Марк Колден. Лютер о призвании

ЛЮТЕР О ПРИЗВАНИИ
Марк Колден

Популярное мнение об учении Мартина Лютера о призвании христианина состоит в том, что оно связано с его родом занятий. То есть, когда человек “призван” следовать за Христом, его род занятий становится “призванием”, в котором он служит Богу.1 Это не совсем неправильное толкование Лютера , хотя оно одностороннее и неполное. Возможно, оно отражает более общее понятие призвания, которое пронизало большую часть западной культуры, так что профессия упоминается как призвание человека без какой-либо ссылки на призвание Бога. Потеря значения слов Лютера может быть отчасти связана с его интерпретаторами, которые часто рассматривают призвание в теологии Лютера как подтему в рамках “порядка творения”2. Здесь стандартная трактовка заключается в том, чтобы рассматривать жизнь в этом мире как жизнь по естественному закону, связанную с различными институтами общества, в которой христианин воспринимается как призванный к служению в определенном “положении”, “должности” или обязанности. Что касается деятельности, то, как утверждается, нет ничего, что отличало бы участие христианина в какой-либо деятельности от участия нехристианина.3 Опять же, это не столько полностью неверная интерпретация Лютера, сколько неполная и, в конечном счете, вводящая в заблуждение. И, настаивая на том, что призвание человека связано с жизнью в этом мире, она сохраняет очень важную часть учения Лютера, особенно с тех пор, как Лютер развил свое понимание призвания в противовес средневековому взгляду римско-католической церкви. Эта последняя точка зрения рассматривала призвание как относящееся к явно церковным занятиям, если только этот термин не использовался для обозначения общего призыва быть христианином.4
Можно даже предположить, что утверждение самого Лютера о том, что призвание следует понимать прежде всего в связи с творением и законом, ответственно за это  мнение о его позиции, распространенное сегодня. Учитывая сложность построения доктрины о творение, которое является убедительным в наш секулярный век, легко понять, почему представление о призвании , основанное на ощущении постоянного творческого участия Бога в динамике истории, ушло в прошлое (? - Пер.). Если считать, что мир в основе своей безбожен, то лучшее, что можно сделать с призванием, - это рассматривать его как способ работы на благо других. Это немаловажное достижение, поскольку это значительно лучше, чем смотреть на жизнь просто с точки зрения автономных людей , занимающихся своей личной карьерой и не имеющих никаких обязательств, кроме своих семей. И все же это вряд ли так. Лютер дает гораздо более полное представление о призвании. Его точка зрения основана на более глубоком понимании Божьего творческого труда и выражения Божьего закона как пронизывающего все творение. Необходимо восстановить всю эту картину, если мы хотим адекватно относиться к призванию5.

1.Интерпретация Вингрена

 Вероятно, самой важной работой на эту тему является "Лютер о призвании" Густава Вингрена.6 Вингрен связывает призвание с всеобъемлющими структурами теологии Лютера. Такая основа позволяет более полно понять как взгляды Лютера на призвание, так и более глубокое отношение к жизни христианина в современном мире. Несмотря на важность работы Вингрена, ее влияние, по-видимому, не получило широкого распространения среди англоязычных лютеран. Лютер до сих пор часто рассматривается в свете пиетизма или квиетизма позднего лютеранства, а призвание выступает как консервативная и защитная позиция по отношению к жизни. Динамичный взгляд на творчество и призвание, который описывает Вингрен, явно чужд популярному американскому лютеранскому менталитету.7
Интерпретация Вингрена сводится к следующему. Призвание принадлежит нашей ситуации между крещением и окончательным воскресением - ситуации, в которой существуют два царства (земное и небесное, по терминологии Лютера), две противоборствующие силы (Бог и дьявол), два антагонистических компонента внутри христианской личности (старое "я" и новое "я"),  когда христиане вовлечены в постоянную борьбу. Призвание - это наше призвание в нашей жизненной ситуации, посредством которого мы служим Божьей созидательной работе, находясь под властью закона. Это место, где верующий человек выбирает сторону в непрекращающейся битве между Богом и сатаной. Имея “ветхое я”. вы должны нести крест призвания до тех пор, пока длится земная жизнь и продолжается битва с дьяволом. После смерти настанет новое царство, свободное от греха, небеса заменят землю, и “новое я” воскреснет из мертвых.8
В этом кратком изложении “призвание” означает нечто большее, чем просто самоотверженное служение своей профессии. Прежде всего, оно относится ко всему театру личных, общественных и исторических отношений, в котором человек живет. Эсхатологическая ситуация, борьба и двусмысленность, осознание необходимости предания смерти греховного "я" христианина в рамках и в соответствии с требованиями повседневной жизни в призвании, выбор, связанный со свободой быть призванным Христом, и то, как этот взгляд связывает воедино творение и искупление , если это вообще имеет какой-либо смысл, - эти темы дают наиболее многообещающую основу для понимания позиции Лютера. Они должны позволить включить как его радикальный акцент на христианской свободе, так и его упор на глубину человеческой греховности, о чем часто умалчивается в дискуссиях о призвании.9 В то же время дистанция между описанным в этом кратком изложении взглядом Лютера на мир и большинством современных представлений о реальности указывает на трудности, связанные с восстановлением его учения о призвании.

