Фашист

­­­­­­Эта кличка прилипла ко мне в школе, когда я, уроженец города Веймара, по воле судьбы оказался в городе Кенигсберге (Калининграде). Я не упал с неба, и не приплыл из Балтийского моря, по реке Преголя. Судьба сына офицера так же непредсказуема, как и судьба отца, старшего лейтенанта Советской армии. Не мог он по своему хотению, избрать для себя теплое местечко в штабе, как удавалось другим. Как правило, хорошего офицера начальство всегда бросали на очередной «штурм» запущенного военного подразделения, чтобы он мог силой воли превратить отсталую роту или батальон в образцово-показательное военное формирование. Таким офицером был мой отец.
Так я и оказался первого сентября в первом «Б» классе второй школы города Калининграда, что на улице Юрия Гагарина.
-Саша,- назвала мое имя моя первая учительница Анастасия Васильевна. –Что ты можешь про себя рассказать ребятам? Пусть дети познакомятся с тобой, им же интересно знать какой ты человек....
- А что я? Я с родителями приехал из Германии….
-Из Германии,- спросила удивленно Анастасия Васильевна.- Это уже интересно! Ну, и как там в этой Германии?
- В Германии Анастасия Васильевна, все хорошо,- ответил я улыбаясь.- Там вкусные сосиски и булочки и очень красивые магазины. А еще там есть жвачка! Это такие резиновые конфетки которые жуешь хоть целый день и прожевать не можешь...
-Да знаем мы, что такое жвачка,- послышалось с заднего ряда.
-А как ты там оказался,- спросила учительница.- Расскажи ребятам, нам интересно послушать твою историю….
-Я там родился! В городе Веймар…. Мой папа офицер - старший лейтенант Советской армии…. Мы жили в городе Ордруф, в военном гарнизоне напротив фабрики, на которой делали всякую краску….
-Он, немец, немец, - услышал я, как зашипели мои одноклассники. –Он, наверное, фашист, все немцы фашисты,- продолжали шепотом обсуждать меня будущие друзья и подруги.
-Я не фашист! И я не немец - я русский,- ответил я громко на весь класс, стараясь развеять необоснованный на меня наезд .
-Дети, Саша, не может быть фашистом, потому, что его папа советский офицер, а не немецкий. Война уже давно закончилась и мы двадцать один год живем без войны. Наверное, и дедушка Саши тоже воевал на фронте против фашистской Германии. Саша приехал к нам из Германской Демократической Республики вместе с родителями. Он теперь будет учиться вместе с вами в одном классе и поэтому я прошу относится к нему как к своему товарищу с уважением.
-Он все равно фашист,- сказал Вовка Плюснин, который вальяжно сидел на последней парте. - Мой дед погиб в Германии. Его убили такие, как этот белобрысый немчик…
Дети засмеялись. А мне стало грустно и почему-то очень стыдно.
-Плюснин, Саша, не может быть фашистом, потому, что его родители не немцы, а русские люди. Он просто родился в Германии, потому, что там служили его родители. Человека нельзя называть фашистом только за то, что он родился в ГДР.
-Он Анастасия Васильевна, все равно фашист,- сказал Вовка, стараясь вызвать меня на конфликт. –Вы посмотрите на него, он же похож на Гитлера в молодости… Он сын Адольфа...
-Плюснин, прекрати,- проорала учительница…
Мне, конечно, было очень обидно, ведь этот рыжий паренек был не прав. Хотя, я позже узнал, что по своей сути он был так воспитан. В его семье родители любили припасть к стакану с алкоголем, а ему приходилось мотаться по улице, и там получать свое воспитание и жизненный опыт, от таких же как он старших ребят.
-Вова, сиди тихо, - сказала Анастасия Васильевна и угрожающе постучала метровой полосатой линейкой по стопке тетрадей. -Будешь орать с места, я поставлю тебе за поведение единицу.
-А я Анастасия Васильевна, с ваших колов построю себе высокий забор, и вы никогда не сможете через него перелезть. -Ха-ха-ха…
Класс громко засмеялся.
