II. Обратная тяга

   Всё следующее утро прошло в попытках вытащить тело из-за унитаза. Несколько раз он вылетал из туалета как ошпаренный и рвался в ванную, где его выворачивало и трясло так, что едва мог стоять. Кожа на ногах и руках, там, где Саша брался, спустя несколько рывков слезала, совсем как с варёной курицы. Воздух тут же наполнялся отвратным смрадом, от которого содержимое и без того пустого желудка рвалось наружу. Когда ему уже хотелось всё бросить и воспользоваться советом проводника, рука, чуть хрустнув в суставе, освободила унитаз из своих нежных объятий. Щуплое тело нехотя поддалось, и, собрав коврик, оказалось у порожка.
   Он долго думал, как поступить со стариком. Вариант «выкинуть и забыть» был отметён сразу. Хотя бы потому, что в итоге милиция придёт к нему и к вопросам о мертвом теле, добавятся иные, ещё более неудобные. Подвернувшаяся зима подарила так нужное ему сейчас время. А там можно и вернуть старичка обратно в квартиру. На том вопрос был решён, сделка с совестью заключена. Недолго думая Саша вынес ковёр с начинкой на балкон и облегчённо закрыл дверь до первой капели.
   Оставшуюся половину дня он либо изучал недра ящиков на кухне, либо убирался в туалете и ванной. Прежний хозяин жил не богато. Сантехника проржавела, из электроники только холодильник да телевизор, настолько старый, что, казалось, принимал передачи восьмидесятых. Даже радиоточки не было – торчавшие из стены провода больно кололи ногу, когда садился за кухонный стол. Зато была крыша над головой, было тепло. Была кровать без ножек и со сплющенным матрацем. А ещё был старый диван, из которого в нескольких местах хищно выглядывали лопнувшие пружины.
   Ближе к вечеру он прижился окончательно и даже распаковал вещи, заботливо скомканные прежней хозяйкой. Кое-что нуждалось в стирке. В квартире нашлись иголка с ниткой, так что вопрос с починкой одежды тоже решился сам собой.
   За окном уже стемнело, когда вернулась его новая знакомая. Запыхавшаяся она плюхнулась в кресло. Обмахивая себя рукой как веером, ещё некоторое время безучастно смотрела на выцветший прямоугольник на обоях.
   - Так как тебя называть? – нарушил молчание Саша.
   - Мы же вчера определились.
   - Так не пойдёт. Давай как-нибудь по-другому. Например, Лиля?
   - Почему Лиля?
   - Ну, Лилит. Звучит лучше, чем Смерть. А сокращённо будет Лиля. Нравится?
   Девушка встала и подошла к покрытому чёрными пятнами ростовому зеркалу. Покрутилась немного, посмотрела на себя в нём, скуксилась и ответила:
   - Мне не идёт.
   - Тогда назови настоящее.
   Она замолчала глядя в глаза своему отражению.
   - Давай так: пока не узнаю твоего настоящего имени, побудешь Лилей. Лады?
   Лиля нехотя кивнула. Из кухни надрывался свисток вскипевшего чайника. Саша поспешил туда и, сделав чай покрепче, сел то ли поздно ужинать, то ли рано завтракать. Разогретые на сковородке макароны по-флотски недовольно шкворчали, переплёвываясь остатками томатной пасты.
   Лиля зашла и присела рядом. Она с интересом наблюдала за тем, как Саша орудовал погнутой у самого пластмассового основания вилкой. На предложение присоединиться она небрежно махнула рукой.
   - Мне не нужна еда.
   - Чем же тогда проводники питаются?
   - Ты бы позвонил домой. Небось, беспокоятся за тебя, - ловко увернулась она.
   Саша оторвался от тарелки и задумался, покручивая вилку в пальцах:
   - Телефона нет. Да и был бы – звонить некуда. Мать ушла, отцу ничего не интересно.
   - К соседу ушла?
   - К соседке. Однажды вернулся со школы, а они в постели.
   Он замолчал и продолжил есть как ни в чём не бывало. Сколько она не вглядывалась, по лицу не проскользнуло ни единой эмоции. Ни складки, ни морщинки. Возможно, ему и в самом деле было всё равно. Лиля сдалась.
   Вскоре она заёрзала. И чем сильнее Саша не обращал на неё внимания, тем активнее она напрашивалась. Ещё немного, и Лиля столкнула бы на него кружку, ошпарив при этом  кипятком.
   Он не выдержал:
   - Чего?
   - Я тут подумала, ты не мог бы мне помочь кое с чем?
   Чёрными пятнами на безупречно белой простыне проступали холмы песочной насыпи. Выпавший накануне снег успел подтаять, уплотнив и без того жёсткую землю. Город рос из каменистой почвы, словно это сами камни тянулись к небу. Поднимаясь, они твердели, превращаясь в дома, эстакады, высоковольтные опоры. Как брошенное в плодородный чернозём семя прорастает, так и город жил уже своей жизнью, не нуждаясь ни в людях, ни в ком-либо ещё.
