой Лебедь»?

- Конечно! - Саша тряхнула гоовой: - Сотни погибших – за 50 лет, самая крупная катастрофа.

- К твоему сведенью – сразу же начались попытки это исправить! Только в нашу лабораторию обратилось 96 человек, а всего нашлось более тыячи добровольцев – в основном, родственники погибших в этой аварии. Замысел был прост – возвратиться на сутки, чтобы убедить близкого человека отказаться от путешествия! Осуществили сотню переносов сознания и – не вышло! Не то чтобы будущие участники этой трагедии отстаивали свой выбор… В каждом случае, причины оказывались самыми разными… Хотя, имели место 2 исключения, и эти двое погибли в этот же день, при других обстоятельствах – один скончался от сердечного приступа, второй разбился на мобиле. Так что, будь готова, что результат окажется не таким... 

- Но, шанс всё-таки есть?! Я тоже могу попробовать – вернуться и убедить Снегирёва отказаться от экспедиции?!

Емельянов нахмурился:

- Ты не услышала! Ставить такие опыты запретили! Правда в том, что эти эксперименты  не имеют отношения к настоящей реальности, по большому счёту, это самообман! Представь, что изобрели пилюлю, приняв которую, можно было бы во сне встречаться с погибшими, человек стал бы зависим от этой практики, не было бы принятия – трагедии неизбежны, но жизнь идёт дальше.

Теперь ты должна сесть и изложить в письменном виде: для чего тебе требуется переход в прежнюю ситуацию. Это останется в истории эксперимента – пойдёт в архив.

Через день, Саша снова была в его кабинете. Письменная мотивировка занимала 8 страниц и больше походила на исповедь. Емельянов дочитал и достал из ящика сигареты:

- Ты не против, если я закурю?

Саша кивнула, и над его столом заработала вытяжка, Емельянов же отошёл к окну и, сделав пару затяжек, смял сигарету в пепельнице:

- Надо бросать! Кажется, что так лучше думается, но это самообман! До фотохрона, до этих опытов, я вообще не верил ни в прошлые жизни, ни в псевдовоспоминания. Считал это мусором, который нет смысла исследовать, но столкнувшись с фактами, когда успех эксперимента зависит от мотивации, сделал допущение, что прошлое – это чувства, зафиксированные инфополем – застывшие в едином сознании, словно  насекомые в янтаре… Задействуя фотонную установку, мы снова разгоняем эти пласты. Чувства оживают, а любовь каждый раз готова на что угодно… Собственно, цель именно в этом –  корректируя  прошлое, воздействовать на наши реалии. В общем, я даю допуск – ближайшее окно в пятницу. Иди к ребятам, будешь готовиться к переходу.

Фотохрон обслуживало 30 ядерщиков. Люди были нужны для настройки. Генерация квантового пучка имела второстепенный характер, а на первом месте стояла синхронизация – фотонный пучок должен был направиться туда, где его ждали. В отделе отрабатывались  способы переброски частиц в любую точку, начинали с географических, теперь осовоили временные, и фотоны летели в прошлое! Фотонщики не имели отношения к психоистории, они были синхронизированы со своей установкой – подключались к фотохрону и тестировали точность настройки.

Отдел контакта находился в минусовой части здания – на «минус» шестом, лифт открылся, Серову окружили молодые люди в белых комбинезонах и, сразу же повели в камеру включения – как они выразились: «всаживаться в поток», к ней подвели множество датчиков, через которые «система её запомнила», а затем оставили её в глубоком кресле, в положении полулёжа, с заданием считать до 20-ти. Потолок был поделён на сегменты, и на каждую «пятёрку», по одному из сегментов, шла вспышка – пучок фотонов разряжался мерцанием.

В первые два дня, синхронизироваться не получилось, фотохрон не слышал её команды, зато на третий день в воздухе что-то щёлкнуло, и серии вспышек стали появляться на счёт. Она ставила задачу появиться на счёт «пять» – вспыхивало «на пять», она меняла число, и фотохрон тут же подстраивался. Следующей задачей, было «снять» это мерцание с потолка, что ознаменовало бы начало  подключения её сознания к инфополю.

