День рождения у Ильи Кабакова

       То ли в конце семидесятых, то ли в начале восьмидесятых годов прошлого века, сейчас уж и не припомню, я был приглашен на день рождения художника Ильи Кабакова.
       Из приглашенных я знал только художников Виктора Пивоварова, Эдуарда Гороховского и Владимира Янкилевского. Были среди приглашенных два поляка и художник Эдик Штейнберг, с которым мне в этот день и предстояло познакомиться.
       А я не москвич, приехал в столицу сам по себе, по музеям, выставкам, магазинам прошвырнуться, с московскими друзьями пообщаться.
       И как всегда, перед началом торжества разговоры: женщины – о детях, делах своих женских, художники – о вернисажах, мастерских, продажах картин, творческих планах.
       Быть может, в эту нашу встречу Виктор Пивоваров и сообщил мне о том, что женился на чешке и уже скоро иммигрирует в Чехословакию. И очень возмущался, что не дают ему разрешения на вывоз из страны его личной библиотеки, а книги очень ценные, собирал он их годами.
       А Илья показывал польским друзьям свои рисунки. Помню графические листы, которые он вынимал из папок, переплетенных в цветной ситец. Возможно, это и была знаменитая «ЖЭКовская серия», созданная с помощью слова и изображения. Илья демонстрировал листы, зачитывал тексты.
       Мне было любопытно наблюдать за тем, как эмоционально Илья раскрывает содержание каждого листа, используя словесные и визуальные приемы. Как шутки у него перемежаются с рассуждениями о серьезном, а забавные трюки с философскими афоризмами.      
       А поляки вряд ли понимали все тонкости нашей коммунальной жизни, но живо реагировали и вежливо улыбались.
       Я обратил внимание на странного парня, который ходил по квартире, переходя из комнаты в комнату. Он взмахивал руками, потом вдруг останавливался и что-то говорил ни к кому не обращаясь, как бы сам с собой.
       Я спросил Гороховского, мол, кто этот чудак. А Гороховский удивил меня. Как-то буднично и само собой разумеющееся, сказал, что парень этот художник – Эдик Штейнберг, гений.
       Я то подумал, что это шутка, но Гороховский говорил серьезно, и я согласился с ним, гений, так гений.
       А за столом наши места с Эдиком Штейнбергом оказались рядом.
       Перед первой рюмкой я предусмотрительно проглотил таблетку, а заметив удивленный взгляд соседа, объяснил, что у меня больная печень. И вот тут уж удивился я. Эдик вдруг проникся ко мне каким-то неподдельным сочувствием. Пытаясь уговорить меня не пить спиртное, он даже отодвинул от меня мою рюмку. Но я не внял, и после каждого тоста, шутливого или серьезного, опрокидывал содержимое рюмки в свое больное нутро.
       Позднее, я рассказал Гороховскому, как Эдик сочувствовал моей больной печени, уговаривал меня не пить, и своим рассказом очень его рассмешил. В их компании Эдик слыл большим любителем поддать.
       О чем мы с Эдиком говорили за столом не припомню, но когда уже поздно вечером все стали расходиться по домам, Эдик вдруг предложил поехать к нему.
       Дел у меня никаких не было, в гостиницу возвращаться не хотелось, да и любопытно мне было посмотреть как живет гений, взглянуть на его картины. И я согласился.
       Жил Эдик в центре Москвы. Когда он открыл дверь квартиры, к нему с визгом и лаем бросилась огромная собака, как потом оказалось пес. Видимо, бедняга весь день провел взаперти невыгулянным, некормленым, поди и по хозяину соскучился.
       Но Эдик прежде пригласил меня к столу, по дороге мы купили бутылку шампанского.
       А когда Эдик открывал шампанское, случилось нечто трагикомическое. Пробка вылетела из бутылки, а пес, до того крутившийся у стола, в каком-то невероятном прыжке, успел схватить ее еще в воздухе. И как не пытался Эдик отобрать у пса пробку, он разгрыз ее и проглотил.
       Мне было жаль голодное животное, и я даже прослезился. Но Эдик не оценил акробатические способности своего пса и угостил его пинком, на что тот обиделся и удалился в прихожую.
       Видел я и картины Эдика. И показались они мне такими же странными, как и сам Эдик.
       Но чтобы не обидеть художника, я в меру похвалил его и даже изъявил желание приобрести одну из картин.
       Все картины казались мне одинаковыми, и я, не заморачиваясь, выбрал ту, которая была ближе к моим глазам. Договорились на двухстах рублях, в те годы это были немалые деньги.
       Расстались мы с Эдиком друзьями, но встретиться нам больше не довелось.
       Через несколько дней я уезжал из Москвы. Проводить меня на вокзал приехали Илья Кабаков и Эдуард Гороховский.
       Запомнился мне Кабаков, был он обут в импортные, ослепительно белые полусапожки, необычного фасона, видимо, подарок польских друзей.
      