   За вывороченной землёй в отблесках слабого света едва можно было разглядеть глубокий котлован. Одну его сторону окаймляла спортивная коробка, по другую неровной ниткой протянулся ряд кирпичных гаражей, увенчанный хаотично сваленными в кучу контейнерами. Над ними, над гаражами, даже над спортивной площадкой растянули свою паутину провода. Электричество, телефон и сигнализация, первобытный бульон, так и напрашивавшийся на свой взмах крыла бабочки.
   Ветер с лёгкостью пронизывал тонкую ветровку. Земля так и норовила уйти из-под ног. Они долго петляли по вершине насыпи, пока, наконец, Лиля не остановилась и не ткнула пальцем куда-то в одной ей известную точку посреди ничего. Она стала быстро спускаться, Саша старался не отставать. В голове уже добрых полчаса бродила мысль бросить всё и идти обратно. Мало того, что уже несколько раз он едва не сломал ногу, так ещё и зуб на зуб не попадает. «Гори оно всё!», - пульсировало всё сильнее.
   Их путешествие окончилось посреди высокого сухостоя, за которым не было видно не то, что домов, котлован и тот заметишь, только летя в него вверх тормашками. В траве сидел мужчина лет сорока, в олимпийке на голое тело и старом трико. На одной ноге был просивший каши тапок, другая была в грязи. Мужчина обхватил колени руками, прижал их плотно к груди и качался взад-вперёд, издавая при этом не то стон, не то вой.
   Лиля присела рядом:
   - Ему нужно помочь.
   - Пускай идёт в соц помощь. Когда ты попросила помочь, я думал речь о призраке.
   - А это он и есть. Я не могу его забрать.
   - Тоже отказывается? У него кто, собачка дома заперта?
   - Потерял, - всхлипнул мужчина.
   - Что потерял, второй тапок?
   - Когда человек умирает, душа должна увидеть собственное тело. Только тогда все связи с миром живых рвутся, и душа может уйти в иной мир. Я не могу его забрать – когда он умер, он мало того, что не увидел своё тело, так ещё и забыл где оно.
   - Потерял, - повторил сквозь слёзы мужчина.
   - Ясно, - вздохнул Саша. – Эй, ты меня слышишь? Отлично. Где ты был, когда это случилось?
   - Я был … я был … Где я был?
   - Так мы ничего не добьёмся. Где ты его нашла?
   - Прямо здесь.
   Едва начавшись, расследование тут же зашло в тупик. На все вопросы, что ему задавали, человек, лишь выпучив глаза, их повторял, не понимая чего от него хотят. Когда совсем уже опустились руки и Саша, усталый и злой, присел рядом с Лилей из шуршавших зарослей вынырнул незнакомец. Высокий, статный молодой человек в деловом костюме под утеплённым жилетом. Волосы отливали белизной под стать свежему снегу. При этом на лице не было ни единой морщинки или какого ещё признака старости.
   - А, это ты, - произнёс он глядя на проводника. – А я иду и слышу, вроде знакомый голос. Что у вас тут?
   Саша в недоумении переводил взгляд с незнакомца на Лилю и обратно: что это за человек, как он их нашёл, и главное: как он может видеть проводника? Ещё одна душа? Или это тоже застрявший?
   - Вот, потеряшка, - и, заметив непонимание Саши, обратилась уже к нему. – Это тоже проводник.
   Незнакомец с удивлением посмотрел на парня и с мёртвой, холодной улыбкой, протянул ему руку:
   - Павел.
   Саша неуверенно пожал её.
   - А ты говорила, что у проводников нет имён.
   - Это правда, - вступился за Лилю Павел. – Проводники создаются с чистого листа. Но ничто не мешает нам самим выбрать себе имя. Своё я выбрал себе сам. А она всё никак не хочет. Ну что за имя для девушки «Смерть»?
   - У неё теперь есть имя.
   - Вот как? И какое?
   - Лиля.
   Павел оценивающе посмотрел на неё.
   - А что, красивое.
   - Оно не моё, - тихо произнесла она.
   - Хватит цепляться за прошлое. Так ты никогда не увидишь своего будущего. Кстати об этом, - Павел посмотрел на потерянную душу. – С этим что не так?
   - Я … была занята, когда получила назначение. Переход вывел сюда, прямо к нему, а тела нет. Меня не видит, на вопросы не отвечает. Вот и пришлось просить застрявшего о помощи.
   - Что бы мы без вас делали, - усмехнулся Павел, обращаясь к Саше. – Даже из неудачи можно извлечь пользу.
   - В каком смысле?
   - Застрявшие находятся одновременно в мире живых и в междумирье. Ты ещё не мёртв, но уже и не жив. Поэтому такие потеряшки видят вас. Вы, ребята, проводники для проводников.