Подготовка заняла 10 дней, когда включение стало полным, фотохрон синхронизировался и начал отправлять фотонные вспышки в любую точку – Саша фиксировала их перед собой в любое время суток, где-бы не находилась, и теперь каждое соединение с фотохроном, могло перенести её «на ту сторону». О завершающем этапе, фотонщики не рассказывали. В лаборатории, Саша прокручивала перед собой выбранный эпизод, а в повседневной жизни работала над тем, что убавляла эмоции. Всё шло в штатном режиме, она зафиксировала ставшую привычной, серию слабых вспышек – распался следующий фотонный пучок, похожий на солнечных зайчиков, и по руке побежал крошечный жучок бронзовик, воспоминания о нём не было и, это означало: эксперимент удался!

                - 5 -

Первой онеожиданностью, оказалось восприятие своего возраста – лет 15. Тонкие руки были коричневыми, её звали Каес, или Каесис – для взрослой жизни, когда она будет замужем. Но пока, счастье заключалось в том, чтобы вместе с учениками из мастерских, бродить по городу вечности, до тех пор, пока вечерний покой не угомонит всех славной усталостью.

Главной причиной прогулок, была еда, но закрывая чертёжную и отпуская учеников, отец напутствовал: «Глядите вокруг! Всматривайтесь во всё, до тех пор, пока покой и красота вечности, не посетят и не отваяют заново ваши сердца!», так повелось, что Каес шла гулять с учениками и подмастерьями. Отец не тревожился. В молодости, он начинал, как художник, теперь же, назывался «отцом проектов» – работал над планировкой кварталов вечности, а потеряв жену, переключился на учеников, и перестал интересоваться чем-то, кроме работы. Оставаясь дома, он мог чертить целый день, Каес была на подхвате, а ближе к вечеру, когда в их саду собирались коллеги – заводили длинные разговоры или, с храмовниками снова начинали спорить из-за садов, отец её отпускал. Мастеровые тоже отпускали своих ребят, и вместе с ватагой учеников, Каес спешила смотреть на закат. В разное время года, Ра уходил в ночь по-разному: аллеей сфинксов – за горы; сразу вниз – через горизонт обелисков; проходя перспективу с пилонами, красил флаги, а самыми долгими зимними вечерами – поливал золотом дорогу царей...

Все её друзья были здесь, а Валькиными глазами, на неё глядел Тотхе. Он был старше, и в пиковые моменты, мог взять за руку. Гуляя по кварталам бессмертия, они разыскивали еду. Ориентировались на освещение – если светильни были полны, то в приёмном покое ка, на столах лежала провизия. Время от времени, случалось, и пировать, но иногда, на них накидывался смотритель. Это было не правильно, так как все ка делились своим изобилием. Для этого надо было прочитать его имя, пройти по палатам и огласить каждую надпись. Ребят было много, и сторож мог сослаться на то, что имена усопшего, прочитывали не все, но суть заключалась в том, что он сам был голоден... Горожане, гостившие в кварталах бессмертия, ещё до заката переправлялись обратно, а здесь начинали свою службу привратники  – наводили чистоту, правили освещение, а мастера, строители и художники, в кварталах бессмертия были дома.

Закат угасал, и все снова разбредались по мастерским. Тотхе отводил Каес домой. Где-то, через тысячи лет он станет Валькой – Снегирёвым Валентином Ефимовичем, но здесь, он был Тотхе.

- Я бы послал сватов за тобой, но... не знаю когда... Вряд ли, твоего отца устроит такая история.... Неизвестно, где я обоснуюсь, может в Саисе, может быть где-то ещё... У него, ты единственная, ясное дело – отец проектов, предпочтёт оставить тебя поблизости, видеть тебя за своим преемником, за самым лучшим, за самым возвышенным...

После перехода прошёл месяц, но только сейчас Сашка подала голос. Её теоретической подготовки оказалось недостаточно, ибо время, запечатлённое в вечности, оказалось сотканным из секунд, минут и часов, и представляло собой прочно-нерушимую безмятежность. Она заново оказалась подростком и, просто поплыла по течению. Каждый час был возвращением – то ли в себя, то ли, в предсказанное Вольским-Разумовым, общее инфополе сознания – универсальное и существующее всегда.

Снегирёва звали Тотхеп и, в отличие от Сашки, он, даже не подозревал, что творится. В его голосе была грусть, и Саша вспомнила, что очень скоро, в этом сберегаемом времени, их пути разойдутся...

- Тотхе, я всё знаю... Я знаю будущее! Я, то есть – моя душа вернулась из будущего! Я знаю, что с нами будет.

