Часть 1. Глава 10. Давняя история

Предыдущая глава: http://proza.ru/2024/06/21/66

В доме у Кати было всё намного более опрятно и прибрано, чем во дворе. Просторные сени вели на скромную кухню с деревянным дощатым полом, выкрашенным полинявшей от времени тёмно-коричневой краской. Из мебели тут были обеденный стол у окна, накрытый старой клеёнчатой скатертью, с задвинутыми под него невысокими табуретками, маленький холодильник рядом с ним в углу, большая чугунная печка у противоположной стены, выложенная аккуратной белой плиткой, и узкая односпальная кровать рядом с ней, накрытая широким шерстяным покрывалом. Шкафчики с посудой и прочей кухонной утварью находились в сенях; там же стояла газовая плита. Стены на кухне, как и в сенях, были деревянные, нижняя половина которых была покрашена приглушённым синим цветом, а верхняя – выбеленная белой краской; таким же белым был и потолок, в самом центре которого свисала лампочка на длинном тонком проводке без люстры. Над обеденным столом на стене висел просроченный отрывной календарь за ещё позапрошлый год, на холодильнике сверху, под хлебницей, лежали какие-то старые газеты, а над кроватью в углу под самым потолком висела икона.

Баба Катя усадила Дашу за стол, а сама стала доставать варенье из холодильника.

- Може шось трапилося в тебе? – спросила она. – Шо ти так сама сиділа…

- Да так, поругалась немного со своими, - честно призналась Даша.

- А чом? – поинтересовалась Катя. – Що сталося?

Даша вздохнула.

- Они все за войну, - грустно сказала девочка. – У нас с ними разные взгляды…

Она не ждала, что Катя её поймёт, думала, сейчас начнёт читать ей мораль, но женщина, став вдруг серьёзной и грустной отчего-то, поставив рядом с Дашей налитое в кружку варенье и несколько нарезанных ломтей батона, села за столом напротив.

- Війна, війна… - как-то грустно проговорила она. – Знов тая війна… Люди сталі якимось злими… Сталін їм знову потрібен став, повторити всьо шось хочуть… Що з їми, з людьмима, сталося? Невже не навоювалися ще вони, невже не вистачило їм цієї війни? Була я молодею ще – була війна, зараз помирати вже треба – і знов війна. Або може люди забули, що значить війна? Коротка, здається, пам'ять людська, раз хутко так вони про все забувають…

- А вы помните войну? – осторожно спросила Даша. – Когда вы были ещё молодая?

Катя посмотрела на девочку, макающую в этот момент батон в кружку с вареньем.

- А чом не пам’ятаю? – сказала старушка. – Звісно, пам’ятаю. Я багато чого пам’ятаю…

Баба Катя вдруг встала из-за стола и, сделав едва заметный кивок головой, как бы приглашая Дашу проследовать за собой, направилась в соседнюю комнату.

- Пуйдемо зі мною, я покажу тобі шось, - сказала она.

Даше сделалось любопытно. Вместе с Катей она прошла в комнату. Это была спальня.

Всё убранство в ней было каким-то особенно красивым, чистым и аккуратным, почти стерильным. Можно было подумать, будто тут давно никто не живёт и даже почти не заходит сюда, заглядывая лишь ненадолго, чтобы прибраться. Время как будто остановилось здесь, застыв на века. Окна были завешены старинными белоснежными занавесками с ажурными узорами, рядом с ними стояли диван и кресла. Чуть поодаль, у другой стены, стояло трюмо с длинным высоким зеркалом и широкими тумбочками внизу, напротив него – кровать, застеленная красивым вязаным покрывалом, поверх которого, как и у бабы Зины, стояли большие пуховые подушки одна на другой, с вышитыми цветочными узорами на наволочках. На стене над кроватью висел ковёр с какими-то оленями, гуляющими возле озера, а на полу были расстелены длинные ковровые дорожки, зелёные посередине и с красной каймой по бокам. Как и в предыдущей комнате, в углу напротив кровати тоже висела икона, но, в отличие от той, первой, украшенная красивым вышитым рушником.

Баба Катя подошла к трюмо, открыла тумбочку под зеркалом и достала оттуда альбом с фотографиями.

Даша увидела её молодую – с пожелтевшей фотографии на девочку смотрела симпатичная длинноволосая улыбающаяся красавица.