   Саша призадумался, и его внезапно озарила мысль:
   - А как насчёт следов? В междумирье что проводники, что души соприкасаются с миром живых. Пока он сюда добирался, наверняка успел оставить следы. На земле в таком мраке мы их не разглядим, но на снегу ещё можно.
   - А он мне нравится, - Павел хлопнул его по плечу. – Поднимай этого несчастного и вперёд, веди нас.
   Мужчина как сонный поднялся с холодной земли и, поддерживаемый Сашей, поплёлся за ним следом.
   Следы действительно были. Запутанные, несколько раз перетоптанные, они вели в сторону гаражей. Иногда они обрывались, и приходилось делать вынужденный привал. За полчаса они прошли какие-то жалкие метров тридцать. Когда казалось, что последняя нить потеряна, как если бы душа материализовалась прямо посреди груды битых кирпичей или у перевёрнутого мусорного бака, в дюжине шагов от того места им удавалось отыскать свежие следы.
   Поиски закончились у дверей одного из контейнеров. Ветер яростно свистел в проводах над головой. Из крыши, сгорбившись, торчала труба. Ржавые петли нехотя позволили приоткрыть одну из створок. Да и то, в настолько узкую щель разве что собака пролезла бы, а человек уже вряд ли. Но, втянув живот, Саше удалось кое-как протиснуться.
   Воздух внутри был спёртым, со странным вкраплением жжёного пластика. Было слышно, как ветер царапает стенки, бросая в контейнер мелкую снежную крошку. Стоило Саше сделать шаг, как из-под ног вырвался громкий скрип, эхом ударивший в металлические стенки и испуганно припустивший наружу через приоткрытую дверцу. Деревянный настил из брусков и фанерных листов, уложенных поверх них, давно прогнил. С каждым шагом он отзывался жалобным стоном, умоляя убрать с него ногу. Саша запнулся обо что-то мягкое и податливое. Послышался шелест упавших журналов.
   В такой темноте собственную руку не увидишь, даже поднеси её к лицу. Надо было возвращаться за фонариком или хотя бы спичками. Однако стоило ему направиться к выходу, как налетевший порыв с ужасным грохотом захлопнул створку. От неожиданности Саша отпрянул, едва не опрокинувшись на спину. Он слышал встревоженные голоса Лили и Павла, но не мог разобрать ни слова. Казалось, тьма оглушила его, не желая отпускать свою новую игрушку.
   - Саша, ты в порядке?
   - Да. Просто не ожидал, - он попробовал толкнуть створку, но безуспешно. – Помогите открыть.
   Снаружи послышалась возня. Дверца вяло поскрипывала, но открываться никак не хотела. Раз, два, взяли! И ещё! Как ни силился толкать дверь изнутри, у Саши ничего не выходило. Ржавые петли сделали свой последний оборот и замерли навсегда.
   Сам того не ожидая, он быстро выдохся. Грудь будто сжало в тисках. Каждый вдох давался с таким трудом, что ему приходилось принудительно глотать воздух. Как если бы он вернулся в детство и вновь ехал с троюродным братом на мотоцикле, а ветер лез в нос, не позволяя ему нормально вдохнуть. Зароешься лицом в футболку, подышишь ртом – отпускает, поднимешь – опять задыхаешься.
   Пошарив рукой под ногами, он осторожно опустился на холодный пол.
   - Ты живой? – послышался голос Павла.
   - Да. Выдохся немного. Найдите лом или арматуру, руками не открыть.
   - Почему ничего не вижу? – раздалось над ухом.
   От неожиданности Саша шарахнулся в сторону и тут же ударился плечом о металлический выступ. Острая боль пронзила всё его тело. Он зашипел, крепко стиснув зубы, вспоминая все проклятия, что знал. Саша не заметил, как вслед за ним в контейнер вошёл и мужчина. За всё время тот никак себя не выдал, словно вовсе перестал существовать. Но стоило двери захлопнуться – он тут как тут.
   - Знакомое место, да! На ощупь. И на запах. Этот запах … последнее что помню.
   - Промёрзшая труха? Потому что я ничего другого не чувствую.
   - Ну как же. Вдохни поглубже. Чувствуешь этот пьянящий запах?
   - Ничего я не чувствую. И не прислоняйся ко мне! Лучше помоги найти свет.
   - Свет? Свет, - мужчина произнёс задумчиво. – Тут нет света. Я не проводил электричество. Но есть фонарик. Возле топчана поищи. Я мог дотянуться до него не вставая.
   Саша с трудом поднялся и со скоростью улитки стал продвигаться вглубь контейнера. Вскоре его нога наткнулась на что-то твердое. Это была деревянная ножка. Руки нащупали жёсткое покрывало и окаменевшую подушку. Пошарив ещё немного, ему попалась пластмассовая коробочка. Из жёсткого ребристого пластика, на ощупь она напоминала контейнер для продуктов. Из её бока торчал резиновый пупок, чуть дальше глазом циклопа выступало выпуклое стекло. В темноте щёлкнул выключатель.
