человек из Зазеркалья

Человек из Зазеркалья

В деэжурной части ОВД «Окружной» стоял невообразимый гвалт. Дежурный офиыцер, красный и злой, в который уже раз возмущенно пытался возвратить седой интеллигентной старушке ее заявление о пропаже мужа. Возле него, пытаясь его успокоить, стояли два других офицера и так же, как он, пытались урезонить старушку, поддерживая своего товарища.
- Граэжданочка, теряя терпение и стараясь быть как можрно спокойнее и вежливее, говорил дежурный офицер, - поймите Вы меня, не могу я взять у Вас ззаявление… Сами-то подумайте, как я его возьму?.. Вы тут что пишите, - он ткнул пальцем в лист, который настойчивая стуршка наотрез отказывалась взять назад. – Вы  тут пишите, что из морга  пропало тело Вашего мужа… Так? И что Вы от нас хотите…Чтобы мы стали его искать что ли?..
- Именно так, - согласно кивнула старуха. – Пропал, и вы ищите…
- Да вы что, смеетесь что ли над нами? – Заорал офицер, потрясая листом в окошке перел самым старухиным лицом. – Нам что, по-Вашему, делать что ли нечего, как жмуриков искать?! Слыхали, - офицер обратился к товарищам, - жмуриков еще искть будем теперь… - он покрутил пальцем возле виска, намекая на старуху, - совсем рехнулись под старость!
Сослуживцы дружно засмеялись.
- Ну,  попал ты, Воронин,  смотри, как бабка разбушевалась! – Возьми, что ли, потом разберемся…
- Возьми, - фыркнул Воронин, - скажете тоже, а потом начальство мне хвост накрутит. Вам-то что, а мне… - Он снова сунул лист в окошко, чтобы  старуха его забрала. – Возьмите от греха,  гражданочка…
- Не имеешь права не взять! – Переходя в наступление, заявила та. – Я к начальнику вашему пойду. Не имеете права. Смолтрите, какую моду взяли… Человек пропал, а они заявление не берут…
- Да какой человек, - вступились другие офицеры, - Вы же пишите, труп из морга пропал… Труп, понимаете. А мы ищем живых людей… И кому нужен Ваш труп, сходите еще раз в морг… Там такой контингент работает, может, засунули куда-нибудь по пьянке… Найдут и выдадут. Кому он нужен, Ваш труп!.
- Не в себе старуха, - Воронин горестно вздохнул, - маразм крепчает.. вот так доживешь, а потом и будешь людям голову морочить. К начальнику она собралась… Нет начальника, на совещании он! Вам, гражданочка, не к начальнику нашему нужно, а к врачу… Там Вам все и найдут, и представят, и объяснят…Возьмите свой листочек и идите с богом в поликлинику…Такая с виду интеллигентная старушка и не подумаешь сразу…
- «Нет на месте, на совещание уехал», - передразнила Воронина старуха, - не верю я вам. Говорю, к начальнику пойду, - перешла она в наступление, - права не имеете не брать!   И не вертите мне у виска, я профессорская вдова, и мозги у меня на месте! Мне мужа хоронить надо, а тела нет!
- Да говорят же Вам, сходите к тем алкашам еще  раз. Известное дело, что там за контингент работает.Может взятку так хотят получить с Вас. Профессорша все-таки, - съехидничал Воронин, не из бедных, наверное,  вот они и чудят…
- Не глупее вас, - отрезала старух. –Были там уже и не раз. Нет у них тела. Пропало… Берите заявление… А к начальлнику я все равно пойду…
За криком и хохотом никто не обратил внимания на входящего в дежурную часть подполковника. Чуть поодаль он остановился и озабоченно прислушался к перепалке.
- Да не вру я, - устало вздохнул Воронин, вот и ребята подтвердят, - уехал начальник на совещание,  и когда будет, не знаем…Не приму я Ваше заявление, попадет мне…
- Возьмите, - поняв в чем дело, вмешался подполковник, - и через десять минут всех ко мне! Вы, гражданочка, успокойтесь, мы разберемся со всем. А пока идите, мы Вас вызовем.
Офицеры вытянулись и громко поздоровались.
- Вы начальник? - Осведомилась старушка,
- Начальник, - подтвердил подполковник. – Подполковник Суровцев Анатолий Григорьевич. Заявление Ваше мы возьмем и рассмотрим. Не беспокойтесь. И кому нужно разъясним его обязаннгости. А вам я приношу извинения от себя лично и от них, - он кивнул на офицеров. – А сейчас извините, срочные дела. – и уже обращаясь к Воронину, добавил, - через десять минут жду всех в своем кабинете с заявлением как то бишь?...
- Стучевской Генриетты Аркадиевны…
- Вот именно…- озабоченно произнес начальник , - я к себе, и чтобы все через десять минут…
Воронин спешно зарегистрировал старухино заявление и выдал ей квитанцию.
-  Дожили, - ворчал он, - жмуриков искать будем, и попадет еще …
- А я предупреждала, - победоносно произнесла старуха, - не имеете права не брать. Хороший начальник у вас, быстро дело сделал. А Вам – она поджела накрашенные тонкие губы, - еще и выговор начальник объявит, - за превышение…
- Идите уже… - еле сдерживаясь, крикнул Воронин.
- И за грубость, - добавила  старуха, направляясь к выходу и бормоча себе под нос то, что Воронин уже не услышал.
- Не в духе начальство вернулось, - заметил кто-то из офицеров, наверное, вставили там ему по полной. А теперь нам всем!..
- И старуха  эта еще с заявлением своим, как назло,-  добавил другой.-  Точно всем сестрам по серьгам будет!.. Интересно, и кому он старухину пропажу поручит искать? Вот обрадует кого-то... Следаки аж подпрыгнут, наверное! Везучий ты, Воронин, на приключения!
Воронин только отмахнулся.
- Потом расскажжете, что там было…- Он снял трубку громкой связи. -
- Всему личному составу через десять минут быть в кабиете начальника…
Слух о новом поступившем заявлении разлетелся по отделу моментально. Слышались хохмы и остроты. Никто всерьез не принимал того, что случилось.
- Да ерунда все это, - смеялись следаки, - взяли заявление, чтобы отвязаться. А так... Делать нам что ли нечего больше. Положат бабкино заявление потом в архив - и точка. Не искать же жмуриков в самом деле…
В кабинете  начальника разговоры стихли. Все понимали, что просто так начальник не стал бы созывать срочное совещание. Значит, что-то случилось, и нужно быть готовым к чему-то неприятному.
- Заявление взяли? – Неожиданно для всех произнес начальник и проятнул за ним руку. – Давайте сюда. – Он внимательно прочитал старухины каракули и продолжил. – Попрошу к этому заявлению отнестись со всей срьезностью, - он сделал паузу. На лицах подчиненных отразилось нескрываемое удивление. – Да со всей серьезностью, - подтвердил он. – Дело в том. что это уже не первый случай по Москве. В Главке сообщили, что таких слцучаев уже четыре, наш пятый, и не исключено, что бцудут еще… В кабинете воцарилась немая тишина. – Пропадают трупы из моргов, из церквей при оставлении их на ночь, и никаких следов. Нет ни свидетелей, ни хотя бы каких-нибудь намеков, по какой причине это происходит, ни улик… Недовольство родственников растет, слухи ползут, и люди начинают домысливать черт знает что…
- Что же нам теперь жмуриков искать? -  С досадой и  раздражением спросил один из следователей. – Итак по горло дел…
- Надо будет, не только жмуриков станем искать, а и черта с дьяволом, - сурово ответил начальник.-  Работа наша такая…
- Да может, просто  хулиганит кто-то, - подал голос только недавно принятый в отдел лейтенант Гаврилов, - придурков нынче хватает…
- А, может, людоед завелся, - с насмешкой проговорил еще один следак. – Мне вот дед рассказывал, что в Хрущевские времена один тип колбасой из человеческого мяса на рынке торговал, и покупали, ели… А потом его поймали. Расстреляли, говорил…
- А, может, опыты…
- Вот-вот, - подобные слухи и ходят. А нам не слухи нужны, нам факты… и тот, кто это все делает и с какой целью… Поэтому шутки прочь, дело серьезное… Дело возьмет старший следователь Демьянов Александр Павлович, а Гаврилов  ему будет помогать. Всем остальным попрошу оказывать посильное содействие. Повторяю, дело очень серьезное. .. И старушку эту, вдову профессорскую, прошу не обижать и относиться к ней со всем почтением. Профессорские вдовы женщины со многими связями, которые нам еще пигодятся при раскрытии этого дела. Прошу об этом помнить! Приступайте и держите меня в курсе дела.
В коридоре офицеры загудели.
- Вот тебе и раз! Повезло Демьянову! Кто бы мог подумтаь!
- Черти что в мире творится. Жмуриков воруют! Дожили мы…
- Да псих какой-нибудь, мало их что ли… Накурятся, наколются – и чертят незнамо что, а нам здесь потеть за них!
- Да,  не было печали, чертовщина какая-то! Дв сейчас все может быть!  Мир с ума сходит!
Все пять дел объединили в одно. Теперь этим занимался только Демьянов. Работы предстояло много, и Демьянов скрипел зубами от досады под язвительные смешки сослуживцев. Беготня по моргам и бесконечные расспросы родсвенников и санитаров морга не дали никаких результатов.
Родственники утверждали,  что никаких особенностей и подозрительных обстоятельств жизни и смерти их родных не отмечали. Все было совершенно обыденно и не вызывало у них никаких подозрений.
Санитары морга только разводили руками, клялись и божились, что ничего не знают и не помнят, чтобы кто-то интересовался пропавшими трупами кроме родственников. Что же касается того, при каких обстоятельствах это могло произойти, они смущенно пожимали плечами, их память отвечала им полной темнотой,  исключавшей всякий намек на хотя бы какой-то проблеск.
Следы разных машин и толчея многих ног давно стерли нужные улики, и теперь Демьянов злился и понимал, что остался у разбитого корыта и уже ничего не может найти, что могло бы прояснить ему эту жуткую головоломку или хотя бы дать зацепку.
Зато Гаврилов просто фонтанировал идеями. Он неустанно выдвигал то одну, то другую теорию и тормошил Демьянова, желая услышать от него одобрение.
