Кеннет Черни. Раскрытие нашего призвания

РАСКРЫТИЕ НАШЕГО ПРИЗВАНИЯ
Реформаторский акцент Лютера на призвание христианина

 Кеннет А. Черни

Что значит быть конфессиональным лютеранином? Какой уникальный вклад мы вносим в жизнь Тела Христова? Чего именно не хватает христианскому миру, если конфессиональные лютеране внезапно исчезнут с лица земли в парадоксальном восторге амилленаристов 1? Прямо сейчас я чувствую, как собравшиеся здесь собираются встать со своих стульев и ответить как один человек: «Это оправдание по благодати через веру, глупец!» Вы были бы правы. Собственно говоря, оправдание по благодати через веру — это учение не Лютера, а учения Священного Писания. У конфессиональных лютеран нет патента на библейскую доктрину оправдания, и он нам не нужен. Ничто не сделает нас счастливее, чем услышать Sola gratia! и Sola fide, что раздается из каждого уголка христианской церкви. Однако это не то, что мы слышим. Во всем мировом христианстве ясное провозглашение безусловного Евангелия, которое ни в каком смысле не оставляет спасение на усмотрение спасаемых, является скорее исключением, чем правилом. Это наблюдение не доставляет нам большого удовольствия, но это правда. По милости
Божией такое Евангелие можно ясно услышать среди конфессиональных лютеран. И это исторический факт, что Бог восстановил бескомпромиссное, безусловное Евангелие для Церкви через личную борьбу и труд жизни доктора Лютера.
Однако суть данной статьи заключается в том, что лютеранство также может внести уникальный вклад в сферу христианской жизни. Как и я, вы, возможно, слышали, как лютеранство называли «богословием в поисках благочестия» - другими словами, пониманием определенных истин о Боге, которое изо всех сил пытается найти конкретное выражение в том, что лютеране делают каждый день. Это может быть правдой. Возможно, мы боремся за это. Однако если да, то это, конечно, не вина Лютера. Его сочинения - это золотая жила большего «благочестия», чем может желать любая «теология». Особое
лютеранское благочестие можно найти в деталях и в изобилии в учении Лютера о призвании.
Когда я читаю Лютера, призвание – а не, как иногда утверждается, «священство всех верующих», хотя эти две доктрины тесно связаны – является вторым наиболее частым акцентом в его трудах после оправдания верой.2 Тот же самый акцент. отражается в «Исповедании»3. Из-за этого трудно понять почти полное молчание по поводу этого учения среди нас на протяжении многих лет – молчание, которое недавно было нарушено потоком книг, статей и конференций. Озабоченность Лютера этим учением также затрудняет объяснение странного представления, которое иногда встречается в наших кругах, а именно, что наши отцы правильно понимали свое учение, но каким-то образом умудрились ошибиться, когда дело дошло до христианской жизни. На самом деле нет, они этого не сделали. Учение о призвании обеспечивает жизненно важный, практичный и уникальный лютеранский подход к христианской жизни. Его гениальность заключается в его огромной широте и восторженном восприятии обыденности, и то и другое легко упустить из виду. Но когда мы игнорируем эту доктрину, наши потери – и потери всего христианского мира – неисчислимы.
В этой статье мы отметим, что учение Лютера о призвании представляло собой полный разрыв с доминирующей концепцией христианской жизни во времена Лютера. Оно также существенно отличается от того, как сегодня обычно преподают и поощряют христианскую жизнь. Заметим, что, хотя учение о призвании полностью соответствует Писанию, Лютер на самом деле не обнаружил это экзегетически. Скорее, оно возникло спонтанно вместе с новым открытием Лютером Евангелия и в ходе его борьбы с монашеством. И, если Бог даст, мы услышим учение о призвании, мягко призывающее нас от «целеустремленной жизни» и обратно к жизни веры – жизни, «движимой» ничем иным, как Евангелием. Для нас, лютеран, наш момент настал. Наше призвание зовет. Давайте послушаем.

Призвание: что было старым, что было новым

Мартин Лютер не только ввел новую концепцию христианского призвания, но даже начал использовать термин Beruf в нашем нынешнем смысле 4. С одной стороны, в Европе XVI века идея, которую Бог предписывает, для каждого человека в
конкретном месте жизни не было ничего нового. Средневековое общество было основано на концепции трех сословий, с одним «мужским» сословием для каждого из трех основных видов работы, которую необходимо было выполнять. Кому-то нужно было
править и сражаться, и для этого Бог создал знать. Кому-то нужно было молиться, и для этого было духовенство. Кому-то нужно было выращивать еду для тех, кто правит, и для тех, кто молится, и для этого были крестьяне. Три «женских» сословия определялись не по роду занятий, а по супружескому статусу: девственницы, жены и вдовы.
Реальность, конечно, оказалась сложнее. Каждое состояние можно было разделить дальше. Часто возникала напряженность между, например, обычным и светским духовенством, между королями и дворянами, между горожанами и фермерами. Могут возникнуть новые «сословия», например, финансисты или образованный, нерелигиозный класс, включающий врачей, «клерков» и юристов. «Сословные сатиры», как и пролог к «Кентерберийским рассказам» Чосера, имели дело с низкой комедией, возникшей в результате того, что некоторые «свободные духом» решили разрушить нормальные ожидания общества в отношении людей, занимающих их положение.5 В целом, однако, средневековая концепция общества была иерархической и консервативной, и ее свержение нисколько не беспокоило Лютера 6. Простая социальная революция была слишком тривиальным вопросом, чтобы интересовать его.
Для Лютера имело значение состояние его души перед Богом. Из личного опыта Лютер знал, что сомневаться в этом означало буквально пережить ад на земле. Поэтому жизнь для него была только одна цель: лихорадочное стремление к достаточной личной святости, чтобы быть уверенным в своем спасении. Сколько именно святости для этого потребуется? Учение Церкви было расплывчатым в этом вопросе; но, очевидно,
чем больше, тем лучше. Во времена Лютера существовало несколько различных направлений римско-католической мысли. Все они, однако, по существу сходились в одном: религия была договором между Богом и человеком.7 Используя определенные силы, вложенные в него Богом, человек мог начать выполнять свою часть сделки, хотя он
никогда не мог завершить ее. это без посторонней помощи. Именно здесь вмешалась Церковь. Через систему таинств Церковь применяла благодать Божию к бедным грешникам, увеличивая их скудные способности и восполняя все недостающее в их попытках заслужить благосклонность Бога. Чистилище существовало для погашения любых долгов, оставшихся непогашенными после смерти. Каким-то образом Бог, Церковь и человек работали вместе, чтобы в конечном итоге привести душу к славе.
Возможно, это удовлетворяло большинство людей, но этого было недостаточно для такой серьезной совести, как у Лютера. Он требовал определенности. Римская церковь не занималась уверенностью, но она предлагала несколько более прямой путь на небеса для тех, кто соответствовал требованиям. Это было монашество. Монашество предназначалось для духовных подвижников, готовых посвятить себя жизни в молитве, посте и самоотречении. Наградой стал быстрый путь к вечному спасению. Уверенность в своем спасении требовала святой жизни, а святая жизнь требовала святого призвания. Кажется, именно это и привело Лютера в монастырь. Люди церковного призвания, конечно, были не только на правильном пути, но у них был кратчайший
путь, так как все, что они делали в своем призвании, считалось богоугодным и приносило пользу их душам. Другие люди, занимающиеся обычными обязанностями повседневной жизни, выбрали медленный путь.8
Позже, когда Лютер вновь открыл для себя Евангелие оправдания по благодати через веру, идея святого призвания стала первой и естественной жертвой. В святом призвании нет преимуществ, потому что Христос спасает не святых людей, но грешников. В человеке нет скрытых духовных сил, которые ждут, чтобы их пробудили в жизнь как начало процесса личного спасения. Спасение - это не процесс; и это не контракт. Это односторонний завет, в котором Бог через Христа делает все. Человек просто «открывает мешок» 9 верой и принимает спасение как Божий дар. Благодать - это не товар, раздаваемый Церковью, который усиливает наши попытки достичь святости и заполняет пробелы, в которых мы терпим неудачу. Благодать – это благосклонное расположение Божие к грешнику ради Христа, и каждый грешник имеет благодать Божию целиком и полностью. Благодать не выдерживает того, когда мы хотим дать Богу, утвердить заслуги или заплатить Ему своими делами. Это величайшее богохульство и идолопоклонство и представляет собой не что иное, как отрицание Евангелия и даже насмешку над Богом.10
Следовательно, нет никакой выгоды, отдавая предпочтение одному призванию другому на том основании, что оно по своей сути более свято или более «духовно». Уповать на духовный характер своего призвания - то же самое, что пытаться откупиться от Бога добрыми делами; это значит богохульствовать, поклоняться идолу, отрицать и даже высмеивать Бога. С точки зрения нашего оправдания теперь имеет значение только одно призвание. Это призыв к вере во Христа. Из этого вы видите, что св. Павел не считает блаженным ни одно состояние, кроме  состояния быть христианином; остальные свободны в том смысле, что они сами по себе не могут способствовать нашему
спасению или проклятию. Однако все они могут стать благословенными через веру или проклятыми через неверие, даже если сами по себе они содержатся в хорошем состоянии.11. Последствия этого очень глубоки. Ни один путь в этом мире не предлагает более короткого пути в рай, чем любой другой. Когда дело доходит до настоящего дела жизни – обретения мира с Богом, – призвание человека не имеет значения.12 Собственно, это должно было быть очевидно с самого начала из того факта, что мы остаемся в рамках своего призвания только в течение этой жизни. Эти рамки заканчиваются с нашей смертью13, и наш Господь и Судья вообще не будет расспрашивать о них в Последний День.14
Как мы уже говорили, во времена Лютера в идее о том, что Бог назначает каждому из нас место в жизни, не было ничего нового. С другой стороны, идея о том, что наше место в жизни не влияет на наше спасение, - это была революционная идея.