-Тихо! - прокричала учительница, и вновь хлопнула по тетрадям линейкой, но уже более уверенно. - Спасибо Саша, за подробный рассказ, ты теперь можешь сесть на свое место.
Я сел за парту, захлопнув крышку. Мне тогда было настолько обидно за такое представление, что внутри меня бурлил и кипел вулкан страшной ненависти. Однозначно я решил любыми путями отомстит этому гадкому Плюснину за его дурацкую выходку. Я видел, что физически он был крупнее и сильнее меня, и вступать с ним в противоборство лицом к лицу я не имел никакого желания, в виду его физического преимущества. Но я не мог оставить его дерзость просто так - без ответа. Раз он считал меня фашистом, значит, я и должен был поступить как настоящий фашист. Я должен был показать этому пижону и классу силу своей хитрости и коварства.
План в моей голове созрел стремительно, как только я увидел её. Это была обыкновенная оса с желто-черным брюшком, которая влетела в класс, и теперь ползала по стеклу окна в поисках выхода, пока мы на распев хором читали по слогам букварь. Ни кто на неё внимания не обращал, но мне она понравилась сразу. Я знал, что эти насекомые владеют смертоносным жалом, которое иногда бывает страшнее, чем удар кулаком в область глаза или переносицу, как учил меня отец. Я ощутил это на собственной шкуре, когда случайно не получил урок на всю жизнь, отмахнувшись от коварного насекомого.
-Ма-ма мы-ла раму,- повторял я за всеми, -Мила раму мыла! – Но в это время я не сводил глаз с этого насекомого, которое переползло со стекла на куст герани, стоящий на подоконнике в горшке. В моей голове одна мысль сменяла другую, и я как настоящий стратег разложил алгоритм своих действий по порядку их запланированного выполнения.
-«Так, сейчас на перемене, я беру пенал. Потом сдвину крышку, после чего я поймаю осу и закрою крышку»,- подумал я, как бы тренируя себя на решительные деяния.
Дождавшись перемены, я высыпал в портфель карандаши, ручки и всякие там резинки и счетные палочки, которые таскал с собой в школу. Освободив место в этой деревянной коробочке для «маленького убийцы», я засунул его в рукав школьного костюма, чтобы было легче проводить операцию. Как только прозвенел звонок, мои одноклассники обступили стол Анастасии Васильевны с разными расспросами. Ни кто из моих одноклассников не заметил, как я, приоткрыв пенал, ловко переселил орудие мести во временное убежище. Дело было сделано, и чувство глубокого облегчения прокатилось по моей душе в бархатных носочках прохладной волной. Как только наступила большая перемена, я вальяжно двинулся в сторону школьной столовой. Мне нужен был жареный пирожок с повидлом, которыми нас щедро угощали школьные повара. Он должен был быть самым красивым. Самым аппетитным и самым вкусным, из всех пирожков во вселенной. И я нашел его. Он выглядел настолько вкусным, что я ни минуты не сомневался. Золотые бока с любовью были обжарены в подсолнечном масле и источали такие запахи, которые вызывали у меня обильное слюноотделение. Завернув его в бумажную ленточку, я незаметно спрятал лакомство в карман, и, выпив стакан какао, поспешил вернуться в класс до того момента когда там окажется Плюснин. Без «лишних глаз» я мог «переселить» тайное оружие внутрь пирога. А после - после подложить его в парту или портфель, этому гаду Плюснину. Я уже знал, что он иногда, пользуясь своей силой, отнимает пирожки, коржики или другие продукты у ребят из моего класса. Он был наглым и неприятным типом, который не гнушался ни чем.
Дело было сделано. Оса успешно с помощью ловкости моих рук и никакого мошенничества, перекочевала на место яблочного варенья, которое я заранее выдавил себе в рот. Мне было жалко, что такая вкуснятина, достанется этому хулигану, который обозвал меня фашистом.
Я даже себе представил, как он вцепится зубами в этот пирог. Как выдавит себе на язык остатки сладкого повидла и в этот миг оса ужалит его прямо в язык, награждая негодяя жуткой болью.