- Тогда рассказывай! Выкладывай по-порядку!

- Ты уедешь и, здесь, - она обвела всё вокруг: - Мы больше не встретимся. Но, я побывала на шесть тысяч лет впереди, в том будущем, мы  – друзья! По крайней мере, так было.... 

- А, что там за жизнь? Какая будет династия?

- Династий, никаких нет! От этого места – тоже ничего не осталось... Кое-какие постройки уцелеют... в виде руин.

Он саданул по коленке:

- Значит, всё сходится! Что за напасть! Вот же – старания Сета! Саркофаги будут открыты, запелёнутых, начнут разворачивать и сбрасывать в Нил?

- Да... А, откуда это известно?

- Ах Каес, ведь, не только твоя ба путешествует! Только – не верю! Каменные огни соединяют нас с мирами бессмертия! Это нерушимый мост к нашему «завтра», к нашему «потом и всегда», и потому, твой рассказ – выдумка! Но, где ты это услышала?

Саша растерялась:

- Но, это правда! Каменные огни – это пирамиды?! Четыре пирамиды на плато в Газе? Так вот – только они и остались! Ещё сфинкс, но его уже сделали заново... Уцелело штук 50 храмов, но сильно разрушенных... Гробницы давно разграблены... Страну заселили пришельцы, но, небольшая часть этноса сохранилась! Хотя, в Ра, в Осириса и Исиду, больше не верят... А, последняя царская династия, была пришлой. Вроде бы, они были греками...

- Греками?! - Тотхе повторил, всплескивая руками: - Дикарями из Атхену?! Менфе покорится пришельцам из Атхену?!

- Ну, это будет уже не Менфе... И, не из Атхену... Вроде, они будут из Македонии, хотя, это не точно...  Я историк, но у меня другая специализация....

- Ах, девочка, ты меня удивила. Вот же – буря пустыни! И, что же – всё исчезнет?  Не останется пеленальщиков?!

- Из теперешних обычаев – ничего! Так что, пока я здесь, мне надо всё выведать!

- Ба, кто ты? – Тотхе встревоженно вгляделся в её лицо: - Каес, это точно не ты! Откуда ты, ба?! Может, ты чумная магия?

Саша прикусила губу – разговор пошёл не по плану. В документах, которые она подписала, была строчка о том, что неразглашение, это мера предосторожности, так как всё здесь – терра инкогнита, а правил безопасности, пока что не существует... Есть только парадоксы сознания! Однако перед нею стоял Снегирёв, то есть Тотхе, и требовал объяснений:

- Ба, кто ты? Откуда ты прилетела? Что с Каес?

- С Каес, всё хорошо! Она – это я, я из будущего. Я улечу, а Каес останется – будет, как раньше.

- С ума сойти. Значит, вы смогли развить наши знания?! Любая ба, может перелетать по желанию?

Саша покачала головой:

- Ваши знания до нас не дошли. Остались тексты... Их раскопали через тысячи лет после того, как всё рухнуло...

- Мы знаем, что будет. По крайней мере, я кое-что слышал. Вся картина даётся высшему посвящению, а я – пока что на третьем.

- Может быть, из-за секретности, и не дошло ничего...

- Как знать... Может, наоборот. Если бы все узнали, что всё бесполезно, то как жить?! А, как скоро, наш мир обрушится?

- Где-то три тысячи лет, у вас есть!

Тотхе вздохнул, а Серова закусила губу – надо было продумать план: что именно говорить, но ни ей, ни Емельянову, это не пришло в голову...

Стало прохладно. Тут и там, служители заправляли светильни.  Маленькие фонарики стояли в простенках – указывали путь, но не освещали дороги. Луна скрылась, а масляным лампам, было не под силу её заменить. Тотхе довёл её до дверей. Здесь, ярко горели факелы. Отец спал на крыше, а во дворе, до сих пор было сборище, ученики переговаривались, ожидая её возвращения. Тотхе передал её экономке – тётеньке, служившей у них. Каес вышла вперёд, а Саша снова оказалась в позиции наблюдателя, похоже, что в структуре сознания, всегда имелось данное отделение, и какая-то часть постоянно занимала «тайную ложу», сидя в блаженстве, не вмешиваясь и наблюдая. Она знала, что в любой момент, сможет переместиться к своему телу, ожидающему в стационаре, при  экспериментальной площадке, но можно было проснуться и бесповоротно оборвать связь, ведь, будучи опытным оператором, Саша смогла выудить отсюда считанные проценты…