Призвание и Евангелие

Если наши призвания не спасают, какое значение они могут иметь? Это все равно, что спросить, как можно убедить людей совершать добрые дела, если им скажут, что эти дела не способствуют их спасению. В действительности, хороши только те дела, которые совершаются не для того, чтобы заслужить спасение - которое  является даром Божиим. Именно эта вера придает ценность нашим делам, а не наоборот.15 Точно так же наше призвание не только сохраняет свою духовную ценность, когда ему отказывают в какой-либо силе спасти нас. Только в этот момент оно начинает иметь ценность.
Иногда спрашивают, принадлежит ли учение о призвании Закону или Евангелию. Чтобы понять, как мог бы ответить Лютер, имейте в виду, что наше призвание не имеет ничего общего с вопросом о том, как нам прийти к правильным отношениям с Богом. Этот ответ находится исключительно в Евангелии. Поэтому ошибочно помещать доктрину призвания в Евангелие без каких-либо оговорок, как это делает Эйнар Биллинг.16 Он делает это из-за сильного желания рассматривать абсолютно все в мысли Лютера как
прямой вывод из прощения грехов.17 Но, скорее, это большее заблуждение. чем утверждать, что призвание просто «есть» Евангелие, точнее было бы сказать, что наше призвание - это одна из многих вещей, которые Евангелие освобождает. Теперь, когда мы спасены Божьей благодатью во Христе, мы больше не чувствуем никакого давления, заставляющего превратить наше призвание в то, чем оно не является: способ
заслужить благосклонность Бога. В этот момент свобода от беспокойства о собственном спасении высвобождает сдерживаемый поток духовной энергии, которую теперь можно направить на служение ближнему в моем призвании.
Таким образом, Евангелие дает нам «карт-бланш на добрые дела»18. Оно превращает служение Богу и ближнему из болезненного, эгоцентричного
предприятия в дело, движимое искренней любовью. Оно превращает тяжелый труд религии в радостный отклик освобожденного сердца. Теперь, наконец, я начинаю выполнять цель, для которой я был создан, - быть хорошим для чего-то и для кого-то19. Вот типично лютеранский парадокс. Больше всего я наслаждаюсь Божьей благосклонностью, когда меньше всего думаю о том, чтобы заслужить Его благосклонность. Я чище всего в те минуты, когда стремление к чистоте, как это понимали монахи,  самое далекое от моего разума. Поэтому хотя простой чернорабочий, сапожник или кузнец может быть грязным и закопченным или пахнуть, потому что он покрыт грязью и смолой, все же он может сидеть дома и думать: «Мой Бог сделал меня человеком. Он дал мне дом, жену и ребенка и велел мне любить их и поддерживать их своей работой». Обратите внимание, что он размышляет над Словом Божьим в своем
сердце; и хотя внешне он смердит, внутри он - чистый фимиам перед Богом.20. Оправдать нас - задача Бога, а не наша, и так было всегда. Когда нам удается предоставить это Ему и заняться своими делами, мы наслаждаемся Его благосклонностью.
Поэтому оставьте ангелов там, на небесах, в покое. Ищите их здесь, на земле внизу,
в своем ближнем, отце и матери, детях и других. Делайте для них то, что повелел Бог, и ангелы никогда не будут далеко от вас.21

Призвание и закон

Что же такое «моё дело»? Именно эта задача – и только эта задача – возлагается на меня каждый день моим Богом. Чтобы осознать свое призвание, необходимы две вещи: 1) открыть уши и внимательно прислушаться к тому, что Бог говорит в Своем Слове, и 2) открыть глаза, осмотреться и наблюдать, где Бог поставил нас в жизнь. И наоборот, путаница в отношении нашего призвания возникает, когда мы становимся
неудовлетворенными либо Словом Божьим, либо своим положением и отбрасываем одно из них в сторону.
Чтобы открыть свое призвание, необходимо услышать Закон, а не только Евангелие. И Лютер, и  наши Исповедания постоянно твердят об этом: «Ничто не является добрым делом без заповеди Бога»22. Обходить Божий Закон и разрабатывать свою собственную программу добрых дел по своему явному высокомерию уступает только праведности по делам. Тем не менее история Церкви полна тому примеров. О св. Иларионе мы читаем, что в течение 73 лет он не вкусил ни мяса, ни масла, ни
молока. Кажется, это великолепная работа аскеита; это практически ошеломляет наш разум. Но если вы спросите, сделал ли Иларион это по повелению Божию или по своей воле, то это самоизбранное дело, ибо лишено света Слова Божия, становится совершенно ничтожным и является поистине делом тьмы, особенно если с ним, как обычно, была связана некоторая духовная гордыня.23
Однако не только его желание избежать греха гордыни заставило Лютера подчеркнуть этот момент. Для Лютера вера включает в себя как уверенность как в том, что Бог доволен мной как личностью, так и в том, что Бог доволен тем, что я делаю. Как я могу быть уверен в этом, если откажусь от того, что Слово Божье открывает о Его воле для моей жизни, и буду изобретать собственные добрые дела? Но надо иметь в виду аксиоматическое утверждение, что все, что не делается по вере, есть грех (Рим. 14:23). Вера, однако, не может быть отделена от Слова. Поэтому все, что делается без Слова, является грехом.24
Все добровольно выбранные добрые дела вновь открывают дверь monstrum incertitudinis – монстру неопределенности. У Лютера были глубокие шрамы от сражений с этим чудовищем в юности, и он продолжал бояться его всю свою жизнь. Это важная причина, почему он и исповедники строго предостерегают от всех самольных актов благочестия и вместо этого направляют нас к заповедям Божьим. «Таким образом , всякий, кто знает, что его собственный образ жизни охвачен Словом, является человеком мира и убежденности». Достаточно конкретного библейского стиха, чтобы оправдать все, что мы делаем.26 Проблема с этим подходом не только в том, что он приводит к довольно сомнительной экзегезе, если не сказать больше. Более серьезная проблема заключается в том, что это характерно для отношения невозрожденного человека к Закону. Как только человек становится христианином, для него прекращаются все попытки использовать Закон для оправдания себя. Он живет в уверенности, что и он, и его дела угодны Богу; поэтому он «делает все, что требует положение, и все делается хорошо». 27 Он также понимает, что для него Закон содержит одну заповедь: заповедь любить. 28 Многочисленные предписания Закона представляют собой просто вариации на эту единственную тему: Это стало необходимым из-за нашего ошибочного понимания того, что такое любовь на самом деле, и из-за дьявольского способа нашей греховной природы использовать слово «любовь» как прикрытие для чистого эгоизма. Чтобы понять, чего хочет от нас Бог, нужно не задаваться вопросом: «Какой отрывок из Писания конкретно оправдывает такой образ действий?» Это вопрос другой: «Я сам выбрал этот путь, или он был наложен на меня Богом или Его представителями?» Проверка того, призывает ли меня действовать Бог, столь же проста: «Соответствует ли это моему данному Богом положению в жизни? Разве этого требуют вера и любовь?» Совет брата может оказаться полезным. Поэтому следует радоваться брату, который говорит: «Брат, сделай это, ибо это призыв твоего начальника, или Бога (который является призывом веры), или равного (который является призывом любовь).29. Христианин откажется от любого задания, о котором он не может сказать: «Бог призвал меня сделать это сегодня». Именно здесь монашество вступило на неправильный путь.

