Допрос

Старший лейтенант госбезопасности прорисовал точки в «С.С.С.Р.» на слабо пропечатанном бланке Батайского ОВД. Вписал дату «23 ноября 1941 г.»
Взглянул на тщедушного милиционера в грязной чёрной шинели, от которой слегка смердило, и после «Я, следователь ОО НКВД...» вывел заданный вопрос:
«Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы попали в окружение?»
Ефрейтор чуть призадумался и начал говорить. Старший лейтенант его простоватый рассказ облекал в чеканную форму. 
«20-го ноября я нёс патрульную службу на перекрёстке ул. Энгельса. Из района вокзала слышалась одиночная стрельба. Но я ещё не знал, что это немцы вошли в город».
«Откуда вы об этом узнали?»
«Около 12.00 со стороны вокзала на немецком мотоцикле подъехал с-жант нашего отделения. Он сказал, что только что застрелил троих немцев, которые ехали от вокзала. По словам с-жанта немцы не сообразили, что перед ними вооружённый пистолетом милиционер. Они рассматривали его шинель, она же не красноармейская».
«Ваши действия?»
«Если немцы в городе, то нужно сообщить, и я побежал в отдел. По пути я заметил немцев, они перебежками занимали улицу. Стреляли по всему, что движется. Прошили очередями стоящий трамвай. Я спрятался в переулке. Потом жители сказали, что всех, кто был в нашем отделе, немцы убили».
Ефрейтор милиции не врал, подумал старший лейтенант. Немцы так внезапно вошли в Ростов, что в нём продолжали работать магазины, фабрики, был свет, шла из кранов вода, люди и не поняли, что надо убегать из города. У каждого солдата этой группы, чьи дела сейчас рассматриваются, своя история, но всё сводилось к одному: уходили от немцев после перестрелки. Они не знали, сколько немцев вошло в город, что войска Красной Армии отступали к Дону, к переправам. А ещё в сторону Аксая и дальше на Новочеркасск. Немцы их выдавливали из города. А всех отставших убивали или гнали в пункты сбора пленных.
«Сколько человек было в вашей группе?»
«Пятеро милиционеров, включая меня, и восемь красноармейцев. Местные жители красноармейцев по пути переодели. Мы решили отсидеться до темноты в подвале дома на улице Горького. Ночью пробраться к переправам мы не смогли».
Точно, все говорили примерно то же. Стрельба 21 ноября продолжалась, пока через город пробивались части Красной Армии, которые сдерживали немцев на северных окраинах.
«Весь день 21-го ноября, – продолжал записывать старший лейтенант, – мы ждали удобного момента». И тут задал каверзный вопрос:
«21 ноября через наплывной мост на левый берег перешли слушатели военно-политического училища! Целое подразделение! А вы не смогли?»
Ефрейтор пожал плечами.
«Мы думали дождаться наших. Не могло такого быть, чтоб Ростов сдали. Ночью 22-го ноября мы услышали взрывы и поняли: переправ нет. Мы разбились на тройки и вечером ушли. Нас троих немцы задержали в Почтовом переулке. Нас погнали в сторону вокзала. Мы думали, на расстрел, но что-то у немцев пошло не так. Нас завели во двор бумажной фабрики. Там высокая стена, не убежишь. До ночи во двор привели ещё красноармейцев и милиционеров. Не кормили, не поили, мы ели снег. А ещё донимал мороз. Тёплые вещи немцы у нас отобрали».
«Вас допрашивали?»
«Нет. Мне показалось, что до нас немцам не было никакого дела.  Чтоб не замёрзнуть, мы сгруппировались в углу двора, чтоб спастись от ветра. Там стояли ролы».
«Какая была охрана?»
«Часовые у ворот. Двор освещался, но в метель плохо просматривался. Мы сгрудились, сидели на корточках, не давали друг другу спать, а то б подохли. Кто-то говорил, что замёрзнем до утра. А утром всё равно расстреляют».
«Как вам удалось бежать?»
«Один из нас, его звали Алексей, сказал, что знает ход со двора в подземную трубу».
«Что за труба?»
«Ливнёвка. При царе строили. Мы отыскали люк за ролами, разгребли наст, сдвинули крышку. Ждали только момента. Часовые уходили погреться на час-полтора. Мы дождались и все спустились в трубу. Чугунную крышку люка сдвинули на место, чтоб немцы сразу ничего не поняли. В трубе было теплее, но воняло, там дерьма по колено. Хорошо, что идти всего метров сто. Выползли через сток в Темерничку, прямо в болото. Вода тут не замерзала. Дно засыпано обломками. Мы пробирались, прижимаясь к бетонной стене правого берега речки. Шёл снег, дул сильный ветер. Немцев мы не видели, только слышали. Например, у разрушенного литерного моста. К Дону прошли, железнодорожный мост казался целым. И там на мосту были немцы. Мы осторожно шли под мостом. Повезло, что на реке уже был лёд, он нас выдержал. Мы под фермами потихоньку добрались до быка на середине реки, а дальше мост был взорван. Но это помогло: легче спрятаться. На левом берегу немцев не было, боялись сунуться, только стреляли световыми ракетами. Мы выбрались на левый берег. По замёрзшей пойме добрались до наших в Батайск».
Дошло тринадцать человек. Некоторые даже с документами, прятали в обуви. Немцы наспех их обыскивали, – подумал старший лейтенант.
– Когда были на левом берегу, в городе в стороне вокзала началась стрельба и суматоха. Может, нас хватились, – добавил милиционер. Старший лейтенант это записывать не стал.
Он закрыл протокол «С моих слов записано верно», дал подписать ефрейтору. Тот перечитал.
– Алексея я бы наградил, – и подписал.
– Идите. И почиститесь.
Алексея в списке группы не было, подумал старший лейтенант. – Утонул? Отбился и вышел к Батайску сам? Или просто так назвался?
Старший лейтенант задумался. Вспомнил допросы остальных.
Нет, эти ребята не диверсанты. Многие вырывались из города по одиночке, группами. А тут – ливнёвка! Сколько подобных случаев было, когда помогла сообразительность и знание городских особенностей?
Он сложил листки в папку, спрятал в стол. Достал ещё листы.
Ещё одного допрашивать, – вздохнул. – Плохо, что они мало рассказали об опорных пунктах немцев. А это пригодилось бы.
Старшему лейтенанту хотелось спать.
Не сегодня-завтра брать Ростов обратно, – подумал между прочим. – Немцы обнаглели, но от Ростова погоним их до Берлина.

Июнь 2024