       А судьба картины, купленной мною у Эдика Штейнберга, такова. Висела она на стене в моем кабинете, но не грела меня, а вызывала лишь негативные эмоции. И однажды я не выдержал и обменял этот «шедевр» на картину известного в нашем городе живописца. Нашелся такой местный чудак, коллекционер абстрактной живописи. И оба мы остались довольны обменом.
       Но уже скоро я и пожалел о содеянном, когда узнал, что работы Штейнберга в большой цене на Западе, и даже выставляются на Европейских аукционах.
       Вот тогда я и подумал, что, видимо, не оценил Эдика, похоже, он и впрямь гений.
       И решил я выкупить картину Штейнберга у коллекционера за любые деньги. Ну, а как решил, так сразу и позвонил.
      И узнал я такое, как говорится, хоть стой, хоть падай. Коллекционер-то мой уж как два года в тюрьме, восьмилетний срок отбывает.
      Но я человек упертый, и через шесть лет позвонил коллекционеру, уже отсидевшему свой тюремный срок от и до. И почему-то был я уверен, что согласится он расстаться с картиной. Но получил отказ. Удивился я, но и зауважал коллекционера.
       О дальнейшей судьбе этой картины мне ничего неизвестно. Возможно, она уже продана на аукционе «Сотбис» за пару миллионов зеленых, и висит над камином в гостиной у какого-нибудь американского миллиардера.
      
       С развалом страны Советов, все мои московские друзья художники разъехались по разным странам. А кого-то из них ныне уже и нет на этом свете. Но их имена знают и помнят и у нас, и на Западе.
       Но по-настоящему хорошо на Западе знают, пожалуй, одного Илью Кабакова.
       Да и как можно не знать и забыть Илью и его инсталляции с авоськой, бутылкой кефира, ужасами коммунальной жизни, алюминиевыми ложками, общественным туалетом.
       Нет, такое невозможно забыть. Илья Кабаков в позднесоветский и постсоветский периоды, на обломках социализма, создал для нас арт-мир, наполненный воспоминаниями и ностальгией по ушедшему советскому прошлому.
       Ну и спасибо ему за это.
       Большим шутником был Илья, но и неутомимым, неугомонным тружеником.
       А «Жук» Ильи Кабакова, проданный им на аукционе в Лондоне за 5,8 миллионов долларов, это самая удачная шутка художника, на которую и купились «серьезные ценители» современного изобразительного искусства.
       Но уж такое мог учудить только Илья Кабаков. В 2018 году он подарил свою мастерскую на чердаке Третьяковской галерее. А галерея с благодарностью приняла дар и объявила об открытии музея художника Кабакова.
       Эх, если бы возможно было встретиться с Ильей и поговорить, так вместе бы и посмеялись от души.
      
       Илья Кабаков скончался 27 мая 2023 года в Нью-Йорке.
       А ранее ушли из жизни Гороховский в Германии, Штейнберг и Янкилевский – во Франции.
       Искусствоведы называют эту группу художников представителями «московского концептуализма». Но я, даже обратившись к словарю, так и не понял, что означает такой мудреный термин.
       В моей же памяти эти художники навсегда остались простыми, добрыми, веселыми, остроумными еврейскими парнями.
       Но самым выдающимся в этой пацанской компании, несомненно был Илья Кабаков.
       Но при всей своей простоте в общении, эти еврейские парни знали себе цену, и в свой круг чужаков не допускали.
       Помню, как-то сидели мы с Гороховским в кафе, на столе у нас графинчик с коньяком, закусон какой-то. Ну я и расслабился, пошутил: «Эдуард, а может быть и я еврей, уж очень моя бабушка лицом своим на еврейку была похожа». Я то пошутил, а Эдуард задумался, долго и внимательно смотрел на меня и сказал: «Не примазывайся».
       Ну и, само собой, посмеялись  мы и коньячок допили.
       А я и не примазываюсь. Я вспоминаю.

       На фото: Илья Кабаков. "Человек, который улетел в космос из своей комнаты".