Мученицы Твои, Господи, во страданиих своих венцы прияша нетленныя от Тебе, Бога нашего: имуще бо крепость Твою, мучителей низложиша, сокрушиша и демонов немощныя дерзости. Тех молитвами спаси души наша.
Тропарь мученику Иустину Философу и иже с ним, глас 4
Премудростию Божественных твоих словес, Иустине, Церковь Божия вся украсившися, жития твоего светлостию мир освещает, излияния же ради крове венец прием и со Ангелы предстоя Христу, моли непрестанно о всех нас.
Кондак мученику Иустину Философу, глас 2
Святой Иустин Философ был самой яркой и значительной фигурой среди всех христианских апологетов II века, он – одна из самых благородных личностей в истории древнехристианской письменности, а его сочинения – это не только первый опыт христианского философствования, но и оригинальный эскиз христианского богословия, оказавший существенное влияние на развитие святоотеческой мысли. По своему образованию святой Иустин Философ принадлежал к самым культурным людям своего времени, а по складу мышления он был истинным философом в высоком классическом смысле этого слова – всем сердцем любя мудрость, он был неутомимым искателем Божественной Истины, а, обретя ее в чудесном Лице Иисуса Христа Богочеловека, он стал пламенный исповедником и апологетом христианского вероучения, мученической кончиной запечатлев свою жизнь во Христе и верность Богу. В историю Церкви святой Иустин вошел как один из первых апологетов христианства, затмивший своего предшественника – Аристида, став образцом для всех последующих защитников веры – Татиана, Афинагора, Феофила и Мелитона. Восхищенный его ученостью, пламенной верой во Христа, литературной деятельностью и мученическим подвигом, Татиан называл его «удивительнейший Иустин», Тертуллиан возвышенно нарек его «Философ и Мученик», а священномученик Мефодий Олимпийский назвал Иустина – достойным изумления ученым и благочестивым мужем, «не далеким от апостолов ни по времени, ни по добродетели». Как пояснял архимандрит Киприан Керн, «Философом» назвал святого Иустина Тертуллиан – «это имя сохранилось за ним не только потому, что по своему образованию он – философ, но и потому, что он один из первых, кто положил начало христианской философии… В Иустине Философе Церковь имеет яркий тип христианского мудреца законченной формации для своей эпохи. За ним история знает ряд других славных имен: Афинагора, святого Феофила Антиохийского и Климента Александрийского». По высокой оценке святителя Фотия Константинопольского, святой Ииустин Философ, нареченный Церковью «верным свидетелем Христа» – Мучеником, не только обладал огромной ученостью во всех областях знаний своего века и во всей «внешней мудрости» – в различных науках, риторике, логике и философии, но и достиг огромных высот в христианском любомудрии, при этом в своей богословской полемике он не пользовался риторическими и логическим хитросплетениями риторов и софистов, более всего ценя ясность изложения мысли и не пытаясь искусственно украсить свою речь, он покорял умы и сердца людей не красотой слога, а глубиной философской мысли и силой своей горячей веры. Характеризуя святого Иустина Философа как писателя, святитель Фотий Константинопольский отмечал, что его произведения не могут считаться образцовыми в литературно-стилистическом аспекте, ведь «он не старался внутреннюю красоту своей философии украшать риторическим искусством. Поэтому и его слова, как ни мощны они в других отношениях и как ни много они заключают в себе научного содержания, не изобилуют теми прикрасами, какие дает риторика; поэтому он также не приковывает большой толпы привлекательной и вкрадчивой формой». По глубокомысленному суждению профессора Н.И. Сагарды, «причиной литературных недостатков произведений Иустина является отчасти та поспешность, с какой, несомненно, написаны апологии, в особенности вторая, но главным образом источник ее нужно искать в том, что Иустин был собственно первым церковным писателем, в котором христианство вошло в соприкосновение с современной культурой. Множество новых идей и невыработанность богословских понятий и языка естественно подавляли Иустина, может быть, и не придававшего особенного значения внешней форме. Несмотря на эти внешние недостатки, произведения Иустина обладают какой-то притягательной силой: в них говорит личность, достойная всякого уважения, открытый и честный характер, муж, который серьезно стремился пролить свет на величайшие вопросы жизни; он говорит с глубочайшей убежденностью, которая достигнута упорной борьбой над самим собой; он прилагает все усилия, чтобы в борьбе с противником прийти ко взаимному пониманию. Иустин глубоко и с сердечной болью чувствует беззащитность христиан, но ни на минуту не сомневается в конечном торжестве истины над непонятным ему заблуждением и произволом. И чем более вчитываешься и вдумываешься в его произведения, тем более убеждаешься в особенном величии души и духовном благородстве святого Иустина. Таким образом, значение произведений Иустина заключается не во внешних литературных достоинствах, а в проникающем их благородном и возвышенном духе и в содержании глубоких идей, им впервые выраженных и раскрытых. Дошедшие до нас произведения его по объему превосходят все, что сохранилось от его христианских современников, и представляют не только первую философски-рациональную защиту христианства, но и полноту чисто богословских разъяснений, которые дают их автору право на звание первого богослова в церковной литературе древнейшего периода. Более, чем другие христианские произведения той эпохи, они открывают перед нами веру, внутреннюю жизнь Церкви, ее богослужение и обряды… Иустин без колебания пошел на смерть за свою христианскую веру. Указывают и на то, что он уже прошел школы языческих мудрецов, прежде чем постучался у дверей Церкви. Он давно искал, он жаждал истины и мира; если он просил о принятии в крещеную кровью Церковь мучеников, то он должен был – в этом можно быть уверенным – чувствовать, чем он был и чем он сделался. Он сам говорит о себе: «Когда я узнал то нечестивое покрывало, которое злые демоны набросили на Божественное учение христиан для отвращения от него прочих людей, я посмеялся и над виновниками этой лжи, и над их покрывалом, и над народным мнением и признаюсь, что я поставляю себе в славу быть и всеми силами стараюсь явиться христианином». Он остался философом, но философом чисто христианским, проникнутым убеждением, что с верой в Сына Божия он вступил в новую область познания и достиг совершенного обладания Истиной». В отличие от мужей апостольских – священномученика Игнатия Богоносца и священномученика Поликарпа Смирнского, в своих проповедях и поучениях обращавшихся преимущественно к членам Церкви – христианам, святой Иустин Философ был апологетом – защитником христианской веры перед языческим миром, в своих творениях он обращался к языческому читателю и бесстрашно вступал в философских диспут, демонстрируя как блестящие и обширные познания в эллинской литературе и философии, так и в Библии. Будучи эллином по культуре, он использовал свое классическое образование для служения Христу Логосу – предвечному Богу Слову, единосущному и равночестному Отцу и Святому Духу, не только предвосхищая жизненный подвиг таких великих отцов и учителей Церкви как святитель Григория Богослов, преподобный Максим Исповедник и преподобный Иоанн Дамаскин, но и положив начало христианской философии. Как справедливо подметил М.М. Тареев, «начало христианской философии было положено святым Иустином, так и называемым философом. Ему принадлежит первый опыт христианина определить отношение идеи классической философии и христианского учения; он первый воспользовался сокровищницей языческой философии для утверждения христианских догматов. Его влияние в этом отношении было достаточно значительно для того, чтобы смело сказать, что, последующие христианские философы шли за ним, что он был основателем христианской философии – христианского богословия».
Во времена жизни святого Иустина Мученика для многих образованных язычников философия занимала место религии, а Церковь была гонима и преследуема в Римской империи – христианство считалось в те дни «незаконной религией», ее суть не понимала как языческая интеллигенция, так и малообразованные массы языческих народов, кроме того, к вере Христовой враждебно относились иудеи, а поэтому христианские апологеты ставили перед собой задачу оправдать право христиан на свободное исповедание веры, совершение богослужений и таинств, защитить христианство от насмешек языческих ученых и философов, обвинений в безнравственности и гражданской неблагонадежности, раскрыть духовную высоту, божественное величие и несравненное нравственное превосходства христианского вероучения над всеми древними религиозно-философскими воззрениями, явить во всем блеске высокую богословскую мудрость, святость жизни и возвышенность христианского миросозерцания, доказать, что Церковь – это «новый Израиль», а в центре христианского понимания истории стоит евангельская фигура Иисуса Христа и Его святая Церковь, благовествующая всем народам земли о Новозаветном Откровении. По слову протоиерея Иоанна Мейендорфа, конфликт между Церковью и синагогой окончился драматическим разрывом, а христианские апологеты вели борьбу за оправдание христианства «на многих фронтах» и «на всех уровнях» – философском, этическом и социальном – продолжая дело апостолов и мужей апостольских, они полемизировали как с язычниками, так и с иудеями, проповедуя Христа распятого и воскресшего, раскрывая священный смысл церковных таинств и обосновывая невозможность для христиан поклоняться языческим идолам, но в то же время они использовали терминологию и язык эллинской философии для того, чтобы защитить христианскую веры и выразить ее богооткровенные истины. Если творения мужей апостольских предназначались Церкви и христианам, то сочинения христианских апологетов – «внешним» людям, не входящим в Церковь – язычникам, а потому в их произведениях не только цитируются строки из Священного Писания и используются библейские образы, сюжеты и притчи, но и используются категории античной философии для того, чтобы выразить истины христианской веры – это была не «эллинизация христианства» как думал А. Гарнак, а «христианизация эллинизма», важный этап и значительная веха в становлении христианского богословия. Для того, чтобы осуществить задачи христианской апологетики нужно было не только раскрыть неисчерпаемо глубокую мудрость христианского вероучения и высокое нравственное достоинство христианской жизни, но и показать, что Ветхий Завет был приуготовлением древнего Израиля к явлению в мир Иисуса Христа и Нового Завета, как языческая философия была лишь предчувствием и исканием тех вечных истин, которые даны в христианской вере и Новозаветном Откровении. Если мученики и исповедники веры во Христа не дрогнули перед лицом всех ужасов гонений и мученической смерти, то христианские апологеты не менее блистательно явили себя в утонченной борьбе с языческой философией – обращаясь в своих сочинениях преимущественно к образованной части римского языческого общества и стремясь обратить лучших представителей римской интеллигенции в христианскую веру, они защищали веру в Триединого Бога, в Богочеловечество Иисуса Христа, Его искупительную жертву и воскресение из мертвых, в таинства Церкви, всеобщее воскресение мертвых и Страшный Суд, тем самым они не только продолжали апостольскую миссию и миссионерское дело боговдохновенного Павла – «апостола языков», но и создавали христианское любомудрие, во всем превосходящее языческую философию. Как совершенно верно заметил протоиерей Петр Преображенский: « главное призвание и историческое значение Иустина состояло, по нуждам того времени, в апологетике или защите христианства, которую он вел устно и письменно против врагов Церкви – иудеев, язычников и еретиков. Иудеи, исконные враги христиан, ревностно распространяли клеветы об их безнравственности и нечестии, поджигали языческую чернь, и при возможности поднимали открытое гонение против них. Иустин старался показать им безрассудство их поведения в отношении к христианам и из пророческих книг раскрыть отменение Ветхого Завета и божественность Христа и Его Нового Завета. Такова была его беседа с Трифоном иудеем, изложенная потом письменно. Более сильными врагами христианства были язычники, между которыми надобно было бороться с несправедливою политикою правительства, ложными предубеждениями народа, гордостью и умственным растлением людей образованных. Иустин в самом Риме безбоязненно вступал в публичные состязания о вере и опровергал клеветы и насмешки против христианства людей неверующих: из них особенно известен философ цинической школы Кресцент, которого невежество и безнравственность Иустин не раз обличал перед народом. Слово защиты он простер даже к престолу кесарей и подал им две апологии в пользу христиан. Наконец, в среде христианского общества Иустин действовал против еретического гносиса, который не только вносил разделение в церковь, но внушал и язычникам предубеждение к христианам безнравственностью его последователей. Он написал сочинение против всех ересей, до него бывших, и против Маркиона, с которым имел случай встречаться в Риме».
Во времена жизни святого Иустина Мученика философия несмотря на высокий авторитет среди образованных и высококультурных людей языческого Рима никто не создавал грандиозных философских систем, сравнимых с системами Платона и Аристотеля, а многие разочарованные философы с отчаянием и горечью говорили о пустоте языческой веры и стали искать Истину в Божественном Откровении, при этом им тяжело было принять благовестие о Христе Искупителе, ведь еще апостол Павел указывал на то, что проповедь о Христе распятом и воскресшем воспринималась образованными эллинами как «безумие». Многие представители языческой интеллигенции того времени – философы, ораторы и поэты – обрушивались с критикой на христианство – с ироний и насмешками на вероучение и таинства христианства нападал Лукиан в своих сатирах и Цельс в своих сочинениях, а Церкви приходилось бороться с мифопоэтическими учениями древних гностиков, стоической, а затем и неоплатонической философией. В своей книге «Философия отцов и учителей Церкви», К.И. Скворцов писал, что «когда все пути к Истине были язычниками испробованы и оказались тщетными; тогда философия напрягла последние силы, для того чтобы сделать дерзкую попытку непосредственно проникнуть в область Абсолютной Истины. И вот на развалинах древней философии являются системы, которые презирают обыкновенные способы познания, а ищут непосредственного созерцания высочайших предметов – вдаются в мистицизм. Таким направлением, в период апологетов, особенно отличались системы гностиков и неоплатоников. Те и другие были мистики. Но первые шли в своей цели под управлением фантазии, а последние – строгой диалектики; те хотели «изменить» христианство, облекши его в одежду язычества, а эти старались христианство «устранить» и сделать переход к нему не нужным для язычников... Неоплатоническая философия, как известно, усвоила себе все богатство философской древности и воспользовалась всем, что было славного в прошедшем. Она стремилась в достижение своей цели бодро и неуклонно, и свое учение излагала с удивительно строгой, систематической последовательностью Подобным достоинством отличалась особенно философия Плотина, который, при богатых философских дарованиях, имел глубокое религиозное чувство и поэтическое воображение, так что современники смотрели на него как на возродившегося Платона. Такое настроение умов заставило и отцов Церкви обратить внимание на систематичность и ученость изложения христианских догматов». Для того, чтобы защитить христианскую веру церковные апологеты использовали «красивый язык философов», а в борьбе с языческой философией и гностическими мифологемами выковывалась христианская философия, непоколебимым основанием которой стала религиозная вера и Новозаветное Откровение. Многие из древних христианских апологетов – Татиан, Афинагор и Феофил – были языческими философами, обратившимися к христианской вере – их мыслящий дух не мог найти успокоения в языческих мистериях и культах, философских системах и науках, но обрел Истину во Христе Спасителе – потрясенные мудростью Священного Писания и силой христианской веры, они стали пламенными защитниками Божественного Откровения, а в их славном ряду первое место принадлежит Иустину Мученику, которого Церковь по праву нарекла «Философом», провозглашающим, что все вещания человеческой мудрости меркнут в сравнении с богооткровенными истинами христианства. По слову профессора Гусева, святой Иустин Философ «принадлежал к числу тех типических и характерных личностей, в которых выражаются, воплощаются и сосредотачиваются стремления и идеи целой эпохи, жизни, надежды и разочарования целого поколения людей. Он представляет собой тот довольно многочисленный класс честных и благородных язычников II столетия, которые искренно, всеми силами души своей, были преданы истине, которые служение ей поставляли задачей всей своей жизни и которые, чтобы найти ее, чтобы решить неотступно занимавшие их вопросы... прошли по порядку все религиозные системы, все философские школы ... и, не нашедши здесь того, чего искали, встречались наконец с каким-нибудь христианским проповедником и переходили в христианство». До принятия христианства святой Иустин Философ изучал философию и посещал различные философские школы – обучался у стоиков, перипатетиков, пифагорейцев и платоников, усердно штудировал сочинения Платона и Аристотеля, принимал участие в философских диспутах, но ничто не могло утолить его духовную жажду – только во Христе ему открылась Абсолютная Истина, а путь философских исканий привел его в Церковь. Как отмечал профессор А.И. Сидоров: Иустин «всю жизнь придерживался того мнения, что греческая философия как бы подготавливала людей к принятию того непосредственного Боговедения, которое стало возможным лишь с Пришествием на землю Господа. Выполнению этой роли «Евангельского приуготовления», несомненно, способствовало то, что в позднеантичную эпоху философия стала рассматриваться не только как «чистое умозрение», но и как «искусство жизни» (выражение Плутарха); «любомудрствовать» стало означать «добре жить»: понятие «философия» начинает тесно увязываться с представлением о нравственном преуспеянии. Подобные тенденции в позднеантичной философии облегчили переход молодого Иустина от любомудрия эллинского к любомудрию христианскому. Но только облегчили, не больше, ибо такой переход был делом великой милости Божией. Святой Иустин прекрасно осознавал это. Сравнительно высоко ставя греческую философию, он безоговорочно помещал ее намного ниже Откровения, запечатленного в Священном Писании и Священном Предании. Прообразом такого отношения святого Иустина могло служить аналогичное отношение Филона Александрийского, который, при всем своем увлечении античной философией, подчеркивал превосходство «библейского любомудрия» над эллинским. Вероятно, к Филону Александрийскому восходит и «теория заимствования», развиваемая святым Иустином».