Бездействуя, она окуналась в полнейшую безмятежность. Ключевую роль играла настройка – понимание, что она здесь из-за Тотхе, поэтому, как только он снова оказался поблизости, Саша вышла на первый план, а Каес, переживая странное приключение, стушевалась…

Закатной тропой, Ра спустился в мир полночи, они с Тотхе, в компании молодых художников, перекусили тем, что предложил ка, семья которого оставила ему отличное угощение. Погас первый светильник, и ученики начали расходиться по мастерским. Тотхе сжал её руку:

- Ты здесь, ба из будущего, душа-путешественница?

Саша ответила на пожатие:

- Я здесь.

- Ты сказала, что столицы исчезли, храмы пали, но потом вы начали читать свитки... Расскажи, как вы склонились перед нашей историей! Как нас прославили?!  Как стали воспевать нас?! Как ощутили гордость за тех, кто первыми вкусили полное торжество знания, ибо наша традиция – это океан, кипящий великими истинами!

Саша едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Удивительное дело –  она совсем не ощущала дистанции. Тотхе, загорелый до черноты, был Валькой! Хотя, конечно же – не тем Снегирёвым, которого она помнила, тем не менее, казалось, будто его часть была с нею, а её частичка всегда-всегда была с ним!

- Я тебя разочарую – мы прочитали тексты пирамид и отнесли их ... к поэзии, к серии вымыслов.

Тотхе был не готов к такому ответу:

- Можешь объяснить: что именно отнесли к вымыслам?

- Да, всё что угодно! Например, плавание Ра в ночное время, когда ему грозит сотня опасностей, для отражения которых, его сопровождают защитники... Разве, это похоже на правду? Солнце – это звезда! Для него, никакой ночи нет, в любой миг на нём бушует огненное бурление, и от этого оно расшвыривает свет во все стороны!

Язык не соответствовал – никаких более-менее адекватных понятий не было, но Тотхе, её удивил:

- Я знал!

Они сидели на пристани, и он ударил себя по коленке:

- Я боялся, что именно так и выйдет! Знания не поддаются текстовке, и если обвязать истину иероглифами, она окажется отделённой от целого и задохнётся... Поэтому, вы и не поняли... Надо было лучше додумывать! Ра, плывущей во мраке, это любой из нас! Наше назначение – в образе скарабея! Мы катим шарик судьбы. Каждый тащит наверх то, что вылепил, чтобы в конце пути стать звездой, Солнцем грядущего. Наш путь через сотни опасностей, но есть и праведные сердца, есть и боги помощники...

- Это предположение! В будущем, мы верим фактам. Сейчас разрабатывается допущение, что, хотя личность неповторима и живёт единожды, рождения многократны, так как общее сознание неделимо... В одно из прошлых рождений, моё теперешнее сознание звали «Каес» поэтому, я и смогла переместиться к вам – в своё прошлое, хотя, это и не совсем так...

Тотхе молчал, на его лице лежала сосредоточенность. Река плескалась у ног, луна заливала всё голубоватым сиянием, прошло минут 10, прежде чем он ответил:

- Ты сказала, что знания должны подтверждаться, так ведь: пирамиды – это и есть доказательства!

- Но, мы так и не поняли, как вы ими пользовались! Было предположение, что это гробницы для фараонов...

- Это не гробницы, а доказательства! Свидетельства фараона!

- Свидетельства чего? Ты говорил, что это огни вечности, каким образом, из-за чего они появились?

Подбирая слова, Тотхе заговорил медленно:

- Фараон, это «Дом вечности». Четыре царя, один за другим, по завершению земной жизни, заняли свои места в ряду звёзд. Каждый из них, прошёл путь скарабея и стал соправителем вечности, стал солнцем грядущего... Вот, что это значит.

- А известно, что звезда – это огненный шар, и свет рождается просто за счёт огненного кипения?

- Это Ра! Не имеет значения, как он выглядит, так как любая внешность  есть видимость. Солнце живёт и рождается, может быть нездорово, стареет… После смерти, также как мы, переходит во что-то новое... Ра, это тот, кто даёт всё, что нам нужно, он правит вечностью, он ведает знанием. Вы знаете, как он выглядит, если оказаться поблизости, но это всё равно, что сказать, что мы – это мешки для крови, кишок и костей. Может, вы также выяснили, как выглядит ах?