- Вот я слышал , что есть такие люди, которые впадают в летаргический сон, а потом просыпаются и ничего не помнят. Уснут, словно умерли… Гоголь был такой… Вот и этих могли  за трупов принять, а они потом взяли и проснулись. Со страха сбежали…
- И куда же они, по-твоему, сбежали, - ехидничал Демьянов, - в рай что ли? Дома же их нет и нигде нет. И потом. Гаврилов. болезнь эта такая редкая, что о ней не могли не знать . Я про твою гипотезу знаю, такое и с Вольфом Мессингом случилось... Только это редко очень, - добавил он. - А у нас пять трупов. И кто его знает, может, и еще будут... А вот провалы в памяти, что никто ничего не помнит, так это, скорее всего,  сильнейший гипноз... Вот только кто он, этот черный маг?..
Еинственное, что объединяло пропажу всех пятерых трупов было то, что они не были вскрыты. Люди,разного возраста, умершие от разных болезней и травм, не попали под нож патологоанатома. Кого просто еще не успели распотрошить, а кого не разрешили родственники.  Это была единственная объединяющая всех ниточка.
- Ты, Демьянов, обратись к специалистам, - посоветовал при очередном докладе подполковник Суровцев. Психиатры, гипнотизеры всякие, экстрасенсы… - Да ты не смейся, - он сурово посмотрел на улыбающегося Демьянова. – Не до смеха сейчас. Ведь и правда чертовщиой какой-то отдает! Меня из Главка то и дело  тормошат, что да как… И в церковь к местому попу сходи непременно. Поговори, посмотри, что за народ там… В провинции не в столице. Там все на виду… Поспрашивай, может, там что найдешь… Медиков с химиками тоже копни… Что-то мне подсказывает, без них туту не обошлось…
- Думаете, черная трансплантология?  Так времени много прошло, не годятся трупы такие для этого…
- Какая к черту транплантология, тут, думаю, похуже дело будет… Может, псих,  маньяк какой бесится, а может еще что  -   секта, например, какая-нибудь… В общем, думай давай и действуй. Вдову профессорскую не забудь. Та еще старушка… Ты только к ней с подходцем. Они такие любят уважение… не торопи, с почтением. Глядищь, бабуля тебе что-нибудь и подскажет…
Демьянов не заставил себя долго ждать. Через два дня он уже был в маленькой деревенской церковке и внимательно слушал рассказ местного батюшки. Это был довольно молодой и совсем не глупый мужчина. Выслушав Демьянова, он широко перекрестился и посмотрел на него умными серыми глаами.
- Спаси и сохрани. – начал он. – Что же тут рассказывать? У нас здесь все на виду. Привезли местного парнишку отпеть и в церкви поставить на ночь. Все как надо… Мы отпели, отчитали, а на ночь в церкви оставили, как всегда… Утром пришли… - батюшка вновь перекрестился, - гроб на месте. А трупа нет... Родне сообщили. Те прибежали. Крик, слезы , вопли… В полицию звонить… Вот так и было…
- А следы какие-нибудь были,  обуви или от колес машинных…
- Может и были. Так затоптали все. Суеты было много. Все набежали. Здесь ведь все по-простому, никак в городе. Толпой набежали… Я их было урезонивать начал, да куда там! Бабы кричат, мужики ругаются. Толчея одна…
- А у кого горе случилось, - спросил Демьянов, - у местного кого?
- У местного, конечно, - батюшка кивнул. – По пьянке все это… Выпили, да что-то не поделили, потом за ножи – вот тебе и несчастье! Брыксины это. Тут недалеко живут. Сходите к ним, поговорите. Вдруг что дельное скажут.
- А в церкиви у вас что, по ночам сторожа нет?
- Да какой сторож, - батюшка усмехнулся. – Приход небогатый, не на что сторожа держать. Так прикроем на ночь на замочек -  да и все. И воровать здесь нечего. Старины никакой нет, крестов золотых и серебряных тоже… Да и это… - он снова внимательно посмоьтрел на Демьянова. – разве это воровство? Бесовское что-то…  не от хорошего…  Вы уж разберитесь, помогай вам бог! – Батюшка прекрестил Демьянова. – Не нравится мне все это, ох не нравится!
- Ну, а сами-то Вы что про то думаете, - тихонько спросил Демьянов, стараясь вызвать попа на откровенность.
-  Что же тут думать? – Было видно, что разговор этот ему неприятен. – Наше дело церковное. Нехорошо это все. Время сейчас очень дерзкое и люди дерзкие. Ничего и никого не боятся, выше всех себя провозгласили, с богом тягаться стали… - Батюшка снова перекрестился. – Дерзко, без оглядки… Детей в пробирках делают, чипы вставляют, в геном влезли… Божье творение правят… А какого оно будет, ежели… он осекся. – Так вы сходите к Брыксиным, а я что… Третий дом на пригорке…
«Божье творение правят…» - эхом пронеслось в мозгу Демьянова,  и что-то противно и нудно заныло внутри. Он быстро поднимался на пригорок, где стоял небольшой домик Брыксиных.  Дворовая калитка со скрипом отворилась и со двора послышался лай собаки.
- Хозяева  дома? – Зычно крикнул Демьянов.
Из приоткрытой двери террасы послышался кашель,  и скрипучий дедовский голос глухо произнес.
- Дома, заходи, мил человек.
Еще было тепло, хотя сентябрь уже был в полном разгаре. Палисадник и маленький садик утопали в желтых листьях. На ветках еще висела уже поспевшая ярко желтая антоновка и красными боками отливал штрифель.
- Заходи, чего  там, - снова просипел дед. – Каким ветром занесло.
Дед в суконной поддевочке и старых подшитых валенках , сухонький и шустрый, внимательно смотрел на гостя.
- Я к вам по  поводу… - начал было Демьянов и осекся.
-- По Гришкину душу, значит, – оборвал его дед. – Так уже были ваши. Участковый наш был, еще приезжали… Все пытали и выпытывали, будто я что еще знаю или утаил от них. А я все сказал. Здесь у нас сам видишь что… развлечений никаких особенных. Водка одна… Поразъехались все, а кто остался, как Гришка наш, так и пьет… Я ему ведь говорил, не дружки это, а он разве слушал… Вот беда и приключилась…
- А из-за чего приключилась-то? – Не унимался Демьянов. – Не поделили что?
- Да пес их зхнает. Так, не из-за чего. По пьянке… Один что-то сказал, другому не понравилось. Вот и все… Гришке ножик в бок, а дружку его – пять лет на отсидку. Мать уж больно убивалась. А как Гришка исчез и совсем с ума сошла. Молчит, как истукан, слова из нее не вытянешь. Ни Гришки, ни могилки его… Так-то, мил человек…
- А что сами про то думаете?
- А что нам думать? Это ты думай! Вам в органах ваших за то деньги платят. А мы что думать могем? Наше дело телячье… Нам бы Гришку схоронить, помянуть за упокой души, поплакать да и жить дальше. А теперь что? Ни жив, ни мертв. Куда делся? ..Вот ты и думай, а мать Гришкину не тревожь. Она и так не в себе. Тронется еще совсем…А я старый…
Демьянов разозлился. Ему было досадно, что потеряно столько времени, а дело не сдвинулось ни на шаг. Пустые разговоры, пустые визиты, какие-то недомолвки… В Москву ему ехать не хотелось. Что он скажет начальству, он не знал. Съездил, а толку нет. Все коту под хвост. И хотя бы что-нибудь, хотя бы самую малость… Он злился, что его опять будет пилить жена, что его вечно нет дома, укоризненно смотреть Суровцев и выдвигать свои новые глупые теории Гаврилов. А он, следователь по особо важным делам Демьянов, будет сопеть и молчать, потому что ему до сих пор нечего сказать...

Не только Демьянов, но и сам подполковник Суровцев был не в духе. Еще бы, приближался срок следующего звания, а у него в отделе было немало висяков. Мелочовка еще куда ни шло, но дело с пропавшими трупами оборачивалось для него крупнымми неприятностями и даже выговором начальства. В Главке, как всегда торопили и требовали, а его лучший старший следователь по-прежнему не мог сказать ничего толкового.
- Трясите  вдову, - сурово наставлял он Демьянова и Гаврилова. Не мсожет быть, чтобы бабка не знала чего-нибудь такого, что дало бы нам хотя бы малую зацепку. Жены обычно знают про мужей даже такое, о чем они сами не знают. Ублажайте старуху галантностью, вежливостью,  постарайтесь разговорить и расслабить ее память, глядишь, она и выдаст что-нибудь такое,  что  даст нам ключик к этому делу. Короче, Демьянов. Не мне тебя учить… Но спрошу я с тебя строго,  да и с меня стружку снимут удь здоров какую, - добавил он.
Конечно, можно было бы вызвать старушку к себе, но это был бы офицальный визит, и она не была бы так откровенна, как в родных стенах. Полиция есть полиция… А домашняя обстановка располагает к взаимному доверию и рождает многие подробные воспоминания.
«Завтра же и схожу, - подумал Демьянов, направляясь в свой кабинет. – куплю вдове цветочки, и там, за чаем, заведу с ней душевный разговор. Гаврилова оставлю здесь. Сунется еще к ней с каким-нибудь глупым вопросом и испортит все дело. А тогда…»
Едва только он  тронул ручку двери кабинета, как раздался звонок дежурного.
- Тут гражданочка Вас поджидает, товарищ подполковник, - отчеканил дежурный, - прямо требует Вас. Говорит срочное дело у нее по поводу пропавшего профессора. Чуть трубку из рук не рвет…
Демьянов услышал приглушенный голос старухи.
- Очень срочное дело, очень. И жду я  уже давно…
- Упертая бабуля, - продолжал дежурный. – Хуже, чем в первый раз…
- Это ты что ли, Воронин, - спросил Демьянов.
- Я, товарищ подполковник. – Весь мозг мне вынесла…
- Пропусти, - коротко ответил Демьянов. – И не груби ей! Эта гражданочка нам очень полезной может быть, ты ее не зли и не расстраивай.
Когда старуха постучала в дверь кабинета, Демьянов галантно встал и пошел ей навстроечу.
- Наконец-то, - недовольно произнесла профессорша, - еле дождалась Вас…
- Во-первых, здравствуйте, - сказал Демьянов и подвинул к ней стул, - садитесь пожалуйста. Прошу извинить за ожидание, служба… Если бы я знал, что это Вы… - Он старался как можно больше смягчить старухин гнев. – Что же за срочное дело привело Вас ко мне без вызова? Обычно к нам не спешат, а даже наоборот… Признаться я сам собирался к вам завтра с визитом, а вы опередили меня… Так что же такого случилось? Нашелся Ваш муж? - Пошутил он.
