Второй шанс

Он сидел на веранде старенького небольшого дачного домика. Этот дом, как, впрочем, и дачный участок, купил еще его дед, страстный любитель покопаться в огороде. Они с бабушкой наполнили этот участок жизнью. С тех пор здесь почти ничего не изменилось. Его отец не любил дачу, поэтому после смерти бабушки, дед умер еще раньше, участок погрузился в забвение. Пару раз за лето отец приезжал и косил траву, но не более. Сергей по молодости тоже не испытывал к дачному участку большой любви. С одной стороны, тут можно было закатывать вечеринки с друзьями, возить девчонок, но было одно значительное «но». Дачное сообщество было очень неудачно расположено, оно находилось вдали от железнодорожной станции, но это полбеды, от нее можно было бы доехать на автобусе, однако автобусная остановка стояла от самой дачи в трех километрах, и это расстояние надо было или пройти пешком, или проехать на велосипеде. В общем, дорога была неприятная, долгая, с пересадками, и без машины ездить на дачу было неудобно. Любовь к даче он почувствовал где-то к сорока пяти годам. Все друзья к этому моменту обзавелись семьями, детьми, своими дачами, и выцепить кого-то было почти нереальным делом. Его дети выросли, жена к нему давно охладела, впрочем, как и он к ней. И к этим годам в жизнь Сергея Борисовича Савельева вторглось одиночество. На работе он был в центре общения, но вот выходные… Выходных он и ждал, как вполне нормальный человек, и боялся. Боялся одиночества на этих выходных. Смотреть телевизор ему было неинтересно. А чем еще себя занять? Читать книги и играть в компьютер? Да, это было спасение, но не будешь же это делать все два дня целиком. И вот тут Сергей вспомнил о даче. Первый раз он туда поехал посмотреть и пожарить шашлык, ему понравилось, и он стал ездить часто. Но, так как он все же был деятельным человеком, его хватало только на подправить и починить уже имеющееся, но никак не соорудить что-то новое.
Вот и сейчас Сергей сидел на веранде старенького дома и любовался закатом. И вспоминал свою жизнь, все прошедшие шестьдесят два года. Он ни о чем не жалел. Его жизнь, в принципе, его устраивала. Да, он не нажил большого состояния, не создал свой бизнес, не увековечил себя в искусстве, зато всегда жил в согласии с самим собой. Ходил на работу, которую если не любил, то точно не ненавидел, а она давала ему средства на его увлечения, а вот их было множество. Пока Сергей не женился и не родил детей, он успел позаниматься всеми военно-тактическими играми, реконструкцией и историческим фехтованием, всеми видами походов, покатался в турпоездки по миру, поиграл почти во все доступные настольные игры, покушал почти все кухни мира, и еще многие мелкие и быстрые увлечения. И даже рождение детей его если и присмирило, то немного и ненадолго. И с детьми он путешествовал по миру и ходил в разные походы, играл в настолки и в компьютер. Про свою жизнь он даже стихотворение сочинил. И назвал этот стих «Ода кризису среднего возраста».

Вроде все есть, а счастья нету,
Машина есть и дача есть,
И отпуск с морем где-то летом,
А червячок все ест да ест.

А червячок внутри все гложет
И изнывает от труда,
Он хочет больше, чем сам может,
И в этом вот его беда.

Увы, не стал я президентом
И Горьким с Пушкиным не стал,
Зато я не жил экскрементом
И самому себе не врал.

В душе страданья и сомнение,
Как жил, как пил, к чему пришел,
А предо мной коньяк в томлении,
И это очень хорошо.

Еще покрутимся, повертимся,
Влезая нагло в небеса,
Стоит коньяк, в бокале греется,
Такую жизнь я выбрал сам.