Призвание и монашество

Личная борьба Лютера с монашеским идеалом была Sitz im Leben, в которой
развернулось его учение о призвании. Как мы видели, монашество обещало более короткий путь в рай тем, кто был на то способен. Монахи клялись подчиняться так называемым «евангельским советам», данным Христом в Нагорной проповеди: советам добровольной бедности, целомудрия и послушания. Поступая таким образом, монахи достигали более высокого уровня духовности, чем тот, который был доступен мирянам, которые не делали ничего иного, как подчинялись Десяти Заповедям. По мнению Фомы Аквинского, религиозному человеку свойственно находиться в состоянии совершенства, как сказано выше. Но состояние совершенства требует обязательства по отношению к тому, что относится к совершенству, и это обязательство дается Богу по обету. Итак, из предыдущего видно, что бедность, воздержание и послушание принадлежат к совершенству христианской жизни. Следовательно, религиозное сословие требует, чтобы человек был обязан соблюдать эти три вещи по обету.30. «Совершенство» не означало, что монахи достигли безгрешности, но что они пытались достичь.31 Когда монах согрешил, это было меньшей проблемой. чем когда согрешил мирянин, даже если деяние было идентичным. Но если монашествующий по слабости или незнанию, а не из презрения, совершит грех, не противоречащий обету его исповедания и не вызывающий скандала (т. е. он грешит тайно), он грешит менее тяжко, чем миряне того же рода. греха. Причина в том, что если грех его легкий, то он, так сказать, поглощается многочисленными добрыми делами, которые он совершает; и если это смертный грех, он может из него легче подняться32.
Новое открытие Лютером Евангелия привело его к отказу от монашества как от фундаментально праведного труда. В то же время взгляды Лютера на монашество претерпели развитие. Вначале его, кажется, сильно беспокоил тот факт, что он все-таки принял обеты. В «Предислови к вавилонскому пленению церкви» (1520 г.), нападке Лютера на римскую сакраментальную систему, этот вопрос поднимается при обсуждении крещения. Монашеские обеты - это всего лишь второстепенное зрелище во всем
цирке религиозности, посредством которого Рим отвлекает христиан от настоящего дела чада Божия.33 Я добавлю одну вещь - и мне хотелось бы убедить всех сделать это!  а именно, возможнлсть полностью отменить или избежать всякого принятия обетов, будь то обеты вступления в религиозные ордена, совершения паломничества или  каких-либо дел. Тогда мы могли бы оставаться в свободе нашего крещения, которое является самым религиозным и богатым на дела состоянием из всех. Невозможно сказать, насколько широко распространенное заблуждение об обетах ослабляет крещение и затемняет
познание христианской свободы… Обеты должны быть отменены общим указом, особенно пожизненные обеты, и всех должно старательно призвать к обетам крещения.34
«Суд о монашеских обетах» (1522 г.) представляет собой  дальнейшие размышления Лютера по этому вопросу и его советы бывшим монахам, которые стали евангелистами, но все еще испытывали подобные ему муки совести. Не следует не только давать обеты; уже данные можно безопасно снять. Здесь в своем осуждении
монашества Лютер безудержен. "Самой основой монашеских обетов является безбожие, богохульство, святотатство, постигшее их из-за того, что люди отвергли Христа, своего Вождя и свет, и осмелились следовать другим вещам, которые они считают лучшими. Чего еще может преследовать тот, кто оставил истину как своего наставника, кроме неправды? Тот , кто не гонится за славой Божией, заслуживает того, чтобы гоняться за богохульствами. Это вторая причина, по которой следует избегать монашеских обетов и изгонять их из-под небес, и почему все, кто поклялись, должны вернуться на путь, по которому идут все остальные христиане, и следовать за Христом с уверенностью и чистой совестью. Именно Бог призывает их вернуться, Бог запрещает их обеты, Бог осуждает их, Бог обличает их в худшем безбожии35.
Лютер поясняет, что он не возражает против обетов в принципе, но настаивает на том, что любой обет, который является не богоугодным, может быть оставлен безнаказанно.36 Монашеские обеты совершенно не выдерживают этого испытания. Никакой обет, противоречащий Евангелию, не является обязательным.37 Кроме того, все путное в монашеских обетах уже включено в обещание христианина следовать за Христом.38 Например, бедность, которую Христос в Заповедях блаженства объявляет блаженной, есть не что иное, как отстранение от вещей этого мира, которое характеризуют каждого истинного христианина.39 Оценка христиан на основе их послушания этим «советам Евангелия» поэтому ложна и противоречит любви.40 Кроме того, монашеские обеты противоречат заповеди любить ближнего своего, в том, что они уводят монаха из мира, где можно найти его ближнего.41 Наконец, монашеские обеты противоречат заповеди подчиняться родителям.42 Примечательно, что Лютер предваряет этот трактат письмом к отцу, в котором он признает, что Ганс все время был прав насчет монашества.43
Дальнейшие размышления Лютера по этой теме привели к дополнительным открытиям. Никто не мог бы возражать против монастырей, если бы их можно было очистить от дел праведности и вернуть к целям, которым они когда-то служили – например, в качестве центров молитвы, изучения Библии и подготовки проповедников и государственных деятелей – и если бы они снова стали институтами. в которые люди могли входить и выходить по своему усмотрению.44 Возможно, даже существует некоторая временная ценность монашеской дисциплины как способа сдерживания греховной природы.45 Однако в ее нынешнем виде монашество как институт можно только осуждать. Во-первых, созданная человеком программа благочестия уводит людей от тех занятий, которые предназначил Бог, и тем самым подрывает любую уверенность христиан в том, что их жизнь угодна Богу. "Вы выбрали то, что Мне не понравилось. Слова очень ясны. Бог не хочет мириться с нашими советами. Поэтому нам следует приучить себя следовать порядку, который Он нам предписал. Кем бы ты ни был, сыном, слугой или служанкой в самых плохих обстоятельствах, оставайся там, где ты есть, потому что ты находишься на том месте, куда поставил тебя Бог. Таким образом, всякий, кто знает, что его образ жизни охвачен Словом, является человеком мира и убежденности. Монах, напротив, действует в условиях неопределенности, потому что его карьера выбрана им самим. Он говорит: «Я делаю. выбор». Бог говорит: «Мне это не нравится». Бог сохранит Свою «нелюбовь». Вы видите, как вы можете сохранить свой «выбор».46
Во-вторых, монашество - это яркий пример проекта личной святости, который ненавидит Бог, - того типа, который ищет собственной духовной выгоды деятеля, а не выгоды его ближнего. Все подобные проекты лишены и веры, и любви.47 Кроме того, широко известны злоупотребления, связанные с монашеством. Молодых людей часто забирают в монастыри прежде, чем они смогут принять обоснованное решение.48 Это учреждение высмеивает безбрачие.49 Нищенствующие монахи, в частности, доставляют неудобства рукоположенному местному духовенству, которое, в отличие от монахов, действительно было призвано Господом в свое служение. В этой связи Лютер приводит
трогательную историю о том, как после того, как Бог создал приходского священника, дьявол попытался подражать ему, но сделал постриг слишком широким - и в результате получился монах.50
Но, пожалуй, самая интересная критика монашества у зрелого Лютера заключалось в том, что, вопреки мнению большинства людей в то время, стать монахом было не слишком сложно, а слишком легко. Правда заключалась в том, что большинство людей уходили в монастыри для того, чтобы обеспечить себя всем необходимым для жизни.
"Теперь рассмотрим религиозные ордена, столь известные до нашего времени. Первое, на что обращаешь внимание, это то, что они наиболее надежно обеспечены всем необходимым для тела. Гарантированный доход, еда, одежда, кров и всякие другие вещи, которые у них есть в избытке, заработанные трудом и заботой других и переданные им, так что они никоим образом не подвергаются опасности и не желают подвергаться ей.
Более того, никто не вступает и не хочет вступать в религиозные ордена, пока не будет уверен, что о своем теле он будет заботиться на протяжении всей жизни; и большинство представителей монашеских и духовных орденов заботятся о том, чтобы их желудки и тела получили должное.51. Это худший грех, чем простая жадность. Это попытка прожить жизнь, не доверяя Богу, и поэтому подрывает веру. Природа веры – просить Бога удовлетворить ежедневные нужды. Что еще это, как не искать и иметь такое положение, при котором не нужно смотреть на небо и ожидать хлеба насущного от Бога или верить, что Бог усмотрит? Короче говоря, в таких вещах вере нет ни места, ни места, ни времени, ни работы, ни упражнений, ибо люди сидят приготовленными ко всему, и у них все
под рукой. Здесь нет ни substantia rerum sperandarum, ни «убежденности в невидимом», как характерно для веры, а скорее certitudo rerum takearum, «уверенность в том, что под рукой».52
Интересно также отметить прогресс в позиции Лютера в отношении безбрачия. Природа, Священное Писание и опыт свидетельствуют о том, что безбрачие противоречит воле Божией. Это извращенная попытка быть более святым, чем Бог, Создатель полов и Творец брака.53 И снова человек ставит добровольно выбранный «проект святости» выше призваний, которые Бог явно предопределил и благословил: призвания мужа, жены, отца
и матери. У зрелого Лютера также можно найти аргумент, что безбрачие, как и монашество, идет легким путем. Брак превосходит человека тем, что он заставляет мужчину работать, чтобы прокормить свою семью, и таким образом умерщвляет
плоть и укрепляет тело. Оно учит человека полагаться на Бога в удовлетворении своих нужд и нужд своей семьи, предоставляя возможность проявить веру.54 Он подвергает человека всему спектру домашних испытаний и неприятностей. Другими словами, оно помещает его под крест так, как этого не делает безбрачие. Есть пытки, которые безбрачие причиняет совести. Лютер, зрелый мужчина и муж, скорее, ссылается на назначенные Богом испытания, связанные с браком. Другими словами, со временем Лютер пришел к убеждению, что, хотя безбрачие и трудно, брак еще труднее.
Монашество, возможно, не представляет для нас такого же искушения, как во времена Лютера. И, наверное, последнее , что, вероятно, сделает наше поколение – это наложит на себя безбрачие, чтобы приблизиться к Богу. Но это вид, а не род конкретной духовной проблемы. По мнению Лютера, корень - это экстернализм - тенденция превозносить то, что выглядит как героическая духовность, над простой верой и любовью, которых требует Бог. Это, в свою очередь, происходит из-за нашей неспособности смиренно слушать Слово Божье. Предупреждение Лютера по-прежнему актуально:
ни одно лжеучение или ересь никогда не возникали без того отличительного признака,
на который он здесь указывает: они излагают дела, отличные от тех, которые повелел и установил Бог.56 Едва ли можно отрицать, что экстернализм и тупое отношение к Слову живы и здоровы в Церкви. Поэтому по-прежнему уместно спросить себя: какие личные проекты святости мы сами запустили, чтобы наш Бог назвал «чем-то, что Я не повелевал, и это не приходило Мне на ум» (Иер. 7:31)?