2. Призвание и закон

 Можно с полным основанием утверждать, что самое основное различие в теологии Лютера - это различие между законом и Евангелием. Это различие неоднократно проводится в его “Лекциях к посланию к Галатам (1535)”, которые, вероятно, являются наиболее полным изложением этой теологии.10 Когда начинаешь понимать Лютера с точки зрения различия между законом и Евангелием, одним из первых моментов, который необходимо рассмотреть два вида применения закона: политическое или гражданское (первое) и теологическое или обвинительное (второе). Что касается спасения, то для Лютера решающее значение имеет второе, или обвиняющее, применение закона, поскольку оно раскрывает нам наш грех, обличает нас, сокрушает и , наконец, предает смерти, чтобы Евангелие могло совершить свою животворящую работу прощения, освобождения, восстановления. и воскрешения к новой жизни.11
Именно эта диалектика лежит в основе понимания Лютером оправдания верой независимо от дел закона, и именно такое использование закона является основой его понимания т было названо наиболее важным применением. Подчеркивание важности второго применения закона не должно заставлять нас пренебрегать его первым применением. В комментарии к Посланию к Галатам Лютер восхваляет закон в его первом употреблении как “превосходнейшую из всех вещей в мире”12. Здесь мы видим эсхатологическое напряжение между землей и небом или между этой жизнью и жизнью вечной, которое Вингрен считает столь важным для Лютера. На земле закон (в его первом применении - направляющий, принуждающий, побуждающий нас к добрым делам, защищающий, наказывающий) - это самая прекрасная вещь. Это основа справедливого и здорового общества. Суровая критика закона Лютером применима только там, где закон вторгается “на небеса” (то есть в наши отношения с Богом с точки зрения нашего эсхатологического спасения). Здесь он функционирует по -другому (во втором своем значении - раскрывает нашу эгоцентричность, наши попытки полагаться на свои дела, а не на Божью благодать, нашу гордыню и наш бунт против Бога).
Пока закон остается “на земле” в наших социальных отношениях с семьями, работой, нацией и т.д., он не только уместен, но и необходим для христианина и для всех людей.13 То, что еще предстоит сказать, касается того, что происходит с законом, когда христианин слышит Евангелие и обретает веру. Лютер, несомненно, видит во Христе конец закона (Рим 10:4), но не все сторонники этой антиномии исходили из того, что для христианина вообще не существует закона. Точнее было бы сказать, что закону приходит конец в том смысле, что его осуждающий голос приводит в ужас совесть грешника; Евангелие перекрывает этот голос.14 Жан Кальвин и некоторые боолее поздние лютеране говорят о “третьем применении” закона, особом применении только для христиан, которые возродились и получили прощение и теперь , как можно думать, соблюдают закон добровольно.15 Однако у Лютера трудно найти это, прежде всего потому, что для него христианин на протяжении всей жизни остается грешником - прощенным, но все еще грешником (simul iustus et peccator - одновременно праведный и грешный). Если это так, то христианин все равно будет нуждаться в законе, но только так же, как и все остальные, - в его первом и втором применении. Это происходит потому, что христианин все еще не будет соблюдать закон добровольно, поскольку он все еще будет находиться во власти греха и, следовательно, будет нуждаться в том, чтобы его снова и снова принуждали и обвиняли.16
Однако останавливаться на достигнутом означало бы игнорировать ту новизну, которую несет Евангелие: новые отношения со Христом, новое присутствие Духа и новую свободу от самого себя, которую дает и включает в себя вера.. Согласно Лютеру, вера спонтанно переходит в акты любви. Вера не позволяет нам оставаться “на небесах”, но возвращает нас на землю. Это еще один способ сказать, что Евангелие освобождает нас от закона ради закона. Евангелие возвращает нас к закону; оно освобождает нас от необходимости использовать силу воли иначе как на благо ближнего. Евангелие позволяет нам воспринимать закон как Божью добрую волю по отношению к нам. Закон при его первом применении наполняет содержанием наши поступки любви, и христианин знает из Евангелия, что требования и нужды, с которыми мы сталкиваемся в жизни, - это требование Бога, служение через закон по отношению к нашим ближним.17 И, наконец, Лютер никогда не позволяет нам забывать о том, что оба применения закона всегда будут присущи христианину - до тех пор, пока остается его греховное "я". Даже в нашем послушании, даже в нашей вере, действующей с любовью, закон всегда будет обвинять нас, раскрывая наш грех, осуждая нас и приговаривая к смерти. Это чуждая Богу работа, которая служит его истинному делу спасения нас посредством Евангелия18. Евангелие без закона было бы дешевой благодатью; закон без Евангелия был бы всего лишь рабством.