А еще он вспоминал свою жизнь. Что вспомнить было, и было с лихвой. Сейчас он, глядя на закат, вспоминал счастливые минуты своей жизни. Первый поход, когда они без родителей уехали далеко от дома, в Мурманскую область, в Хибины. Восемь человек, старшему из которых недавно исполнилось девятнадцать, а младшему недавно стукнуло восемнадцать. Горы, водопады, горные реки, карликовые елки, походная баня на берегу Медвежьего озера. Кайф. Какой кайф был на обратном пути в городе Апатиты в кафе накупить пирожных, которых они не видели две недели. Тогда они не посчитали деньги, и сутки на поезде пришлось всем ехать на одной банке тушенки, одной банке шпрот и пачке зеленого чая.
А потом он много лет ходил с друзьями в спелеологические походы, лазил, так сказать, в подземных пещерах. Удобств минимум, на зубах вечная каменная пыль, вечные удары головой о потолок, но весело же было.
После армии были годы занятий страйкболом, рукопашным боем, фехтованием на мечах, палках, ножах и других макетах холодного оружия, а между этим всем девчонки, влюбленности, отношения. Жизнь бурлила, словно бурный горный поток. Он выиграл первое место по ножевому бою на каком-то небольшом фестивале. Рейтинга это ему не принесло, зато медалькой и кубком можно было хвастаться перед друзьями.
Потом были многодневные велопоходы, пешие походы. А потом свадьба и рождение ребенка. Его привычный мир чуть замер, отойдя на второй план, уступив место детскому крику, песенкам и распашонкам. Но это оказалось не проблемой. Просто нужно все просчитывать заранее и не кидаться в омут с разбега. Первый раз на море ребенка он привез в восемь месяцев. На поезде, в гостиницу, но в другой город. Когда малышу исполнилось четыре года, они с женой и ребенком поехали на море на машине, с палатками, и так ездили лет шесть. Это был отличный от обычного отдыха кайф на побережье. Также палатки, тушенка и макароны, только море в шаговой доступности на диком пляже. Да, не особо комфортно, зато весело и классно. Всем нравилось.
Когда ребенку исполнилось восемь лет, они всей семьей первый раз пошли на сплав. И им так понравилось справляться на байдарках, что и в дальнейшем все этим занимались, попробовав разные реки в разных регионах страны. А в его десять лет он взял ребенка с собой в горы. В настоящий поход с рюкзаками, с восхождением на перевалы и горы. И потом очень гордился чадом, которое под присмотром, но забралось по траверсам на вершину горы Папай.
Солнце опускалось все ниже, а воспоминания не кончались.
– Извините, что прерываю ваш покой, – сказали рядом мужским голосом.
– Что? – вскочил с кресла Сергей Борисович. – Кто вы? Что вы тут делаете и как вы сюда попали?
Он инстинктивно кинул взгляд на ворота и калитку, они были закрыты изнутри.
– Простите, Сергей Борисович, – произнес названный гость, – я бы предпочел более плавное появление, но время не ждет.
– Кто вы такой? – Сергей размышлял, как, не привлекая внимания, сдвинуться ближе к двери в дом, потому что там, за дверью, лежал топор.
– Прошу прощения, я забыл представиться, – приложил руку к груди незнакомец. – Азазель.
Был он средних возраста и роста, подтянут, носил дорогой черный костюм-тройку, покрытую таким же черным плащом, и лакированные, начищенные до зеркального блеска черные ботинки. Лицо гостя было правильных форм, с аристократическими чертами, но вот глаза выделялись на его фоне. Очи у сего господина были разного цвета. И если один сиял изумрудный красотой, то второй был ярко-красным.
– Азазель? – удивился Савельев.
– Да, так точно, а вас что-то смущает?
– Все, если честно.
– Кстати, к топору передвигаться не нужно, если даже вы его успеете схватить, он вам все равно не поможет.
– Да я и не хотел...
– Хотели, Сергей Борисович, хотели.
– Вы умеете читать мысли?
– Я умею многое, но прислан не за этим.
– А зачем? Чтоб напугать старика именем демона? – поинтересовался хозяин дома. – Вы не поверите, наверное, но книжки я иногда читаю и про Азазеля где-то тоже пролистывал.
– Тем проще, – улыбнулся незнакомец, – вы знаете, кто я, и не нужно вам доказывать, что это именно я, а не кто-то другой.