- «Ах»? Или, ты сказал «анх»?

Тотхе ничего не ответил, Саша чувствовала себя глупой, но всё же спросила:

- Эти цари светились?

Тотхе покачал головой:

- Анх –  узел соединения жизни с универсальным сознанием. Сознание есть везде, а жизнь может локализовать его в одной точке, жизнь выбирает своё собственное определение – вектор. У каждой звезды своя жизнь, у мошки, у реки, у каждого человека. Реки текут, мы разговариваем, мошки носятся в воздухе, а Ра производит свет и тепло. Солнце творит и правит, а мы – только ученики.

На это, было нечего возразить, и Тотхе продолжил:

- Переход совершается в сердце. Говорится, про суд, но сердце само определяет своё новое качество... В жизни, есть череда испытаний. Сталкиваясь с лишениями, сердце кровоточит до тех пор, пока не покроется панцирем. Но это снаружи, а внутри пребывает надежда и милосердие... Как из гусеницы рождается мотылёк, также скрытно, сердце преобразовывает свой вектор... Это, и есть Ах – вечное благое стремление... Ба – его крылышки и, как картуш – первая оболочка, Ка – внешность и доброта. Это те основы, которым мы учимся в школе... Сердце – инструмент или средство, это самое важное...

Край неба бледнел. Начинался  рассвет и звёзды погасли. Они проговорили всю ночь, кутаясь в одеяла, до утра просидели на пристани.

- Я здесь, потому что ты похож на моего друга из будущего, он – это и есть ты. Он отправился в далёкий полёт, ещё дальше, чем солнце... и, его космическая ладья потеряла ориентиры... Он погиб, встретил смерть в камере сна.

- Его сослали за какое-то преступление?

- Наоборот! Он одержал много побед для того, чтобы получить такую возможность – посвятить себя науке, в течение 5-ти лет на 100%, только этим и заниматься! За счёт достижений – быстрый подъём по лестнице общественного признания! Можно было бы столько успеть…

Тотхе вдруг оживился:

- Твой друг стал Озирисом! Это значит – через три тысячи лет, у меня всё получится!

Саша не поняла этого воодушевления, и он поспешил пояснить:

- Я объясню: только царь, может быть Озирисом по рождению, но остальным, надо учиться тысячелетиями! Надо защищать, давать любовь, брать жертву, чтобы ещё больше жертвовать самому – научиться всему, что совершает  Ра в своём путешествии. Чтобы встать вровень с бессмертными, надо очистить сердце и превратиться в Озириса. Ты принесла весть о том, что у меня тоже получится! Я сяду в звёздную колесницу, пройду вратами славы и вечности! Я – стану Озирисом! Вслед за великими, я тоже присоединюсь к Ра! Как славно! О, птица Бенну! Ты не даром подарила нам это яйцо! А, ты можешь назвать мне имя? Оно не запретно?

- Какое имя?

- О, Атум! Мой пароль – имя, с которым я войду в мир вечной жизни!

- Ах, конечно же, это имя: «Валентин Снегирёв»!

Лицо Тотхе стало мечательным, он повторил нараспев:

- Ва-ен-ти-ес-нег-ри! А, что это значит?

Саша решила больше ничего не доказывать:

- Имя из двух частей, «Валентин», означает присоединять или притягивать, а «Снегирёв» – это по названию птицы.

- Птицы бенну? Это ваш гоготун?

- Нет, это снегирь! Прилетает зимой, в снежное время. Маленькая птичка с алой грудкой. Ты видел снег?

- Слышал. Снег – это кристалический дождь, присланный Полярной звездой. Это слёзы бессмертия. Значит – «снег» и «Ра», как прекрасно....
Теперь, я поеду к жрецам Центра Уаджет, хочу тоже увидеть будущее! 

- В храм Ока Уаджет?

Саша никогда не слышала о таком.

- Это на плато вечных огней. Там умеют задавать ба нужное направление, подсказывают в какую сторону полететь, и могут показать всё, так как вечные каменные огни соединяют нас с мирами бессмертия! Для ба не существует пределов! Хотя, зачем я рассказываю – ты же, и так знаешь... Я хочу спросить, а можно мне узнать твоё имя?

- Меня зовут Саша.

