Очарование плена

ОЧАРОВАНИЕ ПЛЕНА


РОМАН




Цивилизация живых –
жестокий плен в глуши Вселенной.
Мерцанье звёзд. Загадка в них.
И в них – очарованье плена…

Василий Толстоус



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПАРХАРОВ


ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЧЕМОДАН

           – Зачем вы это делаете? Хотите меня убить? За что?
           – Хочу и убью, – холодно проговорил Жердь.
           Он взвёл курок и нажал на спусковой крючок.
           Берегов дико закричал. Крик ещё долго метался в воздухе после того, как тело погрузилось в воду.
           Жердь отошёл от обрыва, положил револьвер в кобуру, приспособленную под левой подмышкой, обернулся и кивком головы предупредил Хлыста, что пора уходить.
           Палатку собрали быстро. Близился рассвет. Сереющий восток съедал звёзды одну за другой. В предутреннем свете фигуры двух людей, уходящих в пустыню, казались особенно зловещими, призрачными. Слышался только шорох шагов. Мелкая песчаная пыль поднималась вслед и долго стояла в воздухе.
           Путники шли молча.
           Хлыст, высокий немолодой человек, отличался плотным телосложением. Его одежда состояла их белого пиджака и жёлтых брюк. На голове нелепо топорщился белый тюрбан. Над густой рыжей бородой с трудом различалось красно-коричневое лицо. Под огромными рыжими бровями, в морщинах, засыпанных песком, терялись острые злые глаза.
           Второй, Жердь, на полголовы ниже Хлыста, без единого грамма лишнего жира, имел непомерных размеров грудную клетку и геркулесовы плечи. На гладком лице, казалось, сбриты даже брови. Выпуклые бесцветные глаза отражали только закатное небо. Образ довершали белые брюки и такого же цвета несвежая рубашка.
           Шли долго. Солнце поднималось всё выше. Наконец показались редкие заросли саксаула. В их ажурной тени стояла хижина, обмазанная глиной, а около неё под навесом виднелся круглый колодец, обложенный диким камнем. Вокруг – ни души.
           – Стой здесь, – приказал Жердь.
           Хлыст, хотя и старше спутника на добрый десяток лет, сразу же остановился.
           Жердь вынул из кобуры револьвер и осторожно приблизился к двери хижины. С минуту постоял, прислушался, а затем резко рванул дверь на себя. Тут же раздался выстрел. Жердь покачнулся и упал на колени, держась правой рукой за бок.
           – Не убил, – удивлённо протянул кто-то высоким скрипучим голосом.
           Из двери показалась лысая голова с огромной чёрной бородой. Хозяин лысины обладал небольшим ростом и немалым весом. Чёрные глаза смотрели с сожалением на Жердя, корчившегося и завывавшего от боли.
           – Я так и знал, – простонал тот и попытался встать на ноги. – Сволочь. Я никогда тебе не верил. Слышишь?
           – Слышу, – отозвался лысый. 
           Он улыбался.
           – Хлыст! – закричал раненый. – Что же ты?
           – Я сейчас, – ответил тот спокойно.
           До этого момента стоящий поодаль, он не спеша подошёл к хижине. Неизвестно откуда взявшийся револьвер Хлыст держал непринуждённо, однако чувствовалось, что оружие могло пойти в ход в любой момент.
           Выстрел раздался неожиданно. Жердь упал беззвучно. Песок под мёртвым телом постепенно приобрёл красноватый цвет.
           – Он всегда был неудачником, – заметил Хлыст, опуская револьвер.
           – Да, – подтвердил лысый и пнул ногой мертвеца.
           – Где чемодан? – спросил Хлыст, пряча револьвер в потайной карман брюк.
           Лысый молча показал на колодец. Хлыст кивнул и направился туда.
           – Опускай! – приказал он лысому.
           Хлыст обвязался верёвкой и стал на край каменной ограды колодца, вода в котором давно высохла. «Журавль» медленно опустился на самое дно.
           Лысый почувствовал, как дёрнулась верёвка. Это означало, что Хлыст прикрепил к ней чемодан. «Журавль» поднял его на поверхность. Объёмистый, кожаный, с колёсиками для передвижения, предусмотрительно обвязанный прочной красной бечевой из арсенала альпинистов, чемодан весил немало.       
           – Опускай «журавль»! – крикнул Хлыст из глубины колодца.
           Лысый и ухом не повёл. Спокойно осмотрел чемодан и попытался его приподнять. От напряжения лицо и шея мужчины покрылись красными пятнами.
           – Пит! – закричал снова Хлыст. – Ты что, оглох? Поднимай, скотина!
           Пит, он же Пётр Шелихов, только рассмеялся в ответ, вошёл в хижину и покинул её через минуту. За спиной висел рюкзак с припасами, в правой руке тяжело колыхался пресловутый чемодан. Шелихов поначалу попытался его катить, но колёсики погружались в песок, поэтому чемодан пришлось всё-таки нести в руке.
           Из колодца доносилась ругань, валил дым: Хлыст в бессильной ярости разряжал свой револьвер. 


ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРОИСШЕСТВИЕ В КОТТЕДЖЕ

           Звонок раздался неожиданно. Пархаров, уставший в течение суматошного дня, сказал жене:
           – Аня, скажи, что меня нет дома. Это, наверно, снова Дима насчёт жены. Как будто я бракоразводная контора.
           Жена подняла трубку.
           – Алло. Квартира майора Пархарова. У телефона жена. Кто говорит? Ну-ка, дайте, я запишу. Так, Сергей Гапонов? Понятно. Вы знаете, его нет дома. Где? Не знаю, может, у соседей, или пошёл за сигаретами. А что, срочное дело? Убийство? А кого убили? Что Вы говорите! Неужели? Как же, я хорошо знала Олега. Так мне сбегать за мужем? Хорошо.
           Анна положила трубку.
           – Тимоша, убили Олега. Да, да, не смотри так. Убили Олега Вадимовича. Гапонов попросил, чтобы ты немедленно позвонил ему. 
            Пархаров покачал головой. Он хорошо знал Дарилова, инженера-конструктора местного завода, выпускавшего электробритвы. За что могли убить этого тихого и скромного человека? Да, он хорошо играл в преферанс. Пархаров иногда даже проигрывал ему небольшие суммы. Но убийство! В голове произошедшее не укладывалось никоим образом.
           Пархаров помедлил немного и поднял трубку.
           – Придётся ночью не спать, – сказал он жене и вздохнул. – Это надолго.
           – Да, я понимаю, – вздохнула Анна. – Мы все его уважали. Олег прекрасный семьянин. Как он любил свою Катеньку… Какой же мерзавец смог поднять руку?
           И она заплакала.
           Тимофей Брониславович уже говорил в трубку:
           – Алло, шестой? Мне Гапонова. Сергей? Это я. Ждите. Жена всё рассказала. Еду.
           – Может, поужинаешь? – поднялась Анна.
           С её глаз потекла тушь. Высокая и стройная брюнетка тридцати пяти лет, Анна Пархарова в своих кругах вполне заслуженно считалась красавицей.
           – Нет, – отмахнулся Пархаров, – не до этого.
           Он оделся и вышел, неслышно затворив за собой дверь.
           В участке собралось много народу. Появились эксперты, фотографы и прочий нужный люд. Табачный дым стоял столбом. Все ждали майора Пархарова.
           – Ну, что слышно? – спросил Тимофей Брониславович прямо с порога.
           Спрашивал он у старшего лейтенанта Жени Маккавеева, в эту ночь дежурившего вместе с лейтенантом Гапоновым.
           – Сергей Илларионович только что отбыл на место. Убили ножом – это всё, что известно.
           – Что ж, поехали, – кивнул Пархаров экспертам.
           Через минуту две машины мчались по ночным улицам города. Остановились в одном из глухих переулков. В двухэтажном коттедже, утопающем в зелени сада, светились все окна.
           Пархарова встретил Гапонов.
           – Пойдёмте, – предложил он майору.
           Пока шли по двору и поднимались по лестнице, лейтенант, невысокий молодой человек, успел рассказать, что первой заметила неладное соседка Дарилова, некая Марина Карпова. Она рассказала, что видела, как из дома вышли двое мужчин высокого роста. Один из них в руках нёс тяжёлый чемодан. Оба сели на заднее сиденье белой «волги», автомашина тут же тронулась с места и скрылась за поворотом. По тому, в какой спешке всё происходило, Карпова поняла, что тут что-то не так. Она оделась и вышла на улицу. На дороге ни души. Калитка оказалась незапертой. Женщина её отворила и вошла во двор. Не освещалось ни одно окно. Нажала на кнопку звонка раз, другой и третий. Безрезультатно. Толкнула дверь и та легко подалась. Карпова включила освещение. В прихожей никого не оказалось. Женщина позвала Дарилова, но тот не ответил.
           – Почему она не позвала жену? – спросил внимательно слушавший Пархаров.
           – Дело в том, – ответил лейтенант, – что Екатерина Максимовна уехала к дяде в Краснодар, и в эту ночь в доме оставался только Олег Вадимович. Так вот, на втором этаже Карпова увидела бездыханное тело Дарилова. Оно и сейчас лежит в коридоре. Вот, смотрите.
           На полу, головой в угол, на животе лежал убитый. В шею вошёл большой нож. По внешнему виду рукоятки Пархаров понял, что орудие преступления могло принадлежать лишь человеку, связанному с преступным миром. Такие ножи обычно изготавливали заключённые рецидивисты.
           – Что исчезло? Деньги, вещи? – осведомился Пархаров.
           – Сложно сказать, – развёл руками Гапонов. – Определить может жена, однако её пока нет. Во всяком случае, денег злоумышленники не взяли. В кабинете, в ящике стола, я обнаружил довольно приличную сумму.
           – Жену известили? – спросил майор.
           – Конечно. Завтра прибудет.
           – Бедняжка, – вздохнул Пархаров, закуривая сигарету. – Прелестная женщина. Моя жена дружна с ней.
           Тем временем труп обступили эксперты и фотографы. Пока они выполняли свою работу, Пархаров допросил Карпову. Она оказалась дамой лет семидесяти, совершенно седой, но опрятной и, как оказалось, довольно образованной. По команде Гапонова женщина домой не уходила, ожидала процессуальных действий. Впрочем, старуха ничего нового, чего не знал бы майор, не рассказала. Попутно выяснилось, что Дарилов на протяжении нескольких лет в домашних условиях трудился над созданием какого-то аппарата. По словам Карповой, об этом судачил весь переулок. Однако Пархаров о хобби инженера не знал ничего – Дарилов в его присутствии о своей побочной работе не распространялся.
           Важная это информация, или не очень, Пархаров пока не знал.
           – Вот что, Сергей, – сказал он Гапонову, возвращаясь к своему автомобилю, – отыщи автора этого ножа.
           – Слушаюсь, товарищ майор, – отозвался лейтенант. – Утром доложу.
           Автомашины разъехались. Майор подумал, что этой ночью всё-таки удастся немного поспать, а вот завтра ожидается тяжёлый день. В Ратоборске за последние пять лет не грабили даже сберкассу, не говоря уже о более крупных преступлениях, а тут
вдруг ни с того, ни с сего – убийство.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. «ПРЕДЛОЖИЛИ – ОТКАЗАЛСЯ?»   

           В кабинете майора Пархарова с раннего утра толпились эксперты, опера и начальники отделов. В углу на стуле сидел даже представитель одного из исправительно-трудовых лагерей.
           Эксперты и оперативники по чёрточке, по буковке воспроизводили картину злодеяния. Предположили, что инженера зарезали во время его выхода из кабинета. Скорее всего, Дарилова вызвал один из преступников, тогда как второй стоял за дверью, а потом в условленное время выскочил из-за спины инженера и нанёс удар ножом.
           Картину события восстанавливали по следам обуви на полу, оставленным Олегом Вадимовичем и его убийцами. Преступники действовали в перчатках, поэтому на рукояти и лезвии ножа, на других предметах в доме отпечатков пальцев не оставили. Согласно следам на полу, некоторым косвенным уликам и показаниям свидетельницы, злоумышленники были людьми рослыми, обладавшими большой физической силой.
           И это всё, что к утру установило следствие.
           Майор нервничал. К нему уже приезжали представители обкома партии, городских властей, общественности и прокуратуры. Все требовали скорейшей поимки преступников. По их словам, это необходимо для спокойствия жителей Ратоборска. К сожалению, Пархаров их просьбу удовлетворить пока не мог.
           На запрос, направленный майором в Москву, пришёл ответ, что преступников, пользующихся подобными методами и средствами убийства, в картотеках всех компетентных ведомств числилось не менее ста семидесяти. У Пархарова осталась только одна ниточка, что, как он надеялся, может привести к победе: орудие убийства.
           По заключению экспертов, ножи с лезвиями и рукоятями такой формы изготавливает лишь один человек на территории страны – рецидивист Григорий Макаров по прозвищу «Кроха». Этот человек уже несколько лет обитал в одном из исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), расположенном на территории соседней области. С его представителем, капитаном Андреем Севастьяновым, Пархаров и отправился на своей персональной «Волге» в соседнюю область. Путь предстоял неблизкий, и майор во время поездки погрузился в размышления.
           Мимо пробегали прекрасные среднерусские пейзажи:  леса, луга и пашни, да изредка у дороги глаз отмечал масштабную наглядную агитацию – «Решения XXIII съезда КПСС – в жизнь!», «Партия – наш рулевой!», но она не прерывала ход мыслей. Пархарову
не мешала думать даже трескотня старшего сержанта Вивденко, сидевшего за рулём, и
капитана Севастьянова, начавших обычный для этих мест разговор об особенностях
рыбной ловли на Оке.
           «Что могло послужить причиной убийства инженера?» Майор вспомнил о чемодане в руках одного из преступников. «Неужели гипотетическое изобретение Дарилова, о котором рассказывала его соседка, могло послужить причиной? Убить человека из-за какого-то чемодана?»
           Тем временем автомобиль въехал на мост через Оку.
           – Какая красота! – не удержался от восклицания Вивденко, весёлый крепыш. – А какие места здесь рыбные! Я сам родом из Новгород-Северского. Там Десна, а здесь Ока. И та река, и эта – красоты неописуемой. 
           – На Десне не бывал, – усмехнулся Севастьянов.
           Хмурое лицо капитана стало добрым, почти мальчишеским.
           – А насчёт Оки согласен на все сто процентов, – сказал он чуть погодя. – Жереха брал, судака, даже налима поздней осенью. Без рыбалки жизни нет. Это правда.
           Майор мельком взглянул на водную гладь реки, пожал плечами и погладил в задумчивости свой порядком заросший щетиной подбородок. Его мучил вопрос о причине и следствии в деле об убийстве.
           «Чемодан, – думал Пархаров. – Что в нём? Зачем убивать человека? Чтобы взять не деньги, не ценное имущество – а его в доме предостаточно, – а только чемодан? Неужели слухи о каком-то изобретении имеют под собой основание? Если это так, то выходит, что Дарилову могли предложить дилемму: либо отдать убийцам чертежи, либо само изобретение. Предложили, а Олег отказался? Но почему Дарилов никогда при мне не упоминал о существовании изобретения? Да, Олег, загадал ты загадку…»
           Майор с тоской подумал, что Екатерина Максимовна, вдова убитого, ещё в пути. Именно на неё возлагал Пархаров свои надежды. Только она могла дать наиболее полные ответы на его вопросы.
           – Всё, товарищ майор, – вдруг сказал сержант Вивденко, – приехали.
          

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. «КРОХА»    

           Автомобиль остановился у КПП исправительно-трудового лагеря. Учреждение находилось в дремучем лесу, среди первозданной природы. Пение птиц, шелест листвы настраивали на лирический лад. Однако за высокими стенами лагеря нашли приют рецидивисты, руки которых по локти в крови невинных жертв.
           Капитан Севастьянов сразу стал серьёзнее. Он вышел из машины, подошёл к дежурному на КПП, причём тот стал перед офицером по стойке «смирно», и в течение нескольких минут вёл с кем-то переговоры по телефону. Затем передал трубку дежурному, а тот, слушая приказание, отдаваемое из аппарата, вытянулся ещё сильнее и, наконец, поднял шлагбаум.
           Машина въехала во двор лагеря и остановилась у мрачного двухэтажного здания, где располагались административные службы. Майора встретил начальник ИТЛ подполковник Андреев, сухощавый высокий мужчина с проседью на висках. Ростом, сложением тела и выправкой он походил на Пархарова, разве что Тимофей Брониславович оказался шире в плечах. Андреев уже знал о цели приезда гостя и вызвался проводить его.
           Дежурный контролёр привёл Григория Макарова в комнату, где обычно работали следователи. Окрашенные в серый цвет стены, маленькое зарешёченное окно вверху. Пархаров движением бровей попросил у Андреева разрешения остаться с «Крохой» наедине. Начальник исправительного учреждения пожал плечами, вышел и увёл с собой дежурного.
           Макаров оказался маленьким тощим человечком, вдобавок абсолютно лысым. Пархаров заметил, что у «Крохи» близорукие глаза и мозолистые руки. Заключённый являлся типичным представителем так называемых «воров в законе», вдобавок – «мозгарей», настоящих боссов преступного мира. Знакомясь с послужным списком «Крохи», Пархаров узнал, что за последние годы тот сильно сдал, постарел, у него появились проблемы с памятью. Макаров даже изъявил странное для его статуса желание – работать, чего не позволял себе ни один уважающий себя «вор в законе». Ему особенно удавались ножи. Из непонятной прихоти Макаров ставил на их лезвия особые клейма в виде переплетённых букв «Г» и «М».
           Пархаров несколько минут молча всматривался в лицо знаменитого преступника.
           Макаров занервничал.
           – Ну, чего тянешь, начальник? Выкладывай, зачем вызвал. Небось, ещё годков подкинуть хочешь, да ведь не за что. Так-то, начальник.               
           – Дело есть, – наконец отозвался Пархаров. – Куришь?               
           – Помаленьку.
           Пархаров угостил сидельца дорогой сигаретой и подвинул к нему всю пачку. «Кроха» закурил, повертел тугую пачку в руках и усмехнулся.
           – Дело-то, видно, не больно серьёзное.
           – Ты, говорят, промысел имеешь, – начал майор, не обращая внимания на реплику.
           Макаров расширил глаза.
           – Какой такой промысел, начальник? 
           – Твоя работа? – Пархаров достал из кармана нож.
           «Кроха» впился взглядом в изделие, но ничего не ответил. Он откинулся на спинку стула и продолжил спокойно курить, глядя Пархарову прямо в глаза.
           – А что такое, начальник?
           – Долго ходить вокруг да около не хочу, – вздохнул майор. – То, что это твоя работа, признал Харитонов Иван Игнатьич, «Механик». Причём признал сразу. Клеймо больно заметное.
           – Тебе ничего не будет, – продолжал Пархаров. – Не ты же убил человека.
           – В смысле: убил? – едва не поперхнулся дымом «Кроха».             
           – Зарезал, – уточнил майор. – Нож торчал в шее. Вошёл по самую рукоятку.
           «Кроха» прикрыл глаза. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
           – Значит, так, – начал он, не открывая глаз. – Я за всё время сделал только четыре
ножа. Это не промысел, начальник. Это метка.
           – Метка? – переспросил Пархаров.
           – Именно, – подтвердил Макаров. – Я от дел фактически отошёл. Сидеть ещё долго, а здоровье всё хуже. Вот и решил оставить вместо себя, так сказать, преемников. Из четверых сейчас на свободе только один. Но… подыхать мне всё-таки не хочется. Я должен знать, что меня никто не гробанёт. Ну, ты понимаешь, начальник…
           – Я даю тебе слово, Григорий Елизарович, что твоё имя не всплывёт нигде. Слово моё твёрдое, можешь проверить среди своих.
           – Не знаю, не знаю… – покачал головой Макаров. – Да и как проверять-то? Мои спросят, с чего это я о тебе расспрашиваю. И свяжут, обязательно свяжут с твоим приездом. А тут ещё и убийцу быстро найдут… Нет, я расспрашивать не стану.
           «Кроха» выпустил дым тонкой струйкой и открыл глаза.
           – Ну, хорошо. Конечно, верить менту последнее дело, но попробую. Нож я передал Жердю. И он сейчас на свободе. Откинулся полгода назад, уже с моим ножом. Жердь должен был отдать его одному уважаемому человеку. Фамилию не скажу, ты уж извини, начальник. Сам понимаешь…
           – Спасибо, Григорий Елизарович, – сказал Пархаров. – Я всё понимаю. Честно тебе скажу, этот Жердь убил моего хорошего знакомого, почти что друга. Я бы мерзавца и так нашёл, конечно, но теперь дело пойдёт быстрее. Да, если хочешь, я похлопочу, чтобы скостить немного с твоего срока.
           – Вот уж этого делать не надо, – решительно замотал головой «Кроха». – Мне лучше здесь коротать, чем на воле. Соблазна нет.
           И он широко улыбнулся щербатым ртом.
           Домой уехал Пархаров через час. Вивденко, оценив задумчивый вид шефа, всю дорогу молчал. А майор сидел в глубокой задумчивости. Он знал, кто такой Жердь. В криминальном мире такое прозвище имел некто Родион Лесистов. Отсидел этот «авторитет» в общей сумме тринадцать лет. За ним водились и «мокрые» дела, но ни в одном из них он сам не убивал. Скорее всего, что и Дарилову нож в шею вогнал не он. Но кто?
           Пархаров бросил взгляд на часы. Двенадцать тридцать. Через час должна приехать Екатерина. С ней тоже непросто: смерть мужа, и сразу – допрос. «Ну, не допрос, – поправил себя Пархаров, – скорее, беседа».
 

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЕКАТЕРИНА МАКСИМОВНА И АППАРАТ ОЛЕГА ДАРИЛОВА

           Пархаров вышел из машины, отпустил Вивденко домой перекусить, и быстрым шагом направился в свой кабинет. До приезда Екатерины Дариловой оставалось немного времени, и майор приказал принести материалы по Жердю-Лесистову, а также узнать: где, с кем и что делал Лесистов после выхода на свободу.
           Екатерина Максимовна приехала около часа дня. Пархаров не торопил её, понимал, что женщине нужно прийти в себя. Она должна сжиться с мыслью, что любимого мужа нет в живых. Через какое-то время, когда пройдёт естественный в этом случае шок, обязательно созреет желание покарать виновных. Именно это состояние более всего подходило для беседы с ней. Так и случилось.
           В шесть вечера Пархарову доложили, что в его приёмной появилась вдова жертвы. Вид она имела самый несчастный. Екатерина Максимовна то и дело платок подносила к глазам, покрасневшим от слёз. Майор принял решение долго не задерживать вдову и ограничиться минимумом вопросов.
           – Я только что от него, – начала Дарилова, всхлипывая. – Это ужасно, дорогой Тимофей Брониславович. Ума не приложу, что делать. Меня даже посетила дикая мысль…
           – Какая же? – участливо спросил майор.
           – Покончить с собой. Повеситься, застрелиться. В общем – не жить. Что ещё остаётся?
           И она зарыдала.             
           – Успокойся, Екатерина Максимовна. Выпей воды.
           Пархаров подал женщине стакан с водой.
           – Я понимаю твоё состояние и выражаю своё искреннее соболезнование. В этом деле моё участие – самое непосредственное. Поэтому прошу тебя: соберись с духом и ответь на мои вопросы. Поверь, это очень важно. Нужно узнать, кто убил Олега и за что. Скажи, ты уже в состоянии ответить мне?
           – Я постараюсь, Тимофей Брониславович.
           – Ну, вот и хорошо. Итак, первый вопрос. Екатерина Максимовна, скажи, что это за изобретение, о котором говорят соседи? Олег мне о нём ничего не говорил, даже не упоминал.
           – Я не нашла большой чемодан: там Олег хранил свой аппарат и чертежи. Чемодан стоял в кабинете, у двери.
           Дарилова снова заплакала. Пархарову пришлось терпеливо дожидаться, пока она успокоится.
           – Что же это за аппарат, о котором ты только что упомянула? – повторил Тимофей Брониславович.
           – Господи, Боже мой! Ну, не знаю я, что он собой представляет. Знаю только, что он вроде бы из белого металла, но не алюминия. Объёмистый, приблизительно пятьдесят на сорок сантиметров. Чемодан для него Олег специально заказывал у какого-то мастера, что изготавливает саквояжи. Что внутри аппарата – не знаю. Тяжёлый. Чемодан я могла только перекатывать, потому что он на колёсиках. Муж говорил, что его изобретение связано с какими-то учёными, один из них – Эйнштейн, а остальных не припомню, очень сложные фамилии. Олег говорил, что я всё равно ничего не пойму, поэтому больше не спрашивала. Выходит, его убили из-за этой штуковины, будь она проклята?
           – Из-за чего убили, точно неизвестно, – задумчиво произнёс Пархаров, – а вот чемодан убийцы увезли, это точно.
           – Екатерина Максимовна, – проговорил майор после небольшой паузы, – а Вы не помните, кто-нибудь предлагал Вашему мужу приобрести аппарат?
           – Дайте подумать, – нахмурила лоб Дарилова. – Да, приходил один мужчина. Его фамилия, кажется, Берегов. Да, точно: Георгий Берегов. Он ещё оставил свою визитную карточку.
           – Опишите его, пожалуйста, – попросил Пархаров, скрывая волнение. – Внешний вид, особые приметы.
           – Да ничего особенного, – пожала плечами Дарилова. – Маленький, плотный, с небольшой залысиной. Говорил с каким-то акцентом. После его ухода муж сказал, что этот нахальный одессит хочет купить его детище. Но пусть, мол, даже не мечтает, аппарат он не продаст никому.
           – Он так и сказал: одессит? – воскликнул Пархаров. – Это очень важно.
           – Да, так и сказал, – подтвердила Екатерина Максимовна.               
           – А что ещё говорил Ваш муж?
           – Я при разговоре не присутствовала, – покачала головой Дарилова, – и Олег о том случае больше не вспоминал.
           – Так, – вздохнул майор. – А визитная карточка у Вас сохранилась?            
           – Наверно. Она лежала в столе мужа.
           – Вы её сегодня видели?
           – Честно говоря, не обратила внимания.
           – Как давно приходил Берегов?
           – Месяц назад. Да, почти ровно месяц.
           – Скажите, Екатерина Максимовна, а почему всё-таки Олег не захотел продать Берегову свой аппарат?
           – Я же сказала: он не хотел продавать аппарат вообще. Да, вспомнила: он как-то сказал мне, что люди ещё не созрели для того, чтобы обладать его детищем. Олег так и говорил об этой штуковине: «Моё детище».
           – Он говорил это серьёзно?
           – Думаю, да. Вообще, когда у нас заходила речь о его изобретении, муж проявлял некоторую чудаковатость, и это даже мягко сказано. И ещё: он стеснялся своего изобретения – вот правильное слово.
           – Но как же он представлял себе будущее своего аппарата? – воскликнул заинтригованный Пархаров.
           – Тимофей Брониславович, – проговорила Дарилова и вздохнула.
           Показалось, что она с трудом подбирает слова.
           – Тимофей Брониславович, – продолжала она, жалко улыбнувшись. – Олег как-то сказал мне, что изобрёл только половину устройства, и называл её приёмником. Над передатчиком он ещё не работал, хотя я видела, что по ночам он что-то писал.
           – А где теперь его записи?
           – Олег всё хранил в голове, а написанное сжигал. Я его спрашивала, зачем он уничтожает бумаги, на что он отвечал довольно грубо: мол, не моё это дело.   
           Дарилова всхлипнула и высморкалась в носовой платок.
           – Тимофей Брониславович, вы не думайте, что Олег не любил меня. Просто он был такой человек. Был…
           И женщина снова расплакалась.
           Пархаров положил руку ей на плечо.
           – Екатерина Максимовна, дорогая, успокойтесь, – мягко сказал он. – Я понимаю Вас и сделаю всё, что в моих силах. Найду и накажу убийц Олега. Идите домой, а лучше всего отправляйтесь-ка к нам. Аня будет рада, уверяю Вас.
           – Спасибо, Тимофей Брониславович, – только и смогла сказать женщина, с благодарностью пожала руку майора и тихо, с опущенной головой, вышла.


ГЛАВА ШЕСТАЯ. В ТУПИКЕ

             Майор Пархаров снова посетил место убийства. Ему не давала покоя информация о визитной карточке Георгия Берегова, загадочного посетителя Олега Дарилова, несостоявшегося покупателя не менее загадочного аппарата. Карточка могла прояснить многое: например, принадлежит её хозяин к промышленникам, торговцам, или к преступному миру.
           Визитка оказалась на месте, в среднем ящике стола, стоящего в кабинете убитого. Пархаров повертел её в руках, ощупал, едва ли не понюхал. Надпись на ней гласила:
           «Госстрах. Одесская городская инспекция. Берегов Георгий Наумович, старший инспектор».
           В тот же день майор послал запрос в эту уважаемую структуру, и получил ответ, где говорилось, что гражданин с такими именем, отчеством и фамилией никогда у них не работал.
           Пархаров не удивился. Он почему-то сразу догадался, что визитка – липовая. С неё по указанию майора сняли отпечатки пальцев. Их анализ ничего не дал следствию: человек с такими папиллярными линиями в стране известен не был.
           Майор понял, что эта ниточка пока ни к чему привести не может, и переключился на поиски бандита, получившего орудие убийства из рук рецидивиста «Крохи». Пархаров отправил своих сотрудников на поиски любой информации, и через неделю узнал, что Лесистов, он же Жердь, после выхода из места заключения устроился работать в Зелёнохолмск, на завод телевизоров. Оттуда его уволили с формулировкой: «По сокращению штатов», и с тех пор он уже не работал нигде. Его видели в компании с разными людьми, преимущественно – такого же пошиба, уголовниками, недавно вышедшими на волю. Кстати, криминалисты прояснили окончательную картину убийства: бандиты каким-то образом узнали, что Дарилов дома один, открыли входную дверь отмычкой и поднялись на второй этаж. В это время на шум из кабинета вышел Олег. Без лишних слов один из убийц вонзил нож в шею инженера.
           Жердь никогда никого лично не убивал – не его профиль. Преступников было двое. Кто же тогда убил? 
           Пархаров поручил Гапонову выяснить круг общения Жердя. Оказалось, что Лесистова чаще всего видели в обществе рецидивиста Евгения Степанова по прозвищу Хлыст, и Петра Шелихова, бывшего инженера, который дважды привлекался в качестве якобы случайного свидетеля при ограблениях заводских касс. За решёткой Шелихов не оказывался ни разу, но он – толстяк небольшого роста, – не подходил под описание убийц. А вот Степанов-Хлыст отлично подходил. Степанов – человек огромного роста и немалой силы. И, что немаловажно, не имел никаких моральных тормозов. За его спиной уже имелась ходка за «мокрое» дело.
           Пархаров узнал, что Лесистова и Степанова в день убийства видели в городе. Они пили пиво в одной из фабричных забегаловок. Её заведующий, Никифор Харин, рассказал, что эти двое были прилично одеты, но в разговоре проскакивали словечки из блатного жаргона. Они беседовали о чём-то постороннем, и имя Олега Дарилова не прозвучало ни разу. 
           Майору сообщили, что Родиону Лесистову принадлежал автомобиль «Волга» белого цвета. Лесистов продал её на следующий день после убийства Дарилова некоему Фёдорову, Борису Никифоровичу, который рассказал, что Лесистов обосновал продажу нехваткой денежных средств для переезда на постоянное место жительства в Армению. Пархаров отправил фотографию и досье на Лесистова в Ереван, и получил ответ, что в республике такой человек легально не появлялся, и не совершал ни покупки недвижимости, ни её обмена. Такие же известия пришли и на запрос по Степанову.
           Через два дня после убийства из поля зрения осведомителей исчез и Шелихов.
           Следы предполагаемых убийц и их вероятных пособников ушли в никуда. Единственным прогрессом в следствии можно считать то, что Пархаров знал теперь имена двоих предполагаемых участников злодеяния: Лесистова и Степанова, но отыскать их так и не удалось. Давно никто не видел и Берегова, каким-то образом связанного с преступлением.
           Прошёл месяц. Пархаров нервничал, так как преступники всё ещё разгуливали на свободе. За истекшее время майор допросил всех соседей, родственников, друзей и сослуживцев Олега Дарилова – всё безрезультатно. Иногда, по вечерам, в приступах накатывавшей тоски, Пархаров начал с ужасом осознавать, что только чудо поможет ему раскрыть это убийство. Казалось бы, стандартное дело, но что-то в нём шло не так. Словно кто-то невидимый, но необычайно могущественный, обрубил все концы и не пускал его, Тимофея Пархарова, к разгадке преступления.
           Оставался ещё один, довольно зыбкий шанс: таинственный аппарат Дарилова должен обязательно где-то появиться и проявить себя, а заодно и своих похитителей. Ведь не затем же его выкрали, чтобы оставить пылиться в каком-нибудь подвале. Впрочем, ожидание могло продлиться довольно долго.
           Скрепя сердце дело об убийстве инженера Дарилова майор Пархаров пока что положил на дно своего сейфа в ожидании лучших времён. Каждую ночь ему снились грустные глаза вдовы убитого, Екатерины Максимовны. Её взгляд умолял Тимофея Брониславовича найти и покарать убийц мужа.

 



ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРАСКОВЕЕВ


ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПОДПОЛКОВНИК В ОТСТАВКЕ               

           – Екатерина Максимовна, Вы меня пригласили письмом.            
           – Да, Геннадий Леонидович.
           – Что же Вы хотите от меня?
           – Вы ведь подполковник МВД и много лет работали в Следственном управлении, в должности начальника отдела?
           – Да, но всё это в прошлом. Я давно в отставке.
           – Мне это известно.
           – Так что же Вам от меня нужно, Екатерина Максимовна?
           – А Вы не догадываетесь?
           – Неужели это связано с убийством Вашего мужа?
           – К сожалению это так, Геннадий Леонидович. Вы ведь знали Олега? Да и нашу семью…
           – Конечно, – кивнул Прасковеев.
           Перед вдовой стоял видный мужчина, неплохо сохранившийся для своих немалых лет.
           – Но я уже пять лет не живу в Ратоборске и далёк от здешних новостей. О гибели Олега Вадимовича, конечно, знаю. Выражаю Вам, Екатерина Максимовна, искреннее соболезнование.
           Дарилова кивнула и обмакнула платком увлажнившиеся глаза.   
           – Двое бандитов убили Олега месяц назад, – начала рассказ Дарилова, немного успокоившись. – Следствие проводит майор Пархаров. Тимофей Бронисловович хорошо знает нашу семью. К сожалению, он оказался несостоятелен. Убийцы не пойманы до сих пор. Я не могу спокойно жить, зная, что эти мерзавцы ходят где-то рядом. Прошу Вас, Геннадий Леонидович, ради нашей с Вами… с тобой, Гена, многолетней дружбы, взяться за это дело.
           – Но, Екатерина Максимовна, Катя, дорогая, как ты себе представляешь меня здесь, и в какой роли?
           – Не знаю, Гена. Но что-то ведь нужно делать! У меня есть немного денег, я знаю, что они тебе понадобятся.
           – Катя, ты что? Какие ещё деньги? О чём ты?
           – Не возражай, Гена. Я знаю, что у тебя небольшая пенсия, а работы будет много. Я готова отдать всё, что у меня есть, лишь бы отыскать и наказать убийц. Гена, помоги мне! Ради Бога, ради меня, в конце концов. Не знаю, помнишь ли ты, что было между нами, но я помню всё, словно это произошло вчера. Да, ты потом женился, я понимаю… Это жизнь, Гена. Да, она такова. Я ни на что не претендую, ты не подумай. Знаю, как сильно ты любил свою Тамару. Но ведь и я для тебя что-то значила, Гена! Во всяком случае, на это надеюсь.
           И Екатерина Максимовна горько заплакала.
           Геннадий Леонидович тяжело вздохнул, инстинктивно поднял руку, чтобы погладить Дарилову по волосам, но опомнился и отвёл руку за спину.
           – Катя, дорогая, выслушай меня, пожалуйста. Боюсь, что ты предлагаешь мне решить непосильную задачу.
           Дарилова опустила руки. Они повисли, словно плети. Её взгляд стал каким-то отрешённым. Прасковеев понял, что у этой, прежде такой близкой ему женщины, исчезает последняя надежда.
           – Что ж, – вздохнул он. – И всё же у меня на руках нет никаких материалов по делу. Как я стану работать? Наугад?
           – О, Господи, – прошептала Екатерина Максимовна,– спасибо Тебе, Гена. Я знала, ты меня не оставишь в беде. А материалы я предоставлю, не сомневайся. У меня ещё остались связи в милиции.
           Она взяла в свои ладони руку Прасковеева, и крепко её пожала.
           – Хорошо, Катя, – улыбнулся Геннадий Леонидович. – Я всё понял. Когда можно приступать?
           – Документы у меня появятся, скорее всего, послезавтра, – сказала Дарилова. – Сегодня вторник. Приходи, скажем, в четверг, в десять утра. Где ты остановился?
           Прасковеев развёл руками.
           – Я поняла, – кивнула Екатерина Максимовна. – Ты знаешь, я всегда отличалась практичностью.
           Бывший подполковник улыбнулся и кивнул в знак согласия.
           – В гостинице я заказала номер. Лучший из всех, что у них имеются. Вот ключи. Сегодня и завтра отдыхай, набирайся сил. В номере есть холодильник, он полон. Видишь, какая я предусмотрительная? Да, ещё: в ящике стола портмоне. Там деньги на первый случай. Ящик закрыт на ключ. Возьми и его.
           Прасковеев не сказал ни слова, только покачал головой.