Призвание и крест

Как мы видели, выбирая собственные добрые дела, мы открываем дверь неуверенности в том, угоден ли наш путь Богу. Это проблема, особенно когда путь становится трудным, другими словами, когда мы оказываемся под крестом. Как и призвание, христианский крест является доминирующим мотивом в богословии Лютера. И точно так же, как идея отведенного места в жизни каждого христианина, учение Лютера о том, что христианская жизнь полна страданий, не было чем-то новым. Это не только соответствует Писанию; Вероятно, в Средние века верующим больше не призывали к чему-либо, чем к обязанности принять страдания от руки Бога.57
Однако новым у Лютера был, прежде всего, акцент на том, что только страдания Христа устраняют грех. Наши страдания для этого так же бесполезны, как и наши добрые дела. Напротив, они являются дисциплиной, которую любящий Отец посылает, чтобы обуздать нашу гордыню, умертвить нашу плоть, привести нас к Нему в молитве и предоставить возможность проявить веру и благочестивые добродетели. Но крест предоставляет такую возможность тогда и только тогда, когда он приходит к нам в контексте нашего призвания, данного Богом. Когда это случается, мы можем оставаться невозмутимыми во всех мыслимых бедах; и мы можем смело молиться: «Господь, Ты поместил меня сюда. А теперь помоги мне!»
Ничего, кроме добрых плодов, не может исходить от положения, которое Бог создал и предопределил, и от человека, который работает и живет на этом положении на основании Слова Божьего. Благодаря этому вы теперь можете успокоить свое сердце от таких мыслей: «О, это тот или иной человек довел меня до этого. Это не вызывает у меня ничего, кроме отвращения и беспокойства»58. Это утешение недоступно тем, кто выбирает свой собственный крест, как это сделали монахи. Кроме того, христианину
совершенно не нужно искать своего креста. Если ты ничего другого не можешь сделать, то женись, остепенись и зарабатывай на жизнь верой. Люби Слово Божье и делай то, что требуется от вас в вашем положении. Тогда ты испытаешь от соседей твоих и домашних, что все пойдет не так, как ты хочешь. Тебе будут препятствовать и окружать с со всех сторон, так что ты будешь достаточно страдать и видеть, чтобы любое сердце опечалилось.59. Однако во всей нашей печали Христос сделает наш крест терпимым, обещая, что те, кто поступит так, будут обильно благословлены в будущей жизни.60 Бог также обязательно смешает «горький напиток» с «медом и сахаром» - полезными удовольствиями, которые дает эта жизнь. Для нас вполне уместно наслаждаться ими.61
Поэтому мы должны… приказывать и побуждать таких людей [грустных христиан]
время от времени, если возможно, хорошо проводить время или, по крайней мере, умерять свою печаль и забывать ее на какое-то время.62
Но Божьего утешения в скорбях лишаются те, кто отказывается от одного призвания ради другого, чтобы избежать страданий. Лютер часто не одобряет эту практику как чрезвычайно опасную. В «Застольной беседе» рассказывается история юноши, покинувшего своего господина, которому Лютер советовал: «Смотри, не лги». Бойтесь Бога, слушайте Слово Божье, возвращайтесь в дом своего господина и делайте
дело своего призвания. Если сатана вернется, скажите ему: «Я не буду подчиняться тебе». Я буду повиноваться Богу, призвавшему меня на эту работу. Даже если ангел сойдет с небес [и скажет мне обратное], я останусь в своем призвании» 63. Не бывает образа жизни, при котором человек всегда может получать удовольствие и не должен ни от кого ничего терпеть» 64. Однако Бог обычно добивается того, чтобы мирские люди страдали дважды: во-первых, будучи так же подвержены, как и христиане, превратностям жизни; во-вторых, не имея другого выхода в своей печали, кроме как «бить все проклятиями и ругательствами, а также кулаками », так что они «делают свою участь вдвое тяжелее и труднее, не находя ни утешения, ни чистой совести»65. Если они отказались от одного занятия ради другого, то быстро обнаруживают, что трава на самом деле не зеленее - или, как очаровательно выражаются немцы, вымя у  соседской коровы не больше. И снова они обнаруживают, что им некуда девать свою горечь и сожаление.
Лютер, очевидно, полагал, что наше тупоумие делает этот урок достойным частого повторения. Мы игнорируем слово и пример Христа и каким-то образом приходим к убеждению, что имеем право на комфортную и легкую жизнь. Мы становимся неудовлетворенными своим призванием, потому что нам не хватает веры в то, что оно на самом деле от Бога – либо потому, что оно не кажется очень «духовным»66, либо потому, что оно оказывается более трудным, чем мы думаем, что оно должно быть. Мы затем оставляем одно призвание и занимаемся другим, и быстро оказываемся в худшем положении, чем прежде. «Величайшее искушение в мире состоит в том, что никто не исполняет свое призвание верно, но каждый желает предаться праздности». 67 "Как я уже сказал, я подчеркиваю это не без причины, а потому, что это так необходимо; ибо человеческая природа непостоянна и легко поддается влиянию, а наша плоть очень глупа.68. Трудно читать подобные замечания у Лютера, не задаваясь вопросом: было ли у него какое-то предчувствие нашего беспокойного, легкомысленного века, который рассматривает «развлечение» как право, а стремление к нему - как всю цель жизни? Или человеческая природа просто так мало изменилась со времен Лютера?