- Представьте, да, - выпалила старуха и пристально  посмотрела на Демьянова. – Не думайте, что я сошла с ума.Со мной все в порядке. И я не знаю, как это объяснить, но…
Демьчянов внимательно оглядел вдову. Она была опрятно и даже стильно одета. Сразу можно было догадаться, что жила она всегда в достатке и очень заботилась о своем внешнем виде. Даже сейчас в своем преклонном возрасте, она выглядела довольно моложаво с короткой стрижкой чуть подсиненных волос, с маникюром и легким макияжем, освежающим ее увядшую красоту.
- Представьте, да, - повторила она растерянно и, как показалось, Демьянову  с некоторым чувством ужаса. – Вчера и сегодня он стоял под нашими окнами… Понимаете, под окнами… Но он же не мог стоять под окнамси, он же умер. И я это зхнаю точно. Но он стоял, это я тоже знаю точно…
- Почему Вы утверждаете, что это был он? Издалека, из окна Вы могли запросто ошибиться, -  недоверчиво возразил Демьянов.
- Не могла, - возмутилась старуха. – Наша квартира на втором этаже. Я четко видела, что это он. Мы смотрели друг на друга минут десять. Он даже ни разу не моргну и  помахал мне рукой. У него на обеих руках кривые мизинцы от рождения. И я видела этот кривой мизинец. Говорю Вам, что это был он. Только в другой одежде, не его… Я сразу побежала вниз, но когда я спустилась, его уже не было.  И так оба раза…
- И вы уверены, что это не просто похожий человек. Не глюки и не Ваше, уже простите, не совсем хорошее зрение…
- Не смейте говорить со мной в таком тоне, -  вспылила профессорша. – Я утверждаю, что видела именно своего мужа, а не кого-то другого…
- Не сердитесь, - как можно мягче сказал Демьянов, - но вдруг кто-то очень неумно решил подшутить над Вами и, сделав нужный грим, пришел под Ваши окна? Вспомните артистов…  загримировать можно практически под любого человека…
Старуха недовольно хмыкнула.
- Я понимаю, на что Вы намекаете. Но ни у меня, ни у моего мужа никогда не было знакомых артистов или идиотов, способных на такой поступок. И потом, Вы забываете, про палец… Это уже не подделать. Природа есть природа…
- Все это весьма любопытно и непонятно, Генриетта Аркадиевна, - вспомнив, как зовут старуху, кивнул Демьянов, - но согласитесь, что это весьма странно, а я не могу взять это на веру только из вашего рассказа. Мне нужны факты, а их нет. Ведь нет? Даже если это так. нужны доказательства. Ведь кроме того, что Вы его видели из окна, Вы ничего не можете предъявить, что свидетельствовало бы о его  появлении.
Генриетта Аркадиевна подавленно замолчала и сникла.
- Вы не против,  если я все-таки нанесу Вам ответный взит, и завтра мы с Вами встретимся у вас дома? – Осторожно, чтобы не вызвать ее неудовольствия, спросил Демьянов. – Вдруг откроются какие-то новые обстятельства или Вы вспомните что-нибудь любопытное… Да и мне хотелось бы на месте проверить Ваш рассказ и посмотреть из окна туда, где соял Ваш муж…
- Вы все-таки сомневаетесь и думаете, что у меня глюки, - разочарованно вздохнула старуха. – Зря, я сказала Вам чистую правду… Но, если Вы хотите, или Вам так нужно, приходите, я буду Вас ждать… - Она поднялась со стула. – А какие доказательства Вам нужны, чтобы Вы поверили ? У него что-то нужно попросить оставить для Вас или ответить на вопрос? Если он придет еще раз и мне удастся с ним встретиться, - вдова пристально посмотрела на Демьянова, - что нужно мне сделать?
Демьянов удивился самообладанию старухи, которая без тени смущения и робости уверенно утверждала свое.
- Для начала Вам нужно хорошенько его рассмотреть вблизи. Вы жена, Вы можете точно знать то, что никогда не знает ни один гример  или даже хороший накомый. Вы знаете его жесты, походку, голос, даже запах,  черт возьми!
- Хорошо, -   спокойно ответила  вдова, как будто речь шла о чем-то совершенно обычном. – Но это был он, он… -  Она сердито посмотрела на Демьянова.  - Я жду Вас завтра…
Когда за ней закрылась дверь, Дмьянов обегченно плюхнулся в кресло. Он никогда еще не чувствовал себя таким идиотом, как после рассказа профессорши. Она не вызывала у него подозрений на сумасшедсвие, но верить в то,что она рассказала и утверждала с такой решимостью,  он не мог. Его мутило, как от каких-то нечистот, которые он должен рагрести непонятно, каким образом. И он впервые за свою практику чувствовал, что столкнулся с чем-то непонятным и не знал, не мог объяснить, что это.
Гаврилов со своейственной молодости безаппеляционностью сразу  выдал вердикт, что бабка не в себе, и рассказ ее признак начинающегося старческого маразма на почве переживаний, а потому начальству так и следует представить ее визит, не ломая себе головы.
Сколько бабке лет, - тарабанил он, - лет восемьдесят пять?.. Да в таком возрасте и с переживаниями что не привидится! Ну, она думала, что видела профессора, а на самом деле, никого  не было… И мизинец этот ей тоже привиделся… Ку-ку бабка… Утянет ее професор за собой…Вот я слышал…
- Хватит трепаться! – Сурово оборвал его Демьянов. – Завтра поеду к ней сам. Там, на месте, дело будет яснее. Да и посмотрю, как наша научная элита поживает…  - Гаврилов растянулся в улыбке, предвкушая свою завтрашнюю победу. – А ты здесь останешься, - Демьянов хлопнул ладонью по столу, - прорицатель хренов!.. И никакой самодеятельности без меня!..
Докладывать Суровцеву Демьянов решил завтра. После визита к профессорше. Интуиция или, как он сам говорил, чуйка, начала вибрировать в нем, как натянутая струна, отвечая на невидимые и неслышимые  колебания незнакомых, но открывающих темноту событий. Он чувствовал себя ищейкой, которая еще не взяла след, но уже вся дрожала от возбуждения.
В голове Демьянова беспорядочно кружились мысли. Он несколько раз пытался составить план предстоящей беседы с вдовой, но каждый раз мысли его сбивались, как будто кто-то мешал ему. «Пусть все идет, как пойдет», - наконец решил он. Иногда импровизация лучше, чем долго готовленный план. Главное было разговорить старушку и дать ей полную волю высказываться, как она хочет. Его поражало то, что несмотря на свое горе, профессорша  ни разу не заплакала и даже не всхлипнула, словно смотрела на все со стороны. Держалась она на людях твердо, не теряя присутствия духа и не являя собой несчастную одинокую вдову.
«Старуха – кремень, - подумал Демьянов. – Такая, если не захочет, ничего рне скажет и ничем из нее нужного не выбьешь. Тут уж Суровцев прав. Придется перед ней плясать польку-бабочку!. .»
Следующий день сразу не задался. Ворчала жена, он отвечал ей невпопад и чувствовал себя, как разбитое корыто. Подъезжая к профессорскому дому, он остановился за целый квартал и пошел пешком, внимательно оглядывая окрестные дома и спешащих по своим делам людей. Чем черт ни шутит, а вдруг и ему повезет увидеть профессора. Демьянов четко представил себе профессорское лицо с фотографии и еще раз оглядел всех вокруг. Возле  дома профессорской вдовы он сделал несколько кругов и остановился напротив ее окон. По его расчетам, именно где-то здесь должен был несколько дней назад стоять  сам профессор. На втором этаже приоткрылось окно и в нем показалось лицо хозяйки.
- Да-да, именно здесь, - прокричала  ему профессорша. – Вы угадали. Но больше он пока не приходил. – Она зазывно махнула ему рукой. – А я вас жду,..
Дверь в подъезд была предусмотрительно открыта, и Демьянов услышал, как клацнул замок квартирной двери,  и из квартиры повеяло ванильной выпечкой.
- А я Вас жду, - повторила старуха, впуская его в квартиру. - Даже напекла пирогов. Вы любите пироги?.. Сейчас не так часто хозяйки пекут пироги… Все можно купить, и никому не хочется возиться. А я по старинке…
Квартира была большая и просторная. Множество книг и старая добротная резная мебель выдавали возраст и вкус хозяев, а большая бронзовая, потемневшая от старости люстра, говорила, что жившлие здесь не бедствовали и жили вполне комфортно и с достатком.
Генриетта Аркадиевна, подпоясанная ситцевым передником, юрко сновала возле круглого с витыми ножками стола, ставя на него цветастые фарфоровые чашки.
- Не стесяйтесь, спрашивайте, - сказала она,  - а я пока соберу на стол.
- Удивили, я признаться,  не ожидал такой встречи, - растерянно произнес Демьянов. – Вы и пироги… Я, кажется, даже забыл поздороваться… - Демьянов окончательо смутился.
- Ничего страшного, - ответила старуха, кивая на его приветствие. – Вам покрепче?.. – Она насмешливо посмотрела на Демьянова.  - Итак, начинайте…
- Генриетта Аркадиевна, - медленно, обдумывая каждое свое слово, начал Демьянов. – Отчего умер Ваш муж? Он болел?..
- Да, болел, он долго болел, - спокойно ответила профессоршак.  - У него было сто болячек – сердце, печень, плохие сосуды… последнее время сильлно болели ноги, последствие курения в молодости… Ему было восемьдесят семь лет. Если сказать коротко, он умер от старости. С таким букетом в его возрасте долго не протянешь. Он умер здесь, дома, во сне… Я не разрешила его вскрывать. Зачем? В таком возрасте умирают уже только от старости… Его увезли в морг и там…
- И там он пропал, - закончил Демьянов.
- Именно так.
- А чем занимался Ваш муж?  Если можно, подробнее. Конечно мы имеем сведения, но вы…
- Мой муж был биохимиком.  Микробиология, медицина, генная инженерия… Я всегда чувствовала себя идиоткой,  когда он и его коллеги начинали свои ученые разговоры. Я мало что понимала и мало этим интересовалась в отличие от него. А он… он жил этим…Он буквально набрасывался на все новости из научного мира, у него было полно друзей в институте мозга, в клиниках, одно время он даже преподавал и серьезно возился со студентами, но потом… В научном мире тоже много интриг. .. Да Вы ешьте, не стесняйтесь, она подвинула Демьянову блюдо с пирогами. И вазочку. – Варенье, его я тоже сама варила.