Девочка стала листать альбом. Почти все люди на фотографиях были ей незнакомы. Катя показывала ей своих родителей - отца и мать - которых сейчас давно уже не было в живых. Никого из них Даша не знала, и ей начинало становиться скучно.

Но вдруг девочка задержалась над одной из фотографий, которую она никак не ожидала тут увидеть.

Это был тот же самый снимок, что нашла она сегодня у бабы Зины в комнате на швейной машинке – с тем же самым молодым прищурившимся парнем в кепке.

- Кто это? – спросила девочка, не скрывая своего удивления. – Откуда у вас эта фотография?

Катя взяла у неё альбом. Женщина с какой-то странной нежностью и грустью во взгляде долго смотрела на старую потрескавшуюся от времени фотокарточку.

- Я любила колись цього хлопця, - сказала она наконец и глубоко и тяжело вздохнула, словно вспоминая что-то очень давнее и сокровенное.

- Такую же фотографию я видела у своей бабушки, - сказала Даша. – Она говорила, что это брат моего прадедушки. Его звали Мыкола…

- Так, - баба Катя подтверждающе кивнула, снова глубоко и тяжело вздохнув. – Його звали Микола…

- Почему мне никто никогда не рассказывал про него? – спросила Даша.

Катя молчала какое-то время, словно не решаясь начать говорить, но затем сказала наконец.

- Мене засудили колись через нього… На 25 років…

- Вас? Осудили? – Даша не сразу поверила в то, что услышала. – Вы что, сидели в тюрьме? Из-за… моего двоюродного дедушки?

Катя кивнула.

- 25 років, - подтвердила она.

Даша была в изумлении от того, что узнала. Она не находила, что сказать в ответ этой доживающей свой нелёгкий век пожилой женщине.

- Вы… наверно, обижаетесь на него? И… может, на меня?

Катя в ответ рассмеялась вдруг, и этот её неожиданный смех развеял то напряжение, которое воцарилось в комнате после всего, что она сказала.

- Та ні, - произнесла она наконец, снова став серьёзной, - я не про що в свойому житті вже не шкодую…

Даша вспомнила, с какой нежностью эта бабушка пару минут назад смотрела на фото Мыколы, и вдруг поняла – а ведь она, наверное, до сих пор его любит, не смотря ни на что…

- Где он сейчас? – спросила девочка. – Он жив?

Катя покачала головой.

- Ні, - ответила она, - вин не живий…

Даше хотелось узнать обо всём подробней, куча вопросов роились у неё в голове, но было уже так поздно, и она не могла позволить себе больше задерживаться в этом доме. Ведь это наверняка должна быть очень долгая история…

- Вы наверно прожили очень непростую жизнь, - только и вымолвила девочка, не зная, что ещё сказать.

Катя промолчала.

Она как-то тяжело и с некоторым усилием встала и подошла к зеркалу. Оттуда на неё смотрела очень старая и измотанная жизнью женщина. Всё лицо её было покрыто глубокими морщинами, худые руки казались длинными и острыми.

Старушка раскрутила свой тугой пучок волос на макушке, в который была собрана длинная седая косичка.

- Тоненька вже коса в мене стала, - проговорила она, поглаживая её своими дряхлыми пальцами.

Медленными и какими-то немного усталыми движениями женщина стала расплетать свою косу, и тонкие волнистые волосы её рассыпались по сутулым плечам седыми прядями.

- А яка вона в мене була… - словно вспоминая о чём-то очень давнишнем, произнесла она своим старческим хрипловатым голосом.

Женщина отошла от зеркала и подошла к окну. Там уже было почти темно. Ночь ещё не наступила, но солнце уже успело скрыться за горизонтом, и в этих вечерних сумерках уже стали появляться первые бледные звёзды. Тёмный силуэт густого лесного массива вдалеке почти сливался с синим смеркающимся небом и был едва различим.

Но Катя всё стояла у окна, вглядываясь вдаль, в эту сумеречную молчаливую тишину за стеклом, словно пытаясь высмотреть в ней что-то очень важное и дорогое для себя, настолько сокровенное и интимное, о чём даже деревья молчали, замирая под пока ещё неярким светом недавно взошедшей молодой луны.

- Ти б знала, дитинко, - снова проговорила она медленно и тихо, - яка в мене була коса…

Продолжение: http://proza.ru/2024/07/17/1010