Призвание и всеобщее священство

Часто можно услышать, что всеобщеое священство является вторым по частоте акцентом в трудах Лютера после оправдания верой. Обычно это сопровождается сожалением о том, что универсальное священство является великим невостребованным наследием церкви Реформации.69 Как упоминалось выше, в моем собственном прочтении
Лютера я обнаруживаю, что он гораздо чаще возвращается к доктрине призвания. Учение о призвании и учение о всеобщеом священстве не следует просто смешивать, хотя они и связаны. Учение о всеобщем священстве разработано в том, что было названо лучшим и наиболее революционным трудом Лютера , хотя и с точки зрения историка, а не богослова70; в труде, в котором «Лютер положил топор на весь комплекс идей, на которые опиралась социальная, политическая, правовая и религиозная мысль западного
мира  на протяжении тысячи лет».71 Это его книга «К христианскому дворянству немецкой нации» (1520). Правильное понимание того, что Лютер имел в виду под «всеобщим священством», требует, чтобы мы рассмотрели это учение в его контексте в этой важной работе.
По большей части трактат Лютера представляет собой каталог плачевного состояния христианского мира. Папа превозносит себя как над светскими правителями, так и над церковью, и живет в бессовестной роскоши.72 Рим представляет собой моральную помойную яму, где разрешения на жизнь в открытом разврате можно покупать и продавать.73 Церковь стала машиной для зарабатывания денег, а приспешники папы, обескровив Италию, теперь обратили свое внимание на Германию.74. Из-за своей неспособности соблюдать произвольное правило безбрачия многие благочестивые священники сохраняют жен, но делают это тайно и с нечистой совестью.75 Университеты игнорируют Библию и читают лекции по комментариям, а также комментарии к комментариям76, когда люди не знают даже основ христианства.77 По мнению Лютера, нет никаких оснований ожидать, что духовенство решит эти проблемы. "Я осуществляю наше намерение сформулировать несколько вопросов по вопросу о реформе христианского сословия, которые будут предложены христианской знати немецкой нации, в надежде, что Бог поможет Своей церкви через мирян, поскольку духовенство, которому в большей степени принадлежит эта задача, стало совершенно беспомощным.78
Чтобы защитить свое привилегированное положение и предотвратить реформы, духовенство забаррикадировалось за тремя «стенами». Во-первых, они утверждают, что духовное сословие, к которому они принадлежат, есть в принципе более высокий авторитет, чем светское сословие немецких князей. Во-вторых, никто не может апеллировать против них к Священному Писанию, поскольку право толковать Писание принадлежит только духовенству. В-третьих, реформаторский собор невозможен, поскольку право созыва собора принадлежит только папе.79 Таким образом, духовенству удалось убедить остальных членов Церкви и общества, что не существует предела их собственной власти и что состояние церкви не касается никого, кроме них. Очевидно, что реформа была невозможна, пока эти требования оставались неоспоримыми.
Вызов Лютера был смелым и прямым. Давайте начнем с атаки на первую стену. То, что папы, епископы, священники и монахи называются духовным сословием, тогда как князья,  ремесленники и фермеры называются сословием светским, является чистой выдумкой . Это действительно обман и лицемерие... Все христиане действительно принадлежат к духовному сословию, и между ними нет никакой разницы, кроме служебной.80  Разделение христианского мира на «три сословия» не является абсолютным, потому что у Христа одно Тело, а не три. Князья, занимающие должности мирской власти, являются полноправными членами Тела Христова, а светская власть является таким же Божественным учреждением, как и духовная власть. Поэтому утверждение о том, что церковная власть не подчиняется законам государства, ложно. Равно как и возражение, что светские власти должны держать нос подальше от церковных дел.81 Логично, что духовенство не может помешать «Второму сословию»
выполнять свою работу больше, чем оно мешает Третьему сословию. Если бы было правильно считать, что светская власть стоит ниже всех духовных сословий (проповедник,
духовник или любая духовная должность) и тем самым мешает светской власти выполнять свою надлежащую работу, то портным, сапожникам, каменщикам, плотникам, поварам, трактирщикам, фермерам и всем светским ремесленникам следует запретить обеспечивать папу, епископов, священников и монахов обувью, одеждой, домом, мясом и питьем, а также платить им какую-либо дань.82
Последствия для доктрины призвания ясны. Никакая классификация призваний на «духовные» и «мирские» на самом деле не применима в христианском мире. Любая работа в любом служении является «духовной», если человек, ее выполняющий, крещен и если она отвечает реальным человеческим нуждам. Делая это заявление, Лютер не столько принижает духовенство, сколько превозносит мирян; и самым решительным образом отказывает духовенству в праве говорить мирянам, что церковная работа –
не их дело. «Итак, я думаю, что эта первая бумажная стена разрушена». 83
Вторая стена еще более хрупкая. Нет никаких библейских оснований утверждать, что только Папа может толковать Библию. «Ключи» Мтф. 16 предназначены для прощения или удержания греха, а не для толкования Писания или установления доктрины; и в любом случае они были даны не только Петру, но и всей Церкви.84 Как толкователи Священного Писания, католики явно некомпетентны, и это делает их претензии на монополию на библейское толкование абсурдными.85 Таким образом, на поверку суть Писания заключается не в том, кто его предлагает, а в том, правильно оно или нет.
Однако в своей атаке на «вторую стену» Лютер не апеллирует ни к какому так называемому «праву частного толкования». Последующая церковная история показала, что предоставлять это право каждому человеку - такая же большая ошибка, как и предоставлять его только папе. Для Лютера авторитетное толкование Священного Писания не принадлежит ни Папе, ни отдельному человеку. Иными словами, именно та интерпретация, которая является правильной. соответствует вере во Христа. "Кроме того, если мы все священники, как было сказано выше, и все имеем одну веру, одно Евангелие, одно таинство, то почему бы нам также не иметь власти проверять и судить, что правильно, а что неправильно в вопросах веры? …Почему же тогда мы не должны понимать, что согласуется с верой, а что нет, так же хорошо, как это делает неверующий папа? 86