Не выдавая своих коварных намерений, я стал искоса наблюдать за Плюсниным, стараясь подобрать нужный момент, чтобы подменить ему пирожок. Я знал, что свой пирог он спрячет в портфель. Он так всегда делал, чтобы потом после уроков забрать его домой и уже дома проглотить это лакомство с чаем. Всё складывалось по закону детективного жанра. В суматохе вселенского хаоса устроенного учениками на большой перемене, мне удалось незаметно подменить пирожок.
-«Ура! Я сделал это»,- торжествовал я тогда в душе, потирая руки от предвкушения результата.
Школьные занятия закончились, и мы все разбрелись по своим домам. Всю ночь я не спал: Мне снились жуткие сны, в которых огромные осы жалили людей и пожирали и терзали их плоть своими огромными мандибулами, похожими на металлические ножницы для резки металла. Ночь прошла неспокойно. Мне не терпелось узнать результат проведенной диверсионной операции. Впервые, я захотел в школу. Я захотел видеть результат своего труда.
Эффект поразил меня до глубины души. Вовка Плюснин на урок в школу опоздал. Такого я в своей жизни не видел. Его ухо было непомерных размеров, а лиловый, вздувшийся синяк, закрывал левый глаз.
-Разрешите войти, - спросил он учительницу.
-Ты Плюснин, почему опоздал,- спросила Анастасия Васильевна.
-Я это убегал,- промямлил Вовка. -Убегал и вот так случилось.
-А ты можешь рассказать всему классу, что с тобой случилось?
-Я Анастасия Васильевна, не виноват, что такое приключилось. Разве я знал, что она его укусит….
-Кто кого укусил,- спросила учительница.
-Она…
-Кто она Плюснин? Ты можешь сказать внятно?
-Она! Оса!
-Расскажи все подробно, как вас учат в школе….
-Ну, я пришел домой, там папка с мужиками пьет водку….
-И что было дальше?
-Он попросил меня дать им чем-то закусить. Ну, я и дал им пирожок из школьной столовой. Они выпили, и тут мой батька откусил кусок. А в том пироге сидела оса. Вот она и ужалила моего папашу прямо в язык. У батьки язык тут же распух и он не смог больше пить водку. Он подумал, что я ему специально это подсунул и погнался за мной, а я убегал да на калитку напоролся.
-А что с батькой,- спросила учительница.
-А папку, скорая помощь увезла. У него так распух язык, что он ничего не мог говорить.
-Я всю ночь Анастасия Васильевна к глазу петровский пятак медный прикладывал. Так бы еще больше синяк был.
-Ну, тогда Плюснин, садись на место, если тебе травма не мешает грызть гранит науки,- сказала, улыбаясь, Анастасия Васильевна.
Вот тут я и ощутил в душе полное удовлетворение, за свое унижение и эту дурацкую кличку – фашист, которая приклеилась ко мне на все время учебы до десятого класса. Я думал, что наказал Вовку за его дурацкие шуточки, а его папашу за то, что тот был отпетый алкаш и все время издевался над Вовкой. С Вовкой мы потом помирились, и даже подружились. Это он мне рассказал, что у батьки на почве укуса осы в язык были затронуты какие-то нервы, и он был вынужден навсегда бросить пить водку. Как только он наливал её в рот, у него начинает распухать язык, а лицо жутко чесалось. Вовка сказал, что это был отек какого-то Квинке. От него можно было даже умереть. Я тогда побоялся рассказать ему, что это была моя работа. Только потом, через десять лет на выпускном вечере, я попросил у него прощение.
-Дурак ты фашист, - сказал мне Вовка. - Если бы не твой пирожок с осой, отец бы никогда не бросил бы пить. Я должен сказать тебе спасибо за то, что благодаря твоей осе мы сохранили нашу семью.
Вот так вот и закончилась эта душещипательная история, и я решил, что быть "фашистом" иногда полезно.

Дорогой читатель, если ты дочитал до конца сей опус, напиши автору свои ощущения.