Сон второй

Сегодня ты мне опять снилась.
Большой крымский город.
Я всё время пересекаюсь с тобой.

Какие-то люди, подростки все время находятся вокруг нас.
Я увлечён своими ножами, всё время кручу их в руках.

Солнце. Тепло. Ты собираешься на какой-то бал. Много претендентов быть с тобой рядом на этом балу. Я рассчитываю, что ты пойдешь со мной.

Но ты при всех старательно игнорируешь меня. Делаешь это так, чтобы не потерять меня из вида. Тебе нужно, чтобы я не ушел. Появляется твой школьный ухажер. Ты начинаешь с ним заигрывать.

Называешь его по имени, томно закатываешь глаза. Вокруг нас толпятся люди. Это и не берег, и не двор. Непонятно. Мы стоим как будто на краю округлых гор из ракушечника.

Тут же возникает какой-то проем, как вход в комнату, без двери, часть пространства остаётся открытым и в нём среди людей находишься ты, часть превращается в комнату и в ней нахожусь я.

Появляется твоя мама у меня из-за спины. Смотрит на меня, потом на тебя и качает головой. Спрашивает меня, поведу ли я тебя на бал?

Ты стоишь за проемом и гордо вскидываешь голову. Я отвечаю с досадой твоей маме, что тебе не до меня, что на бал тебя поведет школьный ухажёр.

И тут оказывается, что мы уже не дети. Все точно так, но мы резко повзрослели. То нам было лет по шестнадцать, а стало лет по тридцать.

Все то же солнце, тот же берег, люди, подростки… только мы смотрим друг на друга, понимая, что время ушло. Ничего друг другу не говорим, просто смотрим и понимаем.

Ты поворачиваешься и уходишь, оглядываясь на меня.
Тебя окружает толпа подростков, которые продолжают пытаться тебе понравиться.

Я остаюсь один среди других людей. Мне грустно, но не тоскливо. Я как бы оцениваю все происходящее с высоты уже имеющегося у меня жизненного опыта.

Люди вокруг, замечая мое безразличие, начинают раздражаться, пытаются меня задевать, стараются меня оскорбить.

Я поворачиваюсь и ухожу. В это время, неожиданно, все разбегаются и появляется какой-то мерзкий тип, который играет сложным по форме мачете.

Оно похоже  на огромную запятую с лезвием в форме крюка. Он - агрессивный, толстый, с повязкой на голове, смуглый и весь потный.

Я замечаю еще троих, с такими-то непонятными мачете разной формы и размера. Они начинают меня обходить с разных сторон и их намерения недвусмысленны.

Я резко делаю шаг в сторону первого, уворачиваюсь от удара и, перехватив его руку с мачете, выворачиваю её так, что лезвием перерезаю сухожилия на его руке.

Он отпускает клинок и я этой запятой, быстро и резко подсекаю ему сухожилия на голеностопах. Он кричит и падает весь в крови.

Я разворачиваюсь к остальным и начинаю, уворачиваясь от ударов, их убивать. Делаю это профессионально и быстро. Они нападают, падают, кричат…

Все заканчивается за секунды. Большая площадь на скалистом берегу, множество расступившихся людей, большой щит посреди площади, на нем окровавленная белая рубашка, растянутая как шкура на просушке.

Я с мачете стою посередине площади. Руки по-локоть в крови. Рядом поверженные враги. Мне кричат, чтобы я убегал. Но я не хочу убегать.

Я хочу, чтобы все видели, что я не бегу, что я могу за себя постоять. Я подхожу к этому щиту и с размаха начинаю бить мачете по рубашке. Бью несколько раз. Щит оббит железом и удары отдаются эхом по площади.

Появляется какой-то солдат, времен 70-х с автоматом на плече. Он меня замечает и, вскинув автомат, требует чтобы я не шевелился.

Потом он громко зовет на помощь. Прибегают еще трое солдат с автоматами. Они начинают меня обступать. Я стою спокойно и не сопротивляюсь.

Толпа подходит ближе. Один из солдат берет у меня из рук мачете и замечает у меня на поясе большой нож в ножнах.

Солдат спрашивает, почему я не пользовался своим ножом? Я ответил, что не собирался ни с кем драться.

Этим мачете, я показал на клинок в его руке, пытались убить меня. Я отобрал его у бандитов и убил им же всех, кто на меня напал.

Какой-то парень в штатском, все время крутится возле нас. У него на поясе висит большой нож в ножнах. Я говорю ему, что этот нож сделал я.

Он не верит. Я предлагаю ему посмотреть на клеймо на ручке. Он достаёт нож и начинает рассматривать. Солдаты тоже склоняются к нему  и смотрят на нож.

Тут кто-то из-за мое спины вскидывает руки и, показывая на дальний край площади, кричит:
- Вон он! Хватайте его! Скорее бегите туда!

Солдаты рванули в указанном направлении, а голос у меня за спиной шепнул мне на ухо:
- Беги!

Я метнулся  по скалистому берегу к морю.
Солдаты опомнились и бросились за мной.
Я побежал к высокому обрыву.

Внизу плескалось море, оно упиралось в какой-то широкий разлом в горах, который был закрыт огромными кованными, ажурными воротами.

Я прыгнул на ворота и быстро спустился к воде. Сзади был слышен шум погони, крики солдат. Но этот заливчик был мне хорошо знаком.

Я все здесь знал, это была моя территория. Я с удовольствием нырнул в голубую прозрачную воду и поплыл к крайней скале, внизу которой было множество небольших гротов, переходящих в разветвленную сеть пещер и тоннелей.

Я легко пролез в эти пещеры. Там было много людей. Я быстро маневрируя между ними, скрылся от погони.

Последнее, что я помню, перед тем, как проснуться, я пролезаю в узкую дыру в металлической решетке и оказываюсь на солнечной стороне, на большом зеленом газоне…