Впадаю в детство

Впадаю в детство потихоньку. Вот вспомнилось счастливое детство с видом на гору Арарат. Подробности описывать не буду, только воспоминания.

 Хотя, стоило бы описать красивейшие горы Армении, заснеженные вершины Арарата. Живописный военный городок с чахлой растительностью, которая летом из-за жары и отсутствия влаги выгорала напрочь. А ближайшие армянские сёла - это вообще какое-то средневековье, каменные туны (дома), тундыри (очаг) в которых армянки пекли (и нас угощали!) вкуснейший лаваш. Такого лаваша я больше нигде и никогда не ел. Ну, ладно, эдак я до детства и не доберусь, пожалуй. Вспомню ещё вкуснейшую еду в солдатской столовой, куда я регулярно заглядывал. Особенно запомнилось картофельное пюре почему-то. Кстати, на армянском я помню только здрасте-до свидания, несколько бытовых слов и немного матерных, которым меня научили местные друзья.

Детство (до школы):

•    Был я толстеньким, упитанным бутузом – все норовили меня ущипнуть за щеку и воскликнуть: «Вай, джан!»;

•    Однажды, в двухлетнем возрасте одна армянка накормила меня свежим медом. У них свои ульи были. Съел стакан мёда – с тех пор (по сию пору), даже запах мёда не переношу;
•    Воспоминания (яркие) связаны с отцовским офицерским ремнем, которым мама мне их (воспоминания) вколачивала;
•    Был период, когда я пытался утопить своих друзей-подруг. Одной девчушке помог перевернуться вниз головой в строительный бак с водой, в котором мы кораблики из щепочек запускали (девочку строители спасли, меня мама выпорола);
•    Друг зашел на доску, которая одни краем свисала над бассейном, в котором танки мыли. Я стоял на другом краю доски для равновесия. Потом я с доски сошел (друга солдаты спасли, я был выпорот);
•    Однажды мама купила клеёнку и постелила её на стол, стоявший посередине нашей комнаты. Я забрался под стол и по кругу всю клеёнку ножницами нарезал тонкой лапшой. (Был выпорот, клеёнка стала меньше на бахрому, которую я нарезал);
•    Помню землетрясение. Загудела земля, зазвенели стёкла, дом зашатался. Мама нас с братишкой в охапку и в чем были – в темноту (свет везде выключился). Страшно было;
•    Шаровая молния. Ливень, гроза. Вдруг – оглушительный грохот близкой молнии и из угла комнаты выплывает яркий шар (размером с теннисный мяч). Мы все замерли, а он поплыл к двери (вероятно сквозняком потянуло), потом негромко взорвался у дверной ручки;
•    Проходили многодневные учения укрепрайона на турецкой границе. Мы все - дети военные и тоже посильно принимали в них участие – носили солдатикам воду, пирожки, а за это получали стреляные гильзы разных калибров. Потом солдаты все куда-то ушли, а крупнокалиберный пулемет, установленный на турели – оставили. Ребята, которые постарше, тут же освоили его и сумели выпустить в небо над Турцией целую ленту. Был международный скандал. Пороли всех. Меня - тоже. (Зато гильз два кармана успел набрать);
•    В военном городке было «игрушечное поле» возле караульного помещения для инструктажа караула (участок местности в миниатюре с горами, пригорками, домиками и прочим). Очень мне все это нравилось. Пробрался через три ряда колючей проволоки, умыкнул несколько домиков и танков. Распорол новенькую рубашку на спине об проволоку. Был выпорот. (А домики – остались!);
•    В кино ходил я в полк. Помню, темной ночью подхожу к воротам, часовой кричит: «Стой! Кто идет?!». Важно называю свою фамилию и прохожу;
•    Первые фильмы, которые мне запомнились – «Тарзан» и «Дети капитана Гранта»;
•    Первая покупка. Дал мне отец двадцатипятирублевую купюру и послал в военторг. Сказал, чтобы я купил ему пачку «Беломорканала» и себе конфеты. (Папиросы стоили двадцать два рубля). Прихожу, плача отдаю папиросы. На вопрос, почему не купил себе конфеты, ответил, что денег нет. «А это что?» - указывая на три рубля, зажатые в кулачке. С рёвом ответил: «Это же я их КУПИЛ!»;
•     Читать я научился в четыре года. Отец приводил меня в полковую библиотеку и там, ползая по огромным подшивкам газет, я осваивал грамоту;
•    Приобрели мне велосипед. Жизнь у него была короткая, но яркая. Все друзья за два месяца научились езде на нем, после чего он ремонту не подлежал.
•     Детских книг не было совсем в те времена  тех горах, поэтому дома я читал отцовские уставы и наставления. До сих пор помню картинки, как отдается честь по ефрейторски (потом это отменили и никто, кроме меня этого не знает). Кроме этого – однажды мама меня застала, когда я читал её «Учебник акушерства», используя в качестве наглядного пособия соседскую девочку (гораздо старше меня, в первом классе училась). Был выпорот, но желание читать не пропало до сих пор;
•    В пятилетнем возрасте записался в библиотеку. В формуляре вместо подписи помещалось только две первые буквы моей фамилии, потому, что писать я умел только печатными буквами. Дали мне в первый раз три тонюсеньких книжки из серии «Моя первая книга», которые я тут же за дверью прочитал и пришел за другими. Там мне объяснили, что так нельзя, надо хотя бы на следующий день приносить. Так я и стал делать – ежедневно ходил за три километра менять книги. А потом всё – детство закончилось.
В шесть лет добровольно пошел в школу.

P.S. тут многие подумали, что меня отец своим ремнём "воспитывал". Не, ему некогда было, всё на маминых плечах было, спасибо ей!