Генюшка. 5. Кукла

5. Кукла
 
Старшие  сестры Генюшки с Васяткой  скромными были да работящими. И как ни странно, хоть от разных отцов-матерей, но похожи друг с дружкой, как семена из одного огурца.   Онфимия, Глафира, Таисья и Анна. А в просторечье – Фимка, Глашка, Тася и Нюрка. Все погодки.  И все как на подбор – красивые, статные.  Трое старших уже навыданье, по  шестнадцать-семнадцать годков, того и гляди скоро свататься к ним начнут.

И все рукодельницы и мастерицы. Но тут уж, у кого к чему больше тяга.  Онфимия вообще всю работу домашнюю любила и особенно готовить у неё получалось. Наварит-напечёт столько – знай,  успевай съедать.

Глаша, та опять ткать обожала и так приноровилась, что выходило это у неё  очень ладно да справно, и быстро к тому же. Наткёт холста из льняных нитей – вот  и обновы всей семье.  А из конопляных волокон  получалась  посконь – грубый холст для шитья мешков и котомок.   Из тряпок старых половиков наткёт.  А  зимой-то половики – мило дело!  В два слоя уложат – так хоть босым бегай, тепло от пола.

А вот Тася, вязала, и спицами и крючком, и такие замысловатые узоры вывязывала, что люди ахали просто.  И скатерти,  и кружева разные, и салфеточки на полки, и покрывала на сундуки. Да и вышивала ещё крестом. Ручники домотканые так кружевами да вышивкой украсит, что любо-дорого посмотреть. Ну и всякие носки да варежки из овечей шерсти домашним навязывала.

А Нюра, та всё шила. Да  на машинке  занавески строчила.  Всю семью, бывало, обошьёт. Все в обновках щеголяли. А уж занавески строчёные… отбоя от заказчиков не было. Тятенька  даже специально для неё машинку швейную на ярмарке прикупил.   Да и ткани ситцевые с ярмарки привозил, в то время ситец уже в большом ходу был, всякий и пёстрый, и белый. Нюрке очень нравилось из ситца шить.

Вот в таких забавах рукодельных и проходили зимние деньки. Девицы ткали, пряли, шили, вязали, да вышивали. А что ещё зимой особо делать?  И к лету, к престольному празднику Святой Троицы,  изба украшалась новыми строчёными занавесками на окна, вязаными скатёрками да накидками и затейливо вышитыми  салфетками. В Красному углу иконы убраны новыми расшитыми ручниками. А сама изба стояла чистая, обихоженная, сияющая свежевымытыми окнами и украшенная берёзовыми ветками. Благодать!

Троица наступала всякий раз в разные дни, но всегда в июне.  К этому времени все огородные и полевые работы были завершены. Крестьяне старались управиться с посевом до Троицы, ведь считалось – посеешь после Троицы – ничего не вырастет, потому что и сама троица и последующий за ней Духов День – именины Земли-матушки, как говаривали в народе.

Престольный  праздник в их Боровиковой отмечали основательно и с размахом.  Даже ярмарку  двухдневную организовывали.  А на ярмарке, помимо прочих товаров, обязательно сладости, в основном петушки на палочках, карамельки и пряники печатные.  То-то ребятишкам были раздолье да забавы в эти дни. Всё равно денежку на лакомство у родителей выпросят. Да и какой родитель чадушкам своим в сладостях откажет! Разве что пьянчуги последние, да и те старались к  красному дню для ребятёнка денежку приберечь.

В тот год, когда Генюшке было уже десять,  Троица пришлась на седьмое июня.  Начало лета. Теплынь. Разнотравье благоуханное. Занятия у ребятишек в церковно-приходской школе уже давным-давно закончились, ещё в конце апреля. И ребятишки успели помочь родителям с посевной управиться. Хорошо! Настроение радостное, приподнятое.  В полях да огородах отсеялись-отсадились, теперь можно и праздник вершить.

Накануне, в четверг,  а этот праздничный день назывался Семик, девицы и молодые женщины сходили в лес, принесли оттуда берёзку.  Поставили  на лугу за деревней,  украсили лентами и нарядили в девичью одежду, чтоб потом в Троицу, после службы в храме,  водить вокруг неё хороводы и петь круговые проголосные песни.