Одна из первых двух стен пала, третья падает сама собой. Ни в природе христианского сообщества, ни в Священном Писании нет никаких оснований для отказа католиков созвать собор. Поэтому их угрозы можно смело игнорировать, и следует безотлагательно созвать собор для рассмотрения длинного списка злоупотреблений в Церкви 87. Обычные люди и светские власти имеют право и обязанность делать это не только в силу своего статуса. как цари и священники перед Богом, а потому, что этого требует кризис Церкви. Разве не было бы неестественно, если бы в городе вспыхнул пожар, и все бы стояли в стороне и позволяли ему гореть и поглощать все, что могло гореть, потому что ни у кого не было полномочий градоначальника, или потому, что, возможно, пожар вспыхнул в его доме? …Насколько больше это следует делать в духовном городе Христовом, если вспыхнет пожар беды, будь то в папском
правительстве или где-либо еще? 88
Когда Лютер рассматривает ту же тему в своем «Трактате о добрых делах» (1520.), он использует очень похожая аналогия. Различие между призваниями исходит от Бога. Бог повелевает нам подчиняться власти Церкви, и обычно такое подчинение так же необходимо, как и послушание родителям. Но нынешний духовный авторитет подобен
родителю, который сошёл с ума и устанавливает для детей правила, которые, если они будут их соблюдать, разрушат семью . В этом случае непослушание не только допустимо; это моральный долг.89
Именно на этом фоне следует читать замечания Лютера о всеобщем священстве. Церковь находится в состоянии кризиса, и кто-то должен действовать. Светская власть и простые миряне могут и должны это делать, потому что не существует по своей сути «бездуховных» призваний, потому что все христиане во всех призваниях -
цари и священники, и потому что плачевное состояние Церкви - забота каждого христианина. Однако последнее, что Лютер хотел бы отстаивать, - это то, чтобы миряне в качестве регулярной практики должны отказаться от своего призвания, чтобы ходить и проповедовать. Для христианского дворянства немецкой нации доктрина публичного служения утверждается столь же решительно, как и всеобщее священство. На самом деле между ними существует прямая связь. "Ибо всякий, выходящий из воды крещения, может похвастаться тем, что он уже посвященный священник, епископ и папа, хотя, конечно, неприлично, чтобы кто-то мог исполнять такую должность. Поскольку мы все священники равного положения, никто не должен выдвигать себя вперед и брать
на себя без нашего согласия и выбора делать то, для чего мы все имеем равные
полномочия. Ибо никто не смеет брать на себя то, что является общим для всех, без власти и согласия общины.90. Рукоположение - это способ общины формально дать свое согласие на исполнение этой должности. Поэтому, когда епископ рукополагает, это не что иное , как вместо всей общины, обладающей одинаковой властью, он берет человека и поручает ему осуществлять эту власть от имени других91. «Власть и согласие», а не рукоположение епископа - вот что существенно. Здесь Лютер использует
пример группы мирян на необитаемом острове, которая выбирает одного члена группы в качестве своего священника. «Такой человек был бы таким же истинным священником, как если бы он был рукоположен всеми епископами и папами в мире». Другими словами, дело в сути, а не в статусе.93
Как мы видели, даже это различие между «офисом и работой» не является моральным абсолютом. Однако это еще не тривиальный вопрос. Разнообразие призваний необходимо, если христианский мир хочет функционировать так, как задумал Бог. Если все решат пойти проповедовать, кто будет выращивать еду, наказывать преступников, шить обувь и присматривать за детьми? Проповедь и совершение Таинств, очевидно, не единственный труд, которого требуют вера и любовь. Поэтому это не единственный способ служить и прославлять Бога. Тот, кто в своем крещении был «посвящен в священника и епископа» пред Богом, может служить Богу и своему ближнему как судья или полицейский, сапожник, кузнец или крестьянин. Важно то, что в любви он использует свое положение для содействия общему благу.94.
Интересно, что в книге «Христианскому дворянству» Лютер практикует то, что проповедует. Точно так же, как он не терпит возражений со стороны католиков о том, что священные дела не являются чьим-либо другим делом, кроме них, так и он, священнослужитель, не колеблясь дает советы немецким князьям о том, как им следует навести порядок в своем собственном, временном доме. Некоторые из его советов могут показаться современному читателю (и, вероятно, немецким князьям) несколько наивными. Должны быть приняты законы против «экстравагантной и дорогой одежды».95 Торговля пряностями - это не что иное, как «еще один из больших кораблей, на которых деньги вывозятся из немецких земель», и в ней нет никакой необходимости в стране, столь богатой хорошими вещами. 96 Всем было бы лучше, если бы было больше сельского хозяйства, меньше торговли и меньше зарабатывания денег на инвестициях, что вызывает возражения хотя бы по той причине, что Лютер это не совсем понимает. 97 Немецкое обжорство и пьянство являются пороками всех народов.98  - иак же как и преобладание публичных домов, которые должны быть немедленно закрыты.99 В мирских делах, говорит Лютер, Германия находится в ужасном состоянии - хотя это не может сравниться с духовной ситуацией, которая является абсолютной катастрофой.100
Даже  если мы не согласны со всеми предложениями Лютера о светской реформе, это не имеет значения.Дело в том, что отсюда ясно, что лютеровское видение христианской духовности охватывает всю жизнь. Отказывать любому христианину в активном участии в жизни Церкви - это духовная тирания, поскольку каждый христианин - царь и священник перед Богом, хотя форма участия каждого христианина должна быть упорядоченной, с уважением к его царству и священству. Точно так же нет ни области жизни, ни призвания, к которым нельзя было бы применить веру и любовь. Другими словами, в христианском мире нет чисто «светских» людей или профессий.
Сегодня прошло почти 500 лет, а христианский мир как концепция на Западе отмирает. Тем не менее, не может ли лютеровское понимание призвания стать настоящим противоядием от разделенности жизни, которую так остро ощущают христиане XXI века? Когда наши члены «светских» профессий борются с таким разделением, некоторые из них решают, что их единственный богоугодный вариант - перестать делать безделушки и
пойти проповедовать. Другими словами, они выбирают «более святое» призвание или, возможно, добавляют «святое» призвание к и без того перегруженному графику. Возможно, мир стал бы лучше, если бы мы вместо этого поощряли больше людей выполнять тяжелую, но важную работу, ибо вера и любовь применяются к созданию  то, чего никто не делает. а христианин может сделать правильно Не должны ли мы помочь крещеным научиться видеть себя одним человеком, а не несколькими, и помочь им научиться нести веру и любовь повсюду, куда бы они ни пошли? Возможно, лучшим примером того, как сам Лютер пытался это сделать, является его «Трактат о добрых делах», который с равным успехом можно было бы назвать трактатом о призвании. Поэтому он заслуживает нашего самого пристального внимания.