– Позвольте, – встрепенулся Сергей, – если вы тот самый Азазель, то доказывать придется, ибо в эти сказки не верю, я, знаете ли, атеист и поборник теории эволюции.
– Смешные вы люди, – вздохнул гость, – вам всегда фокусы важнее истины, и если ее нельзя доказать фокусами, то вы в нее не поверите.
Он щелкнул пальцами, и вместо человека в плаще и костюме на веранде дачного домика стоял пятиметровый демон с рогами буйвола, крокодильим хвостом, змеиными глазами, весь в чешуе и слизи и клацающий огромной клыкастой пастью, из которой то и дело вылетали огненные комья лавы. И тут же этот демон скукожился опять до человека.
– Так я больше похож на Азазеля? – поинтересовался гость у стоящего в оцепенении человека.
– Да, – выдохнул Сергей Борисович и плюхнулся обратно в кресло, потому что ноги дрожали и не держали его грузное тело в вертикальном положении.
– Можем приступать к основной теме визита?
– Валяйте.
– Прошу меня простить за страшную весть, Сергей Борисович, – приговорил Азазель, – но я принес вам две новости.
– Плохую и хорошую, как в том анекдоте?
– Именно.
– Ну, давайте с хорошей.
– Давайте я начну с плохой.
– Мы все умрем?
– Ну не все, но большинство, включая вас.
– Увы, жизнь – это болезнь, передающаяся половым путем и ведущая к летальному исходу, – пошутил Сергей Борисович, – еще ни кто не выживал.
– Согласен, но плохая новость заключается в том, что вы умрете через три часа, – произнес демон. – Инсульт, а помочь и вызвать скорую никто не сможет.
– Как через три часа?
Слова названного гостя прозвучали, словно гром среди ясного неба. Они сильнее кувалды вбили хозяина дома в кресло. Ноги дрожавшие еще от вида демона совсем отказались повиноваться. Он верил этому существу и от того становилось еще страшнее. Мы никогда не думаем о смерти, точнее думаем, но отстраненно. Возможно, об этом думает смертельно больной или приговоренный к смерти, но это больше исключение из правил. Вокруг нас постоянно кто-то умирает. Домашние животные, соседи, дальние родственники, близкие родственники. Но это не ты сам. Да, каждый человек знает, что он смертен, но смерть эта где-то далеко, где-то не в здешней реальности. Когда-то возможно будет, но точно не сейчас. Смерть – как снег вначале зимы. Всегда теоретически знаешь, что он будет, но практически никогда к нему не готов. Тем более три часа. Тут и полгода мало на утряску всех дел, а здесь три часа. Вот что теперь делать? Звонить жене и диктовать завещание? Или самому нотариусу? А может, еще есть шансы? Может, попытаться упросить этого с рогами, чтоб он хотя бы денек дал? Мысли неслись галопом. Если денек, то можно взять такси и доехать до города. Дорого? Да какое «дорого», если через три часа тебе никакие деньги не помогут, а самое главное, не будут даже нужны.
– Боюсь спросить, что за хорошую новость вы мне принесли.
– Мое начальство решило дать вам второй шанс.
– Еще пожить? – захлебнулся радостью Савельев.
– И да, и нет.
– Объясните?
От сердца сразу отлегло. Есть шанс, а это уже немало! Самое страшное, когда шанса и выбора нет и ты ничего не можешь сделать с ситуацией. Если есть шанс подергаться и хоть чуточку сдвинуть в нужную сторону эту гору проблем, то стоит рыпаться. Непременно стоит рыпаться.
– Мое начальство предлагает вам небольшой эксперимент. Знаете, говорят, что если бы родиться заново, то не совершил бы ошибки и выбрал правильную дорогу. Вот и вам моим начальством дан шанс исправить свои ошибки и пойти по правильной дороге. Вы родитесь заново и проживете второй раз свою жизнь, но будете уже с детства помнить все, что было с вами в этой жизни.
– Зачем вам это?
– Я же говорю, эксперимент.