Святой Иустин Мученик высоко ценил античную философию и высказал мысль, что она была своеобразным приготовлением мира к принятию христианства, подобно тому, как Моисеев закон подготовлял к этому иудеев, при этом он наиболее близкой к христианству считал философию Платона, который, по мнению святого Иустина, был знаком с Пятикнижием Моисея: «Моисей древнее всех эллинских писателей. И все, что философы и поэты говорили о бессмертии души, о наказаниях после смерти, о созерцании небесного и о подобных учениях – все это они смогли постигнуть и изложить, основываясь на пророках. Поэтому у них всех, как кажется, имеются семена Истины; однако они не точно постигли эту Истину, что изобличается их противоречием друг другу». По слову профессора К.Е. Скуратова, «в философском стремлении к Истине святой Иустин видит особое воздействие «семени Логоса», Который может быть причастен всем людям. Отдельных философов он называет христианами до Христа: «Те, которые жили согласно со Словом, суть христиане, хотя бы и считались за безбожников». Между христианством и философией не должно быть противоречия, ибо все хорошее, кем-либо сказанное, принадлежит христианам – все языческие писатели могли видеть истину, хотя и смутно, темно, потому что им «врождено семя Слова». Но всего Логоса они не познали, и потому часто противоречат друг другу. Их учения несравненно ниже учения Христа: никто не поверил Сократу так, чтобы умереть за него, а за Христа – Силу Божию – умирают каждый день – и ученые, и простые. Святой Иустин, таким образом, посредством метафизических рассуждений обосновывает наличие элементов Истины у язычников. Но он прибегает и к доводам исторического характера, когда утверждает, что языческие писатели заимствовали свои мысли о бессмертии души, о посмертном воздаянии и прочих подобных предметах у пророка Моисея и других библейских пророков, которые были древнее их... Полнотой истины обладают только христиане, ибо во Христе явилась Сама Истина». Как справедливому полагал М.М. Тареева, блестяще защитивший святого Иустина Философа от упреков в пристрастии к платонизму, хоть Иустин пользовался платоновской диалектикой и логикой Аристотеля, но определяющим для его миросозерцания были христианская вера и Священное Писание – умозрения Платона и рассуждения Аристотеля, равно и как вся языческая мудрость не могли удовлетворить высшим запросам человеческого ума и сердца, а потому «продолжая благосклонно смотреть на языческую философию и в частности на философию Платона», Иустин «уже никогда не забывал, что там – в языческом мире – истина познавалась только отчасти, а здесь в христианстве она открыта всецело; и хотя он иногда оказывает Платоновой философии предпочтение перед другими философемами, однако в этом отношении (всех их к христианству) также противополагал ее христианству, как и другие философские учения. Поэтому Иустин стал бы сам с собою в противоречие, если бы в изложение христианского вероучения внес учение какой-нибудь философемы… Он не отрицал сходства многих мыслей языческих философов с христианскими мыслями, но знал и меру этого сходства – и относительно философии Платона так же, как и всякой другой: «поставляю себе в славу быть, говорит он, и всеми силами стараюсь явиться на самом деле христианином; и это не потому, что учение Платоново совершенно различно от Христова, но потому, что не во всем с ним сходно, равно как и учение других, как то: стоиков, поэтов и историков». И в Платоновой философии он называет только то христианским, согласным с христианским вероучением, что было, по его мнению, заимствовано из Откровения и следовательно согласно с ним; например, в одном месте своей первой апологии Иустин так говорит: «а чтобы вы знали, что Платон заимствовал от наших учителей, т. е. из сказания, преподанного пророками, когда он говорил, что Бог изменил безобразное вещество и сотворил мир, – послушайте, как то же самое буквально сказано Моисеем»; а отступления языческого философа от Откровения он называл именно этим именем. Так, исповедуя свою веру в будущую жизнь, Иустин говорит: «Платон также говорил, что грешники придут на суд к Радаманту и Миносу и будут ими наказаны; и мы утверждаем то же самое; но по нашему, судиею будет Христос и души их будут соединены с теми же телами и будут преданы вечному мучению, а не в продолжение только тысячи лет, как говорил Платон». Так сознательно Иустин противополагал учение Платона христианскому учению, сравнивал одно с другим, проверял первое последним». Для того, чтобы понять миросозерцание святого Иустина Философа нужно глубоко вникнуть в его религиозно-философские воззрения и понять саму сердцевину его философствования – внутренний нерв и смыслообразующую ось его философской мысли, осознавая, что став христианином он не перестал быть философом – будучи «ревностным любителем Истины», он ценил все прекрасное, мудрое и возвышенное – в том числе и в языческой поэзии и философии, а защищая христианскую веру против языческих философов, он стремился продемонстрировать, что вся языческая мудрость – лишь бледная тень Истины, явленной в христианстве. В то же время как полемист и мыслитель, вопреки воззрениям многих критиков, Иустин Мученик был искусен в диалектике и в логике, умел защищать христианство философскими аргументами и был истинным философом по духу и складу мышления. По точной и верной характеристике архиепископа Филарета Гумилевского, «святой Иустин «был философом по духу своему; таковым он был в жизни, таков он и во всех сочинениях своих. С верным познанием откровенного учения он соединял глубокий взгляд на христианство. Он излагает свои мысли не в той форме простого наставления, в какой излагают их мужи апостольские; он исповедывает, сравнивает, поверяет. Говоря с язычником об истинах христианских, он вводит язычника в размышления о них, излагает предметы отчетливо и ясно, чтобы оставить потом язычника безответным пред его совестью за неверие». Святой Иустин Философ – «учитель Церкви с ревностью и духом апостольским, по страдальческой кончине мученик Христов, философ по имени и образованию».
Как философ по своему жизненному призванию святой Иустин Мученик провозглашал, что христианство не противоречит науке и философии, вера и знание гармонично совместимы, а философия – это путь ко Христу, ибо в основе философии лежит любовь к мудрости и поиск Истины. Христос есть Ипостасная Премудрость и Сила Божия, Он – Сама Истина и Слово Божие – предвечный Логос, воплотившийся и вочеловечившийся, отсюда – логоцентризм и христоцентризм миросозерцания Иустина Философа. Учение о Христе Логосе стоит в центре всей его религиозной философии и теснейшим образом связано с учением о Святой Троице и нашем искуплении, с тайной Промысла Божиего и нашего спасения, с учением о человеке и его предназначении, о смысле истории и конце времен, ибо Христос не только Искупитель грехов рода человеческого, но и Судия живых и мертвых. Архимандрит Киприан Керн отмечал, что святой Иустин Философ не только защищал христианство философскими аргументами перед испытующим взором каждого мыслящего и совестливого человека, но и наметил основные проблемы христианского богословия – он был оригинальным мыслителем, конгениальным Платону и Филону Александрийскому, чьи идеи оказали на него сильное влияние, но, вместе с тем, в его сочинениях нет еще догматической точности богословских формулировок, на них отпечатлелась печать его времени. Усердно изучая античное наследие – науки и искусства, поэзию и философию, святой Иустин Философ был ревностным апологетом христианского вероучения, самобытным христианским мыслителем и исповедником церковной веры, он – не рационалист, но интеллектуал, исповедующий философию по Христу, а не по стихиям мира сего и преданиям человеческим. По слову профессора С.Л. Епифановича, «в апологиях Иустин твердо исповедует веру во Христа, вочеловечившегося Сына Бога Творца и признает Ветхий Завет, чем показывает, что он не настолько увлекся философией, чтобы не быть в состоянии возвыситься над философским рационализмом. Мужественная смерть святого Иустина за Христа говорит за эту глубину его христианского убеждения. Поэтому ни в каком случае нельзя согласиться с суждением, что это был более философ, чем христианин, что с языческим миросозерцанием он соединял лишь христианское имя. Напротив, Иустин был глубоко верующим христианином. Особенностью его было лишь то, что христианские мысли он старался влагать в философские формы, а это, конечно, не могло не отразиться на чистоте усвоения им христианского учения. При этом надо отметить, что он никогда намеренно не подгонял свои христианские воззрения под философское учение и не боялся констатировать своего разногласия с ними и если, вопреки мнению о христианстве как «нелепом суеверии», любил указывать на согласие христианского учения с мнением философов, то не в этом видел силу истинности христианского учения, а в доказательствах от Священного Писания». Миросозерцание Иустина Философа христианское, а его религиозная философия имеет церковный характер – он опирался на два Завета, веруя, что Ветхий Завет – это боговдохновенное слово пророков, говоривших по внушению от Святого Духа, а Новый Завет – вдохновенное Духом Божиим слово апостолов – учеников Христовых, кроме того, он излагал учение о таинствах Церкви и богослужениях. В основе акта философствования святого Иустина Философа лежит христианская вера в Святую Троицу – в Бога Отца, Владыку и Творца всего сущего, в рожденное от Него Божие Слово – Божественный Логос, творящий мир и промышляющий о все сущем, явленный миру и воплощенный в лице Иисуса Христа, в Святого Духа – Бога животворящего и освящающего, совечного Отцу и Сыну, также – он почитал Святую Деву Марию и противопоставлял ее Еве, равно как Христа Спасителя – ветхому Адаму, ибо Христос Богочеловек – Новый Адам и духовный родоначальник христиан. На страницах своих апологетических произведений святой Иустин Философ затронул целый спектр глубочайших богословских вопросов – учение о Святой Троице и Богочеловечестве Иисуса Христа, учение о Логосе и Божественных идеях, ангелологию и демонологию, в области антропологии – он защищал духовное достоинства человека и его свободу воли, в сотериологии – учил о том, что наше спасение было бы невозможно без воплотившегося Сына Божиего, Его крестных страданий, смерти и Воскресения, таинств Церкви, в которой действует благодать Святого Духа, равно как и нашей свободной веры, в эсхатологии – исповедовал веру в конец истории, всеобщее воскресение мертвых, грядущий Божий Суд и воздаяние – вечное блаженство праведников и вечное мучение нераскаянных грешников, которые пойдут с дьяволом и демонами в геенну огненную. При всей многогранности своего философского дарования святой Иустин Философ не создал стройную богословскую систему, ведь истинное богословие – это не система идей, а симфония мысли и духовного опыта. Придя ко Христу путем философских исканий, святой Иустин Философ высоко ценил философию как духовное делание – таинство, свершающееся между душой и Богом, путь восхождения к Истине, отсюда – родственность философии и молитвы, и высокая похвала христианству как «единой твердой и полезной философией». По пламенному исповеданию святого Иустина Философа, «философия есть величайшее и драгоценнейшее в очах Божих стяжание: она одна приводит нас к Богу и делает нас угодными Ему, и подлинно святы те, кои устремили свой ум к философии. Без философии и здравого разума никто не может обладать мудростью; поэтому всякий человек должен философствовать и почитать это дело важнейшим и нравственнейшим. Если что делается с философией, то бывает в меру и достойно уважения; а без нее вредно и унизительно для тех, кои берутся за это. Пока правители и народы не будут философствовать, дотоле гражданские общества не будут благоденствовать». Сущность истиной философии – любовь к Божественной Истине, любовь не к отвлеченной идеи, а к надмирной Личности – к Богу, сказавшему о Себе – «Я есть Истина», тем самым Христос есть воплощение Истины, а христианство – философия высочайшей пробы и новая жизнь во Христе. В представлении святого Иустина Философа, самое значимое в философии – это не логика и физика, а этика и метафизика – то, что устремляет наш дух к Богу и обращает к последним и глубочайшим вопросам бытия – к тайнам жизни и смерти, их смысла, к загадке добра и зла, ибо высочайшая значимость философии – не отвлеченно-теоретическая и не жизненно-практическая, а духовно-экзистенциальная как бы мы сказали в наше время. Убежденный, что «от нравственной жизни зависит познание Бога», Иустин утверждал, что высшее дело философии – научить людей жить духовной жизнью и привести их к Богу. Святой Иустин Философ был философом не только в своих апологетических сочинениях, но и во всей своей жизни – он был не теоретиком, а исповедником и мучеником – прежде всего он был христианином и христианским мыслителем – благочестивым и ученым мужем, основавшим свою жизнь и миросозерцание на незыблемом камне веры во Христа распятого и воскресшего, а его нравственный облик был выше всякой критики. Высоко оценивая свободу духовных исканий и диалектическое искусство поисков Истины, святой Иустин Философ полагал, что главный предмет философии – это высочайшее Благо, имя Которому – Бог, а в своем учении о «семенах Логоса» он провозглашал, что Промысел Божий действовал не только в истории Израиля, но и в истории всего рода человеческого – многие из тех, которые жили до Христа согласно со Словом Божиим, суть христиане до Христа – таковы среди эллинов Сократ и Гераклит, а среди евреев – Авраам, Исаак и Иаков, ветхозаветные пророки и праведники. «Многие не угадали, что такое философия и для какой цели ниспослана людям; иначе не было бы ни платоников, ни стоиков, ни парипатетиков, ни пифагорейцев, потому что истинное звание только одно. Между теми, которые носят имя и одежду философов, есть люди, не делающие ничего соответственного их званию, и вы знаете, что все древние учители называются одним и тем же именем философов, но многие из них учили безбожию». «Господь предлагает всему роду человеческому то, что всегда и везде благо и справедливо, и всякий народ знает, что прелюбодеяние, блуд, человекоубийство и все прочие тому подобные дела – зло. И хотя все это делают, однако они не чужды сознания, что они согрешают, поступая таким образом, исключая только тех, кои вследствие испорченности их воспитания, худых обычаев и нечестивых законов, потеряли естественные понятия, или лучше – погасили и подавили их». «Все, что когда-либо сказано и открыто хорошего философами и законодателями, все это ими сделано по мере созерцания ими Слова: а так как они не знали всех свойств Слова, которое есть Христос, то часто говорили даже противное сами себе. Всякий из них говорил прекрасно потому именно, что познавал отчасти сродное с посеянным Словом Божиим. А те, которые противоречили сами себе в главнейших предметах, очевидно, не имели твердого ведения и неопровержимого познания. Итак, все, что сказано кем-нибудь хорошего, принадлежит нам, христианам. Все те, кои жили по разуму, суть христиане, хотя бы почитались и безбожниками, каковы например Сократ, Гераклит. Христиане – это философы между варварами». По справедливому замечанию профессора С.Л. Епифановича, «вся эта теория создана святым Иустином для того, чтобы возвысить Христа, поставить Его в центре истории, сделать единым источником Истины. Но она имела и обратную сторону: открывала широкий простор для проникновения философии в сферу христианской догматики и засорения философскими мнениями; раз признано, что Истина может существовать и вне откровенного христианства, раз мистические положения возводятся ко Христу, то христианский богослов должен принимать их в расчет, а при этом он, конечно, не может удержаться от соблазна почерпнуть в этом источнике и чуждые христианству элементы: примером тому служит сам Иустин. Она не намечала границы между Откровением и философией; по-видимому, различие между ними было только по степени откровения Логоса, а не по существу. Иустин в целях оттенить превосходство христианства над философией, которой он сам своей теорией придал такое значение, старался установить различие между христианством и философией». Если эллинская философия есть лишь искание Истины и ее смутное предчувствие, то христианство – это вершина Божественного Откровения, в основе нашей веры – Сам Христос, явивший в Себе полную Истину, о Нем возвещали ветхозаветные пророчества и проповедовали апостолы Нового Завета, в Нем таинственное откровение и воплощение Божественного Логоса, в устах Его – «глаголы жизни», в очах – «горняя премудрость», в сердце – «неизмеримая бездна любви». Исполненный глубокой мудрости, духовного опыта и смиренномудрия, святой Иустин Философ возвещал, что философствующий ум не в силах постичь Сущность Божию – тайну всех тайн, более того – эллинская философия, равно как и Ветхий Завет не могли дать полноты мудрости и знаний вещей небесных и земных, а Новозаветное Откровение дарует от Бога высшее знание – знание тайн Царства Небесного, тем самым христианство превосходит как всю языческую философию, так и Ветхий Завет, оно дарует миру новую христианскую философию и Новый Завет – духовную философию по Христу и радостное благовестие о Христе. По глубокомысленной и взвешенно характеристике профессора С.Л. Епифановича: «Иустин Мученик как апологет имеет огромное значение. Не говоря уже о том, что он является самым плодовитым писателем-апологетом II века, он первый проложил новые пути к защите христианства, именно: он первый выдвинул ту точку зрения, что в язычестве не все достойно осуждения, что есть в нем и крупицы истины, что поэтому возможно соединение Откровения и философии, веры и разума. Отсюда 1) он положил начало философскому, примирительному направлению в христианской апологетике и 2) первый дал попытку научного или философского обоснования христианства, воспользовавшись как пособием эллинской философией, в частности научным ее методом. Присоединение философии к защите христианства имело в сфере догматики свои важные последствия: оно повело к созданию определенной богословско-философской системы. Иустин является первым христианским богословом в собственном смысле этого слова. Таким образом, к Иустину нужно возводить не только всю последующую христианскую апологетику, но и зачатки христианской богословской науки. Впрочем, Иустин, как первый богослов, не мог, конечно, сразу и в полноте овладеть своей задачей. Систему он создал и христианские догматы осознал, но в систематическом виде их не изложил, и при том в силу некоторых философских влияний не сумел избегнуть отдельных ошибок».