 «Мирские» призвания

«Трактат» был написан в 1520 году по настоянию друга Лютера Спалатина, чтобы опровергнуть обвинение в том, что доктрина Лютера об оправдании препятствует добрым делам.101 Ответ Лютера в «Трактате» доказывает, что это обвинение абсурдно. В своем учении Лютер вернул вере ее подобающее место как источнику всех добрых дел. Фактически, вера сама по себе является главным добрым делом102, работой, требуемой первой и самой важной заповедью.103 Как мы видели, для Лютера вера - это уверенность в том, что Бог доволен как человеком, так и его делами.104 Когда человек живет в этой уверенности, каждое его дело хорошо, даже если оно сводится к не более чем «подхватыванию соломинки». Без этой уверенности человек мог бы воскресить к жизни все мертвое человечество, и это дело было бы бесполезным.105 "Таким образом, вера делает все дела добрыми, имеющими бесконечную и, следовательно, равную ценность.
Все различия между делами исчезают, будь они великими, малыми, короткими, длинными, многочисленными или немногими. Ибо дела приемлемы не сами по себе, а по вере, которая всегда одна и та же и живет и действует во всяком деле без различия, как бы многочисленны и разнообразны ни были эти дела, как живут и все члены тела.106 Более того, христианину как таковому не нужно , чтобы кто-то говорил ему, что делать, чтобы служить Богу. Он просто делает то, что требует случай, будучи уверенным, что случай и его необходимость исходят от Бога.107 Более того, он делает это в чудесном духе спонтанности и радости, с освежающим пренебрежением к тому, сколько кредитов он накопил. [Христианин] все знает, все может, решается на все, что нужно сделать, и
все делает с радостью и охотой не для того, чтобы накопить заслуги и добрые дела, а потому, что ему приятно угождать Богу, делая эти вещи. Он просто служит Богу, не
думал о награде, будучи уверенным, что его служение угодно Богу.108
Основная проблема римского учения о добрых делах заключалась в том, что все его различия располагались не в тех местах. Оно неуклюже смешивает дела, совершаемые с верой, с делами, совершаемыми без веры, тогда как различие между ними является фундаментальным. С другой стороны, оно тщательно сортировало дела на основании того, сколько жертв они требовали и насколько святыми они казались, и все это не имело значения.109 По этим критериям некоторые дела считались более угодными Богу, чем другие. В «Трактате» Лютер утверждает, что никакое доброе дело не угождает Богу больше, чем любое другое, поскольку главное, что делает дело богоугодным, - это то, что его выполняет богоугодный человек, т. е. верующий.
Практически результатом учения Рима является слишком ограничительное определение добрых дел. Если вы спросите далее, считают ли они добрым делом, когда человек занимается своим ремеслом, ходит, стоит, ест, пьет, спит и делает всякую работу для питания своего тела или для общего блага, и будут ли они верить, что Бог ими доволен, вы увидите, что они говорят «нет» и что они определяют добрые дела настолько узко, что они состоят только из молитвы в церкви, поста и милостыни. Остальные вещи они считают ничего не стоящими и думают, что Бог не придает им значения. И поэтому из-за своего отвратительного неверия они лишают Бога должного и презирают веру, хотя Богу служат всеи, что можно делать, говорить или думать с верой.110
В другом месте я утверждал, что слишком узкое определение добра дел по-прежнему остается одной из насущных проблем христианства. Среди христиан широко распространено мнение, что им нужно занимать какую-то должность в церкви, чтобы по-настоящему служить Господу, или что служение, совершаемое в церкви, каким-то образом оценивается выше, чем служение, совершаемое дома, на работе или в городе. Существует мнение, что любое занятие имеет ценность только в том случае, если его можно сделать открыто и явно «христианским», что приводит к осознанной необходимости окрестить деятельность, которая и без того вполне полезна, наклеивая на нее библейские стихи. Наконец, есть понятие что для христианина личная евангелизация является единственной деятельностью, которая действительно может оправдать человеческую жизнь. Остальное – это вопрос того, как топтаться на месте, пока не появится возможность рассказать кому-нибудь об Иисусе Христе.
Очевидно, нет ничего плохого и все правильно в том, чтобы поощрять христиан участвовать в жизни своей церкви, применять свою веру во всем, что они делают, и рассказывать всем, что сделал Господь. Однако упомянутые выше отношения подозрительно звучат как симптомы слабой совести, т. е. недостаточной уверенности в том, что через веру и я, и все мои добрые дела настолько угодны Богу, насколько они могут или должны быть. Что бы он ни делал, верующий погружается в действие в сердечной уверенности, что ему, как царю и священнику перед Богом, не нужно ни перед кем оправдывать свою жизнь. Когда с верой он делает все, что требует его положение, т. е. его призвание, то всякая работа, которую он делает, хороша. Таким образом, укреплять веру - значит способствовать как вере, так и добрым делам; продвигать конкретную работу ради нее самой - не значит продвигать ни то, ни другое. Как же тогда христианин может заниматься «светскими» занятиями? Ответ Лютера, прежде всего, звучит так: «В вере», другими словами, в радостной уверенности в том, что и христианин, и его дела угодны Богу. Любовь Лютер поставил бы на второе место. Другими словами, христианин поступает просто и наивно, и ему не нужна никакая другая причина, кроме того, что он нужен ближнему.
Основная часть «Трактата» Лютера представляет собой репетицию Десяти заповедей, в которой он применяет их к повседневной жизни с удивительным размахом и ясностью. При этом он постоянно твердит о двух темах: 1) Вера делает всякое дело богоугодным, и ни одно дело не может угодить Богу без веры; и 2) У каждого христианина есть достаточно всего, чем заняться на всю жизнь со своим положением, и более чем достаточно, чтобы соблюдать Десять Заповедей. Таким образом, смотреть за пределы своего положения или Божьих заповедей не только глупо, но и опасно.
Из всего этого теперь ясно, что все другие дела, которые не предписаны, опасны и
легко распознаются. Дела, которые не повелены, - это строительство церквей,
их украшение, совершение паломничества и все то, о чем так много написано в
церковных правилах. Эти вещи ввели в заблуждение и обременили мир, привели его к разрушению, обеспокоили совесть, заставили ее замолчать и ослабили веру. Ясно также, что у человека достаточно сил, чтобы задействовать все свои силы для соблюдения заповедей Божиих, и даже если он пренебрегает всем остальным, он никогда не сможет совершить все добрые дела, которые ему заповедано совершать.112
«Опочили» ли мы сегодня от таких мирских забот, как, например, как применить Десять Заповедей в например, на рабочем месте, чтобы наши люди могли посвятить всю свою духовную энергию служению в своей общине? Очевидная современная актуальность всего лишь нескольких наблюдений Лютера предполагает, что это вряд ли так. Во-первых, он говорит, что отношения христианина со своим ближним будут характеризоваться абсолютной верностью и честностью, причем не только с другими христианами, но и со всеми людьми.113 Учение Лютера о Седьмой заповеди состоит в том, что кража имеет место в любое время, когда деньги или товары переходят из рук в руки, и оба
сторон сделки не получают равной выгоды.114 Христианскую любовь довольно трудно примирить с Caveat emptor. Как учил Лютер, Седьмая заповедь также запрещает – помимо прямого воровства – лень, расточительство115 и некачественную работу.116 Лютеру приписывают высказывание, что христианский сапожник воплощает свою веру
в жизнь, делая хорошую обувь: не туфли с крестиками на них. Это утверждение, скорее всего, ложно,117 но, вероятно, оно получило широкое распространение, поскольку это высказывание находит отклик. Это звучит именно так, как сказал бы Лютер, если бы стал свидетелем культуры надуманной духовности, охватившей современное евангелическое движение. Не существует такого понятия, как «христианское изготовление обуви». Однако существует сапожное производство, которым занимаются  крещеные цари и священники, которые делают обувь, потому что она нужна людям, а качественная обувь по справедливой цене, очевидно, лучше всего удовлетворит потребности ближнего. Христианин, занимающийся «светским» призванием, предложит Богу свое усердие, свою честность, свою жизнерадостность и абсолютную приверженность качеству во всем,
что он делает, - и сделает это в уверенности, что Бог всем этим доволен, потому что Богу это нравится в нем.
Небольшое размышление о современном мире труда позволяет предположить, что  большая его часть еще не завоевана для Христа. Добавьте учение Лютера, например, о христианском браке или христианском доме к его учению о рабочем месте, и это станет еще более очевидной истиной. У нас более чем достаточно дел. Что, если бы мы поставили перед собой задачу послать в мир армию мирян, которые были подготовлены к тому, чтобы делиться Благой Вестью, но также были полны решимости служить своему ближнему своей профессией, быть скрупулезно честными и внимательными в делах, отдавать своему работодателю работу в день за дневную зарплату, а его клиенту полностью оправдать ценность каждого потраченного доллара и продемонстрировать реальную, непредвзятую заботу об обездоленных? Что, если бы они, кроме того, говорили правду, оставались со своими супругами, несмотря ни на что, взяли на себя ответственность за своих детей, перенесли бы свои проблемы, не жалуясь, и перестали бы есть и пить, когда им было достаточно? Что, если бы мы научили их еще раз, что верующие совершают эти, казалось бы, обычные дела по «воле Божией и выражают
повеление», что «Бог попускает эти дела угождать Ему ради Христа и обещает
им славную награду в этой жизни и в будущей»118 - что эти дела вызывают такую же широкую улыбку на лице Бога, как и все, что делает их пастор? Я утверждаю, что шок и неверие на лицах людей этого мира, когда они стали свидетелями такого поведения членов наших общин, приведут к появлению возможностей для евангелизации, подобных которым мы не видели до сих пор. Даже если бы это было не так, было бы очень интересно посмотреть на это.Умоляем Тебя, Господи: сделай это среди нас. Аминь.