– Я согласен.
– Вот так сразу – и даже не подумаете?
– А чего тут думать? Вы мне предлагаете прожить еще жизнь. Тут выбора-то нет. Или соглашаться и жить, или отказаться и умереть.
– Вы точно подумали?
– Да куда уж точнее, точнее не бывает.
– Тогда приготовьтесь, закройте глаза и ждите сигнала.
Сергей Борисович закрыл глаза и провалился в пустоту. Словно на скоростном лифте резко поехали вниз. Его даже чуть не стошнило. И он уже хотел открыть глаза и сделать это неприятное дело, как ощутил удар по заднице.
– Охренел, что ли? – хотел спросить Савельев и открыл глаза.
Вместо ора получился только детский плач.
– Ой, смотрите, мамаша, кто у нас такой хороший! Имя-то придумали?
– Сережей назовем, в честь его деда, муж очень просил.
Сережу положили рядом с мамой. Он уже и не помнил, как хорошо быть рядом с мамой. Этот запах, который успокаивает и вселяет уверенность в завтрашнем дне. Да что там в завтрашнем – вообще в жизни. Мама – это хорошо, мама – это здорово. Это тот единственный человек, который любит тебя просто так, потому что ты существуешь. Дети тоже любят просто так, но только пока маленькие и зависят от тебя, со временем у них появляются свои заботы, и они звонят все реже, а приезжают только по большим праздникам.
И вот потекла вторая жизнь. Мама им гордилась.
– Что вы, наш мальчик пошел, когда ему было всего десять месяцев!
Конечно, пошел. Знаете, как неудобно ползать на четвереньках постоянно? Ползешь, и коленки болят. Нет, не потому что они старые. Точнее, именно потому. Коленки-то молодые, да вот мозг, оказывается, старый. Фантомные боли, чтоб их. Да и неудобно ни разу на этих коленках ползать. Мать природа нам для чего давал эволюцию? Для прямохождения, и позвоночник наш заточен под это. Ну не умеем мы, как звери, голову держать и смотреть вперед, передвигаясь на четвереньках. А от этого шишки случаются, больно. Поэтому и пошел, чтоб больше головой о ножки стульев да край дивана не биться.
– Ой, наш мальчик заговорил рано! – гордилась сыном мать.
Конечно, а как тебе, моя любимая мама, не умея говорить, объяснить, что я ору сейчас не потому, что какать хочу, а потому что ты съела что-то не то и у меня живот крутит от газов, которые моя попа еще не умеет спускать. Ну не спускает она, не пускает еще. Тут не то что заговоришь – тут заорешь. Но только тогда, когда связки уже оформились и готовы для первых слов.
– Мама, папа, ам-ам.
И терпишь все издевательства над собой, пока не можешь сказать ничего путного. Вот кто вам сказал, что нужно для отвода газов трубочку в попу вставлять? Она, конечно, работает, сразу лучше становиться. Но вы представляете, какую моральную травму нанесли своему чаду? Если бы чадо было действительно маленькое, то и черт с ним, не запомнило. Но я-то взрослый мужик, которому в попу суют твердый продолговатый предмет! Вы чего, родители?
Дальше пришлось ждать несколько лет. А что сделаешь в дошкольном возрасте? Ну, говорить начал рано, ходить стал более уверенно, английские буквы, на кой они в садике, быстрее всех выучил да стихи запоминал быстро. Это ничего не меняло. Так что садик прошел и прошел. А вот в школе он развернулся. Но, признаться, это было сложно. Во-первых, все оказалось очень банально, потому что он понял, что все забыл. Но вспоминать гораздо проще, чем учить сызнова. Ту же таблицу умножения ему понадобилось лишь повторить. И даже не для того, чтоб запомнить, а чтоб лихо отвечать на рандомно задаваемые по ней вопросы учительницы. А что же во-вторых? О, это прескверное слово буллинг. Если ты решил в нашей школе стать отличником, готовься стать отверженным. Девочкам проще, в их среде хорошие оценки не становятся фактором для ненависти, а вот у пацанов разговор с ботаниками совсем другой. Вы знаете, что такое градусник? Да, именно приспособление для измерения температуры. Но у подростков есть свой градусник. Это отличник, засунутый в сугроб головой, чтоб ноги торчали вверх. Приятно? Нет. А что делать? Бросать хорошо учиться Сергей не хотел. В своей прошлой жизни он так и не поступил в институт и не получил высшего образования, о чем потом жалел всю вторую половину жизни. Не хватило баллов на ЕГЭ, а семья была небогата, и платное отделение ему не грозило. Пришлось идти в ПТУ, а потом в армию, где он если и набрался ума, то немного, а вот лиха хлебнул цельный вагон.