- Изумительые пироги, - похвалил Демьянов, -  и варенье тоже…
Он не врал. Пироги Генриетты Аркадиевны были на славу. А Демьянову не так уж часто удавалось в его суете и беготне отведать домашней стряпни.
- А Вы знаете, я ведь была актрисой, - Генриетта Аркадиевна гордо посмотрела на Демьянова, - да-да актрисой. Андрей сразу в меня влюбился, а я нет. Тогда я была наивной дурочкой и думала, что стану великой артисткой. – Она усмехнулась. - Слава богу, быстро опомнилась! Поверьте мне, все непросто… Блестки, парадная шумиха… А закулисье, изнанка бывают весьма неприглядными…  Короче, я выбрала Андрея. И моей новой профессией на всю жизнь стала профессия жены. Я не жалею об этом. Он повозил меня за границу, когда мог, меня окружали достойные люди и мой снобизм был вполне удовлетворен.  Я прожила с ним в достатке, ни в чем себе не отказывая, у нас родился сын, и время пролетело так быстро, что я не поняла, как состарилась. Вы знаете, муж всегда говорил мне, что если он умрет, я не должна горевать и заливать всех слезами. Это некрасиво и неприлично. Он относился к смерти философски... Иногда он ухмылялся, говоря о ней, как  будто знал нечто такое, что неизвестно другим. Он говорил, что нужно жить и радоваться жизни , несмотря ни на что…
« Ближе к делу, - мысленно торопил старуху Демьянов, начиная раздражаться ее болтовней. -  Сейчас лопнет мое терпение,  и я наговорю ей кучу гадостей!».
- А Ваш сын, -  стараясь повернуть мысли Генриетты Аркадиевны  в нужное русло, - напомнил Демьяов. – Он тоже пошел по отцовской линии?
- Нет. Он архитектор. Муж очень хотел, чтобы он приобщился к его стезе, но не стал сына отговаривать и чинить ему препятствия. Он дал ему шанс идти своей дорогой. Растрелли из него не вышел, но в общем и  целом он неплохой архитектор… Именно тогда муж и решил заняься преподаванием. Он хотел найти какого-нибудь молодого человека, который бы стал его соратником, коллегой, продолжателем…
- Нашел?
- Нашел. Кажется,  его  звали Сева. Он даже был несколько раз у нас дома. Провинциальный мальчик, из не очень хорошей семьи. Муж даже помогал ему деньгами. Парень  очень нуждался. Хвалил его и прочил ему блестящее научное будущее. Но…
Демьянов навострил уши и почувствовал, как внутри его зазвенело предчувствие удачи.
- Но мальчик заболел менингитом и умер. Я хорошо помню, как муж переживал. Мне тогда показалось, что он любил его даже больше родного сына Сергея. После этого муж бросил преподавание.
На лбу Демьянова показалась испарина. Он слышал, как в его висках била кровь, вколачивая в его мозг очередную неудачу.
- А у вас случайно нет фотографии этого молодого человека, - неожданно для себя самого спросил Демьянов. – Обычно преподаватели снимаются со своими студентами…
- Не знаю, может быть… Нужно посмотреть. Фотографий много… Если хотите, я покажу…
- Конечно, хочу! – Горячо воскликнул Демьянов, не желая терпеть очередной провал.-  Старые фотографии иногда могут напомнит, то, что теряет наша память…
- Вы правы, - профессорша  метнулась к шкафу. – Вот здесь альбомы и разбросанные разные фотографии. Сейчас посмотрим. Знаете,  мне и самой любопытно теперь их посмотреть… Сколько ушедших лиц, событий. Вот так посмотришь и словно вернешься в  пору своей молодости. Уходят годы, уходят люди, а здесь они по-прежнему  такие же…
Медленно, неспешно смотрел Демьянов на каждую фотографию, иногда спрашивая старуху о тех, кого видел , запоминал, но никак не мог найти то главного, что дало бы ему толчок к дальейшим действиям.
- Вот это Сережа, наш сын, - комментировала старуха. – Боже мой, совсем молоденький мальчик, а сейчас уже лысый дядька с животом… И уже дед. А я,  подумать только, уже прабабка…Постойте, постойте, кажется нашла. Вот то, о чем вы спрашивали, - Генриетта Аркадиевна держала в руках маленькую фотографию, на которой в три ряда стояли молодые ребята и девчонка, а среди них довольрый и улыбающийся профессор. – Вот, - профессорша протянула фотографию Демьянову.
- А кто среди них Сева?
- Да вот же он, - старуха ткнула пальцем в щупленького высокого длинношеевого мальчишку. – Он был такой худенький, бледненький… Муж всегда просил накладывать ему порции побольше. Мальчишка явно жил впроголодь. Он даже подружился с Сережей. Но потом они разошлись, каждый пошел своей дорогой. А потом Сева умер…
- Ну, а какие-нибудь бумаги, рукописи, работы Вашего мужа сохранились?
- Конечно,  муж даже освоил компьютер, чтобы идти в ногу со временем. К сожалению, его зоровье уже не позволяло ему работать так, как прежде. Последнее время он пчти не прикасался ни к тетрадям, ни к компьютеру. Его напечатанные труды можно найти в его библитеке или в библиотеке института. А то, что было в работе, он записывал в тетради, знаете, такие толстые и большие… Он все-таки предпочитал бумагу и ручку… так, знаете ли, надежнее. Это всегда под рукой. Надо посмотреть, - Генриетта Аркадиевна поднялась из-за стола и направилась в кабинет профессора. – Если нет здесь. – послышалось оттуда, - значит, нужно искать на даче. Но это к сыну… Я не любительница копаться в бумажной пыли. Там, на чердаке, мого всякой всячины. Посмотрите. Может быть, что-нбудь найдете…- Она на несколько минут замолчала, а потом растерянно появилась перед Демьяновым. – Странно, - сказала она, - ни в его письменном столе, ни на полках с книгами ничего нет. Я точно помню, что там лежали эти две здоровенные тетрадки. А теперь их нет…
- Может быть, Вы забыли и куда-то положили их автоматически?
- Я не страдаю склерозом! – Разозлилась старуха. – И не нужно намекать на мой взраст! Я четко помню, что они лежали там, на первой полке. Эти его каракули, формулы и еще всякая чертовщина… -  негодовала Генриетта Аркадиевна. – Я пыталась хотя бы что-нибуль понять, но увы! – все эти научные термины , цифры, скобки… У мужа был ужасный почерк. Даже когда он писал мне в молодости любовные письма, я и то не могла многое разобрать…
- А  сын, сын не мог забрать эти тетради? – Тихим голосом спросил Демьнов, желая успокоить профессоршу.
 - Сын? - Генриетта Аркадиевна задумалась, - Не знаю…  Зачем ему это? Он икогда не интересовался работой отца. Впрочем, спросите его сами. Вы ведь будете с ним разговаривать?
- Конечно, - ответил Демьянов, - непременно. И с Вашего разрешения я прокачусь с ним на дачу. Вы не против,  если мы там пороемся на чердаке?
- Ради бога, - милостиво разрешила профессорша. – Здесь я вам не помощница…
Демьянов откланялся. Он  решил действоваать по горячим следам и не откладывать встречу с профессорским сыном. Его беспокоила пропажа профессорских бумаг, и он почти совершенно был уверен, что сын здесь не при чем. Следовало убедиться в этом и уже потом строить дальнейшие умозаключения. Перед уходом он уговорился со старухой, что,  если профессор появится еще раз, она тут же должна связаться  с ним и попробовать задержать мужа хотя бы на полчаса.
Доложив Суровцеву результаты визита к професосорской вдове. Демьянов получил полный картбланш на дальнейшие действия. Суровцев торопил. Он опасался еще одних инцидентов с похищением трупов, но пока все было тихо.
- Гаврилова больше бегать заставляй,  толчется здесь по отделу. Пусть по другим пострадавшим побегает, поспрашивает… Накачай там его, как следует, чтобы дров не наломал и пусть работает! А ты с профессором давай разбирайся…
В отличие от матери профессорский сын оказался очень вежливым и мягким человеком. Он сразу согласился встретиться и отвезти Демьянова на дачу. Это был полный лысый человек, совершенно не похожий на мать и на  отца, а напоминающий большого неуклюжего , но добродушного  медведя.  Поздоровавшись с Демьяновым, он,  улыбаясь, сказал:
- Значит, были у матушки? И как она Вам?
Демьянов пожал плечами. Высказывать свое мнение о его матери не входило в его планы.
- Не смущайтесь, - продолжая улыбаться,  проговорил сын, - моя матушка женщина с особенным характером. Так что… Отец был намного мягче ее, она управляла в нашем доме, как заправский полководец. Характер у нее никогда не был золотым, а сейчас и тем паче.
- Да нет, ничего, - ухмыльнулся Демьянов. – Просто к Вашей матушке, как к любой женщине, нужно найти подход. Мы с ней пили чай,  и она очень много интересного рассказала мне. А когда достала старые фотографии, по-моему, даже несколько впала в сентиментальность. Воспоминания молодости и все такое…Сергей Андреевич, - Демьянов резко переменил тему разговора, - Вы не брали отцовских тетрадей или еще чего-нибудь, что осталось после него?
- Нет, что Вы! Зачем? Я никогда не интересовался работой отца. Он даже обиделся на меня, когда я выбрал архитектуру, но не стал препятствовать. И я ему очень благодарен. Конечно, он переживал. Но вскоре утешился. У него появился ученик, в которого он пролсто впился , как клещ, потому что нашел в нем не только ученика и продолжателя своего дела, но и будущее светило. Он так и говорил, что Севка – это будущая гордость мировой науки! А мне зачем?...
- Рукописи исчезли. И Ваша матушка утверждает, что она никуда их не девала и никому не передавала. Мы думали, что Вы…
- Нет-нет! – Андрей Сегеевч отрицательно замотал головой. - Зачем мне… Вот Севке они были бы интересны…
- Это тому мальчику, которого мы видели на фото, и о котором Вы только что говорили?
- Совершенно верно, - Сергей Андреевич широко улыбнулся. – Ему – да!
- Если бы он был жив, - задумчиво сказал Демьянов. – Но он мертв. А кому еще?..