А ещё из берёзовых веток сплели венки на головы, а из небольших веточек сделали куклу.  Нарядили её и стали носить по деревне. Эта кукла называлась «кумушка-березка». Такую куклу делали каждый год. Вплоть до Троицы кукла каждую ночь ночевала у какой-либо девицы на выданье, а на следующую ночь у другой.  А потом в Троицу куклу разбирали по веточкам и веточки пускали по реке.

И вдруг кукла пропала. Из их дома. Обнаружила это Генюшка случайно среди ночи. Снилось Генюшке будто хочет она испить воды из ключика, а ключик прям пред ей иссыхает,  а её жажда мучит неимоверная. Проснулась девчонка, а в горле-то в сам деле  пересохло. Слезла она с полатей, попила воды и решила посмотреть на куклу.  Глянь, а куклы-то и нет. Куда делась?!

Генюшка видела, что накануне сестрицы поставили куклу на окно в горнице, а сами поднялись ночевать в светёлку.   А теперь куклы не было, лишь створка окна хлопала на ветру. Неужели кто-то позарился и стащил? И что сестрицы будут передавать другой девице?  Это ведь позор, люди могут подумать, что Бердины куклу решили не отдавать. Надо было срочно что-то придумать.

Генюшка неслышно выскользнула за двери и направилась к сеновалу, где спал Васятка. Растолкала брата и вкратце рассказала о пропаже.

И отправились они в ближайший берёзовый  лесок.  Но он только считался ближайшим, до него топать да топать. Но ничего, дотопали. А в лесу теень непроглядная. Страшновато . Завывание какое-то, то ли ветер, то ли волки… И филин ухает. И   кажется, что за каждым кустом, за каждым деревом чудища какие-то. Жуть!

Наломали они наспех веток, а в темноте-то и не разберёшь особо, берёзовых ли, осиновых,  или ещё каких.  И тут кусты затрещали, филин заухал пуще прежнего, и завывание такое, что душа стынет.  Ох, и страх же страхич  обуял ребятню!  Рванули  они из леса, чуть ветки не позабыв.  Да бросились-то напролом, по буеракам, сквозь кусты  колючие не то дикой малины, не то шиповника, в темнотище-то и не разглядишь. Бегут, спотыкаются, падают.  Ветки по лицам хлещут, за одежду цепляют. Ободрались все, исцарапались.

Добежали наконец до своего двора и только тут немножко отдышались.  Забрались в закуток во дворе, и при свете лучины, смастерили куклу. Нарядили в лоскутки из заветного Генюшкиного сундучка, украсили ленточками. Хороша кукла!

Вошли в горницу ребятишки уже под утро. Как раз рассвет чуть брезжил. Поставили куклу на окно. И  тут их такой сон сморил, что Генюшка еле на полати вскарабкалась, а  Васятка прямо так на лавке и уснул.

Проснулись они от испуганного вскрика  и  голоса Таисьи: «Господи, Боже мой! Что это?»

Спрыгнула Генюшка с полатей и видит – сидит Васятка на лавке и глазами хлопает, а посередь горницы стоят их сестрицы. Стоят и растерянно переглядываются.  В  руках у Онфимьи кукла, а на окне… ещё одна.   Похлопала глазами Генюшка, зажмурилась, вновь глаза распахнула.  Глянула  на Онфимью.   Глянула на окно.  Нет, не померещилось – две куклы.  Как есть – две!

И выяснилось такое дело. Стояла кукла на окне, стояла, красовалась нарядами.   На  вечеру тихо на улице было, спокойно. Ветерок нежный, бархатистый, обволакивающий. И лишь чуточку-чуточку с примесью речной свежести.

А ближе к ночи поднялся сильный ветер, занавески да одёжку на кукле рвёт. Стала Глаша окно закрывать и тут выяснилось, что у оконной рамы  крючок сломался. Побоялись сестрицы, что ветром куклу  поломает или вообще куда-нибуль удует, вот и забрали её в свою светёлку. Младшенькие-то уж во всю почивали и как куклу унесли не видали.

 А утром спустились сестрицы из светёлки в горницу вместе с куклой.   И  что они видят? И у них кукла, а на окне кукла. Что за наваждение? Как тут не испужаться!

Стали сестрицы ребятишек допытывать, что и как. Сразу ведь смекнули, что без младшеньких тут не обошлось. Вот и раскрыли Генюшка с Васяткой карты,  признались во всём. Ох, и нахохотались  же с душок родственнички!


http://proza.ru/2024/06/27/480