1 Я знаю термин «амиллениал» и предпочитаю его избегать.
2 Лютер часто говорит, что все, чему он учит, относится либо к вере, направленной к Богу на небесах, либо к любви, направленной к ближнему через призвание.См.. AE 21:34.
3 See, e.g., AC XX 38; XXVI, 10; Apology XV, 25; XXIII 32, etc.
4 Weber, Max, The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism, trans. Talcott Parsons (NY: Charles Scribner’s Sons, 1958), 207;
Billing, Einar, Our Calling, trans. Conrad Bergendoff (Philadelphia: Fortress, 1964), 3.
5 Schwartz, Deborah B., “The Three Estates,” English 430 class notes, http://cla.calpoly.edu/~dschwart/engl430/estates.html.
6 To the evident frustration of, e.g., Max Weber, op. cit., 85.
7 Kittelson, James M. Luther the Reformer: The Story of the Man and His Career (Minneapolis: Augsburg, 1986), 73.
 8 Rosin, Robert, “Luther Discovers the Gospel: Coming to the Truth and Confessing the Truth,” Concordia Journal 32 (April 2006), 153.
9 AE 51:171. 10 AE 14, 11 AE 28,  12 See Apology XXVII, 38. 13 AE 21:23. 14 AE 21:278.
15 Reu, M. “Introduction” to A Treatise on Good Works, published in Adolph Spaeth et al., eds, Works of Martin Luther (Philadelphia: A. J. Holman Company, 1915), Vol. 1, pp. 173-285. Reference is to the online edition at Project Wittenberg
7.
16 Billing, 8, 16. See Gustaf Wingren’s critique of Billing in Luther on Vocation, trans. Carl C. Rasmussen (Eugene, Oregon: Wipf &Stock, 2004), 74f.
17 Billing, 4.
18 I believe the phrase is David Scaer’s. 19 AE 21:35 20 AE 21:34. 21 AE 21:36.
22 См., например, Лютер М., «Трактат о добрых делах» (Works of Martin Luther, Adolph Spaeth, LD Reed, Генри Эйстер Джейкобс и др.,
перевод и ред., Philadelphia: AJ Holman Company, 1915), vol. . 1, 173;
23 АЭ 2, электронное издание.
24 АЭ 2, электронное издание. Из контекста ясно, что под «Словом» Лютер здесь прежде всего имеет в виду Закон. Подобные утверждения
часто встречаются в «Исповеди»; см., например, «Апология» XV, 17.
25 AE 17, электронное издание.
26 Любопытно, что этот подход типичен как для Талмуда, так и для христианства самопомощи и образа жизни евангелического движения.
27 AE 44:26.
28 Wingren, 200. См., например, Лютер. АЕ 44:393.
29 AE 54, электронное издание.
30 Фома Аквинский, Summa Theologiae, 2a2ae. 186, 6 (том 47, 141 в Jordan Aumann, OP, изд.; Чикаго: Blackfriars, 1973).
31 2а2ае. 186, 2.
32 2a2ae, 186, 10.
33 Альберт Штайнхаузер, пер.; Роберт Смит, изд., Прелюдия к вавилонскому плену церкви, онлайн-издание для изучения Project Wittenberg, #sw-prlat, 583, 3.37 34 537, 3.35  34 537, 3.35 35 АЭ 44:261. 36 252. 37 254. 38 259. 39 356. 40 372f.
41 361. 42 331. 43 АЕ 48:330-336.
44 АЭ 44:174. См. также статьи Smalcald III, 1.
45 AE 28, электронное издание 46 АЭ 17, электронное издание.
47 АЭ 21:281. 48 См. AC XXVII, 5 49 AE 28:10. 50 Э.Э. 21:263.
51 АЕ 28, 52 АЭ 21, 53 АЭ 1:135.
54 АЕ 28, электронное издание. В 1 Кор 7:8. 55 АЭ 24:377. 56 АЭ 21:261.
57 Также поразительно, как часто «Исповедь» призывает терпеливо принимать страдания как дело, угодное Богу. См., например, AC XX, 37;
Апология IV, 8 и XV, 45; и т. д.
58 AE 21:265. 59 20. 60 21. 61 22. 62 21.
63 AE 54, 64 Э.Э. 21:20. 65 20 66 АЭ 54, 67 Там же. 68АЭ 2, электронное издание.
69 See e.g. August Pieper, “Are There Legal Regulations in the New Testament?” Curtis Jahn, ed., The Wauwatosa Theology (Milwaukee: NPH, 1997), vol II, 134f.
70 Charles Jacobs, “Translator’s Introduction,” An Open Letter to the Christian Nobility of the German Nation, Project Wittenberg
., 01.html
71 AE 44:120. Хотя, как уже говорилось выше, меньше всего Лютер хотел быть социальным революционером.
72 140. 73 155. 74 141. 75 175. 76 204. 77 206. 78 123. 79 126. 80 127.
81 Это стоит того. имея в виду, что Лютер имеет в виду христианское общество, в котором обладатели светских должностей, будучи христианами, также являются
царями и священниками перед Богом. Применение его мысли к нашей сегодняшней ситуации не всегда является прямым.
82 Там же. 83 131. 84 134  85 133. 86 135. 87 139  88 137. 89 AE 44:90 90 Э.Э. 44:129.
91 128. 92 Там же. 93 129. 94 130. 95 212 96 Там же. 97 214  98 215. 99 Там же. 100 216.
101 AE 44:17. 102 23. 103 30.
104 Другая гипотеза, которая кажется привлекательной и которую я еще не проверял, заключается в том, что в использовании Лютером противоположность слову «вера» не является «неверием». Противоположностью «веры» является вина.
105 25. 106 26. 107 26 108 27. 109 29.
111 “Hidden in Plain Sight: Luther’s Doctrine of Vocation,” Wisconsin Lutheran Quarterly, 98:278-290
112 113. 113 АЕ 28, электронное издание.
114 The Large Catechism, I, 224.
115 225.116 227.
117 Unattributed editorial, Word and World: Theology for Christian Ministry,
http://www.luthersem.edu/word&world/EditorialFall2005.shtm
118 FC, “Solid Declaration,” IV, 38.

Aquinas, Thomas. Summa Theologiae. Aumann, Jordan, O. P., ed. St. Thomas Aquinas: Summa Theologiae. Latin Text and English Translation, Introduction, Notes, Appendices and Glossaries. Chicago: Blackfriars, 1973.
Billing, Einar, Our Calling. Bergendoff, Conrad, trans. Philadelphia: Fortress, 1964.
Cherney, Kenneth A., Jr. “Hidden in Plain Sight: Luther’s Doctrine of Vocation.” Wisconsin Lutheran Quarterly vol. 98, no. 4 (Fall 2001), 278-290.
Jacobs, Charles. “Translator’s Introduction” to Luther, Martin, An Open Letter to the Christian Nobility of the German Nation. Smith, Robert, ed. Project Wittenberg online edition.
Kittelson, James M. Luther the Reformer: The Story of the Man and His Career. Minneapolis: Augsburg, 1986.
 Kolb, Robert and Wengert, Timothy J., eds. The Book of Concord: The Confessions of the Evangelical Lutheran Church. Minneapolis: Augsburg Fortress, 2000
Kolden, Marc. “Earthly Vocation as a Corollary of Justification by Faith.” Burgess, Joseph A. and Kolden, Mark, eds. By Faith Alone: Essays on Justification in Honor of Gerhard O. Forde. Grand Rapids: Eerdmanns, 2004.
 Luther, Martin. A Prelude on the Babylonian Captivity of the Church. Steinhaueser, Albert, trans. Smith, Robert, ed.. Project Wittenberg online study edition. http://www.ctsfw.edu/etext/luther/babylonian/babylonian.htm#NB . ________. Commentary on Genesis. Luther’s Works vol. 1. Pelikan, Jaroslav, gen. ed. St. Louis: Concordia, 1958. ________. Commentary on Genesis. Luther’s Works vol. 2. Pelikan, Jaroslav, gen. ed. St. Louis: Concordia, 1960. ________. Selected Psalms III. Luther’s Works vol. 14. Pelikan, Jaroslav, gen. ed. St. Louis: Concordia, 1958. ________. Lectures on Isaiah: Chapters 40-66. Luther’s Works vol. 17. Pelikan, Jaroslav, gen. ed. St. Louis: Concordia, 1972. ________. Sermon on the Mount and The Magnificat. Luther’s Works vol. 21.  Pelikan, Jaroslav, ed. St. Louis: Concordia, 1956. ________. Sermons on the Gospel of St. John chapters 14-16. Luther’s Works vol. 21. Pelikan, Jaroslav, ed. St. Louis: Concordia, 1961. ________.1 Corinthians 7, 1 Corinthians 15, Lectures on 1 Timothy. Luther’s Works vol. 28. Pelikan, Jaroslav, ed. St. Louis: Concordia, 1973. 19 ________. Treatise on Good Works. Luther’s Works vol. 44. Lehmann, Helmut, gen. ed. Philadelphia: Fortress, 1966. ________. To the Christian Nobility of the German Nation Concerning the Reform of the Christian Estate. Luther’s Works vol. 44. Lehmann, Helmut, gen. ed. Philadelphia: Fortress, 1966. ________. The Judgment of Martin Luther on Monastic Vows. Luther’s Works vol. 44. Lehmann, Helmut, gen. ed. Philadelphia: Fortress, 1966. ________. “To Hans Luther. Wartburg, November 21, 1521.” Luther’s Works vol. 48. Lehmann, Helmut, gen. ed. Philadelphia: Muhlenberg, 1959. ________. “On Prayer and the First Three Petitions of the Lord’s Prayer. Ten Sermons on the Catechism. Luther’s Works vol. 51. Lehmann, Helmut, gen. ed. Philadelphia: Fortress, 1966. ________. Table Talk. Luther’s Works vol. 54. Lehmann, Helmut, gen. ed. Philadelphia: Fortress, 1967.
Pieper, August. “Are There Legal Regulations in the New Testament?” Vol. 2, 115-157 in Jahn, Curtis, ed. The Wauwatosa Theology. Milwaukee: Northwestern, 1997.
Reu, M. “Introduction” to A Treatise on Good Works. Spaeth, Adolph, et al., eds, Works of Martin Luther (Philadelphia: A. J. Holman Company, 1915), Vol. 1, pp. 173-285. Online edition at Project Wittenberg.
Rosin, Robert, “Luther Discovers the Gospel: Coming to the Truth and Confessing the Truth.” Concordia Journal 32 (April 2006), 147-160.
Schwartz, Deborah B. “The Three Estates.” English 430 class notes. http://cla.calpoly.edu/~dschwart/engl430/estates.html. Unattributed editorial. Word and World: Theology for Christian Ministry. http://www.luthersem.edu/word&world/EditorialFall2005.shtm Weber, Max. The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism. Parsons, Talcott, trans. NY: Charles Scribner’s Sons, 1958.
Wingren, Gustaf. Luther on Vocation. Rasmussen, Carl C., trans. Eugene, Oregon: Wipf & Stock, 2004. Previous edition Philadelphia: Muhlenberg, 1957

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn