Где-то есть город...

ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ В ОДНОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ

  Глава 1. Откуда есть пошёл и чего съел город Захолуйск

История достославного некогда уездного города Захолуйска своими корнями уходит вглубь веков, но точнее никто сказать не может. Как раз в тот момент, когда Страна Советов билась в страшных предсмертных судорогах, а новая Россия только нарождалась в жутких демократических муках, в областном архиве случился пожар.

Пьяный сторож Терентий Сиплый вырубился между стеллажами с горящей папироской. Оно бы ничего не случилось, там почти едва тлело. Но Терентий во сне чихнул, из глубин организма наружу вырвались клубы паров спирта, и всё враз полыхнуло, будто напалмом жахнули.А много ли надо засохшим от времени листочкам, что тот порох, только дай искру. Сгорело бы всё! Но, к счастью, в этот момент прорвало канализацию. Содержимое оттуда хлынуло бурным потоком, огонь погас, но нет добра без худа – в архиве всё залило, смотреть было жутко. И с той поры уже не разберёшь – где правда, где вымысел, где следы того, что выплеснулось из канализации, а где достоверные факты. Так всё перемешалось!

Документ, например, вроде нормальный, написано, что в таком-то году, благодаря решениям исторического съезда КПСС, достигли крупных успехов, в результате чего с каждым днём стали жить лучше и лучше, и дожили до того, что лучше уже некуда. Так написано! И вроде вопросов нет, но от страницы вонью отдаёт, да так, что недоверие возникает естественно.

Или, допустим, дата основания. Нашли бумагу, какие-то цифры там просматриваются под коричневым пятном со специфическим запахом. Что это? Дата основания или инвентарный номер?

Потихоньку архив разобрали. Подмоченные факты просушили, где что-то сильно в прошлом источало нехороший аромат, побрызгали одеколоном. После чего даже лучше стало пахнуть в хранилище свидетельств, не к ночи буде помянуто, прошлого. На свалке истории, сами знаете, аромат не очень, а то прямо хоть нос зажимай. Но тут ничего получилось – « Шипром» брызнули, «Красной Москвой» и даже «Шанелью №5», которую тогдашняя завархивом, она на пенсии сейчас, из дома принесла. И ты знаешь, лучше намного! Если в руки не брать, не ковыряться в прошлом, не копаться – вполне себе сносно, очень даже терпимо.

Но мы прямо скажем, что простых людей никогда особо не интересовали исторические мелочи. Когда что возникло, кто был первый, откуда есть пошла и т.д. - какая кому разница? Пошла есть, съела с потрохами - нам что с того? В историческом масштабе это ноль, пыль. Абсолютно никакого значения для людей, которые живут за чертой бедности, прошлое не имеет, потому что у них нет будущего.Но это простой народ, мы не о нём. Есть среди нас ребята, которые сильно повёрнутые умом на краеведческом вопросе. Это просто жуткое дело! Сойдутся, бывало, где-нибудь и до хрипоты спорят, даже с пеной у рта, что великий князь проезжал не здесь, а левее на 40 километров. А западная стена третей городской крепости проходила как раз по овощному магазину, который на ней и стоит. До хрипоты, чуть не до драки. Краеведы – они такие!

Но был один среди них вообще огонь. Это он и нашёл западную стену рядом с овощным. Там винцо продавали плодово-выгодное, а он жил рядом. Пару пузырей возьмёт, примет на грудь - ему открывались в прошлом никем не читанные страницы.Как-то с глубокого похмелья придумал, что город Захолуйск основал князь Владимир 1000 лет назад. Ему сперва вежливо объясняли, что быть такого не может, потому что такого не может быть никогда. Да плюс к тому академик Лихачёв - вот письмо – авторитетно возражает. Красиво написал академик: к сожалению, историческая наука не располагает данными, позволяющими утверждать…

Краевед матом ругался. Он шагами измерил длину якобы крепостных стен и утверждал, что без князя здесь никак не обошлось, а это значит, что 1000 лет у нас в кармане. Так и говорил: держите карманы шире - большие деньги под круглый юбилей с правительства возьмём! Ты представляешь, краевед так забил мозги тогдашней администрации Захолуйска, что они реально направили письмо премьер-министру. Так и так, мол, вопрос доказанный, 1000 лет, как с куста, а потому просим выделить денег на празднование.

Правительство быстро ответило: не возражаем, празднуйте, но за свой счёт.Облом! Они, конечно, хотели большие суммы под это дело в Москве выбить и потом распилить меж своими. Уже даже объявили про 1000 лет кругом. Вся Россия, помнится, смеялась. Но не с тупого и наглого краеведа, а с Захолуйска в целом. С власти смеялись, с местных людей. Куда не приедешь в ту пору, образованные собеседники усмехались и выражали искреннее соболезнование.

Краевед тогда сильно обиделся на всех. И чтоб отомстить федеральному центру и кое-кому из местных, пробил себе в горсовете звание Почётный житель Захолуйска. Мало того - ещё при жизни присвоил своё имя школе, которую закончил с большим трудом. Одноклассники краеведа были в большой печали. Двоечник, хулиган, из школы чуть не выгнали. К тому плюсом две судимости и в драке в горсаду глаз выбили. Так и ходил с одним. Циклоп! Жуткое зрелище!

Но именная доска на входе в школе висит. И теперь люди, кто имел несчастье тут учиться, обходят стороной альма-матер принципиально. Говорят, противно смотреть, с души воротит.

Потом краевед умер. Разные версии доводилось слышать, но тут не будем ковыряться, это точно не наше дело. Господь прибрал, ему виднее. Трудно сказать, кому бредовая идея первому в голову стукнула, но в городском парке поставили памятник краеведу. Сидит он на лавочке, пристально смотрит одним глазом вдаль и что-то записывает. К краеведению это не имеет решительно никакого отношения. Очень похоже, что скульптор изваял момент, когда отчаянный проходимец вспоминает, кому и сколько должен.

Короче, так: адекватные люди через четыре года будут отмечать круглую дату – 330 годков славному городу Захолуйску. Мало? Разведи пожиже, будет в самый раз. А нам и того хватит. Рядовые захолуйцы очень надеются, что тому времени со школы уберут позорную доску, а из городского парка уродство под названием «памятник краеведу».А вот теперь спокойно и не спеша мы вам расскажем о нынешнем дне любимого Захолуйска. Заглянем и в день завтрашний, ибо нет ничего интереснее, чем фантазировать по поводу того, что день грядущий нам готовит. Ничего хорошего, это понятно, но интересно помечтать – а вдруг? А чем чёрт не шутит, может и к нам Фортуна хоть раз повернётся лицом?
Вот мы тут и будем мечтать вместе.
 
Глава 2. Два билета на вечерний рейс

Заместитель мэра Захолуйска по общим вопросам Филимон Задротов влетел в приёмную градоначальника , будто его кто в коридоре ногой под зад пнул.
- Шэф у себя? - рявкнул зам и ринулся к двери посудомоечной машины, как они в мери меж собой называли кабинет мэра.
- Эдуард Петрович занят! – взвизгнула секретарша, которой было строго-настрого велено никого не пускать.
- Чем еще он там занят?
- Он не один. У него заведующая орготделом. Они обсуждают важные вопросы.
- Блин! – матюкнулся зам. – Нашел время!

Зам решительно дёрнул ручку на себя, распахнул дверь и влетел в кабинет. Там было пусто. Из комнаты отдыха донёсся женский смех со словами – «Эдик, не сейчас! Зайдёт кто-нибудь!». «Кто может сюда зайти без моего разрешения?» - буркнул градоначальник и шумно шмыгнул носом, потому что вспотел и был возбуждён.
- Я могу, - громко сказал Филимон Аркадич. – И я уже здесь.
Там ойкнули, заскрипел диван, из комнаты отдыха выскочила заворготделом и побежала прочь, застёгивая блузку и поправляя юбку. Следом показался Оторвилов, который тоже выглядело несколько растрёпано.
- Это что за новости? Почему без вызова?
- Потому, что его только что взяли с поличным. В наручниках вывели из кабинета и увезли. Сейчас в департаменте по имуществу проводится обыск.
- Что значит – с поличным? – спросил мэр, даже не поинтересовавшись , кого взяли и где. Это было ясно без объяснений
- Да то и значит, что этот дурак взялся меченные купюры пересчитывать. А эти - тут как тут – зашли и повязали. Все в масках, вооруженные до зубов.
- Идиот! Говорил же ему – купи машинку для подсчёта купюр, что ты их руками мацаешь. А он мне, слышь, отвечает – так лучше! Рукам, говорит, приятно, а душе тепло.
- Дебил! Но это уже не главное. Теперь надо понять: если ему там яйца начнут потихоньку откручивать, что он расскажет?
Мэр хотел что-то сказать, но его этот вопрос застал врасплох. Он поперхнулся, махнул рукой, подошел к бару и налил себе воды из красивой заграничной бутылки. Выпил, откашлялся. Глянул на зама, как смотрит удав на кролика - пристально и обворожительно:
- Он расскажет, что приносил тебе периодически некоторые суммы, а куда ты их потом относил, он не знает и знать не может. Кстати, мне тоже интересно – куда ты их относил?
- Как это – куда? Вносил на специальные счета, как было договорено.
- Да, вносил, но не все. Я про те суммы, которые мимо счетов куда-то исчезали, как тот ёжик, что в тумане.
- Эдуард Петрович! – почти жалобно ответил зам. – Дочку же замуж выдал, квартиру пришлось в Москве покупать, потом сына надо было из-под следствия вытащить. Вы же знаете – жизнь сейчас такая трудная, столько расходов…
- Квартиру придётся продать и долги погасить. Это первое. Второе. Завтра уходишь в отпуск и уезжаешь из города. Как можно дальше. На месяц, не меньше. Пока тут уляжется, пока разберемся, что к чему, чтобы ноги твоей ближе 1000 вёрст к Захолуйску не было. Третье….
Мэр не успел сказать, что заму придется скушать на третье в этом раскладе, как зазвонил телефон.
- Слушаю! Да, я…доброго здоровичка, Кондратий Семеныч. Что говорите? И я говорю – он идиот. Что? И я идиот? Вы так считаете? Понял…ага, но сейчас не понял – сколько принести? В десятикратном? Так они же всё конфисковали, выгребли подчистую… Вам похрену? Аллё, аллё, вы меня слышите?
Там не то, что не слышали, там просто не слушали, потому что сразу положили трубу.
- В десятикратном! – Оторвилов развел руки и стал малость похож на Витрувианского человека. – А где я ему возьму эту сумму? Где? Слышь, Аркадич, тебе и здесь придётся продать одну квартиру. Да и мне кое-что тоже. Ужас! А ты говоришь, что яйца будут потихоньку отрывать…нет, они будут вырывать с мясом и сразу, эти люди жалости не знают.
Мэр Захолуйска посмотрел на портрет губернатора, что висел у него на стене рядом с портретом президента, перекрестился на оба, потом сплюнул в сердцах и махнул рукой заму:
- Иди Аркадич. Бери два билета. Улетаем отсюда к чёртовой матери вечерним рейсом.

Глава 3. Первая очередь комфортной среды

Мэр Захолуйска Эдик Оторвилов уже графин воды допивал, а решение вопроса пока не просматривалось. Правящая партия запустила новый проект - "Комфортная среда" - торжественно стартовали, был грандиозный концерт, банкет, потом выделили немного денег в муниципалитеты на благоустройство поселений. И вот пришла беда: деньги кончились быстро, а к благоустройству пока не приступали. Оно бы и ладно, не впервой. но завтра, сказали, надо отчитаться и торжественно открыть хоть что-нибудь. Едут из области, будет телевидение, шарики уже надувают, алую ленточку принесли - вон она, лежит на полочке. А куда цеплять?
- Я вас спрашиваю, - в который раз стукнул мэр по столу кулаком для пущей убедительность, - куда будем ленточку цеплять? Завтра понаедут - из Политсовета, из обладминистрации, Думы и телевидения - а мы что им покажем?
- Эдуард Петрович! - стукнул себя ладошкой по лбу зам по общим вопросам, ловко изобразив озарение. - Давайте мы торжественно откроем новый бульвар?
- Какой бульвар? Где мы его возьмём?
- А помните, письмо было с улицы Зашкваркина? Ну, яма там посреди организовалась, земля провалилась, пару машин рухнуло с концами. Мы машины даже доставать не стали. Они всмятку, а дырку залатали вчера. Асфальт свежий, еще тёплый. Кинули там пару машин, разровняли. И всё! Как новая дорога! Не вся, но большой кусок. Метра три-четыре. Сейчас по краям флаги воткнём, шарики надуем и назовём первой очередью будущего парка. Ребятам с телевидения я скажУ, чтобы они снимали правильно и камерой по сторонам не двигали, И всё будет хорошо. В кадре вы и высокие гости. Всё в цветах, вокруг флаги и шарики. Потом концерт, обед и сауна.
- А эти, из области, они тоже головой по сторонам ворочать не будут?
- А зачем? Оно им надо? Главное, что они тоже все в кадре. Проект партийный, асфальт еще свежий, на его фоне хорошо будет смотреться символика.
- Ладно, утвердили! Действуйте! Но смотрите у меня...- мэр хотел еще раз стукнуть кулаком, но передумал и просто махнул рукой. Тут же закрыл совещание и долго с тоской смотрел на пустой графин.

Глава 4. Генетику не обманешь

Кондратий Семёныч Шавченко так долго сидел в кресле у руля Захолуйской области, что многие уже при нём родились, выросли, отучились, женились, развелись и спились, а он всё губернатор и губернатор, и хоть бы что. Некоторые впечатлительные люди начали думать, что это не политическое долголетие, а закон природы такой. Нравится – не нравится, но куда ты денешься? Всемирное тяготение тоже мало кому по душе, когда с высоты лицом об асфальт. Шутка ли - эм же в квадрате пополам! И хорошо еще, что пополам, могло быть гораздо хуже. А ничего не сделаешь – не мы этот мир придумали, не нам отменять.

Вот и Кондратий с некоторых пор в глубине души начал считать, что будто само Провидение его сюда поставило однажды и навсегда. А что тут такого? Кто-то рождается в рубашке, кто-то в нищете, а Кондратий явился миру сразу в губернаторском кресле.

Обычные пацаны сперва «агу-агу», потом «мама мыла раму», а Кондраша еще ходить не мог, а уже указы подписывал и постановления – «В отчетный период планирую подняться вертикально и сделать первый шаг, в связи с чем требую увеличения норм питания для компенсации повышенного расхода мышечных сил». Расписывался в буквальном смысле на пеленке и брал грудь. Или вот: «В отчетный период количество несанкционированных отправлений по малой нужде снизилось до минимума, прошу сменить штаны».

Последний его указ, на днях озвучил, примерно о том же. Народная, говорит, медицина веками по крупицам опыт врачевания собирала, а потому надо как-то привлекать знахарей и знахарок, взаимодействовать с ними и исцелять народ сообща.

Что тут возразишь? Гениально! Уж кому не знать, что эти, которые сегодня врачуют, учились на медфаке на платной основе и экзамены сдали по установленному тарифу. В кармане диплом, а в голове три таблетки и два порошка от всех болячек. Либо сразу ампутация, чтоб человек не мучился. А местный знахарь - в деревне живёт, тут недалеко – читает с трудом, арифметику уже забыл, но какие-то корешки и травки понимает в лесу собирать, отвары из них делает, и многих исцеляет на раз. Как рукой, бывало, болячку застарелую снимет. Конечно, надо объединять! Тогда хоть какие-то шансы у народа появятся, потому что сейчас их всё меньше и меньше, а где-то уже и возле нуля.

Да! Уж казалось бы, за четверть века местные старожилы всякое видали и ничем не удивишь. Ан нет – раз от раза Кондратий Семёныч находит изюминку там, где хрен редьки не слаще.

Некоторые захолуйцы, чего греха таить, с недавних пор с тревогой ожидают очередного эксклюзива. Давеча велел включить интуицию и постигать неведомое при помощи озарений, теперь вот знахарей вспомнили и собираются привлечь. А что завтра в голову взбредет рожденному в кресле?

