На сами ветрах Глава 11

Послевоенное время с каждым днём уходило всё дальше и дальше от страшных событий предвоенного и военного времени. В Гавриловке и Раёво люди в основном жили за счёт своего подворья, как и раньше. Не получалось только у нерадивых крестьян и у совсем, совсем бедных. Старались дружить с соседями, это было подтверждение известному народному изречению: «Ребята, давайте жить дружно». Соседи, знакомые соседей и не очень близко живущих односельчан сплачивались на одном – выжить, хотя после войны прошло уже восемнадцать трудных лет.
Дымковский и Белявский кланы в отличие от сельчан держались несколько обособлено, надеясь в основном на себя. У жителей так и осталось к ним отношение как к кулакам. Пусть не явно, но всё ещё считали их кастой несколько выше, думая о том, что они могут себе позволить где-то, в чём-то больше, чем они. Обе эти семьи старались не выносить свою жизнь на всеобщее обсуждение, что бы ни случилось. Переживали, если требовалась помощь, помогали, кого-то старались помирить, доверяя только кругу семьи.
Раёвская бабушка, Степанида Ильинична, берегла секрет рождения Любушки. В Дымковском клане это было «табу». Столько лет прошло, а об этом случае знали в Раёво только она да дед, Иван Фёдорович. Внучку от себя далеко не отпускали, когда Андрей привозил её ненадолго погостить к ним, в Раёво. У девочки в их селе никогда не было подруг. Играла она только с двоюродными сёстрами, дочерьми дяди Василия и тёти Полины. Старшую звали Дарья, а младшую Валентина. Дарья на три года младше Любы, а младшая на целых пять лет. Слухи ходили разные и здесь, и в Гавриловке, потом стихали, видя отношения между дочерью и отцом. Маленькую Любушку Андрей всегда держал за руку, куда бы они ни шли, в том числе и по Раёво. В их разговоре так слышалось слово – «папочка».

И вот теперь Андрей к началу августа должен привезти дочь-подростка к Анастасии. В Раёво средняя школа только вечерняя, нет помещения. Учёба для вечерников проходила в восьмилетней школе для рабочей молодёжи. Дневная есть, но в Гавриловке, а туда Раёвские дедушка и бабушка, ни за что её не отпустят. Андрей им как-то предложил этот вариант, зная заранее, что он не пройдёт. Да и девочка совсем не знала из Гавриловки ни дедушку, ни бабушку. Для неё они были чужими людьми. Отношения у Беляевых и Дымовых прервались, когда молодая чета Андрей и Мария решили жить в Раёво, отдельно, в старом родительском доме Дымовых. Любе тогда исполнился ровно год. Через год здесь, в Раёво, родилась вторая дочь Раечка. Условий для жизни семьи не было. В дальнейшем жить здесь не сулило ничего хорошего. Мария с детьми, а работа полевая в колхозе дохода не давала. Девочки росли, когда старшей исполнилось три года, а младшей год, решили уехать в Саратовскую область, жить на одной из железнодорожных станций. Работа на станции давала постоянный заработок.

Об этом месте, по случаю, рассказал один из мужиков с Раёво, там проходил срочную службу парень, его сосед, который решил там же и остаться после армии. Андрей с ним списался, чтобы узнать, что да как, хотя, что тот мог знать о гражданской жизни в тех краях из окон казармы. Переехав туда с малышами, они сразу были разочарованы. Трудностей для жизни было ещё больше. Климат засушливый, проблемы с питьевой водой. Поселили их в пустующем доме из одной комнаты, где полы были застелены наполовину. Печь не работала, с продовольствием проблемы, медицины нет никакой, вокруг голая степь. Вот попали так попали. Не зря в народе говорят: «Хорошо там, где нас нет» или «Где родился, там и пригодился» ; если нет совсем никакой профессии.
Нужно было как-то приспосабливаться. Андрей устроился работать обходчиком на железнодорожную станцию и постоянно дополнительно кого-то подменял. Сильно уставал, задерживался подолгу на работе.
На этой станции была расквартирована строительная войсковая часть, куда в магазин для военных поставлялись различные товары, в том числе и продовольствие. После очередной получки Андрея Мария отправилась в магазин, чтобы закупить продуктов как можно больше, оставив детей, как и прежде, под замком. Две сумки, набитые доверху, оказались тяжёлыми, а идти пешком больше километра. Проходя по нескольку метров, она останавливалась для отдыха и вскоре поняла, что ей с ними не справиться. Стала ждать какую-нибудь попутку, а её всё не было. Прошло немало времени, когда наконец-то, вдалеке, показалась и быстро шла в её сторону по грунтовой дороге машина.
               