3. Вне зависимости от профессии

 Понимание призвания Лютером вытекает из такого взгляда на Библию. и христианскую веру. Его самое основное предположение в этом отношении состоит в том, что мир является благим творением Бога не только с точки зрения его первоначального возникновения, но особенно с точки зрения продолжающейся творческой работы Бога по его поддержанию и управлению всем сущим и постоянному созданию новых вещей.19 Вот где находится первое применение закона: это Божья воля, воплощенная в самой жизни и разъясненная в заповедях, в учениях Иисуса и в словах пророков и апостолов20. Точно так же, как искупительный акт Божьего воплощения подтверждает, что спасение - это не бегство от творения, а его восстановление и исполнение, так и христианская жизнь будет не бегством от тварной жизни, а призванием к ней. Призыв следовать за Христом не приводит к тому, что какое-либо религиозное призвание исчезает из повседневной жизни, но, напротив, он преображат отношение и понимание человеком ситуации, в которой он уже находится.21
Лютер начал свои размышления на этот счет с 1 Кор. 7:20: “Каждый должен оставаться в том состоянии, в котором он был призван”. Первоначально это было истолковано вразрез с господствующей идеей о том, что человек должен оставить свой прежний образ жизни и стать членом религиозного ордена или священником, чтобы по-настоящему служить Богу. В противовес этому Лютер утверждал, что у человека уже есть призвание: Как это возможно, что у вас нет призвания? Вы всегда занимали какое -то положение в обществе; вы всегда были мужем или женой, мальчиком или девочкой, или слугой. Представьте перед собой самое скромное поместье. Вы муж, и вы думаете, достаточно ли вы умеете управлять своей женой, детьми, прислугой и имуществом , чтобы все были послушны Богу и  никому не причиняли вреда? Да, если бы у вас было пять голов и десять рук, даже тогда вы были бы слишком слабы для своей задачи, так что вы никогда не осмелились бы даже подумать о том, чтобы совершить паломничество или совершить какое-либо святое дело.22
Призвание исходит от Христа, но оно определяет предназначение человека в творении, совершающего дела для своего ближнего. Как ясно из приведенной выше цитаты, “призвание” относится не только к его роду занятий, но и ко всем отношениям, ситуациям, контекстам и вовлечениям человека (включая, конечно, его род занятий, если он работает по найму). Это правда, что Лютер часто говорит о конкретных занятиях, но цель этого состоит не в том, чтобы ограничить призвание занятием, а в том, чтобы подтвердить , что даже самые обыденные места - это места, в которых христиане должны жить по своей вере; такая работа служит другим людям, в отличие от религиозных занятий, которые не служат никому, кроме вовлеченного в них человека (и даже не этому человеку, если видно, что спасение приходит не через благочестивые дела)23.
Вероятно, призвание, о котором чаще всего говорил ранний Лютер, - это брак. Он считал его самым естественным и присущим творению призванием. Это относится к все люди, потому что мужчины и женщины были созданы для того, чтобы дополнять друг друга. Заселение земли - это часть Божьей воли. И это рассматривается как главный способ подтвердить благость Божьего созидательного труда. Первоначально это было сказано в противовес практике безбрачия, но это это также оставалось важной темой в последние годы жизни Лютера. Даже до своего собственного вступления в брак Лютер всячески поощрял его для большинства людей, хотя и был вполне реалистичен в отношении трудностей супружеской жизни. Но вера во Христа, как говорят, открывает мужу, жене, детям и другим членам семьи, что это состояние также является призванием от Бога, и поэтому к нему следует относиться как к Божьему дару Его созданиям.24
Как показывает упоминание о браке, укоренение своего призвания в институтах созидания придает этому особую конкретность. Здесь Лютер говорит о “должности” или “положении”; эти термины включают в себя род занятий, но они также включают и другие отношения человека. Таким образом, в любой момент времени у человека будет профессия, которая включает в себя множество различных должностей или мест пребывания: ребенок, супруг (а), родитель, студент, работодатель или служащий, гражданин, член сообщества и т.д. Лютер использует образ тела со многими членами из Рим.12 и 1 Кор.7, чтобы говорить об обществе, а не только о церкви; в обществе у каждого есть призвание, которое является частью целого. В то время как каждое призвание является в отличие от других, ни одно из них не следует презирать как менее важное или превозносить как более важное. В любом призвании , которое служит благу ближнего, человек может служить Богу, если добросовестно выполняет свои обязанности.25