Вот только будет ли завтра? Опять по Захолуйску поползли слухи, что со дня на день забирают Шавченко в Москву. Скептики, конечно, не верят внеплановому счастью. Так не бывает, чтобы сразу раз - и всё! Да и сколько уж раз молва его в Москву отправляла? То в министерство какое-то, то замом в правительство, то куда-то президентским постпредом. Не сбылось!

Были случаи, что он якобы заболел и уже лежит в Германии в клинике весь прооперированный. А то как-то метнулся по области слух, что умер он совсем. Сердечный типа приступ, и всё. Этот слух по области так быстро распространился и так народ взбудоражил, что пришлось губернаторской пресс-службе делать специальное заявление. Дескать, даже не мечтайте, губернатор живой, работает по плану, а примерка деревянного бушлата в том плане не значится.

Как-то один мужик лично видел, будто Кондратия Семёныча группа захвата выводит из кабинета в наручниках. На того мужика было жутко смотреть. Он бегал, кричал в голос – арестовали, в-в-вывели, п-п-посадили в «воронок» и увезли. Заикаться начал от счастья. Врач психиатр потом сказал, что это нервный срыв от сильного переутомления кредитами.

Долго лечили мужика, крышу ему ипотекой сорвало основательно. Но вроде бы ничего, поправился. Сейчас он в Народном фронте занимается контролем цен на лекарства. Слегка заикается, но это даже лучше. В аптеках сильно пугаются, когда он с порога кричит - всем оставаться на м-м-местах, мы это ограбление народа бу-будем прекращать! Аптекарши со страху сразу руки вверх, а там часы золотые на ремешке с бриллиантами. Ты понял!

Нынешний слух о переходе Кондратия Семёныча на другую работу распространяется интересным образом. Как пожар в торфянике. Вроде не видать ничего, но чувствуется, что беда вот-вот. Вдруг тут полыхнуло и скрылось, потом – там огонь наружу вырвался, потом вглубь ушёл и опять ничего. Но где-то там, внизу, огонь полыхает и делает своё дело.

Так и здесь.

- Ты слыхал? Нашего сразу после чемпионата забирают. Говорят, уже велели дела сворачивать и собирать манатки.

- Да брось! Сплетни это. Вспомни, сколько раз его молва в Москву отправляли, но хрен ты его сдвинешь с насиженного места. Не верю.

- Точно тебе говорю! Мне такие люди в доме на площади сказали, что без вариантов.

- А кто на его место?

- Не поверишь, но Эдик Оторвилов из города. Мне кум сказал, он там на вахте охранником работает, что в администрации все на ушах, переполох сильный.

И это правда. Низовой огонь невероятного слуха пробрался в администрацию Захолуйска раньше, чем в иные места, и там полыхнуло сильно. Секретарша Светочка, когда ей о том сказали, на всякий случай расстегнула еще одну пуговку на блузке и стала думать, не сбегать ли домой и не переодеться во что-то поприличнее, чтобы выглядеть на все сто.

Многие, кстати, уже сбегали и вернулись назад при полном параде. На совещании по поводу подведения итогов первого квартала весь руководящий состав мэрии Захолуйска выглядел, будто им сейчас будут вручать Нобелевские премии за вывоз мусора по графику и невиданные успехи в ремонте третий раз за год одних и тех же тепловых сетей.

Сам мэр среди них выглядел, будто бедный родственник. Он глянул на присутствующих, потом на свои мятые брюки и схваченные пылью ботинки, и спросил строго:

- Это что за маскарад? По поводу чего парадная форма? Мы итоги подводим, там радоваться нечему.

- Да как же не радоваться, Эдуард Петрович! – невольно выкрикнул зам по кадрам и политике. – Настоящий праздник у нас, или вы не слышали?

- Понятно. Объявляю перерыв на 15 минут. А вас, Филимон Аркадич, попрошу остаться. Есть разговор.

Когда все вышли, унося с собой торжественность момента, Оторвилов лично закрыл плотнее двери кабинета, обернулся и хлопнул себя ладонью по лбу:

- Ты представляешь! Звоню сегодня племяшу, зайди, говорю, а он мне – некогда, я занят. А сейчас охранник на вахте даже не повернулся в мою сторону. То по струнке стоял и честь отдавал, а тут – будто не заметил. И вы все в парадной форме, будто на поминки пришли. Что происходит?

- Забирают в Москву. Точно. Вы – на его место. Вот у людей и праздник. Многие, не буду скрывать, рассчитывают, что в область с собой заберете проверенные кадры. С теми, что там нынче, сами же знаете, невозможно работать. Продадут, купят и вновь продадут, но уже дороже.

- А тогда чего охранник так себя ведет? На вытяжку должен стоять и честь отдавать…

- У него личное горе. Жена родила.

- Так радость же!

- Не всегда. Как выяснилось, не от него. Генетику не обманешь. Вот и расстроился человек. Вчера была попытка самоубийства. Хорошо, что пистолеты у них в кобуре игрушечные, а он забыл, думал, что настоящие.

- Помочь надо человеку. Поговори с ним. Разберись. Нельзя бросать в беде хороших людей.

Вдруг зазвонил «красный» телефон. Звонить по нему мог только один человек. Оторвилов метнулся к аппарату:

- Слушаю Консемёныч! Нет, это не Миша, это еще я…Слушаю вас?

Звонивший бросил трубку на рычажки. Мэр Захолуйска долго стоял навытяжку с телефонной трубкой в руке, и вдруг всем нутром понял, что после чемпионата уходит он, а все остальные остаются на своих местах.

Глава 5. Масочный режим

Настоятель старой кладбищенской церквушки, что на самом краю Захолуйска, отец Фурацилин вышел сегодня к заутрене в противогазе, очках для электросварки, костюме химзащиты, поверх коего была наброшена епитрахиль с фелонью. Господи, прости и помилуй! Но после того, как заболел сам митрополит, отец Фурацилин, в миру Авдотий Тряпкин, не по свое воле, но слегка пошатнулся в вере. Уж если Богом поцелованных проклятый вирус не щадит, то что уж говорить о рядовых пастырях? Выдающихся людей, ты смотри, косит без разбора, а за мелочь людскую даже говорить нечего.

Читать молитвы в противогазе трудно, но паства, только что зашедшая в храмы, где раньше был или склад удобрений, или какой-нибудь краеведческий музей, мало что понимала в языке староцерковном, а потому особой разницы прихожане не ощущали. Бубу да бубу, а хоть так аминь, хоть эдак. Зато намного чаще стали осенять лбы крестным знамением, когда отец Фурацилин приближался в антивирусном облачении, помахивая кадилом. И то хорошо! Лишний раз подумать о бренности бытия и у Господа попросить прощения никому не во вред.

В правом углу, почти у входа, подле иконы Николая Чудотворца отец Фурацилин во время первого обхода заметил мужчину, который всем обличием, даже надевши марлевую маску на самые глаза, напоминал ему того, кого в храме, да и ближе ста метров к нему язык не повернётся помянуть вслух без нецензурного слова. Стёкла в противогазе запотели, разобрать было трудно, но как протёр иллюминаторы, стало ясно, что это точно тот, о ком он сразу подумал. Пришелец не молился, а всё время что-то записывал в бумагу, прикреплённую к планшету.

Быстренько свернув канонический порядок на укороченный вариант, как и рекомендовали им в епархии в связи с подлым импортным вирусом, которого даже колокольный звон не берёт, отец Фурацилин закончил финальный тропарь, троекратно перекрестил молящихся и нырнул в боковую дверь вместе с кадилом.

В небольшой пристройке к храму, где хранили всякую утварь, служебную одежду под разные церковные случаи, была отдельная комнатка для настоятеля, который здесь отдыхал после утомительной службы. Переоблачившись в штатское, отец Фурацелин уже собрался, было, идти домой, как в дверь комнатёнки постучали.

- Кто там? - чуть дрогнувшим голосом спросил настоятель.
- Открывай, ты знаешь, кто. Узнал ведь, - послышалось из-за двери.
- Открыто! В церкви всегда все двери открыты для тех, кто идёт с верой и чистыми помыслами.
- С чистыми, чистыми, - сказал вошедший мужик, снимая маску. – Ради того и пришёл сюда. Привет, Авдотий!
- Да с приветом ли ты, раб Божий Тимофей? Чует сердце, что нет.
- Да ладно тебе, всё нормально, - махнул рукой Тимофей и протянул отцу Фурацелину бумаги. - Всех наших в рейд послали. Кого по магазинам, кого в филармонию. А мне, видишь, достались культовые учреждения. Проверяем, как соблюдается масочный режим и дистанция. Подпиши протокол осмотра, и всё.
- И что у тебя в том протоколе, старый бюрократ?
- Чистая правда. Ты вышел к людям без маски и перчаток. Половина присутствующих была тоже без масок, дистанцию не соблюдали. Это факты. Подпиши, что ознакомлен, да побегу я, а то мне ещё пару ваших заведении надо посетить.

Настоятель кладбищенского храма отец Фурацилин поставил в протоколе осмотра подпись, ибо понимал, что от этого ничего не зависит. Протокол сдадут и без подписи. Напишут, что отказался, а это ещё хуже. Пиши потом объяснительную, оправдывайся, доказывай, почему не надел маску.

Старый знакомец Тимофей, с кем на заре жизни, в годы далёкой юности они работали инструкторами в обкоме ВЛКСМ, ушёл, выставив на прощание, как это нынче водится, локоть.

На другой день из епархии позвонили и приказали усилить контроль за соблюдением противовирусных мер, включая масочный режим и расстояние между молящимися.
Нынче на службу отец Фурацилин вышел в противогазе и надетой поверх него марлевой маске.

Глава 6. Неизбежная радость

Мэр Захолуйска Эдуард Оторвилов собрал всех своих на итоговую планёрку. Настроение у него было хреновое. Только что был на площади, побегал по коридорам Дома скорби, как с недавних пор называли то здание, где только старая уборщица тётя Глаша еще хоть что-то понимала в своей работе. Всё прочее перемешалось, перепуталось, перетасовалось так, что иной раз даже большие мастера по разгадыванию кроссвордов не могли найти разумное объяснении очередной загадке на пять-шесть или сколько там букв, хоть по горизонтали взять, хоть по вертикали.

Доходило до смешного. Губернаторского денщика вдруг направили руководить соседним районом. С тем же успехом его можно было поставить главврачом женской консультацией, а то даже дирижером симфонического оркестра областной филармонии. Разницы никакой, ибо Вова, так звали денщика, был профессиональным лакеем, и ничего другого не умел в этой жизни. Но лакей он был классный, того не отнять! Губернатор, например, ни слова не сказав, протягивал руку, и Вова мгновенно вкладывал то, что нужно - платок, фуражку, листочки с приветственной речью или бутылку воды без газа. Вова не знал – он сердцем чувствовал, что нужно в этот миг хозяину.

Когда незаменимого Вову убрали и сослали в район, где местные хищники за пять последних лет сожрали без соли шесть глав администрации, а уж Вовчика слопают очень скоро , даже не жуя, многие сильно удивились. Но больше всех под впечатление от неожиданного кадрового решения попал сам губернатор, который всякого мужика, кто к нему заходил с тем или иным вопросом, называл Владимир, и был сильно разочарован, что они не знают, где мыло, которого сегодня не оказалось на месте, и почему туалетная бумага не того сорта, как всегда, что радовала глаз и не только.

Новый губернаторский денщик был выписан из дальнего района. Мужик исполнительный, аккуратный, но это не главное. Главное, что у него не только имя, но и отчество совпадали, а остальное – это уже мелочи. На первых порах, конечно, новый промахивался и вкладывал в протянутую губернаторскую руку то зонтик вместо фуражки, то салфетку вместо листочков со словами. Но ничего – губернатор вытер испарину на лбу и по салфетке выступил с приветствием еще лучше, чем обычно.

Эдик Оторвилов нынче заглянул к председателю захолуйской областной Думы Николаю Васильевичу Побросаеву. Он бы еще куда-нибудь заглянул, но никуда его уже не пускают в доме на площади. Секретарши везде новые, вышколенные, смотрят на любого, как на пустое место:
- Вы по какому вопросу, гражданин? Вас вызывали?
- Нет, - махнул рукой Оторвилов, - не вызывали. Ладно, я в другой раз. До свидания.

А пигалица даже не глянула в его сторону!
Это навеяло на захолуйского мэра грустные мысли. Не к добру – ой, не к добру всё это.

Секретарша председателя облдумы была из старых кадров, прошла со спикером и Крым, и Рым, и Оторвилова знала не только в лицо.
- Николай Васильевич занят, но я доложу, что вы пришли.
Она юркнула в кабинет, плотно притворив за собою дубовые двери, через минуту-другую вышла:
- Проходите, Эдуард Петрович, вас ждут. Только я прошу, оставьте мобильный у меня на столе, порядок у нас, вы же знаете, общий.

Оторвилов достал все три мобильника, отключил, сложил на столе стопочкой и пошел в кабинет.
- Здравствуйте, Николай Василич! – начал прямо с порога. – С наступающим! Разрешите пожелать…
- Эдик! – одёрнул его резко спикер областного парламента. – Что ты тут ходишь? Кого ты тут ищешь? У тебя проспект Батутина не чищенный, а ты из угла в угол тут бегаешь и тычешься во все двери.
- Не принимает он меня, - всхлипнут Оторвилов. – Новое правило ввели – только по электронной записи и по талонам.
- Цифровой департамент организовали, или не слышал? Чем-то же он должен заниматься. Вот и сделали – «одно окно, одна дверь».
- А записывает, сказали, только Ольга Альбуцидовна, мимо неё никак не зайдешь.
- Иди, Эдик, - махнул рукой спикер, который сам вторую неделю не может прорваться в кабинет на третьем этаже. – Иди, работай. Будешь нужен – вызовут. Если не вызывают, значит…не нужен ты никому. Батутина почисть, чтобы как яичко блестело. До асфальта, а то тебе выдадут талон, сам знаешь, куда.

Спикер еще раз махнул рукой, дав понять визитёру, что прощальных рукопожатий не будет. Оторвилов вышел из кабинета, забрал свои мобильники и пошел уныло прочь, будто побитая собака.

От всего этого, конечно, настроение ни к чёрту. Да еще эти рожи опостылевшие, что собрались сейчас в малом зале на итоговую планёрку. Глаза бы не видели, а куда денешься?
- Значит, так! - начал мэр. - Он остаётся. Навсегда. И зарубите себе это на носу. Кто сказал «творю мать»? Я предупреждаю: еще раз услышу подобное, не обижайтесь. В Экотрансе будете за мусоровозом бегать и подгребать, что выпало. На лице должна быть радость, лицо должно излучать счастье. И эту радость вы должны передать трудовым коллективам. Где наша пресса?
- Мы здесь! – как ужаленный вскочил редактор городской газеты «Наш Захолуйск», который на планёрках больше всего боялся, что его о чём-то спросят.
- Вы не здесь должны быть, - махнул рукой мэр, пытаясь копировать спикера облдумы, который это делал красиво и весомо. – Вы должны быть там - в гуще, в народе. Уже начали печатать радостные отклики горожан?
- Так не было же….указаний, никто нам не сказал, - редактор «НЗ» почувствовал испарину на лбу. – В следующий номер дадим.
- Радость! – крикнул мэр и почему-то погрозил кулаком окончательно вспотевшему редактору. – Неописуемое счастье людей вы должны описать и дать на страницах.
- Так точно! – отрапортовал главный городской журналист и почему-то приложил руку к пустой голове.
- А вот я посмотрю, точно будет так или приблизительно. Идите. Бегом идите отсюда и завтра мне спецвыпуск на стол.
Редактор побежал, куда послали. Мэр обвёл взглядом притихший зал:
- Еще раз говорю - радость и ничего кроме радости! Можно расходиться, планёрка закончена. А я сейчас поеду проверять проспект, и не дай бог, где увижу снег или наледь. Имейте в виду, радоваться будете, никуда не денетесь, но счастья виновным не видать точно.

Оторвилов хлопнул рукой по столу, как этот делает судья молоточком, огласив приговор. Служивый народ поднялся и потянулся к выходу. Мэр сидел в президиуме и провожал всех долгим немигающим взглядом.