- Почему мертв? – Изумился Сергей Андреевич. – Севка жив! Он долго болел.Подцепил где-то менингит, две недели лежал в коме. Почти безнадежный. Его вытянул отец. Тогда он поднял на ноги все свои связи – и вытащил его считайте с того света!
- Но ваша матушка…
- Матушка не в курсе. Она здорово не долюбливала Севку. Отец много  помогал ему,  и матери это не нравилось. Когда Севка заболел, отец не находил себе места. Вы знаете, он  мне как-то сказал, что Севка даже больше его сын, чем я… Я тогда жутко обиделся. Потом понял, что это из-за того, что Севка тоже был совершенно поглощен их общей работой. Знаете, отец  устроил Севку потом лаборантом к себе в Институт исследования нейронных связей. После болезни Севка стал каким-то не то чтобы чудным или дурачком, но странным человеком. Он очень изменился. С его странностями никто не хотел брать его на работу. Отец тогда просто спас его … Он был очень привязан к Севке. И он скрыл, что Севка жив. Потому что матушке не понравилось бы, что отец по-прежнему помогает ему и даже опекает. По сути вещей, матушка всегда любила преданно и верно только себя, позволяя отцу любить ее, но не тратясь  на любовь сама. А Севка был предан отцу всей душой.
- А что за странности, о которых Вы говорите?
- Понимаете, Севка до болезни был веселый простодушлный парень. Очень  любознательный, открытый, энергия из него била ключом. – Сергей Андреевич расхохотался. – А еще он был всегда голодный. Знаете, эдакий длиннющий дядя Степа, который все время хочет есть. Когда он приходил к нам в гости,  отец непременно просил матушку накладывать ему порцию побольше и даже с добавкой. А после болезни Севка стал молчаливым, и даже взгляд какой-то стал странный, ушедший в себя. Смотрит на тебя в упор, а будто не на тебя, а куда-то в свое нутро. Очень неприятно. Может ответить невпопад, а то и совсем не ответит. Так посмотрит внутрь и смолчит. Короче, нужно это видеть. А я не писатель, художественно описать Севку не могу.
Демьянов ошарашенно молчал. Он лихорадочно соображал, мог ли этот странный человек навестить профессорскую вдову или незаметно залезть к ней в квартиру и взять рукописи.  Теоретически – да, а практически?..
- Простите, Сергей Андреевич, - наконец очнулся Демьянов. – а мог ли Сева сам взять эти рукописи или прийти к Вашей матушке и забрать их?
- Нет, что вы! – Сергей Андреевич отрицательно покачал головой. – К матушке он ни за что не пойдет. Он знал, что отец сказал ей, что он умер. Нет, к матушке Севка не пойдет… А в ее отсутствие… Ключей ему никто не давал, а замки у наших дверей импортные и непростые. В медвежатники Севка не годится!
- А профессор? Мог ли профессор дать Севе ключи от своей квартиры?
- Вряд ли… Несколько лет он уже сильно болел, а столкнуть матушку с живым Севкой …  Нет, вряд ли…
- Но… - Демьянов вопросительно посмотрел на Сергея Андреевича.
-  У меня нет никаких предположений, - коротко ответил он. – К сожалению, тут я пас…Впрочем, что Вам мешает навестить Севку и поговорить с ним лично? Адрес и телефон я Вам дам, но с условием – матушке ни-ни!
Поиски на даче не дали ничего. Разная рухлядь, старые пожелтевшие газеты и журналы, пишущая машинка «Москва» . на которой, наверное,  в свое время строчил профессор, и другая ерунда, которую по какой-то причине не выбросили сразу, надеясь, что она пригодится,  – вот и все, что они нашли на чердаке.
- И все-таки, очень странно, что выкрали тело Вашего отца…  И по, утверждению Вашей матушки, он  приходил к ней…  У меня нет подозреий, что бабуля того, - Демьянов покрутил у виска пальцем, - она вполне здраво рассуждает обо всем… А как вы думаете, кому нужно было похищать тело Вашего отца и с какой целью.?
-  Хм, - невнятно пробормотал Сергей Андреевич, странно, что вы задали этот вопрос под конец нашей встречи. Честно говоря, не знаю. У отца были и друзья, и недоброжелатели, как у всех успешных людей. Но многих из них уже нет в живых, и они весьма серьезные люди… Возможно, какая-то секта, или больной человек, или просто хулиганы… Вам и карты в руки… А матушка… Восемьдесят семь лет..странные обстоятельства… Знаете, даже кремень начинает сыпаться от времени…
 Демьянова начало мутить. Ему страшно захотелось плюнуть на все и уехать куда-нибудь подальше, где нет начальства, Гаврилова и этих трупов со всякими загадками, которые никак не давались ему в руки. За последние две недели он почти не бывал дома, приходил только  ночевать, а по утрам видел молчаливое недовольное лицо жены и спящего сына. Время бежит стремительно, начальство теребит и требует скорейшего раскрытия этого зловонного дела, а он фактически толчется на месте и не видит пока никакого просвета. Сейчас нужно было идти к Суровцеву, но с чем?
По дороге в отдел Демьянов позвонил Гаврилову.
- Ты обошел тех, у кого пропали трупы? – Спросил он и почувствовал, как его замутило до тошноты. –
- Так точно, - голос Гаврилова был уныл. – Все говорят почти одно и то же. Никто ничего не может сказать по существу, но подозревают каких-нибудь черных копателей, секты и сумасшедших, которые едят человечину. Старухи, конечно, вспоминают антихриста и говорят, что все это не к добру… Еще про черных имплантологов… Но это ерунда. Органы из давнишних  трупов не годятся…  Хотя, черт его знает…
- У меня не лучше, - буркнул Демьянов. - Правда, еще один клиент нарисовался. Теперь к нему нужно ехать. – Демьянова снова замутило. Суровцеву надо дкладыать, а почти нечего… Как он там, в настроении или нет?
- Не в духе…Ему, видать, тоже хвост  крутят…
Суровцев  был не просто не в духе, он был зол и раздражен до крайности.
- Вот где у  меня этот Главк сидит, - он похлопал себя по шее. – Петельку затянули, дыхнуть не могу. Всполошились черт его знает как…ФСБ даже щупальцы выпустила…Чую я неспроста все… Ну, докладывай, что у тебя там…
Демьянов со всеми подробностями рассказал ему обо всем, ожидая, что вот сейчас Суровцев на нем сорвет свое неудвольствие.
- Хреново, - коротко произнес Суровцев и тяжело вздохнул. – Давай Демьянов. Тряси этого бедолагу и тряхани-ка еще вдовушку.  Жаль коллег профессорских не осталось , а то они бы нам , смотришь, что-нибудь и подсказали…Ну, давай, езжай к этому…
Демьяову совсем не хотелось ехать. Он вытащил из кармана записку, которую ему дал сын профессора, и внимательо прочитал ее еще раз. Всеволод Павлович Маслов проживал в районе Хорошевки в старой пятиэтажке. Для начала Демьяов решил позвонить ему, но телефон упорно молчал, и Демьянов поехал к нему без предупреждения. То, что на том конце провода никто не отвечал, подействовало на него неприятно. Его снова замутило и противное чувство тревоги пульсом стало биться в виске. Маслов жил на последнем этаже в однокомнатной квартире. Демьянов несколько раз позвонил в дверь, но никто не открыл. За дверью стояла тишина. Хозяина не было дома. Демьянов позвонил в соседние квартиры. Из одной послышались шаркающие шаги и сердитый мужской голос.
- Кто?
- Полиция,  - кратко ответил Демьянов. – Я к вашему соседу Маслову. Не знаете, где он?
- А черт его знает, где он, - недовольно проворчал сосед. – Может , на работе, может, на даче своей, может, в больнице… Больной он…
- На какой даче? – Удивленно спросил Демьянов. – Разве у него есть дача?
- А черт его знает, на какой, почем мне знать?
- Да вы откройте дверь, - Демьяов выставил перед глаком двери свое удостоверение, - говорю же,  полиция.
Послышался щелчок,  и дверь, наконец, отворилась. Перед глазами Демьяова предстал явно плохо проспавшийся после вчерашлнего мужик в трусах и майке. От него смачно разило перегаром и дешевым куревом.
- Он тут с нами ни с кем, - притихшим голосом начал мужик. – Бирюком живет. Больной он. Того, с головой у него плохо… С придурью , короче… Живет один, баб не водит. Какая дача, не знаю. Дружков, наверное. каких-нибудь… Да черт его знает…
- Не любите вы соседа своего, - сказал Демьянов. – Ишь как расписываете… И на том спасибо…
Демьянов набрал номер Сергея Андреевича.
- Дача? -  Удивился тот. – У Севки есть дача? Первый раз слышу. Сдается мне, что этот алкаш что-то напутал. Какие деньги у лаборанта? Отец ему всегда помогал до самой смерти, откуда дача могла взяться?  Да Вы к нему на работу сходите. Там больше знают про него. ..
- А батюшка Ваш не мог…
- Да что вы, в самом деле, - вспылил Сергей Андреевич. – У отца, конечно, в свое время были деньги. Но вы вспомните времена… Сгорело все в девяностые… Тогда же все разваливалось, полстраны без штанов осталось, а может, больше… Тогда выживали все… Все похерилось…Поезжайте к нему на работу, поговорите там. Если не они, то кто же тогда о нем что знает…
Институт иследования нейронных связей находился на окраине Москвы. Попасть туда было непросто, и Демьянов крепко сжал в кармане свое удостоверение. На всякий случай он решил заручиться поддержкой Суровцева и, получив его благословление, неерпеливо нажал на педаль скорости. Его перестало мутить, и он вновь ощутил азарт охотника. Чуйка подсказывала, что там его ждет нечто, что он давно искал.
В институте уже были предупреждены о его визите. Расположившись в кабинете директора института, Демьянов подробно стал распрашивать про Маслова  его непосредственного начальика.
- Мы взяли его , потому что за него хлопотал профессор  Стучевский. Это был его любимый ученик. Маслова постигло большое несчастье. В результате болезни был поврежден мозг. Его нигде не брали. Но мы пошли навстречу. Лаборант – не такая уж сложная работа. Для мытья колб и реторт не нужно иметь большой ум. Всеволод Павлович очень добросовестный работник. Правда он нелюдим, и почти ни с кем из коллектива не дружит, но все-таки есть отдельные люди, к которым он расположен.
- Кто? Расскажите подробнее.
