Глава 17. Охота

С продовольствием в части было плохо. Хорошо было только прапорщикам - у них было специальное продуктовое довольствие. Плюс они, как правило, занимали должности начальников складов в т.ч. продовольственных.

У них всегда всё было хорошо, особенно когда подходил период обновления стратегических запасов продуктов на хранении.  В этот момент прапоры нещадно списывали тушенку,  сгущеное молоко, тянули домой другие продукты. У офицеров такой возможности не было.

Офицеры даже не имели возможности обедать в нашей столовой. Исключение составляли только сутки, когда офицеры заступали дежурными по части. Тогда, согласно положению, они обязаны были снимать пробу в столовой с приготовленных блюд. 

В магазинах тоже ничего съестного не было кроме макарон и кабачковой икры. Поэтому кормились офицера кто как мог. Одни возили еду из командировок, другие получали посылки от родственников из более хлебных мест страны.

 У комбата было двое маленьких детей. Поэтому проблема качественной еды стояла остро. как никогда. Выход был один - охота.

Комбат был заядлым охотником.  Мало того - у него был личный оружейный арсенал,  включающий в себя, в том числе, немецкие охотничьи ружья. 

Комбат не только хорошо охотился,  он ещё умел выделывать чучела из добытой дичи. Делал  это очень профессионально, как заправдашний токседермист.

Позже  я расскажу про одну сову которая стала экспонатом в его комнате. Мои доверительные отношения с комбатом сделали меня его правой рукой , практически, ординарцем.

Он брал меня везде и всегда, когда ему нужно было выезжать из части или ставил доверительно личные задачи, когда нужно было решить какие-то вопросы в семье.

Не стала исключением и охота. Я отлично стрелял. Венцом моей стрелковой карьеры были выигранные окружные соревнования по стрельбе из АК-74.

Мой личный автомат, номер помню до сих пор - 703008, был специально пристрелян и никто его трогать не мог. 

Кроме этого, комбат где-то добыл ночной прицел на автомат, эдакая большая труба, которая крепилась на кронштейн, который крепился сбоку автомата.


Мы браконъерничали, но без фанатизма и исключительно по жизненной необходимости.
С едой в семьях у офицеров были проблемы.

Брали мелкую дичь: зайцев, водоплавающую птицу.
Иногда добывали дальневосточную козу или кабана.
С мелкой дичью комбат справлялся сам из охотничьего ружья. А вот козу или кабана били в две руки, чтобы исключить подранка.

Такое решение мы приняли после моей первой крупной дичи.
Это был дальневосточный козёл.
Коз в Приморье было тогда много, но рожки носил только козёл. Жили козы гаремами. На одного козла приходилось 5-6 козочек.

Добыть козла всегда считалось удачей. Из рожек делали сувениры на стену. Копытца шли на ручки для ножей.

Выезжали мы ночью, на бортовом Урале, реже на ГАЗ-66.

Я светил по сопкам  самодельной фарой, сделанной из ручки ремонтного фонарика, к которому была приделана фра-искатель от санитарки.

У коз была одна особенность: они днём паслись, а ночью пили воду и ложились отдыхать на сопках.
Когда свет от моей фары попадал в глаза козе, они моментально отсвечивали ярко изумрудными огнями.
Дальше было дело техники - подобраться и взять трофей.

Первый мой козел не лежал на сопке. Он повстречался  нам прямо на разбитой дорожной колее, посреди болотистой равнины.

Я стрелял прямо с борта под лопатку.
Точно видел, как короткая очередь вошла в дичь.
Но козел не упал! Он рванулся вперёд и пробежал ещё несколько десятков метров, пока не попал передними лапами в яму с водой.

Когда я побежал к нему он ещё был жив. В свете фонарика я видел как из козла уходила жизнь. Освещенные фонариком глаза медленно тухли, как будто в них угасали маленькие лампочки.

Это настолько врезалось мне в память, что после армии я никогда больше не охотился. Мои друзья приглашали меня на охоту регулярно. Хвастались своими ружьями,  охотничьими костюмами и снаряжением. Но я не испытывал никакого желания больше убивать что-либо живое. Я увлекся фотоохотой. И это, действительно, доставило мне удовольствие!