ГЛАВА ВТОРАЯ. В ПУСТОМ ДОМЕ

           После ухода подполковника Дарилова опустилась в кресло и задумалась. Она всё ещё не имела полной уверенности в правильности своего выбора. Да, Прасковеев имел большой опыт оперативной и следственной работы. Но всё это в прошлом. Как теперь у него сложится, не знает никто. С другой стороны: целый месяц розыск топтался на месте. Екатерина Максимовна понимала, что напрасно оценила работу Пархарова столь жёстко. Геннадий Леонидович имеет полное право подумать, что так же низко Дарилова может оценить и его труды в случае неудачи.
           После трёх невероятно сложных дел, распутанных несколько лет назад, подполковник приобрёл славу инициативного и умного следователя. «Гений сыска» – такое негласное прозвище Прасковееву присвоили сотрудники Следственного управления и прокуратуры. Впрочем, и недругов тоже оказалось немало. Геннадий Леонидович мог работать и по сей день, однако начальство неожиданно отправило его на заслуженный отдых. Что конкретно послужило причиной, Дарилова не знала, а подполковник особо не распространялся, хотя многие друзья замечали, как тяжело он переживал свою отставку.
           Дарилова за несколько лет накопила некоторые сбережения, хотя и не очень большие. Прожитые годы сблизили её с мужем. Их семью в округе почитали чуть ли не идеальной. Гибель супруга сильно подействовала на женщину. Екатерина Максимовна считала своим долгом раскрыть преступление, отыскать и наказать убийц. Она надеялась, что Прасковеев несомненно предпримет решительные действия, а в случае его успеха и Тимофей Брониславович тоже активизирует поиски преступников.
           Однажды, неделю назад, в приступе отчаяния майор признался Екатерине Максимовне, что считает дело об убийстве её мужа практически неразрешимым. Именно тогда, несмотря на тёплое отношение к ней семьи Пархаровых, она приняла решение уйти из их гостеприимного дома и вернуться в своё опустевшее гнездо, хотя оставаться одной там, где ещё недавно бурлила жизнь, где она ежедневно с любовью встречала мужа с работы, оказалось непросто. Именно в собственном доме и пришла к ней идея подключить к поиску преступников своего старого друга Прасковеева.
           После ухода из жизни Олега Вадимовича прошёл месяц, но Екатерина
Максимовна не замечала времени. Ей казалось, что стоит чуть погромче позвать супруга
по имени, и Олег подойдёт к ней, скажет: «Ну, что ты, моя милая? Утри слёзки. Вот так. Не нужно убиваться. Я всегда с тобой». Когда же она понимала, что мужа нет на свете, а весь этот разговор лишь плод её воображения, бросалась на кровать, и горькие рыдания оглашали пустоту дома. Это состояние долго продолжаться не могло. Дарилова понимала, что если такой ужас продлится ещё немного, хотя бы неделю, то она непременно сойдёт с ума. Настоятельно требовалась хоть какая-нибудь, но обязательно постоянная забота, отвлекавшая от страшной действительности последнего месяца, от панических мыслей, преследовавших вдову.
           Екатерина Максимовна  надеялась, что расследование Прасковеева станет той отдушиной, что снимет с неё давивший всё это время непосильный груз, не дававший жить как все нормальные люди. Дарилова принадлежала к той категории женщин, которые привыкли ощущать себя и жизнь вокруг как единое целое. Если семейная связь, скреплённая посредством общения с мужем, вдруг обрывается, то жизнь способна утратить всякий смысл. Екатерина Максимовна инстинктивно – а женские инстинкты очень сильны, – собственной деятельностью стремилась заполнить образовавшуюся вдруг неё пустоту.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СЕКРЕТНАЯ ДОЛЖНОСТЬ

           Дарилова не стала дожидаться наступления утра.
           – Доброй ночи, Екатерина Максимовна, – раздался в трубке знакомый голос. – Что-то случилось?
           – Случилось? Да нет, Тимофей Брониславович, ничего особенного. Вы не возражаете, если я сейчас к Вам приеду? Надеюсь, Вы ещё не спите?
           – Нет. Но что случилось?
           – Я буду у Вас через полчаса.
           В трубке майора послышались длинные гудки.
           Ровно через полчаса у дома Пархарова зашуршали шины и раздался звук закрывающейся двери автомобиля такси. Через полминуты у входной двери прозвучала трель звонка.
           Пархаров уже оделся и встретил Дарилову в гостиной.
           – Я к Вам по очень деликатному вопросу, – с места в карьер заявила женщина.
           Она опустилась в кресло и тяжело вздохнула.
           Пархаров сел напротив и приготовился слушать. Он ещё не отошёл от удивления поздним визитом его давней знакомой, тем более, что прежде Дарилова не отличалась экстравагантностью поведения.
           Тем временем гостья пришла в себя и начала говорить.
           – Тимофей Брониславович, дорогой, пожалуйста, не обижайтесь. Мне очень важно, чтобы мы остались друзьями.
           Пархаров нахмурился. Начало разговора ему явно не понравилось.
           – Постараюсь, конечно, – выдавил он из себя и попытался улыбнуться.
           – Прошёл месяц после этого ужасного события, – продолжала Дарилова.
           Голос её дрожал, а руки крепко сжимали подлокотники кресла.
           – Прошёл месяц, – повторила она, глядя Пархарову прямо в глаза, – а следствие, насколько я понимаю, так и не отыскало преступников.
           – Да, к сожалению, это так, – подтвердил Пархаров. – Случай очень сложный. Преступники словно сквозь землю провалились. Нужно ждать…
           Екатерина Максимовна нетерпеливо покачала головой.
           – Тимофей Брониславович, дорогой, – она скрестила руки на груди, – я не в силах ждать. Чем дольше ведётся следствие, тем меньше вероятность, что преступление можно распутать по горячим следам.
           – Что же Вы предлагаете? – ровным голосом, но с рвущимся изнутри раздражением спросил майор.
           – Тимофей Брониславович, дорогой мой, – заломила руки женщина, – я же просила Вас не обижаться. Я просто хотела сказать, что к этому делу Вам не помешает подключить помощников. Или помощника. Вот и всё. Думаю, что это никоим образом не обидит Вас.
           Пархаров опустил голову. Майор явно не хотел, чтобы Дарилова увидела выражение его лица. Наконец он взглянул ей в глаза.
           – Зная Вас, Екатерина Максимовна, я думаю, что помощники уже подысканы, – медленно, с расстановкой произнёс Тимофей Брониславович. – Или я ошибаюсь?
           Дарилова вздохнула и снова обеими руками вцепилась в подлокотники кресла.
           – Не буду скрывать, – призналась одна. – Да, я нашла одного человека.
           – Кого же? – улыбнулся Пархаров.
           – Прасковеева, Геннадия Леонидовича, – сказала женщина твёрдо.
           Пархаров с минуту помолчал.
           – Я знаю его, – кивнул он. – Подполковник в отставке. В своём деле специалист неплохой. Но в каком же качестве Вы хотите его использовать? В виде частного сыщика? Но у нас в стране такого рода деятельность не разрешена.
           – Поэтому я и приехала к Вам, Тимофей Брониславович, – проговорила она умоляющим голосом. – Геннадию Леонидовичу нужен легальный статус…
           – Это он Вам сказал? – быстро спросил Пархаров, и глаза его сузились.
           – Нет, конечно, – махнула рукой Дарилова. – Эта идея целиком принадлежит мне. О нашем разговоре он даже не подозревает. Я подумала, что Вам не помешает толковый помощник, чтобы ездил по стране и разыскивал подозреваемых. На мой взгляд, он должен действовать исключительно под Вашим руководством. Конечно, отчитываться о проделанной работе он должен только перед Вами.
           Она замолчала и взглянула на майора. В её взгляде читался вопрос.
           Пархаров ответил не сразу.
           – Конечно, я хочу раскрыть это дело. Олег Вадимович и Вы, Екатерина Максимовна, близкие мне люди. Да, я говорил Вам, что считаю дело пока практически неразрешимым. Заметьте: пока неразрешимым. Помощника иметь бы хотелось, здесь Вы абсолютно правы. Прасковеев, насколько я его знаю, подходит для этого рода деятельности идеально. Но, как Вы говорите, легализовать его для выполнения этой работы будет очень сложно. Принять подполковника на работу к нам не могу. Я сам всего лишь майор. Есть, правда, одна зацепка, но для претворения её в жизнь необходимо несколько дней.
           – Зацепка? – подняла брови Дарилова. – Какая?
           – Вообще-то это секретная зацепка. Но Вам я о ней скажу. У нас в органах внутренних дел есть такая категория сотрудников, которая называется «агентура». Эти люди – «агенты» – имеют удостоверения, числятся в наших отделах кадров. Они призваны бороться с преступностью, но их в лицо не знает никто, кроме непосредственных начальников, а у каждого агента начальник только один.
           – Да? – удивилась Дарилова. – Не знала.
           – И не должны были знать, так как это секретная группа людей. Так вот, оформить Прасковеева агентом я могу, но не за один день. Его кандидатуру нужно согласовать с начальством. Правда, зная Геннадия Леонидовича, и будучи осведомлён о его заслугах, не думаю, что возникнут какие-то препятствия. Другое дело, согласится ли на такую «зацепку» Прасковеев? Всё-таки подполковник…
           – Думаю, что согласится, – кивнула Екатерина Максимовна. – Во всяком случае, я на это очень надеюсь. У меня, Тимофей Брониславович, есть ещё один вопрос. Он связан с первым напрямую. Дело в том, что я хочу, чтобы Прасковеев приступил к работе как можно быстрее. Для этого нужно, чтобы Геннадий Леонидович ознакомился с материалами по делу. Можете помочь в этой просьбе? Если его должность секретная, и агента в лицо, как Вы говорите, знает лишь его непосредственный начальник, то он не может легально появиться в вашем отделе для ознакомления с материалами. Поможете в этом вопросе, Тимофей Брониславович?
           Пархаров задумчиво кивнул. 
               

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ЧЕТЫРЕ ТОМА

           Как и было условлено, Прасковеев пришёл к Дариловой в четверг, в десять часов утра.
           Накануне она побывала в его номере, пересказала состоявшийся ночью разговор, причём подполковник размышлял недолго, согласился и с её доводами, и с решением Пархарова.
           После ухода Екатерины Максимовны к нему пожаловал сам майор. Геннадий Леонидович знал его лично и давно. Вдвоём они оформили так называемую
«легализацию», для чего подполковник написал соответствующее заявление и получил срочно изготовленное удостоверение, где чёрным по белому написано, что Прасковеев является «ответственным сотрудником Ратоборского областного управления внутренних дел», без указания звания, а также небольшую пачку визитных карточек, где ниже фамилии, имени и отчества Прасковеева отпечатаны те же служебные данные.
           – Вы мне симпатичны, Геннадий Леонидович, – сказал Пархаров, прощаясь. – Надеюсь, мы сработаемся. 
           – Можете на меня положиться, – кивнул подполковник. – Я Вас не подведу.
           Пархаров сдержанно улыбнулся.         
           Войдя в дом, Прасковеев поздоровался с Дариловой, готовившей себе завтрак, и прошёл в кабинет покойного. Внимательно осмотрел вещи инженера, оставшиеся нетронутыми с тех пор, как майор Пархаров перестал посещать дом вдовы. Ничего особенно интересного не обнаружил. Ни к каким новым заключениям для себя не пришёл. Поэтому Геннадий Леонидович приступил к главному занятию, намеченному на этот
день – чтению документов по делу. Как понял Прасковеев, их принёс лично майор. Четыре больших тома, аккуратно переплетённых, лежали на письменном столе. Прасковеев начал читать с начала. Бумаги оказались составленными образцово. Опрошены все свидетели и родственники. Даны описания предполагаемых преступников. Составлены схемы их возможного передвижения до убийства и после. Осмотрел Прасковеев и визитную карточку Берегова, человека, посетившего Олега Вадимовича за месяц до убийства. Обычная визитка, отпечатана в Одессе, в типографии Евгения Ливерова. Прасковеев отметил для себя необходимость в ближайшее время проверить эту ниточку, и для этой цели посетить Одессу. Далее Геннадий Леонидович погрузился в чтение показаний родственников убитого. Его заинтересовал некий Леонид Синцов, директор Зелёнохолмского завода телевизоров, расположенного в одноимённом городе. Именно там на протяжении  некоторого времени после выхода из мест заключения работал Жердь – Родион Лесистов.   
           Жена Синцова, Светлана Степановна, урождённая Фёдорова, в первом браке носила фамилию Дарилова. Её бывший муж, Иван Сергеевич Дарилов, скончавшийся десять лет назад, приходился убитому двоюродным братом. Так как Синцов жил довольно далеко и практически не общался с Олегом Вадимовичем, то его по делу об убийстве почти не допрашивали. Прасковеев прочёл в деле, что ничего особенного Синцов не рассказал. Тем не менее, одно то, что Лесистов работал на предприятии, руководимом супругом вдовы двоюродного брата жертвы, наводило на размышления. Геннадий Леонидович несколько раз прочёл все бумаги по делу, но не обнаружил более ничего стоящего его внимания. Ниточка, ведущая к Леониду Синцову, являлась хотя и не особенно надёжной и перспективной, но единственной, способной напасть на след бесследно исчезнувших преступников.
           Чтение затянулось до глубокого вечера. Прасковеев перевернул последнюю страницу четвёртого тома, поблагодарил Екатерину Максимовну за предоставленную возможность работать с документами у неё дома, и отправился отрабатывать добавку к своей пенсии.               


ГЛАВА ПЯТАЯ. ДВАДЦАТЬ ВИЗИТНЫХ КАРТОЧЕК

           Через день, ближе к полудню, Белые «Жигули» Прасковеева въехали в Одессу. Он не раз бывал здесь, город знал хорошо, любил его особый шарм, неповторимый говор и тёплое море. Впрочем, в этот раз Геннадий Леонидович не стал наслаждаться красотами здешних достопримечательностей, а напрямую проследовал на тихую улочку Пересыпи,
где располагалась типография, руководимая Евгением Иосифовичем Ливеровым. Директор оказался человеком пожилым и довольно жёлчным. Он долго рассматривал визитную карточку.
           – Госстрах. Одесская городская инспекция, – читал он вслух. – Георгий Наумович Берегов, старший инспектор. 
           – Так что же Вы хотите? – спросил он скрипучим голосом.
           Прасковеев отметил, что глаза директора оказались абсолютно бесцветными. В них отражалось окно напротив его стола, и более ничего.
           – По информации, предоставленной руководством городской инспекции, – сказал Геннадий Леонидович, пытаясь не замечать назойливых отблесков окна в глазах Ливерова, – этот человек никогда у них не работал.
           – Да, – согласился директор, – мне ответственные товарищи уже сообщили этот факт. Но что я мог поделать? Этот Берегов, с виду очень серьёзный гражданин, предъявил мне справку, выданную ему кадровой службой городской инспекции. На её основании мы и напечатали ему эти злополучные визитки. Помню, я удивился малому тиражу этих карточек.
           – Малому тиражу? Насколько малому?
           Прасковееву наконец удалось заглянуть в глаза Ливерова, когда из них на мгновение исчезли отблески окна. Заглянул и испытал разочарование: глаза директора оказались мутными, словно незрячими.
           – Всего двадцать экземпляров.
           В голосе директора звучало явное осуждение.    
           – Именно поэтому он мне и запомнился, – продолжал Ливеров. – Я думаю теперь, что и это количество ему было не нужно. Будь его воля, он бы заказал только одну карточку.
           – Вот как? – поднял брови Прасковеев. – А как он выглядел?
           – Обычный инспектор Госстраха, – пожал плечами директор. – По разговору коренной одессит. Рост маленький, я бы сказал – очень маленький. Как говорят в Одессе: полтора метра с кепкой. Плотный, в хорошем, дорогом костюме из серого твида. На голове шляпа из фетра. Шляпу сразу снял, под ней оказалась небольшая залысина. Волосы коротко острижены, брюнет. Черты лица правильные. На вид около сорока лет. Говорил медленно, даже как-то нудно. Каждое слово взвешивал, словно обкатывал во рту, прежде чем произнести. У меня всё, гражданин следователь.
           Прасковеев смутился, когда его назвали следователем, но возражать не стал.
           – Когда Вы видели его в последний раз?
           – Четыре месяца назад. Забрал карточки через два дня после того, как мы выполнили его заказ.
           «За три месяца до убийства Дарилова», – подумал Прасковеев. Он поблагодарил Ливерова за приятную беседу. Тот улыбнулся вежливо, одними губами, а в глазах снова отражалось окно.


ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВЫ СПРОСИЛИ, Я РАССКАЗАЛ

          Из Одессы подполковник возвращался без особых результатов. Расследование почти не продвинулось. Стало понятно, почему Пархаров положил это дело в стол: иметь на руках материалы с успешно выявленными преступниками, сумевшими непостижимым образом исчезнуть неизвестно куда, может хоть кого довести до белого каления. Нельзя и осуждать желание майора сдать все четыре тома в архив к прочим, таким же нераскрытым, так называемым «висякам».
           Впрочем, оставался ещё Леонид Синцов. Прасковеев из Одессы поехал прямо к нему, благо путь оказался не очень далёким: Зелёнохолмск находился всего в двухстах километрах от Ратоборска.      
            Геннадий Леонидович остановил машину около большого белого коттеджа, выстроенного в модернистском стиле. Дом окружала буйная зелень. В её расположении чувствовался определённый порядок. Чувствовалась рука профессионального садовника.
           Прасковеев нашёл у ворот звонок и нажал на кнопку. После недолгих переговоров по внутренней связи из ворот вышла служанка, молодая длинноногая брюнетка. Она попросила у гостя визитную карточку и внимательно её прочла. Только после этой, довольно длительной процедуры, велела следовать за ней, открыла дверь в дом, дождалась, пока гость вошёл, и степенно удалилась, неторопливо покачивая бёдрами. Сесть не пригласила.
           Впрочем, Прасковеев не выразил ни малейшей претензии, да и ожидание показалось не очень долгим, так как одновременно гость с интересом осматривал помещение. Обстановка в большой двухэтажной гостиной, отделанной под старину, указывала на высокое положение хозяина. Невероятных размеров камин, кресла, изготовленные в стиле «Людовик XVI». На стенах висели картины, очевидно – подлинники. Огромные напольные часы, стоявшие у стены напротив входа, неожиданно издали скрип. Из открывшегося окошка показалась деревянная кукушка и стала своим гортанным «ку-ку» отбивать время – семь часов вечера, – а затем поспешно скрылась. Окошко с негромким стуком захлопнулось.
           На втором этаже, справа, из двери, выходившей на витую деревянную лестницу, появился хозяин дома. На нём как влитой сидел японский лёгкий халат, ноги обуты в сандалеты, негромко постукивающие по полу. Мужчина спустился по ступеням лестницы и сразу же представился:
           – Леонид Синцов. А Вы, как я понял, «ответственный сотрудник» Геннадий Прасковеев.
           – Да уж, – вздохнул подполковник. – Не скрываю.      
           – Очень приятно. Чем могу служить?
           Синцов указал на кресла:
           – Присядем?
           – Не откажусь, – кивнул Прасковеев, располагаясь в одном из кресел, представлявшем собой настоящее произведение искусства. – Итак, начнём. Леонид Карпович, я к Вам пожаловал по делу об убийстве Олега Дарилова. Знаю, что к Вам уже заезжал для беседы майор Пархаров.
           – Да, я имел удовольствие познакомиться с ним. Товарищ майор пробыл у меня больше часа. Мы приятно побеседовали о прискорбном случае с беднягой Дариловым. Вы, наверно, знаете, что Олег Вадимович приходился двоюродным братом первого мужа моей жены.
           – Да, конечно, – подтвердил Прасковеев. – Я прочёл запись вашего разговора. Но майор Пархаров сказал мне, что в протокол попало не всё. Он сказал, что были ещё какие-то малозначительные, на его взгляд, детали. Я возразил, что все детали важны. Так какие же это детали, Леонид Карпович?
           – Интересуюсь: Ваш приезд не означает ли, что майор попал, как говорится, в опалу?
           Синцов просто-таки буравил взглядом Прасковеева.
           – Нет, что вы, Леонид Карпович, – улыбнулся подполковник, – просто у майора Пархарова, очень занятого человека, в моём лице появился сотрудник, привыкший всегда работать на результат. Скажем так: он меня убедил подключиться к этому делу, и я не отказался.
           – Вот как?
           Синцов заметно напрягся и быстро спросил:
           – Вы что же, лично знали убитого?
           – Нет, – признался Геннадий Леонидович. – Я убитого лично не знал, но уважаю его друзей и знакомых.
           – Похвально, – одними глазами улыбнулся Синцов. – Что ж, тогда вопрос: Вы меня сразу станете расспрашивать, точнее говоря – допрашивать, или сначала выпьем кофе?
           – Это как Вы хотите, – пожал плечами Прасковеев. – Я не очень спешу.
           Синцов нажал кнопку, спрятанную под столешницей журнального столика, и в гостиную немедленно вошла та же длинноногая служанка, что встречала Прасковеева.
           – Лариса, кофе готов? – спросил хозяин.
           – Как всегда, Леонид Карпович, – улыбнулась Лариса. – Вам чёрный без сахара, а…
           – Мне тоже, – поспешил согласиться Прасковеев.
           Кофе появился через минуту. Лариса исчезла. «Она где-то рядом, – подумал подполковник, – и, похоже, всё слышит».
           – Я весь внимание, – негромко проговорил Синцов, отхлебнул глоток дымящегося напитка и поудобней устроился в кресле.
           Прасковеев молчал, собираясь с мыслями.
           – Леонид Карпович, – наконец сказал он, отставив чашку с нетронутым кофе в сторону. – Вы не ответили на мой вопрос.
           – А Вы настойчивы, «товарищ "ответственный сотрудник"», – улыбнулся Синцов. – Думаю даже, что Вы сотрудник с опытом.
           Он наморщил лоб.
           – Да, вспомнил. Майор спрашивал, известно ли мне о том, чем занимался Олег в последний год перед его убийством. Я ответил, что ничего об этом не знаю. Я действительно не в курсе, так как почти не общаюсь с родственниками первого мужа моей жены. Они не моя родня. Зачем с ними якшаться? Разве что по делам пасынка, Михаила, – объяснил Синцов. – Миша носит фамилию Дарилов. Он сын первого мужа моей жены, Ивана Дарилова. Около года назад у юноши обнаружили онкологию. Мы все переполошились, даже Олег названивал, интересовался, так сказать, но в городе тогда как раз появился врач с золотыми руками и светлой головой. С его помощью Миша, слава Богу, полностью излечился. Больше мы с Дариловыми не встречались и не общались.
           – Я знаю, – кивнул Прасковеев. – Что ещё спрашивал майор?
           Синцов подумал, пожал плечами и сказал:
           – Нет, больше не спрашивал ни о чём.
           Прасковеев внимательно, в упор поглядел на хозяина дома.
           – А о Лесистове он не спрашивал?
           – О каком Лесистове? – поднял брови Синцов. 
           – О Родионе Лесистове. Он работал на вашем заводе месяцев семь назад.
           – Это несерьёзно. Вы же знаете, сколько на заводе рабочих.
           – Я помогу Вам. Этого Лесистова Вы уволили четыре месяца назад якобы из-за сокращения объёма производства. Он – преступник, рецидивист по кличке Жердь. Один из основных подозреваемых в убийстве Олега Дарилова. 
           – Жердь? – протянул Синцов. – Что ж, если Вам об этом человеке известно, то скажу: этого типа я знаю. О нём ещё Берегов упоминал.
           – Кто? – насторожился Прасковеев.
           – Берегов, инспектор Госстраха из Одессы. Он зашёл ко мне вскоре после того, как я уволил этого Лесистова.
           – Что же он говорил? Это очень важно. Постарайтесь вспомнить весь разговор дословно.
           – Это Жердь убил Олега Вадимовича?
           – Скорее всего, Жердь лично не убивал. Хотя… Там всё не так просто.
           – Гмм… Берегов пришёл ко мне домой, так же, как и Вы, вечером, – начал
Синцов. – Я выходить к нему не хотел, так как абсолютно не знал этого человека. Он настаивал, не уходил. По моей просьбе ему открыла служанка, Лариса. Принимал я его вот здесь. Сидел он, по-моему, в том же кресле, где сидите сейчас Вы. Очень настойчивый тип. Начал спрашивать, работают ли на моём заводе люди либо отсидевшие за совершённые преступления, либо склонные к противоправным поступкам. Я сказал, что таковых нет, что с моей стороны было лукавством. Он продолжал настаивать, говорил, что от сведущих людей имеет информацию, будто на заводе работают преступники, вышедшие на свободу. Я возразил ему, сказал, что инспекторы Госстраха обычно не интересуются такими сведениями. Вообще говоря, этот человек оказался очень надоедливым. Сам не понимаю, почему пошёл ему навстречу. Словно гипноз какой-то. Вот и рассказал ему о Лесистове, уволенном мной десять дней назад. Теперь, сказал я ему, у меня действительно нет людей с тёмным прошлым, так что я не солгал об их отсутствии на моём предприятии. Он попросил адрес уволенного. И снова, будто под влиянием гипноза, я справился в отделе кадров, записал информацию по этому Жердю, и ему отдал. Он спросил, проживает ли ещё там Лесистов, и если нет, то где его можно найти.
           – Этот адрес у Вас сохранился?
           – Домашний адрес у кадровиков имеется, конечно. А вот место, где его можно найти – это совсем другое. Мне случайно стало известно, где он обретался после работы. Я именно поэтому и уволил его, так как место не совсем благопристойное, это если сказать мягко.
           – Случайно узнали, говорите? – вскинул брови Прасковеев.
           – Почти. Я много о чём знаю в нашем городе. Приходится, по роду деятельности.
           Прасковеев окинул взглядом пышную обстановку приёмной, но ничего не сказал.
           – Леонид Карпович, а мне Вы не могли бы дать адрес этого, по Вашему мнению, «не совсем благопристойного места»?
           – Да, пожалуйста.
           Синцов снова позвонил. Вошла служанка.
           – Лариса, дорогая, – обратился к ней хозяин дома, – принеси, пожалуйста, мой серый портфель.
           – Слушаюсь, Леонид Карпович, – кивнула длинноногая работница и не спеша вышла. 
           «Какую роль исполняет девица в этом доме? – спросил себя Прасковеев. – И как относится к её присутствию жена хозяина?»
           Через минуту служанка вернулась с большим кожаным портфелем, подала Синцову небольшой ключ жёлтого цвета и удалилась, гордо подняв голову.
           Синцов с помощью ключа открыл замок портфеля, начал перебирать бумаги, которыми тот был заполнен до отказа, и минуты через три вынул оттуда сильно помятую бумажку.
           – Вот, возьмите, – он протянул её Прасковееву. – Запомните, или перепишете?
           Подполковник взял бумажку в руки. На ней карандашом было написано: «Улица Заречная, дом №9. Павел Гуров».
           – Я запомнил, – кивнул Прасковеев. – Но бумагу всё-таки у Вас изыму. Вы же понимаете, что я должен это сделать?
           – Берите, чего уж там.
           Синцов махнул рукой и закрыл портфель.
           – Скажите, а кто этот Павел Гуров? – спросил подполковник.
           – Двоюродный брат Лесистова по матери. Он хозяин дома, а Родион снимал там небольшую комнату.
           – А Берегова после этого разговора Вы не встречали?
           – Нет. Не видел его и не слыхал о нём. 
           И Синцов широко улыбнулся.
           – Что ж, мне пора, Леонид Карпович, – поднялся Прасковеев. – Спасибо за ценные сведения. Они мне очень помогли. Кстати, эту информацию Вы от Пархарова скрыли.
           – Ничего я не скрывал, – нахмурился Синцов. – Майор не спрашивал, я и не говорил. Вы спросили, я рассказал. Всё честно. Кстати, Вам, Геннадий Леонидович, я бы не советовал ехать сейчас к Гурову. Время не слишком раннее, а люди там собираются не очень мирные. Нет у них ни чести, ни совести. Прирождённые воры, а то и чего похуже.
           – Это моя работа, – возразил Прасковеев. – Не рискуя, хорошим сыщиком я бы не стал.
           – Всего хорошего, Геннадий Леонидович. Мне тоже было приятно познакомиться с Вами. Сейчас такие профессионалы, каким безусловно являетесь Вы, в милиции встречаются редко.
           – Встречаются, – улыбнулся Прасковеев.
           Синцов проводил его до двери, сам открыл её и ещё долго смотрел вслед машине подполковника, пока она не скрылась за поворотом.      


ГЛАВА СЕДЬМАЯ. БЕСЕДА У ЗАКРЫТЫХ ВОРОТ

           Павел Гуров жил в маленьком чистом домике, стоящем на берегу тихой речки, что протекала на окраине Зелёнохолмска. С первого взгляда казалось, будто в доме никто не живёт, настолько всё вокруг пришло в запустение – и сад, и прямая дорожка, ведущая к дому. Её окружали кусты и высокие цветы в рост человека. Лишь вдали, за аккуратными зелёными воротами, в окне, за шторами цвета тёмной бронзы, светился огонёк.
           Прасковеев нашёл на стойке ворот кнопку звонка и нажал её. В доме со скрипом открылась входная дверь. По тропке зашуршали шаги. Приоткрылась массивная железная дверь, устроенная справа от ворот.
           – Чего тебе? – прозвучал грубый голос.
           Он принадлежал мужчине громадного роста, то ли заспанному, то ли вообще медлительному. Великан вперился взглядом в Прасковеева. В маленьких глазах подполковник не смог прочесть ни одной мысли.
           – Ты Гуров? – начал он.
           – И что? – начал просыпаться гигант.
           – Я от Крохи, – развязным тоном проговорил Прасковеев. – Мне нужен Жердь.
           – Нету его, – буркнул Гуров.
           Он с подозрением оглядел сыщика с головы до ног. Очевидно, внешний вид подполковника верзилу не устроил, и он презрительно ухмыльнулся.
           – Как нету? – продолжать гнуть своё Прасковеев. – Кроха ему передал привет и напомнил, что ножичек-то делался не для него. Тот человек терпеливо ждёт. Так-то, Гуров. Чужое нужно вернуть. Нехорошо получается.
           – Ножичек в милиции, – угрюмо промычал верзила. – А Жердь в отъезде.
           – Как это? – сделал удивлённые глаза подполковник. – А кто вернёт ножичек? Может, ты?
           – На кой он мне сдался, этот ножичек? Я его у Крохи не брал. Жердь брал, вот пусть он и отдаёт. 
           – Ты не понимаешь, – покачал головой Прасковеев. – Тот человек ждать не хочет. Из-за этого ножика он плохо спит.
           – В Каракумы уехал Жердь.
           – Как – в Каракумы? Что за хрень? На кой они ему сдались, эти Каракумы?
           Гуров почесал затылок. Он явно не хотел впускать Прасковеева во двор и в дом. Вообще говоря, подполковнику не очень-то и хотелось туда попасть. Мало ли кто там…
           – Извини, что не предлагаю войти, – сказал наконец Гуров.
           Он словно подслушал мысли сыщика.
           – У меня там женщина, – прошептал верзила.
           Прасковеев ему не поверил. Если бы в доме скрывалась женщина, у Гурова едва ли был такой сонный вид.
           – Может, не женщина?
           – Баба, кто ж ещё?
           – Берегов.
           – Кто?
           – Коротышка из Одессы.
           – Не понял. Какой коротышка. Никакого коротышки не знал и не знаю. А ты кто такой? Может, мент? А ну, катись…
           – Когда Жердь вернётся, – медленно, с расстановкой, произнёс Прасковеев, не
обращая внимания на угрозу, – пусть поедет в Киев, зайдёт на Красноармейскую, восемь,
и спросит Рыжего Жору-мясника. Так сказал Кроха.
           – Как? – побелел гигант. – К самому Жоре?
           – Да. Жора и Кроха прознали, что Жердь откололся, а этого Жора не прощает никому. Не прощает, Гуров. Запомни. Ну, будь здоров, Паша.
           Гигант судорожно сглотнул, оглянулся по сторонам, убедился, что рядом никого нет, и прошептал:
           – Он, лысый Пит и ещё один парень, имени его не знаю, занялись каким-то инженером. Ножик пригодился.
           – В Каракумах, говоришь? – покачал головой Прасковеев.
           – Да, – подтвердил Гуров. – Где-то около города Новый Мерв. Там у них что-то вроде встречи с каким-то важным лохом.
           – С лохом? – покосился на Гурова Прасковеев. – С каким таким лохом?
           – Не знаю, – пожал плечами верзила. – Так сказали верные люди.
           – Ну, ладно, – недовольно махнул рукой подполковник.
           Позвякивая ключами от замка зажигания, Прасковеев пошёл к своему автомобилю, на котором предусмотрительно сменил номера.
           Гуров с открытым ртом провожал его взглядом.            