Она не решилась назвать себя полным именем, которое обязательно вывело бы на вполне понятное историческое лицо.

- А, что это значит?

- Саше... наверное –  аромат!

Он улыбнулся:

- Твой аромат пьянит, он прекрасен!

                - 6 -

Основным средством передвижения, служили ослы. На следущий день, Тотхе раздобыл себе ослика и уехал.

Судя по всему, её путешествие в псевдовоспоминание о древнем Египте, заканчивалось. В дальнейшей жизни Каес, Тотхе не участвовал, а Саше стало легче – она исцелилась. Валька не исчез, он остался в универсальном поле сознания. Пришла пора возвращаться. Надо было всё подытожить, чтобы в отчёте не оставалось пробелов.

Емельянов просил уточнить три показателя: имя правителя, строй общества, и социальный уклад. Каес, без труда ответила бы на все вопросы, но Саше не пришло в голову, что их надо задать, выслушать и закрепить всё в собственной памяти. Одним словом, она положилась на Каес – на багаж её восприятия, но когда эксперимент завершился, и она вернулась на фотохрон, этот источник закрылся, и данный ресурс снова стал недоступен. 

Отец Каес, чьё имя, как и имя царя, она также не вспомнила, был и архитектором, и инженером строителем, не являясь жрецом, он принадлежал к ремесленному сословию, и это перекрывало для Каес доступ к образованию, которое получали девушки из привилегированных слоёв – аристократии и высших должностей жреческого сословия. Девочки из менее родовитых семей, могли поступить в академию на основании ходатайства, но отец не проявил заинтересованности, и Каес обучалась дома – отец усаживал её за папирусы, а «тётя» образовывала её, как будущую хозяйку. Но, факт их проживания на западном берегу, к тому же – в собственном доме, вблизи садов, так называемых «рощ святого рассвета», приближал их к элите – к посвящённым, заведующим высокими царскими церемониями и всеми праздниками западного предела – возвышенной стороны жизни.

Данная эпоха, точнее, конкретный исторический период – та «секунда истории», где она побывала, оказалась замечательной тем, что все жили модой – всех сплачивала мода на вечность! Частное мироустройство посмертия, на поверку оказалось не просто культом, но горячим увлечением, едва ли не манией, поставщиком тем для обсуждения и фантастических слухов. Сны являлись системой оповещения и получения директив «с той стороны», о разных аспектах бессмертного устроительства, судачили в присутственных местах, в судейских канцеляриях, на базаре, в мануфактрурах, этим болели и крестьяне, и рыбаки и охотники. Об этом вели разговоры и дома, и в храмах, об этом без конца спорили.

Город вечности вбирал всё самое лучшее. Всякое проявление красоты, было необходимо запечатлеть, любую радость зафиксировать в вечной жизни, которая считалась не грядущей, но существующей на левом берегу, в городе обителей ка. Крестьяне, чей доход не позволял обзавестись здесь собственным домиком, прилеплялись к храмам, к знатным землевладельцам, в виде слуг ушебти, что тоже было почётно, так как главной целью, было – войти в вечную жизнь!

Будучи Каес, глядя её глазами, Саша ощущала спокойствие, робкий интерес к окружающему многоцветью – пока что её мир был безупречен. Взятая сама по себе, Каес, и не думала скучать по Тотхе, а для Саши, он стал спасением – дал возможность примириться с реальностью...  «Спасибо тебе за то, что ты есть!» – мысленно, она направила ему благодарность и, задумавшись о том, что проживает последние минуты в этом эксперименте,
вышла в сад, навстречу новому утру.

Сад окружала глиняная стена по пояс, за нею густо росли тутовые деревья, а чуть дальше – на дорожке, направляющейся к храму Тота, к центру планирования, где работал отец, стоял Тотхе. Завидев её, он поднял руки над головой... Саша встревожилась. Накануне, перед тем, как отправиться к магам, в Центр Зоркости Уаджет, он очень хорошо попрощался со всей компанией, выставил пиво, и насмешил Каес, изобразив её на папирусе в образе обезьянки. Саша шагнула к ограде:

- Что-то случилось?

Тотхе был бледен:

- Кто ты, ба? Ты Саш или Каес?

- Сейчас – Саша. Почему ты вернулся?

- Я всё расскажу.

Перемахнув через ограждение, он дошёл до орехового дерева, и лёг в тень.

- Я сейчас...

