Гл. 1. Становление. Лихолетье

Начало http://proza.ru/2024/06/24/626

«Играй, покуда над тобою
Еще безоблачна лазурь;
Играй с людьми, играй с судьбою,
Ты — жизнь, назначенная к бою,
Ты — сердце, жаждущее бурь…»
(Фёдор Тютчев)

Как только мои сверстницы начинают сетовать на сложность современной жизни, я сразу же останавливаю их, поясняя, что на долю наших матерей выпало куда больше испытаний: война, разруха... А на долю бабушек и подавно — революции, войны, голод, болезни.
В живых я застала бабушку только по материнской линии. Родилась она в конце 19 века. Неграмотная, но мудрая женщина из крестьян, обладавшая от природы проворством рук и смышлёностью, прожила долгую жизнь. Дедушка, выходец из богатой родовитой семьи, был умён и талантлив. Мог бы жить не хуже, если не лучше многих, но полюбил крестьянку и тайно обвенчался с ней. За что изгнан из родительского дома, лишён денежных средств. Жизнь молодой семьи сложилась трудно. Помогала любовь. В любви родилось шестеро детей.
В 1919 году дедушку призвали в Красную Армию, но медкомиссия забраковала — скрытая форма туберкулёза лёгких. В тридцатые годы похоронила бабушка мужа, затем пятерых детей. Оставшуюся в живых дочь, ставшую моей мамой, боготворила. Волевая, сильная женщина все тяготы жизни взяла на себя. Дала дочери возможность окончить Ленинградский университет.
Отец мой родом из белорусской крестьянской семьи. Учился в военном училище в Ленинграде. Там мои родители познакомились, полюбили друг друга. После окончания училища отец получил назначение в Орёл — один из самых коренных русских городов. Молодой семье предоставили просторную трёхкомнатную квартиру. Появился достаток.
Мама, вспоминая свои молодые годы, особенно выделяла 1940 год. Цитировала Виссариона Белинского. Великий публицист загадывал за сто лет вперед: «Завидую внукам и правнукам нашим, которым суждено увидеть Россию в 1940 году». И не ошибся.
Я родилась в июле 1941 года. Почти месяц шла война. Отец находился на фронте. Враг рвался к столице. Москву надёжно защищала противовоздушная оборона. Свой смертоносный груз вражеские бомбардировщики сбрасывали на подмосковные города, на Орёл. Линия фронта стремительно приближалась. Оставаться в Орле становилось опасно. Эшелоны эвакуированных граждан двигались на восток. Отправилась в эвакуацию и наша семья в составе бабушки (а ей уже за шестьдесят!), её дочери, едва оправившейся после тяжёлых родов, и двух внучек (моей старшей двухлетней сестры и меня, новорождённой). О тяготах военного времени я узнала уже в зрелом возрасте из письма моей матери к родственникам. Оно датировано 1944 годом, а мне передано спустя много лет из архива семьи, которой адресовано. Несколько строк из того письма:
«17 июля я родила дочь. Вышла из больницы, а дом наш разрушен. Стали бегать по бомбоубежищам, где я и простудилась. С грудным ребёнком, больная, бездомная, я уже не могла оставаться в Орле. Решили двигаться на восток. Что смогли, взяли с собой, остальное бросили. Куда ехать? Неизвестно. Кто нас ждёт? Никто! Наняли попутную машину, доехали до Ельца, а там сели в эшелон и поехали куда глаза глядят. Ехали 25 дней. По дороге маму несколько раз теряли. Выйдет купить что-либо поесть, а поезд наш уйдёт. Составы с эвакуированными двигались без расписания.
Вскоре стало холодно. Пошёл снег. Вагон наш товарный. Не отапливался. Пелёнки сушить негде. Сушили на себе. У меня началась «грудница», и мы решили остановиться на станции Похвистнево Куйбышевской железной дороги. Останавливаться не разрешают. Не прописывают. Много горя хлебнули, много слёз пролили. Наконец, получили разрешение. Сняли уголок. Нас обокрали. Отправились дальше. Прибыли в город Рубцовск Алтайского края. Тут чуть с голоду не умерли…»