- Например, наш младший научный сотрудник Силаева Нина Михайлолвна. Тетя Паша, наша уборщица. Вы знаете, он с ними совсем другой человек. Поговорите с ними сами. Что касается странностей… После менингита некоторые превращаются в идиотов, ему еще повезло… Повреждения мозга частичные. И еще вопрос, как он вообще выжил после такой горячки и комы… Если бы не профессор Стучевский, вряд ли он сейчас был  бы жив… Что касается дачи, извините, не в курсе…Спросите этих двух сотрудниц. А так… у нас нет никаких претензий к нему.
Демьянов начал с Силаевой.
- Сева? – В голосе ее послышалась тревога. – А что случилось?
- Ничего, - успокоил ее Демьянов. – Просто нам нужно кео-что узнать о нем. Расскажите, что он, кто он. Ведь Вы с ним дружны, не так ли?
- Сева? – Снова переспросила Силаева. – Он самый талантливый ученик профессора  Стучевского, - Демьянов согласно кивнул. – Профессор души в нем  не чаял. Но Свева заболел менингитом и о карьере ученого ему пришлось забыть. Профессор устроил его  к нам,  и теперь он работает здеь лабрантом. А странности..  что вы замечали, как коллега , как человек и как научный работник?
- Странности? – Силаева заколебалась. – Странности есть… -  Демьянов навострил уши. – У него поврежден мозг и не работают многие нейронные связи, но иногда… -  она запнулась. – Иногда мне кажется, что он великолепно разбирается в том, что изучает наш институт. Его отдельые реплики и замечания… Он чрезвычайно любпытен к тому что мы делаем. Ко всем экспериментам, новым трудам… Но стоит заговорить с ним об этом, как он как будто впадает в забытье и перестает разговаривать…
- Он часто вспоминает професора?
- Нет. Мне кажется, он не помнит его… или не хочет помнить.. – Силаева замолчала. – Знаете, его мозг необычен, он не такой, как у нас с вами. Эта болезнь исказила его, и теперь его мозг работает по своим,  пока нам не ведомым законам.
- А что вы знаете о его даче?  Где она?
- Даче? - Удивленно переспросила  Силаева. Она наморщила лоб, что-то припоминая. – Дача… Ах, дача! – Наконец радостно воскликнула она и улыбнулась. – Это к тете Паше. У Севы нет никакой дачи. А тетя Паша имеет маленький домик в деревне и как-то обмолвилась, что Сева ей там помогает. Она очень любит его. Возможно,  дача это и есть ее домик в деревне. Поговорите с ней. Правда, тетя Паша бывает только по вечерам. Она уборщица, но ей можно позвонить. Если она дома, она придет сюда. Ей близко.
- Сделайте одолжение, - попросил Демьянов. - Не хочется приезжать еще раз…
- Сейчас я скажу начальнику, и он ее вызовет, - Силаева набрала номер телефона – Здесь следователь, - услышал Демьянов, - ему срочно нужно поговорить с тетей Пашей. Позвоните ей, пожалуйста, чтобы она пришла. У Вас есть полчаса, чтобы подождать? – Спросила она Демьянова, выключая свой телефон.
- Ради тети Паши… - пошутил Демьянов. – А пока… Что вы еще можете мне рассказать про Маслова?  Говорят, у него какой-то странный взгляд…
- Да в общем-то больше ничего… - замялась Нина Михайловна. – А взгляд…  да, взгляд у него странный… какой-то отрешенный…
- Глядящий внутрь себя? – Подсказал Демьянов.
- Что-то в этом роде, - удивленно подтвердила Силаева. – Словно ему все время что-то не  дает покоя… Но при его заболевании… Ведь мы еще так мало знаем наш мозг…  Вам же известно, он едва остался жив…
Демьянов кивнул. Странная картина вырисовывалась в его голове, мутная, неясная и тревожная. Он никак не мог увязать все воедино. Трупы, еле выживший человек с поврежденным мозгом, то ли инвалид, то ли нечто, чему он никак не мог дать название, пропавшие рукописи  профессора, странные рассказы Стучевской и оживший профессор …
- Сева тихий безвредный человек, - продолжила Нина Михайдлвна. -  Поверьте мне. Он не способен даже муху обидеть…
- В тихом омуте…- Демьянов осекся. В дверь тихонько постучали.
- Войдите, - нетерпеливо почти прокричал он, совершенно забыв, что он здесь всего лишь гость.
- Здравствуйте! – В комнату вошла сухонькая и шустрая старушка, ничуть не смущенная видом незнакомого человека. – Меня вызвали. Сказали, что хотят поговорить…
-  Да, - Демьянов пригласил старушку сесть. – Нина Михайловна, Вы свободны. Спасибо. Мы тут с тетей Пашей сами…
- Да, да, - Нина Михайловна облегченно вздохнула. -  Всего доброго! Работа…
- Спасибо! – Демьянов подождал, когда за Ниной Михайловной закроется дверь и посмотрел на тетю пашу. – А к вам, тетя Паша, у меня несколько вопросов. – Тетя Паша польщенно улыбнулась. – Расскажите-ка мне про Всеволода Маслова, - начал Демьянов. – Говорят, Вы с ним дружите…
- Случилось что ли с ним что? – Встревожилась тетя Паша. -  Да господи, хороший человек, больной вот только.
- Ничего с ним не случилось, тетя Паша, ничего. Пока… - Добавил он. – Вот чтобы не случилось,  и расскажите мне, что вы о нем знаете.
- Хороший Сева человек, - горячо застрекотала старушка, - уважительный, что ни попроси, всегда поможет. На даче вот мне и вскопает,  и посадить огородину поможет. Добрый он человек.
- Говорят, он у вас на даче живет? – Почуяв удачу, осторожно спросил Демьянов.-  Дача-то у вас где? Далеко от Москвы?
- Живет, - подтвердила тетя Паша. – А чего ему не жить.Он у меня там в сарайчике живет. Как там у нас москвичи понаехавшие строились, досок старых накидали, он из них себе из моего сарайчика флигелек такой сделал, залюбуешься. Там и живет, в этом флигельке. Детям да внукам моя дача не нужна. Им курорты да заграницы, а Сева безотказный... Ему-то больному да одному  чего в своей однушке делать? А у меня воздух… приеду, настряпаю ему,  он рад и дволен. И голове легче...
- А где Ваша дача? – Демьянов почувствовал, как к его голове прилила горячая кровь.
- Да недалеко, под Наро-Фоминском. Сева, почитай, там все выходные бывает, а то и в отгулы , как сейчас, приезжает.
Рубашка на Демьянове стала мокрой. Он сразу вспомнил батюшку и пропавший в этой деревне труп. В совпадения Демьянов не верил. Слашком странно и очевидно все было.
- А сейчас он там, тетя Паша?
- Там, где ж ему быть. Отгулы он взял… Да скоро будет, работа у него… А что случиться с ним может? – Тревожно спросила старушка. -  Может, я помочь чем смогу? Жалко мне его…
- Это, тетя Паша, Вы не волнуйтесь. Это мы на себя возьмем, - утешил старушку Демьянов. – И если что, про наш разговор  ему ничего не говорите. Разволнуется еще, а он человек больной… А я вам гарантирую, что ничего плохого с ним не случится.
Теперь Демьянов не ехал, он летел в отдел, чтобы по горячим следам все доложить Суровцеву. Он решил обязательно побывать в квартире Маслова, пока его нет и посмотреть, что там, прежде чем ехать к нему на дачу.
- Давай,-  одобрил Суровцев, - но я ничего не знаю. Осторожно там, без шума. Сам знаешь, что будет, ежели узнают, что мы без санкции… Возьми кого пошустрее из оперативников – и давайте!
Возле дома Маслова никого не было. Демьянов с оперативником быстро поднялись на пятый этаж и прислушались к двери Маслова. Все было тихо. Оперативник ловко открыл замки,  и они очутились в маленькой прихожей. Даже видавшего виды Маслова поразила спартанская обстановка этого жилища. Почти все пространство квартиры, начиная с прихожей, было заставлено   полками с колбами,  ретортами и пузырьками с какими-то порошками и жидкостями. Горелки, микроскоп и хирургические иструменты говорили о том, что хозяин квартиры пользовался ими довольно часто и заботливо. В углу комнаты стояла раскладушка и возле нее тумбочка, на которой стояли  графин и стакан. В тумбочке Демьянов обнаружил пару тарелок, ложку, вилку и чашку. На кухне на плите одиноко высился синий чайник, а возле плиты стоял столик, который,  видимо, служил Маслову и обеденным и рабочим, потому что возле кухонной стены стоял штатив с пробиркой и какими-то баночками. Самым странным Демьянову показались пыльные коричневые шторы, свисавшие с карнизов по обоим окнам квартиры.  Несмотря на то, что окна были приоткрыты, в квартире сохранялся странный незнакомый запах, от которого у обоих не прошенных гостей начала кружиться голова.
- Вот это да! – Вскликнул оперативник. – Да тут целая лаборатория! Вот тебе и больной! И воняет чем-то… - Оперативник потер рукой лоб.-  Уходить отсюда надо быстрее, - заключил он и двинулся к выходу.
- Подожди, - остановипл его Демьянов. -  В ванной не посмотрели…
В ванной одиноко на вешалке висел костюм Маслова, на раковине лежали мыльница с обмылком и початый тюбик пасты с зубной щеткой.
- Пошли, - Демьянов двинулся вслед за оперативником. – Тут делать больше нечего… Голова от этого запаха разламывается просто…. Чем он тут занимается…
- К нему ехать нужно, - и скорее, - посоветовал оперативник. – Пока не смылся… Сумасшедший он или еще что, только спешить нужно… Не было бы еще каких сюрпризов… Сцапать бы его…
- За что? – Демьянов потер висок. – За пробирки эти что ли? Ничего не нашли, за что сцапать можно…Ну, химичит он дома, ну воняет у него… так что с того? Больной человек… Кому от этого вред? Про него слова плохого никто не сказал… За что сцапать?..А ехать действительно срочно нужно… Самое странное, что никто ничего не видел, не слышал и не знает… Как и не было ничего… Чертовщина какая-то…
- Езжай давай, - сказал оперативник, - я Суровцеву доложу… Время дорого…
Голова Демьянова раскалывалась от боли. Но он все равно гнал машину, опасаясь опоздать и проворонить Маслова. Он никак не мог понять его мотивов, толкнувши , как он теперь не сомневался , именно Маслова выкрасть трупы. Зачем они были ему нужны. Что он с ними сделал? Что за игры с профессором?  Кто он – злодей, сумасшедший или непризнанный гений с воспаленным изуродованным болезнью мозгом?
