Сам себе доктор

Я растолкал Сашу. Тот поворочался, показал нос из спального мешка и уставился в утренний полумрак палатки. За стенкой, в лесу, орали соловьи.

- Где Вова? – спросил я. - Вчера нас было трое.

Саня попытался подняться, но спальный мешок не позволил. Тогда он обвёл палатку взглядом непроснувшегося человека и сказал:

- Вечером был тут.

Он закрыл глаза, перевернулся к стене и затих. Часы показали пять тридцать.
Вчера мы пришли через лес на туристическую стоянку между неглубоким озером и оборудованным для посещения святым источником с купелью, часовней и отсыпанными гравием дорожками. На грунтовой парковке посетителям продавали всякую деревенскую снедь: копченое мясо, сало, квашеную капусту, домашний сыр и медовуху в пол-литровых бутылках.

Я купил одну. Подумал о спортивной составляющей турпохода, вернулся и взял ещё две.

Потом мы готовили ужин, купались, сидели у костра. Я пел под гитару и, когда стемнело,  отправился спать, не допив полкружки медовухи.

Вылезать в зябкий рассвет не хотелось. Но вопрос «Где Вова?» был сформулирован и требовал ответа. Я расстегнул молнию входа, натянул ботинки, открыл тент и головой вперед отправил себя в утро. Закутанный в спальник Володя лежал на хвое у стены палатки и сопел. 

Я не мог оставить друга в покое и позвал его по имени. Сопение прекратилось, глаза открылись и уставились в небо. Вова сел.

Он несколько секунд хлопал веками и вращал белками глаз, но потом смог ответить себе, кто он и где находится. В его взгляде появилась мысль: он узнал меня.
Многими вопросами терзался я в этот момент, но задал самый правильный:

- Володя, зачем ты здесь?

Взгляд его затуманился, но вскоре стал снова светел. Вова взглотнул и просипел:

- Я живот себе пропорол.

Сон мгновенно слетел с меня. В голове прояснилось. Перед глазами закрутились яркие картины эвакуации пострадавшего до ближайшего фельдшерского пункта. Их меняли всплывающие в памяти, чёрно-белые учебные схемы различных способов перевязки. Но перевязки только головы.

- Когда ты его пропорол? – моё горло было сухим, а голос дрожал.

Опущенные плечи и сутулая спина подсказали, что Вова спал мало и неудобно, но следов крови на одежде и спальном мешке не было. Он посмотрел на свой живот, потом на меня.

- Когда вскрывал волдырь ожога.

Всё произошедшее с Володей ночью интриговало сильнее и сильнее.

- Как ты получил ожог?
- Я поджигал клеща.

Вова сидел на земле наполовину застегнутый в спальник. Я стоял над ним недоумевая. Над нами орали соловьи.

- Володя, скажи, зачем ты поджигал клеща ночью у себя на животе?

Голос мой разнесся над озером, лесом, стоянкой. Соловьи замолчали. Вова заговорил.

Вот история добровольного нанесения себе множественных повреждений. К счастью, не оставивших последствий для здоровья пострадавшего.

Когда все ушли спать, Вова вытащил спальник из палатки и лег смотреть на звезды. Я не понял, в какой момент астрономических наблюдений он обнаружил на себе клеща. Наш герой решил вытащить кровососа самостоятельно, не зная, как это делать. В свете налобного фонаря Владимир взялся творить карательную медицину! Первое, что пришло в его светлую голову, - перед удалением обеззаразить клеща спиртом. Спирт был только в медовухе, которую я не допил. Клещ, облитый густой жидкостью, задёргал конечностями. Владимир восторжествовал. Липкое насекомое сучило лапками при каждом прикосновении. Только вылезать само из кожных покровов  Вовиного эпигастрия оно не собиралось. А ночной исследователь новых ощущений готовил свой следующий обдуманный шаг – очищающее пламя. Костер догорал.

Озеро разлилось зеркалом в обрамлении соснового бора. На востоке небо светлело, а на нашем берегу звезды смотрели на свои отражения, карауля рассвет.

Несколько головешек алели в подёрнутом пеплом костровище. Вова вынул одну и раздул уголь. Потом вышел на берег, взял двумя руками орудие самоэкзекуции, поднял его над клещом и нанес единственный удар милосердия. Если над озером и раздался клич японских камикадзе «Банзай!», то его никто не слышал. Все крепко спали. Но только не соловьи.