Саша вернулась в дом. Отец собирался на службу, а проводив его и помахав вслед от главной калитки, она поспешила к Тотхе. Его фляжка была пуста. На другой стороне дома, на кухонном дворе, с утра до самого вечера пеклись лепёшки. В тенёчке, уже стояли сыр и свежее молоко. Саша зачерпнула воды, завернула в лепёшку немного сыра и убежала обратно.

Тотхе сидел под деревом, а перекусив и утолив жажду, рассказал, что в храме зоркости, всё сразу пошло не так. Его выслушали, но вместо того, чтобы проводить в северный предел, к порталам великой дальности, дежурный жрец отвёл его к настоятелю.

В нижнем ярусе работала вентиляция – лицо обдувал ветерок, а по стенам длинного коридора, шла роспись – враги метили стрелы, но звёзды, в виде богов помощников, закрывали их охранительными лучами.

Настоятель дремал в кресле под опахалами.С приходом Тотхе, молодые жрецы облачили его в накидку из синих перьев, положили на плечи «крылья сокола», собранные из драгоценных пластинок. Настоятель водрузил на голову богатый парик и, сразу же преобразился – из старого и слабого, стал сильным и молодым.

- Я не во время? Ты ждёшь важного гостя, отец? - Спросил Тотхе.

- На тебе важные знаки! Нужно почтить их – ты ждёшь больших перемен!

Тотхе поклонился:

- Я еду в Саис, но перед этим, хотел бы заглянуть в будущее! Я встретил ба странницу, она открыла мне некое знание... Имя – путеводное для меня...

- Твой путь через воды времени уже начался...

Вглядываясь в его лицо, настоятель спросил о родителях...
Отца с матерью, уже не было, как и Валя Снегирёв, Тотхе, их даже не помнил...  Он повторил просьбу заглянуть в самое далёкое будущее, и жрец ответил, что настоящее важнее самых далёких звёзд. Вместо северного предела, его отвели к западному окну, и заснув после одного лишь кубка вина, он увидел, что вместо путешествия в дельту, его опустевшее тело будет найдено сидящим неподалёку – на набережной красных ступеней...

- Ты понимаешь?! Мне осталось всего ничего... У моего ка, нет приюта бессмертия...

Каес вздрогнула, а на Сашу сошло озарение:

- Ты понимаешь, что это значит?!

Их взгляды встретились, и Тотхе медленно распрямился:

- Я улетаю с тобой?

- Да! Ты станешь Снегирёвым, также как я – Каес! Мы поменяем будущее!

- А как? Я не умею переходить в ба…

- Я помогу…Закрой глаза, я опишу, как выглядит «наше место». Отсюда, я попаду в лабораторию, это наш центр Уаджет… Чтобы попасть к вам, я вспомнила себя, как Каес... Но, это не воспоминание в чистом виде, хотя техника та же. Тебе придётся двигаться в другом направлении – «вспоминать» будущее. Я поведу тебя за собой!

- А Каес? Её не найдут мёртвой?

- Не беспокойся. Каес проживёт долгую жизнь, ты – друг детства, так она тебя и запомнит... Она здесь, всё время у меня за плечом... Я старше, и Каес уступает мне первенство...

Тотхе закрыл глаза и неожиданно заговорил стихами:

- Хапи Ра, Рахорахте Атум Ра. Хапи Ра, Рахорахте Атум Ра.
Ах Изис, вот мой горизонт – Тот. Ах Изис, ах, мой горизонт – Птах...
Прошло неколько минтут, прежде чем Саша не поняла, что это
молитва...

        Заключение

Данный случай положил начало новому направлению – феноменологии времени. Оказалось, что наши возможности куда выше – в ряде случаев, реальность не успевает подстроиться, и тогда становятся заметны несостыковки – следы локализованных бифуркаций, вроде той, которую осуществила  Серова А. А. В ходе её эксперимента, время раздвоилось, реализовав две потенции одновременно, в первой экипаж Академика Попова, включал человека, во второй – Валентин Снегирёв отказался от участия в экспедиции и остался.

Феноменология времени анализирует подобные исключения. В эпизоде Серовой, оба случая подтверждены документами: Валентин Снегирёв, член экипажа Академика Попова пропал без вести; Валентин Снегирёв, отказавшийся от участия в экспедиции, уволился с кафедры фундаменталистики и избрал для себя новое направление.