Звонок оборвал его мысли.
- Зря поехал один, - услышал он недовольный голос Суровцева. – Мало ли что… Тут ФСБэшники зашевелились вовсю… Значит, пронюхали что-то… Осторожнее там с ним…
Домик тети Паши стоял чуть на отшибе от других. Демьянов остановил машину, не доезжая до ее дома метров двадцать, где росли кусты, чтобы машина не бросалась в глаза. Во дворе было тихо, и Демьянову даже показалось, что здесь никого нет. Он вспомнил про флигелек и направился прямо к нему. Вдоль заборчика, окружавшего домик и флигелек, рос шиповник, и флигелек почти утопал в его зарослях. Дверь флигелька была закрыта, но как только Демьянов подошед к ней, она внезапно распахнулась и в ее проеме показался высокий худой человек с сильной проседью, одетый свершенно по-деревенски в клетчатую рубаху, полосатые брюки и резиновые сапоги.
- А я Вас ждал, - сказал он, отодвигаясь в сторону и как бы приглашая Демьянова войти.
- Меня?  - Удивился Демьянов, проходя за хозяином вглубь домика и от изумления забыв поздороваться. – Меня?!
- Ну, не вас лично, конечно, - усмехнулся Маслов, а кого-то из ваших… Вы же из полиции?
Маслов смотрел на Демьянова в упор, и Демьянв вспомнил слова Сергея Андреевича о том, что взгляд Маслова как будто устремлен вглубь себя, а не на того, на кото он смотрел. Это было неприятно и даже жутковато.
- Проходите, - еще раз пригласил Маслов. У меня  здесь по-спартански. Мне ведь много не нужно.
Демьянов уловил тот же незнакомый запах, который был в квартире Маслова, от которого у него и у оперативника стало ломить голову. Обстановка домика была почти такая же, как в квартире, с той только разницей, что в углу стояла не раскладушка с тумбочкой, а топчан и ящик все с теми же колбами и пробирками.
- Странный запах, - проговорил Демьянов, стараясь не выдать того, что запах ему уже знаком.
- Это реактивы, я ставлю опыты, -  спокойно ответил Маслов.
Его спокойствие начало бесить Маслова, и он решил сразу задать ему вопрос в лоб, чтобы обескуражить его и заставить проговориться.
- Куда вы дели профессора и еще четыре трупа? – Уставившись в глаза Маслову крикнул Демьянов. – Это ведь ваши штучки? Хватит прикидываться больным полудурачком и втихаря заниматься черт знает чем! – Маслов слушал молча и, как показалось Демьянову,  не собирался отвечать ему. –
Послушайте, молчать не в Ваших интересах, - раздаженно продолжал Демьянов. - Рано или поздно найдут трупы,  и все вскроется. В лучшем случае вы закончите жизнь в психушщке, а в худшем – в тюрьме. ..
Внезапно Маслов приблизил свое лицо к лицу Демьянову и, глядя прямо ему в глаза, своим невидящим взором с язвительной улыбкой прошипел:
- А где доказательства, где трупы, где профессор? Все это, - он обвел руками обстановку флигелька, - ничего не доказывает. Я лаборант, я просто ставлю химические опыты. Это мое хобби… Я был серьезно болен и едва выжил, и, может быть, я другой, не такой,  как вы все, но за это не сажают в тюрьму! Я не сделал ровным счетом ничего такого, за что меня можно презирать и наказывать! Я знаю и сделал то, что до меня не знал и не мог никто, но мне дорого пришлось заплатить за это… Я могу рассказать Вам все, как на духу, все равно Вы потом ничего никому не скажете…
- Вы собираетесь меня убить? – Спросил Демьянов и по его спине побежала струйка пота.
- Ни в коем случае, - засмеялся Маслов. – Я не убиваю людей, я их воскрешаю. – Он сделал паузу и победно посмотрел на изумленного Демьянова. – Да, воскрешаю. Правда, получается это не всегда, но все-таки… С этими четверыми, - он кивнул куда-то в сторону, не получилось, зато с профессором –да! – Он еще раз торжествующе посмотрел на Демьянова. Хотите увидеть живого професора Стучевского, - спросил он,  и по его лицу юпробежала блаженная улыбка.
- Так он и впрямь живой? – Демьянов почувствовал, как заколотилось его сердце и зазвенело в ушах.
-  Как Вам сказать, - Маслов  села на свой топчан и указал Демьянову на ящик. – Садитесь. Биологически профессор давно умер, Он жив благодаря мне, точнее той энергетической субстанции, которой я его накачал. Увы! Это не может длиться долго. И скоро действие ее прекратится, и тогда… Но пока Вы можете его увидеть, хотите?
- Вы – сумасшедший, - оторопел Демьянов, - это невозможно. Ваш больной мозг…
- Професор, идите к нам! – Не отвечая на возгласы Демьянова, позвал Маслов.
Из-за полок, уставленных ретортами, колбами и всевозможными склянками неторопливо появился человек. Это не была некая тень или облако привидения, перед Масловым стоял профессор Стучевский  из реальной плоти и спокойно смотрел на него с явной лукавинкой.
- Здравствуйте, - сказал  профессор и протянул Демьянову руку. – Не бойтесь, это непривычно и даже несколько жутквато, но не опасно, - сказал он.
Демьянову и впрямь было жутко видеть и слышать профессора. Но он все-таки пересилил себя и подал ему руку в ответ. Рука профессора была холодна, как лед. И кожа на лице отливала какой-то зеленью, как бывает у тяжелобольных людей.
- Профессор, - охнул Демьянов и потер лоб рукой, - я схожу с ума…Я ничего не понимаю…
- Успокойтесь, голубчик, - Стучевский похолпал Демьянова по плечу. – Вы не сходите с ума, просто Вас пугает то, что Вы считаете невозможным быть…
- Сева, друг мой, объясни … как Вас звать-величать?..  – Профессор по-доброму прищурился.
- Демьянов Александр Павлович, старший следователь…
- Приятно, очень приятно… Сева, расскажи Александру Павловичу, что сочтешь нужным.  Сева – мой ученик, мой лучший ученик, - продолжал професссор. – Он сделал то, что еще никто не может сделать и долго не сможет… Я горжусь им, он опередил время и намного, - Стучевский назидательо поднял вверх указательный палец, - намного! А Вы его в тюрьму… - он укоризненно покачал головой. – Вот поэтому… - Стучевский бессильно махнул рукой.
- Я не совсем здоровый человек, это правда, -начал Маслов. – Дело в том, что я заболел менингитом и две недели был в коме между жизнью и смертью. Наверное именно тогда с моим мозгом стали происходить непонятные вещи. Я лежал без сознания, но испытывал страшные боли. Я хорошо запомнил их… Это было так, словно из моей головы вырезали частички мозга и вшивали нечто взамен. Я помню всполохи, которые жгли меня и жалили все мое тело, что-то мутное и неясное запомнилось мне тогда, я кричал и не слышал своего голоса, а когда очнулся, уже был совсем не тем Севой, который был до болезни… Да и выжил я только благодаря профессору… Многое, что было до болезни, совершенно исчезло из моей памяти, зато стало вспоминаться то, что приходило ко мне в бессознательности. Мне начало открываться нечто такое, что пугало и притягивало одновременно. Я понял, что мне открылся другой мир, тот, который стоит за порогом этого. Это тоже живой мир, но с другой жизнью. Он энергетический… Там множество энергий, и они проистекают одна из другой… - Маслов замолчал. – Церковники не врут. То, что они называют душой, есть энергия, которую еще не знает человечество. И энергия каждого человека живет в том мире, пока его помнят в этом. Хотя бы один человек… А потом она переплавляется с миллиардами таких же и становится другой энергией… Но дальше меня не пустили… - Маслов замолчал снова. - Я получил множество знаний, утратив многие земные возможности… Я захотел узнать, что же там, за порогом… Но натыкался на безмолвное отторжение себя. И тогда я понял, что рассказать мне об этом могут только те,  кого пустили за порог,то есть мертвецы… Но для этого нужно было, чтобы они ожили, хотя бы на небольшое время… Я искал, реактивами и приборами меня снабжал профессор. В те сумбурные девяностые годы это не составляло труда. Тащили все, чо можно, и никому не было никакого дела до науки. Мы спасли, что могли… И я работал, я работал, как проклятый… Я проделал кучу экспериментов, я заставил свой мозг подключиться к тем каналам, которые были закрыты, и мне дали ответ, вернее разрешили…
- Но почему Вы оживили только профессора, а остальных…
- Для этого нужна прочная связь, кровная или духовная. С теми людьми у меня ее не было совсем, а с профессором… - Маслов улыбнулся… - Всем, что я есть и имею, я обязан ему, моему учителю.  Да вы не волнуйтесь, эти трупы вернутся туда, откуда они были взяты. И в том же виде… Я позаботился об этом… Разложение не коснулось их… Так что родственники смогут их похоронить, как хотели.
- А зачем вы украли труп из церкви?
- Видите ли, воцерковленные люди тоже отличаются от простых смертных. Это долго рассказывать, но поверьте мне на слово. Их энергия совсем другая… Но мне не удалось ничего с ним так же, как и с другими… По той же причине… Я мало что знал, многое поведал профессор, но не все… Жизнь за порогом бытия, где возможно невозможное,   закрыта для человеческого эгоизма, который пожирает планету. Все взаимосвязан , и многие вопросы будущего и нынешнего  нужно искать в прошлом…
- Скажите, - перебил его Демьянов. – у вас были помощники? Ведь невозможно одному сделать то, что сделали Вы, - украсть трупы, вывезти их, похитить документы профессора… И в то же время…
- Конечно были и есть, - засмеялся Маслов. -  вот один из них, - он указал на профессора. – Именно он не похитил, а взял и передал мне те тетради, которые лежали в его квартире. Вдова сама впустила его и нисколько не удивилась этому, а потом проводила ко мне.
- Она Ваша сообщница?
- Боже упаси, - снова рассмеялся Маслов, - Генриетта Аркадиевна пребывает в полной уверенности, что   я мертв. Просто я выключил ее память, и она ничего не помнит.
- А трупы, ведь кто-то помогал Вам их вывезти… Снова профессор?..