О жизни и смерти святого Иустина Философа нам известно из «Церковной истории» Евсевия и из «Мученических актов». Родина святого Иустина Философа – древний город Сихем в Самарии, разрушенный во время иудейской войны и восстановленный императором Флавием Веспасианом, за что город получил новое название «Флавия Неаполис» – «новый город Флавия», который заселили преимущественно римские и греческие колонисты, к числу их принадлежали и родители Иустина. Как поэтично писал архимандрит Киприан Керн, «вблизи источника Самарянки, где она искала и просила у Спасителя живой воды, родился этот христианский мудрец, искавший и нашедший в христианстве эту живую воду». Отцом святого Иустина Философа был знатный и богатый язычник Приск, а его дедом Вакх – греки по своему происхождению. Точный год рождения Иустина нам неизвестен, но ко времени восстания Бар-Кохбы (132–135 годы) он уже был молодым философом и предположительно родился в первое десятилетие II века, а профессор К.Е. Скурат и вслед за ним профессор А.И. Сидоров определяли время его рождения как – «примерно 100 год нашей эры». По всей видимости семья Иустина Философа принадлежала к высшему кругу провинциальной аристократии – это был богатый и знатный род, что дало возможность святому Иустину получить превосходное образование. С юных лет Иустин отличался глубоким умом и горячей любовью к наукам и искусствам, он усердно стремился к мудрости и познанию смысла жизни, неустанно искал Абсолютную Истину и пытался разрешить вековечные философские вопросы – высшие вопросы о Боге и последних судьбах мира. По слову протоиерея Петра Преображенского, «язычество в тогдашнем состоянии своего распадения – со своими, потерявшими смысл мнениями, с безнравственными обрядами богопочтения и мало открывавшими человеческому духу мистериями – не могло удовлетворить жажды познания Божественного. Иустин обратился к философии, и здесь он переходил от одной системы к другой, доколе не нашел в христианстве того, чего искала его душа, томившаяся жаждою истины и внутреннего мира». Путь своих долгих, драматичных и тернистых духовных исканий и обращения ко Христу святой Иустин Философ описал в исповедальных строках в своем главном произведении – «Диалоге с Трифоном иудеем». Воодушевленный любовью к мудрости и устремленный к познанию Истины святой Иустин всем сердцем отдался философии – черпая мудрость из книг и усвоив искусство красноречия, он сделался учеником одного философа – стоика, но не нашел у него ответа на вопрос о первопричине всего сущего – о Боге и Его промышлении о вселенной и каждом создании. Как пояснял профессор С.Л. Эпифанович, стоицизм привлек Иустина «возвышенностью своих нравственных принципов», но «стоик, у которого он долго учился, в конце концов оттолкнул его от себя тем, что занимаясь только этикой на основе рассмотрения природы человека, вовсе не интересовался вопросами о Боге и Промысле». После изучения стоической философии святой Иустин перешел в школу одного перипатетика – последователей учения Аристотеля, но этот перипатетик, считавшийся мудрецом, во-первых, требовал сразу всей платы за обучение, был расчетлив и корыстен по натуре, чем сразу разочаровал молодого искателя Истины, жаждущего услышать и понять в чем состоит «лучшее свойство философии», а во-вторых, он ничего не поведал о Боге – всемогущем Творце вселенной и благом Зиждителе бытия. С неугасимой надеждой обрести познание Истины святой Иустин обратился к пифагорейцу – «мужу, много размышляющему о мудрости», но этот философ сразу спросил Иустина – знает ли он музыку, астрономию и геометрию, которые почитались в школе Пифагора как необходимое приготовительными к философии науками, ибо они отвлекают душу от чувственного и делают способной к созерцанию умопостигаемого – духовного красоты и наивысшего Блага. Когда святой Иустин честно признался, что не обладает знанием этих наук, то пифагореец отказался обучать его. Находясь на грани отчаяния, мученически взыскуя познания Истины и исполненный жаждой знания святой Иустин обратился к одному из последователей философии Платона, славящемуся своей мудростью. Как писал святитель Димитрий Ростовский, Иустин «обратился к одному из платоников, учение которых в те времена было в великой славе и уважении; платонический философ обещал научить его познанию предметов бестелесных от подобия телесных, высшим знаниям от подобия низших и разумению Бога от разумения идей, – ибо предполагаемым концом этого платонического учения был переход от познания идей к разумению Бога. Блаженный Иустин охотно склонился на такой путь, надеясь постигнуть предмет своих стремлений – божественную мудрость, дающую знание Бога и исполняющую благодатью Его. При учителе платонике пробыл он довольно времени, скоро изучил догматы и уставы Платона, и достиг совершенства и славы, как эллинский философ. Но истинного христианского Богопознания достичь этим путем Иустин еще не мог, ибо греческие философы, почитая нетленного Бога под тленным образом людей, птиц, четвероногих и гадов, прославляли Его не по достоинству. Все же Иустин имел некоторое духовное утешение, упражняясь в Богомыслии и поучаясь Богопознанию, на сколько мог постигнуть его ум, еще не просвещенный истинным учением». Рассуждения о сверхчувственном – духовном и идеальном, обращение не только к вопросам физики, логики и этики, но и к проблемам метафизики, мечта сделаться мудрецом и созерцать Бога – все это вдохновляло Иустина и нравилось ему в платонизме: «Сильно восхищало меня Платоново учение о бестелесном и теория идей придавала крылья моей мысли: в скором времени, казалось, я сделался мудрецом, и в своем безрассудстве надеялся скоро созерцать Самого Бога, ибо такова цель Платоновой философии». Но и вершина эллинской мудрости – философия Платона – не удовлетворила святого Иустина и высочайшие запросы его духа, ведь высшая цель платоновской философии – стать мудрецом и узреть Бога – оказалась несбыточной мечтой на путях умозрительной философии, а нежданная встреча с христианским старцем вскоре рассеяла самообольщение Иустина и дало новое направление всем его богословским раздумьям и духовным исканиям.
Однажды, во время уединенной прогулки по живописному берегу моря, как обычно предаваясь философским размышлениям, Иустин встретил незнакомого старца и вступил с ним в глубокомысленную философскую беседу о Боге, имеющую судьбоносное значение в жизни Иустина. Когда Иустин сказал, что пришел в уединенное место, чтобы отдаться умственным занятиям, то старец спросил его: «так ты – любитель умствований, а не дела и Истины, и не заботишься более быть деятельным мудрецом, а не софистом?». На это замечание о философских занятиях Иустин вдохновенно исповедовал философию как высочайшее и достойнейшее дело для каждого человека: «Что же может быть лучше, того занятия, как доказать, что разум владычествует над всем, и что человек, который сделал его своею опорою и поддерживается им, может смотреть на блуждания и стремления других и видеть, что они не делают ничего здравого, ничего угодного Богу. Без философии и здравого разума никто не может обладать мудростью. Поэтому всякий человек должен философствовать и почитать это делом важнейшим и превосходнейшим, а прочее вторым и третьим, и если что делается с философией, то бывает в меру и достойно уважения, а без нее вредно и унизительно для тех, которые берутся за это». На вопрос старца – «ведет ли философия к счастливой жизни?», Иустин решительно ответил – «философия есть знание о сущем и ведение Истины, а счастье есть награда этого знания и мудрости». В ходе философской беседы Иустин изложил свое представление о Боге как о высочайшем и неизреченном Благе и Причине всего сущего – старец выслушал его слово о Боге с одобрением, но высказал сильное сомнение в том, что языческие философы могли познать Бога: «Как же философы могут мыслить или говорить правильно о Боге, когда они не имеют познания о Нем, ни видели Его, ни слышали о Нем?». Рассуждая о Богопознании старец заметил, что знание о Боге глубоко отлично от знания музыки, арифметики, астрономии и медицины, ведь они приобретаются через опыт и мышление, а знание Бога через веру и созерцание. Когда Иустин изложил учение Платона о том, что ум человеческий имеет силу возвыситься до созерцания Бога, то старец мудро возразил, что, во-первых, Бог превосходит все сущее – чувственное и духовное – его нельзя объять мыслью и постичь умом, во-вторых, Сущность Божия – непостижима для нас, в-третьих, сам Платон отмечал, что не каждый человек сам по себе, по присущей ему силе ума, способен созерцать Бога, но только увенчанный добродетелью, а в-четвертых, учение Пифагора и Платона о переселении душ существенным образом не отличает человеческой души от души животных. Как уточняет протоиерей Петр Преображенский, учение Платона о переселении душ – в частности его мнение о том, что «души человеческие, посылаемые в тела животных в наказание за свои грехи» – несостоятельно как с логической точки зрения, так и с этической, ведь они «не имеют сознания о своих прежних прегрешениях, ни чувства своего временного унижения, и таким образом заключение их в тела животных не достигает цели – нравственного возмездия. Самое учение Платона о бессмертии человеческого духа неосновательно в том отношении, что он почитает это бессмертие безусловным, имеющим основание в самом существе души. Это несогласно с временным происхождением, какое она имеет вместе с миром, и ставило бы ее наравне с единым безначальным, самобытным Богом». «Мне нет дела, – отвечал старец, – до Платона и Пифагора, и вообще ни до кого, разделявшего их мысли. Но истина вот в чем: ты узнаешь это из следующего. Душа или сама есть жизнь, или только получает жизнь. Если она есть жизнь, то оживотворяет иное что-либо, а не самое себя, так же как движение движет скорее иное что-либо, чем само себя. А что душа живет, никто не будет отрицать. Если же живет, то живет не потому, что есть жизнь, а потому, что причастна жизни: причастное чего-либо различно от того, чего причастно. Душа причастна жизни, потому что Бог хочет, чтоб она жила, и поэтому может перестать некогда жить, если Бог захочет, чтоб она не жила более. Ибо душе не свойственно жить так, как Богу…». Богословские доводы старца и его рассуждения смутили Иустина и он спросил своего собеседника о том, где же искать Истину, если не в философии, а старец указал на Божественное Откровение, возвестив, что раньше философов жили святые люди – пророки, которые возвещали людям Истину по вдохновению от Святого Духа, они не прибегали ни к каким логическим доказательствам, но творили чудеса и предсказали многое, что сбылось: «Были некогда люди, которые гораздо древнее кого-либо из этих почитаемых за философов, – люди блаженные, праведные и угодные Богу, которые говорили Духом Святым и предсказали будущее, которое и сбывается ныне: их называют пророками. Они одни и звали и возвестили людям истину, несмотря ни на кого, не боясь, не увлекаясь славою, но говорили только то, что слышали и видели, когда были исполнены Святого Духа. Писания их существуют еще и ныне, и кто читает их с верою, – получит много вразумления относительно начала и конца вещей, равно как и того, что должен знать философ. Они в своих речах не пускались в доказательства, ибо они выше всякого доказательства, будучи достоверными свидетелями истины; самые события, которые уже совершились и которые теперь еще совершаются, вынуждают принимать их свидетельство. Также ради чудес, которые совершили, Они заслуживают веры, потому что прославляли Творца всего, Бога Отца, и возвещали о посланном от Него Христе Сыне Его; чего не делали и не делают лжепророки, исполненные духа лжи и нечистоты: последние, напротив, осмеливаются совершать некоторые чудеса для изумления людей и распространяют славу духов лжи и демонов. Но ты прежде всего молись, чтобы открылись тебе двери света, ибо этих вещей никому нельзя видеть или понять, если Бог и Христос Его не дадут разумения».
С тех пор как произошла встреча со старцем, в душе Иустина Философа свершился внутренний переворот – в его сердце возгорелась любовь к пророкам и апостолам, а в итоге он пришел к убеждению, что христианство есть наивысшая философия. Как констатировал профессор Попов: «от Платона Иустин перешел ко Христу. Это тот же путь, которым шло и большинство образованных язычников, обратившихся ко Христу, каковы Татиан, Феофил Антиохийский, Климент Александрийский. Отсюда и по обращении своем они с уважением относились к философии Платона и рассматривали ее, как приготовление ко Христу». Как пояснял протоиерей Петр Преображенский, жизненный путь Иустина и его обращение ко Христу через философию – это характерное явление той исторической эпохи: «Вспомним изложенную в Клементинах историю римского патриция Климента, который, тревожимый вопросами о начале и конце всех вещей, прошел все философские школы и в борьбе противоположных друг другу мнений и диалектических словопрений потерявши всякую опору, думал уже о заклинаниях египетской магии, когда неожиданно слово христианского Откровения просветило и усмирило его смятенную душу. Ритор Татиан, с юности исполненный стремления к религиозному познанию, исходил значительную часть обширной империи римской, испытал все виды языческого богопочтения, мистерии, системы, и ничем не удовлетворился, доколе случайно попавшиеся ему в руки книги Ветхого Завета не бросили первого луча света во мрак его безнадежного сердца. Тем же путем обратились к христианству и другие, например – Феофил Антиохийский, Григорий Чудотворец». В исследовательской литературе указывается на то, что беседа со старцем произошла в Ефесе, а обращение Иустина ко Христу во время восстания Бар-Кохбы (132–135), так как встреча Иустина с Трифоном произошла вскоре после этого события и тогда Иустин уже был христианином. По признанию Иустина, еще до его встречи со старцем и обращения ко Христу – в период увлечения философией Платона – его поражало мужество и стойкость веры христианских мучеников – видя, что люди бесстрашно умирают за свою веру с именем Христа на устах, ведут благочестивую жизнь, совершенно не являясь теми развратниками и безбожниками, какими их представляла народная молва язычников. Изумленный подвигом мучеников и исповедников, юный философ проникся искренним почтением к христианам: «Я сам, когда еще услаждался учением Платона, слышал, как на христиан клеветали, но, видя, с каким бесстрашием они встречают смерть и все, почитаемое страшным, – пришел к той мысли: невозможно, чтобы они были безнравственны и преданы чувственности. Ибо, какой сластолюбец, или развратный и почитающий за удовольствие есть человеческую плоть, может охотно принять смерть, чтоб лишиться своих благ? Не будет ли такой человек всячески стараться продолжить свою настоящую жизнь и скрыться от властей, а не объявлять о себе, чтобы быть предан на смерть?». По слову протоиерея Петра Преображенского: «Эта твердость и мужество христиан в исповедании своей веры, эта безбоязненность и радость их среди мучений и смерти убедили Иустина в несправедливости разнообразных обвинений христиан в безнравственности. К этому нужно присовокупить нарочитое углубление Иустина в пророческие Писания, повсюду проникнутые возвышенностью духа и простотою, единством и предвидением будущего, – обращение с «другами» Христа, которые уяснили и подтвердили высокие чаяния души Иустина и преимущественно величие и сладость слова Христова: и для нас делается понятною и достоверною история обращения Иустина в христианство». В своей богословской полемике с учением «новых стоиков», к числу которых относились Эпиктет и римский император Марк Аврелий, святой Иустин Философ доказывал, что в христианстве не только нет ничего предосудительного, но в нем одном заключена вся полнота Божественной Истины и Богопознания. В своих рассуждениях о стоической философии Иустин проницательно указывал на то, что стоики не знали истинного Бога и не почитали Его познание высоким делом, ведущим к праведной жизни и счастью, более того – они не исповедовали веру в вечную и бесконечную любовь Бога к каждому Своему созданию и старались доказать, «что Бог промышляет о мире, но только вообще, о родах и видах существ, а о каждом отдельном создании не печется, хотя бы мы молились Ему целую ночь и день». Видя, что стоическая философия насквозь проникнута фатализмом – языческой верой в судьбу, а стоический взгляд на отношение Бога к миру, их учение о назначении человека – безотрадно и пессимистично, ибо отрицает христианский персонализм – абсолютную ценность каждой личности, созданной по образу и подобию Божиему, Иустин Философ отмечал, что стоики не пришли к познанию Бога как нашего Небесного Отца и не имели твердой веры в бессмертие. Если Платон верил в иную жизнь – более счастливое существование, когда человечески дух, освободившись от уз тела, переходит в царство мертвых, то стоики не имели никакой надежды на бессмертие – Эпиктет учил, что «душа наша будет поглощена первоначальными стихиями, и это поглощение совершится тотчас после смерти», а Марк Аврелий с горечью писал в своих сочинениях о том, что все в мире зыбко, суетно и непостоянно, а течение жизни с каждым мгновением приближает нас к той роковой минуте, когда нас настигнет смерть и «мы будем поглощены стихиями на веки, когда от нас останется только скелет, прах, имя». Классические стоики верили в возможность нравственного исправления каждого человека – видя падшесть человеческого рода, Сенека констатировал, что «человек очень низок, если не возвысится выше человеческого», цель философии – возвысить человека и освободить его страстей, дать ему силы жить в согласии с природой. А «новые стоики», жившие во дни святого Иустин Философа ,разуверились в возможности достижения высочайшего нравственного идеала. Стоический мудрец Эпиктет с горечью восклицал: «Покажите мне, хотя одного, который был бы счастлив в болезнях, счастлив во время опасности, счастлив перед наступлением смерти, счастлив, терпя бесчестие. Покажите мне, ради богов! Я желаю видеть подобного стоика. Вы не нашли такого человека. Покажите же мне хотя такого труженика, который бы начал это дело. Сделайте мне эту услугу. Не отнимайте у старика случая видеть зрелище, которого он никогда не видел. Я вас прошу не о Юпитере или Минерве, не о статуе из золота или слоновой кости. Покажите мне душу человека, который бы соображался с волею Божией, который бы не роптал ни на Бога, ни на людей, который бы не тревожился ничем, который не имел бы ни гнева, ни зависти, ни ревности, словом, который отказался бы от желаний человеческих, дабы угодить Богу. Но, увы! вы не покажете мне». Если бы стоики без предубеждения взглянули бы на истинных христиан – на апостолов, мужей апостольских и их учеников, на весь сонм мучеников и исповедников, то они бы нашли в их лице людей, согласивших свою волю со святой волей Бога Вседержителя, встречающих страдания, гонения и мученическую смерть с твердой верой и светлой надеждой, но даже лучшие из «новых стоиков» – Эпиктет и Марк Аврелий – смотрели на христиан как на безумцев, а христианское учение о Страшном Суде и воздаянии они воспринимали как пустые слова и угрозы, выдуманные для устрашения непокорных. В богословской борьбе со стоиками, святой Иустин Философ показывал, что христианство имеет истинное и возвышенное понятие о Боге и Его отношении к миру и к роду человеческому, что душа человека не исчезнет со смертью, а всех усопших ожидает час всеобщего воскресения мертвых, что добродетельная жизнь возможна только через веру, что возвещенное в Писании – истинно и непреложно, а слово о Суде Господнем – пророческая истина. Как верно констатировал М.М. Тареев: «Попытки древней философии выработать идеал нравственно-практической жизни оказались безуспешными. Если с одной стороны – высокой постановкой нравственно-практических вопросов греческая философия была обязана тому, что со времени Сократа предметом своего исследования она поставила человека и вошла в дома и рынки, то с другой стороны – исключительность ее исходной точки – человеческая личность, понимаемая с древнеязыческой точки зрения, препятствовала правильному решению ею этих вопросов; философия не могла стать выше исключительно национальной точки зрения на нравственность. Кроме того, человек, если исключительно он служит исходным пунктом при философствовании, есть только один из объектов внешнего мира, – «заботливость природы простирается на человека столько же, сколько и на другие твари»; а поэтому и после Сократа физика играла важную роль в философии, космология преобладала над теологией, Бог нужен был только для объяснения реального бытия, а при такой привязанности к космологии, философия при решении нравственно-практических вопросов последовательно указывала на разумное удовлетворение природных потребностей человека. Но и здесь она должна была сознавать свое бессилие, – она не могла ответить на дальнейший, естественно возникающий вопрос: в чем же состоит разумное удовлетворение природных потребностей, – потому что она не имела критерия для решения вопроса, что есть добро и что есть зло, что ведет к блаженству и что нет. И не удивительно. Главная задача, напр. пифагорейской школы состояла не столько в умственном развитии, сколько в нравственном образовании характера; не смотря на то, единственным предметов изысканий этой школы была внешняя природа. В результате оставался все тот же неразрешимый вопрос: что есть Истина? Искренне стремившийся к добродетельной жизни философ прежде всего должен был сознаться в своем незнании. Все эти мучительные вопросы, которые выстрадал, конечно, и Иустин Философ, легко были решены христианством. Христианин уже не знает всех этих дробных вопросов: «кто любит брата, тот пребывает во свете», «всякий любящий рожден от Бога и знает Бога»; «кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь». Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь чрез Него».