             

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. В ПУСТЫНЕ


ГЛАВА ПЕРВАЯ. НОВЫЙ МЕРВ

           «Итак, след взят, – с удовлетворением отметил Геннадий Леонидович, садясь в автомобиль. – Значит, в Новый Мерв? Неблизкий свет».
           Машина взревела и, окатив домик Гурова сизым дымом, умчалась прочь от этого бандитского гнезда.
           Через три часа Прасковеев уже сидел в доме Дариловой и пил вечерний чай, заваренный для гостя самой хозяйкой. Екатерина Максимовна сияла, довольная собой и своим протеже.
            – Геннадий Леонидович, – ворковала она, – Гена, дорогой. Я верю, что у тебя всё получится.
           Прасковеев улыбался, но мысли его витали далеко отсюда. Подполковник подвёл первые итоги и признал их удовлетворительными. Нащупывалась ниточка. Она хотя и не вела к преступникам напрямую, но указывала, на каком пути их нужно искать.
           Однако что-то не вязалось. Похоже, Гуров не видел Берегова и даже не знал о его существовании. Такое туповатое создание, каким безусловно являлся гигант, просто неспособно лгать. Но как тогда понимать рассказ Синцова, где Берегов представал главным организатором банды? И записку отдал с адресом бандитской «малины»… Если бы Прасковеев не был опытным сыщиком, он просто поверил бы Синцову, а Гурова стал подозревать во лжи.
           Прасковеев думал долго, но всё же решил вопрос об участии Берегова во всей этой истории отложить на потом. Не он же, в конце концов убил Дарилова. А настоящие убийцы укатили в Туркменистан. Вот их и требовалось отыскать. 
           Утренним самолётом Прасковеев улетел в Москву, а там пересел на рейс до Ашхабада. Геннадий Леонидович имел на руках письмо от майора Пархарова с просьбой к туркменским товарищам из органов внутренних дел организовать своему агенту всестороннюю помощь в расследовании уголовного дела об убийстве. 
           В столице Туркменистана стоял сухой зной. Подполковник не слыл обожателем южного климата, и его, мягко говоря, не восхитили прелести переезда в Новый Мерв на автомобиле. Геннадий Леонидович с ужасом вспоминал об ужасе этого путешествия. И всё же он даже предположить не мог, что предстояло пережить в самое ближайшее время.
           В Новом Мерве стояла такая невыносимая жара, что подполковник, ступив на раскалённую землю, с непривычки едва не потерял сознание.
           Товарищи из местного отдела внутренних дел увидели, в каком состоянии гость, и предоставили ему старый, неизвестно какими путями доставшийся им ещё с колониальных времён английский пробковый шлем. Прасковеев водрузил его на голову и сразу почувствовал себя значительно лучше.
           «Англичане не зря считались хозяевами половины мира, – подумал подполковник. – Им пришлось приноравливаться к местным условиям. Колонизаторы изобрели много полезных вещей. Пробковый шлем – яркое тому свидетельство».
           Геннадий Леонидович заметил, что на него, высокого и стройного, да ещё и с этим шлемом на голове, стали на улицах заглядываться местные девушки.
           «Наверно, думают, что вернулись англичане», – усмехнулся он про себя.
           Женоненавистником подполковник себя не считал. Ему нравились востроглазые кокетливые создания. Несмотря на солидный возраст, Геннадий Леонидович не переставал обращать внимание на женский пол. В ранней молодости, а также во время обучения в вузе, с ним в этом отношении мало кто мог тягаться. Екатерина Максимовна Павлова, тогда ещё просто Катенька, недаром с теплом вспоминала молодого Гену Прасковеева. Тогда она ещё не стала женой Олега Дарилова. Почему-то это вспомнилось именно теперь, когда подполковник наблюдал вблизи туркменских женщин, одетых в лёгкие длинные одежды,  прекрасно подчёркивающие соблазнительность женских фигур и их непринуждённые, почти дикие телодвижения во время ходьбы.
           Впрочем, Прасковеева больше занимало основным дело. Он не обращал внимания ни на торговцев местного базара, предлагавших свои товары, ни на тысячелетнюю архитектуру окружающих зданий.
           Подполковник искал Мургена – человека, якобы знакомого с Жердем и его товарищами. Об этом человеке ещё до поездки сообщили сотрудники местной милиции. Мурген, человек немолодой, опытный проводник, с детства знающий в пустыне все тропки, обычно подряжался за немалые деньги доставлять к нужным местам в Каракумах караваны, а также небольшие группы исследователей и учёных. Недавно таким же образом он взялся провести группу людей через пески в один из оазисов, в какой именно – в милиции не знали, не придали значения. Изюминка этой ситуации состояла в том, что Мурген, оказывается, служил таким же негласным агентом милиции, что и Прасковеев. Вообще говоря, именно с помощью майора Пархарова, по роду службы знавшего о статусе Мургена, и стало известно хоть что-то о разыскиваемых бандитах.
           В хаосе кривых улочек городского предместья Прасковееву удалось отыскать ту, единственную, где обитал Мурген. Улица оказалась на удивление закрученной, вьющейся рядом с оросительным арыком, следующей за всеми его извивами. Пока Прасковеев по ней шёл, приходилось постоянно утирать лоб и всё лицо носовым платком, но это мало помогало при столь удушающей жаре.
           Наконец подполковник зашёл в нужную ему мастерскую точильщика. Она представляла собой небольшое помещение, довольно тёмное и почти пустое. Геннадий Леонидович почувствовал прохладу. Стало легче дышать. Он кашлянул погромче, переставил две или три вещи на полке рядом с точильным станком, привлекая к себе внимание. Через пару минут отворилась дверь, ведущая вглубь дома. В проёме появилась мужская фигура, затем дверь закрылась. Прасковеев сфокусировал зрение, чтобы рассмотреть входящего, однако лицо мужчины оказалось в плотной тени.
           – Что Вам угодно? – проговорил мужчина на русском языке.
           – Мне нужен Мурген Аманов. Могу я его видеть?
           – Мурген перед Вами. Что Вас привело ко мне?
           – Я специальный агент Прасковеев, такой же, как и Вы, – промолвил подполковник и развернул своё удостоверение.
           Мурген подошёл к маленькому окну, внимательно изучил текст, сверил фотографию и, в свою очередь, показал гостю своё удостоверение. Подполковник просмотрел его и кивнул.
           – Слушаю Вас, Геннадий Леонидович, – сказал Аманов.
           – Мне стало известно, – сказал Прасковеев, – что месяц назад Вы взялись провести в один из оазисов пустыни троих мужчин. Это правда?
           – Да, я провёл этих людей туда, куда они просили, и сразу вернулся. Это было их условием. Я им больше не понадобился. А что произошло?
           – Мурген Силапович, есть основание полагать, что это были убийцы. Буду Вам очень признателен, если расскажете, где они останавливались и что делали.
           – Убийцы? – переспросил Аманов. – Я догадывался, что передо мной недобрые люди. Но чтобы убийцы, – и Мурген недоверчиво покачал головой.
           – Вместе со мной нас было четверо, без меня трое. Мы добрались до сухого русла, – продолжал Аманов, – вот сюда.         
           Он развернул карту республики и ткнул пальцем в какую-то точку, расположенную очень далеко от города.
           – Здесь они должны были встретить ещё одного человека. Вместе со мной они прождали его целый день, до самого вечера. Я понял из их разговоров, что этот четвёртый большого уважения у них не вызывал. Они его называли лохом, а это плохое слово. После небольшого отдыха я отвёл их по сухому руслу вниз километров десять, а когда стемнело, собрался и ушёл в ночь, домой. По их словам, они хотели отправиться на юг. Хижину, где они останавливались, я потом видел, но не приближался. Ориентир – сухой колодец. Место дикое, безводное.
           – Как звали того человека, которого они поджидали? – спросил Парасковеев. 
           – Называли по-разному: то Береговым, то Жоржем, – уверенно произнёс Аманов. – Но повторяю: они его не уважали. У меня сложилось впечатление, что с их стороны ему грозила опасность. 
           Подполковник немного помолчал и вдруг спросил:
           – Мурген Силапович, у меня к Вам просьба.
           – Да? Слушаю Вас.
           – Вы не могли бы провести меня по тем местам?
           – Гм, – пробормотал озадаченный Аманов.
           – Вы не волнуйтесь, деньги у меня есть. Я ведь понимаю, что для такого пути потребуются расходы, хотя бы на приобретение провизии. Да, и такой вопрос: автомобиль там пройдёт, или придётся идти пешком?
           – Вообще-то это караванная тропа, – заметил Аманов. – Но милицейский внедорожник должен проехать.
           – Кстати, – спросил Прасковеев, – сколько это займёт времени?
           – Этих людей я провёл за четыре ночёвки. На автомобиле, если повезёт с погодой, то две ночёвки.
           – В таком случае, я хотел бы отправиться завтра утром, – заявил подполковник. –
Заготовкой провизии Вы займётесь? Я же не знаю, что берут с собой в такую жару. Деньги я Вам дам, сколько скажете.
           Аманов согласился взять на себя заботы о провизии. Нужную сумму он взял у Прасковеева и положил в карман своего рабочего кожаного фартука.
           – Кстати, – сказал подполковник, – я ещё не устроился здесь. Вы не посоветуете, где можно остановиться?
           – Можно у меня, – показал Аманов на открытую дверь, ведущую во внутреннюю часть дома. – Особой роскоши не обещаю, но здесь ночью нежарко, так что можно выспаться. Утром я схожу в участок, побеспокоюсь насчёт автомобиля, а заодно наберу провизии.


ГЛАВА ВТОРАЯ. ТИШИНА

           Аманов возвратился домой из участка около девяти утра и теперь ожидал, когда проснётся Прасковеев. Впрочем, Геннадию Леонидовичу этим утром не спалось. Он думал, что наконец–то удалось напасть на след преступников. След не очень свежий, но всё-таки это след. Несмотря на необычайную жару, с утра овладевшую городом, настроение у подполковника было приподнятое. Вот только вода из холодильника плохо охлаждала перегретое тело.
           После недолгих споров с Амановым Геннадий Леонидович согласился начать путешествие не утром, а после полудня, когда жара начнёт спадать. Так поступали все местные жители, а уж они-то знали толк в особенностях дальних поездок.
           В пять часов вечера из отдела внутренних дел подъехал ГАЗик с брезентовым верхом. За рулём сидел молодой туркмен в белой одежде и приветливо улыбался. Такого же цвета лёгкую кандуру надел и Мурген. Геннадий Леонидович долго не реагировал на просьбу Аманова облачиться в один из своих лучших балахонов, однако, примерив его, всё же понял, что зной сквозь эту ткань почти не проникал.   
           – Баяр, – подал Прасковееву руку водитель и обратился к Аманову:
           – Машина на ходу, заправлена и загружена. Готов к выполнению любого задания.
           – Да ладно тебе, любитель шпионских романов, – улыбнулся Мурген. – Вот тебе карта. Мы с Геннадием Леонидовичем нанесли на неё маршрут поездки. Если что-нибудь изменится, будем его корректировать по мере необходимости.
           – Есть, начальник! – ещё раз улыбнулся Баяр. – Крестики на маршруте обозначают места привалов?
           – Конечно, – согласился Мурген. – Да ты и так знаешь. Зачем спрашиваешь?
           – Да так, – почесал затылок Баяр. – Место уж больно глухое.
           – Это точно, – согласился Аманов.
           Прасковеев прислушивался к разговору, но ничего не говорил. Этих мест он не знал.
           ГАЗик рванул с места и выехал в северо-западном направлении. Мимо проплывала сожжённая солнцем земля Туркмении. Кустики живой растительности попадались настолько редко, что служили ориентирами и даже основанием для остановок. Обычно рядом находился выкопанный в незапамятные времена глубокий колодец с вкусной ледяной водой.
           Прасковеев никогда прежде не бывал в пустыне. Он с удовлетворением отметил, что быстро приспособился к жаре и, словно в молодости, оказался способен на удивление стойко переносить неудобства местного климата. Это стало приятным открытием и добавило немного бодрости.
           Наступил вечер. Собственно говоря, сложно назвать вечером двадцатиминутный переход от ясного жаркого дня к абсолютной темноте и прохладе южной ночи. Во тьме спутники Прасковеева возникали и исчезали подобно маленьким белёсым привидениям.
           После ужина, прошедшего в разговорах ни о чём, расположились в палатках, предварительно установленных Баяром. Надувные матрацы оказались на удивление мягкими, а одеяла – плотными. Они прекрасно держали тепло тела в холоде ночной пустыни, стремительно проникавшем из остывших пространств. Снаружи установилась почти полная тишина. Нигде не слышалось ни единого звука: ни человечьего, ни чьего-либо иного. Не раздавался даже обычный  собачий лай, распространённый всюду на земле.
           У Прасковеева даже уши заболели от невозможной тишины. Всякий городской
житель, выдернутый из привычной обстановки и попавший в пустыню – либо песчаную, либо арктическую, – обычно поначалу чувствовал себя неловко, но вскоре понимал, что именно в таких местах, лишённых обычной суматохи, суетная погоня за жизненными благами часто кажется пустой и ненужной. Здесь укреплялась настоящая, исконная связь с бездонным чёрным небом над головой, густо усеянном колючими звёздами, безмолвно и вечно висевшими над планетой.
           Такая же тишь стояла и в российской деревне, где родился и вырос Геннадий Леонидович. Но даже там его не охватывало всеобъемлющее пугающее беззвучие, царившее посреди остывающих белых камней и жёлтого бескрайнего песка.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПУСТЫНЯ

           Палатки собрали быстро. После завтрака выехали в направлении самого сердца Каракумов. Пески этим утром выглядели особенно завораживающими. Казалось, они дарили путникам все цвета своей неяркой палитры, подчёркнутые утренними тенями – их  отбрасывали вершины повсеместно возвышавшихся барханов.
           Геннадий Леонидович оглянулся назад, туда, где ночью стояли палатки, но не смог узнать точное место – всё казалось одинаковым и безликим. Прасковеев обозревал окрестности вокруг и с горечью понимал, какая гигантская пропасть разделяет его и эту мёртвую гордую природу. Казалось, бездушной стихии до людей нет никакого дела. Имей пустыня такое желание – и от его человеческой сущности, сжигаемой солнцем и обезвоженной, не останется даже воспоминания.
           ГАЗик деловито урчал и двигался вперёд. Под шинами монотонно шуршал песок. Своими беспрестанными покачиваниями автомобиль наводил на путников дрёму. Создавалось впечатление, что они потерялись в бескрайних просторах дикой пустоши.
           Водитель постоянно улыбался и напевал себе под нос что-то ритмичное. Казалось, ему доставляло удовольствие управлять стальным конём в такой удушающий зной.
           Прасковеев взглянул на часы. Они показывали девять утра. Из груди вырвался тяжёлый вздох: до колодца, где они собирались остановиться, чтобы переждать дневную жару, оставалось не менее трёх часов езды.
           За это время путешественники так измучились, что у них не нашлось сил даже поесть. Весёлый молодой Баяр затих, перестал улыбаться и петь. Все трое повалились замертво на пол хижины, расположившейся неподалёку от колодца. Здесь стояла прохлада, показавшаяся им благом не меньшим, чем все удобства в лучших городских гостиницах. В такие моменты организм становится менее эгоистичным: его отвращает всё, кроме удовлетворения простейших нужд, и главной из них теперь стала обычная прохлада. Напившись воды, подполковник улёгся в углу хижины на циновку и немедленно погрузился в тяжёлый сон, напоминающий потерю сознания.
           Очнулся он вечером. Солнце ещё обливало землю жгучим светом, но Прасковеев по каким-то, едва уловимым признакам уже научился определять здесь, в пустыне, время, и понял, что светило повернуло на закат. 
           Геннадий Леонидович поднялся и окликнул Аманова. Так как Мурген ещё сладко спал на глиняном полу, он вышел из хижины и осмотрелся. Из глубокого колодца, примыкавшего к ней и оснащённого блочком в виде поперечного бревна, достал ведро с водой, прозрачной и очень холодной. Жадно, большими глотками, с наслаждением отпил прямо из ведра. Почувствовал, что свежесть вошла в тело с головы до ног, а мышцы налились силой и прояснились мозги.
           В это время проснулся Мурген, разделся до пояса и выпил холодной колодезной воды. В отличие от Прасковеева, он ещё и окатил ею себя всего, при этом с наслаждением крякнул. Затем из хижины показался заспанный Баяр.
           – Мурген, ты уже умылся? – проговорил он, покачиваясь и зевая.
           – Да, только что. Но кожа снова высохла, словно её и не касалась холодная вода, – пробурчал Аманов.
           – Зачем тогда умываться? – заметил Баяр, улыбаясь.
           – Как знаешь, – пожал плечами Мурген. – Я не настаиваю. Садись за руль, и все дела.
           – Какой ты злой, – запротестовал Баяр. – Я же пошутил.
           – Да, я злой, – согласился Аманов. – Просто солнце сегодня злющее. Зачем мне быть добрым?               
           Опять под колёсами катилась бесконечная пустынная дорога. Ехали довольно быстро. Баяр снова пел. Мелодия грустная, протяжная.
           – О чём песня? – спросил Прасковеев.
           – О любви к девушке, – ответил молодой милиционер.
           – А почему такая грустная?
           Баяр не ответил.
           – Его любимая умерла, – тихо, на ухо Прасковееву, сообщил Мурген.
           – А что случилось? – так же тихо на ухо Мургену прошептал Прасковеев.
           – В дом заползла гюрза и укусила девушку. Случилось это ночью, а больница открывается только утром. Несчастная скончалась ещё до рассвета.
           Прасковеева передёрнуло.
           – А к нам в палатку змея не заберётся?
           – Я за этим слежу, – ответил Мурген. – Поэтому засыпаю последним, когда осмотрю все углы и щели.
           Подполковник по-новому взглянул на Баяра. «Бедняга, – пронеслось в голове. – А делает вид, что весел и приветлив, когда на душе такая боль». Ещё подумал, что жизнь скоротечна, и никто не знает, когда она пресечётся.   
           – К ночи доберёмся до места, – сказал Мурген.
           Когда солнце склонилось к горизонту, Аманов, не отрывая взгляд от пустынной дороги, указал рукой куда-то вправо. Прасковеев повернул голову в ту сторону, однако ничего не увидел.
           – С того направления пришёл четвёртый, – проговорил Аманов. – Видите гору, там, вдали?
           Подполковник внимательнее поглядел направо и, наконец, увидел вдали невысокую гору. На общем грязно-жёлтом фоне её склоны выделялись более тёмным цветом.
           – Как она называется? – спросил Прасковеев.
           – Шайтан её знает, – проговорил Аманов. – Народ рассказывает, что она появилась после землетрясения, чуть больше года назад.
           – Разве здесь сейсмически активная зона? – удивился Геннадий Леонидович.
           – Я в этом не разбираюсь, – признался Аманов. – Землетрясение местное, небольшое. Ночью случилось. В Новом Мерве подземные толчки никто не ощутил, а в местных селениях только пол еле-еле задрожал. А наутро пастухи увидели эту гору.
           – Я у сейсмологов узнаю, – проговорил Прасковеев упрямо. – Кстати, на её вершину кто-нибудь поднимался?
           – Не знаю. Кажется, нет. Но Берегов пришёл со стороны горы. Кроме как около неё, скрываться здесь просто невозможно.
           Тем временем солнце пригрозило опалённой земле своим последним золотым лучом и провалилось за горизонт. Над пустыней простёрлась южная ночь. Путники поставили палатки и развели костёр. По прошлой ночёвке Прасковеев уже знал, что в Каракумах ночи холодные. К утру можно замёрзнуть так, словно находишься не на юге, а где-нибудь в тундре.
           Алые языки разгоравшегося костра принялись обогревать висевшее над ними тёмное пространство. Качающееся пламя бросало отблески света на усталые лица путников. Они ощущали свою причастность к беспредельности этой тихой ночи, её спокойствию. Ни ветра, ни песчаных вихрей, обычных в это время года. Треск сгоравших поленьев саксаула и дрожание прядающих языков костра навевали мысли о смысле жизни, о величии звёздного неба над головой и о расследовании странных событий, ради которого все трое оказались здесь, в безлюдной и суровой местности.
           Прасковеев думал о превратностях судьбы, забросившей его сюда, о несчастном Баяре, оплакивающем свою короткую любовь. Он не догадывался, что занимало его спутников, расположившихся рядом. Быть может, они представляли себе, как нападут на след убийц и похитителей чемодана? Кто знает… 
           Подполковник поднял голову вверх.
           «Как много звёзд, – вздохнул он. – Где-то там, в десятках и сотнях световых лет отсюда, быть может, вот так же как я, такой же ничтожный и потерянный, сидит какой-нибудь мыслящий одиночка и задаётся вопросами о смысле жизни. Кто он? Поэт, политик, сыщик, подобный мне, или, не дай Бог, преступник?»
           Геннадий Леонидович потряс головой. Что за мысли? Откуда они? Он взглянул на своих спутников. Аманов лежал у костра с отрешённым выражением лица и смотрел на пляшущие языки пламени. Баяр, к вечеру растерявший бодрость духа и способность острить, мирно спал, повернувшись к жаркому пламени спиной. Быть может, ему снилась его девушка, так и не ставшая женой…
           Прасковеев заметил, что долгий путь на ужасной жаре растопил его мозги. Они явно нуждались в отдыхе. Когда подполковник поднялся и направился к палатке, его спутники даже не пошевелились.


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ОКОЛО ГОРЫ         

           Прасковеев проснулся от удушливого зноя. Его товарищи ещё спали. Умывшись тёплой водой из канистры, подполковник выбрался из палатки и осмотрелся. Его интересовала гора, высившаяся неподалёку. Вспомнились слова Аманова о том, что Берегов скрывался именно около неё.
           «Неспроста это, – думал Прасковеев. – Неспроста. Что там?».
           Тем временем проснулись Аманов и Баяр.               
           – Предлагаю съесть по бутерброду, собрать палатки и отправиться к подножию горы – предложил Мурген. – Местные хозяева верблюдов нашли там ручей с холодной и чистой водой. Сам я источник не видел, но рассказам этих людей доверять можно.   
           – Я готов ехать хоть сейчас, – объявил Баяр. – Чистая вода! Да ещё холодная!
           Прасковеев не возражал. Палатки собрали быстро, позавтракали на ходу и выехали.
           Все трое представляли собой не очень импозантное зрелище: в кандурах, в тюрбанах, небритые, с обожженными солнцем лицами.
           Под колёсами автомобиля зашуршал песок. Навалился невыносимый, всё убивающий зной. От поверхности пустыни поднимался вверх и медленно колебался горячий воздух. В его мерцании гора словно отрывалась от земли и взлетала вверх, в небо. Кроме того, Прасковееву показалось, будто она остаётся на месте и даже удаляется. Этот обман зрения неприятно действовал на психику.
           Подполковник старался смотреть не на гору, а по сторонам. Взгляд скользил по зыбким пескам, выраставшим перед ГАЗиком и удалявшимся по мере движения. Песок, ярко-жёлтый, с противным красноватым оттенком, уже порядком надоел, но скрыться от него не имелось никакой возможности: он лежал повсюду, куда ни падал взгляд.
           Гора всё же приближалась, и довольно ощутимо. Её высота представлялась не такой уж маленькой, как описывал Мурген. Площадь основания издали казалась довольно большой и каменистой. Песок её почти не укрывал.   
           Через два часа после начала движения ГАЗик остановился на ровной площадке, в тени. Рядом начинался вход в широкую скальную расщелину.
           – Вот это да! – не сдержал возгласа восхищения Баяр. – Никогда такого не видел.
           По обе стороны от входа в расщелину, напоминавшую тоннель, начиналось нагромождение огромных гранитных валунов с острыми неровными краями. Ещё дальше, метрах в ста пятидесяти, каменными уступами гора поднималась вверх.
           – Метров двести высотой, – вслух сказал Прасковеев.
           – Пожалуй, – согласился Аманов. – Вершины у неё нет. Наверно, вверху она ровная как стол. Настоящее плато, метров четыреста на четыреста. Только как туда добраться? Ни одной тропки. Со всех сторон сплошные камни, огромные и острые. А выше, по окружности плато, – отвесная скала, метров пятьдесят высотой. Чтобы попасть наверх, нужен вертолёт.
           «Что же делал в этом проклятом месте Берегов?» – снова спросил себя подполковник, с неприязнью оглядывая гору.
           – А где же обещанный ручей? – вдруг раздался голос Баяра. – Умираю от жажды.
           – Да, конечно, – согласился Мурген. – Идёмте за мной.
           Он медленно пошёл вперёд, вглубь расщелины. В его руке блеснул серебристый металл фонарика. Прасковеев с Баяром двинулись за ним.
           Впереди показался чёрный зев пещеры, заваленной камнями почти под потолок. Послышался звук журчащей воды. Из трещины в скале, прямо перед входом, узкой струйкой вытекал ручеёк. Под ним виднелось естественное углубление в виде широкой ниши, доверху заполненное водой. Удивительно прозрачная влага тонкой струйкой переливалась через край. Именно этот звук слышали путники.
           Подполковник зачерпнул освежающую жидкость ладонями и сполоснул лицо. Чистая, холодная, она приятно освежала перегретую кожу. Путники начали её пить большими глотками, от удовольствия закрыв глаза.
           – Зубы ломит, – пожаловался Баяр. – Но всё равно буду пить, пока пьётся.


ГЛАВА ПЯТАЯ. ВДОЛЬ ПО ПЕЩЕРЕ

           Прасковеев первым прекратил наслаждаться живительной влагой. Его манила пещера. От странного предчувствия чего-то важного сильнее забилось сердце.
           «Что там делал Берегов? – снова мелькнуло в голове. – Может, где-то внутри склад?»
           Мурген снова включил фонарик. Узкий луч метнулся вглубь чёрной темени. Аманов осторожно, с валуна на валун, принялся подниматься вверх. Острые камни шевелились, будто живые. Наконец он достиг самого верха осыпи и стал медленно спускаться вниз, в пещеру. Напоследок Аманов махнул фонариком, мол, идите за мной, и скрылся. Слышался только шорох шевелящихся камней, по которым он ступал.
           Вторым поднимался Прасковеев. Он старался идти по пути, пройденному его товарищем, и вскоре ощутил под ногами каменный пол. За узким входом пещера расширялась. Свет фонарика в руке Аманова на мгновение выхватил блестящие стены, потолок, затем опустился к полу.
           – А! – воскликнул Баяр.
           Прасковеев обернулся. Водитель ГАЗика уже опустился и стоял за спиной подполковника. Его глаза расширились от изумления. И было от чего. Луч света медленно скользил по полу пещеры, гладкому, чёрному, словно отполированному. И стал натыкаться на какие-то предметы. 
           Прасковеев тоже ахнул.
           «Точно, склад!» – пронеслось в голове.
           И ещё подумалось, что хозяева верблюдов не очень-то любопытны, если не удосужились обследовать пространство, лежавшее за каменной осыпью.
           В пещере не только царил мрак, но и держалась неожиданно низкая температура воздуха. В тело сначала влилась порция бодрости, но потом оно стало сотрясаться от озноба.
           Постепенно вырисовывались размеры полости внутри горы. Длина её пока не поддавалась измерению, так как противоположная стена не просматривалась. А вот высоту Прасковеев оценил: не менее восьми метров.  Ширина составляла метров десять или немного больше. Стены оказались абсолютно гладкими, словно вытесанными из серого непрозрачного стекла, и поднимались вверх перпендикулярно полу. Материал, из которого вытесан потолок, от стен отличался лишь более светлым цветом. Подполковник подумал, что помещение явно искусственного происхождения.
           «Древние люди это соорудить не могли, ведь горе, как говорил Мурген, чуть больше года. Инопланетяне, что ли?» – подумал подполковник и не смог сдержать улыбки.
           «Чушь, конечно», – ругнул себя.
           Тем временем Аманов продолжал идти вперёд. Луч его фонарика бегал по стенам и потолку. Предметы странных форм, явно изготовленные из металлов разных цветов, отполированные до зеркального блеска, попадались всё чаще. Они располагались ближе к стенам пещеры и отличались друг от друга лишь размерами, иногда достигавшими значительных величин. Ни отверстий в них, ни выступов: цилиндры, параллелепипеды, шары и конусы, да иногда пирамиды – словно гигантские детские игрушки.
           Вдруг далеко впереди показался огонёк. Аманов остановился, прислушался. Обернулся к Прасковееву и Баяру.
           – Тише, – прошептал. 
           С минуту застыли в неподвижности. Стояла абсолютная тишина. Огонёк не исчезал. Вскоре исследователи поняли, что перед ними не фонарь. Постепенно, метр за метром, стал светиться потолок. Ни ламп, ни мигающей флуоресценции – ровное голубоватое свечение всего потолка, от стены до стены. С каждой секундой становилось всё светлее.
           «Чёрт, едва ли это земное», – в изумлении подумал Прасковеев.
           Тем временем всё помещение, напоминавшее громадный коридор, оказалось освещено, словно в солнечный день. Одновременно стало понятно, что галерея не прямолинейна. Аманов обернулся к спутникам и взглядом спросил, что делать дальше. Баяр махнул рукой: мол, идём вперёд. Его расширенные глаза горели огнём азартного первооткрывателя. Прасковеев тоже не возражал. Весь диалог прошёл без единого слова.
           Двинулись дальше. Помещение, длинное, словно гигантская змея, проделано зигзагообразно. Подчас галерея резко возвращалась в обратную сторону и петляла внутри горы. Наконец путь преградила стена из такого же серого отполированного камня. В её середине ярким пятном белела вмонтированная огромная дверь из серебристого металла. Аманов несильно нажал, и она неожиданно легко отворилась. Мужчина по инерции ступил вперёд, покачнулся и ахнул от неожиданности. Правда, состояние изумления длилось не долее мгновения. Мурген обернулся и позвал товарищей следовать за ним.


ГЛАВА ШЕСТАЯ. РАСЧЁСКА И ЮБИЛЕЙНЫЙ РУБЛЬ

           Первым проследовал Баяр. Прасковеев осторожно вышел вслед за ним и застыл, потрясённый увиденным. Все трое оказались как бы на балконе верхнего этажа двенадцатиэтажного дома. Впрочем, и по направлению вверх помещение достигало таких же размеров.
           Подполковник осмотрелся. Повсюду, насколько достигал взор: и вверх, и вниз, и даже вширь – простирались создания явно высокоразвитого разума. Геннадий Деонидович понял, что в своей стране ничего подобного ещё не видел. По делам службы ему приходилось бывать на атомных электростанциях – самых последних технологических достижениях человеческой мысли. Посещал заводы, турбинные залы гидроэлектростанций – но то, что простиралось перед ним, явно превосходило всё виденное и походило разве что на рисунки в фантастических романах, изображающие внутренности космических кораблей высокоразвитых цивилизаций.
           Всё пространство заливал яркий свет, льющийся как бы ниоткуда. Под его воздействием блестели, словно зеркала, стены и агрегаты неизвестного назначения, а также многочисленные приборы. Их экраны мерцали и переливались разноцветными огнями. Какие-то хитроумные блестящие конструкции, отдалённо напоминающие огромные грибы, соединяли собой непонятные гигантские, на первый взгляд бесформенные сооружения, расположенные в разных местах обширного пространства внутри горы. Кроме того, всё вокруг – сверху донизу – оплетено трубами, антеннами и ещё чёрт знает чем.
           Рядом с путешественниками, вплотную к балкону плотно приторочено некое клетчатое устройство, напоминающее лифт. Оно словно приглашало воспользоваться им для перемещения по рукотворному подземному дворцу. Однако ступить на него никто пока не решался.
           Прасковеев на некоторое время застыл, поражённый величием открывшегося взору технологического комплекса. Ему хотелось пойти вперёд, в недра гигантского механизма, и только чувство самосохранения не давало ступить ни шагу. Но и стоять просто так Геннадий Леонидович не мог. Он понимал, что находится на пороге величайшего открытия, так как ни секунды не сомневался, что перед ним – создание нечеловеческих сил. И подполковник решил преодолеть страх. Он окинул взглядом спутников. Мурген оглядывал окружающий его чужеземный мир и шептал, как заведённый:
           – О, аллах, перед нами причал, космическая верфь. Чёрт возьми, если это не так.
           Баяр стоял столбом. Его лицо вытянулось. Руки то сжимались в кулаки, то снова разжимались, причём пальцы била сильная дрожь. Он молчал и качал головой из стороны в сторону.
           Прасковеев ещё раз внимательно осмотрелся, вздохнул и решился. Он первым ступил на устройство в виде клетки, про себя названное им лифтом.
           – Я с Вами, – заторопился Мурген, и потянул за собой ошеломлённого Баяра.
           Лифт словно дожидался, когда все трое станут на его платформу, и немедленно тронулся с места. С огромной скоростью он понёсся вверх. Двигалось устройство совершенно бесшумно и настолько быстро, что люди не успели испугаться, как оказались у входа в космический корабль. Ясно различался открытый  люк, откинутый вовнутрь. В глубине мерцали огоньки, освещавшие множество агрегатов и приборов из металла и материала, напоминающего пластик. Бросилась в глаза также система кабелей, уходящих в потолок. Далее взгляду открылся коридор, ведущий вглубь корабля. Люди поочерёдно непроизвольно выдохнули воздух и, миновав люк, ступили на пол. Прасковеев почувствовал, как бешено заколотилось сердце. От напряжения оно едва не выскакивало из груди.
           Мягкое податливое покрытие гасило звуки шагов. От подавляемого возбуждения дрожало всё тело. Впрочем, Прасковеев на такую мелочь внимания не обращал. Меж тем ноги несли его и спутников всё дальше и дальше в абсолютной тишине, больно давившей на уши. 
           Наконец коридор закончился. Аманов, Прасковеев и Баяр вошли в большое помещение, освещённое слабым зеленоватым светом. Первое, что бросилось в глаза землян – огромное количество всяких приборов. Они располагались где попало, даже на потолке.
           Неожиданно Прасковеев почувствовал на себе чей-то взгляд. Те же чувства испытали и его спутники, так как все трое резко обернулись.
           – Шайтан! – воскликнул Баяр.
           Мужчины облегчённо вздохнули: над входом в следующее помещение, закрытое массивной дверью, помещались изображения двух существ – земного и чуждого. Портреты казались живыми. Неземная особь своими чертами мало отличалась от человека, если не считать, что на голове не росли волосы, а на лице вдобавок отсутствовал нос. В маленьких глазах ромбовидной формы светился ум, но безобразный рот до самых ушей, напоминающих локаторы, казался настолько противным человеческой природе, что все трое непроизвольно вздрогнули от омерзения.
           – Вот же образина! – не сдержался Мурген. – Никогда не видел таких уродов. Не человек, что ли?
           Он оборотился к спутникам, чтобы кто-нибудь из них подтвердил его открытие.
           Баяр хохотнул.
           – Я на свете живу немало, – вздохнул Прасковеев, – и много чего видел. Но ни такой техники, ни таких существ не приходилось не только встречать, но даже слышать о них. Похоже, что всё это не наше, не земное. А если так, то находиться здесь довольно опасно. Никто не знает, что нужно пришлым. Ты говоришь, что этой горе всего год? – обратился он к Аманову.
           – Вроде да, – медленно произнёс Мурген.
           – Нда, – только и мог произнести подполковник, продолжая вглядываться в лицо неземного существа.
           Баяр по-прежнему молчал.
           «Струсил, что ли?» – подумал Геннадий Леонидович, переведя взгляд на молодого милиционера. У того продолжали дрожать руки. Казалось, он вот-вот упадёт, не выдержав напряжения.
           Рядом с пришельцем помещалось изображение землянина. Он глядел со стены
спокойно. Маленькие глаза чуть прищурены. Средней высоты лоб, невыразительные нос и
рот. В общем, обычное лицо, того типа, о котором говорят: «Я его где-то видел». Казалось, будто перед тобой собирательный образ землянина. Аманов долго всматривался в это изображение, хотел что-то сказать, но только вздохнул и пожал плечами.
           Напряжённую тишину прервал удивлённый возглас Баяра:
           – Что это?
           Прасковеев обернулся, с неохотой оторвав взгляд от созерцания портрета. Баяр держал в руке серебристый диск.
           – Вот это да! – раздался голос Аманова. – Юбилейный рубль! Откуда он здесь?
           Подполковник узнал предмет, лежащий в раскрытой ладони молодого милиционера. Монета номиналом в один рубль 1965 года отлично знакома и ему, и каждому жителю страны. На реверсе изображён памятник воину-освободителю в Берлине, а на аверсе – герб и надпись: «СССР, один рубль». 
           – Я тоже кое-что нашёл, – с довольным видом воскликнул Мурген.
           В его руке Прасковеев рассмотрел подобранный с пола предмет – обыкновенную мужскую расчёску из пластмассы с частыми зубчиками.
           – Здесь побывал землянин, – сделал вывод подполковник. 
           – Ещё бы, – согласился Мурген. – Этому безволосому чудовищу такая расчёска ни к чему.
           И Аманов указал на портрет инопланетянина.
           – Монету и расчёску возьмём с собой, – решил Прасковеев. – Осторожно, вдруг там отпечатки пальцев.
           – Обижаете, Геннадий Леонидович – улыбнулся Аманов. – Я всегда ношу с собой специальные мешочки для вещдоков.
           И вещественные доказательства отправились по назначению.    
           Прежде, чем двинуться вперёд, Прасковеев достал из сумки неразлучный импортный Polaroid и сфотографировал оба изображения.
           Как только щёлкнул затвор фотоаппарата, массивная дверь, ведущая в закрытое помещение, бесшумно распахнулась, и оттуда выползла массивная металлическая конструкция на колёсах, снабжённая устрашающими манипуляторами, и стала надвигаться прямо на землян. Верхняя часть монстра вертелась подобно голове живого существа. Быстрые огоньки, злобно сверкая, пробегали по встроенному в голову монитору. Не зная намерений страшилища, все трое, не сговариваясь, бросились назад, к выходу. Позади, шурша колёсами, двигалось чудовище, ускоряясь с каждой минутой.
           Наконец, тройка землян, тяжело дыша, заскочила на платформу подъёмника, и тот, оторвавшись от космического корабля пришельцев, понёсся вниз. Не сбавляя темпа, Аманов, Баяр и Прасковеев оставили лифт и побежали по коридору, намереваясь как можно быстрее достичь выхода на поверхность земли.
           Отдышались исследователи только у милицейского ГАЗика.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВЫВОДЫ

           – Что будем делать? – спросил Прасковеев.
           – Нужно срочно оповестить руководство, – выпалил Баяр.
           Глаза его горели. От испуга, ещё недавно владевшего молодым милиционером, не осталось и следа. Очевидно, он уже видел себя главным героем газетных статей. Ещё бы! Напишут, наверно, так: «Молодой сотрудник МВД нашёл инопланетный космический корабль и целую галактическую верфь!»
           – Мы это сделаем обязательно, – успокоил Баяра подполковник. – Кстати, руководство сразу же засекретит находку. Меня беспокоит совсем иное.
           – Что же? – поднял брови Аманов.
           – Расчёска и металлический рубль, – проговорил Прасковеев. – Как они оказались внутри чужого корабля?
           – И что Вы предполагаете? – заинтересовался Мурген. – Что Берегов прежде нас нашёл этот корабль?
           – Возможно, – подтвердил Геннадий Леонидович. – Вы же сами упоминали, что все четверо удалились в сторону этой горы.
           – Они не говорили, что идут в сторону горы, – возразил Мурген Силапович. – Их интересовал сухой колодец около заброшенной хижины.
           – Но расчёска и особенно металлический рубль, выпущенный, кстати, в оборот совсем недавно, говорят о том, что здесь побывал кто-то из землян, – возразил Прасковеев. – А последними из людей в этом районе побывали только эти четверо.
           Аманов был вынужден согласиться с логикой подполковника.
           Меж тем солнце клонилось к закату.
           «Как по-разному течёт время на поверхности и внутри горы», – подумал Прасковеев.
           Во время ужина живо обсуждали увиденное. Затем установили палатку и легли отдыхать. Геннадий Леонидович долго не мог уснуть и лежал с открытыми глазами.
           «Что здесь делал Берегов?» – думал подполковник.
           Прасковеев почти поверил в то, что найденные земные предметы принадлежали именно Георгию Наумовичу. Лже-работник Госстраха явно знал об этом месте, и знал давно. Но почему у него в руках Аманов не видел украденного аппарата Олега Дарилова? Может, бандиты  не спешили расстаться с ним, не получив за него обещанный куш? Ещё один вопрос: кто эти пришельцы, и как оказались здесь. Прасковеев достал готовую фотокарточку, выданную аппаратом Polaroid, подсветил её карманным фонариком, и всмотрелся в лицо землянина.
           «Нужно ещё раз показать фото этого типа Мургену, – решил Прасковеев. – Может, после того, как он внимательнее рассмотрит лицо на снимке, то узнает в нём Берегова?»
           «Ещё вопрос, – думал подполковник. – Зачем Берегов и его спутники здесь оказались? Если допустить, что Берегов является чужеземцем с упрятанного в горе звездолёта, тогда всё ясно: ему зачем-то нужен был аппарат Дарилова – что бы он собой ни представлял, – и пришлый захотел получить его. Что ни говори, а изделие, очевидно, стоило того, чтобы им завладеть. Вот и бандиты по чьей-то наводке заполучили его, предварительно умертвив создателя. Каким-то образом они узнали, что Берегов хотел купить аппарат у Дарилова и, значит, у лже-страховщика водились деньги. Берегов в это время сидел в своём космолёте посреди пустыни, поэтому убийцы поспешили в Туркмению. Но завершить операцию что-то помешало. Ещё неясно: сколько же их, этих чужаков? Едва ли один. Очевидно также, что их немного, иначе пришлые действовали бы иначе, понаглее. Наконец, главное: если чужаки такие всесильные, то почему связались с убийцами, а не получили аппарат мирным путём?»
           «Да – вздохнул Прасковеев. – Кто их поймёт, этих пришельцев?!»
           «На нашей Земле хорошо, – продолжал развивать свои мысли Геннадий Леонидович. – Вроде бы и пустыня вокруг, а всё равно какая красота! И этот песок, и небо, и Солнце, и ветер. Это совершенно ясно, во всяком случае, для меня. Ещё вопрос: а что, землянам этот аппарат не нужен? Неизвестные авантюристы, чужаки, собираются украсть у нас явно выдающееся изобретение! Нет, Земля не должна потерять своё детище».
           От осознания вызревшего вывода у подполковника даже пот на лбу выступил, несмотря на резкое падение температуры в ночной пустыне. Но пришла ещё одна мысль: «Пока космический корабль не улетел с Земли и аппаратом пришельцы не владеют, мы его в силах спасти. Знает ли кто-нибудь на планете, кроме меня, о намерениях преступников? Кто способен предотвратить злодеяние? Наверно, никто». 
           Прасковеев усмехнулся: «Вот ты и оказался причастным к галактическим делам!»
           С этой мыслью он всё-таки уснул. Снились неуклюжие глупые пришельцы. Он, молодой и мускулистый супермен, легко побеждает негодяев одной левой, а те потом сами приносят и отдают герою большой тяжёлый чемодан. За этот подвиг статный руководитель, как две капли воды похожий на майора Пархарова, торжественно цепляет супермену на пиджак огромную блестящую медаль. Он говорит Прасковееву:
           – Вот он, человек – настоящий владыка мира!
           Ветер шевелит волосы майора и словно бы шепчет на ухо подполковнику что-то своё, ветреное, весёлое и в то же время торжественное, соответственное минуте. Ещё шепчет о своём родстве с ним, просит насладиться навеваемой им прохладой. Да и сама природа словно баюкает своего героя, но почему-то вместе с ветром жалеет его…


ГЛАВА ВОСЬМАЯ. НИКТО ОТСЮДА НЕ ВЫЕЗЖАЛ               

           Утром Прасковеев показал Аманову фотокарточку, отпечатанную Polaroidом.
           – Мурген Силапович, посмотрите ещё раз на это лицо, – подполковник указал на лицо землянина. – Не напоминает ли оно Вам Берегова?
           Аманов с минуту вглядывался в отпечаток.
           – Вообще-то похож, – согласился Мурген. – Небольшая залысина, тёмные волосы. Нос, глаза – вроде он.
           – Как думаешь, – задумчиво проговорил Прасковеев, – землянин на этом фото, и тот, что слева, чужак, могут оказаться одним и тем же существом, только в разных личинах?
           – Вы так считаете? – поднял брови Аманов. – Да, тогда понятно, почему у двери лежали расчёска и рубль: они выпали из кармана, когда чужак или сбрасывал личину землянина, или надевал её. Причём – впопыхах.
           – Честно говоря, я до конца в этом не уверен, – признался подполковник. – Но предположение имеет право на жизнь.
           В это время Баяр завёл двигатель ГАЗика и пригласил своих спутников:
           – Садитесь, пожалуйста. Ехать недалеко, так что не стоит ждать, пока солнце раскалит пески.
           Никто не возразил. Ехали молча. Несмотря на жару, Прасковеева сморило: сказался недосып. Очнулся он только тогда, когда Аманов толкнул его легко в бок:
           – Приехали, Геннадий Леонидович.
           Мурген легко соскочил из автомобиля и подал Прасковееву руку. Подполковник ступил на землю и осмотрелся. ГАЗик стоял рядом с хижиной. Чуть в отдалении виднелся колодец с огромным «журавлём». Ещё дальше росли редкие кустики саксаула.
           – Сюда я уже не заходил, – объяснял Аманов. – Здесь они, по всей видимости, пробыли долго. Не удивлюсь, если они и сейчас здесь.
           – Почему Вы так думаете? – насторожился Прасковеев.
           – Никто из них из Туркменистана не выезжал, это известно точно.
           Обошли хижину. Вдруг Аманов указал на полусъеденный животными труп, лежавший у входа в хижину. Рядом на песке отпечатались многочисленные следы животных и птиц.
           – Я же говорил, что никто из нашей республики не выезжал, – с удовлетворением отметил Мурген. – Они здесь все передохли, вот увидите.
           Прасковеев направился в сторону колодца.
           – Там воды нет уже лет пятьдесят, – предупредил Аманов.
           Подполковник перегнулся через высокое каменное кольцо колодца и осветил его фонариком до самого дна. Луч выхватил из тьмы человеческую фигуру, сидевшую на дне с револьвером в руках. На громкий оклик Прасковеева ответа не последовало.
           – Что там? – поинтересовался подошедший Баяр. – Помощь не нужна?
           – Сидит там кто-то со стволом в руках, – ответил подполковник.
           – Эй! – прокричал Баяр. – Встань и брось оружие.
           Но сидевший мужчина не пошевелился.
           – Что, ещё один труп? – спросил Аманов и тоже стал всматриваться в глубину колодца.
           Мурген обошёл ограду колодца так, чтобы увидеть лицо сидящего человека. Он сидел неподвижно, с запрокинутой вверх головой.
           – Мёртв, – констатировал Аманов. – Ну вот, я же говорил, что они перебили друг друга, а этого просто оставили здесь умирать.
           Прасковеев отошёл от колодца и стал искать остальных. Впрочем, поиски ни к чему не привели: третий бандит и Берегов словно провалились сквозь землю. Не отыскался и чемодан Дарилова. Всё указывало на то, что хотя бы один из пришедших сюда ещё жив.
           Аманов опознал умершего бандита на дне колодца. Им оказался Евгений Степанов, известный в преступном мире под прозвищем Хлыст. По остаткам одежды, росту и некоторым особым приметам, замеченным им во время сопровождения по пустыне людей, оказавшихся бандитами, Аманов заключил, что второй убитый, лежащий около хижины – никто иной как Родион Лесистов по прозвищу Жердь.
           Итак, в живых остались двое: опознанный Мургеном по фотографии Георгий Берегов и некто Пит, лысый бородач, по словам Аманова, плохо переносивший жару и постоянно утиравший лысину от пота, струйками стекавшего на нос и подбородок.
           – Что будем делать, Геннадий Леонидович? – подошёл к подполковнику Аманов.
           – Не знаю, Мурген Силапович, – признался Прасковеев. – Вы говорите, что из Туркменистана никто из них не выезжал. Значит, они ещё здесь. Но где их искать?
           – У меня есть одно соображение, – медленно проговорил Аманов. – Дело в том, что я привёл тогда этих людей не сюда.
           – А куда же? – удивился подполковник. – Вы же говорили об этой хижине и сухом колодце…
           – Всё это так, – подтвердил Мурген. – Но в пески я привёл троих. Четвёртого, Берегова, с ними не было – он появился позже. Те, трое, говорили о хижине и колодце в отсутствии Берегова. Как только он пришёл, эта тройка о хижине упоминать перестала. Меня они отпустили сразу после его появления. Сюда, к этой хижине и колодцу, я даже не подходил, а наблюдал это место издали, на обратном пути.  Теперь, после всего, что мы увидели внутри горы, я абсолютно уверен, что он шёл именно оттуда, от корабля. И он явно не хотел, чтобы остальные об этом знали. А бандиты не желали, чтобы он знал о колодце. Вот и выходит, что они друг другу не доверяли.
           – Мурген Силапович, мы едем, или не едем? – вдруг раздался голос Баяра. – Я уже весь мокрый.
           – Едем, конечно, – неожиданно согласился Аманов.
           – И куда же? – спросил Прасковеев, утирая пот со лба.
           Зной усиливался.
           – Искупаться хотите? – спросил Аманов, лукаво посматривая на своих спутников.
           – Шутите? – спросил Прасковеев с укоризной. – Это же пустыня.
           – Ничего, – улыбнулся Мурген, – воду найдём.   


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЭСКУЛАП

           Воду действительно нашли. Через час ГАЗик остановился на высоком берегу большого озера. Куда-то пропали песчаные барханы. Берега озера поросли зелёной травой. Вдалеке паслась отара овец.
           – Ну как, не обманул я вас? – улыбнулся Аманов. – Кто хочет освежиться в прохладной воде?
           Никого уговаривать не пришлось. Вниз, к воде, вела тропинка. На песчаный берег накатывали мелкие волны, поднимаемые свежим ветром.
           – Какое счастье окунуться с головой! – не смог удержаться от восклицания Прасковеев.
           Он плавал вразмашку и нырял, доставая руками до песчаного дна.
           – Давайте наперегонки! – веселился Баяр.
           Полчаса вся троица с удовольствием отдавалась водным забавам. Одеваясь после купания, Аманов сказал:
           – Теперь можно и к делу приступить. Здесь рядом живут пастухи и рыбаки. Предлагаю пойти к ним и переговорить. Вдруг они что-то знают.
           – А что они могут знать? – спросил подполковник.
           – Я именно здесь оставил всю четвёрку. Двое закончили свою жизнь у сухого колодца, а о судьбе ещё двоих нам не известно.
           ГАЗик остановился у небольшого поселения, расположенного невдалеке. Семь аккуратных домиков не ахти какой красоты стояли в один ряд, укрытые густой тенью огромных грецких орехов.
           Подошли к жилищу на окраине посёлка. Аманов постучал в дверь и заговорил на туркменском языке. В ответ послышались отрывистые слова, и дверь отворилась. Аманов дал знак спутникам, и все вошли внутрь жилища. Они увидели немолодого мужчину. Когда постучался Мурген, хозяин, очевидно, спал. Теперь, закрыв дверь, он сел на кровать и тёр кулаками глаза, чтобы сбросить остатки сна. Аманов ещё что-то спросил, хозяин ответил, и Мурген сказал, обратившись к Прасковееву:
           – Хозяина дома зовут Гассан. Он рыбак. После не совсем удачного ночного лова он отдыхал. Следующей ночью на лодке он снова отправится на озеро со своими снастями. Говорит, что уловы сейчас довольно скудные. Кстати, он понимает по-русски, и даже немного разговаривает. Сами зададите вопросы, или можно мне?
           – Давайте я начну, – решил Прасковеев. – Товарищ Гассан, Вы не знаете, видел ли месяц назад кто-нибудь из местных жителей чужих людей неподалёку отсюда?
           Гассан поглядел на Мургена. Тот кивнул поощрительно, и мужчина сказал:
           – Были здесь четверо. Чужаки, не наши. Пришли с севера. В посёлок не заходили. Установили палатку на высоком берегу и провели там одну ночь. Я как раз вышел на ночную рыбалку. Вы знаете, как хорошо слышно ночью. К тому же разговаривали они очень громко. Я специально не прислушивался, но звуки до меня доносились чётко, так что мне удалось разобрать почти все слова.
           – И что же Вы услышали? – нетерпеливо спросил Баяр, но Гассан только глаза скосил на молодого милиционера и не удостоил его ответом.
           Он продолжал:
           – Они ругались. Одного из них все называли Жоржем. А друг к другу они обращались как-то не по-людски: Хлыст и Жердь.
           Прасковеев кивал. Всё сходилось. Жорж – это, очевидно, Георгий Берегов, а трупы Хлыста и Жердя они давеча видели у сухого колодца.
           – Но там был ещё и четвёртый, – решился подсказать мужчине подполковник.               
           – Да, – кивнул Гассан. – Они его называли «Лысым Питом». Но он вечером ушёл за каким-то чемоданом. Во всяком случае, так они говорили.
           – Помню его, – промолвил Аманов. – Мне он представился Петром Клавдиевичем. Не знаю, фамилия это или отчество.
           Меж тем Гассан продолжал:
           – Этого Жоржа двое оставшихся оскорбляли по-всякому. Говорили, чтобы он вызвал ещё кого-то. Мол, вызовешь – и чемодан твой. Он отказывался, спрашивал, где этот чемодан спрятан, но ему не ответили. Разговор перешёл в крик. И тут я услышал выстрел.
           – Выстрел? – переспросил Прасковеев.
           – Я сильно испугался, – продолжал Гассан, – и стал отгребать подальше от берега. Но всё-таки услышал, как в воду сбросили тело. Раздался всплеск. Стало тихо, а когда я пристал к берегу, то ни палатки, ни чужих людей уже не было.
           – Они убили Берегова, – воскликнул Баяр.
           – Здесь местами мелко, – продолжал Гассан, словно не слыша эмоции молодого человека, – поэтому уже через день труп убитого прибило к берегу. Вы не представляете, насколько он был страшен. Я никогда таких уродов не встречал. Наши люди, как только его увидели, бросились прочь, кричали: «Шайтан, шайтан!» Рот у него разорван до ушей, уши как лопухи, глаза заплыли, носа нет вообще, а сам весь распух и стал совсем чёрный.
           – А куда же он потом делся? – спросил Аманов.
           – Старый Мухаммед вытащил его на берег и закопал у кривого саксаула. Он полуслепой, поэтому старику было всё равно, как выглядел этот урод.
           Прасковеев вытащил из кармана фотокарточку и показал Гассану.
           – Это он?
           – Да, вот этот похож, – показал мужчина на инопланетянина. – Так он что, и в жизни был таким уродом?
           – Да, иногда, по-видимому, так и выглядел, – подтвердил подполковник.
           – А убийцы за ним не придут? – со страхом спросил Гассан.
           – Нет, конечно, – покачал головой Геннадий Леонидович. – Они сами мертвы.
           – Скажи, Гассан, – промолвил Аманов чуть погодя, – Они произносили ещё чьё-нибудь имя?
           Мужчина подумал, пожевал губами, вздохнул и сказал:
           – Они называли ещё одно имя.
           – Кого же? – спросил Прасковеев.
           – Того, которого должен был вызвать Жорж, а тот отказывался. Сразу после того, как этого Жоржа убили, один из оставшихся в живых говорил, что нужно всё-таки добраться до него. Они называли его таким именем, что я ни у наших, ни у русских ни разу не слышал.
           – Ты его не запомнил? – осторожно спросил Аманов.
           – Вроде Эскалуп, а может – Эскулуп, точно не скажу.
           – Наверно, эскулап, – задумчиво проговорил Прасковеев. – В древней Греции жил такой знаменитый врач. В таком случае это не имя, а профессия. 


               

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. В БОЛЬНИЦЕ


ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВЫСТРЕЛ ВО СНЕ

           Сознание возвращалось урывками. Внутри уснувшего мозга мелькали картинки, не имеющие, казалось, между собой никакой связи. Надоедала постоянная ноющая боль. Она не отпускала ни на секунду. Её источники меняли своё местоположение, и никак не удавалось сосредоточиться на одном из них, чтобы купировать или хотя бы уменьшить. В этой борьбе, казалось, нет ни конца, ни края.
           Однажды, на пике боли, человек открыл глаза и обнаружил себя лежащим на кровати. Над ним нависал белый потолок с извилистой трещинкой в правом углу. Под ней и чуть правее виднелось большое окно, из которого лился солнечный свет. Захотелось узнать, что там, за окном. Попытка повернуться на бок оказалось настолько болезненной, что сознание снова затуманилось, и наступило забытьё.
           Следующий раз он очнулся ночью. В проёме окна застыла чернота. Слева, на расстоянии вытянутой руки, слабый свет исходил от настольной лампы, укрытой металлическим колпаком, выполненным в виде полусферы. Боль мучила уже не так сильно.
           – Он пришёл в себя, – тихо произнёс мелодичный женский голос.
           – Да, мы уже и не надеялись, – отозвался ещё один женский голос, более низкий.
           – Позову дежурного врача, – сказала первая женщина.
           Вторая женщина промолчала.
           Вскоре послышались быстрые шаги, приблизились и смолкли.
           – Ну-с, что у нас? – раздался мужской голос.
           Он явно принадлежал человеку преклонного возраста.
           Лежащий на кровати попробовал произнести слова приветствия, что-то вроде: «Здравствуйте. Скажите, где я и что со мной…», но язык плохо ворочался, и вышло нечто не очень понятное.
           – Ну, ну, не трудитесь, – поспешил остановить больного дежурный врач.
           – Давление в норме, пульс девяносто восемь, – произнесла вторая женщина.               
           – Волнуется, – прошептала первая женщина. – Лицо напряжено. Ему больно. Может, вколоть ещё…
           – В назначениях об этом ничего не сказано, – заметила вторая женщина и взглянула на врача.
           – Ничего, можно, – разрешил доктор. – Введите.
           – Нужно сообщить сегодняшнему посетителю, что больной пришёл в себя, – снова произнесла вторая женщина. – Прямо-таки рвался в палату. Еле его остановила.
           – Кто он? – поинтересовался врач.
           – Какой-то майор Пархаров, в милицейской форме, – ответила вторая женщина. – Сказал, что приехал издалека, а наш пациент якобы его сотрудник, выполнявший ответственное задание.
           – После укола больной уснёт, – заметил дежурный врач. – Думаю, утром ему станет лучше. Во всяком случае, я на это надеюсь.
           Пациент снова погрузился в сон, похожий на забытьё. Ему снилась пустыня. «ГАЗзик», на котором он ехал вместе с ещё двумя спутниками, мерно покачивался, что способствовало непреодолимому желанию впасть в дрёму.
           – Ты можешь ехать быстрее? – недовольным голосом произнёс мужчина, сидевший справа от водителя, – от такой езды укачивает. Хочется спать.
           Водитель, молодой улыбчивый туркмен, что-то негромко ответил. Его товарищ вздохнул и пробурчал нечто невразумительное.
           И тут же раздался выстрел. Пациент увидел, как спутник водителя покачнулся и стал заваливаться на правый бок. Он мог в любую секунду вывалиться наружу, но не давала упасть закрытая дверь автомобиля.
           Пациент обернулся на звук выстрела. Дорога проходила по краю обрыва. Слева от неё лежали большие камни, служившие импровизированным ограждением пути. Из-за одного из валунов на секунду выглянула лысая голова, окаймлённая снизу широкой чёрной бородой, но тут же скрылась. Пациент всё же успел заметить маленькие глазки, глубоко посаженные под нависавшим над ними лбом, и дуло револьвера. Из него опять выскочило пламя. Выстрела спящий не услышал, но боль под левой лопаткой пронзила всё тело даже во сне, и сознание померкло.
           Больной, очевидно, кричал, так как очнулся и увидел склонённые над ним две женские головки.
           – Господи, как он меня испугал – сказала одна из женщин.
           Её голос звенел, точно колокольчик.
           – И всё же он идёт на поправку, – заметила вторая женщина. – Все показатели в норме.               
           Она казалась явно старше, и говорила низким уверенным голосом.
           – Что же нам делать? – снизила голос до шёпота первая женщина. – Врач уже ушёл.
           – Зульфия, Адриан Павлович предупредил: как только пациент проснётся, – сказала вторая женщина, – к нему можно допустить того милицейского майора, что до сих пор сидит в холле около нашего поста. Можешь сходить и позвать его.
           – Хорошо, Нелли Прокофьевна, – ответила Зульфия и вышла из палаты.
           «Майор милиции? – пронеслось в голове пациента. – Почему милиции? Я что-то натворил?»
           Возникла картинка из детства. Мать отвечала какому-то человеку в погонах:
           – Товарищ сержант, мой Генка больше не будет. Ручаюсь. Это старшие мальчишки с нашего посёлка подбили его, дурака, оборвать сливы в саду соседки Кузьминичны. Сами они сидели на другой стороне улицы, пока мой глупый сынишка пролез в сад. Они оторвали одну штакетину, а сами в узкий лаз пролезть не смогли, вот и послали моего мальца. Я уже собрала все сорванные сливы, и сейчас же отнесу их соседке». 
           Что ответил сержант матери, и как на этот эпизод из далёких времён отреагировала Кузьминична, пациент не узнал. Его снова окутало забытьё.


ГЛАВА ВТОРАЯ. РАССКАЗ ПАРХАРОВА

           Больной глядел в потолок, изучал уже знакомую ему трещину в правом углу. Затем поднял руки и ощупал голову. Оказалось, что она опутана бинтами. Болел правый бок, но не так сильно, как в момент прошлого пробуждения.
           Открылась дверь. В палату вошли двое. Больной пытался повернуть голову в их сторону, но безуспешно: шея не слушалась – ей словно мешало что-то. Впрочем, доктор сам наклонился к пациенту – так, чтобы тот видел его, не утруждая себя.
           – Ну-с, – раздался знакомый голос врача, – как мы себя чувствуем?
           – Нн-е очень, – прошептал больной. – Скажите, доктор, что со мной? И где я?               
           Доктор вместо ответа снова спросил:
           – У нас о Вас очень мало информации. Скажите, кто Вы?
           Больной тяжело вздохнул, пару секунд промолчал, а затем сказал с заметным удивлением в голосе:
           – Не помню.
           Доктор повернулся к кому-то, стоящему за его спиной, и произнёс:
           – Вы слышите? Как я и говорил Вам, он не помнит. Что ж, теперь Ваша очередь, Тимофей Брониславович.
           Адриан Павлович – уже знакомый пациенту дежурный врач, –  отошёл в сторону. Вместо него больной увидел мужчину в форме майора милиции. 
           – Здравствуйте, Геннадий Леонидович, – раздался знакомый голос, словно из далёкого прошлого. – Вы меня помните? Я майор Пархаров, Тимофей Брониславович.
           Пациент молчал. Судя по ушедшему в себя взгляду, он напряжённо думал. Затем прошептал:
           – Я многого не помню. Но у меня нет иного выхода, чем попытаться восстановить память. Поэтому продолжайте.
           – Хорошо, – кивнул майор. – Итак, Вы – Геннадий Леонидович Прасковеев, подполковник МВД в отставке. Работаете в Ратоборске, под моим началом. Здесь, в Туркмении, выполняли специальное задание. Вас нашли на окраине кишлака, что лежит на пути к городу Калининску. Именно поэтому Вас нашли вовремя. Точнее, нашли два бездыханных тела местных милиционеров, и Вас, Геннадий Леонидович, раненого, едва живого. Жители кишлака услышали перестрелку и сообщили в городской отдел милиции, а те немедленно вызвали вертолёт. На нём Вас переправили в Новый Мерв. Благодаря скорости авиации и самоотверженности лётчиков Вы остались живы. К сожалению, младший сержант милиции Баяр Максудов и сотрудник горотдела Мурген Аманов, погибли.
           Пациент закрыл глаза.
           – Вы устали? – забеспокоился майор.
           – Продолжайте, – еле слышно проговорил больной.    
           – Аманова убили одной пулей, – снова начал рассказ майор, – а Максудова – двумя. При этом младший сержант успел произвести один выстрел, но, очевидно, не попал в стрелявшего бандита, так как следов крови нигде не обнаружено. Пулю нашли тут же – она попала в камень и сплющилась. В Вас, Геннадий Леонидович, выстрелили три раза, и все три пули попали в цель. Первая прошла пониже сердца, но не затронула ни лёгкого, ни других важных органов. Вторая пуля застряла около шейных позвонков, и её пока не извлекли. Третья пуля задела голову, прошла по касательной, разорвала кожу и повредила ушную раковину. Я верно говорю, Адриан Павлович?
           – Да, верно, – пробурчал доктор откуда-то из-за спины милиционера. – Только Вы обещали не волновать больного, а начали рассказывать именно то, что может серьёзно растревожить кого угодно, не то, что человека с тремя ранениями.
           – И всё же – продолжал настаивать на своём Пархаров – Вы вспомнили, как оказались в том месте, где Вас нашли? Вы подтверждаете те сведения о Вас, что я только что сообщил, и можете рассказать, что произошло во время перестрелки?
           Пациент вдруг ощутил, что его сознание начало затуманиваться. Глаза закрылись.
           – Ну, что я Вам говорил! – громким шёпотом проговорил доктор. – Зачем Вы его заставили напрягать мозг? У него сильное сотрясение, последствия болевого шока от проникающего ранения, пуля в шее и контузия. Извините, но прошу Вас покинуть палату. Настоятельно рекомендую дождаться момента, когда ему станет хотя бы немного лучше.
           Он посмотрел на несчастного майора, заросшего трёхдневной щетиной, и вдруг проговорил смягчившимся тоном:
           – Знаете, что? – поезжайте-ка ко мне. Переночуете, а моя Елизавета Макаровна накормит Вас. Когда пациент окончательно придёт в себя, я Вам дам знать. Согласны?
           Пархаров кивнул, понимая, что ещё немного – и он рухнул бы от усталости и недосыпа.          


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ПАРХАРОВА    

           Во время следующего пробуждения понемногу открывающаяся память начала подсказывать пациенту, что рассказ майора соответствует истине, что его действительно зовут Прасковеевым Геннадием Леонидовичем, что он в самом деле сотрудник органов внутренних дел, а Пархаров – его непосредственный начальник. Но на этом всё и заканчивалось. События, случившиеся ранее, услужливая память преподнесла в мельчайших подробностях, но то, что произошли, начиная с момента приезда Прасковеева в Туркмению, покрылось непроницаемой пеленой. Геннадий Леонидович пытался задействовать мозг на всю мощь, но тот после нескольких минут сильного напряжения просто переставал слушаться и отключался.
           – Здравствуйте, Геннадий Леонидович, – послышался голос майора милиции.
           – Здравствуйте, Тимофей Брониславович, – ответил пациент.
           – Слава Богу! – воскликнул майор. – Вы узнали меня?
           – Да, конечно, – ответил больной.
           – Ничего пока не говорите, – начал Пархаров, садясь на табурет у кровати. – Я сначала расскажу о том, что заставило меня приехать сюда, а Вы пока послушайте. Может быть, что-нибудь вспомните и уточните. Договорились?
           – Хорошо, – согласился Прасковеев.
           – Так вот, – улыбнулся Пархаров. – Начну сначала.
           В отличие от давешнего посещения, он выглядел свежим и отдохнувшим.
           – К нам в областное управление поступила экстренная информация о перестрелке в Каракумах, в ходе которой погибли двое сотрудников местной милиции, а у выжившего нашли документы на Ваше, Геннадий Леонидович, имя. Я тут же написал рапорт руководству с подробным объяснением, и вылетел сюда. Причиной назвал расследование убийства Олега Дарилова, и указал на возможное приближение его раскрытия, в результате чего преступники могли расправиться с Вами. Вы следите за моей мыслью, Геннадий Леонидович?
           – Понимаете, в чём беда? – проговорил Прасковеев слабым голосом. – Я пытаюсь вспомнить, что делаю здесь, в Туркмении, но пока безрезультатно. Почему оказался здесь, понятия не имею.
           Пархаров напрягся, затем вздохнул и весь как-то съёжился.
           – Хорошо, я Вам расскажу, – решился он продолжить разговор. 
           Прасковеев выслушал рассказ майора внимательно, не перебивая. Когда Пархаров закончил, подполковник сказал раздумчиво:
           – Я видел сон.
           – Когда? – встрепенулся Пархаров и тяжело вздохнул.
           Он с тоской предположил, что мозг Прасковеева не восстановился и находится пока в состоянии бреда. 
           – Не знаю, – произнёс Геннадий Леонидович неуверенно. – Для меня время словно остановилось. Ясно помню, что явилось видение уже здесь, в палате.
           – И что же Вы увидели?
           – Последние минуты перед потерей сознания. Я увидел, как пуля попала в человека, сидевшего в автомобиле справа от водителя.
           – В автомобиле? – переспросил майор. – Вы имеете в виду милицейский ГАЗик?
           – Да. А почему Вы спрашиваете?
           – В том-то и дело, что машина оказалась припаркованной около городского отдела милиции. Словно никуда и не уезжала, хотя отсутствовала на месте не меньше недели.  Бензобак полон, а на спидометре накручено больше тысячи километров. Ни следов от пуль, ни пятен крови. ГАЗик взял младший сержант Баяр Максудов для сопровождения, как он говорил, важного гостя из центрального аппарата. Здесь, как бы сказать помягче, не принято оформлять аренду автомобиля, вот и разрешили младшему сержанту взять автомобиль для своих нужд. Ходили даже слухи, будто Баяр возил на автомобиле членов семьи. На бензин ему деньги не отписывали, поэтому и слухи… Я понимаю, что платили Вы из своих средств. Всё разъяснилось, когда Максудова и нештатного сотрудника милиции Аманова нашли убитыми. 
           – Аманова? – переспросил Прасковеев. – Я вспомнил. Именно Аманов сидел справа от водителя. Но не это главное.
           – Что же? – напрягся майор.
           – Я обернулся на звук выстрела и увидел стрелявшего. Всё это вместилось в доли секунды, но я этого человека рассмотрел хорошо. А потом сознание погасло.
           После недолгого молчания Пархаров осторожно спросил?
           – Хорошо рассмотрели?
           – Да, – подтвердил Прасковеев. – У стрелка мощный лоб и маленькие, глубоко посаженные глаза. Голова бритая, овальная. Шея короткая. Ещё показалось, что этот человек носит бороду чёрного цвета. Судя по массивным щекам и шее, он имеет плотное телосложение.
           – Кто же это? – прошептал Пархаров.


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

           – Не знаю, – задумчиво проговорил Прасковеев.
           Пархаров только вздохнул. Во взгляде явно читалось разочарование. Очевидно, подумал он, память к подполковнику возвратилась не полностью.
           Впрочем, огорчение длилось недолго. Немного погодя майор достал из внутреннего кармана два маленьких полиэтиленовых пакета и положил их на прикроватную тумбочку.
           – Что это? – спросил Геннадий Леонидович.
           – Эти предметы находились в кармане убитого сотрудника милиции Аманова. Обычно в  таких пакетах держат вещественные доказательства. Вы это должны знать.
           – Да, знаю, конечно, – одними глазами согласился Прасковеев, рассматривая содержимое пакетов.
           В одном из них лежала стандартная мужская расчёска из пластмассы коричневого цвета. Мелкие зубчики, длинная и тонкая клиновидная ручка. Ничего необычного. Во втором пакете помещалась блестящая металлическая монета из белого сплава. Юбилейный рубль 1965 года. В голове Прасковеева словно что-то щёлкнуло. Подполковник попытался потереть виски, но ладони натолкнулись на бинты. Память подсказывала, что он когда-то уже видел и расчёску, и монету. Но где и при каких обстоятельствах?
           Тем временем Пархаров продолжал:
           – Наши криминалисты проверили эти вещдоки. На них прекрасно сохранились отпечатки пальцев. И они не принадлежат Аманову. Я послал запрос в Москву. Приложил оттиски отпечатков. Ответ пришёл несколько часов назад. И он неутешительный. Такие пальцы не отметились нигде.
           Прасковеев схватился за голову. Она гудела и словно раскалывалась.
           В палату вошёл врач.
           – Прошу Вас, Тимофей Брониславович, прекратить расспросы. Пациенту пора ехать в операционную.
           – Что такое? – побледнел Пархаров. – Меня никто не предупреждал. И Вы, Геннадий Леонидович, об операции не сказали ни слова.
           Прасковеев попытался улыбнуться.
           – Как только память начала возвращаться, я сам попросил Адриана Павловича, чтобы меня скорее поставили на ноги.
           – Будем удалять последнюю пулю, – объяснил врач, обращаясь в майору. – Надеюсь, что ваш друг уже послезавтра сможет свободно вертеть головой, а через неделю будет как огурчик.
           Пархаров встал и стал наблюдать за манипуляциями медицинских сестёр, вошедших вслед за доктором в палату и принявшихся деловито готовить пациента к операции.
           Прасковеев заметил напряжение, отразившееся на лице своего начальника, улыбнулся и проговорил:
           – Да не волнуйтесь Вы так, Тимофей Брониславович, всё идёт по плану. Главное в том, что я вспомнил. Всё вспомнил.
           – Вспомнили? – округлил глаза Пархаров. – Что именно?
           – Всё, что касается этих вещественных доказательств, – и подполковник показал на два пакетика, всё ещё лежавшие на прикроватной тумбочке. – Кстати, не забудьте их забрать. Эти вещички действительно уникальны.
           – Чем же? – успел крикнуть майор вслед кровати-каталке, на которой в операционную увозили пациента.
           – Объяснение Вам не понравится, – донеслось из коридора.
           Пархаров неторопливо поднял с тумбочки два пресловутых пакетика и повертел их в руках, рассматривая со всех сторон. Юбилейный рубль блеснул в свете солнечного луча, бьющего из окна, и даже на миг ослепил задумавшегося майора.
           – Почему не понравится? – задал он вопрос самому себе.
           Не ожидая ответа, Тимофей Брониславович аккуратно положил во внутренний карман кителя оба пакетика. Причём ему показалось, что от вещдоков исходит мягкое тепло.
           – Чертовщина какая-то, – качнул головой майор и вышел из палаты.               