Глава 7. Злополучная явка

Мэр Захолуйска положил трубку красного телефона и сильно затосковал. Звонили с самого чердака. Ни здравствуй, ни как дела, а сразу обухом по лбу - "Если не обеспечишь явку на выборах, будешь работать дворником на городском кладбище". И отключились. Слова даже вставить не дали.

А куда ты его там вставишь? Вчера на совещании в "Доме на площади" мэра подняли и ткнули при людях носом в социологию: на данный момент в Захолуйске явка прогнозируется на уровне 30%, и не более того, какой она и была все последние годы. Причем, это при самом попутном ветре, а чуть дунет не туда - процентов 5-6 уйдут в минус. В итоге получится 25%, а планку поставили – 70%! И не дай бог, меньше! Это равнозначно смертному административному приговору, в чем мэр Захолуйска окончательно убедился, выслушав предупреждение о предстоящей казни, сказанное таким тоном, что иных вариантов просто быть не может.

Мэр по селектору позвал своего нового 1-го зама. Тот зашел, не отрываясь от айфона, где на экране разворачивались основные события на очередном уровне захватившей всё его внимание игры.
- Эй, очнись! – крикнул мэр. – Ты где?
- В лабиринте, - сказал 1-й зам. - Тут монстры вокруг, но я сейчас их убью всех…

Мэр отчётливо ощутил, что монстры реально вокруг и выхода нет, после чего махнул рукой – иди, мол, парень, иди отсюда, без тебя тошно.Зам кивнул и вышел. Градоначальник загрустил еще больше.

«Выход нет, мы все пропали!» – сверлила голову единственная мысль, которая в точности определяла ближайшую перспективу. Но что-то делать надо, а то на кладбище не возьмут, а отвезут.

Мер дал секретарше команду «свистать всех наверх!». Это означало, что в экстренном порядке у него должны собраться все, кто включён в авральный список.
Через полчаса в кабинете мэра за совещательным столом сидела вся «пожарная команда». За исключением, конечно, 1-го зама, который еще не нашёл выхода из лабиринта.

- Слушайте сюда! – мэр обвел собравшихся таким жутким взглядом, что у старой замши по связям с общественностью резко закололо под ложечкой. - Предупреждаю: если не обеспечите мне явку на выборах, будете работать дворниками на кладбище. Впрочем, там вакансия уже занята, вам подыщут другое место. Инфекционная больница, психдиспансер, городская свалка – да мало ли, где нужны у нас люди с низкой квалификацией и социальной ответственностью на уровне нуля. Понятно говорю?

«Авральщики» кивнули головами синхронно, как один, ибо чего тут не понять? Видать же по лицу шефа, что прижало всех сильно. До выборов месяц, а конь в городе по части мобилизации пока не валялся.

- Как и чем будем гнать к урнам горожан? Нигде более нет такого безответственного и совершенно пассивного народа, - мэр ткнул пальцем в замшу по электорату. – Докладывайте, Марфа Спиридоновна. Вы, если что, будете казнены первой.
Замша по связям была еще интересной женщиной, хотя годы начали уже пытаться брать своё. Она работала здесь когда-то в горадминистрации замшей, потом в области посулили крупную должность, она перешла туда, а в последний момент её грубо кинули. Была истерика с битьём посуды и криком. Следом - немедленное увольнение, после чего она вновь вернулась в муниципалитет на прежнюю должность.
Общественность она не любила, мэра ненавидела, губернатора презирала, и в глубине души радовалась тому, что в городе политическая обстановка, включая явку, всё хуже и хуже от выборов к выборам.

«Нате вам, нате! Получите!», – думала она с радостью про себя, с трудом изображая на лице крайнее огорчение, когда на губернаторских выборах явку натянули в районе 30-ти с небольшим, а на госдумовских и того меньше.
- Мы завершаем работу над мобилизационным планом, - начала, было, Марфа Спиридоновна, но мэр стукнул по столу кулаком так, что на самом конце длиннющего стола для совещаний чуть графин не перевернулся:
- Завершают они! Ты видал – в поте лица пашут, спины не разгибая. До выборов месяц, а они только завершают.
- Простите, но только вчера из области прислали соответствующую инструкцию и утвержденную схему. Мы действуем строго по схеме в рамках инструкции.
- И что намерены делать?
- Руководители бюджетных учреждений строго предупреждены, что они лично отвечают за явку своих работников головой. Наши люди на участках будут отслеживать, кто из бюджетников проголосовал, списки уже составлены, нам всё известно. К полудню все бюджетники проголосуют и отчитаются перед руководством. А мы их данные сравним с нашими. Если не сойдётся, руководителей заставим рыть землю, но обеспечить плановый процент.
- Что это нам даст? - мэр что-то записал у себя в листочке. – Двадцать процентов не набирается. Где недостающее добирать будем?
Замша пожала плечами:
- За свой участок я отвечаю. Может быть, коллеги что-то еще придумают?
Вскочил начальник по молодежи:
- Мы организуем конкурс сэлфи на участках – «Голосовать – это круто!». Победителю вручим айпад последней модели. Это должно привлечь молодежь.
- Они придут, сэлфи сделают, а голосовать не будут – это учли? - мэр опять пометил что-то в листочке.
- Обязательно! Сэлфи надо делать, чтобы председатель участковой комиссии был в кадре, но после того, как проголосуют.
- Председатели УИКов предупреждены и проинструктированы, - вставил главный в городском ТИКе.
- Кстати, - обратился к нему мэр, – а что у нас с мёртвыми душами?
- В январе как обычно, тогда тепло было, а в феврале земля подмерзла, и народ почему-то перестал ритмично умирать. Но, думаю, к выборам потеплеет и мы выйдем на обычный график. Пять процентов, как обычно, добавим.
- Итого что получается? – мэр карандашиком подчеркнул в листочке последнюю цифирь. – Бюджетники двадцать, молодежь десять натянет, а не натянет, так мы её саму натянем… и мертвяки от силы пять дадут – получается всего тридцать пять. Где брать остальные? Еще столько нужно – где их взять? Где, я вас спрашиваю!
Авральщики сидели тихо, склонив головы, чтобы не встретиться взглядом с шефом, начинающим закипать.
- Идите и думайте! Завтра утром вы мне расскажете, каким образом и откуда будет брать недостающее. Понятно? Явка должна быть 70%! Хоть сэлфи, хоть сами на участках стриптиз устраивайте, мне всё равно, но если план не выполним, не обижайтесь потом. Пошли все вон!
Мэр рявкнул на подчиненных и опять стукнул кулаком так, что графин всё-таки упал и покатился по столу к самому краю…

Глава 8. Стёртая грань

Давеча в Захолуйске произошло событие исторического масштаба и ровно такой же социальной значимости. Одним росчерком пера некоторые райцентры объединили с одноименным районом, образовали единый городской округ и тем самым стёрли по факту грань между городом и деревней, о чем мечтали последние 100 лет все мало-мальски образованные люди нашего края. Там две мечты было – догнать Америку и стереть эту чертову грань. Затянув пояса потуже, Америку по некоторым показателям догнали, а по ракетам даже перегнали, потому что у них таких нет, чтобы раз и всё. Чего не скажешь про деревню и грань. С одной стороны, мы уже в космосе, но в деревне по большому счёту всё равно приходилось выходить во двор, а по малому - «до ветру», что, конечно, накладывало отпечаток.

Чуть позже в некоторых сельских местах подвели центральную канализацию, водопровод оборудовали, газ подтянули, а кое-где даже положили асфальт. Но это не помогло, поскольку чёртова грань проступала даже из-под асфальта.

Потом режим, при котором народные массы пинками и строем гнали в светлое будущее, рухнул, во власти остались все те же, но уже без партбилетов. они на всякий случай попрятали. А вдруг всё взад вернётся? И тогда они опять первые с партбилетами засияют в президиуме во всей красе.

Одно время решили плюнуть не это дело и взмолились на рынок, который сам всё решит и всё сотрёт. И вы представляете, но так и случилось!

Сперва в очередях за харчами народ объединился, потом в списках безработных, потом и в коридорах соцзащиты, куда массы потянулись за пособиями для совсем неимущих, было так, что не разбери кто где – городской или деревенский. И по одежде сравнялись , и по матерным словам по этому случаю.

Когда стало ясно, что народные массы в рынок не вписываются, деревня даже чуток вперёд города по уровню еды вырвалась. На селе многие еще понимали, с какой стороны у лопаты черенок и каким концом её в землю надо втыкать. А главное, еще помнили, зачем это делать. Где-то в Нечерноземье, конечно, тяжко было, на нашей земле благодатной, на черноземах, Богом нам данных, невесть за что, вырастало само даже то, чего и посадить забыли - с прошлого раза остались корешки.

Город какое-то время терпел это безобразие, а потом начал у деревни потихоньку отнимать землю. Городской люд активно потянулся на природу и стал строить себе коттеджи в сельской местности. По факту сегодня сразу не различишь, где кончается город, где начинается деревня. «Пятёрочки» и «Магниты» везде, и тут, и там, банкоматы везде. Асфальт нынче уже кругом, даже там, где еще совсем недавно не ступала нога человека в чистом ботинке. Только в сапогах, да и то, если дождь не сильный прошел.

Но грань проклятая всё равно осталась кое-где. Например, по пивбарам деревня и сейчас сильно городу уступает, кофейни редко где на селе встретишь. А в городе – что ты! - кофейни, считай, на каждом шагу и артисты заезжие по подвалам поют, не говоря уже про колесо обозрения. Кто видел в деревне какой-нибудь подобное колесо? Никто! А потому, что грань не стерли!

Но всё, свершилось, сбылась вековая мечта. Нет отныне деревень и сел в половине районов Захолуйской области – кругом сплошной городской округ! Ты представляешь, какое счастье? Веками тужились, стирали, а тут – раз! – одним росчерком пера обстряпали хронический вопрос. И уже не напишешь «на деревню, дедушке», надо писать - городской округ такой-то, Н.П. такой-то, иначе «дедушка» так и не узнает, кто кому за много вёрст чей-то мордой в харю тыкал.

Народ, будем прямо говорить, пока не успел по достоинству оценить своего счастья, но скоро оценит. Вот принесут счета за электричество и газ, за аренду земли и разных помещений, если кто ларёк держит на бывшей деревенской улице или маленький магазинчик в бывшем селе. У городских тарифы другие, там всё дороже, там могут обозвать кусок земли рекреационной зоной и предприниматель какой-нибудь пискнуть не успеет, а он уже в глубокой, извините, финансовой яме на букву «ж» .
Поговаривают, это специально для того и сделали, чтобы плебс не путался под ногами у аграрных монстров. Практически всё они уже скупили, прибрали к рукам, но кое-где ещё остались муниципальные куски, которые в сёлах мешали брать местные депутаты. Были случаи, до драки дело доходило.

Вот потому и решили ликвидировать народовластие на местах, чтобы плебс на уровне земства угомонился и не мешал прогрессу. А внешне всё подали, как стирание под корень граней между городом и деревней. Красиво, ничего не скажешь!

На совещании, где губернатор Кондратий Шавченко объявил о том, что демократию на Захолуйщине будут кастрировать в несколько этапов, царила своеобразная атмосфера.

Здесь надобно заметить, что прежде всего объединили район с райцентром там, где главы районов не смогли подмять под себя «столичный» город. Там свой городской Совет, свои депутаты, и кое-где случилось так, что оппозиция прорвалась и начала права качать, вставлять области палки между ног. Доходило до серьёзных конфликтов. Губернатор с ребятами из Москвы уже всё решил, уже задаток получил, осталось только формально узаконить, а местные депутаты проголосовали «против». И ничего ты с ними не сделаешь – тот афганец, этот вообще ветеран Куликовской битвы, а двое приезжих, которые никого не боятся. Они просто не знают, ху есть ху, кого надо бояться, а кого нет.

Шебубекинский район округом сделали первым. Он под самым боком, и там наиболее напряжённая сложилась обстановка. Районный глава мышей не ловит, кивает на избирателей, которые ему доверили свои мечты и надежды, а городского мэра местный криминал во власть продвинул. Бандюганы по согласованию с губернатором свои порядки в городе начали устанавливать, а район мешает развитию. Да ещё, ты гляди, позвал московских корреспондентов, начал им втирать про поддержку народа, про конфликт интересов и прочую ересь.

В связи с реорганизацией ликвидировали всё – районный и городской Советы, должности мэра и главы района. Раньше их народ выбирал, теперь губернатор будет назначать главу округа, а тот назначит всех остальных. Дёшево и сердито! А то ведь выборы, шум-гам, листовки, кричалки и прочие штучки для отвлечения народ от огорода и других важных хозяйственных дел. А теперь горя нет – привезли главу округа, на сессии утвердили, депутаты проголосовали, и за 15 минут все сразу счастливые.

Весь вопрос только в том, кого привезут и поставят. Но это уже другая история! Раньше кандидату к народу надо было идти, у людей разрешения спрашивать, а теперь кандидат должен по коридорам в доме на площади бегать. И не с пустыми, конечно, руками.

Губернатор с откровенным презрением посмотрел на собравшуюся в малом зале Думы «элиту» и продолжил оповещать:
- Будет сформирован Шебубекинский городской округ. Главой администрации округа мы назначим…- губернатор с нескрываемым сочувствием посмотрел на нынешнего районного главу Семёна Завилова и даже невольно зевнул: - Назначим мэра Шебубекина Антона…как его там по батюшке…Пахомович? Или Паханович? Очень было бы точно, кстати, ни убавить, ни прибавить. Короче – Антона Моряковского ставим на округ. Есть уверенность, что справится. Ему помогут, там есть грамотные наставники.

Завилов невольно ойкнул и затих. Было похоже, что он будто бы потерял сознание от радостной новости. И стукнулся головой о крышку стола. Но никто из присутствующих даже не повернул головы в его сторону. А чего смотреть на живой труп? Кому теперь интересен приговорённый к номенклатурной казни?

Мэр Захолуйска Эдуард Оторвилов тоже чуть не ойкнул, но сдержался и втянул голову в плечи. Если объединят областной центр с одноимённым районом, его расстреляют раньше, чем просохнут чернила на губернаторском распоряжении.

Губернатор уловил состояние мэра областного центра, которого он недолюбливал, чего скрывать, но пока терпел за ряд иных достоинств.
- Областной центр и Захолуйский район мы пока объединять не будем. Ещё не время. Прошу некоторых присутствующих набрать воздуха и прийти в себя.

Оторвилов воздуха набрал ещё минут пять назад, а выдохнуть не мог, заклинило. После слов губернатора резко отпустило - он с шумом извлёк из себя весь воздух, как это делает пароход, когда отчаливает от пристани.

После совещания по обыкновению собирались где-то в укромном месте, чтобы выпить за удачу, кому повезло, и помянуть, не чокаясь, неудачников. В этот раз поляну накрывал именинник – бывший мэр Шебубекина, а ныне глава всего округа Антон Моряковский.

Выпили за губернатора, дай ему бог здоровья, выпили за тех, кто в море, не да нам бог столкнутся с ними в бурных водах. Помянули ушедших, и чёрт с ними, не велика потеря. Поздравили награждённых, но тоже без особого пиетета. Все знали, кого и за что у нас награждают, а также в какой очерёдности.
- Интересно, Эдик, почему тебя пока пощадили и не слили город с районом? – спросил Моряковский, когда уже поснимали пиджаки и галстуки, и можно было расслабиться.
- Антоша! Ты ещё молод и в вопросах управления мелко плаваешь, несмотря на морскую фамилию. Ты знаешь наш гигантский супермаркет СитиМолл? Знаешь. Но ты не знаешь, что это не магазин и уж точно не супер-гипер. Он по документам проходит как сельский ларёк. «Папка» лично на карте пальцем прочертил и вся земля под СитиМоллом отнеслась к району, то есть к селу. Значит, там и на свет тарифы другие, и аренда в разы меньше. Да плюс к тому райсовет их от налогов местных вообще освободил, как социально значимый торговый объект. Улавливаешь, в чём суть?
- Нет, - честно признался бывший мэр Шебубекина.
- И хорошо! И не надо тебе этого знать, ибо чем меньше знаешь, тем чаще спишь. А то прямо беда от бессонницы.
- Выходит так, что Завилову от ворот поворот дали и он теперь не зять «папкин»?
- Он дурак. Сам и распустил эти слухи. Губер узнал и приговорил его к высшей мере. Смотри, не вздумай ты к дочке клинья подбивать. К ней сам «птичий грипп» пристраивается. Тебя, если что, закопают на птицеферме, и кукарекнуть не успеешь.