    Солнце нещадно жарило. Прикрыв лицо ладонью, она неотрывно смотрела на приближающуюся машину. Это был военный «газик». «Жаль, что не гражданская грузовая, – подумала расстроенная Мария.; Как там девочки?»
Поравнявшись с ней, машина, неожиданно для неё, остановилась:
– Помощь требуется? – раздался из машины мужской голос.
От неожиданности Мария оторопела.
– Нужна? Нет?! – повторил военный, открывая дверь «газика». Вам куда?
Мария махнула рукой в сторону дома.
– И нам туда.
Он вышел из машины и направился на обочину дороги. Перед растерянной Марией стоял высокий русоволосый сероглазый военный с тремя маленькими звёздочками на погонах.
– Едем? – и не получив ответа, решая за неё, взял сумки и понёс их к машине.
Мария поплелась за ним, и это было с её стороны необычное дело. Командир в семье она, а тут при этих обстоятельствах, послушно идёт за неизвестным ей мужчиной. Размышления в этот момент решили её поддержать: «Зато доедешь».
Пристроив сумки, он помог ей сесть на заднее сидение машины. Его место было впереди рядом с молодым солдатом-водителем, видимо, проходившим срочную службу.
– Вы где живёте? ; узнав адрес, он продолжил: – Мне не совсем по пути, но я вас подброшу. У вас тяжёлые сумки.
Что же вы такие носите? Вы, видимо, здесь недавно. Я часто по работе езжу этой дорогой, раньше вас здесь не видел.
Мария молчала. «Какой он словоохотливый, какое ему до этого дело, – подумала уставшая Мария. ; Как там малыши? Всё ли в порядке? Оставить их не с кем, который раз без присмотра…»
– Вас кто-нибудь встретит? – вызывая на разговор, продолжал
собеседник.
– Нет, некому. Муж на работе.
– Как мне к вам обращаться?
Ей не хотелось поддерживать его разговор, она промолчала, как будто вопроса не услышала. Зачем оно ему? Довезёт и «большое мерси».
– У вас имя есть? – не унимался незнакомец. После небольшой паузы сказал: – Меня зовут Роман.
От этого имени у Марии сердце упало куда-то, нырнуло, и казалось, остановилось.
– Мария, – пробормотала она еле слышно. ; Что же это такое? Уехала, чтобы забыть всё, что с ней было, и, пожалуйста…
Он нёс сумки к крыльцу её дома, что-то говорил, а она была в какой-то прострации.
– Спасибо. Извините. Меня ждут.
               
Из дома через окно, упираясь ладошками в стекло, на них смотрела голубоглазая девочка.
– Это моя дочь.
– Сколько ей?
На Ильин день будет четыре года. Ещё раз спасибо за помощь.
Накормив детей, стала их укладывать спать, и не заметила, как и сама вместе с ними уснула, проваливаясь и удаляясь от приключения этого дня.
Проснулась, когда старшая дочь тормошила её:
– Мама, я есть хочу. Мам…
Младшая тоже проснулась, была, видимо, тоже голодная, но молчала.
– Боже, сколько же времени? Спала почти четыре часа и не в силах подняться с кровати. Боже! Боже! Девочки мои!
Сон, видимо, спасал, уберёгал от слёз, которые часто появлялись на глазах от такой жизни, которая выстроилась у неё. Как будто кто-то за что-то ей мстит.
Из-за неожиданной, нежелательной первой беременности вся жизнь пошла кувырком. Думала, родится второй ребёнок, сердце успокоится. Сбежала с родных краёв куда глаза глядят, а сюда они даже и не глядели… Андрея тревожили все ей метания, жалел, да что он мог сделать, когда сердце не может успокоиться.
Мария разожгла керосинку и стала варить манную кашу на молоке, не отходя и всё время перемешивая, чтобы крупинки не собирались в комочки и не «сбежали» вместе с молоком. Когда каша была готова, разложила её по тарелкам, чтобы она остыла. Принесла с улицы согревшуюся воду в двух тазах и стала купать детей, каждого в своём. Сегодня она купила хозяйственное мыло и кусочек туалетного под названием «Ландышевое», можно хорошо и самим искупаться.
Чтобы пройти на территорию военного городка, требовался пропуск, но не в магазин, а по каким-то другим делам. Магазин был предназначен только для военнослужащих и их семей. Правила постоянно нарушались. Командир части закрывал глаза на происходящее. Он не мог понять, как живут здесь люди, обслуживающие железную дорогу, и на что. Оплата труда мизерная. Жители нередко употребляли в пищу сусликов, чтобы выжить. Магазин на станции как таковой для гражданского населения не был предусмотрен, а было что-то в виде автолавки, которая приезжала один-два раза в неделю. График приезда постоянно менялся, об этом никому не докладывалось. Когда будет в следующий раз, никто не знал, даже продавец  автолавки. Зависело от того, кто в этот раз сможет поехать из продавцов и если будет «саляра», так объяснял водитель, жалуясь на недостаток бензина. Жителей мало, выручки никакой. Шёл пятьдесят второй год двадцатого столетия.