Сейчас, исправляя все свои неправильные действия, Савельев был нацелен на результат, а поэтому стал отличником. Иного варианта не было, но ботаником быть не хотелось. И Сергей пошел в бокс. Почему именно в бокс? В те времена на слуху было карате, ушу, прозываемое мальчишками «кунг-фу», тхэквондо и другие восточные системы. Но в той первой жизни он видел по телеку уже бои ММА и знал, что основой там является самбо, борьба и тайский бокс. Но, так как тайский бокс в те времена еще не пришел в страну, он ограничился именно боксом. Учат быстро, движений немного, только и делай оттачивай. И тут же выбыл из звания белой вороны, сломав Кольке и Сашке, заводилам из своего класса, носы. Вот так и текли школьные годы. В этот раз все было совершенно по-другому. В прошлой жизни он учился ни шатко ни валко, гулял целыми днями с друзьями, жизнь была веселая и простая. Сейчас же на гульбу времени не оставалось совсем. Надо было учиться в школе, потом бежать или на тренировку, или на курсы. Какие курсы? Сергей понимал, что в нем нет бизнес-жилки и все равно надо будет работать на дядю, но работа работе рознь. Кто в прошлой жизни оказался на высоте? Программисты! И он помнил, что сначала их брали на работу без дипломов и лицензий, просто по умению. Вот на курсы программистов он и пошел. Можно было бы, конечно, стать психологом, юристом и финансистом, но он помнил, какой ажиотаж был вокруг этих профессий сначала и как потом спрос упал ниже плинтуса из-за превалирования желающих над вакансиями. Будем работать на перспективу. Друзей вот, правда, не было. Хотя какие друзья в школе? В прошлой жизни у него был весь класс в друзьях, но после окончания школы он ни с кем не встречался и не общался. Он думал, и девчонок у него в старших классах не будет, но тут случилось все наоборот. Женский пол еще не знал, что самое главное в мужчине – это его кошелек, и поэтому умный парень, учащийся на одни пятерки, занимающийся спортом и имеющий из-за этого хорошую фигуру, был нарасхват. Но времени на девок было мало, и поэтому он ни с кем не заводил серьезных отношений. А зачем? Выбрать красивую и бессмысленную? Это только дураки, как он в прошлой жизни, женятся по любви, потом живут в бедности. А умные не так. Умные люди стараются использовать женитьбу как ступеньку в жизни. Вон к Сергею на работу пришел когда-то новый начальник. И если все старые были в возрасте от пятидесяти, то этому и тридцать пять не исполнилось на этот момент. А все почему? Потому что хорошо женился. Был ничем не примечательный работник, которому ничего путного не поручали, и, может быть, и дальше ничего бы путного из него не вышло, но чем-то он глянулся дочке начальника предприятия, и тут вся жизнь у парня перевернулась и засияла яркими красками. Он сразу стал бригадиром, через месяц мастер, потом начальник смены, в общем, через четыре года, когда начальник уходил вверх на повышение, он оставил свою должность зятю. А не женился бы удачно, был бы простым работягой. Сергей тогда уже не мог изменить ничего, так как был к тому времени женат и имел маленького ребенка, но это было в прошлой жизни, в новой жизни он собирался не упустить и этот шанс карьерного роста.