Расходились уже за полночь. Новый глава Шебубекинского округа приглашал коллег заглядывать, не стеснятся. Те махали рукой и говорили – погоди, тебе потом расскажут, кого можно в гости звать, когда и куда.

Далёкие звёзды в бездонном чёрном небе смотрели на это всё, не мигая, и дивились тому, как весело устроен мир этих ничтожных козявок, что называют себя людьми.

 
Глава 9. Честные выборы с обязательной победой

Глава Захолуйского облизбиркома Игорь Лузеров второй день находился в состоянии, которое хорошо известно боксёрам, когда дадут с правой в челюсть, потом с левой под дых, а потом они на полу лежат и слушают счёт – один, два, три…

Лузерова вызвали в область и сказали, что выборы должны быть честными, но ответственности за победу правящей партии никто не снимает. Он понял, что это конец. Нельзя объять необъятное, впихнуть невпихуемое, натянуть на глобус то, что никогда туда не натянешь. Но задача поставлена, цена вопроса обозначена. И попробуй сказать, что это невозможно. Мигом найдут замену, которая с улыбкой залихватской честь отдаст, каблучками щёлкнет и скажет – «так точно, вашество, будет исполнено!». И всё! И тогда тебе, Лузеров, доверят только бачки из-под мусоропровода во двор выкатывать. Да это ещё в лучшем случае!

Как можно выборы честно провести, если организм не приспособлен? Он же на другое изначально заточен? Клептомания – не порок, а болезнь. Человек не отдаёт отчёт, он на инстинктах весь, у него сильно развит хватательный рефлекс. А в облизбиркоме у всех рефлекс кидательный! Что тут сделаешь? Одна женщина, председатель сельского УИКа, на прошлых выборах свой паспорт в урну запихнула. Автоматически!

Мимо шла – рефлекс сработал. А тут пенсию принесли. Но не дают, нет паспорта. И открывать урну нельзя. Дело в пятницу было, а ещё два дня рефлексировать. Пришлось урну слегка наклонить, паспорт открылся, почтальонша сверила серию и номер.

Председатель облизбиркома в режиме полной секретности собрал самых доверенных. Закрыл плотнее дверь кабинета, хотя прекрасно знал, что верные друзья «жучков» ему кругом насовали и пишут каждое слово. На всякий случай. Да мало ли, что в жизни может пригодится?

- Коллеги! Обстановка предельно осложнилась. Не мне вам говорить, что реально получает партия власти, и что потом мы пишем в итоговых протоколах. А теперь сказали, что итоги должны быть как всегда, но вбрасывать нельзя, дописывать нельзя, всё должно быть честно. Кошмар…
- А досрочка и надомники? - спросил зам по юридической части Владимир Накрутицкий, который в этом вопросе толк понимал.
- Да причём там надомники! – в сердцах махнул рукой предоблизбиркома. – Не забывайте, что наблюдатели пойдут по пятам, они тоже готовятся.
- А если использовать старый способ? - подала голос главбух Екатерина Подтасовченко. – Что бы там ни было, мы два пишем, один в уме?
- Екатерина Петровна! Ровно столько прокурор потом напишет в обвинительном заключении. Мне дали понять, что в этот раз прокуратура будет предельно жёсткая. Областному прокурору скоро на пенсию, он хочет отличиться перед отставкой, блеснуть напоследок принципиальностью.
- Что же нам делать? – спросила главбухша.
- Выбора нет , - сказал Лузеров и обвел всех пристальным взглядом. – Их у всех раньше не было никогда, а теперь у нас. Но я придумал: всё будем проводить честно, и гори оно огнём, в смысле будь, что будет.
- Да вы что! – воскликнули чуть не разом все. - Повыгоняют же потом!
- То потом. А совесть чиста будет уже сейчас.
- А что, если всем подать заявление? – подал реплику зав отделом очистки подписей от примесей. - Сорвать выборы им никто не позволит, а набрать новых на наше место они уже не успеют. И тогда они будут вынуждены…или работаем, как всегда работали, или давайдосвидания, других вариантов нет. И всё! Они зажмуриваются, а мы выдаём плановые цифры на блюдечке с голубой каёмкой.
- Вы отдаёте себе отчёт? - строго глянул на рационализатора председатель. – Это же шантаж!
- А что делать? И так, и эдак выгонят.
Нет, - подвёл итоги председатель. – Сказано, чтобы честно, значит, будем честно. Придётся, конечно, пожертвовать парочкой УИКов. Они уже не успеют организм перестроить, кто-то обязательно вбросит. Ну и пусть! Всех разоблачат, а председателей посадят. А мы со свое стороны выразим решительный протест и осудим. И сразу будет другая картина дня. Всё, товарищи, совещание закончилось. Понимаю, что тяжело, непривычно, но у нас нет другого выхода, кроме того, где вход.

Предоблизбиркома закрыл совещание. Сотрудники понуро поплелись прочь.

Лузеров знал, что двое уже звонят в область, докладывают кураторам о совещании, а зам Накрутицкий лично с флешкой, где записаны все разговоры, мчится к прокурору.

- Предатели! – вздохнул с грустью вслух председатель главной областной конторы по подсчёту неизменно победных голосов. – Разгребайтесь теперь сами.
Взял листок и сверху написал: прошу предоставить внеочередной лечебный отпуск по состоянию здоровья.

Вчера ему хорошие ребята из областной больницы сделали справку, что состояние у него предынфарктное, надо немедленно ложиться в стационар. Вот он и ляжет прямо сейчас. А эти пусть сами гребут и разгребают…честные выборы с обязательной победой. Предатели…
 
Глава 10. Умная командировка

Мэр Захолуйска Эдуард Оторвилов боль в висках почувствовал еще на совещании в области, где «папа» выдал вдруг жуткую загадку, что даже самые неисправимые оптимисты такого от него не ожидали, отчего пришли в уныние. Мёртвые ёлки - ерунда, мелочи. И последний перл отца родного про развитие интуиции, которая должна заменить знания, еще как-то можно объяснить нахлынувшей жарой, которая стариков утомляет намного сильнее, чем молодых. Но как объяснить сегодняшнее заявление, никто не смог не то осмыслить, а даже и понять.

Отсюда, конечно, и боль в висках, и давление у многих подпрыгнуло, как с жуткого похмелья. А что вы хотите? Прямым текстом захолуйский бог и царь сказал, что всё должно быть умным – светофоры, ПАЗики, УАЗики и ГАЗельки, что возят пассажиров, плюс к тому здравоохранение и образование, а главное – руководящий состав учреждений, которые оказывают государственные услуги.

Сказал, поднялся и пошел. А все сидят, как дерьма наевшись большой ложкой. И это понятно: раз папа сказал, что все должны быть умными, значит, он их всех за дураков раньше держал. Не иначе! И что теперь? Менять начнут на умных? А где их взять? Из Барселоны, что ли, привезут. Ох, не случайно он помянул ту чёртову Барселону…

А может, тут какой-то подвох? Сейчас многие засуетятся, не поняв смысла, и попадут под раздачу. Стало быть, надо очень аккуратно, тщательно всё обмозговать.

Для того мэр Захолуйска и собрал свою команду на срочное совещание. Посмотрел с грустью на компанию, рассевшуюся за длинным столом, и зачем-то постучал карандашом по пустому графину, как бы успокаивая присутствующих, хотя в кабинете стояла гробовая тишина.
- Правильно сказал наш отец родной – дебилы вы, менять вас всех срочно надо. Конечно, светофоры на проспекте должны быть умными! А то я и думаю, чего мне его мальчонка звонил вчера, ругался – он на работу утром ехал и на перекрестке, оказывается, в пробке стоял четыре минуты. Кто такой светофор умным назовет? Гаишник здесь?
- Так точно! - подал голос начальник горавтоинспекции.
- Нет, дорогой, точно не так мы с тобой договаривались по поводу светофоров на проспекте Батутина . Утром свет везде должен быть зеленый, пока главный не проедет. А что имеем по факту?
- Охрана позвонила, сказали, что он поедет другой дорогой. Мы перевели светофоры в обычный режим, а то пробки большие у нас на перекрестках там по утрам. Оттого аварийность увеличилась - все резко стартуют, газуют, в итоге на 23% ДТП выросло.
- Да мне насрать на те проценты! Светофор должен быть умным. Либо мы найдем, кто поумнее, и тебя заменим. Понятно?
- Так точно! – приложил гаишник руку к пустой голове и сел на место.
- Кстати, это касается всех, - мэр погрозил пальцем присутствующим. – Пазик поганый по городу ездит, весь увешанный плакатами против отца родного. И кто нас тут умными назовет, если мы элементарного вопроса решить не можем? Где наш начальник транспортного цеха?
- Он здесь! - с трудом поднялся с места добрый молодец килограммов на 150. – Мы проводим работу по данному факту. Автобус арестован, загнали на штрафстоянку, водителю выписан штраф.
- И что дальше? Он штраф заплатил, автобус забрал, выехал на маршрут и опять нам устроил гайд-парк на колесах. Правильно, главный сказал – где тут у нас умный общественный транспорт? Дурнее уже не придумаешь. Три часа даю, но чтобы этого бузотера с маршрута сняли раз и навсегда. Вопросы есть? Идите, занимайтесь.

Начальник транспортного отдела почувствовал, что у него тоже в висках зашумело. С трудом встал, с трудом вышел из кабинета. Кстати, больше его никто никогда в администрации не видел.

Мэр Захолуйска потер затылок:
- Элементарных вещей люди не понимают! Как работать в таких условиях? Как с такими помощниками умный город сделаешь? Теперь про медицину. Здесь нам с вами полегче. Мы всё здравоохранение в область отдали, горя нет. Пусть сами делают, что хотят. А вот с образованием, чувствую, нарвёмся на неприятности. Марь Пална, что скажете?

Заведующая УО, как с некоторых пор стали называть бывшее ГОРОНО, решила, что женщине можно не вставать.
- А чего сидим? - спросил мэр. - Или я не к вам обращаюсь? Точно – УО! Выходите к доске. Вы слышали: велено сделать образование умным. У вас есть предложения?
- Мне кажется, Эдуард Петрович, здесь нельзя буквально подходить. Образование и так с умом связано, с развитием мышления, умнее систему уже не сделаешь.
- Ишь ты! – не выдержал мэр. - Значит, главный наш педагог что зря языком мелет? Вы полагаете, он просто так ляпнул про умное образование, не подумавши?
- Я этого не говорила. Я хотела сказать. что система наша так настроена, что придут приказы, методички, разработки – всё сделаем, как надо, как предписано.В образовательной системе нельзя, чтобы каждый сам по себе умнел, как кому захочется.
- Вот это другой разговор! Кстати, просветите нас заодно – к чему он про Барселону сказал? Не просто так ведь? Тут есть какой-то умысел. Кто-нибудь из вас был в Барселоне, поднимите руки?
Руки подняли все, а некоторые даже две.
- Вот! Ты смотри, лес рук! Один я, получается, не был. Тогда так и решим: орготдел, готовьте мне командировку в Барселону. Сам посмотрю, что там и как.
- Вы один поедете, Эдуард Петрович? – откликнулся орготдел
- Почему – один? Командировка служебная, мы направим туда делегацию …из двух, я думаю, человек.
- В том же составе, как вы в Турцию ездили?
- Да, достаточно. Товарищи опытные, языком владеют хорошо.

Заведующая орготделом слегка покраснела, но этого никто не заметил. Даже внимания не обратили, потому что все и так знали, что в Барселону с шефом поедет она. И это правильно - командировка служебная, работы будет много, а после работы человеку и расслабиться не грех.

 
Глава 11. Всенародный праздник с последующим с отгулом

Эдуард Петрович Оторвилов уже с минуту скрёб всей пятерней затылок и молчал, в который раз перечитывая телефонограмму из области. Чиновная челядь из ближнего круга сидела тихо, боясь шевельнуться. По внешнему виду шефа все давно поняли, что случилась беда.
- Ёшкин кот! С ума они там, что ли, посходили, – наконец выдавил из себя наболевшее захолуйский градоначальник. – Праймериз они у нас будут проводить. Велено организовать, обеспечить явку на уровне 10-12% , и чтобы обязательно победила эта…как её, всё забываю её…начальник департамента Полупьянова у нас должна победить всех с большим отрывом. Приказано, чтобы за 80% у неё было, и не меньше. Понятно вам, я вас спрашиваю?

Подчиненные вжали головы в плечи. Даже заведующий районной культурой Савелий Пурганский с его неиссякаемым оптимизмом в душе и культпросветучилищем в голове, который он когда-то закончил заочно с большим трудом, явно загрустил. Тема вроде его не касалась, сводный хор народной песни он соберет по клубам без проблем, но вид начальника ничего хорошего не обещал.

Заместитель мэра по внутренним вопросам Филимон Тучкин, разбиравшийся в кадрах не хуже, чем Эйнштейн в относительности, лично был знаком с пятью предшественниками Полупьяновой, что без году неделя в этом кресле. Её даже в области, на том этаже, где кабинет, не все знают. А с чего вдруг селяне, не слышавшие ни разу, за неё голосовать будут. Но это ладно - как ты народ сельский с огородов выдернешь и чем заманишь на тот праймериз, если людям слово-то не всем понятно?

- Я не слышу ваших предложений? - стукнул кулаком по столу мэр. - Спросят, конечно, с меня и голову потом открутят мне? Но предупреждаю, перед казнью я успею вам оторвать всё, что выше плеч и ниже талии.
- Эдуард Петрович, - взял слово зам по внутренним делам и кадрам. – Мне кажется, мы преувеличиваем сложность вопроса. Это же не государственные выборы, никаких наблюдателей не будет, никакой прессы не будет, ибо никому это сто лет не надо. И в чем проблема? Напишем явку, напишем проценты – эка невидаль.
- Телевидение пришлют обязательно. Депутат Госдумы приедет, уже звонили.
- Да пусть едут! Мы хорошим людям всегда рады. Примем по высшему разряду – рыбалку организуем, баньку, а хоть и фейерверк вечером в центре. А для телевидения соорудим один участок – в клубе, там еще и кабинки, и столы с тех выборов не убрали - пусть снимают. Наглядку развесим, музыку включим – не вопрос! Культура нам концерт организует, буфет с пирожками торговля подтянет. Не волнуйтесь, Эдуард Петрович, всё проведём в лучшем виде.
- Ты не упрощай, Филимон Аркадич, не упрощай. Найдется какой-то из этих, из активистов, будь они неладны, напишет потом, что всё подтасовано.
- Мы на него в суд подадим! В районе суд стопроцентно выиграем, а в область никто из них сам не поедет. У них гонору много, а денег на билеты нет.
- Ладно, предложение хорошее, только надо чётко всё сделать. Рассчитываю на ваш опыт, Филимон Аркадич.
- Да не извольте даже сомневаться! Созвонюсь с областью, нас отметят в пресс-релизе как передовиков.
- Хорошо. А что культура нам скажет?
- Эдуард Петрович! – зав. культурой встал и по привычке вытянул руки по швам. Он знал, что начальству такая стойка нравится. – Сценарий у нас отработан, коллективы заряжены. Музыкальное оформление чуток подработаем, и хоть завтра с утра начинаем петь на подходе к ДК.
- Хорошо. Собирай своих артистов, чтобы в воскресенье с утра возле клуба начали петь и плясать. Пусть со стороны смотрится, будто у нас опять всенародный праздник. Всех из администрации, как один, учителей, врачей и младший медсостав из райбольницы – под роспись, чтобы как штык! Скажите, это за отгулы, к отпуску им приплюсуем день. Телевидение всё-таки приедет, картинка массовая им нужна. И да, не забудьте водку взять, когда в сауну поедем итоги подводить. А то получится, как в прошлый раз, - мэр Захолуйска первый раз за сегодня улыбнулся.