- Нет, его сын, Сергей Андреевич. Профессор давно не водит машину. Но он тоже ничего вам не скажет.Его память также заблокирована, как и всех остальных, кто хотя бы раз видел или слышал меня. У вас нет и не будет свидетелей, которые смогут показать на меня… Мой мозг утерял многое, но и приобрел немало такого, что не могу объяснить даже я сам. Это оттуда, - Маслов поднял указательный палец вверх и многозначительно замолчал.  – Там знают о нас гораздо больше, чем мы сами… А мы только жалкие дилетанты, стоящие в самом низу мироздания и возомившие  из себя НЕЧТО… Высший разум – там, но нам доступны только первые ступени. И то только после того, как мы закончим свой земной путь… Вечной биологической жизни нет и не будет, сколько бы ни пытались  нынешние алхимики продлить ее в вечность. Вечна только другая жизнь, жизнь энергий, которые мы не знаем…
- Вы дважды преступник, - уверенно сказал Демьянов. – То, что Вам и профессору стало известно, открылось, вы должны  дать всему человечетву…
- Ни в коем случае! – Запальчиво вмешался профессор. – Мне осталось немного пребывать в своей биологической сущности благодаря моему ученику и  субстанции, которая может поддерживать мою жизнь… Это скоро закончится. Но то, что вы сейчас слышите и видите, не должно стать достоянием гласности. Вы плохо знаете природу человечества. Эти могучие знания безнравственны в наше взбесившееся время. Мы тешим себя утопией  идеального мира. А между тем… - профессор горько усмехнулся, - а между тем минули века и тысячелетия, а люди остались теми же, какими и были, со всеми пороками и язвами своего «Я».
- Вы тоже ничсего не сможете рассказать, - согласно кивнул Маслов, - я так же выключу Вашу память, вернее, почти выключу. Я оставлю Вам малую толику того, что вы узнали, только в свое оправдание и доказательство глупости в отношении незнания самих себя, ищущих разгадки черт знает где, вместо того, чтобы заглянуть в самих себя.Я не хочу стать узником или подопытным кроликом спецслужб и шарлатанов, которые станут мусолить мое имя и лезть своими щупальцами в мой мозг. Я обещаю Вам, что я исчезну, и Вы никогда больше не услышите обо мне ни слова.
- Но…
- Я знаю, что Вы хотите сказать, - перебил его Маслов. – Вы не успеете. А я не оставлю Вам никаких улик. Единсвенное, что я оставлю Вам в доказательство, чтобы Вас не сочли сумасшедшим вот это. – Маслов протянул Демьянову маленькую пробирку с зеленой жидкостью. – Передайте это Вашим ученым мужам. Эта субстанция заменяет кровь и заставляет умершего человека продлить свое биологическое сстояние на несколько недель. Не бойтесь, это не опасно, - рука Демьянова дрожала.- Пусть помломают голову…  А теперь уходите. У меня будет много дел. И не забудьте, трупы будут возвращены туда, откуда я их взял в целости и сохранности. Можете сообщить родственникам.
- А профессор, - Демьянову стало неловко от того, что Стучевский стоял рядом с ним и  улыбался. – Как вы поступите с ним?
 – Это пусть Вас не беспокоит, - с улыбкой ответим ему  профессор. – Со своей  женой я договорюсь сам.
- А теперь сядьте и расслабьтесь, - сказал Маслов и уперся в плечи Демьянова своими руками. – Не волнуйтесь, Вы ничего не почувствуете, просто все исчезнет, и Вы ничего не будете помнить. Демьянов почувствовал, что не в силах сопротивляться, потому что все его тело вдруг сразу обмякло и заколыхалось словно кисель. Перед глазами поплыли какие-то пятна, и всего его наполнила сладкая легкость, а когда все прошло, он увидел, что никого нет, и он один сидит на деревянном ящике в углу флигеля.
Уже смеркалось. Маслов посмотрел на часы. «Какого черта я делал здесь пять часов? – спросил он сам себя. – Ах, да, Маслов… Он что-то говорил, но я не помню… Демьянов потер лоб рукой. – Он велел передать какую-то штуку специалистам и сказать, что трупы можно хоронить…» - Маслов нащупал в кармане маленькую  запаянную пробирку. Он повертел ее перед глазами, зелена жидкость в ней забултыхалась , отдавая изумрудным свечением.
- Маслов! – что есть мочи крикнул Демьянов, еще надеясь, что Маслов где-то здесь.
Тишина сгущающихся сумерек откликнулась ему слабым эхом.
- Черт бы его подрал! – С досадой выругался Демьянов. – Куда он мог деться?.. Однако надо ехать.
Демьянов вынул телефон. Несколько пропущенных звонков со службы заставили его занервничать. Только теперь он понял, что уже несколько часов находился в бессознательном состоянии и потому не мог слышать звонков. Демьянолв лихорадочно набрал номер и тут же услышал грозный рев Суровцева.
- Где тебя носит? – Орал он. – Тут такие дела… Волоки этого придурка сюда немедленно!
- Его здесь нет! – Спокойно ответил Демьянов, - но кое-что он просил передать…
- Какого черта! – Взбесился Суровцев. – Какого черта ты тогда там делал?  Ты знаешь, что нашлись трупы? Целехонькие и там, где были раньше… И опять никто ничего не знает, не видел и не слышал… Какие-то отморозки морочат нам голову. А мы просто хлопаем ушами…
- Еду, - коротко ответил Демьянов. – Вот только к батюшке заскочу…
К удивлению Демьянова батюшка отрицательно покачал головой.
- Не вернули, - ответил он на вопрос Демьянова и перекрестился. – Господи, прости нехристей убогих!.. Я сообщу, если найдется…
- Покараулить бы… - неуверенно предложил Демьянов.
– Господь с Вами, что ж тут караулить, - сказал поп и снова перекрестился. -Тело бренно, а душу не укараулишь…
- Вернут, - уверенно роизнес Демьянов. – Не нынче-завтра вернут…
Уже было совсем темно, когда Демьянов постучался в кабинет Суровцева.
- Проходи, - устало разрешил он. – Садись. Дркладывай что и как со всеми подробностями, - Суровцев закурил. – Тут такое завертелось!.. Он нервно затянулся. - Так что дело это придется нам ФСБэшникам передать. Был у менгя нынче их полковник. Ничего толком не сказал, а только велел готовить дела для передачи им.
- Видел Маслова, - начал Демьянов. – С виду такой деревенский мужик. Флигель его, как и квартира, весь в пробирках и пузырьках. – Демьянов полез в карман и вытащил запаянную пробирку. – Вот. Велел вам передать, для анализа наверное. Про трупы тоже говорил, что вернутся они на место свое. А больше, - Демьяов потер лоб, - не помню ничего. Как отрезало!
- Вот-вот, - закивал Суровцев, - и у других,  как отрезало. Откуда трупы взялись, кто привез, кто видал, кто слыхал – ничего! ФСБэшники спецов своих хотят подключить. Тех, какие у них гапнозом и всякими такими делами занимаются. Вытащим, говорят, что надо. У нас, де, такие мастера, что  черта с того света достанут!
- Не достанут! – Внезапно для себя резко произнес Демьянов. – Не достанут! Не смогут!
- Да у них там часть целая, ребята проверенные! – Возмутился Суровцев. – Это тебе не бабки-гадалки из газет. Там дела серьезные делают!
- Не смогут, - упрямо повторил Демьянов. – Утрет он их!
- Кто? Придурок этот что ли?
- Он не придурок, - он… Демьянов замялся. Он не знал, что сказать, но чувствовал, что какая-то сила внутри него бунтует потив того, что он слышал. – Он, может, и больной, а, может, и гений! – Наконец выдавил Демьянов. Гении ведь тоже все с закидонами были… кого ни возьми…
Суровцеув ошарашенно молчал. Наконец, докурив и загасив сигарету, он примирительно кашлянул.
- Отдохнуть тебе надо, Демьянов. Готовь дело к передаче. Пусть забирают. А то и впрямь недолго с такими делами свихнутьтся…
Утро следующего дня выдалось суетным. Демьянов готовил дело к передаче и едва успевал отмахиваться от вопросов Гаврилова.
- Не знаю я ничего толком, - говорил Демьянов, - наше с тобой дело телячье. Сказано – передать дела, значит, будем передавать. А что и зачем – не наше теперь дело.
- Странно все как-то… смущенно говорил Гаврилов. – Разгребать дерьмо – мы, а лавры – ФСБэшнкам…
- Лавры говоришь, - усмехнулся Демьянов. – Слепой сказал: «Посмотрим…»… Да ты не горюй, дело наше такое – дерьмо разгребать…
Звонок  Суровцева оборвал их диалог.
-  С делом ко мне! - Кратко приказал Суровцев.
Возле кабинета начальника Демьянов прислушался. Было тихо. Демьянов дернул ручку на себя и едва раскрыл рот, чтобы представиться по уставу, как Суровцев оборвал его.
- Проходи, давай, вот знакомься, - он указал на сидевшего рядом с ним за столом плотного человека с острыми серыми глазами. – Полковник ФСБ Матвеев Виктор Петрович.-  Демьянов и Матвеев пожали друг другу  руки. Дело передашь ему…
Демьянов положил тонкую папку перед Матвеевым.
- Негусто, - съязвил тот. – Да и у нас не больше… Пробирку Вашу мы уже изучаем. Вы мне сами что можете сказать?
- Да практически ничего нового. –Все, что знал, здесь написал, - Демьянов ткнул в папку.
- Память он людям стирает, - сказал Матвеев.-  Ну ничего… Наши спецы разберутся…
Демьянов почувствовал легкий толчок в мозг и где-то внутри себя непонятный и насмешливый голос.
-  Не говори «Гоп», пока не перепрыгнешь!
- А вы не сомневайтесь!
- Поживем – увидим!.. Нашли вы его?
- Ищем! Найдем – не иголка!
Самоуверенность Матвеева стала раздражать Демяьянова.
- Успехов! – Коротко ответил он и встал из-за стола. – Разрешите идти?
- Иди, - Суровцев проводил его взглядом до двери.
- Переживает… А, может, оно и к лучшему…
Через несколько дней Суровцев вновь  вызвал к себе Демьянова.
- Ни хрена у них невышло! – С усмешкой заявил он. – Ни хрена! Вот тебе и спецы!... Людей и себя до головной боли измучили, а толку нет никакого. Тьма беспросветная вместо памяти… И самого Маслова нет нигде… Как сквозь землю провалился. И пробирка твоя – одни загадки. Ничего понять не могут… Так что не горюй… Далеко им до лавров…


-