Страх, холод, голод — таково моё военное детство.
Отец служил в пехотных войсках. Несколько лет от него не приходило никаких весточек. Отыскали его в конце 1943 года в госпитале с тяжёлым ранением. Наладилась переписка. В 1944 году по настоянию отца наша семья перебралась из Алтайского края в Подмосковье.
Мои первые воспоминания относятся к трёхлетнему возрасту. В детской душе обычно остаются события яркие. Таким и был день первого в моей жизни пирожка. Жили мы в небольшом подмосковном посёлке в одноэтажном доме с деревянным крыльцом. Бабушка развела около дома огород, вырастила картошку. Накопав клубней, пообещала сделать пирожки. Что такое пирожки, я не знала, но бабушка загадочно улыбалась.
Солнечным летним днём сижу я на крыльце дома, подперев кулачками подбородок, жду чего-то необыкновенного . Наблюдаю, как бабушка суетится у печки, сделанной ею из камней во дворе. Мне так хочется подойти поближе, посмотреть, что там шипит и так хорошо пахнет, но бабушка не разрешает.
— Ну, где же пирожки? — нетерпеливо канючу я.
— Подожди, они должны прожариться, потом чуть остыть, отмякнуть.
И, наконец, бабушка командует:
— Мыть руки! К столу! Пирожки готовы!
День чудесный. Светит солнце. Улыбается бабушка. На столе появляется миска, накрытая полотенцем. Приподняв его, бабушка достаёт и протягивает мне теплый, пахучий комочек. Я откусываю от него, жмурюсь, мычу от удовольствия.
— Ну, как? Вкусно?
Я киваю головой и... всхлипываю.
— Ну, что ты? Что? — успокаивает меня бабушка, утирая и свои слезы.
С той поры прошло много лет, а деревянное крыльцо, печка, бабушка с пирожками — всё это так и стоит у меня перед глазами.
В мае 1945 года пришла долгожданная Победа. Ждали возвращения отца. Меня готовили к встрече с ним. Показывали довоенные фотографии, где изображён мой папа — тёмноволосый улыбающийся молодой военный с лейтенантскими петлицами на вороте гимнастёрки. Спустя четыре года прибыл совершенно седой мужчина — гвардии подполковник в брюках галифе, заправленных в сапоги, в кителе с погонами и наградами. Все эти новые для меня слова я узнала от папы. В наградных документах он характеризован как мужественный человек, принимающий огонь на себя, смело рвущийся в бой, ведущий бойцов за собой.
Отец состоял в коммунистической партии, общественное ставил выше личного, не искал каких-либо привилегий. Эти убеждения он сохранил до конца своей жизни.
Папа не курил, поэтому вместо табачных изделий на паёк получал американский шоколад. Вместе с отцом в наш дом вошёл чарующий шоколадный запах. До сих пор помню те американские круглые шоколадки в прозрачной обёртке, аккуратно собранной складочками у центра и заклеенной золотистым кружочком.
После войны отца направили служить в Орджоникидзе (Владикавказ). Там мы прожили два года. Из того периода мне запомнились поездки по горной Военно-Грузинской дороге, шустрый Терек, белая гора Казбек с ледовой вершиной. С ней связано много легенд. По одной из них к горе прикован цепями титан Прометей, похитивший для людей огонь. Уже много веков по вечерам прилетает орёл Зевса, раздирает когтями тело титана и клюёт его внутренности. Тогда в горах раздаётся стон.
Ещё ребёнком я почувствовала особую магию гор, притягивающую людей красотой и силой, вызывающую шквал положительных эмоций, которые описать невозможно, но они запоминаются на всю жизнь. Позже я ещё вернусь в горы, чтобы снова почувствовать дух, царящий в этом удивительном мире.
Продолжение http://proza.ru/2024/06/24/618