Отлегло у него от сердца. Сложный вопрос, но решили! Да и как не решить - кадры опытные, бойцы настоящие, такие не подведут. А в прошлый раз просто анекдот вышел. Тогда тоже в сауне квартальные итоги подводили по строительству солидарного общества. Веяние новое, дело незнакомое, поэтому там и девочек пришлось привлечь, и стол шикарный накрыли, за который перед любыми гостями не стыдно. А водку забыли! Представляешь? «И на старуху бывает проруха», - сказал в оправдание многоопытный зам и положил голову на пенек, где рубили дровишки для мангала. Пока посмеялись от души, пока искали топор - тут и водочку подвезли. Успел-таки приговоренный по телефону нужным людям команду дать. Опыт – великое дело! Его не купишь и не пропьешь.

 Глава 12. Тяжелый случай на жидких кристаллах

Гендиректор межрайонной кабельной телерадиокомпании «Мир Захолуйска» Алена Филимоновна Звондаренко пришла нынче на работу в крайне скверном расположении духа. О том коллектив с внутренним трепетом узнал, едва старая стерва, как её за глаза на ТРК звали даже очень пожилые пенсионерки-уборщицы, ступила на порог вверенного ей учреждения.

Первому вкусить плоды бессонной ночи одинокой женщины досталось вахтеру. По инструкции он должен был увидеть на мониторе, что начальство прибыло, выти на крыльцо, где встретить руководство лучезарной улыбкой и бодрым докладом о том, что за время отсутствия их превосходительства никаких происшествий не случилось. Алена Васильевна, как правило, махала в ответ рукой и говорила с грустной улыбкой:
-Ах, помилуйте, голубчик, что же тут без меня может произойти?

Охранник при этом, как правило, изображал на лице понимание глубокого смысла сказанных слов и поддакивал, едва шевеля губами – ох, ваша правда, без вас мы тут все аки сироты несчастные – потом отдавал честь и бежал открывать тяжелую входную дверь.

Нынче вахтер задремал малость и пропустил прибытие руководства. За что и получил немедленно, не отходя, как говорят, от турникета:
- Идиот! – заорала с порога на опростоволосившегося привратника Алена Филимоновна, которой самой пришлось браться за грязную «общую ручку» , чего она никогда не делала по причине брезгливого отношения к нижестоящим на социальной лестнице людям, то есть, как она считала, ко всем остальным. - Я тебя для чего держу? Для мебели? Ошибаешься, мне такая рухлядь и даром не нужна. Еще раз инструкцию нарушишь – будешь охранять питомник для бродячих собак, это я тебе гарантирую.

Следующей попала под раздачу секретарша Ниночка. Её строго предупреждали, и не раз, что дресс-код - это когда сиськи и колени не видны всем желающим. Но Ниночка, увы, в эту ночь домой не успела попасть и пришла на работу, в чем вчера была в гостях до утра. А там, где она была, всё как раз наоборот – длинные юбки считаются невежеством, а декольте признается нормальным, когда можно разглядеть всё, вплоть до цвета нижнего белья.
- Опять за своё!? - Звондаренко описала круг указующим перстом, едва завидев секретаршу, которая сейчас легко бы украсила своей фоткой обложку любого «Плейбоя». – Это что такое? Я сколько раз буду говорить, что здесь не бордель? Ты не понимаешь русского языка? Или ты испытываешь моё терпение? Оно закончилось – пиши заявление по собственному ! Или я напишу приказ, и тогда тебя не возьмут даже уборщицей в дом престарелых.

Ниночка в слезах выскочила из кабинета, пытаясь прикрыть рукой то, что более всего раздражало в ней строгую начальницу, у которой этого, практически, не было. Минут через пять коллектив ТРК был в курсе, что на глаза старой стерве сегодня лучше не показываться.

Войдя в кабинет, гендиректорша первым делом кинулась к столу, где лежал бездыханный со вчерашнего дня японский аппарат. Внешне такой непритязательный, на зеркальце похожий, но по внутренностям – очень сильная вещь! Товарищ один привез из командировки в страну восходящего солнца. У них там копейки стоит, а у нас даже на черном рынке не достать – санкции, понимаешь, обрубили нам связи с прогрессом импортным.

Ты прикинь - экран на жидких кристаллах, блютуз имеется, вай-фай, все гаджеты и прочие новомодные примочки. Японцы понимают в этом вопросе, они тут мастаки. Нажимаешь, кнопочку, спрашиваешь: а какая, например, погода на лазурном побережье в районе Ниццы? Зеркальце тут же выдает температуру, облачность, кратковременные осадки и волнение на море. Супер! Курс валют – пожалуйста, по скайпу хочешь с кем переговорить – не вопрос.

Но самое главное, зеркальце правильно видит окружающую социально-экономическую обстановку. Задаешь, к примеру, в поисковике: свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи – какое настроение масс в связи с мудрым руководством нашего дорогого и горячо любимого? Зеркальце немедля выдает голосом диктора первого канала: ширнармассы счастливы, некоторые плачут от умиления, у многих от восторга в зобу дыханье сперло и спазм не проходит.

Замечательно! А кто на свете всех умнее, всех, как говорится, румяней и белее в смысле рейтинга программ? Зеркальце чуть не криком кричит: мама дорогая, да ты же – ты прекрасна, спору нет, а рейтинг мы любой замесим, не вопрос.

В общем, что говорить - цены нет чудесному аппарату. Его сразу напрямую к эфиру подключили – и всё, пошла людям по кабелям неописуемая радость сплошным потоком. С утра до ночи зеркальце вещает - там только шепнуть правильно надо в начале - а потом через проводки сладенький кисель течет в телевизор и оттуда прямиком в мозги народу. Газеты сразу это дело перепечатывают – и нет во всей округе проблем по части агитации и пропаганды. Такой шик да блеск, что не нарадуешься. Одна только проблема - за людей слегка боязно, как бы не свихнулись слабонервные от ощущения беспрецедентного счастья.

И вот как раз вчера закончилась у зеркальца зарядка. Сел аккумулятор! Экран потух, кнопки не работают, трансляция прекратилась. Алена Филимоновна просто в ступор впала. Что делать? Куда бежать? Из дома на площади сразу позвонили, поинтересовались - почему по «Миру Захолуйска» третий раз подряд крутят «Лебединое озеро» вперемешку с траурной музыкой? На что, мол, намекают подлые телевизионщики, которых как не корми, они сперва всё сожрут, пальчики оближут, а потом в лес нос воротят.

Г-жа Звондаренко хорошо знала, что звонок «оттуда», как осетрина, бывает только первой свежести. Второй раз звонят либо из прокуратуры, либо из отдела кадров, предлагая забрать трудовую и волчий билет на все четыре стороны.

В который раз потыкав кнопки на потухшем аппарате, Алёна Филимоновна совсем расстроилась и в сердцах сказала:
– Гад же ты! Сволочь, идиот, мерзавец! - короче, полный набор подходящих случаю эпитетов.

И что самое печальное, зеркальце такое хитрое, что провода от утюга не подходят для зарядки. Надо специальные проводки втыкать через очень японский трансформатор, мать бы его за ногу, потому что в наших магазинах такого тоже нет.

Пришлось срочно посылать гонца в соседний регион, где японские мастера что-то монтировали. Нашли там одного спеца, посулили любые деньги и чуть не силой приволокли в Захолуйск вместе со всем необходимым оборудованием.

Мастер подошел, посмотрел, что-то подкрутил, аппарат зарядил и сказал на прощание: «А вы чио-чио-сан, в смысле сами не могли сделать?». Вот , говорит, кнопочка специальная, её надо нажать - крышечка откроется, а батарейки пальчиковые и ребенок может поменять. Вздохнул печально, улыбнулся, поклонился, помянул родную Фудзияму, и уехал восвояси.

- Ой, - закричала радостно гендиректорша, - мы спасены!
И первым делом задаёт зеркальцу тестовый вопрос:
- Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи – я ль на свете всех умнее, всех белее… и как там еще – свежее, румянее и вообще?

Зеркальце кашлянуло, кто-то там налил воды из графина в граненый стакан, выпил, постучал в тишине пальцами по столу. Потом из нутра донесся суровый голос:
- Ты себя в зеркало давно видела, стерва старая? Какая румяна, какая белизна – всё липовое, выдуманное, фальшивое. Коллектив от тебя стонет, бедных зрителей тошнит от твоих передач. Одно враньё, сплошная похвальба и ни слова правды. За дураков людей держите? Думаете, люди не видят, как ваша брехня от реальной жизни отличается?

В зеркальце опять кашлянули и шумно высморкались:
- Хватит или добавить еще? Может, сказать, кто тебя депутатом сделал и за какие заслуги?

Г-жа Звондаренко от таких слов начала выпадать в осадок. Будто паралич хватил - ни рукой, ни ногой не шевельнет, язык во рту колом встал. Еще бы! Обухом по голове куда терпимее, нежели правду в глаза. И что главное – оно же всё по проводкам прямо в эфир шурует, а народ это слушает. Караул полный!

А тут опять из того дома позвонили, жестким голосом поинтересовались:
- Что у вас в эфире происходит? Вы что себе позволяете, гражданка Звондаренко?
Гендиректорша пришла в себя и заорала в трубку:
- Банзай, товарищи! Камасутра, Коза Ностра! Это Якудза нам вредителя заслала, он специально аппаратуру испортил, чтобы ухудшить рейтинги и заодно отношения между нашими странами.
- И что вы предлагаете? Отдать им Курилы в обмен на новый аппарат?
Зеркальце услышало вопрос, тут же выдало ответ:
- Предлагаю застрелиться. Других вариантов нет.

Зеркальце захохотало, и этот жуткий смех еще долго доносился из всех углов ТРК, куда разлетелись осколки разбитого вдребезги японского аппарата.
 
Глава 13. Под классическую музыку со всеми остановками

В Захолуйском межрайонном психоневрологическом диспансере,именуемом в народе дурдомом, решили не отставать от веяний времени и организовать из числа персонала и обслуживаемого контингента формально дистанцированную от главврача общественный Совет который, о чем было сказано в приказе, должен будет способствовать развитию взаимодействия в целях оптимизации и ускорения курса лечения в условиях глобализации кризисных явлений.

Как водится в таких случаях, половину «Совета» назначил главврач. С этим никаких проблем не возникло: от персонала в высокое собрание вошли те, кто оттуда просто не выходил по долгу службы, а среди подающих надежды на выздоровление главный после повторных анализов определил достойные кандидатуры, не вызывающие лично у него никаких сомнений.

Хуже обстояли дела с выборами представителей от отделений и закрытых боксов. И что удивительно, как раз в боксах, где содержались отважные, но иногда буйные товарищи, быстро нашли авторитетных лидеров, потому что там у каждого над кроватью соответствующая табличка висит. Глянешь на данные – всё ясно, вопросов нет. А вот в команде легко контуженных на оба полушария тем же самым кризисом, а равно как и слегка подвинувшихся умом на почве, например, поддержки отечественного производителя в наклонном положении головой вперед, долго не могли определиться с выбором посланца в дурдомовскую ассамблею.

В палате № 6 споры по этому поводу не утихали порой до утра.
- Я вообще решительный противник авторитарной процедуры формирования общественного органа, - заявил однажды в ходе очередной дискуссии некто Либерзон, страдающий манией рыночных отношений, у которого под подушкой лежала фотокарточка Чубайса. – Совет дурдома надо избирать только путем прямых всенародных выборов. Причем, выборы надо проводить до уколов, а не после, как это у нас иногда практикуется.
- Молчи, наймит империализма! Вы уже достали народ с этими выборами! – рявкнул на Либерзона бородатый мужик, у которого в истории болезни с его слов было записано, что он считает себя ветераном Куликовской битвы. - Профукали Рассею! Довыбирались, мать вашу!
- Что вы так кричите, любезнейший? К вашему сведению, на Руси испокон веков князей выбирали. И ничего – жили себе, страну развивали, детей рожали пачками.
- Ой, это вы верно заметили, коллега, демография нынче в загоне, - уныло произнес еще один больной, попавший в приют скорби из-за того, что в индивидуальном порядке начал регулярно пикетировать местный роддом, предлагая женщинам помощь в планировании семьи в сторону увеличения народонаселения. Некоторые отцы новорожденных тонкого юмора не поняли, в результате чего демограф был однажды основательно побит и отправлен спецкаретой в дурдом.

На тумбочку влез голубоглазый человечек, который где-то слышал, что уже нынешнее поколение людей должно было бы жить при коммунизме. Время прошло, сроки миновали, а в магазине до сих пор за еду требуют денег, что он считал грубейшим нарушением права человека мечтать о светлом будущем:
- Друзья! Не будем ссориться! В любом случае нам надо избрать из своих рядов представителя, а потому я предлагаю начать и пойти по процедуре. Давайте выдвигать кандидатуры. Я предлагаю внести в списки для поименного тайного голосования меня.
- Тебя-то зачем туда? - спросил голубоглазого бородатый куликовец. – Ты же оппортунист, непротивленец законченный. Тебя по одной щеке указом треснут, ты не только другую щеку, а еще штаны снимешь и задницу подставишь. Нет! Выбирать надо бойцов, которые будут сражаться с врагами до последнего. Так что, думать тут не о чем – будем меня в Совет двигать, я им устрою кордебалет в разделе «разное».
- Почему вы так ставите вопрос? – встрял в разговор другой постоялец «шестого отдельного десантного батальона», как в шутку называли себя меж собой обитатели палаты для с виду тихих, но не всегда сговорчивых больных. – Почему вы все время говорите о сражениях, какой-то борьбе? Разве нельзя договориться?
- Ишь, чего удумал! А кто станет договариваться и с кем?
- Приведу простой пример. У нас в маршрутках водители музыку крутят, от которой голова гудит, а у некоторых пассажиров даже изжога появляется. Но если все против такого безобразия, льющегося на уши из динамиков, почему никто водителю об этом не скажет? А ведь автобусное сообщество могло бы на это повлиять и заставить шоферов давать на маршруте классику и фольклор. Нужно только договориться и объединиться, высказать предложения, оформить и подать петицию в соответствующие инстанции. В конце концов, структуры, курирующие маршрутную сферу, отрегулируют репертуар и установят уровень громкости.
- Это полумеры, - подал из под одеяла реплику выше упомянутый Либерзон. - Надо на остановке всенародно выбирать водителей маршруток, тогда будет полный порядок во время движения.

Демограф встрепенулся и поддержал предложение по части фольклора:
- Ученые давно заметили, что ансамбль балалаечников положительно влияет на рождаемость. А если периодически чередовать частушки с классикой, будет вообще прорыв в нацпроектах.
- Друзья! Пойдемте же по процедуре! Иначе мы рискуем остаться без представительства в ассамблее нашего диспансера.
- Тесней ряды! Плечом к плечу! - гаркнул бородатый, - Выше знамя борьбы, пока на уколы не позвали!

Одним словом, долго еще не смолкали споры в зарешеченной комнатке под номером шесть, где хорошие, в общем-то, люди, только немножко озабоченные, пытались охватить утомленным умом разницу между формируемым по приказу главврача общественным Советом и тем местом, где они, кто по направлению, а кто и по реальному состоянию души, пребывают все время.

Трудно сказать, удалось ли нашим героям сообща постичь непостижимое, но очевидцы уверяют, что веяние времени в конечном итоге сконструировали в строгом соответствии с заданными параметрами.

На первом же заседании Совета подающими надежды на выздоровление были высказаны критические замечания в адрес санитаров, которые не всегда проявляют толерантность, а потому бьют и прикручивают к койкам так туго, что трудно дышать. Было принято решение ослабить узлы на смирительных рубахах на 17-20%. Кстати, тех, кто внёс это предложение, уже вечером утихомирили прямым в челюсть, чисто формально, и прикрутили в облегченном варианте в точном соответствии с новыми веяниями.

А вот теперь, видимо, можно ожидать, что и в маршрутках в Захолуйске музыку всё-таки настроят на классический лад. А когда решим эту глобальную проблему, там и до всеобщего счастья рукой подать.
 
Глава 14. Телефон недоверия

Вряд ли кто-то мог предположить еще вчера, что борьба с коррупцией в стране приобретет столь угрожающие размеры, что даже Николай Хваталов - глава Шебубекина и прилегающих окрестностей, что в сорока верстах строго на юго-восток от столицы Захолуйской губернии, где спокойно, без всякой дурной борьбы местные криминальные авторитеты имели власть во все щели по полной программе, вынужден был организовать во вверенной ему муниципальной администрации ставший нынче повсеместно востребованным «телефон доверия».