ГЛАВА ПЯТАЯ. ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА

           Адриан Павлович слукавил, когда говорил о том, что Прасковеев после операции по извлечению пули сможет быстро восстановиться. Только через две недели состояние больного улучшилось настолько, что к нему стали допускать гостей. К тому времени Пархаров уже отбыл к месту службы.
           Первой посетительницей оказалась Екатерина Максимовна Дарилова. Она вошла тихо и присела на стул, стоявший рядом с койкой больного. Глаза её, наполненные влагой, быстро-быстро моргали.
           Прасковеев уже выглядел более-менее прилично. С головы сняли бинты. На месте прикрытой ими рваной раны розовел довольно длинный извилистый шрам. Ухо врачи-кудесники слепили так, что мелкие швы становились заметны только вблизи. Бинтами оставались перевязаны только грудь и шея. Вопреки уверениям врача, поворачивать голову Прасковеев пока мог только вместе с торсом. Так он и сделал, когда услышал рядом с собой чьи-то всхлипы. С трудом сел на койке.
           – Екатерина Максимовна? – произнёс с удивлением. – Что Вы здесь делаете? А, понимаю: наверно, Тимофей Брониславович Вам всё рассказал.
           – Как Вам не стыдно? – укорила Дарилова. – Почему я всё узнаю последней?
           Она вдруг поднялась и осторожно обняла больного.          
           – Геннадий Леонидович, Гена, я так виновата перед тобой. Пригласила найти убийц Олега, но расследовать мирно, тихо. А вышло, что подставила под пули. Я так виновата перед тобой! – повторила, всё ещё всхлипывая.
           – Катя, такая работа у нас, сыщиков, – осторожно освободился из объятий Прасковеев. – Я знал, что ищу настоящих бандитов. А они, Катя, почти всегда вооружены. Кстати, я их нашёл. Вспомнил подробности своих поисков здесь, в Туркмении и написал рапорт на имя майора Пархарова. Там я в подробностях изложил некоторые факты.   
           – Да, Тимофей Брониславович получил рапорт и сказал мне при встрече, что те два бандита, что убили Олега, уже мертвы, – начала успокаиваться Дарилова.
           – Так и есть, – подтвердил Прасковеев. – Но на свободе ещё остаётся один, самый опасный. Именно он убил двух местных милиционеров, кстати, очень хороших людей, и ранил меня. Сейчас именно у этого мерзавца в руках аппарат Олега. Жаль, что я в нынешнем состоянии не могу эту сволочь достать. Кстати, у меня есть некоторые соображения насчёт того, куда негодяй может податься. Я многое вспомнил, сделал кое-какие расчёты и сопоставления. Врач говорит, что мне ещё полгода нужно восстанавливаться, не меньше. Но у нас нет столько времени. Я вчера дал телеграмму Тимофею Брониславовичу. В рапорте невозможно было всё рассказать, поэтому пришлось пригласить его сюда.   
           – Пархаров скоро приедет? – удивилась Дарилова.
           Она невнимательно слушала рассказ Прасковеева, так как занималась выгрузкой из большой сумки всевозможных гостинцев, привезённых больному для поправки здоровья.
           – Боже, чем тебя здесь кормят! – то и дело ужасалась она. – Я посетила их столовую и сделала поварихе выволочку за её неумелую стряпню.
           Нужно сказать, что Прасковеев лежал в одноместной палате местной больницы, и по указанию главного врача принимал усиленное питание. Так что Екатерина Максимовна была неправа в своём отношении к повару. Просто та привыкла готовить национальные туркменские блюда, а ей предписали освоить кушанья, более привычные для пациента. Вот она и училась, но пока не всё получалось.
           Внезапно дверь отворилась. В палату вошли врач и майор Пархаров.      


ГЛАВА ШЕСТАЯ. УСКОРИТЬ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

           – Это что, прилавок магазина? – оторопел доктор, увидев банки, свёртки и бутылки, занимавшие место на тумбочке, на подоконнике и даже на полу. – Дорогая моя, у нас в отдельной комнате имеются три холодильника. Поставьте, пожалуйста, всё это богатство туда. Освободите тумбочку, чтобы на ней и в ней лежали только лекарства. Ну? Я жду.
           Дарилова оторопела от такого напора, но подчинилась. Ворча, она стала собирать еду обратно в сумку. Когда Екатерина Максимовна ушла искать комнату с холодильниками, Адриан Павлович повернулся к Прасковееву и сказал:
           – Представьте себе, захожу на кухню нашей столовой и вижу: наша уважаемая Дениза, кстати, – очень хорошая повариха, сидит и плачет. Оказывается, эта ваша знакомая – та, что сейчас носит свёртки с едой в холодильник, стала ей указывать, как нужно правильно готовить.
           – Это она с самыми лучшими намерениями, – улыбнулся Пархаров. – Здравствуйте, Геннадий Леонидович! Кстати, Адриан Павлович, как поживает Ваша несравненная Елизавета Макаровна? Передавайте ей привет. Вот она действительно замечательный кулинар.
           Врач смутился, махнул рукой и уже собирался уходить, когда Пархаров спросил:
           – Адриан Павлович, дорогой, пора бы уже и выписать Геннадия Леонидовича. Он нам нужен, а Вы его здесь держите и не отпускаете.
           Доктор даже поперхнулся от неожиданности такого заявления:
           – Вы это серьёзно? Посмотрите на него. После операции голова ещё как следует не поворачивается, на груди шрам. И не факт, что рана эта не откроется, если снять повязку. Ещё месяца три, никак не меньше.
           – Я вполне серьёзно, дорогой Адриан Павлович. Три месяца – это много. Нужно ускорить выздоровление. А на перевязки он будет ходить. Я обязуюсь самолично привозить его сюда.
           – Я не понял, – вступил в разговор Прасковеев. – Вы что же, надолго сюда?
           – Всё зависит от обстоятельств, – уклонился от ответа Пархаров, искоса взглянув на врача.
           От возмущения Адриан Павлович открыл рот, но так и не закрыл его, готовясь возразить при первой возможности. Наконец он овладел собой, громко выдохнул и сказал:
           – Искренне надеюсь, что это шутка. Но шутка безответственная, товарищ майор. Да-с. А сейчас извините: у меня много работы. Прасковеев не единственный пациент в больнице. 
           После его ухода Пархаров посерьёзнел и сказал, садясь на стул:
           – Прилягте, Геннадий Леонидович. Вы действительно ещё не совсем здоровы и напрягаться нежелательно. А я пока расскажу, что мне удалось выяснить после нашего предыдущего разговора и Вашего рапорта. Хорошо?
           Прасковеев кивнул и послушно лёг, осторожно уложив голову на подушку.
           – Итак, обо всём по порядку, – продолжал Пархаров. – Во-первых, согласно
Вашему описанию, мы проверили личность человека, убившего милиционеров и стрелявшего в Вас. Им оказался Пётр Клавдиевич Шелихов. Что странно: этот человек ни разу не попадался на «мокрых» делах. Дважды привлекался как свидетель при ограблении заводских касс, но доказать его участие так и не смогли. Теперь мы предполагаем, что именно он организовал эти преступления. И ещё: анализ экспертов показал, что из оружия, принадлежавшего Шелихову, был застрелен Лесистов, известный как Жердь. Но в теле Лесистова сидела ещё одна пуля. Она выпущена из револьвера, принадлежавшего Степанову, известному под кличкой «Хлыст». Такова оказалась компания бандитов. Убили своего же подельника. Кстати, скорее всего, нож в шею Дарилову вонзил Степанов. Его нашли в пустыне, в одном из колодцев, а наверху, около хижины, лежало тело Лесистова. Рядом с трупом Хлыста на дне колодца обнаружены следы от лежавшего там чемодана на колёсиках. Но сам чемодан исчез. Такое впечатление, что Шелихов с помощью Степанова поднял его на поверхность, а самого Степанова оставил в этом колодце умирать.
           – Как я устала! – раздался голос Екатерины Дариловой.
           Мужчины не заметили, как она открыла дверь и вошла в палату.
           – Тимофей Брониславович, а Вы могли бы помочь мне перенести гостинцы в холодильник, – сказала она с укором. 
           Дарилова опустилась на второй стул, опустила руки на колени и заявила:
           – Гена, я так и не успела толком побеседовать с тобой и рассказать, что безумно рада тебя видеть!
           – Я докладываю Геннадию Леонидовичу о последних итогах расследования по делу об убийстве Вашего мужа, – невозмутимым голосом произнёс Пархаров.
           Майору явно не понравилось фамильярное обращение женщины к Прасковееву – «Гена», поэтому он сделал акцент на слове «мужа».
           Дарилова поняла всё и покраснела.
           – Продолжайте, пожалуйста, Тимофей Брониславович – тихо произнесла она.
           Пархаров сделал паузу и стал рассказывать дальше: 
           – Нам стало известно и место, где Шелихов долгое время скрывался. Не менее месяца он провёл рядом с пересохшим руслом реки. В глубокой расщелине у одного из берегов нашли хижину. Её заранее кто-то наполнил провизией и водой. Кстати, это место расположено недалеко от колодца с журавлём, где нашли трупы Степанова и Лесистова. Шелихов нёс и катил этот чемодан именно туда. По следам его движения мы и нашли эту хижину. Кстати, обнаружили там ещё одни следы того же чемодана, более ранние. Так как преступники согласно рассказу Аманова пришли в пустыню без чемодана, то у них имеется ещё как минимум один сообщник. Именно он устроил хижину и наполнил её припасами. Скорее всего, он же сначала доставил туда чемодан с украденным аппаратом Дарилова, а потом опустил его в сухой колодец с журавлём. К сожалению, мы пока не знаем, кто этот человек. Да, ещё о Шелихове: почти все запасы в хижине он использовал, и только после этого решил выйти из своего схрона. Вам троим просто не повезло: оказались на пути преступника случайно. После перестрелки негодяй забрал автомобиль, доехал на нём до железнодорожной станции, отдал машину первому встречному, при этом представился сотрудником милиции, сел в поезд и уехал. К сожалению, дальнейший путь его нам отследить не удалось.
           – А что с автомобилем? – спросил Прасковеев, всё это время внимательно слушавший рассказ майора. – Вы говорили, что его нашли радом с участком.
           – Человек оказался честным. Он подогнал ГАЗик прямо под двери милиции. Его уже опросили, но это ничего не дало. Он не видел, на какой из проходящих поездов сел Шелихов. Предполагаем, что он отправился к тому самому сообщнику. Только вот не знаю пока, куда и к кому.
           Пархаров замолчал.
           – Мы не нашли Берегова, – развёл он руками. – Чувствую, что именно к нему направился Шелихов. И ещё вопрос: какой чёрт понёс бандитов в пустыню? Чтобы друг друга перестрелять? Не вяжется это всё, не вяжется.
           – Вяжется, – уверенным голосом произнёс Прасковеев. – Всё вяжется. Я недаром прошлый раз, перед операцией, сказал Вам, что всё вспомнил.
           И тут же почувствовал, как на боку, под бинтами, что-то тёплое начало растекаться по телу. «Кровь?» – мелькнула мысль. 
           – Извините, Тимофей Брониславович, но мне стало хуже. Давайте перенесём разговор на завтра. Приходите после обхода. Катя, не обижайся, но тебя я прошу прийти немного позже, скажем – в полдень. Мне с товарищем майором нужно переговорить наедине. Не обижаешься?
           Дарилова обвела взглядом мужчин, пожала плечами, но ничего не сказала, встала и намерилась уходить. Пархаров тоже решил подчиниться, поднялся, взял Екатерину Максимовну под руку, попрощался с подполковником и открыл дверь, чтобы выйти из палаты. Дарилова чуть задержалась, натянуто улыбнулась побледневшему Прасковееву, и последовала за майором на выход.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ. В СУМАСШЕДШИЙ ДОМ?

           На следующий день Пархаров пришёл ровно в десять. Подождал, пока Адриан Павлович закончит утренний обход, и вошёл в палату.
           Настроение Геннадия Леонидовича оставляло желать лучшего.
           – Вчера у меня открылась рана, – вместо приветствия заявил он со вздохом. – Бинты сняли, рану вскрыли, почистили и снова зашили. Врач сильно ругался. Сказал, что я не выполняю его рекомендаций, верчусь как юла вместо того, чтобы спокойно и медленно выздоравливать. Он явно решил держать меня здесь как минимум полгода.
           – Может быть, перевести Вас к нам, в Ратоборск? – осторожно спросил Пархаров, присаживаясь на стул.
           – Не думаю, что это правильно, – возразил подполковник.
           – Почему? – удивился майор. – Разве Вы ещё не способны выдержать поездку на поезде?
           – Потому, что не хочу уезжать отсюда, – твёрдо произнёс Прасковеев. – Основные события произойдут здесь.
           – Какие события? – вскинулся Пархаров. – Что Вы имеете в виду?
           – Сейчас расскажу, – прикрыл глаза Прасковеев. – Именно поэтому я и пригласил Вас для разговора один на один.
           Пархаров ничего не сказал. Он сложил руки на коленях и приготовился слушать.
           – Знаете, что в моём рассказе главное? – вдруг спросил подполковник, открывая глаза.
           – Что же?
           – То, что он правдив. И я хочу, чтобы Вы мне поверили. Я с ужасом думаю, что Вы можете предположить у меня нарушение психики. Но я в здравом уме и твёрдой памяти, Тимофей Брониславович, и Вы должны это принять. Только тогда я начну рассказывать. Дайте слово.
           Прасковеев замолчал. Он попробовал повернуть голову вправо, потом влево. С удовлетворением заметил, что боли не почувствовал. Настроение заметно улучшилось, и подполковник улыбнулся.
           – Ну, что же Вы молчите? – спросил он как можно мягче. – Даёте слово?
           – Это как-то неожиданно, – пожал плечами Пархаров. – Но, зная Вас как ответственного человека и работника, слово даю.
           – Хорошо, – кивнул Прасковеев.
           Кивок получился, и без боли. Подполковник удовлетворённо хмыкнул, затем пошарил рукой под подушкой, извлёк оттуда бумажный конверт, открыл его, извлёк оттуда небольшую фотографию и протянул её Пархарову.
           – Взгляните на этот снимок, Тимофей Брониславович, – сказал подполковник, – а я пока начну свой рассказ.
           – Когда ко мне вернулась память, – продолжил Прасковеев, – я первым делом проверил карманы своей одежды. Дело в том, что мой фотоаппарат Polaroid исчез. Во всяком случае, в больницу он не попал. Если бы исчезли и вещдоки, тогда и говорить было бы не о чем. К счастью, они сохранились в вещах Аманова. Но самое главное, не потерялся фотоснимок. Знаете, где он сделан?
           – Нет. А что в нём особенного?
           – Снимок сделан перед входом в одно из помещений космического корабля.
           – Что? – не удержался от восклицания Пархаров.      
           – Ну, вот, – вздохнул Прасковеев. – Я предупреждал, чтобы Вы, Тимофей Брониславович, дали слово. Но самое главное не в этом.
           – А в чём же?
           – Это не наш, не советский космический корабль.
           – Американской? Ничего себе. Вот так поворот событий!
           – Едва ли он американский, – криво улыбнулся подполковник. – Вы видите на снимке два лица?
           – Да, – подтвердил Пархаров. – Именно два. Одно мне кого-то напоминает.
           – Берегова, Георгия Наумовича, – подтвердил Прасковеев. – Второе лицо, как это ни странно, тоже принадлежит ему.
           – Как? – не поверил майор. – Этот урод? Он что, в маске? Где же он сейчас? Как его найти?
           – Да, он в маске, – согласился Геннадий Леонидович. – Но уродливая физиономия является его настоящим лицом, а благообразный облик – только маска. Он её снимал, когда входил в каюту космического корабля. А найти его, кстати, несложно. Дайте, пожалуйста, карту. Она лежит на подоконнике.
           Потрясённый Пархаров подал карту. Прасковеев развернул её и указал пальцем на маленький водоём в пустыне.
           – Его похоронили здесь, на берегу. Бандиты убили его, а труп сбросили в воду. Он всплыл, и местные при его виде разбежались в ужасе. Его предал земле полуслепой туркмен по имени Мухаммед. Там небольшой хутор, или как они его там называют – не знаю. Мы с Амановым от этих людей всё и разузнали. Когда эксгумируете труп, внутри найдёте пулю. Так что Берегова, Тимофей Брониславович, на свете нет. Хотя вряд ли на его планете существо носило это имя.
           – Его планете? – расширил глаза Пархаров. – Вы это серьёзно?
           – Ещё как серьёзно, – подтвердил Геннадий Леонидович. – Ведь основные события, повторяю, произойдут здесь. Верфь и корабль в ней находятся недалеко отсюда. Я внимательно изучал карту. На ней не нанесена появившаяся среди песков чуть больше года назад серьёзных размеров гора. Верфь и корабль находятся внутри. Мы с местными милиционерами попали туда, видели и верфь, и корабль. Мы зашли в него, я сделал снимок. Нас заметил и чуть не уничтожил механический сторож. Едва ноги унесли.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЧТО ДЕЛАТЬ?

           – Если всё, что Вы говорите, правда, – задумчиво проговорил Пархаров, – то нужно поставить в известность власти.
           – Думаю, что мы сами не справимся, – согласился Прасковеев. – Да и не наше это дело. Все убийцы Олега мертвы. Мы можем закрывать дело. Но аппарат пока в руках бандитов. Хуже того: это устройство, принадлежащее нам как человечеству по праву открытия, едва не попало в чужие руки. Заметьте: совсем чужие. И неизвестно, какую роль оно может сыграть, если всё-таки попадёт к ним. Самое пакостное в этом деле то, что мы не знаем, сколько осталось чужаков, и где они находятся. Вы, наверно, слышали о Леониде Синцове?
           – Директор завода в Зелёнохолмске?
           – Да. Он мне сказал, что встречался с Береговым. Тот обладал какой-то гипнотической силой. Под её воздействием Синцов рассказал Берегову всё, что тот просил, хотя пришелец не имел никакого права получать информацию. Согласитесь: инспектор Госстраха не сыщик, не прокурор, вообще – никто. А Синцов, по его словам,  всё выложил Берегову как на блюдечке. 
           – Так что же делать? Посчитать убийство раскрытым? А чемоданом пусть занимаются другие органы?         
           – Может, и так. Но есть одна мысль. Она меня гложет уже давно.
           – Давайте, выкладывайте.
           – Думаю, что закрывать дело ещё рано. При опросе жителей хутора один из них, по имени Гассан, рассказал, что ночью рыбачил и случайно услышал спор Берегова и бандитов. Услышал выстрел и падение тела в воду. Но услышал и другое, более важное.
           – Что же?
           – Он услышал, что, кроме Берегова, у чужих есть и другой командир. Злодеи называли его: «эскулап». Думаю, что именно к нему Шелихов повёз чемодан в надежде сбыть за более высокую цену. Прозвище, скорее всего, указывает на то, что чужак занимается врачеванием. Мне кажется, что этот тип тоже связан с семьёй Дариловых. Они окружили Олега и его родных со всех сторон. Возникает вопрос: «Что же это за аппарат такой, если за обладание им погибло столько народа?»
           – Окружили Олега? – переспросил Пархаров. – Кого Вы имеете в виду?
           – Я, конечно, могу ошибаться, – проговорил Прасковеев задумчиво, – но попробуйте проверить того доктора, что излечил от онкологии Михаила Дарилова, пасынка Синцова. Я не знаю, как зовут врача, но интуиция подсказывает, что если современная медицина не достигла ещё выдающихся результатов в окончательном излечении рака, то как безвестный доктор может это делать легко, играючи? Ну, чем он не «эскулап»?   
           – Геннадий Леонидович, дорогой, когда Вы всё это раскопали?
           Прасковеев тяжело вздохнул и поправил на груди повязку.               


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. РЕШИМОСТЬ С ПРИМЕСЬЮ ОТЧАЯНИЯ

           После ухода Пархарова подполковник лёг и закрыл глаза. Его мозг работал на полную мощь.
           «Кто привёз чемодан в пустыню? – думал Прасковеев. – Кто имел такую возможность? И почему выбран такой долгий путь? Что-то здесь не вяжется».
           Его размышления прервал стук в дверь. Прасковеев досадливо поморщился и      
открыл глаза.
           – Можно? – раздался тихий, очень знакомый голос.
           – Конечно, Екатерина Максимовна, – сказал Прасковеев и улыбнулся. – Что-то Вы сегодня не очень смелая.
           Дарилова вошла и осторожно прикрыла за собой дверь.
           – В этой клинике такой серьёзный доктор, – сказала она почти шёпотом. – Я его боюсь.
           – Я сам его побаиваюсь, – признался подполковник. – Но Адриан Павлович замечательный специалист, и у меня к нему нет никаких претензий, только одни благодарности. Не стойте, садитесь, – показал на стул.
           Екатерина Максимовна присела на край стула и вздохнула.
           – Не знаю, с чего начать, – сказала она, опустив глаза.
           – Что-то серьёзное?
           Прасковеев приподнялся, преодолевая боль от ещё не затянувшейся раны на груди, и сел, опираясь спиной о смятую подушку. Дарилова быстро встала, двумя руками осторожно придержала мужчину за плечи, сказала:
           – Пожалуйста, больной, побудьте секундочку в этом положении.
           Затем достала подушку из-под спины Геннадия Леонидовича, быстро взбила её уверенными движениями рук и снова подложила на прежнее место.
           – Спасибо, Екатерина Максимовна – искренне поблагодарил Прасковеев. – Стало значительно мягче. Вы стали очень заботливой.
           Дарилова покраснела.
           – Геннадий Леонидович, – начала она.            
           Глаза её расширились. Весь вид женщины показывал решимость с примесью отчаяния, блеснувшего в повлажневших глазах.
           – Гена, – продолжила она, – я сейчас немного не в себе, но, пожалуйста, выслушай меня.
           Прасковеев открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Дарилова выставила вперёд ладонь:
           – Погоди, Гена, не перебивай. Понимаешь, я долго думала. Олега не вернёшь. Я его по-прежнему люблю, но его на свете нет. Гена, я прошу тебя, не перебивай!
           Но Прасковеев сидел тихо, только глаза расширились от удивления.
           Дарилова всплакнула, провела рукой по глазам, и выдохнула:
           – Гена, дай слово, что переедешь ко мне жить. Навсегда. Я понимаю, что ещё не прошёл год, но мы подождём, справим годовщину, и тогда…
           Она не смогла продолжать, и заплакала. По-настоящему. Слёзы лились из покрасневших глаз. Женщина как-то съёжилась, словно ожидала удар.
           Прасковеев молчал. Правой рукой начал искать её руку, нашёл и сжал – несильно, нежно. Попытался второй рукой погладить руку женщины, но помешала возникшая так некстати боль, и левая рука бессильно опустилась на одеяло, прикрывавшее ноги.
           – Всё будет хорошо, Катя, Всё будет хорошо. Ты поезжай домой, не беспокойся обо мне. Поезжай, Катя. Всё будет так, как ты хочешь.
           Последние слова Прасковеев произнёс чуть охрипшим голосом. 




ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЗА КАМЕННОЙ ДВЕРЬЮ


ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДОРОГ КАЖДЫЙ ЧАС

           На следующий день майор снова посетил больного. Подполковник отметил встревоженное выражение лица Пархарова. Тимофей Брониславович тяжело вздохнул, грузно опустился на стул, машинально поздоровался и сказал:
           – Вы были правы, Геннадий Леонидович. События начали разворачиваться.
           – Что Вы имеете в виду?
           – Вчера вечером позвонил мой помощник, лейтенант Гапонов, Сергей Илларионович. В Зелёнохолмске нашли труп Шелихова. Лежал у ограды на одной из улиц в частном секторе.
           – Не на Заречной ли улице? – с невинным видом спросил Прасковеев.
           – Да, – поднял брови Пархаров. – У дома номер девять. А откуда Вы знаете?
           – Проверьте хозяина этого дома, его фамилия Гуров, зовут Павел.
           – Вот это да, – округлил глаза майор. – Мы, конечно же, поговорили с хозяином дома, и его фамилия в самом деле Гуров. Что ж, Геннадий Леонидович, снимаю шляпу. А Вы всерьёз подозреваете его в смерти Шелихова? Но ведь…
           – Скажите, как был убит этот мерзавец?
           – Убит? Почему Вы так думаете? Эксперты дали заключение, что Пётр Клавдиевич Шелихов скончался от кровоизлияния в мозг. Очевидно, страдал от гипертонии.
           – И случайно оказался у ворот воровской «малины», – покачал головой подполковник. – И чемодана, конечно же, около него не оказалось?
           – Да, Вы правы. Чемодан не нашли.
           – Кровоизлияние в мозг, – задумчиво проговорил Прасковеев. – Чем не работа «Эскулапа»? И труп подбросил к жилью бандитов.
           – Вы думаете… – начал Пархаров.
           – Я вчера просил Вас, – перебил его подполковник, – проверить врача, излечившего Михаила Дарилова, пасынка Синцова.
           – Мы выяснили его фамилию, – кивнул Пархаров. – Его зовут Самаров, Борис Фёдорович.
           – Вы с ним общались?
           – Нет, к сожалению. Его дома не оказалось. Соседка по лестничной клетке сказала, что врач несколько дней назад уехал в отпуск.
           – А она не сообщила, были ли у него в руках чемоданы?
           – Да, – подтвердил Пархаров. – два чемодана. Вы полагаете?..
           – Он скоро окажется здесь. Вы не сообщали властям о том, что мы вчера говорили?
           – Нет. Неужели Вы думаете, что кто-то сходу поверит в то, что это?..
           – Тимофей Брониславович, дорогой! – воскликнул Прасковеев. – У нас теперь нет времени. Совсем нет. С минуты на минуту здесь может появиться Самаров. Судя по тому, что он сделал с Шелиховым, это очень опасный тип. Он не человек, поверьте, и гораздо опаснее Берегова.
           – Что же нам делать? – встревожился майор.
           – Вооружиться, – хмуро сказал Прасковеев. – И как можно серьёзнее. И ещё нужен транспорт, чтобы добраться туда, куда я Вам показывал.
           И подполковник указал на карту, лежащую на подоконнике.
           – И последнее, – вздохнул он, покосившись на закрытую дверь в палату.
           – Я Вас понял, Геннадий Леонидович, – кивнул Пархаров. 
           – Ноги и руки у меня работают, – продолжал Прасковеев. – Шея в порядке. Ну, почти в порядке, – уточнил. – Грудь только не залечена. Но проводником вполне могу. С Вашей, конечно, помощью.
           – А как же Адриан Павлович?
            – А что Адриан Павлович? Тут каждый час важен. Каждая минута. Скорее всего, Самаров уже здесь.
           Пархаров с сомнением покачал головой.


ГЛАВА ВТОРАЯ. ГДЕ МЕДСЁСТРЫ?

           – Извините, пожалуйста, – сказал вошедший, – но мне больше не к кому обратиться за помощью.
           Со времени ухода Пархарова прошло не более часа. Прасковеев с трудом поднялся, ощутив противное жжение в груди. Вошедший намётанным глазом отметил гримасу боли, исказившую лицо больного, и удовлетворённо сжал губы.
           Геннадий Леонидович быстро осмотрел гостя. Среднего роста, плотный. Лицо обычное, не запоминающееся. Глаза цепкие, внимательные, зеленоватого цвета. По случаю жары одет в белую рубашку с короткими рукавами и лёгкие брюки кремового цвета. На ногах светлые полотняные туфли.
           – Кто Вы? – проговорил Прасковеев негромко. – Как Вы сюда вошли? Где Адриан Павлович? Где, наконец, медсёстры?
           Он вдруг почувствовал себя незащищённым, всеми брошенным.
           – О медперсонале не беспокойтесь, – махнул рукой вошедший, садясь на стул. – Их неожиданно сморил крепкий сон. Спят и пациенты. Отдыхают, набираются сил. Лишь мы с Вами, Геннадий Леонидович, бодрствуем.
           – Повторяю: кто Вы и что Вам от меня нужно?
           – Да, нам, пожалуй, пора познакомиться, – сказал мужчина. – Здесь меня зовут Самаровым, Борисом Фёдоровичем.
           – Здесь? – поднял брови Прасковеев.
           – Да, – подтвердил Самаров. – Не буду уточнять. Да и зачем? Насколько я понимаю, Вы догадались обо мне. Но не полностью.
           – Что Вам здесь нужно? – решился спросить Прасковеев. – Да, я догадался о вас с Береговым. Я побывал внутри горы и многое увидел. Но разве таким безобразным я представлял встречу двух миров? Не таким. За вами тянется кровавый след. Это какой-то ужас! Зачем нужно убивать людей?
           – Вот я и пришёл к Вам, чтобы всё прояснить.
           – Ко мне? Почему именно ко мне?
           – Понимаете ли, Геннадий Леонидович, Вы, пожалуй, единственный человек, хоть что-то смыслящий в сути произошедших событий. Правда, знание Ваше не то, что неполное, оно неверное.
           – Как Вы на меня вышли? – продолжал добиваться Прасковеев. – И что собираетесь со мной сделать?
           – Вышел очень просто. В доме Синцова мной установлено неплохое оборудование. О нём не знает вторая сторона.
           – Вторая сторона? – переспросил Прасковеев.
           – Именно, – подтвердил Самаров. – Но о ней позже. Я прослушал весь разговор между Вами и Синцовым. Синцов лжец. Меня не удивило, что этот тип изложил Вам версию, выгодную для него и, вдобавок, измазал своей ложью моего напарника. На самом деле разговор между ними шёл вообще о другом. Никакого Жердя напарник не искал, он даже не подозревал о существовании такого человека. Ни к какому Гурову он не ходил. Записка, отданная Вам Синцовым, это просто провокация. И вдобавок приплёл ещё какой-то гипноз. Ложь от первого и до последнего слова. Знаете, после этого разговора мне стало многое понятно. Особенно после смерти напарника, которого Вы знали как Берегова. Тогда я решил, что нужно действовать, и как можно быстрее. И ещё стало ясно, что Вы единственный из местных, способный мне помочь. Вот только – захотите ли? С этим вопросом предстояло срочным образом разобраться. И вот я здесь.      
           Несколько секунд длилось молчание.               
           – Я понимаю Ваше недоверие, – первым заговорил Самаров. – Поэтому попробую
его разрушить. У Вас забинтован торс. Он повреждён пулями из свинца. Вы знаете
человека, стрелявшего в Вас. Он мёртв. Точнее, его функционирование прекращено. Вы
отмщены.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРЕДАТЧИК

           – Функционирование, – Прасковеев задумчиво повторил это слово. – Странное название Вы придумали для человеческой жизни. Как будто люди – это роботы какие-то. Может быть, вы и есть роботы? Машины? Если это так, то ваш механизм легко можно отремонтировать, чтобы он стал функционировать снова. Возникает вопрос: почему же вы не отремонтировали Берегова?
           – Нет, мы не роботы, – покачал головой Самаров. – Но починить наш организм возможно, это правда. 
           – Вы упомянули вторую сторону, – напомнил Прасковеев.
           – Собственно, именно её наличие и является основной причиной моего появления здесь, – заявил Самаров. – Но сначала расскажу о нас. Моя родина находится далеко отсюда. Наш экипаж из двух, скажем так – личностей, прибыл сюда полтора ваших года назад. Цель – инспекция обитаемых миров на пределе досягаемости отечественной техники. Весь путь проделали в состоянии замедления функций организма, по-вашему – в анабиозе. По роду деятельности я начал сканировать волны, излучаемые каждым человеческим мозгом, и вдруг натолкнулся на следы интересного открытия, сделанного одним из местных жителей. Оно вполне могло перевернуть всю технологию перемещений между мирами.      
           – Дарилов? – прошептал Прасковеев.
           – Да, его так звали, – подтвердил Самаров. – Я решил поселиться невдалеке, в одном из поселений местных жителей.
           – В Зелёнохолмске? – уточнил Прасковеев.
           – Да, так оно у вас называется. Мы у себя научились работать с органическими субстанциями, поэтому работа врачом для меня сложности не представляла. Документы сделать тоже несложно. Мы сможем убедить любого вашего кадровика в их подлинности.
           – Вы так и не сказали, какое же открытие совершил Дарилов, и что за аппарат смастерил? – не унимался Прасковеев.
           – Я уже упоминал, что мы прибыли сюда в состоянии замедления функций организма. Длился полёт очень долго. Это плохо и нерационально. Наши лучшие умы работали над возможностью мгновенного преодоления пространства. Недавно им удалось создать теорию, а потом и приступить к производству передатчика мыслящих биологических объектов на любые расстояния без искажения личности. Открою тайну: на борту нашего корабля имеется опытный экземпляр передатчика. Установили его на всякий случай – вдруг наши учёные изобретут приёмник, и тогда мы вернёмся на родину, не впадая в анабиоз. Передатчик находится в специальном помещении. От любых внешних воздействий его оберегает механический страж, с которым вы встретились не так давно, когда попали внутрь нашей капсулы. Вам повезло, что он гнался за вами не так прытко, как мог бы. Всё это время я наблюдал события в реальном времени. Это я включил лифт внутри горы, и я же притормозил нашего охранника. Цель проста: мне нужно было иметь помощника из числа местных.
           – Вот как? – криво усмехнулся Прасковеев. – Но вскоре двое погибли, а я получил три пули и только благодаря случайности остался жив.
           – Поверьте, Геннадий Леонидович, меня это сильно удручает. Ещё раз повторяю, что в дело вмешалась вторая сторона. И я здесь, у Вас, для того, чтобы не дать ей возможности украсть приёмник.
           – Приёмник? – удивился Прасковеев. – Какой приёмник? Вы же говорили о передатчике.
           – Да, именно приёмник.          


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ПРИЁМНИК

           – То есть бедняга Дарилов создал какой-то приёмник, а Вы и Ваш подручный Берегов решили его похитить, а в результате погибла масса людей.
           – Нет, не так – покачал головой Самаров. – Да, цена оказалось высокой. Но, поверьте, мы никоим образом не виноваты во всех этих смертях. Убийства совершены вашими, местными бандитами, по наущению второй стороны. Повторяю: самое ужасное, что они убили и моего напарника. В результате я остался в вашем мире в полном одиночестве. Мне просто необходим помощник.
           Так как Прасковеев молчал, Самаров продолжил:
           – Теперь собственно о приёмнике. Всякое открытие бесполезно, если оно не доведено до логического завершения. Созданный нашими учёными передатчик мог преобразовывать тело и мыслительную личность, чтобы направить полученное закапсулированное поле в любую точку пространства без малейших потерь. Но с приёмником ничего у них не вышло. Преобразовать поле в живую материю поначалу показалось простым делом, но в результате опытов на выходе материализовывались какие-то безмозглые монстры. А вот при использовании аппарата Дарилова всё должно получиться.
           – Каким же образом? – не поверил Прасковеев.
           – Если бы чертежи аппарата не были проверены заранее, то какой смысл за него торговаться? А мы хотели его приобрести легально. Для этой цели я лично проник в дом Олега Дарилова. Узнал, что он и жена в это время отсутствовали. В чертежах я разбираюсь хорошо, прочёл их быстро и понял, что учёный с Земли действительно совершил величайшее открытие, устройство может и должно работать в режиме приёмника. Мы с моим напарником посовещались и решили, что пока нет смысла оповещать о находке наше руководство, так как сигнал туда и обратно будет идти много лет. Наша жизнь длится намного дольше вашей, и подождать, конечно, можно было, но аппарат уже собран, и хотелось его опробовать как можно скорее, ведь с ним за это время могло произойти всё, что угодно. Из горького опыта нам известно, что открытия такого масштаба очень редки и подвержены всяческим случайностям. Кроме того, у меня хорошо развито так называемое подсознание, у вас называемое интуицией. Я чуть ли не кожей чувствовал, что за устройством может охотиться кто-то ещё. Нужно было спешить.
           – И вы решили совершить кражу? – вздохнул Прасковеев. – Хотели не доверять случайностям?
           – Нет, конечно, никакая кража не планировалась, – замахал руками Самаров. – Раскрывать своё участие я не стал, поручил выполнить покупку своему напарнику. Мы решили не говорить всей правды, а представиться земными покупателями. Наверно, это было нашей ошибкой. Напарник за короткое время подготовил все документы и пришёл к Дарилову с выгодным, как нам казалось, предложением. Однако учёный продавать аппарат отказался. Мы предвидели такую ситуацию и решили предложить произвести обмен технологиями. Мы ему – чертежи и расчёты передатчика, а он – такие же документы на приёмник. Он долго думал, но в конце концов согласился.
           – Согласился? – воскликнул Прасковеев. – А за что же его убили?
           – Вот тут мы подходим к самому главному. Появилась вторая сторона, существование которой предвидело моё подсознание. Конкурентам, или, проще сказать, врагам, не нужны были чертежи. Их устраивало только обладание готовым приёмником. И требовался им аппарат немедленно.               


ГЛАВА ПЯТАЯ. РАЗБУДИТЕ ВРАЧА!