Накупанные дети, получив по куску хлеба и кашу, с аппетитом уплетали свой ужин. Мария смотрела на них и думала: «Как прожить в этой степи, где нет, и не может быть своего хозяйства? Родных рядом нет, помочь им некому. Дом, где они живут, даже не похож на отцовский амбар. Пол наполовину земляной. Хорошо, что сегодня подвёз офицер. Сумки накрутила полные, рада, что разрешили пройти в магазин. А дети? Как их можно оставлять одних в таком неустроенном месте. Ноги себе переломают.

Мария, прежде чем уйти из дома, делала загородку от земляного пола из лавки и двух стульев и объясняла четырёхлетней Любе, чтобы они с Раечкой дальше этой загородки не заходили. Какая нищета! Зачем мы уехали из Гавриловки в Раёво?! – часто, здесь на станции, корила себя Мария, хотя знала почему. Она не могла проходить спокойно мимо окон её нового дома. Дома Беляевых, где замёрз под окнами Роман. Когда стало совсем невыносимо, уговорила Андрея уехать в Раёво.
И в Раёво о Романе ей напоминало всё, что было с ним связано. Где они встречались, отцовский амбар, где с ним провели ночь. А какая была ночь с любимым! Сердцу её за два года жизни здесь не стало легче среди родных, напротив, оказалось большой пыткой. Куда бежать дальше, она не знала. Хотела быть счастливой, но как это сделать? Попробовать в чужом краю? И вот они здесь, на железнодорожной станции, с названием «Наливная». Здесь и одному на эту зарплату не прожить, и всё из-за меня. Жаль и себя, и Андрея. Мучается он со мной, хоть не подаёт виду. Живёт, не упрекая ни в чём. Сколько это всё будет продолжаться, как мне справиться со всем этим и первую очередь с собой, чтобы супружеская постель не была повинностью.
Поздно, уставшим, как всегда, пришёл Андрей. Он не роптал на Марию, что из-за её желаний они оказались здесь. Сняв запылённые кирзовые сапоги, больше года не видевшие гуталина и у прежнего хозяина, пошёл на улицу купаться подогретой солнцем колодезной водой. Мария вышла за ним с большим вафельным полотенцем. Степная пыль была не только на сапогах, но и в волосах на голове. «Как они будут зимовать? Не помыться, печь не исправна, и чем её топить, неизвестно», – с горечью думала Мария.
Однажды утром, после ухода мужа, часа через полтора какая-то машина подъехала к их дому и остановилась. Мария подумала, что это Андрей, привёз наконец-то доски для пола, которые всё обещал начальник станции.
– Неужели?
Радостная она выбежала из дома, а  ей навстречу шёл Роман, широко, улыбаясь. В руках он нёс букет из местных полевых цветов и средних размеров сумку-авоську.
– Здравствуйте, Мария!
Она не успела ответить, как кто-то дёрнул её за юбку. Рядом стояла старшая дочь. Увидев босоногую девочку, Роман спросил её:
– Девочка, ты не знаешь у кого сегодня день рождение?
Малышка быстро спряталась за маму.
– Тебе мама не сказала? Нет?
Мария стояла в недоумении. В это время дочь встала впереди, прижимаясь к её юбке, как вдруг выпалила:               
– Знаю.
– У кого?
– У меня. Мне четыре года, – она растопырила ладошку и показала четыре пальца.
– Тебя можно поздравить?
Девочка молчала, она не могла понять. Раньше это были бабушка, дедушка, мама, папа, крёстная, дядя Вася, тётя Полина. Почему чужой дядя хочет её поздравить с днём рождения, а приятно. В ;сумке, наверно, гостинцы...
– Ты любишь гостинцы?
В ответ она кивнула ему головой.
– Вот и отлично! Поздравляю тебя с днём рождения. А как зовут эту симпатичную девочку, у которой сегодня день рождение, я не знаю.
– Люба, – робко ответила она.
– Мария, я и вас поздравляю с днём рождения дочери, – он весело протянул ей цветы. Любонька, а здесь гостинцы к твоему празднику, – он протянул ей авоську, которая в её руках доставала до земли и была тяжёлой для неё:
– Мама, помоги…
Мария стояла, не совсем понимая, что происходит.
– Спасибо за внимание. Неожиданно. Я думала, что муж подъехал. Нам всё обещают доски для пола.
– А что с полом?
– Неприятности. Больше месяца так живём.
– И что за неприятности?
– Он у нас наполовину земляной.
– Как земляной?
– То ли не достроили когда-то, возможно, кому-то потребовались доски, и пол разобрали.
– И долго ещё ждать?
– Не знаем, но пол земляной. Пыльно, грязно, да и ходить неудобно. Неровно, сами понимаете. Идёшь и спотыкаешься. Да и постелены доски в доме прямо на землю, а впереди зима. Вот и думала, что наконец-то, но это оказалось не так.
– А сам дом-то у вас небольшой, из одной комнаты, вероятно. Квадратов тридцать, не больше.
– Где-то так, – ответила Мария.
– А когда вы собираетесь за продуктами? Может, помочь?
– Собираюсь через неделю, но пока не знаю, как получится.
– Дочь можно взять с собой, ей будет интересно. Роман протянул Любе руку.
– С днём рождения, Любонька! Какой у тебя сильный небесный покровитель! Илья Пророк!