Раньше, еще при прежнем режиме, когда сажали сперва тех, на кого настучали, а потом самих стукачей, доверие граждан к подобным «телефонам» было, конечно, несравненно больше. Что не удивительно, ибо даже самая японская веб-камера не идет в сравнение с проникающими способностями очень компетентных органов.
- Девушка, соедините, пожалуйста, 2-35, добавочный 43.
- Соединяю. Говорите.
- Алле, это НКВД?
- Гражданин Гундюкин, а тебе баня была нужна? Так заходи к нам, мы тебе и баню устроим, и спинку потрем.
- Я хочу вам про соседа своего доложить.
- Это ты про английского шпиона Сигизмунда Смердюшаева настучать собираешься из 34 квартиры? Опоздал, дорогой, на него уже три заявления лежат. Ты лучше нам напиши-ка про Чапкина из 28-й. Так и пиши – агент Антанты…погоди, сейчас глянем – ага, записывай: агент пяти иностранных разведок, а также член вражеской подпольной организации. Понял, Гундюкин? Всё, садись, сочиняй, пиши аккуратно, а то у тебя почерк неразборчивый. И никуда не отходи из дома, к тебе минут через пять подъедут наши ребята.

Эх, золотое времечко! Взаимное доверие полное, реакция - мгновенная. А сейчас что? Фикция, ей-богу! Профанация, можно сказать, святого чувства. Какое же это, извините, «доверие», если кроме недоверия, не говоря уже о презрении и негодовании, ничего в той трубке не услышишь?
- Алле? Это «телефон недоверия»?
- Да, здравствуйте. Слушаем вас.
-А что можно говорить?
- Что хотите - ваш мобильный уже высветился, адрес и место работы занесены в базу.
-Хорошо, я сейчас вам из автомата перезвоню…Алле? Это я вам из автомат по поводу коррупции. Записывайте: наш глава района – первый вор. По нём тюрьма плачет горючими слезами, колония строго режима рыдает в голос. Записали?
- Да. Еще есть что добавить?
- Нет.
- Спасибо за звонок.

Как раз в конце недели с начала работы злополучной «горячей линии» глава Шебубекинской администрации Николай Хваталов вызвал к себе человека, который был посажен принимать и сортировать поступающие от граждан словесные помои.
- Слушаю тебя, Кочерыжкин. Какие сведения получаешь от наших граждан?
- Николай Поликрапыч, неудобно как-то…
- Я тебе дам – неудобно! Ты для того посажен…в смысле, прикреплен к ответственному участку, чтобы мы знали настроение масс и вовремя реагировали. Докладывай, чего там назвонили?

Кочерыжкин достал бумагу, где ровными столбиками была изложена статистика поступающих сигналов, разложенных по темам и направлениям.

- Картина, стало быть, вырисовывается следующая. Более 95 процентов позвонивших горожан считают вас…я извиняюсь, Николай Поликарпыч, но мы записывали слово в слово, чтобы доложить реальное положение…значит, считают вас сволочью последней более девяносто пяти, из них более 125 процентов готовы руки ваши загребущие оторвать хоть сейчас.
- Погоди, как это – более 125?
- Многие звонят по нескольку раз, не успевают, говорят, за один прием излить душу.
- Теперь понятно. И что еще?
- Пенсионерка Синебрюхова…
- Она что, фамилию назвала?
- Да. И телефон оставила, и домашний адрес точный, мы проверяли. У неё рак и еще чего-то там с сосудами мозга, ей терять, говорит, нечего. Она позвонила и сообщила, что сумма украденных вами средств тянет на высшую меру наказания, о чем заявительница своевременно проинформировала Генпрокуратуру.
- Так это она, сука, накапала на меня в прошлый раз? Понятно. Кто она такая?
- Синебрюхова.
- Не та, что когда-то у нас в делопроизводстве работала?
- Она самая.
- Завтра вызвать ко мне.
- Она не пойдет, в реанимации лежит.
- Тогда главврача сюда! Уточним диагноз и методы лечения. Что еще?
- Про замов ваших много звонков. Излагать?
- Я про них, подонков, без тебя всё знаю. Зарвались окончательно, обнаглели до безобразия, никакой совести. Ладно, говори, что люди о них думают?
- Более 70 процентов позвонивших думают, что ваш заместитель по строительству пятый коттедж себе достраивает, как и четыре предыдущие, на ворованные деньги.
- Правильно! Откуда же у него, подлеца, деньгам взяться, кабы я глаза на его проделки не закрывал. А про зама по селу есть факты?
- Очень много. Помните, в прошлом году у нас по весне аврал случился – время сеять, а в амбарах ни зернышка, всё сгнило по документам?
- Еще бы! Драли в области так, что до сих пор задница болит.
- Так вот: те семена элитные не сгнили – их просто списали и обменяли в соседнем районе на «Лэндровер», на котором сейчас ваш зам по селу кругом катается.
- Ага, и еще номер прикрутил – «007». Я ему сразу сказал: смени номер, обмылок, а то вместе с башкой отвинчу. Джеймс Бонд, понимаешь, выискался! По культуре есть вопросы у населения?
- Кроме того, что в районном ДК разврат круглосуточно, ничего больше не говорят.
- Похоже на правду. Да и что скажешь? Бюджетная сфера, остаточное финансирование. Увы, забросило государство культуру, задвинуло в дальний угол на произвол судьбы, украсть даже людям нечего. Вот они с тоски и тянутся друг к другу. Это всё?
- Вроде всё.
- Молодец! Продолжай в этом же духе. У тебя кто на телефонах сидит?
- Проверенные люди, все разговоры записываем на магнитные носители в цифровом формате.
- Вот это я понимаю – в ногу с прогрессом! Прими благодарность от начальства. Пока в устной форме, а позже, когда дурь коррупционная в стране на убыль пойдет, подумаем о материальном поощрении. Иди, Кочерыжкин, работай!

На том автор с превеликим удовольствием поставил бы точку, но в достославном Захолуйске удумали еще и анкетирование провести на выходе из администрации. Анонимный так сказать опрос граждан по актуальной теме. Там телекамеры кругом, да и городок маленький - всякий всякого как облупленного знает. Короче, анонимность полная.
- Иван Петрович, как вы оцениваете уровень коррупции у нас по пятибалльной шкале?
- А где писать? Пять с плюсом!
- Отлично! Вот тут галочку поставьте в квадратике, где цифра один.
- Погодите, «один» - это же «кол», то есть очень плохо.
- Правильно! С коррупцией очень плохо, зато людям хорошо. И наоборот: вы сказали, что «отлично», значит, о коррупции речи нет. Верно?
- Вроде так.
- А вам конкретно приходилось сталкиваться?
- С кем?
- С коррупцией.
- По какой шкале?
- Не по шкале, а конкретно – имели факты место?
- Где?
- Ну…у нас в администрации?
- Когда именно? Только что?
- Нет, не только что, а вообще, за прошедший период.
- Нет, за прошедший период не имели, а прямо сейчас… в кабинете № 34…
- Стоп! Мы сейчас изучаем прошедший период, завтра будут изучать сегодняшний этап. Но уже без нас. Поставьте галочку вот сюда.
- А что там, я без очков…
- Как вы сказали - «нет», не приходилось.
- А какие еще есть варианты?
- Разные - «да», «нет», «затрудняюсь ответить».
- Можно я выберу, что затрудняюсь?
- Ваше право. Последний вопрос: какие меры в борьбе с коррупцией вы готовы предложить?
- Варианты есть?
- Есть, вот они: усилить борьбу, повысить материальную заинтересованность, добиться неотвратимости и так далее. Вы, например, какой вариант предпочтете?
- Звонок другу можно?
- Да ради Бога, звоните!
- Алле, Вася, ты меня слышишь? Я тут на «Поле чудес» попал. Слово из шести букв, первое «пе». Под словом подразумеваются негативные последствия непродуманных действий. Что ты говоришь? Вася, мы в прямом эфире! Мне тоже это сразу на ум пришло, но надо поискать замену – у экранов могут быть дети и женщины. Думай, Вася – шесть букв, первое «пе»…Какие буквы открыты? Да, практически, все, но ни одна не подходит по цензурным соображениям. Что говоришь? Молодец! Точно – «провал»!

Вот теперь точка. Однако автор хотел бы заострить внимание почтенной публики на одном важном моменте. При большом желании можно, конечно, разглядеть в модных нынче акциях, типа «телефон доверия» , "чёрные списки" и комментарии простолюдинов прямо под постами губернатора элемент пособничества стукачеству, что всегда было противно русской душе, ибо в народе не зря сказано - доказчику первый кнут. Но можно увидеть и другое: государство прямо призналось, что без помощи граждан, всего общества, само государство с этой проблемой справиться не в состоянии. Разве не так?

А раз так, то почему мы должны стесняться и терзаться душой, закладывая по телефону, либо иным способом махрового взяточника и матерого мздоимца? Это отдельный вопрос – что будут власти делать со звонками, анкетами, комментами и прочими сигналами с мест по части коррупции. Но если таковых не будет вовсе, о чем тогда разговор? А разговор у нас, кстати, о доверии, пусть даже и по телефону, или в комментариях, если пока иначе не получается.

 
Глава 15. Куршавельская пустынь

Аккурат в разгар мирового финансового кризиса мэр Куршавеля напрямую обратился к нашему президенту с нижайшей просьбой, чтобы как-то заранее, по возможности недели за две было известно о поездках в этот тихий некогда курортный городок в предгорьях Альп российских олигархов и крупных чиновников из регионов.

В Кремле на челобитную отреагировали с пониманием и телеграфировали в обратную сторону примерно в таком плане, что самых крупных олигархов в ближайшее время можно не ждать, у них проблемы с ликвидностью, а региональные чиновники высокого ранга отныне обязаны будут докладывать лично президенту, когда и куда они намереваются отбыть в отпуск, после чего маршруты движения наиболее неспокойных будут опубликованы.

В Куршавеле вздохнули с некоторым облегчением. Деньги, конечно, хорошо, но никаких денег не хватит, чтобы отремонтировать имидж всемирного курорта, опущенный высокопоставленными российскими туристами до плинтуса.

А что вы думаете? С горы на лыжах голыми с гармошкой – это не каждый без привычки выдержит. Многие европейцы с детьми приезжали раньше, теперь перестали вообще во избежание дурного влияния. Добропорядочные бюргеры из Нижней Саксонии перебрались в верхнюю, потому что с той стороны доносились песни про «Катюшу» и другие военные мотивы, которые даже нынешнее поколение немцев не может слушать без слез.

Известие о распоряжение президента про отпуска застало главу администрации Червянского района Захолуйской губернии Митрофана Трандыкина прямо в аэропорту, откуда он намеревался отчалить чартерным рейсом непосредственно и именно в Куршавель.

Беда в том, что в последнее время Митрофан Полукарпыч всё чаще ловил себя на мысли, которая сгубила в свое время одного неуравновешенного юношу: либо тварь он бессловесная на теле человеческом, либо право имеет оторваться по полной в пяти звёздах с видом на Альпы и стриптиз одновременно.

Долго терпел, но всё-таки решился исполнить мечту, а в это время губернатор продублировал распоряжение президента и разослал по районным администрациям соответствующие указивки – о маршруте движения дожить, копии проездных билетов предоставить.

Запыхавшийся от бега по ВИП-зоне помощник главы района с языком на плече минут пять приходил в себя, тыкая пальцем в бумажку и пытаясь произнести вразумительное слово:
- Кур…кур…кар…кар.
- Что ты каркаешь, Тютькин! - рыкнул начальник на подчиненного. – Ты как здесь оказался вообще?
- Митрофан Полукарпыч, почитайте, что карандашом дописано на распоряжении губернатора. Это ужас! – Тютькин закатил глаза и застыл истуканом.

Трандыкин взял бумагу, переданную в район по факсу в целях оперативности, прочитал сперва отпечатанный текст, а потом стал вникать в смысл фразы, написанной, как водится, наискосок в правом углу знакомым до боли размашистым почерком: «Кто сунется в Куршавель – убью!».

Глава района нутром почувствовал, что хуже в жизни ему еще не было. Для обеспечения запланированной программы отдыха он две крупных взятки внеплановых взял, рисковал, можно сказать, карьерой. Кроме того, пришлось продать кое-что из личной недвижимости – кафе на углу в самом центре пгт Червянка, пару коттеджей в живописной заповедной зоне на берегу речушки с ласковым, но слегка матерным названием Вобля, да еще по мелочи из личного гаража, где теперь осталось впритык только пять иномарок и пару отечественных раздолбанных драндулетов от ВАЗа для поездок в область на совещание. И что получается? Конец мечтам, финал желаньям?

- Кур…кур…тьфу, черт! Куршавель тут причем, ты мне можешь объяснить?
Тютькин вжал голову в плечи и выпучил глаза:
- Слыхал от наших ребят из области, что аналогичное указание пришло из самой Москвы. Куршавельцы, говорят, пощады попросили, задолбали, мол, их наши туристы вконец, а президент типа обещал помочь в целях укрепления взаимного доверия и дружбы между нашими народами.
- А кто узнает, что я туда лечу? – спросил Трандыкин своего помощника и тут же понял безмерную глупость вопроса – он же, помощник этот, первый и доложит, гнида, куда следует, ещё не успев доехать из аэропорта до дома.
- Стоп! Ты же у меня советником по штату числишься? – Трандыкин ткнул пальцем Тютькину прямо под дых. – Вот и советуй, давай, что делать?
Перепуганный на смерть Тютькин на самом деле значился в ведомости на выдачу зарплаты советником главы района, но его никогда никто ни о чем не спрашивал, никто в его советах не нуждался, а потому за годы безупречной службы он приобрел не только соответствующее выражение лица, но и напрочь утратил способность к самостоятельному мышлению.
- Чего молчишь? Посадку сейчас объявят, решать надо! – грозно сказал глава, продолжая упираться пальцем в живот подчиненного, отчего у того сильно похолодело внутри.
- Я думаю…мне кажется…- начал было Тютькин, но одеревеневший язык не слушался его.

В это время у Традндыкина зазвонил мобильник – сработала не общая симка, а та, что для прямой и круглосуточной связи с шефом. Секретарша проворковала в трубку: «Алле! Соединяю с Кондратием Семёновичем. Говорите». В трубке раздался голос человека, при упоминании имени которого у Митрофана Полукарпыча выступала завсегда испарина на лбу.
- Трандыкин….вот фамилия у тебя, хуже только дела в районе. Ты где?
- В аэропорту нахожусь, Кондратий Семёнович. Вы же меня в отпуск послали.
- Без тебя знаю, кого и куда я послал. В какую сторону направляешься?
- В Кур…Кур…в Курск собрался, Кондратий Семёныч! Хочу Коренную пустынь посетить. Побываю в монастыре, прикоснусь к святыням, подумаю о бренности жития своего.
- Это ты правильно решил. Житие твое, Трандыкин, бренно до безобразия. Заикаться, слышу, стал, грехи, видно, одолели. Ладно, езжай. На той неделе буду у Михайлова, заеду посмотреть, правильно ли ты поклоны бьешь. Тренируйся пока, только не расшиби, смотри, лбом-то полы в церкви, с тебя станется. Хе-хе…вот уж послал Бог помощничков…

Связь прервалась, в трубке запикали гудки. Трандыкин, весь опустошенный до самого дна, долго, не мигая, смотрел на ненавистный мобильник, которому, грубо говоря, совершенно фиолетово, нравится ли адресатам доставленная им информация, или нет.
А через три дня новостные ленты в разделе «курьезы» поведали миру о том, что в одном из монастырей упомянутой выше области при совершении молитвы сильно не трезвый паломник так треснулся башкой о несущую балку, что та сломалась, в результате чего произошло частичное обрушение храма. Паломник, как было сказано в сообщениях информагентств, не пострадал.
 
Глава 16. Сказ о том, как генеральная линия на широту обзора влияет

Глава администрации Новоскользкого района Михаил Понедоделков даже по прибытию в родимые пенаты еще часа два не мог вытянуть голову из плеч, куда втянул её еще утром на совещании в области, где вице-губернатор, обращаясь ко всем, но, глядя почему-то только в его сторону, приказал руководителям городов районов умерить пыл и привести собственные зарплаты в соответствие с нормами приличия.