           – Да кто же она такая, пресловутая «вторая сторона»? – Прасковеев не удержался и попытался встать.
           Тело пронзила острая боль. Он охнул. Сознание не выдержало, в глазах помутилось. Геннадий Леонидович всем телом стал оседать, а затем повалился навзничь.
           Очнулся, когда кто-то коснулся лба и стал тормошить:
           – Вставайте. Вставайте же!
           Прасковеев боялся шевельнуться. В памяти поднялось, да так и осталось противное чувство паники. Пронизавшая всё тело боль оказалась настолько нестерпимой, что организм для своего самосохранения посчитал необходимым отключить сознание.
           «Наверно, швы разошлись, – успел подумать больной, – и началось внутреннее кровотечение. Вся больница стараниями проклятого Самарова погрузилась в сон, и помочь некому. Это конец».
           – Да что ж такое? – продолжал звучать тот же голос. – Откройте глаза. Всё в порядке.
           – Разбудите врача, – прошептал Прасковеев. – Мне нужна срочная помощь.
           Подполковник поразился тому, что не чувствует боли.
           «Наверно, так приходит смерть», – пронеслось в голове.
           Попробовал сжать и разжать кисти рук. Получилось. Осторожно передвинул
туловище – на чуть-чуть, на пару сантиметров. Снова получилось. Наконец открыл глаза. Яркую белизну потолка, выкрашенного известью, закрывало чьё-то лицо. Возвращённое сознание подсказало, кто это. Над ним склонился Борис Самаров. Цепкий взгляд инопланетянина, казалось, пронзал насквозь.
           «Господи, – пришла мысль. – Неужели ты позволишь перед смертью лицезреть только физиономию этого чужепланетного монстра?»
           – Что с моим телом? – прошептал Прасковеев. – Что Вы с ним сделали? Я не чувствую боли. Скажите правду: я ещё жив?
           – Здравая мысль, – хмыкнул Самаров. – Я действительно поработал над Вашим телом. Убрал появившееся кровотечение, обеззаразил рану, затянул её. Вместо свища, образовавшегося между входным и выходным отверстиями одной из пуль, теперь только здоровые, регенерировавшиеся ткани. Можете снять бинты. Они больше не нужны. Одевайтесь. Я уже говорил Вам, что у нас очень мало времени. Машина давно ожидает у входа в больницу. Искать Вас не будут. Не думаю, что медперсонал вспомнит, что в этой палате кто-то лечился. На все вопросы – а они у Вас обязательно появятся, – я отвечу по дороге.
           Прасковеев сел на кровати. Тело слушалось. Он вспомнил, что Самаров не так давно излечил от онкологии сына двоюродного брата Олега Дарилова, Михаила.
           «Нет, не напрасно Самаров подбирался к семье будущей жертвы своего изобретения. Готовился. Разрабатывал подходы. Теперь и я попал в сферу его влияния и его планов».
           Одеваясь, Прасковеев старался не смотреть на своего гостя. Впрочем, Самаров словно и не замечал подполковника. Он сидел с безучастным видом, а глаза, наполовину прикрытые веками, казалось, глядели куда-то внутрь себя. Чужеземец был явно поглощён какими-то своими думами.


ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВТОРАЯ СТОРОНА В ТУМАНЕ

           Около центрального входа действительно стоял новенький ГАЗик с брезентовым верхом. Прасковеев давно не выбирался за пределы больницы, и теперь глубоко вдыхал свежий воздух, насыщенный животворным кислородом, наслаждался каждым его глотком. На дворе стояла ранняя осень. Удушающий зной, присущий этой местности, остался в ушедшем лете.
           – Как Вы это сделали? – решился задать вопрос Геннадий Леонидович.
           Он сел в автомобиль справа от водителя. 
           – Вы о себе? – спросил Самаров. – Я же врач, по-вашему «эскулап». Так, кажется, Вы меня называли? И ещё: я не здешний «эскулап». Восстанавливать организм – одна из моих профессий. Чтобы излечивать от различных болезней и прочих воздействий, мне не нужны операционные, лекарства и прочее, без чего не могут лечить ваши врачи.
           – Откуда Вы знаете про «эскулапа»?
           – Я о многом осведомлён, – был ответ. – Скрыт от меня ответ лишь на один вопрос:  получится ли уберечь от другой стороны аппарат и чертежи.
           ГАЗик ехал быстро, оставляя за собой клубы пыли и песка.
           – Расскажу то, что мне известно. К сожалению, я знаю не всё, но ответ надеюсь получить на многое. Может быть, с Вашей помощью. Вы ведь хороший сыщик? Я, как говорится в вашей среде, навёл справки. Знаю всю Вашу биографию и послужной список. Честно говоря, впечатлён. И я не шучу.
           Так как Прасковеев не отвечал, Самаров продолжил:
           – Помните, я упоминал о Вашем разговоре с Синцовым?
           – Конечно, ещё бы.
           – Так вот, Синцов, как я уже говорил, солгал. Берегов к нему пришёл по моей просьбе. Незадолго до этого визита Дарилов отказал Берегову в продаже аппарата. Это уже позже Олег Вадимович пошёл на уступки и согласился на обмен технологиями. Тогда же мы находились на распутье. По моей просьбе напарник попросил Синцова воздействовать на инженера через свою жену, как говорится, по-родственному, так как её первый муж приходился Дарилову двоюродным братом. Глупо, конечно, теперь-то я это понимаю. Оказалось, что родственные отношения, присущие нашей расе, для вас, землян, в некоторых случаях большой роли не играют. За этой ошибкой потянулись другие. Так, я разрешил напарнику немного, совсем немного рассказать о приборе. Не учёл главного – что за ситуацией, оказывается, внимательно следила вторая сторона.
           – Это сам Синцов, или кто-то ещё?
           – Нет, конечно, не Синцов. Напарник и я проверяли его мозг. Синцов землянин, это несомненно. Нет, вторая сторона к землянам не принадлежит. Сколько я ни пытался, так и не смог отыскать настоящего кукловода. Точно знаю, что волны этого мозга существуют, я чувствую их присутствие. Но они исходят не от Синцова, это точно.
           – Леонид Карпович согласился помочь Берегову?
           – Да. Причём, охотно. Но я не знал, что жене он не скажет ничего, а наймёт бандитов, а эти головорезы пойдут на убийство. Очевидно, что задание ликвидировать Дарилова дала именно вторая сторона. 
           – После убийства украденный аппарат в пустыню привёз Синцов?
           – Да. Как только он моему помощнику об этом сказал, тогда я и заподозрил неладное. Бандитам не могло быть известно место, где находится наш корабль, но они его координаты всё-таки узнали, а заодно получили точную информацию о том, что напарник в это время находится в корабле. Благодаря возможностям второй стороны Синцов смог подключиться к внутреннему коммуникатору корабля и сообщил, что устройство Дарилова у него, что изобретатель якобы продал его им, и аппарат находится недалеко от корабля, его можно забрать за приемлемую цену. Напарник пошёл к ним.
           Но я забежал вперёд. Сразу после убийства Дарилова бандиты отдали чемодан Синцову. В течение нескольких часов он самолётом перевёз чемодан в Ашхабад, затем арендованным вертолётом доставил его к схрону, и пешком (так как не доверял лётчикам), отнёс к старому колодцу. Приёмник он опустил на его дно, затем возвратился к вертолёту и улетел снова в Ашхабад. Всё это время лётчики его ждали. Интересно, что они потом так и не смогли вспомнить, куда летали в тот день, и летали ли вообще. Кстати, схрон этот устраивал не Синцов. Думаю, что его соорудила вторая сторона. Не сомневаюсь, что она же и опустошила память вертолётчиков. Здесь никто больше такими способностями не владеет.
           Каюсь, я слишком поздно узнал об убийстве Дарилова. Занимался плановыми делами, а их у нас накопилось много. Руководство ведь послало нас сюда не за чемоданом с аппаратом земного гения, а совсем с другими заданиями.
           Так вот, как только бандиты пришли в определённое место, невдалеке от корабля, Синцов связался с напарником. Он пришёл, ничего не зная о преступлении. Бандиты же схватили его и под угрозой оружия приказали связаться со мной и вызвать в пустыню, чтобы там ликвидировать и таким образом расчистить второй стороне путь в корабль. Имея приёмник, им нужен был и передатчик. Бандиты не знали, что представители нашей расы не сдаются ни при каких обстоятельствах и всегда готовы жертвовать собой. Напарник связался со мной, но вместо того, чтобы вызвать меня под предлогом осмотра приёмника и его приобретения, успел предупредить об опасности. Конечно, его тут же застрелили.
           Мне стало понятно, что вторая сторона имела возможность сканировать наш мозг, а мы, хотя и могли, этого сделать не сумели. Стало ясно, что вся наша миссия на Земле оказалась на грани провала, а вдобавок ещё нависла угроза потери передатчика. Стало ясно, что враг, до этого момента считавшийся гипотетическим, существует на самом деле, что он силён и не остановится ни перед чем. Его план состоял ещё и в том, чтобы уничтожить всех причастных к похищению прибора. Это задание вторая сторона поручила исполнить Шелихову. Из бандитов он последний остался в живых. Сделав своё дело, этот негодяй вернулся в Зелёнохолмск, чтобы ликвидировать и меня. Такой ему отдали приказ.
           – Так это Вы убили Шелихова?
           – Пришлось. Волны, идущие от его мозга, для меня никакой тайны не представляли.
           – А чемодан с аппаратом? Где он?
            – При нём оказался только чемодан с оружием. Тяжёлый. А приёмник он спрятал там, куда его ранее привёз Синцов.
           – Майор Пархаров отыскал этот схрон. Однако аппарата там не нашёл.
           – Плохо искал, – грустно усмехнулся Самаров. – Ответьте на простой вопрос: «Зачем везти приёмник в центр страны, если использовать его нужно только в паре с передатчиком, находящимся внутри корабля?» Нет, аппарат и сейчас именно там, куда его привёз Синцов.      
           – Мы едем к месту, где находится ваша верфь? – прямо спросил Прасковеев.
           – В общем, да. Приёмник недалеко от неё.
           – Но какова моя роль во всём этом?
           – Фиксировать всё, что произойдёт. Может быть, и не только это. У меня плохое предчувствие.             


ГЛАВА СЕДЬМАЯ. СНОВА КАРАКУМЫ

           – Плохо, что у меня нет более быстроходного средства передвижения, – сказал Самаров.
           Прасковееву показалось, что в тоне этих слов послышались нотки неподдельной тоски.
           Геннадий Леонидович кивнул пронимающее. Он вспоминал о своём первом путешествии к необычной горе. Ночёвки, мысли о жизни, о высоком небе, усыпанном звёздами. Болью в сердце отозвалось воспоминание о своих спутниках – степенном и рассудительном Аманове и весёлом Баяре, мечтавшем поведать миру об увиденных чудесах инопланетной стоянки. Молодой милиционер ушёл в страну духов, вслед за несчастной невестой. Насколько помнил подполковник, о своей семье Мурген Аманов никогда не упоминал. Обоих товарищей Прасковеева давно похоронили, а он даже не видел их могил…
           «Что такое человеческая жизнь? – мысленно посетовал Геннадий Леонидович. – Вот я еду безмолвными просторами дикого края. Ни домов, ни живых существ на многие километры вокруг. Только пески да голые камни. А где-то там, под бескрайними барханами упрятаны величественные города, уничтоженные много столетий тому назад ордами под водительством чингизидов. Всё скрыло время, ничего не оставило на поверхности. Теперь я еду поверх укрытых песками стен, а за рулём автомобиля сидит инопланетянин, и ему нет никакого дела до человеческой истории, он знать не знает о чингизидах и похороненных сокровищах канувшей цивилизации. Для него главное – в свою тмутаракань увезти с Земли создание гениального учёного, достойного уважения и памяти человечества, но так и не получившего ни того, ни другого, к тому же подло убитого местными бандитами по наущению какой-то неведомой "второй стороны"».
           «Если верить этому чужаку Самарову», – добавил про себя Прасковеев и скосил глаза на водителя ГАЗика.   
           Тем временем Борис Самаров, стиснув зубы, пристально глядел вдаль и давил на педаль акселератора. Он даже не думал о привале. За всё время останавливались только дважды, для дозаправки автомобиля. Прасковеев заметил, что в машине позади второго ряда сидений стояло несколько металлических канистр, доверху заполненных бензином.
           Казалось, что инопланетянин может не спать, не уставать, к тому же во все стороны прекрасно видеть в темноте. Кто знает, наверно, так оно и было на самом деле.
           Подполковник несколько раз засыпал, просыпался, а машина всё так же мчалась вперёд, не останавливаясь и не сворачивая с пути. Самаров, не мигая, смотрел вперёд, сидел за рулём и молчал. Наверно, он представлял свою будущую встречу с неуловимой и могущественной «второй стороной», и мысленно готовился к ней.
           Однако даже такому выносливому организму, каким бесспорно обладал пришелец, оказалось не под силу почти сутки ехать без отдыха.
           ГАЗик неожиданно вильнул, едва не протаранив придорожный булыжник, неожиданно возникший из темноты, и Самаров произнёс, наверно, первые слова после начала поездки:
           – Нужно немного подкрепиться и часик-второй передохнуть.
           Прасковеев поддержал эту идею, а сам решил посмотреть, чем же питаются инопланетяне. Каково же было его разочарование, когда из большого дорожного саквояжа, стоявшего между первым и вторым рядом сидений, Самаров достал две бутылки с ряженкой и большую буханку круглого хлеба. Одну бутылку он протянул Прасковееву, затем разломил пополам хлеб и половину отдал своему спутнику.
           И снова в их маленьком коллективе повисло молчание.
           «Да, ты крепко боишься», – пронеслось в голове подполковника.   
           Самаров поднял глаза на него и неожиданно произнёс:
           – Да, я опасаюсь предстоящих событий. И не удивляйтесь моему молчанию. Я веду мысленный разговор с механическим стражем, находящимся внутри корабля и ожидающим моих приказов. Именно поэтому я сейчас имею подробную и полную информацию о том, что происходит в окружности до ста пятидесяти километров от стоянки.
           Наверно, Прасковеев застыл с открытым ртом, поэтому Самаров смягчился.
           – Всё идёт по плану, – сказал он, отправляя в рот большой кусок хлеба и запивая ряженкой. – Если только в этот план кто-нибудь не вмешается.
           Больше подполковник судьбу не искушал и Самарова ни о чём не спрашивал.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПУТЬ В СХРОН

           Снова потянулись долгие километры. Неожиданно ГАЗик свернул вправо и поехал по бездорожью.
           – Куда мы едем? – не удержался от восклицания Прасковеев. – Гора не там.
           Самаров покачал головой.
           – Туда ехать ещё рано. Главное сейчас – забрать чертежи.
           – И чемодан? А он где? Здесь? Кстати, а где мы находимся?
           Солнце ещё не поднялось, но в предрассветных сумерках уже различались основные ориентиры местности. Автомобиль остановился на высоком берегу пересохшего русла древней реки.
           – Следуйте за мной, – приказал Самаров. – Но будьте осторожны, тропа без ступеней, грунт может осыпаться во время спуска.
           Действительно, Прасковеев пару раз едва не упал, поскользнувшись на обрывистой тропинке. Внизу под ногами зашуршал песок. Самаров шёл уверенно. Подполковник едва поспевал за ним.
           Через пятьдесят или шестьдесят метров направо открылась широкая расщелина. Конец её терялся вдали. Вверху края ущелья едва не сходились, поэтому внизу царил полумрак. Стало прохладнее.
           Метров через семьдесят открылся неширокий проход, он шёл влево и вниз, и оказался входом в пещеру. Самаров достал из кармана фонарь, включил его и пригласил Прасковеева:
           – Это карстовая промоина, превратившаяся в пещеру. Когда-то здесь плескалось озеро, но оно давно высохло. Идите смело.
           Через два поворота впереди открылось большое помещение. Геннадий Леонидович осмотрелся. В свете фонаря потолок каменного зала высился в пяти метрах над идеально ровным, словно отполированным полом. Диаметр природного образования превышал двадцать метров.
           – Именно сюда Синцов привёз чемодан с аппаратом, – обратился Самаров к Прасковееву. – Он стоял у той стены.
           Самаров указал на стены влево от входа.
           – Там ещё остались следы от колёсиков, – уточнил он. 
           – Как всё происходило? 
           – Я рассуждал следующим образом, – начал он, сел на один из грубых деревянных табуретов и предложил Прасковееву опуститься на второй из них.
           – Так вот, – продолжил Самаров, убедившись, что подполковник устроился на табурете, – Синцов через какое-то время перевёз чемодан к тому колодцу, где и разворачивались последующие события. Убрав с дороги своих подельников, Шелихов снова привёз чемодан сюда.
           – Откуда Вы знаете? – усомнился Прасковеев.
           – Здесь устроен схрон с продуктами, и об этом Шелихов знал. Чемодан же он устроил у другой стены. 
           – Вы тоже узнали об этом по следам от колёсиков? – улыбнулся подполковник.
           Он вспомнил, что Пархаров отыскал эту пещеру, где Шелихов скрывался целый месяц.
           – Почему же? – возразил Самаров. – Просто именно там и стоял чемодан.
           – Как? – вскричал Прасковеев. – Но Пархаров не нашёл аппарат.
           – Чемодан оставался здесь, – вздохнул Самаров, – когда Шелихов уехал в Зеленохолмск, чтобы расправиться со мной.
           – Кому же тогда в таком случае достался чемодан? И ещё деньги. Допустим, Шелихов убил бы Вас, но он тогда не получил бы денег за исполнение заказа?
           – Получил бы, – отмахнулся Самаров. – То есть хотел бы получить, если бы я не вмешался.
           – Но от кого получил бы?
           – Мог получить. От второй стороны.               


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ВОТ ЭТО ДА!

           – Опять эта «вторая сторона», – поморщился Прасковеев. – Вы даже не знаете, кто она такая. Кстати, а где же чемодан?
           – Я Вам сейчас покажу, – сказал Самаров. – Мы за этим и пришли сюда.
           – За чем – за этим? – не понял Прасковеев.
           – Чтобы показать Вам это место.
           – Мне? Но зачем?
           – Потом поймёте. Покажу и место, и путь к нему Всё это Вы должны запомнить очень хорошо.
           – Звучит зловеще, – пробормотал подполковник.
           Самаров немного помолчал, словно прислушивался к чему-то. Наконец он удовлетворённо хмыкнул и обратился к Прасковееву:
           – Перед тем, как мы свернули с прямой дороги, я попросил стража закрыть нас самым сильным полем, какое только есть на корабле. Надеюсь, что с тех пор никто не смог отследить наше дальнейшее продвижение и тем более – наше нынешнее местоположение.
           – Вы сказали: «Надеюсь». То есть варианты всё-таки остаются?
           – В нашей ситуации всё может быть. К большому сожалению, мне до конца неизвестны возможности другой стороны. С Вашего разрешения я продолжу. У нашей цивилизации довольно большие возможности. Смотрите.
           Он совершил какие-то манипуляции с вынутым из кармана маленьким продолговатым изделием чёрного цвета, и часть стены зала ушла внутрь. Открылось небольшое помещение, напоминающее лифт.
           – Входите, – пригласил Самаров и вошёл туда первым.
           Прасковеев последовал за ним. Помещение тут же устремилось вниз. Из вентиляционных отверстий в стенах и потолке внутрь стали заходить струи прохладного воздуха.
           – Эту шахту я устроил за трое земных суток, – сказал Самаров с некоторой гордостью в голосе. – В этот срок входит и начинка её оборудованием. 
           Лифт остановился. Его пассажиры вышли наружу, навстречу ослепительному белому свету.
           – Вот это да! – протянул подполковник с восхищением, осматривая довольно большую комнату, густо уставленную разнообразными приборами и устройствами.
           В противоположном конце помещения между двух тонких металлических столбиков, явно телескопических, и теперь выдвинутых на полную длину, колебалось нечто полупрозрачное и мерцающее.
           – Перед Вами, Геннадий Леонидович, работающий приёмник Дарилова, – вполголоса произнёс Самаров. – Он подключён к источнику питания, доставленному сюда с нашего корабля. Я оставляю здесь второй экземпляр пульта управления лифтом и каменной дверью, ведущей в ту пещеру, откуда мы на подъёмнике опустились сюда.            
           Самаров положил пульт на маленький столик, стоящий рядом с приёмником.
           – Зачем Вы мне это показываете? – удивился Прасковеев.
           – Пришло время рассказать Вам всю цепочку событий, которые готовы вот-вот произойти, – произнёс Самаров, глубоко вздохнул и развёл руками.

 


ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. «СИЯНИЕ КАРАКУМОВ»


ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЦЕПОЧКА СОБЫТИЙ               

           – Я давно заметил, – сказал Самаров, чуть погодя, – что за мной кто-то наблюдает. Это чувство непередаваемо. Словно некто неизвестный читает твои мысли. Такое впечатление, что информацию вытягивают напрямую из мозга. На вашей планете таких продвинутых технологий нет ни в одной стране. Я лично проверял, но ни разу никто не засветился. Это означает, что появился враг, и он сильнее меня. 
           – И что Вы предприняли? – спросил Прасковеев.
           – Недавно, уже после кражи аппарата и убийства напарника, я попросил своего стража проверить мозговые волны в округе тысячи километров.
           – И он проверил?
           – Да.   
           – И каков результат?
           – Страж сказал, что меня ищет какой-то друг. Я знал, что это невозможно: на этой планете у меня друзей не существовало по определению. Стало ясно, что доверять не могу теперь никому, ведь этот неизвестный враг сумел подчинить себе даже стража, механическое существо.
           – Что же вы предприняли?
           – Я перезагрузил мозг сторожа, вытащил из него нужную информацию. Проанализировал. Оказалось, что неизвестная субстанция уже довольно давно сделала попытку ввести в память моего механического помощника некорректную информацию о себе с целью выведать всё о нас, а также целях нашего присутствия здесь. И эти цели ей стали известны. Среди прочего она тогда узнала об открытии Олега Дарилова. О том, что  аппарат необходим и ей, она как-то проговорилась стражу. Вот такие дела, Геннадий Леонидович.
           – И что же дальше?
           – Во-первых, в мозг сторожа я заложил особое защитное устройство и запрограммировал его на блокировку любого чуждого воздействия. Моего соперника назвал официально «второй стороной». Так случилось, что воочию с врагом я пока не встречался ни разу, но его цель стала понятна: захват передатчика, находившегося на корабле. Приёмник он уже считал своей собственностью. На пути врага остался только я. Значит, меня нужно устранить, скорее всего – уничтожить физически. Предел силы второй стороны мне неизвестен, поэтому произойти может всякое. Рисковать передатчиком и приёмником не имею права. Поэтому на случай всяких нехороших последствий я решил подготовить себе замену.
           – Замену? – поднял брови Прасковеев. – В каком смысле?
           – Не в прямом, конечно. Допустим, в борьбе со второй стороной я погибну. Тогда кто-то должен добраться до корабля и взлететь с планеты. Я решил выбрать Вас.
           – Как это? А если я не соглашусь? Меня-то Вы не спросили.
           – Не спросил, – согласился Самаров. – Что ж, спрашиваю теперь.
           Они с Прасковеевым смотрели друг на друга в упор. Глаз не отвёл никто.
           После некоторого размышления подполковник спросил:
           – Если я всё-таки соглашусь, как будут развиваться события?
           – Для того, чтобы они начали происходить с Вашим участием, я должен погибнуть. Если нет, то Вам ничего делать не придётся. Враг силён, пределы его силы мне недоступны, поэтому плохое для меня окончание противостояния очень даже возможно.
           Самаров перевёл дух и сказал:
           – Мне пришлось заниматься наладкой передатчика, я знаю его очень хорошо. В чемодане Дарилова лежали ещё и подробные чертежи приёмника. Я всё внимательно изучил, и понял, что Олег Вадимович гениальный учёный. Его изобретение настолько просто, насколько и гениально. Однако для его ввода в работу требуется огромное количество энергии. На всей вашей планете столько не отыщется. А на моём корабле она имеется в достаточном количестве. Генератор, питающий приёмник, я поместил здесь, рядом, внутри этой скалы. Он пока находится в спящем режиме, но автоматически включится сразу после воздействия направленного на него передатчика. Но пока что приёмник Вам не нужен. Вы знаете, что на моей планете такого устройства пока что нет. Поэтому Вы с его чертежами улетаете на корабле. Он прибудет на мою планету через девять лет.
           – Девять лет! – воскликнул Прасковеев с ужасом. – Да мне ведь…
           – Не волнуйтесь, Геннадий Леонидович, – успокоил его Самаров. – Вы проведёте эти годы во сне, в анабиозе. Организм не состарится ни на один день.
           – Но Екатерина…
           – Я всё знаю, – перебил его Самаров. – Выслушайте меня до конца.
           Прасковеев вздохнул. Чёрт его дёрнул ввязаться в эту историю. Но выслушать чужеземца всё же придётся. Не драться же с ним!
           – На моей планете Вы пробудете недолго, быть может – несколько дней. Затем передатчик перенесёт Вас сюда, в эту комнату. Вы выйдете из включившегося автоматически приёмника, затем благодаря оставленному мной пульту выберетесь отсюда и направитесь к тому месту, где сейчас стоит автомобиль, на котором мы приехали сюда. Вас там будет ожидать майор Пархаров на милицейском ГАЗике. Телеграмму ему от Вашего имени я уже отправил.
           – Через девять лет! Вы смеётесь?!
           – Я не умею это делать, – серьёзно ответил Самаров. – Нет, он приедет за Вами по земному календарю послезавтра, в полдень по местному времени. Ну как, Вы теперь согласны?
           Потрясённый Прасковеев молчал.
 

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПЕРВЫЙ ЗАСЛОН

           ГАЗик уже подъезжал к горе, возвышавшейся посреди пустынного пейзажа, как вдруг, словно бы из ниоткуда, перед автомобилем выросла нелепая фигура изрядных размеров, одетая в белую туркменскую кандуру. Голову дюжего детины украшал тюрбан грязно-серого цвета. Его конец свисал гиганту на плечи, и тот время от времени с досадой отбрасывал его за спину.
           – Кто такие? – прорычал детина сиплым, словно заспанным голосом. – Здесь закрытый район. Разворачивайтесь и уезжайте.
           Самаров долго смотрел на незнакомца. Тот покачнулся и опустил руки по швам.
           – Кто ты и что здесь делаешь? – медленно произнёс чужеземец, не спуская взгляд со странного незнакомца.
           – Меня зовут Павел Гуров, – безжизненным голосом начал бубнить мужчина. – Я начальник охраны вверенного мне объекта.
           – Как называется объект? – продолжал допытываться Самаров.
           – Не знаю, – продолжал тянуть слова Гуров.
           – Как зовут твоего начальника?
           – Я подчиняюсь Леониду Карповичу Синцову. Он меня нанял и обещал хорошо заплатить.
           – Сколько людей в охране?
           – Всего нас шесть человек.
           – Чем вы вооружены?
           – Четыре ТТ и пять «калашей».
           – Где сейчас твои люди?
           – Трое справа от дороги и двое слева.
           – Пусть подойдут ко мне. Оружие держать стволами в землю.
           – Пацаны, вставайте и идите сюда. «Калаши» в походном положении.
           Словно тени, из ниоткуда выросли пятеро невысоких бородатых мужчин. На ходу поправляя повешенные за плечами автоматы Калашникова, они сгрудились около Гурова и одновременно посмотрели в глаза Самарову. Очевидно, этого чужеземец и ожидал. Люди сразу выпрямились, из глаз исчезли всякие остатки мыслей.
           – Вы меня знаете? – спросил Самаров спокойно.
           – Нет, не знаем, – нестройным хором ответили головорезы.
           – Я ваш новый начальник. Объявляю, что задание вами успешно выполнено. Можете расходиться.
           Все закивали в знак согласия, кроме Гурова. В его глазах сквозило сомнение. Самаров понял ситуацию и спросил:
           – Сколько вам должны были заплатить?
           – Мне три, а им по пятьсот, – без запинки отчеканил Гуров.
           – Итого пять пятьсот, – подытожил Самаров. – Я вам даю десять. Делите их как пожелаете.
           Он подозвал Гурова и вручил ему четыре пухлых пачки двадцатипятирублёвок.
           – Да, кстати, – добавил чужеземец. – Оружие можете оставить себе. Всё понятно?
           Ошарашенный Гуров начал рассовывать пачки по карманам брюк, оказавшихся на нём под кандурой, а потом быстро зашагал прочь по дороге, направляясь к городу. Пятеро бандитов почти бегом отправились за ним, размахивая руками и что-то крича.
           Когда все шестеро скрылись за ближайшим барханом, Самаров завёл двигатель и медленно двинулся в направлении горы, ясно видневшейся на западе.
           – Зачем Вы оставили им оружие? – спросил Прасковеев, молчавший во всё время этой сцены. – Я узнал этого Гурова. Бандит из бандитов. Разве можно ему доверять?
           Словно отвечая на его вопрос, из-за бархана послышались сухие звуки автоматной очереди. Затем прозвучала вторая очередь, захлопали пистолетные выстрелы. А потом всё смолкло.
           – Я всё понял, – произнёс Прасковеев с грустью. – Вы сыграли на пороках человеческой природы.
           – Вам удобно? – озаботился Самаров. – Может, чуть попустить узлы?
           – Можно и попустить, – не стал возражать подполковник.
           Он лежал на заднем сидении. Его руки были связаны за спиной крепкой бечевой. Чужеземец остановил автомобиль и ступил на слежавшийся песок дороги. Затем открыл заднюю дверь, подошёл к пленнику и стал бережно отпускать узлы.
           – Может, свяжем руки не за спиной, а перед животом?
           – Не знаю. Мне всё равно.   
           – Первый заслон прошли, – задумчиво произнёс Самаров, перевязывая бечёвочные узлы. – Уверен, что он не последний.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НЕ УПОЛНОМОЧЕН

           Гора приближалась. Геннадий Леонидович очень хорошо запомнил место, где находилась расщелина, ведущая к подземной верфи и космическому кораблю.
           – Но мы едем не туда, – воскликнул он.
           – Нас встречают, – коротко бросил Самаров, притормаживая машину.
           Прасковеев поначалу ничего подозрительного не заметил. И только спустя несколько секунд уловил движение метрах в двухстах слева. Из-за большого валуна неспешно вышел человек опять же кандуре и чалме. Впрочем, до размеров Гурова мужчина явно не дотягивал. Что-то в походке, ленивой и торжественной, показалось подполковнику знакомым. Потом вспомнил уговор с Самаровым и опустился на заднее сиденье.
           – Кого я вижу! – насмешливым тоном произнёс неизвестный. – Борис Фёдорович, или как там Вас называют среди далёких звёзд?
           Прасковеев этот голос узнал сразу.
           – Синцов, – прошептал он. – Значит, Самаров говорил правду.
           – Да, Леонид Карпович, это я, – спокойно проговорил чужеземец. – Вряд ли Вы сможете правильно выговорить моё имя, так что можете обращаться ко мне по-прежнему. Кстати, как здоровье Миши Дарилова? Он, помнится, приходится племянником Олегу Вадимовичу, убитому по Вашему распоряжению.
           – А что сделается Мише? Вы же кудесник, Борис Фёдорович! – рассмеялся Синцов. – А на второй вопрос отвечу так: распорядился не я. Мне поручили сделать дело, и я передал указание тем, кому такие вещи выполнять сподручнее. Кстати, а что Вы здесь делаете?
           – Я-то? Я как раз здесь по делу, а вот Вы почему здесь?
           – Нет, так не выйдет. Я первый спросил.
           Самаров не ответил.
           – Так кто, Вы говорите, Вам передал приказ убить Дарилова? Вы хотя бы знаете, что сломали мне всю игру? Я уже договорился с Олегом Вадимовичем насчёт обмена: он  мне свой аппарат, а я ему – другой. И вдобавок: Ваши люди убили моего напарника, а ко мне подослали убийцу. Нехорошо, Леонид Карпович. Я, конечно, справился, но к чему плести такие интриги? Зачем это Вам? На кого работаете? И ещё вопрос: зачем Вы оказались здесь, около моего корабля?
           – Я не уполномочен говорить об этом, – раздражённо отвечал Синцов.
           – Не уполномочен? Кем же?
           – Скоро узнаете, – буркнул Синцов. – Мне нужно осмотреть Вашу машину.
           – С чего бы это? – резко ответил Самаров. – Учтите, Ваша охрана уже не существует. Не боитесь? Я ведь кудесник.
           – Нет, не боюсь. Я знаю, что Вы многое можете, но у меня есть защита и посильнее Ваших чудес.
           Синцов подошёл ближе и заглянул на заднее сиденье.
           – Кого я вижу! – воскликнул он. – Сыщик! Помню, помню его. Всё вынюхивал, ходил вокруг да около.
          – И ко мне этот сыскарь подошёл слишком близко, – заметил Самаров, – и теперь ему придётся немного побыть у меня в плену. Место для отсидки надёжное. Кстати, Леонид Карпович, у Шелихова чемодана не оказалось. Так что за Вами долг. И я намерен его забрать. Ну, что скажете?
           – Чемодан действительно у меня, – неожиданно согласился Синцов. – Но я им не распоряжаюсь.
           – А кто же?
           – Настоящий хозяин ждёт Вас у горы.
           – Да? А почему я об этом ничего не знаю? Я его не приглашал. Да и он, по-моему, тоже.
           – Важно то, что об этом знает он. Ему не требуется приглашение.
           – Ого! Даже так? Вы, кажется, сказали: «он»?
           Синцов лишь пожал плечами, затем с ног до головы осмотрел скорчившегося на заднем сиденье Прасковеева, довольно хмыкнул и зачем-то толкнул его в спину. Казалось, подполковник спал, или находился без сознания, так как на толчок не среагировал. Синцов открыл правую переднюю дверцу, сел, развалившись на сиденье, захлопнул её и скомандовал:
           – Вперёд! 


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ЗАПОМИНАЕТСЯ ЛЕГКО               

           У входа в расщелину ГАЗик остановился. Самаров неторопливо вышел, открыл заднюю дверцу, сгрёб в охапку лежавшего без сознания Прасковеева и, держа под руки, потащил его по камням к самому верху осыпи.
           – Эй! Куда? – вскричал Синцов, до этого момента сидевший молча и с некоторым любопытством наблюдавший за чужеземцем.
           – Сейчас вернусь, – бросил ему Самаров через плечо.
           На самом верху осыпи он подтолкнул подполковника, и тот внезапно ожил. Быстро перебирая ногами, на ходу сбрасывая с рук ослабевшую верёвку, Прасковеев спустился вниз, где его уже поджидал механической страж. Самаров проследил за тем, как страж бережно подхватывает на руки землянина и, набирая скорость, скрывается за поворотом тоннеля, а затем неспешно стал спускаться назад, к ГАЗику, где его уже поджидал Синцов с изготовленным к стрельбе «калашниковым» в руках.
           Прасковеев никогда не думал, что по тоннелю, а затем в лифте и внутри космического корабля можно передвигаться так быстро. Механический страж нёс человека бережно, словно нечто хрупкое и бьющееся. Наконец, перед входом в каюту, над которой прежде висели два изображения: Берегова-человека и Берегова-нечеловека, страж опустил подполковника на пол. Дверь в каюту тут же раскрылась, и они вдвоём – человек и робот – переместились внутрь. Краем глаза Прасковеев заметил, что над дверью висело его, Геннадия Леонидовича, трёхмерное изображение.
           – Вам пора готовиться к анабиозу, – на чистом русском языке, чуть гнусавя, произнёс страж. – До отлёта осталось двадцать минут местного времени.
           – Что, уже? – поперхнулся Прасковеев.
           – Через десять минут Вам нужно принять позу «лёжа» в капсуле, – продолжал гнусавить робот. – Я начинаю готовить раствор. Поторопитесь. Вам нужно полностью раздеться и лечь вот сюда.
           Капсула представляла собой ванну зелёного цвета размером чуть длиннее человеческого тела. Страж дистанционно поколдовал кнопками на пульте управления, расположенном в ногах капсулы, и ванна стала заполняться жидкостью ядовитого синего цвета.
           – А как же Самаров? – воскликнул подполковник. – Он тоже полетит со мной?
           – Преттиноук Самт остаётся на планете, – невозмутимо произнёс механический страж. – Таков его приказ. Приказы Преттиноука Самта я обязан выполнять беспрекословно.
           – Но твой хозяин сказал мне, что я полечу только в том случае, если он умрёт, – возразил подполковник. 
           – Преттиноук Самт передал мне окончательный и безусловный приказ лететь без него, – отчеканил страж. – Но хозяин сказал мне, что наша с ним встреча состоится в будущем с вероятностью девяносто процентов.
           – Даже если он умрёт? – не поверил Прасковеев.
           – Я не знаю, что такое смерть, – монотонным голосом пробубнил страж. – В моей программе такого понятия нет.
           – Ничего себе! – громко прошептал Геннадий Леонидович. – Не смерть, а временное прекращение функционирования. Так он говорил. Или не так? 
           – Я хочу посмотреть, что он делает наверху, – пару секунд погодя решился задать вопрос землянин. – Мои распоряжения ты тоже будешь исполнять?
           – Да, – ответил страж. – Таков приказ Преттиноука Самта, а его приказы я обязан выполнять беспрекословно.
           – Тогда давай, показывай, что делается там, где сейчас находится Преттино Самт – еле выговорил Прасковеев имя чужеземца.
           – Запомните, Геннадий Леонидович, – отчеканил страж, – моего главного хозяина зовут Преттиноук Самт. Запоминается легко.
           – Легко, – подтвердил Прасковеев, – я обязательно запомню. А теперь я хочу видеть, что происходит наверху.
           – Хорошо, Геннадий Леонидович, – проскрипел робот. – Но имейте в виду, у нас мало времени. Восемь минут.
           Из ниоткуда возник экран. Страж немного поколдовал с настройками, и перед взором Прасковеева возникло чёткое изображение площадки перед каменной осыпью, закрывавшей вход в тоннель с верфью и космическим кораблём.
           То, что подполковник увидел на протяжении восьми минут, казалось, длившихся бесконечно, он потом не мог забыть до своих последних дней. У него на голове зашевелились волосы. 


