Ещё один шаг навстречу

Настало раннее утро конца сентября, влажное и прохладное, хотя уже сейчас было понятно: неделя началась с солнечного и ласкового понедельника.

Водитель из районного управления внутренних дел Пётр Малахов услышал знакомые характерные звуки метлы, шуршащей по асфальту, издалека, ещё в начале улицы, а это значит, что Василий Васильевич на посту, и жизнь идёт своим чередом.

Василий Васильевич Гулин вот уже тридцать два года работал дворником в районном управлении внутренних дел, ещё с самых бурных девяностых. Старожилы утверждали, будто уже тогда Василич был не слишком молод.

— Привет, Василич, — Пётр остановился, достал из кармана пачку сигарет и зажигалку.

— Привет, коли не шутишь, — кивнул дворник, продолжая махать метлой.

Метла была хорошая — большая, густая и не слишком жёсткая, с удобной ручкой. У Василича всегда были только такие мётлы, он делал их сам, покупные не признавал.

— Пепел в урну стряхивай, — строго напомнил водителю Василич, и Пётр, усмехнувшись, послушно переместился ближе ко вкопанной в землю старой бетонной урне.

Закурил, убрал зажигалку в карман и потянулся рукой к паутине с капельками росы, украсившей несколько тёмно-красных листьев на кустарнике, хотел смахнуть.

— Не трогай! — попросил Василич. — Не надо, пусть.

Пётр недоуменно пожал плечами, но руку убрал.

— Чудно;й ты, Василич, — улыбнулся водитель.

— И что во мне такого чудно;го? — улыбнулся в ответ дворник и остановился, опершись ладонями о черенок метлы.

— Сложно с ходу сказать, не могу. Просто ощущение. Курить будешь?

— Нет, Петя, я не курю.

— И не пьёшь?

— И не пью.

— А правду говорят, Василич, что ты раньше бухал почти до синьки, а потом резко бросил и больше ни-ни?

— Правду.

— Как бы и мне бросить? Подскажи секрет? — вздохнул Пётр. — Я не запойный, но как начинаю выпивать, остановиться не могу, пока не напьюсь. Хотел в воскресенье на рыбалку сгонять, но в субботу мы с шурином накидались так, что я вчера весь день голову не мог от подушки поднять.

— Тут желание должно быть, Петя, собственная мотивация. Если её нет, ничто не поможет: ни медицина, ни колдовство, ни тренинги. А как такая мотивация появляется? Тут у каждого свой путь, нет единого рецепта.

Пётр хотел спросить что-то ещё, но в этот момент в воротах появился оперуполномоченный одного из отделов Управления Алексей Марков, и Василич, забыв о прежнем собеседнике, метнулся к оперу.

— Лёша, доброе утро! Мне бы с тобой поговорить с глазу на глаз.

Алексей, остановившись, удивлённо уставился на дворника.

— Опять предчувствие, Василич? — тихо спросил он.

— Да.

— Пойдём в кабинет, — Алексей кивнул на четырёхэтажное здание Управления.

...Вечером, уже когда Алексей, понедельник которого на сто процентов оправдал свою репутацию дня тяжёлого, уходил домой, Василич поджидал его у ворот.

— Ну как, Лёша? Задержали?

— Взяли обоих голубчиков, — кивнул Алексей, — прямо с поличным, со всем «товаром». Спасибо тебе, Василич! От души!

Опер крепко пожал сухую, тёмную и мозолистую руку дворника.

— Ну и слава Богу, — пробормотал Василич.

— И всё же, Василич, как ты это чувствуешь? И почему только тогда, когда они планируют наведаться к какой-либо из школ? И почему начальству рассказывать о твоих предчувствиях нельзя?

— Лёша, мне эти вопросы твои коллеги уже больше тридцати лет задают. Не знаю я, честно! Чувствую, будто вижу, и всё тут. А начальство всё равно не поверит.

— Ладно, дядь Вася, главное — результат. Большое тебе человеческое спасибо! Сколько спасённых детских душ на твоём счету... Зачтётся обязательно!

Василий Васильевич кивнул, но разгадать выражение его тёмно-серых глаз Алексей так и не смог.

Ещё позднее, когда здание Управления почти опустело, и в кабинетах остались только те, кто дежурил, а на город опустились густые сумерки, дворник подошёл к тому самому кусту, с которого не дал Петру смахнуть красивую круглую паутину.

— Сынок, ты здесь? — тихо спросил Василич, и из-за куста появился невысокий худенький мальчик лет тринадцати, русоволосый, с огромными серыми глазами.

— Смотри, Николка, как раз такая паутинка, какие ты всегда любил, — Василий обнял сына за плечи и указал на паутину.

— А я и не думал, пап, что ты такие вещи обо мне знал.

— Я всегда всё о тебе знал, сынок! У меня ведь никого не было, кроме тебя. Но не смог уберечь, хотя Вера, мама твоя, просила меня. Не смог вынести её ухода, не просыхал и тебя не уберёг. Не приходит она ко мне, сердится до сих пор. Не простила. Скажи, ты там хоть видишься с ней?

— Пап, мы с тобой вот уже тридцать два года каждый раз говорим об одном и том же, — улыбнулся сын и обнял отца. — Вижусь.

— А меня вы ждёте? Сегодня ещё двоих из этих задержали, не дали им подобраться к ребятам из школы.

— Знаю, потому и пришёл к тебе. Мы с мамой тебя ждём.

— А когда уже я к вам приду, Николка? Когда мой час настанет?

— Ещё не в этот раз, пап, потерпи немного. Это был пока ещё один шаг навстречу. Но уже скоро. Я люблю тебя, папка!

Мальчик исчез, а Василий, тяжело вздохнув, медленно пошёл к воротам.