Вы спросите, зачем все это ему? Шанс дали исправить, что повлияло на его судьбу? Сергей ответил, что повлияло незнание. Незнание последовательности, незнание причинно-следственных цепочек. Кто тогда, когда научные сотрудники шли в лавочники и мешочники, думал, что очень скоро высшее образование станет опять востребованным? Кто знал тогда, что, женившись на Вальке, ты в дальнейшем повесишь на шею ее скоро сильно заболевших родственников, а отвергнув Катьку, лишишься возможности в последующем войти в их позже стрельнувший бизнес? Сейчас-то он это знает, он это прожил, значит, можно исправлять эти исковерканные связи. Чем, в принципе, он и занимался. Вы скажете: он же наслаждался жизнью в молодости? Наслаждаться будем в старости, когда за спиной будет сильный тыл, а в карманах полно денег.
Институт проскочил, как одно мгновение, ибо он стремился не распаляться на всякие шалости, а сосредоточенно занимался. Ему нужен был красный диплом, а также знание английского языка на отличном уровне. Адвансед как минимум. Он помнил: без такого в скором времени в совместную компанию не поступишь и на Запад не уедешь, а скоро именно так можно будет зарабатывать много денег. За его настойчивость в учебе он понравился Наташе Шиловой, девочке с философского факультета. На лицо и фигуру она была так себе, зато имела неоспоримое преимущество. Ее папа был заместителем начальника одного из основных провайдеров мобильной связи в стране. Это был реальный шанс войти в семью высшего общества, влезть в бизнес, а с его профессией подключить туда программирование и стать незаменимым блатным специалистом. Тем более за Наташку давали трехкомнатную квартиру в центре Москвы. Это тебе не его прошлая двушка на окраине.
А дальше жизнь превратилась в сплошной забег. Первым делом они родили погодков, чтоб папа Наташи купил им дачу и машину – вывозить детей на дачу. Сергей начал разрываться между работой и детьми. Нелюбимая жена быстро надоела, и он завел себе любовницу, но бросать семью не хотел. Если он бросит Наташку, он лишится всего. Машина, квартира и дача – это минимум, а что максимум? Тесть выгонит его с работы, и с такой рекомендацией, что потом работу в этой сфере, а то и в этом городе он просто не найдет. Причем запретит видеться с детьми, а это два существа во всем мире, которых он действительно любит. Они совершенно не походили на его сына в прошлой жизни, но все равно он их любил не меньше. Да и работа перестала приносить удовлетворение. Раньше он куда-то бежал, стремился, хотел переиграть все, что не сложилось в прошлой жизни. Хотел стать богатым, успешным... Стал. Все, о чем мечтал тогда, сбылось. Отличная квартира в центре города, машина бизнес-класса, дача в гектар с отличным трехэтажным кирпичным коттеджем, многофункциональной баней, просторным гаражом. Все это было. Но счастья, увы, не было. Раньше ему было что вспомнить в своей жизни, а теперь только бег. Бег от одного события к другому, без видений, бег напрямую, словно он и не жил, а куда-то летел, к какой-то точке. А сейчас, прибыв в нее, потерял ориентиры и не знает, что делать.
Он сидел на кухне и глушил хороший заморской коньяк. Бутылка подходила к концу, а расслабления и удовлетворения все не было. Жена уехала к любовнику, дети были у ее родителей, так что Сергей продавался пьянству в полном одиночестве.
– Извините, что прерываю ваш покой, – сказали рядом мужским голосом.
– А, это вы, – не оборачивались, произнес Сергей и покрутил в руках бокал с остатками коньяка. – Решили предложить мне еще шанс?
– Начальство интересуется, устроил ли вас наш эксперимент?
– А знаешь что?
– Что?
– Верни меня обратно.
– Вы уверены?
– Ты сказал тогда, что мне там осталось три часа?
– Так и есть.
– Отлично, вот три часа и порадуюсь, вспоминая, как классно и интересно я прожил жизнь.
Сергей Борисович Савельев умер у себя на старенькой даче, сидя в кресле-качалке, накрытый клетчатым пледом. А самое главное, он улыбался перед смертью.