4. Призвание в контексте творения и искупления

 Очевидны сильные стороны позиции Лютера, который рассматривал всю жизнь в ее взаимосвязи с Богом . Многие толкователи объясняют значение призвания к христианскому послушанию в терминах “естественного закона”26. Согласно этому подходу, Церковь тесно связана с обществом и со всеми его жителями - не только с христианами, - поскольку правильность законов и нравов может быть известна независимо от веры в Бога. Однако на ум сразу приходят возможные опасности призвания, понимаемые только в этих терминах . Во многих традиционных обществах существует статическая и консервативная сторона идеи естественного права . Как в лютеранском, так и в католическом понимании, объединение Церкви и общества в рамках естественного права обычно означает, что статус-кво устанавливается Богом. И наоборот, любые движения, направленные на перемены, считаются революциями или “хаосом” и считаются направленными скорее против Бога, чем против несправедливых или анахроничных форм правления.
Вторая возможная опасность понимания призвания только в связи с законом в его первоначальном значении (соотносимом с естественным правом) заключается в том, что как человеческий грех, так и Божественное прощение, как правило, отделяются от жизни в обществе. Грех будет рассматриваться в основном как вопрос индивидуальной нравственности с точки зрения того, поступает ли человек честно или послушно в своей личной жизни. в сфере своей профессиональной деятельности или в семье, но это может быть менее значимым с точки зрения социальных или политических действий или бездействия. В этом случае прощение может восприниматься только как приговор, вынесенный индивиду вне социального контекста. Возможно, проблема в том, что закон рассматривается здесь абстрактно, а не как Божья воля, проявляющаяся в потребностях общества, как это видел бы Лютер .
Эйнар Биллинг придерживался мнения, что учение Лютера о призвании поставило нас в такое затруднительное положение, и он стремился переосмыслить призвание прежде всего с точки зрения искупления, а не с точки зрения творения и закона. Он определил искупление как прощение грехов, но не просто как приговор, а как то, что Бог приходит, чтобы объединиться с людьми и побудить их стать Его сотрудниками на земле. По мнению Биллинга, в этом есть много похвального, и это действительно привлекает внимание к важной части мысли Лютера. Но Биллинг почти полностью игнорирует эсхатологическую концепцию Лютера , и, таким образом, он также преуменьшает значение греха в жизни христианина. По его мнению, призвание - это особое послушание для христианина, которое в значительной степени противоречит идее Лютера о “кресте” в призвании, которое умерщвляет старое "я"; по мнению Биллинга, крест сводится к жертвенной любви к ближнему.27
Интерпретация Вингрена более адекватна, поскольку напоминает нам о реальных взаимосвязях, что сам Лютер и делает в своем учении о призвании, связанном с сотворением и искуплением. Как интерпретирует Лютера Вингрен, призвание связано как с законом, так и с Евангелием, а не только с одним из них, и с обоими видами применения закона, а не только с первым.28 Лютер говорит о действии закона (втором применении) как о предании нас смерти, и он говорит, что именно таким образом Бог совершает наше крещение в смерть и воскресение Христа. Согласно Лютеру христианин  “умирает ежедневно” (“тонет в ежедневном покаянии”, как сказано в Малом катехизисе ). Идея ежедневного умирания часто одухотворялась до такой степени, что смерть понималась только метафорически как покаяние в грехе. Однако более реалистичный акцент на том , что каждый день мы на самом деле понемногу умираем, кажется Лютеру столь же верным, поскольку он также думает о возможной физической смерти старого грешного “я”, когда использует фразу "умирание ежедневно"29.