ГЛАВА ПЯТАЯ. КТО ВЫ И ОТКУДА?

           Действующих лиц совершавшейся драмы было всего трое. Первых двух Прасковеев только что оставил перед входом в тоннель. Третьим участником являлась женщина. Подполковник увидел, как она вышла из-за груды камней и остановилась в десяти шагах от мужчин. Каждый из них оценил её появление по-своему: Синцов с видимым облегчением, а Самаров с нескрываемым удивлением.
           – Вы не можете без эффектов, – сказал он с видимой досадой в голосе. – Не в силах и шагу ступить без своей секретарши? 
           Так как Синцов молчал, глядя на женщину преданным взглядом, Самаров изменил своё мнение.
           – Так это Вы, Лариса, здесь главная, а не директор завода?
           – Директор или не директор, мне всё равно. Я предпочитаю руководить процессом, – просто сказала женщина. – Так было всегда. И так есть.
           Она стояла прямо, точно статуя.
           – Вторая сторона, – прошептал Самаров.
           В кабине корабля звук даже лёгкого шёпота становился слышимым в каждой своей букве, каждой интонации.
           – Что Вы там шепчете? – спросил Синцов угрожающим тоном.
           Самаров не удостоил его ответом, только искоса взглянул. Словно невидимый луч выскользнул из его глаз. Неведомая сила отбросила Синцова далеко в сторону. Он глухо ударился затылком о плоский камень и затих. Из уголка рта выбежала струйка крови.
           – Чего Вы хотите? – спросил Самаров, не повышая голоса.
           На потерявшего сознание Синцова он даже не взглянул.
           – Вы знаете, – так же спокойно ответила женщина.
           – Передатчик? – усмехнулся Самаров. – Вы уверовали, что и приёмник у Вас в руках?
           – Уверовала? Что Вы имеете в виду?
           – Скоро узнаете, – качнул плечами Самаров. – Но прежде я хочу узнать, кто Вы и откуда, и зачем Вам эта техника.   
           – Вам это ни к чему, так как скоро умрёте, – нахально заявила секретарша Синцова.
           Самаров внимательно посмотрел на Ларису. Снова словно невидимый луч ударил её в грудь. Женщина устояла, лишь немного отшатнулась. Тут же в ответ она воздела руки над головой, стала кистями рук и пальцами совершать вращательные движения. Прасковеев увидел, как между ними возник тёмно-синий полупрозрачный шар, внутри которого бешено метались оранжевые искры. Внезапно они стали ярко-белыми, и в тот же миг женщина сделала движение руками, словно бросала волейбольный мяч. Шар с огромной скоростью устремился к Самарову. Во время движения вокруг сферы появились белые завихрения, обычно возникающие при полёте сверхзвукового воздушного судна. С невероятной силой шар обрушился на Самарова. Несмотря на блок сверкавшего огнями защитного поля, выставленный им двумя руками, чужеземец не удержался и упал навзничь.
           Прасковеев увидел, как сразу посинело лицо Самарова. С инопланетянина сошла личина земного образа, и он предстал в своём истинном обличии. Но и его соперница перестала походить на человека. К своему ужасу подполковник увидел вместо неё огромную змею, стоявшую на своём хвосте. Страшные, неподвижные и немигающие глаза чудовища расширились. Зрачки расширились. Казалось, что-то торжествующее мелькнуло  в них. Или это просто хищно сузились глаза?
           Геннадий Леонидович с чувством огромного облегчения увидел, как Самаров, или, как его называл механический страж, Преттиноук Самт, пошевелился и, опираясь на одно колено, медленно встал.
           Змея снова приобрела человеческий облик. Не обращая внимания на поверженного, как ей казалось, противника, подошла к лежащему без признаков жизни Синцову и стала его осматривать.
           – Вы так и не ответили, кто Вы и откуда – прозвучал голос Преттиноука Самта.
           Он уже стоял на двух ногах, но по-прежнему находился в своём истинном облике. Получалось, что речевой аппарат инопланетянина хорошо приспособлен к человеческой речи.
           Женщину-змею словно током ударили. Она резко повернулась.
           – Хочешь со своим сбродом появиться на нашей планете? – прошипела она.
           Стало ясно, что инопланетянка перестала пользоваться дипломатическим этикетом. Так как Преттиноук Самт молчал, она усмехнулась и сказала:
           – Ты всё равно умрёшь, поэтому лишние знания тебе ни к чему.
           – И всё же? – не отступался чужеземец. – Может быть, я умру успокоенным.
           При этих словах Прасковеев ощутил на себе его взгляд. Преттиноук Самт смотрел ему прямо в глаза. Подполковник понял, что разговор записывается аппаратурой корабля. Чужеземец хотел, чтобы его соплеменники узнали, откуда исходит угроза.
           – Ты мне, вообще-то уже не нужен. Я войду в корабль без твоего разрешения. Не волнуйся, я возьму только передатчик.
           – Что ж, хорошо, – вздохнул Преттиноук Самт. – Ты выиграла. Так окажи милость павшему противнику, ответь на мой вопрос.
           – Я с планеты У-сыф, звезда Мокаж. Это всё? Больше ничего не надо?
           – И давно здесь?   
           – Давно. Местная планета, которую здешние существа называют Землёй,  вокруг своего светила обернулась сорок раз. Не страдай: я твоим кораблём не воспользуюсь. У меня есть свой. Он упрятан надёжно. Местные это место называют хребтом Черского. Я сейчас решила: твою посудину просто сожгу. Ну, доволен ответом?          
           – Вполне. Только ответь: ты вполне уверена, что приёмник у тебя? Если нет, тогда зачем тебе передатчик? 
           – Что? Что ты сказал? – заорала она.
           Чудовище снова оборотилось женщиной. Лариса подняла руки над головой и начала их вращать.
           – Восемь минут закончились – раздался под ухом Прасковеева скрипучий голос стража.
           Он бесцеремонно обхватил землянина за талию и осторожно окунул в капсулу, предварительно молниеносно опутав его сетью трубок. Капсула закрылась.
           Через мгновение корабль с рёвом устремился в небо и растаял без следа. Если бы Прасковеев бодрствовал, то увидел бы, как вместо горы на месте старта корабля появилась внушительных размеров впадина. На её дне колыхалось пламя. Позднее это горящее много лет чудо местные жители назовут «Сиянием Каракумов».      
               


ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ПРОБЛЕМА ПРАВИЛЬНОГО РЕШЕНИЯ


ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВСТРЕЧА 

           В условленное время майор Пархаров подъехал к месту, указанному в полученной им телеграмме за подписью Прасковеева. Чуть раньше ему пришлось стать первооткрывателем удивительного природного явления: огромного кратера, на дне которого бушевало пламя. Тимофей Брониславович заехал туда, чтобы посмотреть на гору, о которой ему рассказывал подполковник. Внутри неё, если верить Прасковееву, должны были находиться верфь инопланетян и их космический челнок.
           – Вот и верь после этого людям, – грустно произнёс Пархаров, глядя на пылающий кратер.
           Майор сильно удивился, получив телеграмму от своего агента. В том состоянии здоровья, о котором Пархаров знал не понаслышке, назначать встречу в местности, отстоящей от больницы в Новом Мерве за несколько сотен километров, было немыслимо. Эта телеграмма казалась чьей-то злой шуткой. Тимофей Брониславович хотел уже выбросить в урну этот клочок бумаги и забыть о нём, но не осмелился. А вдруг, подумал он, Геннадия Леонидовича увезли в тяжёлом состоянии помимо его воли, и он этой телеграммой давал знать о своём положении и просил о помощи? Пархаров взял с собой табельное оружие – пистолет Макарова – и дополнительные патроны к нему.
           Стояла осень, однако здесь ещё вовсю палило солнце. Жары особой не наблюдалось, но в европейской одежде майор себя чувствовал не очень комфортно. Он снял свой новый гражданский пиджак и накрыл им спинку водительского кресла. В рубашке, с перекинутой через плечо портупеей и кобурой на ней, Пархаров выглядел воинственно.
           – Это я, Тимофей Брониславович, – раздался за спиной знакомый голос. – Не вздумай доставать пистолет, это действительно я.
           Майор резко обернулся и замер. Перед ним стоял Прасковеев, в свежей рубашке с расстёгнутым воротом, прямой, широкоплечий, без всяких признаков бинтов, а ведь они ещё несколько дней назад перепоясывали его грудь. Подполковник улыбался, довольный произведённым впечатлением.
           Действительно, лицо Тимофея Брониславовича являло собой степень крайнего удивления.
           – Я вижу, Вы рады нашей встрече, – проговорил Прасковеев, подойдя ближе.
           – Как Вы сюда попали? – наконец прервал молчание майор. – И что это у Вас?
           В правой руке Прасковеев держал довольно увесистый металлический чемоданчик, блестевший в лучах солнца белой полированной поверхностью.
           – Здесь находится всё, что осталось от моего друга и его помощника, – просто сказал Геннадий Леонидович, хлопнув левой рукой по чемоданчику.
           – В смысле? – не понял майор. – В чемоданчике находятся два человека? Может быть, Вы ещё не совсем здоровы?         
           – Именно два гуманоида, – подтвердил Прасковеев. – Не люди, а гуманоиды. И я, к Вашему сведению, абсолютно здоров. И восстановил моё здоровье один из них. 
           – Из тех, что в чемодане? – в голосе Пархарова звучала тоска.
           – Именно так, – подтвердил Прасковеев. – И не думайте, я не сошёл с ума. Да Вы и сами в этом скоро убедитесь. Если пойдёте со мной.
           – Куда? – машинально спросил Пархаров.
           Его рука начала тянуться к левой подмышке, где крепилась кобура.
           – Пистолет не выстрелит, – грустно сказал Прасковеев. – Он не позволит.
           И указал свободной рукой вверх. Пархаров поднял взгляд к небу. Над ними метрах в пятидесяти парил какой-то аппарат, напоминающий маленький самолёт. Он висел неподвижно и бесшумно.
           – Не беспокойтесь, – продолжал Прасковеев. – Он Вас не убьёт. Просто пуля из ствола пистолета не вылетит. Мне доводилось проверять его работу на практике. Ну что, идём?            


ГЛАВА ВТОРАЯ. РАССКАЗ ПРАСКОВЕЕВА

           Пока шли, а потом спускались на дно высохшего русла древней реки –
Прасковеев впереди, а Пархаров немного поодаль за ним, – аппарат бесшумной тенью неуклонно следовал за ними.
           Прасковеев рассказывал на ходу:
           – На берегу кратера произошла битва. Впрочем, тогда кратера ещё не было. Стояла себе каменная гора, а внутри неё дожидался своего часа космолёт. Перед входом в тоннель, ведущий вглубь горы, находились три биологических единицы: один человек, один гуманоид – владелец корабля, и один негуманоид, чей настоящий облик – огромная змея. Негуманоид и человек представляли одну сторону конфликта, а гуманоид – вторую. Кстати, в это время я наблюдал происходящее изнутри корабля.
           – Да? – с невозмутимым видом спросил Пархаров. – И что же Вы там делали?
           Он явно не верил рассказу.
           – Готовился к полёту.
           – Ну, это уже слишком, – рассердился Пархаров. – Пожалуй, я пойду назад.
           – А мы уже почти пришли. Вот та самая расселина. А вот и ответвление.
           Они вошли в большую пещеру, где Синцов устроил Шелихову схрон, и где в своё время стоял чемодан с аппаратом Олега Дарилова.
           – Теперь самое главное, Тимофей Брониславович, – сказал Прасковеев, достал из кармана брюк чёрного цвета пульт и нажал на кнопку. 
           Взору Пархарова предстала кабина лифта. Он заколебался, не зная, что ему предстоит.
           – Не волнуйтесь – мягко сказал Прасковеев. – Думаете, зачем я всё это показываю Вам. Что ж, скажу. Я не отправлял Вам никакой телеграммы. Её написал и выслал в Ваш адрес гуманоид Преттиноук Самт, живший в нашем мире под именем Бориса Фёдоровича Самарова. Он погиб в битве с негуманоидом. Зная, что ему предстоит, он выбрал Вас, как человека, близкого мне, чтобы Вы узнали о его миссии и помогли в сохранении здесь, на Земле, техники и технологии его цивилизации, тем более, что часть этих знаний родилась и воплотилась на нашей планете. Я имею в виду приёмник Олега Дарилова. Не бойтесь, заходите в лифт. Не пожалеете.   
           При слове «бойтесь» Пархаров вздрогнул. Разве мог себе позволить бояться майор, едва ли не ежедневно расследовавший убийства? И он зашёл в лифт.
           Со времени прошлого посещения комнаты Самаровым и Прасковеевым внизу кое-что изменилось. Появились две большие капсулы и высокая металлическая арка.
           – Тимофей Брониславович, Вы находитесь в самом главном помещении нашей планеты. Арка справа – это передатчик, сработанный учёными на планете Преттиноука Самта. Сооружение слева, похожее на два столбика – приёмник, изготовленный Олегом Дариловым. Когда я включу в работу передатчик и пройду под арку, то в тот же миг окажусь на той планете, о которой только что сказал. Вышел я сегодня из приёмника работы Дарилова всего лишь мгновение спустя после того, как вошёл в такую же арку на их планете. Вот за этим приёмником и охотились две цивилизации. К сожалению, именно из-за него погиб Олег.
           – Это означает, что Вы помогли чужакам завладеть самым главным изобретением Земли? – повысил голос Пархаров. – Знаете, как это называется?
           – Это называется подключением Земли к связи с дружественной нам цивилизацией. За обладанием двух величайших достижений гуманоидного разума – приёмника и передатчика, – боролась ещё одна биологическая общность – планета змей. Одна особь проникла к нам на планету, приняла человеческий облик и вошла в доверие к Синцову, директору завода в Зелёнохолмске, под видом его домоправительницы и секретарши по имени Лариса. Именно она и Синцов наняли бандитов для убийства Олега Дарилова. Эти головорезы похитили аппарат и передали его Синцову. Негуманоид в облике Ларисы поставил своей целью уничтожить Преттиноука Самта и его напарника, чтобы завладеть ещё и передатчиком, находящемся на корабле гуманоидов. Кстати, напарника Самарова  мы знали под именем Георгия Берегова. Так вот: Синцов привёз аппарат сюда и выманил Берегова из космолёта. Бандиты убили гуманоида, но перед смертью он успел предупредить Самарова об опасности. Пётр Шелихов, доверенное лицо Синцова,  устроил так, что бандиты перестреляли друг друга. Таким образом, свидетелей преступления, кроме Шелихова, в живых не осталось. Сам же он принёс аппарат снова сюда и спрятал в этой пещере. Скрывался он здесь довольно долго, пока не закончились продукты. Затем бандит расстрелял ГАЗик, где находились я и местные милиционеры, завладел им, доехал до железной дороги, сел на поезд и отправился в Зелёнохолмск с заданием убить Бориса Самарова. Но инопланетный гуманоид разгадал их манёвр, уничтожил Шелихова, взял в больнице отпуск, вернулся сюда и при помощи своих технологий быстро построил под землёй эту комнату, а за ней ещё несколько, установил приёмник, подключил его к генератору, доставленному сюда с корабля, и приехал за мной в лечебницу Нового Мерва. Самаров меня вылечил, и я снова здоров. Гуманоиду я нужен я был для того, чтобы в случае его гибели отправиться в корабле на его планету и привезти туда чертежи приёмника. Их Самаров вложил напрямую в мой мозг. Пока меня готовили к полёту, перед входом в тоннель произошла битва между Самаровым и женщиной-змеёй. Негуманоидное создание оказалось сильнее и начало побеждать. О его мощи и прежде подозревал Самаров, поэтому заранее примирился с возможностью своей гибели. Когда по приказу гуманоида корабль со мной внутри взлетел, все борющиеся стороны были уничтожены огнём. Я же в состоянии анабиоза летел на планету Преттиноука Самта девять земных лет.
           – Что? – вскричал ошарашенный Пархаров.
           – Чистая правда, – развёл руками Прасковеев. – В состоянии анабиоза организм не стареет. На планете я пробыл недолго, дней пять. Потом меня с помощью передатчика переместили сюда, в год, месяц и день, указанный в телеграмме, отправленной Вам Самаровым, то бишь Преттиноуком Самтом. Понятие времени и манипуляции с ним для их цивилизации вещь обыденная. И вот я здесь.
           Пархаров почувствовал, что вот-вот упадёт.          
           – Но это ещё не всё – торжественно произнёс Прасковеев.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРОЦЕДУРА

           – Что же ещё? – простонал Пархаров.
           – Вам нужно успокоиться и присесть на этот стул, – указал Прасковеев. – Я сейчас начну самое интересное, чему меня научили за пять дней пребывания на далёкой планете.
           – Надеюсь, ничего противозаконного? – нахмурился Пархаров, усаживаясь на стул.
           – Я не знаю, каким законам подчиняется оживление биологической особи по фрагментам её тела, – заметил Прасковеев.
           – А такое возможно? – усомнился Пархаров, но как-то вяло.   
           Он уже научился ничему не удивляться.
           – У них возможно, – подтвердил Прасковеев. – Тот аппарат, что сопровождал нас сегодня, зависая в воздухе, сегодня собрал фрагменты тел гуманоидов – Преттиноука Самта около кратера, и того, который представлялся Береговым. За фрагментами его организма аппарату пришлось проникнуть в его могилу. Все эти фрагменты теперь у меня.
           На стол, установленный перед двумя большими капсулами, подполковник положил чемоданчик, с которым не расставался с самого момента встречи с майором, и осторожно раскрыл его, причём раздался слабый щелчок, достал оттуда две небольшие стеклянные пробирки разных цветов, вставил красную в специальное углубление левой капсулы, а жёлтую в такое же углубление правой капсулы. Сразу же послышался шум работающих систем.
           – Началось восстановление организмов гуманоидов, – прокомментировал происходящее Прасковеев. – Но главное – впереди.
           Из того же чемоданчика он достал разноцветные металлические шары, каждый размером с теннисный мяч, и каждый поместил в другие углубления на поверхности капсул, строго выдерживая соответствие цветов: красный шар к красной пробирке, жёлтый шар к жёлтой пробирке.
           – Теперь – всё, – выдохнул Прасковеев и нажал на каждой капсуле большую красную клавишу.
           Наступил ответственный момент. От напряжения на лбу подполковника выступила испарина.      
           – А зачем эти шары? – полюбопытствовал Пархаров.
           Он как зачарованный наблюдал за происходящим.
           – Сейчас расскажу, – кивнул Прасковеев, утирая платком пот со лба. – Каждый житель планеты, где живут гуманоиды, обязан сдать в специальную службу полный объём волновых – и прочих – излучений своего мозга, а также зафиксировать матрицу памяти мозга, являющуюся слепком личности. Делать это предписывается регулярно, в связи с возрастными изменениями. Эти шары и составляют в себе всё то, о чём я сказал.
           – Невероятно, – прошептал Пархаров. – Так можно и Дарилова вернуть к жизни. 
           – К сожалению, нет, – покачал головой Прасковеев. – При жизни Дарилова не зафиксирована матрица памяти мозга и не взят объём излучений. Кстати, у меня на их планете всё это взяли и зафиксировали.
           Майор не стал комментировать эту информацию, так как системы, занимающиеся восстановлением организмов, стали работать тише, а потом и вовсе остановились.
           – Уже всё закончено? – не поверил Пархаров. – Прошло всего пятнадцать минут.
           – Нет, конечно, – улыбнулся Прасковеев. – Закончено восстановление костной ткани и кроветворной системы. Процедура длится два с половиной часа. Так что предлагаю пока перекусить.               


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. БЕРЕГОВ И САМАРОВ

           Чемоданчик оказался настолько вместительным, что Прасковеев достал оттуда бутерброды и термос. За кофе и закусками Геннадий Леонидович стал рассказывать майору о своём пребывании на чужой планете.
           – Их звезда – стабильный красный карлик, – начал он. – Ну, не совсем красный, конечно. Просто она меньше нашего Солнца. Планета вращается вокруг своей оси. Это значит, что она не находится в гравитационном захвате. Если бы такой захват произошёл, тогда планета смотрела бы на звезду всегда одной стороной, а на другой царил бы космический холод. В таком захвате у нас Луна, но она не планета, а её спутник, поэтому Солнце освещает, а заодно и обогревает также и невидимую нам сторону. Климат на планете хороший, тёплый. Размером она почти с Землю. Кислород присутствует. Я дышал без маски. Чтобы не заболел от местных микроорганизмов, мне сделали девять прививок.  Города, реки и моря – всё как у нас. Только вот гуманоиды на нас не очень похожи. Да Вы и сами скоро увидите. Не пугайтесь, считайте их ещё одной человеческой расой.
           Пархаров уже начал осваиваться в новой для него реальности, но больше слушал, чем говорил. Однако самый важный вопрос всё-таки задал:
           – Что со всем этим делать, Геннадий Леонидович? Как нам-то быть? Нужно ли власти оповестить обо всём, что произошло, или нет?
           Прасковеев подпёр голову рукой.
           – Вы знаете, – сказал он чуть погодя, – я и сам об этом думал. Наше руководство склонно засекречивать всё и вся. Гуманоиды же этому стремлению практически не подвержены. Может возникнуть несовпадение интересов. Согласно знаниям, полученным у них, я понял, что гуманоиды не собираются совершать экспансии в миры, слабейшие их по уровню идеологий и технологий. А наша планета именно такая: ниже их в этих категориях. Вторая сторона конфликта, вспыхнувшего здесь, это планета змей. Согласитесь, что человечество не готово принимать такую цивилизацию с распростёртыми объятиями. У нас неприятие рептилий заложено в генах. Кроме того, их планета, как оказалось, находится гораздо ближе к Земле. Может…
           Его слова прервал звук зуммера.
           – Процедура закончилась, – встал Прасковеев. – Сейчас откроются капсулы.
           Почти одновременно крышки восстановительных аппаратов откинулись на сторону. Открывая взору обнажённые тела гуманоидов, с тихим шумом ушла синяя жидкость. Неожиданно оба торса резко подскочили вверх и тут же опустились на прежнее место.
           – Электрический разряд включил биение сердец, – прокомментировал произошедшее Прасковеев. – Сейчас они станут дышать.
           Действительно, грудь каждого гуманоида стала мерно подниматься и опускаться.
           – Сейчас я включу так называемую «обманку» – сказал Прасковеев. – С её помощью мы станем видеть их как людей Земли.
           Он встал, подошёл к центральному пульту, находившемуся на возвышении между капсулами, и передвинул один из рычажков. По телам гуманоидов, от ступней ног до головы пробежала волна желтоватого сияния. Перед взорами землян предстали обычные обнажённые люди. С лёгким щелчком из недр капсул выдвинулись полочки, на них аккуратной стопкой лежала одежда.
           Гуманоиды, теперь неотличимые от людей, открыли глаза.
           – Я рад Вас приветствовать, господин Преттиноук Самт, в облике Бориса Фёдоровича Самарова,  и Вас, господин Станикоур Вамк, в облике Георгия Наумовича Берегова, – произнёс Прасковеев немного торжественно.
           Берегов, одеваясь, вопросительно взглянул на своего напарника, но тот подмигнул Прасковееву и, обращаясь к Берегову, произнёс только:
           – Вы незнакомы, конечно, но это наш друг. Благодаря ему мы снова в строю.         


ГЛАВА ПЯТАЯ. ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

           – Мы с майором Пархаровым задались вопросом о наших общих дальнейших действиях – начал Прасковеев.
           Прошло около часа после процедуры восстановления. Все четверо сидели за столом и пили свежезаваренный кофе.
           Тимофей Бронисловович в разговоре участия не принимал. Он то и дело бросал напряжённые взгляды на лица ещё недавно не существовавших людей. Быть может, оценивал мимику, произносимые слова, чтобы заметить в них что-нибудь неестественное, механическое. Но, к удивлению, ничего такого не находил. Казалось, они всегда существовали, быть может – спали, но вот проснулись после долгого сна, и снова стали такими же естественными, какими были прежде.
           Тем временем Самаров отвечал на вопрос, заданный Прасковеевым:
           – Мой помощник Вамк, по-вашему Георгий Наумович, пока ещё не совсем в курсе произошедших событий, поэтому расскажу подробнее, чтобы стало понятнее всем. Так вот: на Земле, а точнее, в Сибири, есть так называемый хребет Черского. На самом деле это даже не хребет, а огромная горная страна. Представительница так называемой «второй стороны» перед исчезновением в пламени нашего корабля обмолвилась, что где-то там, в горах, законсервировано её межзвёздное средство передвижения. На нём она прилетела на Землю. Именно прилетела, так как её планета не имеет ни передатчика, ни приёмника. Вообще-то, и мы тоже попали сюда таким же образом. Благодаря землянину Дарилову, изобрётшему приёмник, теперь у нас появилась возможность перемещаться в пространстве без космических кораблей. Нужно понимать, что «вторая сторона» – опасный и сильный враг. Нам нужно в кратчайшее время найти этот корабль и его изучить, чтобы знать, с кем имеем дело, и найти способ защиты от их возможной агрессии. Мы с Вамком займёмся этим в ближайшее время.
           – А что делать нам? – спросил Прасковеев. – В чём наша задача?            
           – Работа найдётся и вам, – кивнул Самаров. – Я в своё время выбрал Каракумы для посадки корабля и устройства верфи только потому, что вокруг пустыня и нет лишних любопытных глаз. Теперь это неактуально. Нужно устроить такую же подземную станцию перехода в окрестностях Ратоборска, ближе к центру страны и вашему жилью.
           – А что с властями? – прервал молчание Пархаров. – Кстати, они вполне могли заметить старт вашего корабля.
           – Не могли, – качнул головой Самаров. – Мы такие действия отработали давно. Корабль взлетал в окружении поля, непрозрачного для любых систем слежения.
           – Хорошо, – не отставал Пархаров. – Но что с властями? Работа с ними входит в ваши планы?
           – Да, входит, – ответил Самаров. – Мы объявимся тогда, когда вы будете в шаге от самоуничтожения. Такого, как произошло несколько лет назад, в Карибском море. Но тогда у нас не было постоянно действующего поста наблюдения. Теперь такой пост мы создадим. И Вы, Тимофей Брониславович, первый кандидат на место его руководителя.
           – Я? – воскликнул майор, поражённый до глубины души.       
           Он едва не поперхнулся, отпивая кофе.
           – Думаю, что Ваша кандидатура самая подходящая.
           – Тимофей Брониславович, это я предложил Вас на место Главного Стража, – тихо сказал Прасковеев. – У Вас прямо сейчас возьмут матрицу и волновую ауру. Кстати, и у Вашей супруги можем их взять тоже. Жить Вы будете долго. Матрицу каждые пять лет будут обновлять, а тело останется таким, как сейчас. Болеть Вы не будите ничем.
           – К сожалению, мы не способны то же сделать в отношении Олега Дарилова, – добавил Самаров. – Приёмник и передатчик установлены и начали работать в связке уже после кончины учёного. Так как приёмник тогда ещё не работал, то из передатчика даже выйти невозможно – просто некуда выйти. Поэтому переходом в разные времена мы вынуждены оперировать только с момента включения приёмника, а он при жизни Дарилова не работал.
           – И матрица не взята – добавил Прасковеев. – Я уже говорил об этом Тимофею Брониславовичу.
           – Если бы мы проникли в то время, когда Олег Вадимович был жив, – заметил Самаров, – мы бы сумели взять и ауру, и матрицу. Но, повторяю, во время его жизни не было работающего приёмника.
           – Да, правда, – смутился Прасковеев. – Как я не подумал…
           На Пархарове не было лица. От обилия информации он находился в шоке.
           – Я понял, – сказал майор наконец.
           Немного погодя он снова вернулся к предложению гуманоидов.
           – Всё это так неожиданно, что мне нужно подумать, – заявил он и тяжело вздохнул. – Понимаете, я ведь нахожусь на действительной государственной службе. Занимаю должность в областном Управлении Министерства Внутренних дел. Вообще-то я должен всех присутствующих арестовать за создание в стране структуры параллельной власти. Как я могу участвовать в каких-либо ваших действиях и одновременно ловить преступников? Поймите меня.
           – Не вижу никакого конфликта интересов, – подал голос до этих пор молчавший Берегов. – Я хорошо изучил законы страны и вижу простой выход из создавшегося положения. Но прежде ответьте на пару вопросов. Хорошо?
           Пархаров кивнул. Вид у него был не самый позитивный.
           – Вопрос первый. Вы знаете, кто убил Олега Дарилова?
           – Да. И убийца, и пособник известны.
           – Они изобличены?
           – Вполне. Кстати, они и Вас убили. У Вас даже могила имеется.
           – Обо мне забудем. Убийцы живы?
           – Нет, Оба погибли. Кроме того, был ещё Шелихов. А его убили Вы, – кивнул Пархаров в сторону Самарова.
           – Нет, – покачал тот головой, – неверно. Шелихов скончался от естественных причин. Судмедэкспертиза этот факт установила точно.
           – Так вот, Тимофей Брониславович, – продолжил Берегов, – Вы можете с чистой совестью дело об убийстве инженера Дарилова считать раскрытым. Так?
           – Вообще-то да – согласился Пархаров.
           – Вам помочь в составлении доказательной базы? – улыбнулся Берегов.
           – Нет, – ответил Пархаров. – Но…
           – Теперь вопрос второй, – продолжил Берегов. – Сколько лет Вам осталось до пенсии?
           – Какая разница? – вскинулся майор.
           – Немного, – усмехнулся Берегов. – После ухода на пенсию Вы намерены продолжать работу в органах МВД?
           – Не знаю – признался Пархаров. – Наверно, нет.
           – Вот! – Берегов торжествующе поднял вверх указательный палец. – И всё это время до пенсии Вам не нужно будет работать с нами. Мы сами справимся с обязанностями Стражей. Ваша совесть ничуть не пострадает.
           – Не забудьте о том, что Вам говорил Геннадий Леонидович – подхватил разговор Самаров. – Вы не постареете. Если захотите, то не постареет и Ваша жена. Правда, Вам нужно будет сменить имя и фамилии, дабы ровесники ничего не заподозрили. Мы за этим проследим, как и за Вашим материальным благополучием.
           – Решайтесь, Тимофей Брониславович – умоляюще проговорил Прасковеев. – Всё-таки я за Вас поручился.
           – Я Вам скажу ещё одну вещь, – задумчиво проговорил Самаров. – Что-то мне подсказывает, что власти и даже государства приходят и уходят, а Ваша работа – это надолго. Она очень ответственна и даже более необходима, чем то, чем Вы занимаетесь сейчас.
           – Я подумаю, – тяжело вздохнул Пархаров.
           – Думайте, – согласился Самаров. – А нам пора. Работы очень много.