Дело дошло до того, сообщил докладчик неслыханную разве что в детском саду № 36 для детей с задержками развития, новость, воздев при этом указующий перст к потолку, что некоторые главы сами себе начисляют денежное вознаграждение выше губернаторского. После прозвучавшего откровения по залу, где собрался муниципальный бомонд Захолуйской губернии, волной прошел недоуменный шепоток: да как же, мол, можно, кто посмел себе такое безобразие позволить, а вице-губернатор именно в этот момент уперся взглядом в Понедоделкова.

Тот почувствовал холодок внутри, втянул голову в плечи и чуть было не сполз с кресла на пол, где уже сидело пару глав соседних районов, которые искали между рядами нечаянно оброненные запонки, авторучки и какие-то важные документы для служебного пользования.

До конца заседания, посвященного вопросам экономии бюджетных средств, Понедоделков дышал через раз, в сторону президиума вообще не смотрел, больше всего боясь встретиться взглядом тем, кто указующим перстом мог по носу так щелкнуть, что вместе с носом и голова отлетит. Потому и втянул её инстинктивно в плечи на всякий случай до самого упора.

А теперь вытянуть назад не мог, как ни старался. За уши пробовал приподнять, за волосы дергал - никакого эффекта. Голова вжалась накрепко, над воротником пиджака только макушка чуть видна была и частично нос с большим прыщиком сбоку.

Кто виноват, что делать? Виноватых, конечно, мы даже по фамилии можем назвать, но голова от того только глубже в плечи вдавливается. И что прикажете предпринять? Внешний вид Понедоделкова волновал меньше всего. Его в районе по осанке за версту узнавали, походку заслышав, стар и мал прятались по норам, а кто не успевал, падали в обморок.

Собственно голова, то есть, как рабочий инструмент, Понедоделкову в принципе не нужна была, потому что руководил он районом преимущественно кулаком, применяя в отдельных случаях для верности крепкие выражения. Как жахнет по столу, да еще сопроводит и без того понятный жест соответствующими инструкциями, где указывается направление общего движения и темпы роста глубокого удовлетворения окрестного населения невиданными ранее успехами, так дураку последнему становится ясно, куда идти и что говорить заезжим корреспондентам, если спросят. Зачем тут голова?

От неё, кстати, мороки всему остальному организму больше, чем пользы. Чуть что не так, высшее начальство сразу норовит башку открутить, или, в лучшем случае, надавать подзатыльников. Губернатор, опять же, завсегда к голове апеллирует: думайте, говорит, думайте, для того вам мозги Богом дадены.

Сказать-то легко, но говорить - не ящики ворочать, а тем более извилинами шевелить. Когда думать в этой обстановке? День деньской на ногах, забот и хлопот невпроворот, до хрипоты иногда некоторым бестолочам объяснять приходится, как они должны быть счастливы оттого, что с каждым днем всё хуже и хуже не становится. И многие ведь не понимают! Жалуются регулярно, анонимки пишут, а тут еще частушки подлые на днях сочинили и поют, хихикая в кулачок, по углам.

Кстати! Понедоделков вспомнил про мерзопакостные частушки, где какой-то местный гусляр довольно складно, причем, в хронологическом порядке изложил всю местную подноготную, и нутром почувствовал, что много еще в повестке дня нерешенных вопросов. Кинулся к столу, нажал на селекторе кнопку вызова секретарши и рявкнул изо всех сил, то есть, как обычно: «Лилипутова ко мне, срочно!».

Всякий раз, когда глава района вызывал «на ковер», Савелий Лилипутов, отвечавший в администрации района непосредственно за частушки, куплеты, передовицы и прочие средства массовой информации, мысленно прикидывал, как построить первую фразу в разговоре с начальством, от которой многое зависит, если не всё. Ни для кого не секрет, что многие руководители страшно не любят, когда в ответ на конкретный вопрос подчиненный сперва шевелит губами, а потом начинает философствовать, точнее, нести околесицу, типа того - «мне кажется, я думаю, у меня сложилось впечатление» и так далее. А кто тебя, допустим, спрашивал, что ты думаешь по поводу тех же частушек? Тебя спрашивали конкретно – нашел ты сочинителя мерзкой пакости или нет? Не нашел? Иди отсюда, поищем более расторопных. Нашел? Доложи - четко, конкретно, без обиняков.

- Вызывали?- начал с порога Лилипутов, собираясь без паузы озвучить заготовленную тираду относительно того, что круг подозреваемых в авторстве поклепа очерчен, в данный момент ведется работа по выявлению непосредственно виновных, но, глянув на начальника, запнулся на первом слове, напрочь забыл, что хотел сказать, и только произнес чуть слышно:
- Что с вами, Михаил Николаич? Вы как себя чувствуете? Вам хорошо?
- Ты о чем? Мне как раз хорошо, но я чувствую, что тебе сейчас плохо будет.
- У вас, по-моему, осанка изменилась, извинтите. Складывается впечатление, что с головой что-то…

Это были последние слова, сказанные Савелием Лилипутовым в ранге заместителя главы Новоскользкого района по мониторингу общественного мнения, коего здесь отродясь не было. Что с ним стало потом, мы не знаем, да и знать не хотим. Одни говорят, что Лилипутова давеча вроде на митинге видели, ратовал через громкоговоритель за свободу слова. Другие сказывали, в монахи подался, отрекся-де напрочь от всех мирских соблазнов, включая возможность высказать личное мнение без указания имени автора.

Между прочим, те разудалые частушки Лилипутов сам написал. Была у него тяга к творчеству. Впрочем, Бог с ним, он нам не интересен.

Глава района Понедоделков так и ходит с тех пор, вжавши голову по самые ключицы, и чем-то напоминает небезызвестного всадника, у которого были некоторые проблемы с верхней оконечностью тела. Народ на это внимания не обращает, а в области посмотрели и сказали: что так, что эдак – никакой разницы, пусть работает пока.

А тот для форсу шляпы высокие стал носить, чтобы издали видать. И днем в них, и зимой, и летом, и даже спит иногда в колпаке шутовском вязаном.

Однако слыхали мы от людей сведущих, что в тех краях происходят нынче большие изменения. В отличие от обезглавленного горе-администратора, местные жители наоборот - стали вдруг потихоньку головы свои приподнимать. И не то, чтобы осмелели повально, нет! Скорее, почувствовали душой генеральную линию и поверили в искренность намерений новой высшей власти урезать аппетиты и умерить пыл таким, как Понедоделков и иже с ним. Как дальше дело пойдет, гадать не будем, только всё началось, но не нами сказано: чем выше голова у отдельно взятого гражданина, тем у местного сообщества обзор шире и взгляд глубже простирается. Про то и сказка сия.

 
Глава 17. Зубовный скрежет

Редактор Шебебукинской районной газеты «Красное вымя» Витя Подкаблучко второй час чесал густо утыканную сединами репу, силясь понять, как ему без ущерба для уставшей за годы сидения в редакторском кресле основательно располневшей пятой точки исполнить указание главы администрации «замочить в сортире» всех несогласных с нынешней местной властью. Глава о том прямо сказал на встрече с коллективом редакции, состоявшейся, как на грех, в день приснопамятной российской печати. Кто-то из сотрудников робко поинтересовался: какие, мол, контраргументы, чтобы появилась возможность черное назвать белым и выступить против тех, кто считает иначе. На что глава ответил резко: ищите аргументы, это ваша работа, за то вам и деньги платят.

При слове «деньги» наиболее авторитетные и способные к чему-либо «красные выменцы» грустно улыбнулись, но быстро совладали с нахлынувшими эмоциями и заверили главу в том, что указание будет исполнено в максимально короткие сроки.

- Кто его только за язык тянул, - сказал вслух редактор, почувствовав, что уже почти протер дырку в темечке заскорузлым натруженным пальцем.

Потом нажал кнопку звонка, вызвал секретаршу и велел позвать к нему выскочку, который поставил весь коллектив на четыре точки, то есть в довольно неловкое положение. Пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что за годы работы в районной газете сам Подкаблучко, верой и правдой служивший и коммунистам при том режиме, и демократам в смутные девяностые, и нынешней власти, которая мало чем отличается от первых, претендуя при этом на причастность ко вторым, основательно подзабыл алфавит и сильно путался в падежах. Когда спрашивали «кому, чему?», он реагировал мгновенно и сразу называл имя и отчество, а вот на вопрос «о ком, о чем?» ответить уже затруднялся. Тем более не давался ему самый именительный падеж, где надо было без обиняков отвечать – кто есть кто и что есть что.

- Ты как намерен указания главы исполнять? – спросил строго редактор явившегося на зов корреспондента, прогнувшегося раньше всех пред сильными мира сего без предварительного согласования с непосредственным начальством. – Ты вот ляпнул, что на ум и мне тут же пришло, а как теперь будем выкручиваться?

Ведущий спецкор «Красного вымени» Саня Тарасенко пожал плечами, ненавязчиво намекая на то, что с него спрос, как с гуся вода.

- Что ты плечами жмешь! - заорал Подкаблучко на пытающегося улизнуть от ответственности сотрудника. – Сам вызвался - тебе и «мочить». И чтобы в следующем номере материал был в полосе.

Вот так задача! Выполнишь приказ –весь район смеяться будет и пальцем показывать, не выполнишь - обхохочется сосед по камере…то есть сотрудник, сидящий за соседнем столом в кабинете, когда услышит на планерке, как его драть будут за срыв редакционного задания.

Но всё-таки опыт выручил матерого щелкопера районного розлива. Великое дело - опыт и начитанность. На следующее утро Подкаблучко читал готовый текст, шевеля губами и проговаривая вслух отдельные слова, значения которых понимал не сразу.
- Восточная магистраль – это железный конь, который, взметая стальным скоком пески прошлого…Погоди, причем тут «Восточная Магистраль»? – спросил он автора, с интересом разглядывающего портреты руководства, коими была увешана вся стена.
- Извините, это ошибка вкралась. Дайте, я поправлю: магистраль вычеркиваем, пишем «Шебебукинский район», далее по тексту.
- А пески прошлого откуда?
- Это метафора, взятая для образности, так сказать, слога.
-. Ладно, читаем дальше:
«Вершит поступь истории, выявляя очередной зубовный скрежет клевещущего врага, на которого уже взметается девятый вал, грозящий двенадцатым часом, последним часом для прислужников империалистического Молоха, этого капиталистического Ваала, но, несмотря на ошибки, пусть рдеют, а равно и взвиваются стяги у маяка индустриализации, пылающего под клики трудящихся, коими под пение сердец выявляется заря новой жизни».

- Ну что я тебе скажу, – молвил редактор, незаметно смахнув со щеки скупую мужскую слезу, - можешь, если захочешь. А фамилии прислужников почему не упомянул?
- Виктор Палыч, это обзорный материал, нам тут фамилии не нужны. Мы потом назовем каждого наймита, а пока пусть общественность имеет в виду, что спуску никому не дадим.
- Хорошая мысль. Принимаю работу. Иди, сходи к главе, завизируй текст, будем давать под рубрикой «срочно в номер!».

 
Глава 18. Фестиваль на Лысой Горе

Глава администрации Барбарисовского района Захолуйской губернии Николай Давилов обвел присутствующих на совещании чиновников райадминистрации взглядом, полным призрение и одновременно глубокого сочувствия, но к самому себе. Во, времена настали! Чуть не каждый день из области шлют вводные - то им дай, это срочно сделай. Или, допустим, планы развития на пять лет. Орут в трубку, что надо было предоставить ещё вчера, хотя сказали о том только сегодня утром. И даже удивились: вы что, ещё не отослали? Имейте в виду, мы будем ставить по вам вопрос перед самим.

Николай Иванович кивнул в трубку головой, ибо так был приучен за долгие 20 лет, что провёл в кресле главы района. Согласен, не согласен - это никого не интересует - кивни, и всё. Прежнее начальство очень любило, когда подчинённые кивали. Как те лошади, коим надели хомут и уже запрягли. Так выбора нет - хочешь, не хочешь - вожжами по бокам огреют так, что рысью поскачешь со всех ног. А куда ты денешься?

- И вот ещё что! - сказала трубка. - Обязательно включите в план развития отрасль туризма. Это очень важно! На это дело дают большие деньги из центра, надо хоть что-то придумать. Понятно вам? Не мешкайте! Доложите срочно, чтобы сегодня, и не позже.

Давилов ещё раз обвёл взглядом помощников, с которыми он даже ни разу не пытался кашу варить. Да бесполезно! Кум, сват брат, как один! За того из первой приёмной позвонили, а этого сам вставил, потому что родная тётя просила. Как откажешь?

- Значит, слушайте сюда все. – Давилов постучал карандашом по графину. - С сегодняшнего дня никто у меня даром хлеб с маслом есть не будет. Да ещё и икрой красной сверху некоторые намазывают в три слоя на глазах у голодного народа. Обнаглели совсем! Сколько раз говорил – набил за щеку и иди домой, жуй там. Так нет же – всё открыто, на глазах. Обнаглели в конец. Но всё, закончилась сказка! Работать теперь будете, мозгами шевелить, даже если их нет.

Кошмар! Ерунды не можете придумать! Гляньте, в том районе яичницу жарят на огромной сковородке. Ерунда же, а на всю область прославились. Да что область – сюжет вышел на 1-м канале. Дело сделано! Их уже включили в федеральную программу.

Или взять соседей ближайших. Это вы, идиоты, ушами хлопаете, а там люди единственную извилину напрягли – и пожалуйста! Со всего района бюджетников согнали и те водят на лугу хоровод. Пищат, но водят! Строго друг за другом, шаг влево, шаг вправо – увольнение по собственному желанию администрации без выходного пособия. И попробуй, выйди из строя без свистка! Тебе так выйдут, что будешь дома ночью под одеялом хороводить до самой зари. Их уже включили в Книгу рекордов.
А что мы можем предложить своего? Чем удивим людей? Или у нас нет ничего, что можно людям показать? Я тебя спрашиваю, Тупикин! Ты же у нас отвечаешь за культуру и туризм, или кто?

Да, увы, Александр Тупикин числился начальником районного управления культуры, но ни разу им не был. Что велят, то и делает. Да и какая культура в дотационном районе? Что с барского областного плеча упадёт, того хватает только дыры заткнуть, а до культуры просто руки не доходят. Так тут на днях ещё и туризм придумали, будь он неладен!

- Заповедник есть у нас, Николай Иванович! Давайте по улице поставим указатели, чтобы приезжие сразу видели, куда идти. А в область напишем, что протоптали народную тропу к памятнику природы.
- Заткнись! Заповедник федеральный, на нём в Москве сидит дюжина чиновников из минкульта, да плюс у нас пару ответственных. Не примазывайся к чужому пирогу. Думай сам.
- А что если мы шашлыком перебьём ту яичницу? Изготовим самый длинный шампур, метров на десять, насадим туда мяско…
- Идиот! Шашлык уже схвачен, его в области жарит самый главный свиновод. Да и где ты мясо возьмёшь?
- Главам поселений дадим разнарядку, пусть по дворам пройдут, соберут по килограмму.
- Ты понимаешь, что говоришь? Мы им свиней порезали, а сейчас по дворам пойдём? Люди за топоры похватаются, до тяжёлых увечий дело дойдёт…
Короче, даю времени три часа. После обеда чтобы все были здесь, будем слушать предложения. Это всех касается, не только культуры. Нам до конца дня надо отчитаться перед областью. Понятно? Тогда пошли вон! За работу, товарищи!

Отдел культуры располагался в районном ДК. Это через площадь, метров за двести, что очень удобно. Многие потому культуре завидовали. Давилов имел дурную привычку приходить на работу чуть свет, а в 9 утра уже ходил по коридорам и заглядывал в кабинеты – на месте ли работники, чем занимаются, почему свет не включили и сидят впотьмах?

В культуру Давилов по утру ни разу не заглядывал. Во-первых, идти надо, а там грязища всё время, никак асфальт не постелют. Метров пятьдесят осталось, ерунда, но так руки и не дошли.