Где происходит это умирание? В своей профессии, когда “крест” в виде семьи, тяжелой работы, сложных времен и т.д. постепенно (или более внезапно) приводит нас к смерти. Помимо нашего участия в качестве соработников в продолжающейся созидательной деятельности Бога (согласно закону в его первом применении), наше призвание также является местом проведения освящающей работы Бога по умерщвлению плоти, умерщвлению греховного "я" (работа закона в его втором применении); все это делается для того, чтобы в последний день  живым осталось только то "я", которое праведно во Христе30. Здесь особенно важно то, что творение и искупление неразрывно связаны. Те же самые акты любви, которые новое "я", рожденное в вере, спонтанно совершает в ответ на Евангелие , - это те же самые акты (любви!) чего требует закон - и старое "я" нуждается в этом законе. А для Лютера действия прочно связаны с нашим призванием. Призвание без Евангелия - это всего лишь тяжелая работа или осуждение, ибо тогда цель закона, заключающаяся в любви к ближнему, не будет видна. Однако любовь - это тяжелая работа только для старого "я". Евангелие призывает нас рассматривать наше призвание как конкретный способ выражения нашей веры - не как ограничение любви, а как ее средство.31
Все это зависит от динамичных представлений о призвании и даже о порядке творения , присутствующих в учении Лютера. Проводя различие между личностью и должностью, Лютер использует его не только для того, чтобы оправдать человека, совершающего на данном посту действия, которые никто просто так не стал бы делать даже в качестве представителя власти (например, выполнять работу палача), но также допускать неповиновение человеку, который несправедливо занимает эту должность (например, когда он советует солдатам не подчиняться князю, который приказывает им сражаться за явно неправедное дело).32 Порядок правления и должность руководителя правительства не должны отождествляться только с одной формой выполнения этих функций. Лютер признает критерии, которые отвергают определенные формы.33
В наши дни это может означать, что участие в движениях за социальные перемены может быть понято именно как способ сохранения и исправления порядка правления, точно так же, как участие в демократических выборах было бы действительным способом смены лица, занимающего должность. Аналогичным образом, в нашей более изменчивой социальной ситуации стремление перейти с одного места в социальной структуре на другое может рассматриваться как законный и даже необходимый аспект профессии (например, жизнь в соответствии с  законодательством о гражданских правах). Разница для христианина заключается в том, что к таким решениям и участию следует подходить с точки зрения служения ближнему. В кроме того, взгляд Лютера на повсеместность греха послужил бы критическим и корректирующим принципом как для людей, так и для институтов. У христианина не было бы преимущества в плане врожденной доброты перед неверующими, поскольку все люди должны пониматься как постоянно рождающиеся вновь и постоянно грешащие. Тем не менее, с точки зрения понимания того, что ситуации и требования являются аспектами продолжающейся творческой работы Бога, христианин мог бы. лучше понимать, какие действия были бы уместными.34 Более того, у христианина была бы основа для понимания искупительной важности крестов призвания - что их нужно нести, а не отвергать, не из-за безропотной пассивности или ненависти к себе, но в послушании Божьему способу освобождения нового “я”, которое находится "во Христе".