               
Мария с дочерью так и стояли с подарками, не сходя с места, и смотрели ему вслед. Сев в машину, Роман помахал им рукой из открытого окна, ему ответила Люба, махая обеими руками, пока из виду совсем не скрылась машина.
– Ну что, дочь, пошли смотреть гостинцы? Думаю, что в сумке что-то вкусное. Как ты думаешь?
– И кушать, наверно, там конфеты и печенье, – подпрыгивая, щебетала радостная Любонька.
Раечка с рождения вела себя спокойно и днём и ночью. Сейчас она играла на кровати с цветными пластмассовыми игрушками, нанизанными на резинку. Их Мария собрала, чтобы они не разлетались по грязному полу. Земля так и тащилась с земляного пола на вторую половину комнаты.
Сумку поставили на стол и стали развязывать узел. Вверху оказался круглый пирог с повидлом, размером с большую сковороду, украшенный какими-то вензелями. Ниже вперемешку лежали трёх сортов конфеты с начинками и один сорт шоколадных конфет «Ласточка». Все высыпанные на стол конфеты образовали большую конфетную гору. Мария выкладывала по очереди коробку чёрного листового чая, большой кулёк с печеньем и небольшой брикет подсолнечной халвы. Гостинцы заняли большую часть стола.
– У нас Новый год! – сказала Люба. Папа обрадуется.
Да уж, обрадуется. И, вообще, с чего это он привёз гостинцы. Не забыл про день рожденье дочери, что я при разговоре обронила, сказала мимолётно. Мария боялась произносить его имя даже мысленно. Сегодня придётся объясняться с Андреем за гостинцы и как всё это получилось. По вечерам он часто читает девочкам сказки, спрашивает у Любы, чем она занималась днём, и дочь обязательно ему о поздравлении доложит. Теперь будет, как будет.
В этот вечер дочери уснули так и не дождались отца. На небе вышла луна, и высыпали первые звёзды. Подогретый по второму разу ужин снова остыл. «Где же Андрей? Что случилось?» – на эти вопросы у неё не находилось ответа.
Муж пришёл ближе к полуночи невесёлым, уставшим и голодным. Оказалось, что ещё в обед один вагон сошёл с рельсов, отцепился и опрокинулся. В нём было медицинское оборудование и медикаменты. Пока поставили в оцепление военных для охраны, много коробок с медикаментами и оборудованием унесли или увезли на подводах, возможно, на машинах в неизвестном направлении, и именно после проверки путей Андреем. Предполагается, что это была диверсия. Кто-то знал про этот вагон. После проверки рельсов Андреем, проходила и дрезина, она тоже не обнаружила повреждений. Сам он в это время был на другом, противоположном участке. Это его и спасало, но допрашивали долго и с пристрастием. Он ужинал молча, не замечая, что к чаю Мария подала пирог, конфеты. Он сын бывшего кулака, следователи так и сказали, к этому сегодняшнему инциденту мы ещё вернёмся.

 Его несколько раз спрашивали, не было ли с работниками на дрезине у него сговора и вообще, что он думает о них как о людях в человеческом плане. Теперь не до ремонта дома. Разговор о досках и строителях с начальником станции откладывается на не определённое время. У него самого сейчас большие неприятности.