ГЛАВА ШЕСТАЯ. КОНЕЧНО, ПЕРЕЕЗЖАЙ
      
           – Здравствуй, Катя, – раздался голос.
           – Геннадий Леонидович? – рванулась женщина навстречу входящему в дом. – Гена, ты?
           И женщина тяжело опустилась на стул. Она не посмела обнять мужчину и сложила руки на коленях.
           – Ну, что ты, Катя, – улыбнулся Прасковеев. – Всё хорошо. Видишь, я пришёл, ничего плохого со мной не случилось.
           – Я так за тебя боялась, – всхлипнула Екатерина Максимовна. – Дура я, дура. Зачем заставила тебя заниматься этим делом? А ты, небось, до сих пор не залечил свои раны? Давай, я за тобой буду ухаживать, добьюсь, чтобы лучшие врачи осмотрели тебя, но в больницу не отпущу. Выполню все рекомендации. Я уколы умею делать, сиделкой при тебе буду.
           Прасковеев гладил Дарилову по волосам. Женщина обняла его, уткнулась головой в живот, уже не плакала, только тяжело дышала, успокаиваясь. Волосы её, мягкие, немного вьющиеся, вызвали воспоминания о давно прошедшей юности, когда Катя, стройная, порывистая и смешливая, влюбилась в молодого студента. Они гуляли по улицам города, целовались, пели песни по ночам, не давая спать почтенным гражданам... А потом девушка неожиданно вышла замуж за другого, мало похожего на героя её мечтаний, невысокого угрюмого студента политехнического института.
           Геннадий Леонидович, а тогда просто Гена, был потрясён такой несправедливостью судьбы, но особенно – совершенно неожиданным предательством своей любимой.
           Прошло время, любовные раны затянулись. На пути Прасковеева встретилась другая девушка, серьёзная, с большими серыми глазами. Тамара принесла с собой основательность и надёжность. Жизнь, казалось, успокоилась, приобрела глубину и тепло обыкновенного человеческого счастья. Катя понемногу забылась, ушла в прошлое. Впрочем, не всё в семье Прасковеевых ладилось. Тамара долго не могла забеременеть, лечилась, а когда всё-таки пришла желанная беременность, ребёнок родился мёртвым. Повторные попытки приносили выкидыши. Муж страдал её страданиями, поддерживал во всём, смотрел в её огромные удивлённые глаза, не понимавшие, за что же так жестоко наказывает любимая ею жизнь, и наполнялся безмерным отчаянием. Тамара во многих храмах на коленях молила Бога даровать ей ребёнка, но ничего не помогало. Несчастная женщина стала сохнуть от горя, заболела и умерла.
           Кате в замужестве тоже не привелось стать матерью. Почему это произошло, никто не знал. То ли Олег не хотел ребёнка, то ли ещё что, – причина так и осталось тайной.
           И вот теперь судьба сделана неожиданный и трагический поворот. Олега нет. Его уже не вернуть.
           – Всё в порядке, Катя, – решил начать разговор Прасковеев. – Пожалуйста, успокойся. Я уже здоров. Обо мне не волнуйся. Если твоё предложение до сих пор остаётся в силе, то я на него согласен.
           – Предложение? – переспросила Дарилова.
           Она уже успокоилось. Информация о поправившемся здоровье Геннадия Леонидовича достигла её ушей. Женщина внимательно оглядела Прасковеева. Он действительно не походил на больного.
           – Я рада, что у тебя всё в порядке, – затараторила она, забыв о своём вопросе. – Пойдём, я тебе покажу, как теперь выглядит комната Олега. Это настоящий музей.
           Растерявшегося, ничего не понимающего Прасковеева она схватила за руку и увлекла за собой.
           – Вот! – она обвела рукой просторную комнату, ещё недавно являвшуюся кабинетом Дарилова. – Я всё сделала сама. Купила столики-витрины, разложила в них личные вещи Олега, его рукописи, ручки и карандаши. Настоящий музей! Обход нужно начинать слева и идти по кругу направо. В большом стеклянном шкафу одежда Олега Вадимовича. Не знаю только, нужно ли выкладывать его нижнее бельё. Не думай, я всё перестирала, всё свежее, выглаженное. Вот зимняя шапка. Я её купила Олегу в Москве, он её почти не носил.
           – Катя, – пытался вставить хотя бы слово Прасковеев. – Катя…
           Но она спешила продолжать осмотр. Глаза разгорелись, от влаги в них не осталось и следа. Лицо разрумянилось, спина выпрямилась, походка стала упругой, словно бы летящей.
           Прасковеев вдруг понял, что не хочет жить в музее. Он поискал глазами, нашёл свободный от экспонатов стул и объявил:
           – Я устал.
           – Конечно, конечно, – обмякла сразу Дарилова. – Ты же с дороги.
           – Так что же с твоим предложением? – напомнил Прасковеев, но уже без прежнего энтузиазма.
           – Предложением?
           – Ну, да. Помнишь, тогда, в больнице, ты предложила переехать к тебе жить. Навсегда. Я хорошо запомнил.
           Екатерина Максимовна обвела взглядом комнату-музей, задумалась, потом тряхнула головой и сказала решительно:
           – Конечно, переезжай. Мы будем вместе работать над музеем Олега. Он станет ещё лучше.
           Прасковеев молчал и грустно улыбался.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВТОРАЯ СТАНЦИЯ

           Свою жену, Анну Михайловну, Пархаров познакомил с Прасковеевым, а потом под благовидным предлогом отвёл в другую комнату.
           – Геннадий Леонидович, – сказал он смущённо, – ты в курсе дела, да и язык лучше подвешен, чем у меня. Будь другом, расскажи ей обо всём. Надеюсь, она поймёт. Твоя Катя ведь поняла?
           – Я с ней не говорил, – признался Прасковеев.
           – Да? И почему же?
           – Не стал беспокоить. Она увлечена созданием музея своего мужа, да так… остервенело, что ли. Меня это даже пугает.
           – Да, – протянул Пархаров. – А ты ведь говорил…
           – Говорил, каюсь, – вздохнул Прасковеев. – Но вот так как-то… В общем, нужно время.
           – Понимаю, – закивал Пархаров. – Может, врача найти? Психолога.
           – Не знаю. Ну, так что Аня?
           – Не говорил ещё. Надеюсь на тебя.
           – Сложно всё это. Как бы после разговора она уже нам психолога не вызвала… Или психиатра.
           – Вот, вот, – улыбнулся Пархаров. – Так пусть она вызовет врача тебе, а не мне – всё-таки мужу постесняется...
           – Да ну тебя.
           Всё же, на всякий случай, Прасковеев попросил Самарова присутствовать при разговоре.
           – Покажите ей своё настоящее лицо, – сказал он, – а иначе она не поверит.
           И Самарову, днём и ночью занимавшемуся устройством пересадочной станции неподалёку от дома Пархарова, пришлось согласиться.
           Анна Михайловна поначалу испугалась, увидев инопланетянина вблизи в натуральном виде, но Самаров, как интеллигентный гуманоид, извинился и снова надел маску человека. Рассказ она слушала внимательно, задала много вопросов, но в итоге согласилась на предложение стать стражем пересадочной станции.
           – А когда Вы мне покажете станцию? – спросила только, и глаза её озорно блеснули.
           – Потерпите два дня, – сказал Борис Фёдорович. – Я обязуюсь лично для Вас провести экскурсию и всё детально рассказать. Но у меня есть одно обязательное условие.
           – Какое же?
           – О, совсем пустяковое, – махнул рукой Самаров. – Ни одной живой душе не говорить ни о станции, ни о своей будущей работе. Иначе Вы подвергнете многих людей и нас, гуманоидов, смертельной опасности. И учтите: я не шучу.
           – Я никогда не подводила мужа, – обиделась Пархарова. – Можете спросить у него.
           – Уже спросил, – уверил её Самаров. – Но учтите: даже мимолётная оговорка может послужить основанием для больших неприятностей. В том числе и для Вас, уважаемая Анна Михайловна. И в этом я тоже не шучу.
           Пархарова лишь презрительно искривила губы.
           Ровно через два дня, как и обещал, Преттиноук Самт, он же Борис Фёдорович Самаров, исполнил своё обещание.
           Осматривать новую пересадочную станцию отправились впятером: Пархаровы, Прасковеев и Самаров с Береговым.
           – Мы решили построить сооружение из расчёта на работу станции в течение многих десятилетий, – начал Самаров, – а может, и дольше. Поэтому не стали для неё отводить место под вашим домом. Времена меняются, жилище могут снести. Едва ли в ближайшие десятилетия кому-либо взбредёт в голову срыть, например, гору. Но, к сожалению, гор здесь нет. Что же делать? Шахт рядом тоже нет, зато есть недра, и они, к счастью для нас, не содержат никаких полезных ископаемых. Но как добраться туда? Появлялась мысль использовать городское кладбище – оно тоже едва ли будет снесено. Появление там посетителей с цветами подозрений не вызовет ни у кого. Хотя и существует в году несколько дней, когда проведать усопших приходит весь город, но это даже хорошо – в толпе затеряться несложно. К тому же у каждой семьи какой-либо родственник обязательно здесь лежит. А в старой части кладбища почти что лес. Кстати, вот мы и пришли.
           Анна Михайловна осмотрелась.
           – А где же вход? – спросила чуть слышно.
           Вокруг стояла тишина. В кронах высоких лип щебетали птицы. Одни из них вскоре должны улететь на юг, но вездесущие синицы останутся здесь зимовать.
           Тихо падали пожелтевшие листья. Кроме пятерых посетителей, аллеи оставались пусты. Самаров для верности осмотрелся и нажал кнопку на пульте. У корней одной из лип земля с дёрном бесшумно опустилось, и гуманоид скомандовал:
           – Спускаемся по одному.
           После исчезновения в проходе последнего посетителя земля поднялась на старое место. Ни трещинки, ни ямки. Словно так и было всегда.    
………………..               
           После осмотра станции Анна Пархарова спросила:
           – Такие огромные помещения, лифт, множество всяких устройств, приборов, громадный генератор, капсулы эти… Как Вы смогли устроить так, чтобы в городе никто ничего не заметил? Одной земли столько выкопали!
           – Ничего я не выкапывал, Анна Михайловна, – отвечал Самаров. Всё значительно проще. Я уплотнил грунты. Сильно уплотнил, за счёт межатомных и даже внутриатомных расстояний. Полости, оставшиеся после этих действий, Вы и увидели. Такой уплотнённый грунт гораздо крепче не только железобетона, но даже любого металла. Затем в получившиеся помещения принёс компактные передатчик и приёмник. Энергию брал с первой станции, той, что в Каракумах. Она у нас беспроводная, проникает повсюду и, что главное – засечь её невозможно. А потом всё остальное принёс с моей планеты, через наш передатчик и ваш приёмник, изобретённый покойным Олегом Вадимовичем Дариловым. Кстати, кто не знает: его могила находится рядом. Ну, как экскурсия? Я вас не утомил?


ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЧУЖОЙ КОРАБЛЬ

           – Пора в путь, – вечером этого же дня сказал Преттиноук Самт. – Время поджимает.
           – Я готов, – подтвердил Станикоур Вамк. – И челнок подготовлен.
           – Разведка?
           – Горная страна Хребет Черского. Конкретно: хребет Тас-Кыстабыт. Разведчик засёк сигнал и определил координаты.
           – Вылетаем, – решил Преттиноук Самт. – Разведчика запусти вперёд.
           – Уже, – коротко ответил напарник.
           Аппарат, напоминающий маленький самолёт, бесшумно взлетел и повис над кладбищем. Во время экскурсии Преттиноук Самт не стал показывать людям ещё один зал гигантского размера, практически ангар, где разместился огромный промышленный передатчик и такой же объёмный приёмник. Пилотов здесь уже поджидал двухместный челнок, изготовленный с помощью оборудования, перемещённого через врата этой пересадочной станции.
           Взлетели ночью. Обочина дороги, ведущей в направлении кладбища, бесшумно опустилась вниз и на сторону, и оттуда вверх выплыл челнок размером с пассажирский автобус. Так же бесшумно всё стало на место, и местность приобрела обычный вид. 
           – Молодцы ребята на нашей планете, – сказал Самт. – Представляешь, если бы  челнок использовал для полёта старый ракетный движок? Полгорода уже проснулось бы от его грохота. Управление гравитацией – занятное дело.
           Вамк не ответил. Он размечал курс полёта.
           Челнок летел быстро. Осталась позади Европа, затем пришлось подняться повыше, чтобы пересечь Уральские горы.
           – Какая большая страна, – подал голос Вамк. – Пролетели уже пятую часть планеты, а она всё не заканчивается.
           – Сигнал усиливается, – прислушался Самт. – Интересно, зачем он такой громкий. Может, у них тут ещё кто-то есть?
           – Главное – что мы слышим, – возразил Вамк. – Если бы его не было, как бы мы смогли его найти?
           Пролетая над Леной, сигнал настолько усилился, что стал слышен и без наушников.
           – Идиоты они, что ли? – размышлял Самт.
           – Может, они предупреждают, чтобы никто не подходил? – предложил ответ Вамк. – Например, если там повышенная радиация?
           – Проверь, – коротко бросил Самт.
           – Фон немного повышен, – ответил Вамк, – но выдержать можно.
           – Подлетаем, – немного погодя сказал Вамк.
           – Но я ничего не вижу, – ответил Самт. 
           Рассвело. Снежный хребет в утреннем свете блестел, словно бриллиант.
           – Пусто, как в Каракумах, – пробурчал Самт. – А ну, давай-ка опустимся ниже.
           – Сигнал идёт прямо из-под земли, – определил Вамк. – Похоже, там пещера. Поищем вход.
           Челнок летел почти у самой поверхности. Снег, камни, растительности почти никакой. Но и входа в пещеру приборы нигде не находили.
           – Садимся, – решил Самт. – Выйдем и просканируем не сверху вниз, а горизонтально.
           – Холодно, – поёжился Вамк, ступив на землю. – Не зря тут никто не живёт и ничто не растёт.
           Поднималась метель.   
           – Нашёл! – воскликнул Самт из челнока. – Он под снежной пробкой.
           Впрочем, чужой корабль лежал не только под снегом, но пещеру, где он покоился, перекрывал скальный массив толщиной не менее двадцати метров. Гуманоиды решили, что он явно искусственного происхождения.
           – Будем вскрывать, – решил Самт.
           – А вдруг внутри корабля кто-то есть? – засомневался Вамк.
           – Другого выхода нет. Включай.
           Вамк ввёл в действие высокотемпературный фотонный бур. Снег зашипел и вытек грязной кашицей в нижележащую долину. Бур продолжал вгрызаться в скалу. Вскоре и она вытекла красно-рыжей лавой. Появилось что-то большое и бурое.
           – Немного задели металл корабля, – понял Самт. – Что ж, пойдём, посмотрим.
           На морозном воздухе расплавленная горная порода остывала быстро. Напарники надели заранее приготовленные тёплые комбинезоны, шлемы со встроенным прожекторным светильником, ботинки на толстой подошве, и отправились внутрь открывшейся пещеры. Прожекторы заметались по её стенам и обшивке корабля, определяя размеры того и другого. Полость оказалась довольно обширной. Особое внимание гуманоидов привлекли металлические обломки земного вертолёта у дальней стены – винт, кабина, хвост. Всё искорёжено, раздавлено.
           Впрочем, гуманоиды с ужасом обнаружили и другое – три человеческих скелета. Черепа аккуратно сложены отдельно, а все остальные кости высились горкой невдалеке. «Кто это сделал?» – подумали оба одновременно.
           Второго входа подземный зал не имел, поэтому хищные животные в пещеру явно не заходили.
           Корабль оказался небольшим.
           – Похоже на наш планетолёт, – сказал Вамк. – Это значит…
           – Вот именно, – поддержал его Самт. – Где-то на орбите кружит крейсер.
           Опалённый бок планетолёта трещал, остывая.
           – Внутри кто-то есть, – заметил Вамк. – Слышишь: дрожит?      
           Больше он ничего не успел сказать. Из внезапно открывшегося люка вымахнуло длинное гибкое чудовище, схватило его за голову и затащило внутрь планетолёта.
           Самт вспомнил, где он видел похожую тварь: в неё превратилась Лариса, секретарша Синцова, когда корабль с Прасковеевым на борту готовился к старту из горы в Каракумах. Тварь мгновенно обуглилась, но Самт, умирая, успел её рассмотреть.
           «Твари здесь. Они очнулись от спячки, подогретые нашим фотонным буром», – пронеслось в его голове.    
           И тотчас его схватила другая тварь. Последнее, что увидел Самт: меж корявых змеиных зубов со стороны так неосторожно проделанного напарниками входа в пещеру мелькнула огромная тень. Мелькнула и пропала.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Я ВАС ИСКАЛ

           Прасковеев гулял по городскому парку Ратоборска. Тихо. Безветренно. Осень – самая любимая пора поэтов. Прасковеев поэтом не был – так, пописывал в молодости рифмованные строки, посвящая их своей любимой Кате. Даже сейчас, по прошествии многих лет, Геннадий Леонидович смог вспомнить кое-что из написанного тогда.

Я глажу пальцами покорный шёлк щеки,
и ты, ладонь целуя, льнёшь к руке щекой.
Как будто сердца, ты касаешься руки, 
смиряя лаской возникающий огонь.

           Он не заметил, что начал говорить вслух. Случайные прохожие, проходя мимо, оборачивались и недоумённо усмехались.
           «Старый дурень», – обругал он себя.
           Заметив пустую лавку, Прасковеев присел и задумался.
           «Катя… Какой же ты стала, любовь моя юношеская…»
           Он вздохнул неожиданно глубоко и протяжно.
           – Что-то беспокоит? – раздался голос рядом.
           Прасковеев досадливо крякнул.
           «Кому это стало интересным поведение старого милиционера?» – подумал.
            Рядом с ним сидел невзрачный человечек. Очки, угрюмо свисавший нос. За стёклами очков глаза пожилого мужчины казались бесцветными. Стёкла отражали также старую липу, растущую напротив, да медленно проплывающие жёлтые листья.
           Прасковеев мог поклясться, что уже видел и этого старика, и эти очки, и эти бесцветные глаза! Но где?
           – Не утруждайте себя, Геннадий Леонидович, – проскрипел человечек. – Вы, может, и забыли меня, а я вот помню Вас прекрасно. Неужто запамятовали? Одесса, Пересыпь…
           – Ну, конечно! – выдохнул Прасковеев с облегчением. – Типография.
           – Она самая, – подтвердил обладатель очков и бесцветных глаз. – Ливеров Евгений Иосифович.
           – Да, да, вспоминаю. Вы здесь проездом? Где остановились?
           – Проездом? – повторил старик. – Почти. А остановился в местной гостинице, «Колос» называется. Номер двести одиннадцатый. Кстати, приглашаю. Или Вы заняты?
           – Нет, – горько усмехнулся Прасковеев, – не занят.
           – Тогда пойдёмте. У меня и бутылочка марочного вина есть. Крымского. 
           Прасковеев действительно просто гулял. Екатерина Максимовна готовила ещё одну витрину в музее мужа, но Геннадия Леонидовича эта работа не заинтересовала, вот и вышел из дому подышать свежим воздухом.
           Гостиница находилась в трёх кварталах, поэтому добрались быстро. Пока шли, разговаривали практически ни о чём: о прекрасной погоде, о видах на урожай, а также о ценах в продовольственных магазинах и на городском рынке. Евгений Иосифович, хотя и не являлся постоянным жителем Ратоборска, но знал, казалось, обо всём на свете, и в этом городе в том числе.
           Номер, где поселился Ливеров, оказался уютным, но не слишком новым. Дверцы в платяном шкафу открывались плохо, ящики стола застревали, а на обоях виднелись пятна от раздавленных комаров.
           Мужчины сервировали стол быстро. Колбаса, помидоры, хлеб и непременные в таких случаях бычки в томате, да невесть откуда взявшаяся банка балтийских шпрот. Что ещё нужно, чтобы выпить и закусить!?
           Хозяин вино откупорил и налил в два гостиничных фужера. 
           – Ну, за встречу! – прозвучал обычный в таких случаях тост.
           – А я Вас искал, – вдруг заявил Евгений Иосифович после второго тоста, который у нас, как водится, за родных и близких. – Специально приехал в Ратоборск, чтобы встретиться с Вами.
           – Что Вы говорите? – не поверил Прасковеев. – И что же явилось причиной, если не секрет?


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. КОНТРОЛЁР.

           – Угадали, Геннадий Леонидович, – сознался Ливеров. – Дело именно секретное.
           – Да? И что же послужило основанием для секретности?
           – Нужно признаться, что много чего послужило, – вздохнул директор типографии. –
Дело в том, что я контролёр.
           – Но я официально нигде не работаю, – возразил Прасковеев. – Меня контролировать нет никакого смысла. Да и Вы не сильно похожи на контролёра. Интересно, кто же Вас уполномочил?
           – Галактический Совет, – спокойно ответил Ливеров, ничуть не смутившись.
           Прасковеев молчал. Ожидал, что последует дальше. Напрягся, так как подсознательно понимал, что именно применительно к нему при желании можно контролировать.
           – Вы настолько глубоко погружены в тему межзвёздных перелётов, объём полученных Вам знаний и опыт общения с гуманоидами настолько велик, что мне нет необходимости что-либо объяснять. Уже двадцать четыре года я неофициально представляю на Земле Галактической Совет. Скажу прямо: он внимательно следит за ситуацией с изобретением средств перемещения по Галактике без использования обычных космических кораблей, и считает, что нужно эти перемещения осуществлять исключительно легальным способом. Вы понимаете, о чём я?
           – В общих чертах.
           – Не уходите от темы разговора, Геннадий Леонидович. И не нужно меня обманывать. Власти на этой планете ничего не знают о фактическом начале таких перемещений.
           – Но и о Вас, Евгений Иосифович, как я понял, власти на планете тоже ничего не знают. Или всё-таки знают?          
           – Вы правы. Галактический Совет считает, что здешние правительства пока не готовы войти в состав планет, полностью подготовленных к этому шагу.
           – Что же решил Совет?
           – То, что произошло в Каракумах, не должно повториться. Земля не должна попасть в плен к чужакам. Как бы они ни выглядели – они чужие. Пересадочная станция, расположенная неподалёку от старта инопланетного корабля, подлежит консервации. Совет это действие берёт на себя, и впредь за её статусом будет следить всеми доступными ему средствами. Поездки Ваши и Ваших знакомых в Новый Мерв и к месту нахождения станции не разрешаются. Вот полный список подзапретных лиц.
           Прасковеев прочёл его.
           – Но в списке только люди. А гуманоиды?
           – Это второй вопрос, и ответ на него засекречен. Однако Вам я всё же скажу. Гуманоиды погибли. Их уничтожили представители планеты-конкурента, негуманоиды. Именно их представители с помощью людей похитили приёмник Дарилова и уничтожили его создателя. Приёмник теперь находится в Каракумах под нашей охраной.
           – Змеи? – воскликнул Прасковеев. – Но как они здесь оказались? Ведь единственная их представительница погибла при взлёте корабля!
           – Нет, Геннадий Леонидович. Гуманоиды обнаружили в Якутии их планетолёт. И змеи их, извините, употребили в пищу. Проще говоря – съели.
           – Откуда Вы это знаете? Вы что, там были и всё видели?
           – Не я, а наш военно-патрульный планетолёт. Он засёк полёт челнока гуманоидов. Кроме того, планетолёт конкурирующей цивилизации подавал направленный сигнал.
           – Ваш патруль всё это видел и не вмешался? Не спас гуманоидов? Да как же это можно?!
            – Таков приказ Совета: не вмешиваться в противостояние. Обе эти цивилизации преступили закон. Для нас все они равны…
           – Настоящий преступник – ваш чёртов Совет! – вскричал Прасковеев. – Как же можно позволить уничтожить мыслящих существ, да ещё таким каннибальским способом?
           – Цивилизация змей тоже обладает разумом. Для нас неважно, как они выглядят. 
           – И что же ваш Совет предполагает предпринять против каннибалов?
           – Совет обеспокоен сигналом, испускавшимся их планетолётом. Мы проследили его направление, и обнаружили целую эскадру совсем недалеко отсюда. 
           – И вы конечно же решили ничего не предпринимать!
           – Не ёрничайте, Геннадий Леонидович. Совет посчитал недопустимым направление к Земле военной эскадры и уже уничтожил её, а заодно и планетолёт в Якутии. Собственно говоря, благополучное разрешение этой ситуации и привело меня сюда, в Ратоборск. Земля может продолжать своё развитие. Ни гуманоиды, ни другие эээ… твари больше не смогут нарушить поступательное развитие вашей цивилизации.
           – Но что же теперь делать мне?
           Прасковеев посмотрел Ливерову прямо в его бесцветные глаза.
           – Охотно отвечу. Майор Пархаров и его супруга нами уже нейтрализованы. Не думайте, – спохватился Ливеров, заметив, как дёрнулся Прасковеев, – с ними всё в порядке. Просто они забыли о гуманоидах и прочих представителях инопланетных рас. Об открытии Дарилава они помнят, не знают лишь, что собой представляет его аппарат и куда он подевался. Но это и неважно, правда?
           – А я? Что вы сделаете со мной?
           – С Вами решили поступить иначе. С моей подачи Вам единственному оставили все воспоминания. Кстати, в Ваших отчётах мы обнаружили склонность к описанию эпизодов из милицейской практики в литературной форме. Так что можете написать что-нибудь эдакое, например – фантастический роман. Да, не смейтесь.
           – Я и не думал смеяться.
           – Но именно фантастический – слышите? – фантастический роман. Никакой связи с реальностью! Кстати, Геннадий Леонидович, случайно не знаете, где эти гуманоиды собирали свой планетолёт? Он ведь размером с автобус. Такого монстра за один раз через приёмник не протащишь. Небось, пришлось раз двадцать туда-сюда шастать?
           И Ливеров засмеялся. Странно: глаза его оставались серьёзными и пристально всматривались в лицо подполковника.
           Прасковеев выдержал этот взгляд, а затем пожал плечами:
           – Не знаю, Евгений Иосифович. Я за ними не следил.
           – Ну и слава Богу. А мне пора. Уезжаю в Одессу. Контролировать Вас буду оттуда. Чтобы Вы часом не поддались очарованию высокотехнологичного и приятного плена на планете каких-нибудь гуманоидов.
           – Плена? – переспросил Прасковеев.
           – Именно, – подтвердил Ливеров. – А заодно не помогли своей планете попасть в такой вот завлекательный плен.
           – Вы думаете, я на это способен?
           – Кто знает… Кстати, Вас ждёт Екатерина Максимовна. Она уже закончила собирать вещи для музея погибшего мужа, и очень Вас ждёт.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ЧЕМОДАНЧИК    

           Катя действительно встретила Прасковеева улыбкой.
           – Гена! Где ты был? А я тебя жду, извелась вся.
           Дом сиял. Екатерина Максимовна, переполняемая гордостью за свою работу, провела Прасковеева по всем комнатам. Особенно долго показывала преобразившийся кабинет мужа, ещё раз рассказала о каждой вещи, уложенной под стекло.
           – Олежек гордился бы мной. Я всё сделала для того, чтобы память о нём жила, не забывалась. Знаешь, Гена, он до сих пор приходит ко мне в снах. Я рассказываю ему о том, что сделала, о тебе, Гена, о том, как ты пострадал от самого главного организатора его убийства, долго лечился. Я рассказываю, а он слушает. Ничего не говорит, улыбается только и кивает.
           Глаза женщины увлажнились. Прасковеев нежно взял её за руку. Дарилова вдруг бросилась ему на шею, крепко обняла, уткнула лицо в грудь мужчины, и сквозь рыдания начала быстро-быстро говорить:
           – Гена, Геночка, милый, как же я тебя люблю. Все годы любила, не забывала. Прости меня, глупую бабу, за всё, за всё. Не бросай меня, пожалуйста. Я умру тут одна. Боюсь ходить по комнатам: пусто везде, лишь эхо от шагов. Не бросай меня, Гена!
           Прасковеев молчал, ошарашенный, только гладил бедную женщину по волосам. Почувствовал, что она теряет сознание и начинает падать, подогнув колени. Подхватил под руки, усадил на диван, сел рядом. Почувствовав, что голова лежит на плече мужчины, Дарилова начала приходить в себя.
           – Извини, Гена. У меня закружилась голова.
           – Ничего, Катя, ничего. Я здесь. Я рядом.
           – Никому тебя не отдам. Никому.
           Так они сидели долго, ощущая тепло друг друга. Два немолодых человека. Две
души, потрёпанные жизнью.
           Вечером, когда успокоенная Дарилова орудовала на кухне, напевая что-то весёлое, Прасковеев достал маленький чемоданчик – подарок чужого мира, – и раскрыл его. Начал перебирать содержимое, дошёл до двух пробирок, взял в руки одну, потом вторую. Встряхнул, убедился, что внутри они не пусты, поставил на место, укрепил, чтобы не упали, не разбились. Взял в руку маленький шар, похожий на теннисный мяч, повертел и положил на место. Взял второй шар, и его вернул в уготовленное только ему гнездо. На шарах и пробирках имелись выгравированные значки – надписи на чужом языке, но Прасковеев научился на нём читать.
           На первом шаре и пробирке к нему было написано: «Преттиноук Самт», на втором шаре и пробирке к нему – «Станикоур Вамк».
           Закрыл чемоданчик, задумался.
           «Почему Ливеров не упомянул о второй пересадочной станции, расположенной здесь, в недрах под Ратоборском? Не знал о ней? Вот и о планетолёте спросил, мол, как его протащили через маленький приёмник. А вдруг это проверка? И что произойдёт, если он, Прасковеев, попадёт на станцию – а он может это сделать, у него всё для этого есть, – и оживит гуманоидов? Объяснит им всё, что рассказал Ливеров, и попросит уйти в свой мир. Может быть, Ливеров сам хотел этого, но не мог выполнить по причине своего статуса? И станцию якобы не заметил, и чемоданчик не отобрал…»
           Прасковеев обхватил голову руками и застыл.             




ЭПИЛОГ. ДЕВОЧКА ВИДИТ СНЫ  (МАГИЯ ЦИФР)

           Через много лет, в шахтёрском городке, далёком от центра страны, дочь однажды спросила отца:
           – Папа, мне снятся странные сны.
           Отцу не исполнилось ещё и тридцати шести. Жизнь, казалось, только начиналась.
           Начиналась и весна. Земля просыпалась после зимней спячки. Накануне прошёл первый обильный дождь.          
           – Что такое, Оксана? – благодушно спросил отец.
           Девочке месяц назад исполнилось тринадцать. Стройная, задумчивая, со строгим взглядом, дочь казалась явно чем-то озабоченной.
           – Уже много ночей подряд я вижу в снах каких-то необычных людей. Они взрослые мужчины и женщины. Незнакомые и все разные. То ездят по пустыням, то друг другу рассказывают о своей жизни. И ещё там какие-то не наши, не земные люди. Пришельцы из другого мира. Во сне я их совсем не боюсь. Но когда просыпаюсь, мне становится страшно.
           – Почему, доця? Они зубастые или хвостатые?
           – Да нет, папа, – отвечала дочь, глядя отцу прямо в глаза.
           – Что же тебя так напугало?
           – Они во сне говорят со мной. Зовут к себе на далёкую планету.
           – Но ты отказываешься? – улыбнулся отец.
           – Сначала отказывалась. Говорила им, что у меня здесь папа и мама, маленькая сестрёнка Наташа. Мне хорошо здесь. Зачем улетать на неизвестную планету, если и на моей родной я только начала жить?
           – А они что?
           – Их было двое. Они сказали, что их родную планету хотят завоевать чужие существа необычного вида.
           – Необычного? Ещё более странные, чем сами пришельцы?
           – Да, папа. Эти чужие пришельцы – змеи.
           – Ты их видела?
           – Нет. Но гуманоиды сказали, что их родная планета погибнет, если я им не помогу в борьбе со змеями.
           – Вот как? И как же ты сможешь им помочь?
           – Они не сказали. Только говорили о какой-то магии.
           – Да, конечно, – развел руками отец. – Куда ж без магии.   
           Но дочь смотрела на него серьёзно. Отец всмотрелся в её глаза и понял, что Оксана чем-то очень напугана. Пришлось так же серьёзно и отвечать.
           – Ну, хорошо, – вздохнул он. – И что же это за магия такая?
           – Магия цифр.
           – Цифр? Каких цифр?
           – Они сказали, чтобы я эти цифры запомнила.
           – Зачем?
           – Чтобы как только свершится магия, сбудутся эти цифры, то сразу же поспешила им на помощь.
           – На помощь?
           – Да. Именно тогда на их планету нападут пришельцы-змеи. Что мне делать, папа?
           – Не знаю, Оксана. Сны обычно не сбываются. Какое-то время снятся, а потом перестают, уступают своё место другим снам. Надеюсь, что и тебе начнут сниться другие сны. Совсем другие, гораздо более приятные.
           – Хотя бы, – передёрнула плечами дочь. – А то я не знаю, что мне делать, что отвечать им во сне.
           – А что это за цифры? – полюбопытствовал отец. – Ты их запомнила?
           – Конечно, папа. Очень даже хорошо.   
           – И можешь назвать?
           – Я их крепко запомнила. Их три. Двадцать семь, девять и двадцать два.
……………
           Прошло больше четырнадцати лет. Отец оказался прав: сны, о которых рассказывала дочь, больше не мучили её.
           Оксана выросла, окончила школу, потом вуз, вышла замуж и родила сына. И тогда нагрянула беда. Больше двух лет мать и отец боролись за её жизнь, но тридцатого декабря их любимой дочери не стало. Дочь умерла от острого лейкоза. Страшная болезнь, неизлечимая. Когда готовили гранитный памятник на могилу, художница попросила предоставить ей даты рождения и смерти усопшей, чтобы выгравировать их на граните. Отец написал на бумаге и отдал. Художница, полная молодая симпатичная женщина, вдруг сказала:
           – Как мало она прожила. Двадцать семь лет, девять месяцев и двадцать два дня.
           Отец вскрикнул и едва не лишился сил.
           – Что с Вами? Вам плохо? Сядьте сюда, – и пододвинула табурет.
……………
           Прошло ещё несколько лет. Перебирая семейный архив, отец вдруг увидел скромную папку с тесёмочными завязками. Раскрыл и застыл на месте. Внутри находились больше десяти детских рисунков. Беспомощных, но искренних. Все они оказались на космическую тему. Почти на каждом стояла подпись: «Оксана, 13 лет». И отец вспомнил тот давний разговор с дочерью. Змей на рисунках он не увидел, но присутствовали наивные изображения космических кораблей и борьба с чудовищными монстрами.
           «Магия цифр» – вспомнились ему слова дочурки. Он вдруг явственно увидел её грустные глаза, глядевшие прямо на него. Возникло снова её лицо. Оно было серьёзно:  «Папа, меня зовут на далёкую планету сражаться с чужими пришельцами-змеями».
           «Оксана, где ты? – подумал он с грустью. – Может быть, и сейчас сражаешься с нечистью в далёких галактиках? Тебе плохо, срочно нужна помощь, а мы всё не идём и не идём…»
           Но не было и нет ответа.         

          
Ноябрь 1974 г., Донецк;
ноябрь 2022 г., Макеевка, ДНР,
октябрь 2023 г., Ольгинка, Краснодарский край,
май 2024 г., Ольгинка, Краснодарский край,
20 июня 2024 г., Макеевка, ДНР






СОДЕРЖАНИЕ


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПАРХАРОВ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЧЕМОДАН………………………………………………………………….
ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРОИСШЕСТВИЕ В КОТТЕДЖЕ……………………………………….
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. «ПРЕДЛОЖИЛИ – ОТКАЗАЛСЯ?»………………………………………   
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. «КРОХА»………………………………………………………………    
ГЛАВА ПЯТАЯ. ЕКАТЕРИНА МАКСИМОВНА И АППАРАТ ОЛЕГА ДАРИЛОВА……
ГЛАВА ШЕСТАЯ. В ТУПИКЕ…………………………………………………………………


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРАСКОВЕЕВ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПОДПОЛКОВНИК В ОТСТАВКЕ……………………………………….
ГЛАВА ВТОРАЯ. В ПУСТОМ ДОМЕ…………………………………………………………
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СЕКРЕТНАЯ ДОЛЖНОСТЬ………………………………………………
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ЧЕТЫРЕ ТОМА……………………………………………………….
ГЛАВА ПЯТАЯ. ДВАДЦАТЬ ВИЗИТНЫХ КАРТОЧЕК……………………………………
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВЫ СПРОСИЛИ, Я РАССКАЗАЛ………………………………………
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. БЕСЕДА У ЗАКРЫТЫХ ВОРОТ………………………………………


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. В ПУСТЫНЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. НОВЫЙ МЕРВ……………………………………………………………
ГЛАВА ВТОРАЯ. ТИШИНА…………………………………………………………………
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПУСТЫНЯ…………..…………………………………………………….
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ОКОЛО ГОРЫ……….………………………………………………         
ГЛАВА ПЯТАЯ. ВДОЛЬ ПО ПЕЩЕРЕ………………………………………………………
ГЛАВА ШЕСТАЯ. РАСЧЁСКА И ЮБИЛЕЙНЫЙ РУБЛЬ…………………………………
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВЫВОДЫ………………………………………………………………..
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. НИКТО ОТСЮДА НЕ ВЫЕЗЖАЛ…………………………..……….
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЭСКУЛАП……………………………………………………………….

               
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. В БОЛЬНИЦЕ
               
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВЫСТРЕЛ ВО СНЕ……………………………………………………….
ГЛАВА ВТОРАЯ. РАССКАЗ ПАРХАРОВА………………………………………………….
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ПАРХАРОВА……………………………
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА………………………….
ГЛАВА ПЯТАЯ. ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА………………………………………………………
ГЛАВА ШЕСТАЯ. УСКОРИТЬ ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ……………………………………….
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. В СУМАСШЕДШИЙ ДОМ?……………………………………………
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЧТО ДЕЛАТЬ?…………………………………………………………..
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. РЕШИМОСТЬ С ПРИМЕСЬЮ ОТЧАЯНИЯ………………………….


ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЗА КАМЕННОЙ ДВЕРЬЮ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДОРОГ КАЖДЫЙ ЧАС…….……………………………………………..
ГЛАВА ВТОРАЯ. ГДЕ МЕДСЁСТРЫ?………………………………………………………..
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРЕДАТЧИК……………………………………………………………….
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ПРИЁМНИК……………………………………………………………
ГЛАВЯ ПЯТАЯ. РАЗБУДИТЕ ВРАЧА!………………………………………………………..
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВТОРАЯ СТОРОНА В ТУМАНЕ…………………………………………
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. СНОВА КАРАКУМЫ…………………………………………………….
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПУТЬ В СХРОН………………………………………………………….
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ВОТ ЭТО ДА!………………………………………………………………


ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. «СИЯНИЕ КАРАКУМОВ»

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЦЕПОЧКА СОБЫТИЙ……………………………………………………..             
ГЛАВА ВТОРАЯ. ПЕРВЫЙ ЗАСЛОН………………………………………………………….
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НЕ УПОЛНОМОЧЕН……………………………………………………….
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ЗАПОМИНАЕТСЯ ЛЕГКО……………………………………………               
ГЛАВА ПЯТАЯ. КТО ВЫ И ОТКУДА?………………………………………………………..


ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ПРОБЛЕМА ПРАВИЛЬНОГО РЕШЕНИЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВСТРЕЧА……………………………………………………………………
ГЛАВА ВТОРАЯ. РАССКАЗ ПРАСКОВЕЕВА………………………………………………..
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРОЦЕДУРА………………………………………………………………..
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. БЕРЕГОВ И САМАРОВ………………………………………………
ГЛАВА ПЯТАЯ. ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?………………………………………………………….
ГЛАВА ШЕСТАЯ. КОНЕЧНО, ПЕРЕЕЗЖАЙ…………………………………………….
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВТОРАЯ СТАНЦИЯ……………………………………………………..
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЧУЖОЙ КОРАБЛЬ………………………………………………………
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Я ВАС ИСКАЛ……………………………………………………………
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. КОНТРОЛЁР………………………………………………………………
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ЧЕМОДАНЧИК…………………………………………….    
 

ЭПИЛОГ. ДЕВОЧКА ВИДИТ СНЫ  (МАГИЯ ЦИФР)……………..