Раскрыв боговдохновенные книги Священного Писания – прежде всего пророческие книги, а затем – вникнув в суть христианской веры, Иустин Философ убедился, что пророки и апостолы – это истинные христианские философы, «глаголющие Божественным Духом», а писания их содержат наивысшую мудрость. Профессор С.Л. Епифанович отмечал, что «для религиозного развития Иустина весьма важно то обстоятельство, что подготовкой к христианству служили не только философия, но и Ветхий Завет. Это предохранило его от увлечения гностицизмом с его отрицательным отношением к Ветхому Завету, а, с другой стороны, воспитало великое уважение к философии». Размышляя об отношении святого Иустина к философии и Священному Писанию, архимандрит Киприан Керн писал: «Как и другие апологеты, святой Иустин получил философское образование и прошел, как было уже указано, через большие искания в области философии. Но, обратившись к христианству, он не переставал быть философом, носить философскую мантию и чтить философию. Несмотря на постигшее его разочарование в философских школах, он не отказался от своей любви к самой философии. Он являет в этом отношении отрадный пример сочетания верности Христу и Евангелию с уважением к человеческому знанию и мудрости. «Поистине святы те, кто устремил свой взор на философию». Самое слово философия вошло в христианский обиход. И если под этим словом позднейшие христианские писатели понимали некую высшую философию, некое совершенное любомудрие, вполне осуществляемое только в совершенной христианской добродетели, все же это любомудрие не может быть в их глазах отождествляемо с отрицанием просвещения, с отказом от Богом же данного разума, с принципиальной гносимахией. В основе у этих христианских философов лежит любовь к «христианам до Христа», к «афинским Моисеям», к «еврейским философам», как Климент Александрийский называл Сократа и Платона. Иустин Философ много раз повторяет слова Платона из разных его диалогов («Государство», «Тимей», «Федр», «Горгий»). Не найдя в языческой мудрости всей истины, он тем не менее считает, что у каждого философа могут быть обнаружены проблески истинного света… Не отрицая у язычников проблесков истины благодаря «посеянному Слову», святой Иустин все же не забывает своего разочарования в философии, происшедшего от разногласий и противоречий у философов по основным вопросам. Всей истины у них не найти. Зато в Священном Писании находятся пророчества замечательных мужей из иудейского народа, в которых подробно предсказаны отдельные подробности явления и жизни Христа… Святой Иустин не ограничивается одним Ветхим Заветом. Он знает и Новый. Впрочем, самих терминов «Ветхий» и «Новый» Заветы у него не найти. Новозаветные книги он называет «воспоминаниями апостолов». Есть намек на Откровение св. Иоанна Богослова, автором этой книги называется именно евангелист Иоанн». По своему миросозерцанию святой Иустин Философ был христианином, а потому вся эллинская философия была для него лишь приуготовление ко Христу и бледным отражением Истины, равно как и Ветхий Завет был лишь тенью и прообразом Нового Завета, полнота же Истины открылась миру через воплотившегося Бога Слова – во Христе воссияло Солнце Правды для всего человечества, а не только для эллинов или иудеев. В основе христианской философии лежит Божественное Откровение и духовный опыт – никто из людей не мог быть постичь Бога, если бы Господь Сам не открыл Себя миру, а дело Богопознания – это духовное делание и таинство, оно зиждется на молитве и стяжании благодати Святого Духа. Не случайно старец мудро советовал Иустину молиться Богу, чтобы отверзлись двери Света – Сам Христос Логос есть Свет просвещающий людей и дающий ведение Истины, а внявший этому совету Иустин проявил смиренномудрие и стал первым христианским философом не только в библейском, но и в классическом смысл этого слова – философом и исповедником Божественного Логоса. Если до своего обращения ко Христу вопрос о познании Истины и возможности созерцания Бога разрешался Иустином в духе платонизма – он думал, что душа обладает «сродством с Богом», а «око ума» может созерцать Бога, то старец верно указал Иустину на то, что во-первых, душа не имеет жизни сама по себе и не совечна Богу – она обрела жизнь и бытие от Бога, отпадая от Бога она утрачивает «дух жизни» – дыхание Божие, отсюда – «мертвые души», о которых будут писать христианские мыслители от преподобного Макария Египетского и преподобного Симеона Нового Богослова до Гоголя и Достоевского, во-вторых, хоть человек и создан по образу и подобию Божиему, но он не единосущен Богу – Сущему и Непостижимому, отсюда – умозрение не в силах познать Бога – тем более познать Его сокровенную Сущность, непостижимую для самих Серафимов и Херувимов, а в-третьих, путь Богопознания – это путь очищения души и добродетельной жизни, исполнения заповедей Евангелия и хранения ума и сердца от низменных страстей и дурных помышлений, наконец, в-четвертых, истинное Боговедение обретается только через веру, молитву и восприятие Откровения, запечатленного в Слове Божием. Архимандрит Киприан Керн особенно акцентировал внимание на том, что «Иустин пришел к христианству через разочарование в философии. Он много искал Истину у разных философских школ, но постепенно разочаровался в стоиках: перипатетиках, пифагорейцах, и несколько больше задержался на платоновской философии, но оставил и ее». В самом деле, философия стала для святого Иустина приуготовлением к высшей мудрости – христианской вере, он изучил различные направления философской мысли своего века – обращался к стоикам и перипатетикам, пифагорейцам и платоникам, но убедился, что путь к познанию Истины открыт в христианстве, ибо Христос есть Сама Истина и Божественный Логос. Но после своего разговора с загадочным старцем – возможно одним из «мужей апостольских», например – священномученик Поликарп Смирнский, на что указывали святой Мефодий Патарский и Евсевий, и обращения ко Христу, святой Иустин до конца жизни сохранил имя Философа и продолжал носить особый плащ – отличие учителей философии, более того – он вел жизнь странствующего философа, но излагал не языческую, а христианскую философию. Как верно пояснял профессор И.В. Попов: «После своего обращения Иустин продолжал носить свой философский плащ и постоянно переходил с места на место, защищая христианство как единственную истинную и достоверную философию». Рассказ святого Иустина о своем обращении от языческой философии к христианской вере показывает, что для него вся языческая мудрость и в особенности Платонова философия были лишь бледной тенью Божественной Истины и приуготовление к христианству. На своем личном опыте убедившись в том, что умозрительная философия не может даровать истинного Богопознания, а учение Платона возвещает, что познать Бога – Творца и Зиждителя вселенной трудно, а выразить – невозможно, Иустин Философ осознал, что для духовно-опытного Богопознания нужно око ума, просвещенное благодатью Духа Божиего. Разочарованный языческими философскими учениями и школами, Иустин сохранил глубокое почтение к званию философа и не снял философского плаща и после принятия христианства – всей жизнью своей и проповедью о Христе Спасителе он продемонстрировал, что философам есть место в Церкви и под сенью Креста Христова, ибо существует не только философия по стихиям мира сего и преданиям человеческим, но и философия по Христу, которая может быть кладезем мудрости, нравственных советов и наставлений, путем к Богопознанию и апологией христианства. Так приверженец философии Платона сделался христианином и исповедником библейской философии – философии пророков Ветхого Завета и апостолов Нового Завета, основанной на религиозной вере и Божественном Откровении. Обращение в христианскую веру не сделало святого Иустина Философа обскурантом и гносимахом – он избежал крайностей Татиана и Тертуллиана с их пренебрежением к наукам и философии, а вопрошания его испытующего и ищущего разума нашли «сладчайшее успокоение» во Христе и Богопознании, в мудрости христианской веры и Священном Писании. После своего обращения ко Христу и крещения – важнейших событий в жизни святого Иустина Философа, произошедших между 132 и 137 годами, он стал христианским любомудром и посвятил всю свою жизнь апостольскому делу – миссионерству и проповеди о Христе распятом и воскресшем, возжелав, «чтобы все возгорелись равным желанием Истины и не отвращались бы от слов Спасителя». По убеждению святого Иустина Философа – тот, кто знает Истину, призван возвещать ее миру, а потому он видел в проповеди главную задачу своей жизни и считал, что «всякий, кто может возвещать истину и не возвещает, будет осужден Богом». С пламенной проповедью христианства святой Иустин Философ странствовал во всей Римской империи – из Ефеса он направился в египетские земли и побывал в Александрии, а затем – дважды посещал Рим и провел там продолжительное время. Во время своего второе посещения Рима он устроил в «столице мира» христианскую философскую школу, а одним из его учеников стал Татиан, сохранивший самые восторженные воспоминания об Иустине и называл своего учителя «дивным Иустином, достойным великого изумления». В школе святого Иустина Философа занятия носили научный и богословский характер, а сам Иустин, не будучи посвященным в сан священника и оставаясь мирянином, стал ярким образцом подлинного христианского учителя и проповедника, мастерски владеющего словом и изобличающего ереси, ревнующего о вере Христовой и вступающего в философский диспуты с языческими ораторами и мудрецами. Как великолепный и вдохновенный миссионер святой Иустин Философ не только проповедовал Евангелие среди язычников и сеял душиспасительные семена веры, но и убедительно опровергал как языческую философию, так и еретические извращения христианской веры – выступая против учения Маркиона и прочих гностиков. Как выдающийся христианский апологет и проповедник, бесстрашно защищающий христианство против язычников и иудеев, пользующийся почтением среди интеллигентной молодежи Рима, святой Иустин Философ снискал ненависть языческих мудрецов, а его злейшим врагом и главных противником стал философ кинической школы – Кресцент, которого Иустин остроумно и иронично назвал лжефилософом и «любителем пустозвонства», поскольку тот, нападая на христиан, даже не соизволил ознакомиться с «учением Христа». Пророчески предвидя свою мученическую кончину, святой Иустин Философ говорил: «Я ожидаю, что буду пойман в сети и повешен на древе кем-либо из тех, о которых я упомянул, по крайней мере, Кресцентом». Предчувствия Иустина в полной мере оправдались – он увенчал свою жизнь мученическим подвигом – в сборнике Симеона Метафраста рассказывается о страшной казни святого Иустина и шести его учеников по доносу – после ареста и суда префект Рима Рустик вынес свой приговор – Иустин и его ученики были избиты, а затем обезглавлены. В «Мученических актах» повествуется , что святой Иустин его ученики оказались принести жертвы идолам и мужественно приняли смерть за Христа, кроме того в них содержится исповедание веры святого Иустина Мученика: «Мы веруем в Бога христиан, Которого считаем изначала единым Создателем и Творцом всего творения, видимого и невидимого; и в Господа Иисуса Христа, Сына Божиего, о Котором предвозвестили пророки, что Он придет к роду человеческому как Вестник спасения и Учитель благих... Бог христиан не описуется местом, но, будучи незримым, Он наполняет небо и землю, повсюду принимая от верных поклонение и прославление». На угрозу префекта Рустика – «Послушай ты, который называешься ученым и считаешь, что знаешь истинные учения: если тебе после бичевания отсекут голову, ты уверен, что взойдешь на небо?», святой Иустин Философ твердо ответил, что мучеников, претерпевших за Христа, ждет награда на небесах – Царствие Небесное. Точная дата смерти святого Иустина Философа нам неведома, но, по всей видимости, он принял мученический венец между 163 и 167 годами, а его мученическая кончина – свидетельство несокрушимой и пламенной веры во Христа и верности Церкви. Как возвышенно писал святитель Димитрий Ростовский: «Так скончался истинный христианский философ святой Иустин, оставив по себе много писаний, весьма полезных Церкви Христовой и исполненных премудрости Святого Духа. Представ подвигоположнику Христу Господу, он принял от Него венец страдальческий и был причислен к лику святых мучеников, славящих Святую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, во веки, аминь».
В историю Церкви святой Иустин Философ вошел не только как один из первых представителей греко-римских интеллектуалов среди христианских богословов, не только как миссионер, учитель и мученик, но и как выдающийся, талантливый, плодовитый и многогранный писатель, а о его активной литературной деятельности свидетельствует Евсевий в своей «Церковной истории»: «Иустин оставил нам много полезных произведений; они свидетельствуют об уме, прошедшем школу и погруженном в размышления о Божественном». К сожалению, значительная часть творений святого Иустина Философа утрачена безвозвратно, среди них – сочинение «Против всех ересей», о котором упоминает сам святой Иустин, богословско-полемический трактат «Против Маркиона», от которого до нас дошел лишь один фрагмент, сохраненный святым Иринеем Лионским и гласящий – «Я не поверил бы Самому Господу, если бы Он возвестил мне, что рядом с Создателем есть и другой Бог», «до пришествия Господа сатана никогда не осмеливался хулить Бога, так как еще не знал, что осужден», кроме того перу Иустина приписывали апологетическое сочинение «Обличение», трактат под названием «О единовластительстве», составленный «не только по нашим писаниям, но и по эллинским книгам», сочинение «О Воскресении», дошедшее до нашего времени лишь в отрывках в сборке святоотеческих изречений Sacra Parallela преподобного Иоанна Дамаскина, где защищается христианская вера в воскресении Христа и грядущее в конце времен воскресение всех мертвых, трактат под названием «Лирник», где излагались богословские размышления о душе, а также трактат «К эллинам», в котором, по слову Евсевия, Иустин «пространно рассуждает о многих вопросах, которые занимают и нас, и греческих философов, определяет также и природу демонов». В исследовательской литературе до сих пор ведутся споры о том, принадлежат ли святому Иустину Философу такие произведения как «Увещание к эллинам», «Речь к эллинам» и трактат «О единовластительстве», что же касается сочинений «Вопросы и ответы к православным», «Вопросы христиан к язычникам», «Вопросы язычников к христианам», «Опровержение некоторых аристотелевских мнений», то они написаны представителем антиохийской школы – возможно Диодором Тарсийским или блаженным Феодоритом Кирским, они не соответствуют исторической эпохе Иустина, в них упоминается об Оригене и манихеях, используются более поздние богословские термины – «усия», «ипостась», «исхождение» и «единосущный». «Изложение правого исповедания» принадлежит блаженному Феодориту Кирскому, а «Послание к Зене и Серену», посвященное проблемам христианской этики, написано не ранее IV века, являясь памятником древнехристианской аскетической письменности, не принадлежащим перу святого Иустина Философа. Достоверно известно, что из всего обширного литературного наследия святого Иустина Философа до наших дней в целостности дошли лишь три его произведения – две «Апологии» и «Диалог с Трифоном Иудеем». Первая «Апология» святого Иустина Философа обращена к правителям Римской империи – Антонину Пию и Марку Аврелию – к людям, называющимся «благочестивыми и философами», слывущим «блюстителями правды» и «любителями науки», к сенату и всему римскому народу, а ее главная цель – указать на несправедливость преследования христиан и показать, что образ жизни христиан и их вероучение отличатся возвышенностью и святостью: «Вы называетесь благочестивыми и философами и слывете везде блюстителями правды и любителями науки: теперь окажется, таковы ли вы на самом деле. Мы обратились к вам не с тем, чтобы льстить вам или говорить в удовольствие ваше, но требовать, чтобы вы судили нас по строгому и тщательному исследованию, а не руководствовались предубеждением или угодливостью людям суеверным, не увлекались неразумным порывом или давнею утвердившеюся в вас худою молвою; через это вы произнесли бы только приговор против самих себя. Что касается нас, – мы убеждены, что ни от кого не можем потерпеть вреда, если не обличать нас в худом деле… вы можете умерщвлять нас, но вреда сделать не можете. Но чтоб эти слова не показались кому безрассудными и дерзкими, мы просим исследовать, в чем обвиняют христиан; и если обвинения окажутся действительными, – пусть наказывают их, как следует. Если же никто ни в чем обличить не может, то здравый разум не велит по одной худой молве оскорблять людей невинных, или лучше самих себя, когда думаете вести дела не по рассуждению, а по страсти. Всякий здравомыслящий скажет, что наилучшее и единственное условие справедливости состоит в том, чтобы подчиненные представляли неукоризненный отчет в своей жизни и учении, а начальствующие, с другой стороны, давали приговор не по насилию и самовластию, но руководствуясь благочестием и мудростью. Таким образом, и правители, и подданные наслаждались бы счастьем… И так наша обязанность – представить на рассмотрение всех нашу жизнь и учение, чтобы вместо тех, которые ничего нашего не знают, самим нам не подвергнуться наказанию за те преступления, которые делают иные по слепоте своей. А ваше дело, как требует разум, выслушать нас и явиться добрыми судьями; ибо после того вам непростительно будет перед Богом, если вы, узнавши истину, не будете делать того, что справедливо». Убедительно доказывая несправедливость суда на христианами и гонений на них, святой Иустин Философ провозглашал, что христиане не приносят жертвы кумирам и не почитают «мнимых богов» – языческих идолов, но они не безбожники «в отношении к Богу истинному, Отцу целомудрия и всякой добродетели, Который не требует вещественных жертв, и Которого почитаем словом молитвы и благодарения», ибо почитают Небесного Отца, «Иисуса Христа – Сына Божия, явившегося во плоти, и Духа пророческого». «Вы слышите, что мы ожидаем царства, но напрасно полагаете, что мы говорим о царстве человеческом; между тем как мы говорим о духовном, о царствовании с Богом, иначе мы отрекались бы, чтобы не лишиться жизни и получить ожидаемое. Мы даже более всех содействуем общественному спокойствие, ибо по нашему учению, ни добродетельный человек, ни злодей не могут укрыться от Всевидящего Бога, и каждый по делам своим получит вечное мучение или спасение. А законы человеческие бессильны обуздать преступников, потому что всегда можно укрыться от очей людских». Изобличая несправедливость обвинения христиан в безнравственности, святой Иустин Философ приводил изречения Иисус Христа о любви к врагам, о милосердии, целомудрии и незлобии, сравнивал христианское вероучение с философскими учениями и верованиями язычников, провозглашая превосходство христианской веры, «так как научил нас этому Иисус Христос, единый собственно Сын Божий, первенец и сила, по воле Бога сделавшийся человеком». Божественность Христа и Его религии святой Иустин Философ подтверждал точным исполнением ветхозаветных пророчеств, а для опровержения нелепых слухов о христиан, он описал таинства крещения и Евхаристии и христианское богослужение. В завершении своей «Апологии» святой Иустин Философ обращался к императорам, сенату и всему римскому обществу со словами: «Если все сказанное мною кажется вам согласным с разумом и истиною, то уважьте; если же кажется вам пустословием, то оставьте это, как пустословие, но не подвергайте смертной казни невинных ни в чем людей, как врагов. Мы наперед говорим вам, что не избежите будущего суда Божия, если не отстанете от неправды, а мы воскликнем: что Богу угодно, то пусть и будет». По замечанию архимандрита Киприана Керна, первая «Апология» «составлена в середине II века. Сам Иустин говорит в ней, что со времени рождения Спасителя прошло уже 150 лет. Марк Аврелий был уже соправителем императора (с 147 года) и называется уже Философом. В апологии упоминается о Маркионе как посланнике демонов». Вторая «Апология» святого Иустина Философа была написана по случаю обезглавливания трех благочестивых христиан в Риме при префекте Урбике, на ее страницах христианский апологет отвечает на вопрос – «почему христиане осуждают самоубийство, но не избегают мученичества?», указывая на то, что самоубийство противно святой воле Божией, а мученичество – знак верности Христу до конца, провозглашает превосходство религии Христа над язычеством, говорит о том, что причиной гонений на христиан является ненависть дьявола и демонов, предостерегает, что демонов и злых людей ожидает Божье наказание, разрешает вопрос о том, почему всемогущий Бог попускает гонения верующих, а в завершении – Иустин призывает к более справедливому и милосердному отношению со стороны римского общества к христианам: «Мы со своей стороны сделали все, что могли и желаем только, чтобы все люди повсюду сподобились познать истину. О, если бы и вы ради самих себя судили правильно; как требует того благочестие и философия!». В исследовательской литературе отмечается примирительный тон «Апологий» указывающий с одной стороны на то, что «Иустин был человеком благородного умственного склада, с философскими наклонностями, помогшими ему и в язычестве найти частицу истины», а с другой стороны – на то, что «Иустин был одним из первых апологетов, писавшим тогда, когда образованное языческое общество еще не отвернулось окончательно от христианства, а позитивная эллинская философия не выступала в качестве непримиримого врага христианства». Самое обширное произведение святого Иустина Философа и один из главнейших «памятников литературной борьбы христианства с иудейством» – это «Диалог с Трифоном Иудеем», по своей литературной форме оно относится к жанру философских диалогов, в данном случае – это диспут христианского философа и иудея, причем многие исследователи отождествляют Трифона с упоминающимся в Мишне рабби Тарфоном, отсюда – многочисленные ссылки на книги Ветхого Завета и обращенные к иудею доказательства того, что закон Моисеев утратил свое значение, а поклонение Христу Спасителю не противоречит учению о едином Боге и основаны на ветхозаветных пророчествах, ибо Христос есть истинный Сын Божий, а христиане являются новым Израилем. Как отмечал профессор С.Л. Епифанович в своих лекциях по патрологии: «Диалог с Трифоном Иудеем» «начинается упреком со стороны Трифона к христианам в том, что они оставили данный Богом Закон и, следовательно, оставили Самого Истинного Бога. Устраняя этот упрек, Иустин старается доказать, что Закон не имеет вечного и абсолютного значения, а, напротив, сам по себе недостаточен для спасения, имеет относительный, случайный характер, приспособленный к духу одной только нации, что Закон не имеет вечного непреходящего значения, это видно из ветхозаветных пророчеств (Ис.51:4-5; Иер.31:31) о том, что со временем будет заключен другой – совершеннейший завет с народом Божиим. То что Закон сам себе недостаточен для спасения, это видно: 1) из слов Исайи (Ис.53) о том, что прощение грехов подается не через ветхозаветное омовение, а через страдания и «Кровь Христа»; 2) из слов того же пророка, что истинная праведность и, в частности, пост заключается не во внешних обрядах, а в обращении сердца к Богу и в делах правды. Наконец, случайный, относительный, характер ветхозаветных предписаний доказывается исторически: все они появились по требованию обстоятельств и приспособительно к нуждам одной только нации. Это прежде всего нужно сказать об обрезании. Оно теперь является не больше как знаком, которым народ, отверженный Богом за смерть Праведника, отличается от других народов. Поэтому христиане вполне справедливо отвергают его, мало того, обрезание установлено для Авраама и его потомков, все же праведники до Авраама и без обрезания достигли спасения; то же самое нужно сказать и о Законе: до Моисея люди спасались и без него, и дарован был Закон исключительно по причине жестоковыйности народа израильского для предотвращения его от идолослужения. В этих целях были даны законы о пище, субботе, о жертвах и храме. Нельзя допустить, чтобы все эти предписания даны были как средства спасения, ибо в противном случае выходило бы, что во дни Эноха людей спасал иной Бог (не требовавший обрезания), чем во времена Моисея. Итак, Закон имел временное и относительное значение. А если так, то он потерял силу: теперь установлен Новый Завет; теперь согласно с пророчествами (Ис.63–64) подаются обетованные блага язычникам, а также верующим во Христа иудеям, и подаются независимо от исполнения Закона, если же в древности обетования эти связывались с исполнением Закона, то лишь только по жестокосердию народа иудейского. Показав несостоятельность иудейских притязаний, святой Иустин старается оправдать христианство от тех упреков, которые обыкновенно выставлялись против него иудеями. Прежде всего, по его мнению, нельзя упрекать христиан в том, что они оставили Закон не приносящий им никакой пользы; даже еще менее можно их упрекать в том, что, оставив Закон, они оставили Бога; напротив, они продолжают Ему служить и духовное служение их удовлетворено силой Божией, которая теперь уже дает им через Христа власть над демонами; еще величественнее эта сила Христова обнаружится во Втором Пришествии, как об этом говорят ветхозаветные пророчества (Дан.7; Пс.109:71), которые знают два пришествия Христа на землю – одно в уничижении, другое – во славе. Наконец, нельзя ставить в упрек христианству и то, что среди верующих появились порочащие имя христиан своим образом жизни еретики; об этом наперед предсказал Господь, как и о страданиях, имеющих постигнуть его последователей. Справедливо поэтому в Псалмах говорится о Христе как Боге и Подателе всех благ. Зная из ветхозаветных предсказаний силу и величие христианства, легко теперь понять какое собственно значение (с христианской точки зрения) принадлежит Закону: он дает только прообразы Христа, каковы, например, пасхальный агнец, козел отпущения, приношение пшеничной муки (образ Евхаристии), двенадцать звонцов на одежде первосвященника (Апостолы); поэтому Закон имеет во Христе свой конец; напротив, без Христа иудеи не могут получить спасения и омовения грехов, и если ветхозаветные праведники спасутся, то только через Христа: при этом праведность зависит не от исполнения обрядового Закона, а от соблюдения заповедей естественного нравственного закона. Отсюда можно точнее оценить значение Моисеева Законодательства. В нем нужно различать прежде всего заповеди, данные для благочестия, которые и до Закона исполнялись ветхозаветными праведниками, затем заповеди, данные ввиду жестокости иудеев и, наконец, заповеди и обряды прообразовательного характера. Исполнение их не препятствует спасению, поэтому и ветхозаветные праведники, делавшие естественное добро (то есть заповеди первого рода), получили спасение. Но с пришествием Христа Спасителя обрядовый (прообразовательный) Закон потерял значение, и в исполнении его, собственно, нет смысла; впрочем, по мнению Иустина, с которым не все верующие согласны, немощные духом христиане из иудеев могут жить по Закону Моисея, лишь бы других не принуждали к тому: такие люди все-таки спасутся, но во всяком случае не спасутся те, которые отвергают Христа и не веруют в Него.. Будучи истинным Израилем, христиане со временем будут с радостью, как предсказано, блаженствовать вместе с ветхозаветными праведниками, а теперь верностью Христу до смерти и святостию своей жизни оправдывают свое призвание. Напротив, иудеи не раз оскорбляли Бога своим неверием и неблагодарностью и своей враждой ко Христу и верующим за Него, за что на них и пало проклятие Божие. После этого Иустин излагает прообразы Церкви в Ветхом Завете: Церковь изображается в истории Рахили, в обетовании Божием «извести (другое) семя от Иакова» (Исх.65:9–12), в ковчеге Ноя и в благословении Ноя Иафету. Как Иаков имел женами свободных и рабынь, так в Церкви нет различия между рабами и свободными, и напрасно иудеи хвалятся своим происхождением от Авраама: грешники все равно будут наказаны, как об этом часто говорится в Писании и наказаны потому, что прегрешения их явятся делом их свободы». По слову профессора А.И. Сидорова: «Центр тяжести аргументации святого Иустина в полемике с Трифоном приходится на доказательство Божественного происхождения христианства и того тезиса, что во Христе Иисусе исполнились все ветхозаветные пророчества. В целом, «Разговор с Трифоном Иудеем» имеет важнейшее значение как для понимания сложнейших взаимоотношений ранней Церкви и иудаизма, так и для реконструкции основных богословских идей самого святого Иустина».
По учению святого Иустина Философа, смысл жизни человека заключен в Богопознании, а само Боговедение – знание Бога – есть дар Божий, который стяжается усилиями человеческим – ум человеческий может «узреть» Бога лишь тогда, когда будет озарен благодатью Святого Духа, а для этого нужно жить благочестивой и праведной жизнью. «Бог не нуждается в материальном приношении от людей, поскольку мы видим, что Он Сам все подает нам. Мы научены, убеждены и веруем, что Им радушно принимаются те люди, которые подражают Ему в Его совершенствах: целомудрии, правде, человеколюбии и во всем, что свойственно Богу и что не может быть обозначено никаким именем. Мы научены также, что Бог, будучи благим, сотворил все в начале из не имеющей вида материи ради рода человеческого, и что люди, если через дела свои окажутся достойными Его предназначения, удостоятся также жить и соцарствовать с Ним, став нетленными и бесстрастными. Ибо как Бог создал в начале нас, до того не существующих, же Он, считаем мы, тех, которые избрали благоугодное Ему, удостоит за это избрание нетления и сожития с Собой». По воззрению святого Иустина Философа, вечные свойства Божии – благость, всемогущество и премудрость, ибо Господь наш человеколюбив и провидит будущее совершенным образом, Он все знает и все может, ни в чем не испытывает нужды и недостатка, Он – праведен и благ. По глубокомысленному суждению профессора А.И. Сидорова: «одним из любимых выражений, прилагаемых святого Иустином к Богу, является выражение «Отец всего», созвучное традиции платонизма и учению Филона Александрийского. Однако, исходя из данного выражения, не обязательно предполагать прямое влияние платонизма на святого Иустина, поскольку это влияние могло быть и опосредованным предшествующим христианским влиянием. В частности, уже святой Климент Римский употребляет аналогичное выражение. Кроме того, контекст употребления данного выражения у святого Иустина в корне отличается от контекста платонизма. Для него Бог творит мир прежде всего для и ради человека, а поэтому Он есть Отец вселенной, созданной ради Его «образа и подобия». Так перспектива «Человеколюбия Божиего» была глубоко чужда и перспективе платонизма, и перспективе вообще античного миросозерцания… Поэтому для святого Иустина не «космос» как таковой есть «чадо Божие», ибо этим «чадом» является преимущественно и главным образом только человек. В полемике с Трифоном святой высказывает эту мысль достаточно ясно: «Мы, соблюдающие заповеди Христовы, называемся и есть от родившего нас для Бога Христа не только Иаков, Израиль, Иуда, Иосиф и Давид, но мы суть также истинные чада Божий». В данном высказывании святого Иустина проявляется еще одна существенная черта его христианского мировоззрения: после Воплощения Бога Слова люди усыновляются Богом через Христа – Единородного и Единственного по природе Сына Божия. Эта мысль была глубоко чуждой как платонизму, так и иудаизму, а поэтому святой Иустин, акцентируя ее, полагал четкую разграничивающую линию между ними и христианством». Как христианский мыслитель святой Иустин Философ исповедовал веру в Святую Троицу, а его богословие имеет библейский характер, хоть оно и излагается на языке эллинской философии – восприняв все лучшее, что было у Платона и Филона Александрийского, Иустин оставался самобытным философом и исповедником христианской веры. Бог есть Творец неба и земли, Зиждитель всего сущего, Он – не только «Отец всех вещей», как писали Платон и Филон, но сама Любовью по образу бытия Своего – Он есть любящий, всеблагой и всемилостивейший Небесный Отец, в акте любви сотворивший мироздание. В своем богословствовании святой Иустин Философ излагает боговдохновенные истины веры, запечатленные в Библии, на языке умозрительной философии Платона и Филона Александрийского – он учит, что Бог есть первопричина бытия всего сущего, а Бог Отец – исток и первопричина ипостасного бытия Слова и Святого Духа, в космологическим же аспекте Бог есть Зиждитель бытия всего мира и Творец всех вещей. В своем учении о Боге святой Иустин Философ прежде всего настаивает на непостижимости и трансцендентности Бога в Самом Себе – Бог есть Сущий и Непостижимый по природе Своей, а потому познание Божества – это прежде всего предмет апофатического богословия: «Нельзя прилагать никакого имени к Отцу всего, являющемуся Нерожденным», ибо сокровенная Сущность Божия выше всех имен. Бог неименуем и неизречен по Сущности Своей, а имена «Отец», «Бог», «Творец», «Господь» и «Владыка» – это не определение Его Сущности, а имена Божии, полученные от Его благодеяний и дел. Бог есть неизреченный и неизъяснимый, но истинно Сущий, природа Которого не может быть выражена ни неизреченными глаголами Ангелов, ни тем более человеческими словами, ибо Сущность Его не имеет имени: «Утверждать, что для Бога может существовать имя – значит доказывать свое безумие. Слова: Отец, Творец, Господь, Владыка – не суть имена, а только названия, обозначающие не сущность Бога, а Его проявления и деятельность в мире». Размышляя о Боге и Его величии, святой Иустин Философ писал: «Божество может быть постигнуто только умом ... Око ума таково и для того дано нам, чтобы мы могли посредством его, когда оно чисто, созерцать то истинно Сущее, которое есть источник всего того, что постигается умом, которое не имеет ни цвета, ни формы, ни величины, ни другого чего-нибудь видимого глазом, но есть Существо тождественное Себе, высшее всякой сущности, неизреченное, неизъяснимое, единое прекрасное и благое, внезапно проявляющееся в благородных душах по причине их сродства и желания видеть Его». Пафос трансцендентности и непостижимости в учении о Боге у святого Иустина Философа настолько велик, что он во-первых, утверждает, что по Своей природе Бог не имеет ничего общего с миром и пребывает выше небес и за гранью чувственного бытия, а во-вторых – провозглашает, что Бог не имеет непосредственного соприкосновения с миром – когда Бог являлся Аврааму, Моисею и ветхозаветным праведникам, то это был не Бог Отец, всегда пребывающий выше небес, ибо «никто не осмелится утверждать, что Творец всего и Отец оставил все сущее выше неба и явился на малой части земли». По слову профессора С.Л. Епифановича, «святой Иустин преимущественно склонен рассматривать Бога, как Творца всего: любимым наименованием Бога у него является наименование: «Отец всего», заменяющее евангельское понятие любвеобильного Отца людей. Вместе с понятием о Боге, как Первопричине, святой Иустин усвоил и ее философское определение, выражающееся в отрицании всех свойств чувственного мира… В связи с таким понятием о Боге Иустин весьма сильно оттеняет трансцедентность Бога, возвышенность и удаленность его от мира. Бог, по его представлению, пребывает всегда выше мира, выше небес и никогда не оставляет пространства, сущего выше неба. Отсюда невероятно, чтобы Он являлся на малой частице земли, то есть был субъектом ветхозаветных богоявлений; невероятно также какое бы то ни было соприкосновение Его с миром. Между Ним и миром необходим посредник. Таким посредником Филон в свое время объявил Логос и тем разрешал трудность соединения высочайшего Бога и конечного мира. Иустин воспользовался этим понятием, чтобы с ним соединить понятие о Боге-Слове апостола Иоанна и развил свою теорию о Божественном Логосе». По богословскому учению святого Иустина Философа, именно Бог Отец есть непостижимый и нерожденный, абсолютно запредельный Бог, Который по Своей возвышенной природе не может входить в соприкосновении с миром и для творческой и промыслительной Своей деятельности нуждается в Посреднике – Божественном Логосе. В рассуждения святого Иустиа Философа нужно внести богословское уточнение – он совершенно верно провозглашает, что Бог возвышен и непостижим по Сущности Своей, а Бог Отец – первая Ипостась Святой Троицы – есть первоисток в Божестве, «причина» ипостасного бытия Слова и Святого Духа, как впоследствии скажет святитель Василий Великий, но во-первых, святой Иустин заблуждается, когда говорит, что у Бога Отца нет непосредственного соприкосновения с миром, напротив – с каждой Ипостасью Святой Троицы возможно соприкосновение и глубоко-личные отношения – в том числе и с нашим Небесным Отцом, к Которому мы взываем в молитве «Отче наш», что касается ветхозаветных теофаний – явлений Богу Аврааму, Иову и Моисею – то ветхозаветные Богоявления относятся ко всей единой и нераздельной Святой Троице, ибо Отец действует через Сына в Духе Святом, а во-вторых, следует особенно подчеркнуть, что сокровенная и непостижимая Божественная Сущность принадлежит всем трем Лицам Святой Троицы – в этом плане Божественный Логос и Святой Дух столь же непостижимы как и Отец по единой Сущности Своей, а действие Бога Отца в мире через Слово и Святой Дух обусловлено не тем, что с Ним у нас не может быть непосредственного соприкосновения, как думает Иустин Философ, а тем, что Святая Троица нераздельна и все три Ипостаси соучаствуют в творческой и просмыслительной деятельности единого Бога. Раскрывая учение о Святой Троице с опорой на Священное Писание, церковное Предание и таинства Церкви, святой Иустин Философ возвещал, что христиане веруют в «истиннейшего, Отца правды, целомудрия и прочих добродетелей, Который не смешивается ни с каким злом, Его и пришедшего от Него Сына, научившего нас всему этому, а также воинство благих Ангелов, следующих за Ним и уподобляющихся Ему, равно как и пророческого Духа, мы чтим и Импоклоняемся, воздавая Им честь словом и истиной. Это мы охотно передаем всякому желающему научиться так, как мы сами научены». Учение о Святой Троице Иустина Философа имеет библейскую сущность и философскую форму стилистического выражения, а также «литургическую окраску» – рассуждая о таинстве Евхаристии, он писал: «К предстоятелю братии приносятся хлеб и чаша воды и вина; он же, взяв их, возносит через имя Сына и Святого Духа хвалу и славу Отцу всего и совершает долгое благодарение за то, что Он удостоил нас этого». «Мы восхваляем Создателя всего через Сына Его Иисуса Христа и через Духа Святого».
В исследовательской литературе не раз подчеркивалось, что учение о Боге святого Иустина Философа носит библейско-персоналистический характер – Бог есть надмирная и совершенная Личность, Которая вступает в определенные отношения к людям, заботится о них – о всем мире в целом и о каждом создании в отдельности, Он внемлет молитвам и устанавливает нравственный закон, чтобы научить людей жить по правде, сотворение мира и домостроительство нашего спасения – это акты благости Творца и Промыслителя, а по Своему милосердию Он желает спасти всех и каждого – весь род человеческий, отсюда – пришествие Христа Искупителя в мир и долготерпение Божие – Бог ожидает того часа, когда исполнится число праведных и добродетельных, которых Он от вечности предвидел. По библейскому воззрению святого Иустина Философа, Бог есть надмирная Личность, неизреченная и непостижимая в Своей сокровенной Сущности, Он обладает всей полнотой вечности и возвышается над всем существующим – духовным и материальным, Он всегда пребывает выше вселенной и выше ангельских небес, но при этом неизъяснимый и пребывающий выше всего сущего Бог есть не только Единое – единственный Творец и Промыслитель мира, но и прекраснейшее и абсолютное Благо – Он благ и в безмерной любви Своей не оставляет Свое творение. По выражению профессора А.И. Сидорова, между Творцом и сотворенным Им миром существует «онтологическое зияние», которое легко преодолевается Богом, Который – благ и всемогущ, Бог все видит и слышит, Он с любовью хранит целый космос, так и каждое отдельное создание – что видно из книги Иова, таинственно и духовно присутствуя в мире и участвуя в драме всемирной истории. В представлении Иустина Философа, все теофании Ветхого Завета есть явления и откровения Логоса. Учение о Логосе – Посреднике между запредельным и непостижимым Богом Отцом и сотворенным Им миром – это сердцевина и смыслообразующая ось всего богословия святого Иустина Философа. На страницах своих произведений – как в двух «Апологиях», так и в «Диалоге с Трифоном Иудеем» – святой Иустин Философ излагал свое учение о Логосе, на котором нельзя не увидеть влияние идей Филона Александрийского, но если у Филона Иудея Логос – это высшее и первейшее творение Бога, то у Иустина Логос – это Слово и Премудрость, «Перворожденный от Бога», «единый собственно Сын, Первенец и Сила», более того – «Логос называется Богом, и есть, и будет Бог». «Утверждают некоторые, что Сила, которая исходя от Отца всяческих, являлась Моисею, Аврааму, Иакову, и носила разные названия, не отлична от Бога Отца, точно также как солнечный луч на земле не может быть отделен от небесного солнца, что как свет при заходе солнца исчезает, так и Отец, когда Ему угодно, возвращает в себя Силу, исходящую от Него. Нет, Сила, которую пророческое слово называет Богом, не только по имени считается другой, но и по числу есть нечто иное». С апостольским вдохновением провозглашая превосходство христианства над всей языческой философией – «мудростью мира сего», святой Иустин Философ указывает на то, что христианская вера преображает личность человека и возвышает его душу, она содержит в себе высокое нравственное учение о любви к Богу и к ближним, терпении и целомудрии, учение о всеобщем воскресении мертвых и воздаянии на Суде Божием, оно согласно с самыми глубокими и возвышенными мыслями и суждениями мудрецов, но самое главное, что в центре христианства благовестие о Христе Богочеловеке – Единородном Сыне Божием, воплощенном Божественном Слове, Его рождении, распятии, смерти, воскресении и вознесении на небо, более того, христианство – «это учение преподал нам Иисус Христос, единый собственно Сын, родившийся от Бога, Слово Его и Первенец и Сила». Учение о Логосе занимает центральное место в богословии святого Иустина Философа, оно связано с учение о Святой Троице и космологией, с историософией и христологией, с экклесиологией и сотериологией, здесь сходится в единый идейно-смысловой фокус все богословские мысли и суждения Иустина, при этом его учение о Логосе целиком зиждется на том историческом факте, что Иисус Христос есть единственный Сын Божий и воплощенный Логос, дарующий Откровение, Он – второе Лицо Святой Троицы, ибо «у Отца всего есть Сын, Который, будучи первородным Словом Божиим, есть также Бог», «разумная Сила Отца» – ипостасная Премудрость и Сила Божия, о которой столь возвышенно, пламенно и вдохновенно писал апостол Павел. Как христианский философ святой Иустин был персоналистом в богословии, ибо он веровал в Бога Авраама, Исаака и Иакова, для него Бог – это не безличная и абстрактная Сила, а Личность – единый Бог есть Сущий в трех Лицах – Отца, Сына и Святого Духа, это доказывается тем, что Бог сотворил человека как личность по образу и подобию Своему, кроме того Господь обладает совершенным разумом и абсолютной свободой. Во время земной жизни святого Иустина Философа богословская терминология с ее догматическими формулировками еще не была выработана Церковью, а потому в его произведениях нет терминов «усия» и «ипостась», но в его богословии присутствует идея Божественной Личности, а рассуждая о Логосе, он в полном согласии со Священным Писанием называет Его «Единородным Сыном» и «единственным Сыном Бога Отца в собственном смысле этого слова», более того – Логос есть Премудрость и Начало всего сущего – через Него был сотворен мир, Он неразлучен со Святым Духом и именуется «Славой Господа» и «Богом Словом», Он рожден от Отца как Огонь от Огня, как Свет от Света, таким образом подчеркивается «неумаляемость» Божественной Сущности, которая «не рассекается» в трех Лицах Святой Троицы, но во всей полноте присутствует в каждой Божественной Ипостаси. По исповеданию Иустина Философа, Сын предвечно рожден от Отца «силой и волей Его, но не через отсечение, как будто разделилась сущность Отца, подобно всем прочим вещам, которые делятся и раздробляются, и не остаются теми же, какими были прежде разделения». Исповедуя веру в Иисуса Христа и совершенное Им дело спасения, Иустин Философ восклицал: «Нас обвиняю в безумии за то, что мы после неизменного и вечного Бога и Отца всего даем второе место распятому Человеку, а не знают заключающейся в этом тайны». О втором Лице Святой Троицы Иустин возвещал: «Прежде всех тварей Бог родил из Себя Самого некоторую разумную Силу, Которая от Духа Святого называется также Славой Господа, то Сыном, то Премудростью, то Ангелом, то Богом, то Господом и Словом... Слово премудрости есть Бог, рожденный от Отца всего, Слово и Премудрость и Сила и Слава Родившего». В лекциях по патрологии профессор И.В. Попов подчеркивал, что «Бог есть Существо простое, неделимое и бесстрастное, а потому Сын рождается от Него не через отделение или истечение части Божества…На вопрос о времени рождения Логоса отвечают следующие слова святого Иустина: Сын Его, Слово, – прежде тварей Сущее с Ним и рождаемое, когда Он вначале все создал и устроил». В то же время профессор И.В Попов справедливо и проницательно отмечает важный догматический изъян в учении о Логосе святого Иустина Философа – под влиянием идей Платона и Филона Александрийского он учил, что Бог Отец рождает Своего Единородного Сына как Посредника между Собой и миром, а само предвечное рождение Логоса, от вечности пребывающего в сокровенных недрах Божества, как Его скрытая Премудрость, Мысль и Слово, есть дело воли Бога Отца и связано лишь с актом сотворения мира, а не тайна Божественной Природы, «в силу которой само бытие Бога предполагает бытие Сына Божия». В своих самых глубокомысленных суждениях святой Иустин Философ проник в сокровенные тайны внутри-троичной жизни единого Божества – он ясно различал три Ипостаси и провозглашал, что в каждой из Них вся полнота Божественной Сущности, отсюда каждое Божественное Лицо – всецело Бог, но в то же время он не смог возвыситься своей богословской мыслью до самых сокровенных глубин тайны предвечного рождения Бога Слова и предвечного исхождения Святого Духа от Отца – не по воле Отца и во взаимосвязи с сотворением мира, а в силу Божественной природы, ибо в силу природы Своей и по образу бытия Своего Бог есть предвечно Святая Троица, независимо от акта миротворения. Как уточнил протоиерей Иоанн Мейендорф, «мысль о том, что Бог творит мир посредством Своего Слова, а следовательно, что второе Лицо Святой Троицы зависит от воли Божией, может быть легко истолкована как субординационизм (ересь утверждающая неравенство и соподчинение Лиц Святой Троицы). Но с другой стороны, если Иустин имел в виду, что проявление Отца в тварном мире происходит через Его Сына-Слово, его богословие модно считать вполне православным. Очевидно, что святой Иустин не мог предвидеть всех богословских проблем последующих поколений и искренне старался объяснить грекам, что такое Святя Троица». В своем богословском учении о Логосе святой Иустин Философ стремился изложить церковную веру в Божественность Христа – Бога Слова, совечного нерожденному и неизреченному Богу Отцу, Который не творит, а рождает Его от Самого Себя, поэтому Логос есть «Бог до создания мира», «Бог, рожденный от Отца всего, Слово и Премудрость, Сила, и Слава Родившего», Он – Сын, рожденный от Отца прежде всех век и Советник Божий, но в то же время в космологическом аспекте сотворения мира Логос мыслится Иустином как Божественное Лицо подчиненное воле единого Бога Отца Вседержителя, а стало быть, здесь возможен уклон в субординационизм. По умозаключению профессора С.Л. Епифановича, «святой Иустин был субординационистом», учившим, что Сын Божий всецело зависим воли Отца и подчинен Ему – не равночестен Отцу Своему, ибо если Бог Отец – незрим и запределен по Своему величию – стоит выше всего мира, то Сын – Посредник между высочайшим Богом и миром, Он «после Бога Отца державнейший и правосуднейший из всех правитель». Все богословские изъяны в учении о Логосе святого Иустина Философа проистекает из того, что излагая церковную веру в Бога Слова на философском языке, он не имел точных догматических формулировок, а влияние идей Платона и Филона Александрийского увлекла его мысль в сторону субординационизма. Если бы святой Иустин Философ развил до конца свою боговдохновенную мысль о том, что Божественная Сущность не рассекается и не умаляется, а во всей полноте присутствует во всех трех Ипостасях – в Отце, Сыне и Святом Духе, то он бы пришел к исповеданию ясной и четкой православной веры в то, что неизречен и запределен по Своему величию не только Бог Отец, но вся Святая Троица – Отец, Сын и Святой Дух, ибо все три Лица совечны и равночестны, Сын исполняет волю Небесного Отца потому, что у Святой Троицы одна воля, а Святой Дух есть сияние славы Отца, ибо у Святой Троицы общие честь и слава. Учение о Логосе связано не только с сокровенной для самих Серафимов и Херувимом тайной внутри-троичной жизни Божества, но и с отношением предвечного Бога Слова к тварному миру, ибо по учению святого Иустина Философа, «Бог Словом помыслил и создал мир», в Логосе созрел «мысленный план творения» и «посредством Него Бог все сотворил и украсил». По воззрению святого Иустина Философа, прежде сотворения мира Логос существовал в Боге как Его скрытая внутренняя мысль и сокровенный разум, то в «начале» акта творения Он изрекает Свое Слово и оно становится началом миротворения, тем самым Логос есть ипостасная Премудрость и Сила Божия, содержащая в Себе все совокупность божественных идей о мире и всю полноту божественных сил. Нельзя согласиться с мыслью А. Спасского о том, что у святого Иустина «философское понятие о Логосе было понятием космологическим, а не богословским: оно нужно было философии для того, чтобы объяснить происхождение конечного из бесконечного и наполнить ту бездну, какою она отделяла мир от Бога», напротив – учение о Логосе у Иустина Философа имело прежде всего богословское значение, но в то же время оно было глубочайшим образом связано с космологией и христологией, с учением о Святой Троице и историософией, с сотериологией и эсхатологией – пронизывало все богословие во всех его гранях и темах. По тонкому богословскому рассуждению святого Иустина Философа, Бог Отец и Его Единородный Сын, именуемый Логосом – различны по числу, но не по природе и воле – у Них одна Божественная Сущность и единая Божественная воля. На страницах своих апологетических сочинений святой Иустин Философ не только подчеркивал яркое значение Логоса как Творца и Зиждителя мира, но и как Промыслителя, ибо Божественный Логос опекает каждое создание и весь род человеческий, никого не оставляя и не лишая возможности Богопознания – как среди иудеев, так и среди язычников были «христиане до Христа», у иудеев это – Авраам, Моисей, пророки и все праведники Ветхого Завета, у среди язычников таковы – Сократ, Гераклит и все философы, честно взыскующие Истину, в то время как «жившие вопреки Логосу» и «без Логоса» являлись «врагами Христовыми» и гонителями «живших по Логосу». Как верно подметил профессор А.И. Сидоров, «в глазах святого Иустина наилучшие представители эллинского любомудрия в определенной степени, т.е. через сопричастие Логосу-Христу, были равны ветхозаветным святым. Данная мысль апологета во многом объясняется его учением о «семенном Логосе», многие черты которого восходят к аналогичному учению стоиков». Русский религиозный философ С.Н. Трубецкой в своей книге «Учение о Логосе в его истории» следующим образом изложил стоическую концепцию о Логосе и его семенах: «всемирный Логос есть семя мира; он заключает в себе все частные логосы – семена всех вещей. Эти «сперматические логосы» исходят из него и возвращаются к нему, и через их посредство он зиждет и образует все. Каждое семя заключает в себе мысль, разумное начало, и вместе каждая мысль, подобно всемирному Логосу, есть телесное начало». Как отмечает М. Хитров в своей статье «Святой Иустин Философ-Мученик и его время», родство человеческих душ с Логосом проистекает из того, что «созданные Им и по Его образу, они соединены с Ним теснейшими узами. Другими словами: истинно человеческое в людях есть божественное, потому что чрез это отношение к Логосу человек отличается от всех низших существ. Так как христианство не частичное, а полное откровение Слова, то на него можно смотреть как на религию, которая, не изменяя своему божественному характеру, может быть названа по преимуществу человеческой религией. Входя в мир, оно приходит к своим и, чтобы доказать свое право на господство над совестью людей, ему следует только выставить в полном свете эту заранее установленную гармонию между воплотившимся Словом и обитающим внутри нас, – доказать, следовательно, что «душа человеческая по природе христианка». Так выставлен был Иустином основной принцип христианской апологии». Восприняв и переосмыслив в христианском духе стоическое и платоническое учение о Логосе, святой Иустин Философ провозглашал, что все люди сотворены по образу и подобию Божиему, они причастны Логосу – «семена» Логоса разбросаны по всему человеческому роду – ни один народ и ни один человек не оставлены Промыслом Божиим, а через восприятие «семян» Логоса – этого Вселенского Сеятеля евангельской притчи – лучшие языческие мудрецы могли «зреть Истину», но лишь «смутно», в то время как иудеям был дан Закон Моисеев и были даны пророчества о Христе, а явившийся ради нашего спасения Христос «сконцентрировал» и воплотил в Себе «все paзумное» и Он чудесным образом соделал «логосным» человеческое бытие и по безмерному человеколюбию Своему принял всю полноту человеческого естества, совершил искупление грехов мира и открыл Своей благодатью Истину во всей ее целокупности – в Нем сокровищница премудрости и разума, от Него истинное ведение о Боге, в Нем высочайший смысл нашей жизни, Он – явление «Неизреченной Силы Отца», Сама Премудрость и Истина, воплощенный Божественный Логос и единственный Спаситель мира.
По исповеданию святого Иустина Философа, Логос есть не только Творец и Промыслитель мира, но и наш единственный Спаситель, Он возвещал через пророков и являлся ветхозаветным патриархам, руководил израильтянами в пустыне, пребывает в недоступной высоте и в высочайшей сокровенности по Своей Божественной Сущности, именно Он явился в Лице «Христа для установления Нового Завета и принес всю полноту Божественного Откровения». В историософском мировидении святого Иустина Философа, Христос есть центр всемирной истории – «исполнение времен», как сказал апостол Павел, ибо в Нем и через Него история обретает смысл – вся ветхозаветная история со всеми ее прообразами и пророчествами ведет нас к тайне Боговоплощения, к евангельской жизни Иисуса Христа, подножию Голгофы и чуду Воскресения, Возжелав спасти весь род человеческий и открыть Себя миру Господь возвещал Адаму и Еве, что настанет час и придет Избавитель, Который сотрет главу змия – это пророчество исполнилось во Христе Искупителе, Он «есть Сын истинного Бога, по воле Которого сделался человеком, и которому, как сущему выше мира, Он служит». От вечности сущий в сокровенном недре Отчем Бог Слово явился на земле в Личности Иисуса Христа, Который есть воплощенный и вочеловечившийся Логос, принявший на Себя всю полноту нашего человеческого естества – дух, душу и тело. В богословской трактовке святого Иустина Философа, до Своего исторического явления на земле – в домирном бытии Своем Христос являлся Божественным Логосом – Премудростью и Силой Отца, «Он есть поклоняемый и Бог и Христос», разумная Сила, «Которую Бог родил из Себя Самого, Которая от Духа Святого называется также славою Господа, то Сыном, то Премудростью, то Ангелом, то Богом, то Господом-Словом», «Слово Премудрости – то самое, Которое есть Бог». В своем «Диалоге с Трифоном Иудеем» святой Иустин Философ писал, что «Христос есть Бог, сущий прежде век, потом благоволил родиться и стать человеком», «Он, будучи Бог, от начала существовал, как Сын Творца всего и родился человеком от Девы». В отличие от всех людей Христос родился чудесным образом – не от семени мужа, а от Святой Девы Марии по действию благодатной силы Божией – Святого Духа – «Сила Божия, нашедши на Деву, осенила Ее и сделала то, что Она зачала, будучи Девой». В своих апологетических сочинениях святой Иустин Философ не только воздает честь и славу Святой Деве Марии как истинной Богородице и относя к Ней слова пророка Исайи – «Се, Дева во чреве примет и родит Сына» (Ис.7:14), но и называет Ее «новой Евой» – так Ее именовали святой Ириней Лионский и Тертуллиан, ибо Она воистину стала Матерью Жизни – Матерью Того, Кто сказал о Себе: «Я есть Истина, Путь и Жизнь». Христос пришел в мир, чтобы каждый из нас мог иметь возможность спасения и познания Истины. Если все теофании Ветхого Завета были явлением и откровением Логоса, то воплощение Бога Слова – это самое совершенное Откровение – Сам вочеловечившийся Логос явился на земле и принес человечеству полноту ведения и совершенную Истину. По слову М.М. Тареева, для святого Иустина «история человечества до времени рождения Иисуса Христа – есть история приготовления рода человеческого к принятию Мессии. Была подготовлена к принятию христианства и языческая философия или, другими словами, языческий мир был подготовлен к принятию христианства, как высшей, истинной философии». Христос есть Божественный Учитель и Искупитель, Он пришел на землю не только возвестить Истину, но и пострадать за нас – принести мироискупительную жертву – Он принял на Себя проклятие за весь род человеческий и через таинство Креста – Голгофу – освободил нас от власти дьявола, поэтому Крест – величайший символ силы Христовой и исцеления от укушения адского змия – от яда греха, идолопоклонства и нечестивых дел и помышлений. «Слово ради нас сделалось человеком, чтобы сделаться причастным нашим страданиям и доставить нам исцеление». Высочайший сотериологический смысл явления Христа на землю заключен в том, что Сын Божий «воплотился для нашего спасения», а Его святая кровь пролилась на Голгофе, чтобы освободить нас от первородного греха и от власти древнего змия – дьявола и аггелов его, в то время как Воскресение Христово – попрало смерть и сокрушило врата Ада. В основе богословия святого Иустина Философа лежит вера в Божественное достоинство Иисуса Христа и мессианский характер Его служения – Он есть Мессия, пришествие Которого предрекали пророки Ветхого Завета, Его воплощение и искупительная жертва совершились ради нашего спасения. Христос есть истинный Сын Божий, распятый и воскресший Учитель нашей веры, Он – Бог Слово вочеловечившийся и воплотившийся от Пречистой Девы Марии, Мессия из ветхозаветных пророчеств и Искупитель, принявший на Себя наши человеческие скорби и страдания, Своею Гефсиманской молитвой «показывает, что воистине сделался человеком, способным к страданию», Он принял смерть на Голгофе и тело Его возлежало во гробе, душе же – сошла во Ад, а в Воскресении смерть и Ад были побеждены Им. По глубокомысленном замечанию профессора А.И. Сидорова, «для святого Иустина характерно постоянное подчеркивание истинности и реальности Боговоплощения в полемике с докетизмом. Например, он говорит: «Иисус Христос, Спаситель наш, Словом Божиим воплотился и ради нашего спасения принял плоть и кровь». В противоположность иудаизму апологет акцентирует «неслыханность» человеческого рождения Христа от Девы происходящей из рода Давида, Иакова, Исаака и Авраама; именно поэтому Христос, будучи «Сыном Божиим», называется и «Сыном Человеческим». Другими словами, апологетом ясно высказывается мысль о «двух рождениях» Христа («по Божеству» и «по человечеству»), позднее закрепленная соборным сознанием Церкви в «Никео-Цареградском Символе веры». Далее, согласно святого Иустину, Божество и человечество пребывали нераздельными в Богочеловеке, а поэтому Он, проходя все стадии необходимого человеческого возрастания, с самого рождения имел в Себе «Силу», т.е. всегда обладал Божественной природой Суммировать всю христологию святого Иустина можно словами архимандрита Христофора: «В лице Иисуса Христа Слово и Человечество соединены в живое и нераздельное, но слитное единство; с самой минуты зачатия, в продолжение всей своей жизни Он являлся цельным, живым Богочеловеком, принимающим живое участие во всех скорбях и страданиях падшего человека, чтобы возвести его в состояние первобытной чистоты и богоподобия». Таким образом, учение о Логосе святого Иустина представляется как бы стержнем всей его богословской системы, соединяя в органическое единство все части ее: триадологию, христологию, сотериологию и эсхатологию».
В своей первой «Апологии» святой Иустин Философ изложил свой личный «Символ Веры» и исповедовал: «Наш учитель Иисус Христос, Который для воскресения в нетлении родился и был распят при Понтийском Пилате ... И мы знаем, что Он Сын Самого истинного Бога и поставляем Его на втором месте, а Духа пророческого на третьем». Это исповедание не исчерпывает всего богословия святого Иустина, но ясно дает понять христианский характер его миросозерцания и его веру в Святую Троицу. В своей книге «Философия отцов и учителей Церкви» К.И. Скворцов писал, что «существует почти общее мнение, что святой Иустин не полагал действительного различия между Сыном Божиим и Духом Святым. Такое мнение основывается на том: 1) что Иустин Духа Святого, под наитием Которого совершилось безыменное зачатие Спасителя во чреве Марии, называет Словом; 2) Слову приписывает вдохновение пророков, что собственно принадлежит Духу Святому. Но подобное заключение кажется нам довольно обидным для Иустина. То правда, что он не всегда строго отличал деятельность Слова от деятельности Духа; но это не дает права заключать, что он отрицал личность последнего. И Тертуллиан – в последствии – иногда называл Сына Божия – Духом; но однако известно, что он не сомневался в личном существовании как Сына или Слова, так и Духа Святого». Излагая учение о Святом Духе – православную пневматологию, святой Иустин Философ четко отличал Дух Божий как третье Лицо Святой Троицы от двух иных Ипостасей – Отца и Сына, указывая на то, что Он имеет Божественную Сущность и является Богом, участвующим в творении и промышлении о мире – Дух Божий носился над водами и животворил творение, а называя Его – «Духом пророческим», Иустин подчеркивал, что Святой Дух говорил через пророков и возвестил через Моисея о будущем «сгорании» мира. Исповедуя Божественность Святого Духа, святой Иустин Философ обращал внимание на то, что мы крестимся во имя Бога Отца и Владыки всего, и Спасителя нашего Иисуса Христа, и Духа Святого, а также возносим молитвы и хвалы Отцу, Сыну и Духу Святому. Церковь живет Духом Божиим, совершающим все ее таинства и ниспосылающем благодать, а значит – каждый христианин призван жить Святым Духом – жить духовно и свято. По слову святого Иустина Философа, «У нас и доселе есть пророческие дарования, из чего вы должны понять, что к нам перешло то, что прежде существовало в иудейском народе» – в лице ветхозаветных пророков. «Можно видеть среди нас и женщин, и мужчин, имеющих дары от Духа Божия». Поклонение Святому Духу как Богу, единосущному Отцу и Сыну, являющемуся источником мудрости и вдохновения пророков и апостолов, запечатлено в следующих словах Иустина Философа: «Мы также покланяемся и Духу пророческому, воздавая Ему честь словом и истиною; потому что Он есть начало всякого видения для людей, подобно тому, как Слово есть начало всякой истины. Из источника Духа Святого христианин почерпает вдохновение веры». По замечанию профессора И.В. Попова: «В Ветхом Завете Дух Святой действовал в непосредственной зависимости от Отца, но во время крещения Он сошел на человеческую природу Христа и на ней всецело сосредоточился. С этого времени носителем Святого Духа является Христос, Который от этой полноты и дает верующим многочисленные дары. Под ними Иустин разумеет харизматические дарования». По разъяснению архимандрита Киприана Керна, «дары Святого Духа почили на Христе. Он – их Носитель, и Он их подает верующим. Опять-таки терминология оставляет желать лучшего. Кроме того, слова святого Иустина Философа о третьем месте по порядку могут дать повод к пониманию его пневматологии несколько субординатически». Размышляя о пророческих строках Ветхого Завета – «жезл выйдет от корня Иессея и цвет выйдет из корня Иессева и почиет на нем Дух Божий, Дух мудрости и разума, Дух совета и силы, Дух ведения и благочестия, и наполнит его Дух страха Божия», святой Иустин Философ писал о том, что во Христе Спасителе сфокусировались все дары и силы Святого Духа, ибо Христос есть истинный Богочеловек и воплощенный Бог Слово, Который раздает благодать силы и дары Святого Духа верующим в зависимости от духовного достоинства каждого. Протоиерей Петр Преображенский верно указывал на то, что для святого Иустина Философа «отдельные силы Святого Духа не то же, что самый Дух как Ипостась. Иустин здесь говорит не о поглощении личности Святого Духа через Иисуса Христа, но о том, что Христос те силы Духа, которые до Его воплощения были сообщаемы пророкам ветхозаветным, после того воспринял в Самого Себя и соделался источником для сообщения их всем верующим, а вместе с тем положил конец ветхозаветному Домостроительству исполнением его пророчеств и преобразований».
В апологетических сочинениях святого Иустина Философа затрагиваются проблемы ангелологии и демонологии – Ангелы обитатели духовного мира и служители Божии – «Бог вверил ангелам попечение о людях и о поднебесной», они имеют тонкую телесность – «духовное тело», а также насыщаются манной небесной, являющейся образом их вечного приобщения к Богу и причастия Его свету и жизни. По свое природе Ангелы есть существа духовные, как и люди, они сотворены по образу и подобию Божиему, обладают высоким разумом и свободной волей, отсюда – падшие Ангелы будут нести наказание в вечном огне за свои грехи, а устоявшие в верности Богу Ангелы – быть жителями Царства Небесного. Всех Ангелов Бог создал добрыми, но некоторые из них отпали от Бога – во главе падших стоял Люцифер, именуемый в Священном Писании лукавым змеем и дьяволом, он искусил часть Ангелов злоупотребить своей свободой и преступить установленный Богом порядок, а кроме того – искусил Адама и Еву, став виновником их грехопадения и первоисточником всех человеческих бедствий. По воззрению святого Иустина Философа, «еще в древности злые демоны открыто являлись, оскверняли женщин и отроков и наводили людям поразительные ужасы», а преступив свое высокое предназначение, «Ангелы впали в совокупление с женами, а затем, наконец поработили себе человеческий род». По разъяснению архимандрита Киприана Керна, «так Иустин понимает смысл строк из книги Бытия, подразумевая под «сынами Божиими» Ангелов, падших и совокупившихся с женами. Такое же понимание этого места из Бытия разделяли и Ириней Лионский, и Климент Александрийский, и Тертуллиан, и Киприан Карфагенский, и Амвросий. Основание этому дают и некоторые переводы Библии, например Акиллы: «сыны Богов»; Семидесяти: «сыны Бога» (в некоторых кодексах «Ангелы Божий»); Вульгаты: «Сыны Божий», тогда как Симах и Таргум читают: «сыны владык». Противоположную линию в истолковательной литературе занимают Златоуст, Феодорит, Кирилл Александрийский, блаженный Августин и понимают это выражение как сыны Сифа». По воззрению святого Иустина Философа, отпав от Бога, падшие Ангелы стали демонами, чувственные удовольствия предпочли духовной жизни и погрязли в разврате, а сюжеты языческой мифологии, описанные древними поэтами, повествуют о демонах, которых язычники принимали за богов. Возненавидев весь род человеческий, демоны сеяли всюду зло – распри и распутства, они явились виновниками идолослужения, ибо в безумной гордыне своей выдавали себя за богов и требовали поклонения, поэтому все идолы – это изображения демонов, а языческие культы с их мистериями и жертвоприношениями – мерзость в очах Господних. Демоны «поработили человеческий род отчасти посредством волшебных писаний, отчасти при помощи страхов и мучений, которые они наносили, отчасти через научение жертвоприношениям, курениям и возлияниям». Дьявол и его легионы демонов были источником гонений на ветхозаветных пророков, а затем – клеветы и вражды язычников и иудеев против христиан, наконец, зная из ветхозаветных пророчеств о пришествии Христа Спасителя, Который разрушит их царство, они сделали все, чтобы настроить народ иудейский и Римскую империю против истинного Мессии и истребить Его последователей с лица земли. Но самое страшное, что до пришествия Иисуса Христа и Его победы над смертью и Адом, все души людей после смерти сходили в преисподнюю – мрачное царство демонов – даже души ветхозаветных праведников и пророков находились в руках темных сил – это видно из истории Аэндорской волшебницы, которая силой демонов принудила явиться пророка Самуила. Дьявол искушал Христа в пустыне, а демоны искушают христиан во все дни их жизни до смертного часа. Вся христианская жизнь есть искусство духовной борьбы с демонами, которые действуют в мире через нечестивцев и лжеучителей, к числу которых святой Иустин причислял всех еретиков и ересиархов. Во все времена до скончания мира христиане будут иметь скорбь в мире, а Бог долготерпит и попускает злым силам действовать, «пока не исполнится число праведников, которых Он предуведал», затем – свершится Суд Божий, а до тех пор христианам дана власть над демонами именем Иисуса Христа.
В богословских произведениях святого Иустина Философа значимое важное место занимала антропология – излагая учение о человеке, он констатировал, что человек есть причастник двух миров – духовного и материального, он состоит из души и тела, и если тело его стало бренной плотью после грехопадения Адама, то душа его бессмертна и нетленна. Размышляя о бессмертии души святой Иустин Философ говорит, что душа бессмертна не сама по себе – не по своей природе, а по благодати Святого Духа – жизнь есть метафизический и метапсихический принцип – тело имеет жизнь от души, а душа – от «жизненного духа» или лучше сказать от «дыхания жизни», исходящего из уст Божиих – от благодати Святого Духа. Глубоко заблуждается архимандрит Киприан Керн, причисляя святого Иустина Философа к дихотомистам, ведь Иустин был сторонником трихотомии: «тело есть жилище души, а душа – жилище духа», жизнь же дана от Бога – Дух Божий животворит дух человеческий, а подобно тому, как без души тело ожидает физическая смерть , тление и распад, так и душу без Бога ожидает смерть – но это смерть духовная, ибо отпавшие от Бога Ангелы и души не обращаются в ничто и не истлевают, а не имеют в себе Всесвятого Духа жизни вечной. «Душа или сама есть жизнь, или только получает жизнь. Если она есть жизнь, то оживотворяет иное что-либо, а не самое себя; так же, как движение движет скорее иное что-либо, чем само себя. А что душа живет, никто не будет отрицать. Если же живет, то живет не потому, что есть жизнь, а потому, что причастна жизни: причастное чего-либо различно от того, чего причастие. Душа причастна жизни, потому что Бог хочет, чтобы она жила, и поэтому может перестать некогда жить, если Бог захочет, чтобы она не жила более. Ибо душе не свойственно жить так, как Богу. Но как человек существует не всегда, и тело его не всегда соединено с душою, но когда нужно разрушиться этому союзу, душа оставляет тело, и человек уже не существует: так и от души, когда нужно, чтобы ее более не было, отнимается жизненный дух, и душа уже не существует, а идет опять туда же, откуда она взята». Душе не «свойственно жить так, как Богу», «она причастна жизни, потому что Бог хочет, чтобы она жила». «Души не бессмертны, но они не уничтожатся, ибо это было бы весьма выгодно для злых ... Что же бывает с ними? Души благочестивых находятся в лучшем месте, а злые в худшем, ожидая здесь времени суда. Таким образом, те, которые удостоены видеть Бога, уже не умирают, а другие подвергаются наказанию, доколе Богу угодно, чтобы они существовали и были наказываемы». Когда святой Иустин Философ говорит о том, что душа не обладает вечностью и не бессмертна по природе своей, то он провозглашает церковную истину о том, что вечен и бессмертен в абсолютном смысле один Бог – Святая Троица, а сотворенные Им существа – прежде всего Ангелы и люди – могут стать причастниками Его вечной жизни и обрести бессмертие, если же они отпадают от Бога – Источника жизни – то они умирают – Ангелы как духи умирают духовной смертью – при этом они не утрачивают бытие и продолжают существовать в качестве демонов – духов лжи, нечестия и смерти, а люди как существа принадлежащие двум мирам – духовному и материальному – отпав от Бога люди стали смертны как в духовном, так и в физическом смысле – их тела ветшают, умирают и тлеют, а души человеческие, отпавшие от Бога, низвергаются в царство смерти – преисподнюю, и томятся там как узники. В полном согласии со Священным Писанием – в частности с книгой Иова – святой Иустин Философ провозглашает, что мир не только не мог бы возникнуть без Бога Творца и не мог бы существовать без Зиждителя вселенной – если бы Господь отвратил сердце Свое и отнял бы Дух жизни Свой от творения, то погибла бы всякая плоть и погибли бы все Божьи создания – не стало бы мира, ибо все сотворено и все существует силой Божий, а без Бога Вседержителя все обратится в небытие, но по безмерной благости Своей Господь никогда не отнимет жизненный дух от творения и не отвратив сердце Свое от созданий Своих. В противоположность языческому фатализму и гностическому детерминизму святой Иустин Философ был пламенным защитником свободной воли Ангелов и людей, провозглашая, что каждое разумное существо имеет право морального выбора между добром и злом, более того – человек не подчинен судьбе, как ошибочно думали античные трагики и стоики, он – творец своей судьбы как земной жизни, так и посмертной участи – все избирающие зло будут наказаны, а все избирающие добро – награждены: «Мы желаем вечной и чистой жизни, мы стремимся к пребыванию с Богом, Отцом и Создателем всего мира: мы убеждены, что такой награды могут достигнуть те, кои делами своими засвидетельствовали пред Богом верность в служении Ему и любовь к жизни у Него, недоступной для зла. Мы держимся того учения, что ни злодею, ни корыстолюбцу, ни злоумышленнику, ни добродетельному невозможно скрыться от Бога, и что каждый по качеству дел своих получит вечное мучение, или спасение. Мы убеждены, что каждый по делам своим будет наказан огнем вечным, и по мере сил, какие получил кто от Бога, потребуется от него отчет».
В области сотериологии святой Иустин Философ возвещал, что до грехопадения Адам был прекрасным образом Бога на земле и обителью Святого Духа, а после грехопадения наш праотец и все его потомки стали смертными и тленными, подверженными страстям и влиянию демонов, они разлучились с Богом и стали иметь нужду в спасении. В основе нашего спасения лежит искупительный подвиг Иисуса Христа. Бог Слово вочеловечился и воплотился, чтобы возвестить Истину миру, искупить грехи рода человеческого, освободить нас от власти дьявола и избавить от смерти и Ада. Христос есть Учитель, возвестивший Божественную Истину, с которой не может сравниться ни одна языческая философия, Он – истинный Мессия, о Котором возвещали ветхозаветные пророки и все пророчества Ветхого Завета становятся ясными только во Христе и Его жизни, смерти и воскресении, далее – Он Искупитель и Избавитель от власти дьявола, сокрушитель его царства и ига демонов, Его крестные страдания на Голгофе искупили грехи рода человеческого, а плоды Его искупительной жертвы мы усваиваем в Церкви через веру, молитву и пост, жизнь по заповедям Евангелия и святые таинства. В апологетических сочинениях святого Иустиа Философа содержатся драгоценные сведении о таинствах крещения и Евхаристии: «Кто убедится и поверит, что это учение и слова наши истинны, и обещается, что может жить сообразно с ним, тех учат, чтобы они с молитвой и постом просили у Бога отпущения прежних грехов, и мы молимся и постимся с ними. Потом мы приводим их туда, где есть вода, и они возрождаются таким же образом, как сами мы возродились, т. е. они омываются тогда водой во имя Бога Отца и Владыки всего, и Спасителя нашего Иисуса Христа, и Духа Святого... И мы получили от апостолов следующее основание для такого действия. Так как мы не знаем первого своего рождения и по необходимости родились из влажного семени через взаимное сочетание родителей, и выросли в худых нравах и дурном образе жизни, то чтобы нам не оставаться чадами необходимости и неведения, но быть чадами свободы и знания и получить нам отпущение прежних грехов, в воде на хотящего возродиться и раскаявшегося во грехах призывается имя Отца всего и Владыки Бога, когда это одно имя произносит тот, кто ведет приемлющего омовение к купели... А омовение это называется просвещением, потому что просвещаются умом те, которые познают это. И при имени Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, и при имени Духа Святого, Который через пророков предвозвестил все, относящееся к Иисусу, омывается просвещаемый». Помня слова Христа – «Если не родитесь свыше, то не войдете в Царство Небесное», Иустин Философ учил, что таинство крещения – рождение от воды и Святого Духа и вхождение в Церковь – необходимое условие для нашего спасения. О священном таинстве Евхаристии, возвещаемом в Евангелии, святой Иустин Философ писал следующим образом: «После того как омоется таким образом уверовавший и давший свое согласие, мы ведем его к так называемым братьям в общее собрание для того, чтобы со всем усердием совершить общие молитвы как о себе, так и о просвещенном и о всех других повсюду находящихся, дабы удостоиться нам, познав истину, явиться и по делам добрыми гражданами и исполнителями заповедей для получения вечного спасения. По окончании молитв мы приветствуем друг друга лобзанием. Потом к предстоятелю братий приносятся хлеб и чаша воды и вина: он, взяв это, воссылает именем Сына и Духа Святого хвалу и славу Отцу всего и подробно совершает благодарение за то, что Он удостоил нас этого. После того как он совершит молитвы и благодарение, весь присутствующий народ отвечает: аминь. Аминь – еврейское слово – значит: да будет. После благодарения предстоятеля и возглашения всего народа так называемые у нас диаконы дают каждому из присутствующих приобщаться хлеба, над которым совершено благодарение, и вина и воды, и относят к тем, которые отсутствуют. Пища эта называется у нас Евхаристией, и никому другому не дозволяется участвовать в ней, как только тому, кто верует в истину учения нашего и омылся омовением в оставление грехов и в возрождение, и живет так, как предал Христос. Ибо мы принимаем это не как обыкновенный хлеб или обыкновенное питье; но как Иисусу Христос, Спаситель наш, Словом Божиим воплотился и имел плоть и кровь для спасения нашего, таким же образом пища эта, над которой совершено благодарение через молитву слова Его и от которой через уподобление получает питание наша кровь и плоть, есть – как мы научены – Плоть и Кровь Того воплотившегося Иисуса. Ибо апостолы в написанных ими воспоминаниях, которые называются Евангелиями, предали, что им так было заповедано: Иисус взял хлеб и благодарил и сказал: «Это делайте в Мое воспоминание – это есть Тело Мое»; подобным образом Он взял чашу и благодарил и сказал: «Это есть Кровь Моя», и им одним сообщил это». Прекрасно описал святой Иустин Философ и воскресные богослужения первых христиан: «В день солнца, бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам, и читаются, сколько позволяет время, воспоминания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда, как я выше сказал, приносится хлеб и вино и вода, и предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может. Народ выражает свое согласие словом – аминь, и бывает раздаяние каждому и приобщение даров, над которыми совершено благодарение, а к не бывшим они посылаются через диакона». «В день же солнца мы все вообще делаем собрание потому, что это есть первый день, в который Бог, изменив мрак и вещество, сотворил мир, и Иисус Христос, Спаситель наш, в тот же день воскрес из мертвых». Для нашего спасения необходимы не только искупительная жертва Иисуса Христа и наше участие в таинствах Церкви, но и жизнь по заповедям Божиим, ибо наша вера действует любовью и есть деятельная вера, изменяющая и определяющая наш образ жизни – человек призван удаляться от зла и хранить сердце свое от низких страстей, возвышать ум свой к исканию Истины и Богопознанию, укреплять волю в верности Богу, держаться правды Божией и жить по Его слову.
Как христианский богослов и апологет святой Иустин Философ пламенно исповедовал веру в Воскресение Христа – Его победу над смертью и Адом, равно как и веру во всеобщее воскресение мертвых – светлую надежду христиан, уничтожающую страх смерти в их сердцах, ибо Христос победил смерть и наша вера и надежда зиждется на Его Воскресении. «Мы радуемся, когда нас убивают, веруя, что Бог воскресит нас через Христа и сделает нетленными и бессмертными». В отрывке из сохранившегося сочинения «О воскресении» святой Иустин Философ возвещал, что Воскресение Иисуса Христа – это боговдохновенная истина веры, открытая Самим Богом, а личном опыте пережитая апостолами и запечатленная в новозаветных книгах – Евангелиях и посланиях апостольских, а потому – все верующие во Христа Спасителя веруют в то, что Он воскрес из мертвых – воскрес во плоти совершенной, одухотворенной, нетленной и бессмертной – в той плоти, которая была распята на Кресте, а ныне – прославлена на небе и на земле. С серафической верностью защищая веру во всеобщее воскресение мертвых, святой Иустин Философ писал, что Бог сотворил человека как целостное существо с духом, душой и телом, а потому вечную жизнь человек должен принять в целостности своей – для окончательной победы над смертью нужно, чтобы совершилось всеобщее воскресение мертвых, кроме того – наше спасение совершается через таинства крещения и Евхаристии, в них участвует наше тело, а потому оно также пожнет избавление от смерти. Если Христос есть истинный Богочеловек, исцелявших слепых и прокаженных, глаголом уст Своих воскрешавший мертвецов и воскресший во плоти «с язвами гвоздиными», то Он в силах воскресить всех мертвых в нетленных и преображенных телах – воскресшие из спасенных будут жить как Ангелы на небесах, а воскресшие из осужденных – как демоны будут низвергуты в геенну огненную. Христианство возвышается над учением Пифагора и Платона тем, что говорит не только о спасении бессмертной души, но и о воскресении плоти, а что касается лжеучителей, отрицающих эту истину, то они не только искажают истину Христову и противятся Церкви, но и приуготовляют себе вечную муку, сея лжеучение в умах и сердцах людей. Для всемогущего Бога сотворившего мир из ничего нет ничего невозможного – Он легко сможет воскресить всех усопших в час второго пришествия Иисуса Христа и вселенского Суда над миром. «Мы веруем и надеемся получить опять умершие и в землю обратившиеся тела наши, утверждая, что нет ничего невозможного для Бога». Всеобщее воскресение мертвых – это не только акт Божественного всемогущества, но и Божественной Любви – немыслимо, чтобы благой Художник и Поэт неба и земли не исправил создания Свои и обрек их на вечную смерть – ни одно возлюбленное создание Свое Он не отдаст смерти и тлению, но в то же время, руководствуюсь любовью, Он никогда не нарушит свободной воли Своих созданий – Он желает всех спасти, но никого не спасает насильно и без их воли не вводит в Царство Небесное. По слову святого Иустина Философа, в боговдохновенном Писании рассказывает о двух пришествиях Иисуса Христа: «первое, когда старцы иудейские и священники вывели Его, как козла отпущенного, наложили на Него руки и умертвили, и второе, когда вы на том же месте Иерусалима узнаете Того, Кого вы обесчестили и Который был приношением за всех грешников». «Возвещено два пришествия Христа: одно, в котором Он представляется как Страдалец, бесславный, обесчещенный и распятый, и другое, в котором Он со славой придет с неба, когда человек отступления, говорящий гордые слова даже на Всевышнего, дерзнет на беззаконные дела на земле против христиан». «Пророки предсказали два пришествия Христова: одно, уже бывшее в виде человека бесславного и страждущего, и другое, когда Он, как возвещено, со славой придет с Неба, окруженный Своим ангельским воинством, и когда Он воскресит тела всех бывших людей; и тела достойных Он облечет в нетление, а тела нечестивых, способных вечно чувствовать, пошлет вместе со злыми демонами в вечный огонь». Никто из людей не знает тайны времен и сроков, но «между тем времена приближаются к концу», а конец времен ознаменуется вторым пришествием Иисуса Христа и Страшным Судом над миром, на котором Господь воздаст каждому по делам его. По замечанию профессора С.Л. Епифановича, «второе пришествие Иустин понимает в хилиастическом духе. Правда, он не скрывает, что не только еретики-гностики, но и «многие из христиан с чистым и благочестивым настроением» не согласны с ним, но сам он вместе с «другими здравомыслящими во всем христианами уверен, что будет Воскресение тел и тысячелетие в Иерусалиме»; в это время воскреснут христиане и праведники Ветхого Завета и будут радоваться со Христом, есть и пить с Ним; не будут они только жениться и посягать, а после того будет всеобщее воскресение всех вместе и Суд». По своим эсхатологическим воззрениям святой Иустин Философ придерживался хилиастических взглядов – признавал первое воскресение праведников и их тысячелетнее царствование со Христом в Иерусалиме, после которого должен был настать конец истории и Страшный Суд, в то время как Православная Церковь отвергла хилиазм как еретическое лжеучение, противоречащее нашей вере. По разъяснению профессора А.И. Сидорова, святой Иустин Философ не был «убежденным хилиастом», он лишь высказывал свое частное богословское мнение в ту историческую эпоху, когда единая, святая, соборная и апостольская Церковь еще не разрешила вопрос о хилиазме и не осудила его как лжеучение. «Во всяком случае, хилиазм отнюдь не являлся для святого Иустина «догмой» и не определял сущностным образом его эсхатологию».
В завершении своего очерка о жизни и богословии святого Иустина Философа мне бы хотелось подчеркнуть, что он был первым христианским философом в классическом смысле этого слова и выдающийся богословом заслуживающий изумления – как апологет он защищал христианскую веру от нападок язычников и иудеев, как проповедник – проповедовал о Христе распятом и воскресшем, продолжая славное дело апостолов, как религиозный мыслитель он стремился создать христианскую философию на основе Божественного Откровения, с осторожность и проницательностью затрагивая широчайший спектр богословских проблем – несмотря на то, что его учение о Святой Троице, Логосе и эсхатологии имеет как стилистические изъяны, связанные с тем, что в то время не выработались четкие догматические формулировки, так и существенные ошибки – уклон в субординационизм и хилиазм, но сердцевина его философии имела церковный характер, ибо ее средоточием была чудесная Личность Христа Богочеловека. Со всей пламенностью своей веры, решительностью духа и силой своего ума святой Иустин Философ возвещал о Божественном достоинстве Иисуса Христа против язычников и иудеев, он прославлял Крест как знамение силы и победы Сына Божиего над смертью и Адом, вдохновенно описывал таинства Церкви и обнимал мысленным взором своим неисповедимые пути Промысла Божиего, действующего в истории, в ветхозаветные времена ведя мир к пришествию Искупителя, а в новозаветные века – ко второму пришествию Христову, наконец, Иустин защищал веру в Воскресение Христа и нерушимую христианскую надежду на всеобщее воскресение мертвых и эсхатологическое торжество добра, а свою христианскую веру и жизненную философию он не только запечатлел в своих последних словах, бесстрашно сказанных перед языческим судом Римской империи, но и своей мученической смертью, проявив себя как истинный богослов и философ во Христе, проповедник Слова Божиего и исповедник апостольской веры, стяжавший венец мученичества и славу одного из величайших апологетов христианства.
Иустин Философ - апологет христианской веры
© Copyright: Руслан Игнашкин, 2024
Свидетельство о публикации №224062600393
Свидетельство о публикации №224062600393
Рецензии