Девушка и смерть

- Я вас возьму, только вы вдвоем на заднее сиденье не поместитесь. Там баян.
Через стекло действительно был виден баян без чехла.
- Пьяный клиент забыл, - пояснил таксист, одетый в свитер Бойс и кожаную кепку, - вот вас сейчас отвезу и сдам его в ментовку. Я к нему не прикасался, и вам не советую.
Он положил руку на рычаг коробки передач. На кисти было вытатуировано солнце, волнистое море, пара кривых чаек и надпись «Север».

  Лорик захотела сесть вперед, я сел назад, к баяну. Тронулись. Я видел, как таксист исподтишка рассматривает Лорика. Молодая, стройная, красивая, в короткой юбке, сквозь облегающую футболку торчат соски. Её все рассматривают, даже женщины. Точнее они - особенно.
Наконец таксист сказал:
- Не люблю ментов!
- А я недавно у мента попросила дубинку потрогать, - поддержала разговор Лорик. Мне она уже рассказывала эту историю, видно было, что впечатлилась, - Твердая такая палка оказалась! И мент сказал, что закупочная стоимость двадцать пять долларов. Представляете?
- Ого! – таксист заинтересованно вкинул брови, - Десять палок – и видик!

  Какое-то время ехали молча. На светофоре таксист глубоко, по-коровьи, вздохнул.
- Развалили Союз, сволочи! – сказал он и обвел нас глазами, как бы приглашая поделиться наболевшим, - Плюс евреи.
Но Лорик придремнула, а я ничего не ответил. Остальное время ехали в тишине.

  Войдя в квартиру Лорик, не разуваясь, проследовала прямо в комнату. Я этого не любил, но промолчал. Лорик осмотрелась. Задержала взгляд на новом музыкальном центре, без интереса взглянула на старинную буддийскую тханку.
- Ничего себе! – восхищенно произнесла она, остановившись перед полкой с книгами, - Сколько у тебя видеокассет!
Потом разглядела, спохватилась:
- Теперь ты будешь думать, что я тупая. Но я… это… просто очки забыла.
- Ничего, ничего, - сказал я, поцеловал Лорика в шею и пошел на кухню. Присел на корточки, открыл холодильник. В дверце стояла начатая бутылка бренди Наполеон из польского валютного магазина Певекс и хрен со свеклой, закатанный в майонезную банку. В нижнем отделении хранилась картошка.
Лорик подошла сзади, оперлась руками мне на плечи.
- Давай выпьем, - сказала она
- Закусить нечем. Но можем сварить картошки.
Лорик от картошки отказалась. Вместо этого намазала хрен на чёрствый батон, съела, выпила Наполеона. Захмелела достаточно быстро, полезла целоваться. Хрен, видимо, удался, после этих поцелуев у меня защипало губы.

- А почему ты в носках? – удивился я, когда мы уже голые лежали в кровати.
- Мне кажется, что у меня не красивые ступни. Но могу снять.
И она их действительно сняла. Сняла отчаянным жестом, которым монахиня прилюдно распахнула бы халат, наброшенный на голое тело. Ступни у нее были совершенно нормальные.

- Ты мне давно нравишься, - сказала она, - еще с того Нового года у Зои. У меня же тогда еще День рождения был, 31 декабря.
Я что-то припоминал.
- Мне уже исполнилось двадцать, - понуро произнесла она. И добавила после паузы:
- И я знаю, сколько тебе лет. Мне Зоя всё рассказала.
- Я тоже знаю, - ответил я, - ровно через два месяца, в августе, будет тридцать шесть. Много?
- Да нет, не очень, - неуверенно сказала добрая Лорик. Понятно, что с ее точки зрения я был глубокий старец. И тут я увидел, как в уголке ее зелёных глаз заблестела слеза.
- Что случилось? Что-нибудь не так?
Лорик вытерла слезу кулаком и обвила мою шею красивыми тонкими руками. Замолчала и задумалась. Я прямо чувствовал, как в её голове идут какие-то таинственные процессы.
- Только пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… - она вдруг очень тихо принялась шептать мне прямо в ухо.
- Что пожалуйста? – спросил я.
- Пожалуйста... нет, пообещай!
- Что пообещать-то?
- Ладно, не обещай... Но пожалуйста - не умри на мне.