А во-вторых, какой смысл? Есть кто в культуре или нет - ничего совершенно не изменится. Концерт они дадут в любом случае , хор ветеранов поёт, современный танец ногами дрыгает так, что неприлично иной раз смотреть. Старушки местные даже жалобы написали про падение нравов, но Тупикин шоу русалок отстоял. Так и сказал на собрании, что деградация начинается с консерватизма, а нормы приличия не догма, они есть руководство к действию.

Зав районной культурой, едва переступив порог ДК, гаркнул на сонную вахтёршу:
- Афанасьевна, хватит спать! Быстро всех найти и привести ко мне в кабинет. Бегом!

Вахтёрша пошла собирать культурный костяк района, а Тупикин уже на пороге своего кабинета знал, что будет докладывать главе района.

Всех было не так много, потому собрались быстро. Тупикин, подражая большому начальству, за неимением графина постучал карандашом по голове:
- Братья и сёстры! Обстановка серьёзная, в районе рвут и мечут. На нас, сказали, вся надежда. Нужно дать что-то такое, чего нет у других. И мы дадим! Предложим такое, что все ахнут! Мы на базе нашего шоу устроим межрайонный фестиваль русалок. А?! Шикарная идея! Феерия на воде, включая синхронное плавание и прыжки с вышки, а на суше забег в ластах. Вечером для взрослых показ купальников при свечах, а потом их одевание тут же. Да, кое-что на грани фола, но кто не рискует…
- Александр Иваныч, - залившись румянцем подала голос его замша, которая была главной русалкой во всём районе. – Вы не перепутали? Может, сначала купальники надо всё-таки надеть, а потом демонстрировать?
- Там уже не принципиально. Если при свечах, то роли не играет. Всё, решено. Марь Иванна, - обратился Тупикин к своей главбухше. – Посчитайте смету. Да что там считать – клади три лимона на круг, и не ошибёмся. Всё, действуйте. Я побежал.

Вечером Тупикин на совещании произвёл фурор.
- Ну что, Тупикин, - показал на него пальцем Давилов, - шевельнули вы в культуре извилиной одной на всех?
- Достопочтимый Николай Иваныч! Уважаемые коллеги! Дамы и господа! - сказать культура умела, того не отнять. – Ни для кого не секрет, что именно к нам, на Лысую Гору, как зовут в народе холмы за рекой, прилетала на метле Маргарита, где её встречали наши, коренные районные русалки. Это был праздник молодости и красоты, праздник раскрепощённости и чувственности. Да кто же нас назовёт умными, если мы не возродим вековую традицию, воспетую классиком отечественной литературы в бессмертном романе? Вот, посмотрите…

Тупикин раздал присутствующим красочные картинки, надёрганные в Инете, где русалки в разных позах на лазурном берегу. Это было очень привлекательно.

Глава Барбарисовского района, чего греха таить, к русалкам испытывал большую слабость, а молоденькие на него действовали, как красная тряпка на быка, хотя быки дальтоники, цвета не различают. Это знали все не только в районе.

На то, если прямо говорить, и был расчёт хитрого начальника по культуре. Он знал, что Давилов на конкурс купальников с последующей примеркой должен клюнуть, больно уж наживка аппетитная. И он клюнул!
- Старушки опять забросают меня жалобами за моральное разложение, но ради престижа района мы потерпим. Только ты смотри, Тупикин, чтобы не было, как в прошлый раз на Дне Нептуна.

Да был случай. Пока Нептун подъехал, пока то да сё, русалки умаялись ждать. Оно ветрено было, зябко. Выпили, конечно, люди для сугрева. Главная русалка, замша культурная, сказала , что пойдёт топлес и пошла. Как в Бразилии, говорит, там только так и ходят. И водяные, конечно, после второй сотки уже с трудом могли в ластах идти, изображая свиту Нептуна. Один водяной прямо на сцене ласты отбросил и запел. В общем, был концерт.

В области к идее русалочного фестиваля отнеслись благосклонно. А что – современно, смело, креативно. Молодёжи хорошо зайдёт, а старикам на входе раздадим пакеты с макаронами или гречкой, они и успокоятся.

И название мероприятия отметили, как прорыв на районном уровне. . «Барбарисовский фестиваль нечистой силы, в результате которого она чистой становится» - по сути верно, к месту привязано. И всё логично! Мероприятие на воде, сперва на берегу, а потом участникам раздают по куску мыла и они все идут в реку как бы смывать с себя налёт предрассудков. Просто в прошлый раз русалки и массовка выпили раньше финала, а так – всё нормально, возражений нет. При правильной подаче в СМИ можно получить далеко идущий резонанс.

 
Глава 19. Бесплатная путёвка 

В этот санаторий я почти бесплатно попал, за полцены. Мы там котельную чинили, а у них коррупция в это время свирепствовала. Главбухша деньги тырила, тайком в оффшор переводила. Короче, обанкротила родное предприятие под ноль и сама следом в Грузию сбежала. Её кинулись искать, но счета пока заблокировали. И тогда в санатории сказали нашим - возьмите путёвками за ремонт, всё равно другого варианта нет. Наши взяли и нам зарплату ими выдали. Кому что - лёгочные, по женской линии и по поводу острого несварения.

У меня от курева лёгкие по утрам, конечно, сильно кашляют, но так то у всех курильщиков. А по женской линии - тьфу, чтоб не сглазить - пока всё хорошо. Вчера проверял, вопросов нет. Давайте говорю, желудочную, раз такое дело. Они мне выдали, но сказали, что справка от врача всё равно нужна.

У меня дружбан Федя ветеринаром работает по крупнорогатому скоту. Мы сели в гараже, выпили, он мне справку прямо там и выписал. Правда, расписаться уже не мог, не попадал в нужную строчку. Я сам за него подмахнул. Но печать личную Федя поставил, не вопрос, она у него всегда с собой.

На работе отпуск оформили дополнительный, тоже в счёт зарплаты. По прощался с товарищами по работе на всякий случай - санаторий же, лечебное учреждение - вещички собрал и поехал. Приехал, иду оформляться.

Врач в санпропускнике мою справку посмотрел - у него очки сами на лоб полезли. Странно как-то на меня посмотрел, я сразу неладное заподозрил. И началось - что болит, где колет, чувствую ли рези внизу живота? Говорю ему: дядя, успокойся, нам зарплату путёвками выдали, а здоровье в полном порядке. Только от пива иногда живот пучит после восьмой кружки.

Врач ещё больше разволновался! Не волнуйтесь, аж вскочил, мы вас вылечим, кричит, вы как раз по нашему профилю. И сразу мне укол сделали и на кушетку положили.
Чувствую, расслабон пошёл, прямо какая-то эйфория в организме.

А тут ребята подошли. Крепкие такие медбратья. Один на ноги сел, другой руки прихватил, а третий стал что-то с бачком мудрить.

Я тот бачок - на стенке он висел - сразу приметил. Ёмкий такой, смотрю, бачок, ведра на полтора. И трубочка с краником от него тянется. Ну, думаю, рукомойник у них такой, специальные. Нет! Ошибся! Этот третий мне с того рукомойника всё содержимое внутрь залил. А девчушка, что укол делала, какой-то аппарат, смотрю, ко мне подтягивает. На колёсиках, с проводами разными.

Ну, думаю, дудки! Врёшь, не возьмешь! Рванулся, что сил было - сбросил с себя агрессоров в белых халатах и кинулся бежать. Бачок за мной увязался. Тарахтел сзади на лестнице, как банка консервная.

Но всё-таки ушёл от них. Тот дядька в очках кричал вдогонку - вернитесь, больной, вам нельзя волноваться! Вот чудак-человек! Потому и убежал, чтобы не волноваться.
Короче, ушёл, домой на попутках добирался. А сейчас к дружбану иду, к Феде. Просто интересно мне - что он мне в справке написал, террорист крупнорогатый?
 
Глава 20. Встреча с пишущим человеком

Сегодня день писателя? Тогда здравствуйте, вы по адресу, потому что писателем я стал давно. Ещё в прошлом году, 17 августа, в половине второго днём. Неожиданно почувствовал острые позывы, сел и начал заниматься этим делом, то есть облегчением головы от собственных мыслей при помощи бумаги и карандаша.

Пишу только карандашом, о чём речь! Ты, допустим, написал, что все против, а тут комиссия из, сами знаете, откуда. Пером уже не вырубишь, хоть топором, хоть чем, а резиночкой потёр и что хочешь пиши на том же месте. И пусть везде переполох, а у тебя все "за"! Комиссия в ауте, они даже протокол обыска и заявление явки с повинной с собой привезли, а всё зря - полный консенсус!

О чём пишу? В основном, о разном. Пройденное, прожитое, где-то услышанное - короче, что в голову взбредёт, сплошной плюрализм. Вчера, например, закончил роман в двух томах о современной мне жизни. Сюжет сразу закручиваю лихо, по полной программе.

Они познакомились в привокзальном буфете случайно и он пригласил её к ней домой. В результате этого у них родился ребёнок, которого назвали Никифор. Имя греческое. В переводе на наш язык означает - кто старое помянет, тому глаз вон.

Ребёнок вскоре вырос и с головой ушёл в политику, минуя среднюю школу. Формально его на десять лет, конечно, посадили, не будем врать. Но он ушёл в ПТУ по УДО, а уже после того сразу в партию вступил. Судя по запаху, что-то очень турбопатриотическое.

А дальше начинается второй том, там разворачиваю правду жизни во всю глубь и ширь - женитьба, развод, женитьба, развод, без чего настоящих политиков не бывает. И в итоге герой у меня идёт на 15 суток за мелкое хулиганство на очередной свадьбе. Роман обрываю на самом интересном месте, чтобы сохранить интригу.

Затрагиваю, конечно, и производственную тему в творчестве. В повести "Полный идиот" пишу о том, как мелкий предприниматель мечтает стать олигархом. И так сильно, что даже пятнами пошёл по лицу. О том и пишу - как достичь заветной мечты, не привлекая внимания санитаров.

В последнее время вдруг пошли стихи.Очень лирические. Сам не ожидал. Так и прут изнутри, спасу нет!
Я вас любил, и вас немного,
а тут и муж пришёл - атас!
Я прыг в окно - и слава богу,
Что лишь второй этаж у вас!

Короче, жизненные строки, но сердцу писателя не прикажешь. И не только сердцу, кстати! Поэтому будьте здоровы, прощаться начинаем. Опять чувствую позывы - пора вырывать листик, бегу точить карандаш!

 
Глава 21.  «Он уходит!»

В одном местном тг-курятнике, где пернатая общественность с утра до ночи кудахчет про пустое и порожнее, случился давеча форменный переполох. Тамошний кочет, сам уж не первой свежести да ещё и битый молью, вдруг перья оставшиеся распушил и закричал:

- Кукарекуры! Слушайте меня сюда! Он уходит, 26-го мая последний рабочий день! - сказал и вышел, задравши клюв, из затхлого чата на свежий воздух.
Ой, что тут сразу началось! Да как же так, всплакнула старая клуша, которая его портрет носила между перьев в медальоне. Но почему никто не спросит нас, воскликнула молоденькая, ещё не топтаная курочка, которую, точно никто не спросит, когда придёт время и это произойдёт.
- Простите, господа! Я что-то пропустил? Уходит кто, а главное - куда? - спросил подслеповатый селезень, просунув клюв в окно. - Был на пруду намедни, там квакали лягушки, что всё наоборот.
- Оспади! - прокукарекала видная хохлатка, что числилась в курятнике за предсказательницу, что вроде пифии. - Вот любят некоторые у нас корчить из себя инсайдеров! Во-первых, не уходит, а приходит, не в мае, а в июня, и не 26-го, а третьего.
- А кто же? Кто придёт, скажите?
- Ротация намечается. Трезора уберут, он только жрёт на дармовщину, а пользы нет.
- А кто же, кто вместо него?
- Козла на цепь посадят, он будет охранять хозяйство.
- Простите! Но он же гавкать не умеет.
- Зато воняет так, что близко ни один грабитель- казнокрад не подойдёт.
- И это правда. Не всякий выдержит козла. Случай чего, коли ротация, так только лишь козлы. Как, собственно, всегда и было. Не устаём , однако, дивиться вашей мудрости и прозорливости, прорицательница вы наша.
- Что есть, то есть, не благодарите.
Вернулся кочет, молью траченый.
- Кукарекуры! Поймите вы, дуры, своими куриными мозгами, что вам привалило неслыханное счастье, что есть у вас всевидящий глаз, то есть ваш непокорный слуга. Ещё раз говорю: верная у меня информация или вброс, покажет завтрашний день.Или послезавтрашний. Или на той неделе, а может, через месяц, или даже через год. Этого никто не знает. Но только я знаю, что он уходит.

За разговорами, за болтовнёй и пересудами прошёл ещё один счастливый день в тг-курятнике, где счастье постояльцев в том и заключается, что можно без всякого риска для здоровья в ступе воду толочь, а потом переливать её из пустого в порожнее.

Глава 22. «Он остаётся»

С вечера по райцентру какой-то злыдень слух пустил, что глава местный у них уходит насовсем. В Москву, мол, забирают. Министром вроде ставят, а то бери выше - политикой внутренностей будет заведовать. Бабы по этой части сплетни сразу заподозрили неладное.
- Каких внутренностей, Марковна? - съязвила баба Глаша, которая на улице числилась за Пескова.Соседки так и шутили при случае - с тебе песок сыпится, Глафира, вот потому ты теперь и Пескова у нас.
А всё потому, что внучка бабе Глаше давеча ноутбук подарила и провела курс молодого бойца-юзера. Научила пальцем мышкой водить и тыкать на разные сайты. А в Интернет, сам знаешь, тока зайди, оттуда за уши не оттянешь. Потому и называется - мировая паутина! Понял? Засасывает, затягивает, запутывает и вяжет по рукам и ногам. Надо уже курям корма задать и борщ варить, а тут вбросили новость, что у примадонны муж-то не мужик, а педик. Прикинь! Помнится, на лавочке судачили до хрипоты.
- А как это - педик?
- Темень необразованная - не мужик он, сам с мужиками спит.
- А как с мужиками спать? У них же нету, куда заснуть?
- Так дети же у них! Мальчик и девочка. В капусте что ль нашли?
- Ты точно тёмная старуха. Искусственные то дети! Их вообще другая баба рожала. В аренду её брали.
Или другой был случай, когда слух пошёл, будто пенсию добавят всем.
- Не всем, а только заслуженным. Ветеранам, почётным и участникам Куликовской битвы.
- Да полно вам! Разве есть такие?
- Есть! На соседней улице живёт у нас один, удостоверение видела. Он за татаро-монголов был, но какая разница - всё одно наш и всем доплачивают.
И вот нынче опять переполох на лавочке. Вся улица всполошилась - уходит, забирают, переводят! А как же мы! А на кого же нас он кинет?
- Судачат, что будет в самом Кремле внутренностями заведовать!
- Да полно, Марковна! Как он ими будет заведовать, если , допустим, у человека несварение или язва двенадцатиперстной?
- Говорят так! В Москву берут, в управление по внутренним делам. А что там внутри, кроме геморроя и язвы?
- Аппендицит ещё бывает.
- В Москву с аппендицитом не берут, удаляют сразу, ещё на месте.
- Глаша, ты скажи нам, что там по твоему ноутбуку передают?
Глафира Спиридоновна уже как прокаченный юзер открыла ноут, включила, тыкнула пальчиком, куда надо:
- Глядите сами - опроверг он! Никуда, пишет, не уходит, никто не берёт. Тут ему корячиться ещё два года. Контракт, мол, такой. Он бы, дескать, и рад, да куда же тут рыпнешься...
- И слава Богу! Мы уж привыкли к нему. Он же не то, что прежний. Тот, бывало, идёт, нос задерёт и морды не повернёт в сторону народа. Такой был неприступный. А этот всегда в гуще, чуть не по самую щиколотку.
- И никого не боится, один кругом ходит, сам всё людям объясняет. По лицу видать, что уморился, но что поделаешь - работа такая. Мой дед тоже иногда с улицы приходит весь уморенный и прямо у порога падает. А что поделаешь...
Вот и ещё один день минул. Все живы-здоровы. В небе чтой-то летело - сбили, куски сверху упали, да не попали. Жертв и разрушений нет . И главное - он остаётся. На зло врагам, на радость людям. И слава Богу!

г. Белгород
в лето 2024 года от р.х.