   Первым на стене появилось мутное пятно. Солнцем в полуденном мареве оно ширилось, отвоёвывая у тьмы по сантиметру. Батарея ещё была жива, но насколько её хватит, Саша не знал. Он поспешил осмотреться. Луч света выхватывал то посаженную на болты самодельную вешалку, то старый покосившийся комод, ещё недавно лежавший на местной помойке. Подобно чёрной звезде, неуёмно пожиравшей звёздный свет, поблескивала своими чугунными боками буржуйка. Створка распахнулась, из её внутренностей на пол просыпался пепел с остатками жжёной бумаги и сухой травы.
   - Что это? – из темноты послышался упавший голос.
   Мужчина медленно подошёл к топчану и всмотрелся в собственное лицо. Тело успело окоченеть, закинутая на лицо рука словно пыталась отгородиться от слабого фонарика. Другая потянула олимпийку и остановилась на груди, обнажив худые бока и выпиравшие рёбра.
   - Кто это, а? Как так … почему? Почему я?
   Саша промолчал и отвернулся. Ему дико захотелось уйти. Дело сделано, пускай теперь эта девчонка разбирается. Но контейнер, этот стальной мимик, словно желал его помучить, оставив наедине с чужим горем.
   Стараясь отвлечь себя, он присел рядом с кучкой обугленных бумажек присыпанных золой. Наклонился и поднял одну. Это была фотография. Порванная ровно пополам, от неё осталось только изображение молодой женщины. Впавшие щеки, чёрные круги под глазами, растрёпанные волосы и чуть натянутая улыбка не могли скрыть прежней её красоты. От того, кто был с ней рядом, осталось лишь ухо и взлохмаченные ветром кончики волос. Огонь успел облизать фотографию по краям и оставил пару коричневых пятен на лице женщины.
   Внезапная одышка сжала грудь Саши, согнув его пополам. Воздух словно решил поиграть с ним в прятки. И как бы глубоко он не вдыхал, его не отпускало. Захотелось закричать, позвать на помощь, но кто из живых услышит его, контейнер пожрёт его голос и его самого, как он пожрал прежнего владельца. Парень попытался повернуться к мужчине и едва не упал. Он успел выставить руку и теперь походил на танцора брейк-данса, разучивавшего новое движение.
   За его спиной был только труп, призрак исчез, как если бы его никогда не существовало. Тщетно луч метался из одного угла в другой, Саша остался один, в этот раз совсем один. Руки быстро слабели, в какой-то момент он не смог удержаться и повалился на пол. Откуда-то издалека, как из глубокого колодца до него донёсся грохот.
   Может оно и к лучшему. Так оно должно быть, разве нет? Он сделал то, ради чего родился. Теперь можно спокойно отправиться в путь. Жёлтое пятнышко на ребристой стене медленно отступало под натиском тьмы. Исчезло. Вдруг стало тепло, уютно.
   Пелену кокона разрезал чей-то громкий голос. Он был настойчив, даже требователен. Знакомый, но странным образом чужой. Саша знал, кто звал его, но не мог вспомнить имя.
   - Не спи, слышишь? Очнись! Ты должен выйти в междумирье, иначе умрёшь!
   - Как? Зачем? – прошептал он непонятно кому.
   - Сконцентрируйся, - присоединился второй голос, более глубокий и грубый. – Это как родиться. Ты знаешь как, просто забыл. Вспоминай!
   Как такие вещи может хоть кто-то помнить? Саша не знал, не понимал как такое вообще возможно. Сконцентрируйся – легко сказать, когда сознание превратилось во взвесь, и теперь парит посреди бескрайнего ничто. Сконцентрируйся. Что должно произойти? Нужно перейти в междумирье. Я не умею. Никто не умеет, все учатся.
   Саша попытался собраться с мыслями, почувствовать себя вновь единым. Он не хотел быть здесь, не хотел оставаться. Не так, не в таком виде. Он вдруг понял, что боится той пропасти, в которую попадают те, что увидели собственное бездыханное тело.
   Бесконечно падают, не зная конца. Ведь так?
   Да. Переродись!
   Перед ним, щекоча лицо тонкими лучиками, появилась крохотная белая точка. Она сияла подобно далёкой звезде, что он впервые увидел в детстве. Но как Саша не тянул свои ручки, достать до неё у него так и не получилось. Сейчас она вновь была перед ним. Дразнила, подмигивала, приглашая вновь попытаться. Он чуть подался вперёд, протянул одну руку, затем другую. Звезда медленно легла в них, став при этом заметно больше.
   Саша не мог поверить собственным глазам. Взрослые тогда объяснили ему, насколько далеки от нас звёзды. Что дотянуться до них не получится. А сейчас одна из них, переливаясь радугой в белых лучах, лежала в его ладонях.
   - Переродись! – вновь послышался первый голос, но в этот раз он был значительно дальше.
   Как? Я не умею.
   Сконцентрируйся и ныряй!
   Саша зажмурился и надвинул звезду на себя, окунувшись в неё лицом. Даже сквозь опущенные веки сияние ослепило его. В ушах раздался оглушительный звон. Его тело подбросило и закрутило. Открыв глаза, он увидел вокруг себя лишь яркий свет. Ни земли под ногами, ни неба над головой. Он нырнул, но как выбраться не знал.
   Проснись!
   Резко поднявшись, он первым делом схватился за грудь. Стук сердца громом отдавался в ушах. Однако теперь он вновь мог дышать. Мир вращался всё медленнее, качка постепенно прошла. Глаза успели привыкнуть к темноте настолько, что предметы виделись отчётливо даже без фонаря. Осторожно, как корабль среди мин, Саша проследовал к двери.
   - Ты ещё там? – послышалось снаружи.
   - Похоже на то. Что теперь?
   - Теперь ты должен выбраться.
   - Как? У меня тут ничего нет. Ни лома, ни кувалды.
   - Они тебе не нужны. Ты сейчас между мирами. Твоя сила в концентрации твоей воли.
   - Серьёзно? Мне достаточно пожелать и я смогу открыть?
   - Просто доверься, поверь в себя и в свои силы! – голос Лили предательски дрожал. - Ты смог выйти в междумирье, не останавливайся на полпути! Вложи всю свою волю и как следует толкни!
   Флёр сна, всё ещё окружавший сознание Саши, медленно отступал. Он нашёл подходящую точку опоры и приложился к холодному металлу. Кожа на подушечках пальцев, всё ещё влажная от пота, тут же прилипла, обещая незабываемое ощущение после того, как всё закончится.
   Словно пробуя, он слегка толкнул дверь. Та даже не пошевелилась. Секундная слабость потянула всё его тело вниз. Он собрался, мысленно досчитал до трёх и, чуть крякнув, толкнул заметно сильнее. Руки почувствовали, как створка слегка накренилась. На сантиметр, на миллиметр, совсем чуть-чуть, но поддалась.
   Этого было явно недостаточно. Как он мог открыть эту проклятую дверь в одиночку, когда даже втроём они не смогли ничего сделать? Гнетущее чувство безысходности тихо вскарабкивалось по ногам вверх. Его холодные отростки, полные отчаяния и смирения, обвивали тело. Ещё немного и он вновь опустит руки.
   - Ты долго раскачиваться будешь?
   В голосе Павла послышались нотки презрения, как если бы Саша был единственный у кого не получалось. Вечно неуспевающий нерадивый ученик, на которого уже жалко тратить время. Бесполезный балласт и бестолочь.
   Уши вспыхнули жаром. Пальцы непроизвольно стали сжиматься, впиваясь в бездушную сталь. Концентрация! Он должен был сосредоточиться, как в миг перехода.
   На какую-то секунду мир исчез. Саша парил в невесомости окружённый со всех сторон пустотой. Он был наедине с самим собой. Он был един, собран, был готов.
   Яркая вспышка! Зажглись тысячи звёзд, и, собранные в единый комок, вся их сила, вся энергия, время и память, влились в руки и ноги, растеклись по всему телу, насыщая его невиданной ранее силой.
   Жалобно скрипнув напоследок, ржавая створка сорвалась с петель и упала на промёрзшую землю.
   - Неплохо. Для новичка.
   - Как ты себя чувствуешь? Может в больницу? – из-за спины Павла выглянула Лиля.
   - Никогда ещё не чувствовал такой прилив сил!
   Саша с удивлением разглядывал собственные руки, и ошалело похохатывал. Павел обошёл его и заглянул в контейнер:
   - А где клиент?
   - Не знаю. Вот он был, оборачиваюсь – исчез.
   Проводники понимающе переглянулись.
   - Поздравляю. Теперь ты умеешь переходить в междумирье. Обратно в мир живых – точно так же.
   Саша с изумлением разглядывал погнутую дверцу, лежавшую в нескольких метрах от них.
   - В отличие от мира живых, здесь сила мышц не решает ничего. Тут важен дух, способность направить все свои эмоции, желания, всё, что тебя радует и угнетает, в нужном направлении. Кроме того, - продолжал Павел назидательно. – В междумирье твоё тело не может погибнуть привычным образом. Ни от яда, ни от огня.
   - А если машина собьёт?
   - Междумирье живёт по своим законам. Местами они схожи с миром живых, но что касается вреда, того, что может тебя убить – нет, ничего общего. Ты, наверное, заметил, как улучшились твоё зрение, осязание и прочие чувства? Это лишь часть преимуществ.
   Саша вдруг нахмурился:
   - В чём подвох?
   Павел просиял улыбкой:
   - Деталей много. Пускай Лиля расскажет. Тебе понравится. А мне пора, дела не ждут.
   Они  молча проводили взглядом удалявшегося Павла, пока тот, наконец, не скрылся за высокой насыпью. В животе заурчало.
   - Возвращайся в мир живых, - тихо сказала Лиля. – Пошли домой.
   Переход обратно занял меньше времени, чем в первый раз. Слегка покалывало пальцы, а футболка под ветровкой наэлектризовалась и прилипла к телу.
   Лиля проводила его до дома. От просьбы остаться, рассказать о междумирье и его правилах, она уклонилась, сославшись на другие дела. Конечно, у проводника много дел. Смерть не знает ни выходных, ни перерывов. Но всё же Саше стало не по себе. Даже слегка обидно. В такой день, пускай уже ночь на дворе, он не сможет уснуть, и проходит из угла в угол не в состоянии сомкнуть глаз ни на секунду. Он хотел поговорить об этом, ему нужно было знать всё и прямо сейчас. Вместо этого он вновь должен был ждать следующего визита.
   Уже попрощавшись, Лиля остановилась. Она опустила голову на грудь. Было заметно, как она хотела что-то спросить, но всё никак не могла решиться. Саша не выдержал и положил руку ей на плечо:
   - Тебе помочь?
   Девушку словно ударило током. Она дёрнулась, отступила в сторону, испуганно глядя на него. Но через секунду успокоилась и мотнула головой:
   - Всё в порядке. Я завтра отвечу на твои вопросы, хорошо?
   Она шагнула в пустоту и растворилась в воздухе. Саша опешил от такого, ещё немного потоптался на месте и зашёл в квартиру.
   Как и ожидалось, ночь прошла в бесцельном шатании из комнаты на кухню и обратно. Случившееся не давало ему покоя. Хотелось поговорить об этом хоть с кем-то, даже непричастным. Пускай ему не поверят, Саше хотелось выговориться. Голос в голове издевательски предложил достать с балкона мумию старика и побеседовать с ней.
   По стене заскользило пурпурное пятно. Расплываясь, оно становилось крупнее, превращаясь в багровую полосу на обоях. Наступило утро. Внезапная усталость подкосила ноги. Саша упал в кресло, его глаза слипались. И пришёл сон.
   Казалось, прошло каких-то десять минут, как его грубо выдернули из мира грёз обратно в реальность – за стеной заработал перфоратор. Растерев докрасна глаза, Саша глянул на тикавший на телевизоре будильник. Полдень. Он не видел снов. Ему не являлся ни мертвец, угоревший в своём контейнере, ни новый знакомый Павел. Даже Лиля не предстала перед ним в соблазнительной ночнушке. Пустота. Как в тот раз.
   Нет, он вернулся в мир живых и вполне себе бодрствующих. Под окнами натужно протарахтел «Самурай». Кто-то громко кашлял в подъезде. Само тело Саши производило странные звуки. Вслушавшись, он, наконец, понял, что это желудок издавал одну печальную оду за другой. И всё бы ничего, собрался да пошёл в магазин, где по привычке купил бы булочек с газировкой. Да вот беда: кошелёк был так же пуст, как и желудок.
   За два года проживания вдали от родного дома, он так и не обзавёлся ни верными друзьями, у которых сейчас мог бы одолжить тысячу другую. Ни даже хорошими знакомыми, у которых под скромный залог мог бы занять. Круг общения ограничился однокурсником, с которым они снимали комнату, да проводником Лилей, у которой денег было даже меньше чем у Саши.
   Понурив голову, он прошаркал на кухню, где его ждала последняя тарелка с разваренными макаронами и тушёнкой. Больше никакой еды у старика не было.
   Внезапно его полусонную голову озарила идея устроиться на работу. Появилась и тут же пошла на дно. Его паспорт и прочие документы куда-то пропали. Нужно было идти разбираться, потому, как в наспех скомканных вещах он их не нашёл. Он потребует их вернуть, и не уйдёт пока не … «Ур-р-р», - жалобно простонал всё ещё голодный желудок.
   Саша машинально оделся, одолжил стариковский тулуп и помятую шапку, и отправился на улицу. Без плана, не соображая, что собирается делать.
   День медленно катился к вечеру, скользя по покрытому толстой коркой тротуару. Парень то поднимался по ступеням к двери многоэтажки, нерешительно протягивал руку, то резко её одёргивал и спешно отступал, при этом опасливо озираясь – нет ли погони.
   Его зарок, чуть ли не клятва противостоять набожной тиранше, уже давно разбилась на мелкие осколки, которые впились Саше в руку, и не позволяли даже прикоснуться к деревянной ручке. Нет, он не был трусом. Однажды он отбил маленького мальчика от своры бродячих собак. Саша просто не любил конфликты, не мог смотреть людям прямо в глаза. Это постепенно вызывало из глубин сознания панику. Начинали трястись колени, пересыхало в горле.
   Он начал было думать, что паспорт не так уж сильно и нужен. В конце концов, он может прийти в паспортный стол и заявить, что потерял его. Но ведь тогда появятся другие проблемы. Начавшее угасать беспокойство смешалось с чувством стыда, от чего на душе стало ещё хуже.
   Парень в очередной раз глянул на огромный циферблат, висевший над самым входом в «Апельсин», недавно открывшийся супермаркет. Шесть часов. Пора ужинать. При мысли о еде вновь проснулся желудок.
   Ноги взбунтовались и понесли через дорогу, прямо в дружелюбно распахнутые двери. Был конец рабочего дня и люди сновали постоянно. Входили с пустыми руками, а на выходе уже несли пакеты полные припасов. От одного вида такого обилия, у Саши потекли слюнки. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать их всех во рту, чтобы ни одна не сбежала и не подставила его.
   Неохватная человеческая масса колыхалась меж рядами. Хлеб и колбасы, сахар и конфеты, полки постепенно пустели. В былое время Саша не думая присоединился бы к этому хороводу рук. Сейчас же ему только и оставалось, что с тоской в сердце наблюдать со стороны.
   По проходу, подобно ледоколу, шла уборщица. Ловко орудуя шваброй, она одним своим видом расталкивала покупателей. Едва успев увернуться от тряпки, наш герой вжался в небольшую нишу в стене. Раньше там был холодильник, но потом он сломался и теперь там был Саша. Стоял никем невидимый, молча глядя на то, как мимо плывёт жизнь.
   Ему вдруг стало так обидно и горько, что захотелось заплакать. Невольно ему вспомнился случай в контейнере. Как он совсем недавно смог нырнуть в мир полуживых, и с какой лёгкостью ему удалось выбить массивную дверь. Только что толку от этого ему было сейчас?
   Он закрыл глаза. В ушах нарастал гул. Тьма укрыла его в своих объятиях. Внезапная резкая боль вонзилась в позвоночник и медленно растеклась по всему телу. Еле сдерживаясь, Саша стиснул зубы. Он захотел очнуться, раскрыть глаза, чтобы боль ушла. Однако как ни силился, у него не получалось.
   И когда боль полностью овладела им, проникнув даже в кончики волос, Саша увидел перед собой белую точку. Крохотная, она, подобно слабому блеску свечи в мутном окне, звала его, показывала дорогу из дряхлого леса. Саша потянулся к ней. Тонкие лучики стали ярче. Он потянулся ещё и ещё, как ощутил на плече тяжёлое прикосновение – это лес не хотел его выпускать, цеплялся корявыми иссохшими ветками, пытаясь удержать добычу. Он словно боролся с живым существом. Саша рванул к заветному огоньку и тот охотно приблизился, будто только этого и ждал. Свет стал ярче и прикосновение исчезло. Ещё мгновение и Саша, как несколько часов назад, погрузился в свечение. Всё стихло. Боли будто и не бывало.
   Равномерное дыхание и затухающее биение сердца – единственные звуки, что он сейчас слышал. Открыл глаза: по залу всё так же ходили, но уже не люди. Это скорее были силуэты людей, их память, эмоции, всё, что они совершили в своей жизни. За каждым тянулся лёгкий дымчатый шлейф, такой, который возникает вокруг разгорячённого тела, попавшего на холод. При этом они дышали, разговаривали, делали что-то, но делали это словно за толстым стеклом. Кто-то прошёл мимо, очень близко, и едва не зацепил плечом.
   Застрявший посмотрел на свои руки и не узнал их. Он стал полной противоположностью людей, окружавших его. Он состоял из той самой дымки, и контуры его тела удерживали её. Каждое движение оставалось в глазах размытым, неестественным, как трепетание крыльев колибри.
   Всё ещё не веря собственным глазам, он приложил руку к стене. На ощупь она напоминала затвердевшее желе – толкни посильнее и ему удастся проникнуть за неё. Это Саше показалась странным, потому как дверь контейнера он ощущал так же, как если бы не покидал мир живых. И тот холод, связавший его непослушные пальцы, приклеивший к металлу, ощущался вполне естественно.
   Он задумался и не заметил, как пальцы вошли в стену по фалангу. А когда увидел, то испугался и попробовал выдернуть их, но те словно угодили в капкан. Боли не чувствовалось, как и чего-либо другого. Он просто не мог вырваться.
   Тут вспомнились слова проводника: «Сконцентрируйся!». Саша успокоился, собрал, как мог, волю и рванул руку. Та легко вышла, заодно прихватив с собой часть стены. Обломки громко попадали на пол, в воздухе повисло облако пыли. В тот же миг вокруг собрался народ. Люди с опаской смотрели на дыру в стене и на шедшие от неё в разные стороны трещины. Подскочившая продавщица не знала кого винить и только хлопала губами как выброшенная на берег рыба.
   Саша стал осторожно отступать, протискиваясь сквозь толпу. Он боялся зацепить кого-нибудь. Боялся, что его обнаружат и заставят заплатить за ущерб. Но первый же человек, на которого нарвался плечом, его не заметил. Саша прошёл через него, как сквозь утренний туман.
   Опешив, он ускорился и тут же налетел на пухлую женщину. У той в каждой руке было по пакету примерно её комплекции, и обойти её было практически невозможно. Вот только наш герой в один миг очутился у неё за спиной.
   - Что там? – закричала женщина и у Саши душа ушла в пятки. – Мужчина, не загораживайте, я тоже хочу посмотреть!
   Его не просто не видели, его присутствия даже не ощущали. Саша вновь посмотрел на свою дрожащую руку – так вот оно каково, как быть призраком! Одна эмоция захлёстывала его не позволяя разобраться в прежней. Страх увязнуть в междумирье, сменился на звенящее чувство превосходства, что теперь он может свободно входить куда угодно и делать чего пожелает. В этот прекрасный миг он встретился взглядом с незнакомкой.
   Небесно голубые глаза, обрамлённые пшеничного цвета вьющимися волосами, с интересом изучали потустороннего путешественника. Лёгкая и статная фигурка придерживала одной рукой небольшую сумочку, а другой тщетно пыталась закинуть непослушный волос за ухо. При виде таких девушек Саша привык думать о недоступности. Что подобная красота для него недостижима, заоблачна, как бы он ни старался. Всё равно, что пытаться дотянуться до Луны. Обычно он бы развернулся и побрёл дальше, но она определённо видела его. По нежным девичьим губам скользнула улыбка. Не понимая, что его пугает сильнее, Саша попятился и, едва разминувшись со стеллажом, бросился прочь из магазина.
   Опомнился, когда уже захлопнул за собой дверь. Только тогда он осознал, что до сих пор находился в междумирье и летел по улице в виде бестелесного призрака, сквозь прохожих, бродячих собак, зачем-то дожидаясь зелёного света на перекрёстках. Он сам себе походил на преступника, сбежавшего от правосудия.
   Саша замер, задержал дыхание и сконцентрировался. Белый свет отхлынул, как море во время отлива. Он вернулся. Снова в своей затхлой конуре, голодный, без денег, паспорта, наедине со своим пустым существованием.
   Он плюхнулся в кресло и тяжко выдохнул. Малая стрелка часов медленно подползала к восьмёрке. На улице стемнело. Чтобы хоть как-то занять себя он попробовал читать старые журналы, что старик выписывал ещё в конце восьмидесятых. От измусоленных страниц противно несло жёваной бумагой вперемежку с либеральной мыслью. Такое даже на полный желудок не каждый станет читать.
   Саша встал, и сам того не заметив начал ходить по комнате взад-вперёд. Он вспомнил встречу в магазине. В воображении всплыло лицо прекрасной незнакомки. Кто она? Как она его заметила, он чем-то себя выдал? Эта нежная, шёлковая на вид кожа. Тонкие пальчики, неловко борются с непокорным локоном. Еле заметная родинка у самого краешка левого глаза. И запах … Он не мог вспомнить, как от неё пахло. Пахло ли вообще. Если духи то какие, терпкие или наоборот неуловимо воздушные. Вот бы увидеть её ещё раз!
   - Размечтался, одноглазый, - последовала горькая усмешка.
   До полуночи ещё было время, и он не придумал ничего лучше, чем выйти во двор подышать свежим воздухом.
   Из темноты подъезда доносился пьяный вой, перемежаемый дружным смехом. Где-то мать отчитывала дочь. Дом продолжал жить, постепенно готовясь отойти ко сну. Двор был пуст. Две скамьи на площадке перед входом стояли друг напротив друга. Одна почти полностью сломана, из всех реек осталась одна, да и та была на спинке. Другая была немногим целее.
   Саша присел на неё. Тут же сквозь тонкие штаны о себе дал знать холод. Изо рта валил пар, поднимаясь в лучах единственного работавшего фонаря. Казалось, больше никого в целом мире не осталось, только он один, без связей, без единой ниточки, что удерживала бы его. Как воздушный змей, сбросивший с себя земные оковы и беспорядочно поднимавшийся всё выше и выше, кружась и кувыркаясь, мотая своим длинным хвостом. Но в один миг ему всё же удаётся поймать волну, встать ровно и, взмыв над плотными облаками, плавно скользить в холодных лучах полной луны, оставляя под собой едва заметную тень.
   Он закрыл глаза и собрался раствориться в пустоте, как за спиной хрустнул снег. Саша дёрнулся вперёд и обернулся. К нему неслышно подкралась фигура. Тусклые жёлтые лучи выхватили из темноты тонкие губы, изящный чуть вздёрнутый нос, и, наконец, крохотную родинку у самого уголка левого глаза.
   - Приветик, потеряшка! Может, пригласишь к себе?