5. Наше призвание

Многое еще предстоит сделать, чтобы возродить идею христианского призвания. Если эти размышления приведут нас к возвращению к мастерскому труду Вингрена,  это в свою очередь, подведет нас к новому интересу к теологии призвания Лютера, из которой можно многое извлечь. Такой взгляд на призвание, основанное на борьбе между этим веком и веком грядущим, между Богом и злом, а также внутри самого верующего, может вызывать раздражение у нынешних, особенно американских христиан. Возможно, это имело бы больше смысла во времена Великой депрессии или Второй мировой войны, когда жизнь всех нас  была в опасности.  В более поздних битвах, таких как борьба за гражданские права и мир, кажется, что большинство в них не участвует. Они (мы) заботимся о своей карьере и семьях и поддерживаем наши институты почти как о самоцели. Призвания используются не для служения Богу мира и справедливости, а как “землянки”35 для обеспечения безопасности и бегства.
Действительно, Богу могут служить и те, кто эгоистично стремится  к собственной выгоде, но  такие люди упускают слишком много хорошего. Если мы будем воспринимать Лютера с наивной буквальностью, когда он говорит о призвании христианина к семье, работе и гражданским обязанностям - тогда мы могли бы оправдать наше современное безответственное поведение. Но в его время это были вызывающие слова; они были полной противоположностью официальной позиции христианства и перевернули с ног на голову многие структуры общества (вспомним разрушение большей части образовательного аппарата, когда опустели монастыри). Нужда ближнего - и именно ближнего как человека, испытывающего наибольшую нужду, - была для Лютера критерием того , что призвание было ответом Богу, Который творит что-то новое, а не средством самозащиты и защиты своей  группы. Этот критерий вряд ли можно использовать для оправдания образа жизни, ориентированного только на то, чтобы пережить грядущие неурожайные годы.
“Как вы можете говорить, что у вас нет призвания?” - может спросить нас Лютер. “Разве вы не в состоянии удержать налоги на ядерное оружие или, по крайней мере, на политиков, которые планируют его применение? Разве вы не окружены роскошью, в которой у вас нет реальной потребности? Разве вы не сталкиваетесь с великолепными возможностями для самопожертвования, которых еще не было ни у одного народа на земле? Если бы у вас были пять голов и десять рук - вас все равно не хватит, чтобы реализовать такие возможности”. Определение призвания как профессии позволяет нам ограничивать его в основном корыстными действиями (если только мы не занимаемся какой-нибудь привилегированной сферой обслуживания, но даже в этом случае мы получаем наибольшую выгоду для себя). Восприятие призвания как ситуации в истории и обществе, в которой мы находимся , делает его почти непосильным для нас. Но, откликнувшись на такое призвание, мы, несомненно, позволим Богу освятить и опустошить нас, чтобы Христос был всем во всем.

1See, e.g., the article by H. Echternach, “Work, Vocation, Calling,” The Encyclopedia of the Lutheran
Church, ed. Julius Bodensieck (3 vols.; Minneapolis: Augsburg, 1965) 3.2502-2505.
2Cf. Paul Althaus, The Ethics of Martin Luther (Philadelphia: Fortress, 1972), who speaks of vocation
briefly in chapter 3, “Stations and Vocations (The Orders).” See also Werner Elert, The Christian Ethos
(Philadelphia: Fortress, 1957), in which vocation is a four-page subtopic in chapter 3, “The Natural Orders.”
3See, e.g., Althaus, The Ethics of Martin Luther, 39-40.
4Robert L. Calhoun, “Work and Vocation in Christian History,” Work and Vocation, ed. John O. Nelson
(New York: Harper & Bros., 1954) 82-115.
5Gustaf Wingren, “The Church and Christian Vocation,” This Is the Church, ed. Anders Nygren
(Philadelphia: Muhlenberg, 1952) 281-293.
6Gustaf Wingren, Luther on Vocation (Philadelphia: Muhlenberg, 1957 [Swedish original published
1942]).
7See, e.g., Merton P. Strommen et al., A Study of Generations (Minneapolis: Augsburg, 1972), chapter 5,
esp. p. 103; chapter 6, p. 150; chapter 8, pp. 181-182; and the summary in chapter 12, esp. pp. 286-92.
8Wingren, Luther on Vocation 250-251; also xi, 8, 91.
9Donald Heiges, The Christian’s Calling (Philadelphia: Muhlenberg, 1958), рассматривает аспект свободы жил в соответствии с призванием, но чувство греха, требующее смерти "я" в соответствии с призванием, в значительной степени отсутствует.
. Я попытался изложить более взвешенную точку зрения в своей книге ". Called by the Gospel (Minneapolis: Augsburg, 1983), chapters 7 and 11.
10Luther’s Works (55 vols.; Philadelphia: Fortress; 5t. Louis: Concordia, 1955-76) 26.117, 126, 313. For
the importance of this work see the judgment of Brian Gerrish, Grace and Reason (Oxford: Oxford University,
1962) chapter 4.
11LW 26.122, 148, 309-310, 345.
12Ibid., 5
13Ibid. On the first use, 6, 14, 116-117, 183, 308; on the second use, 309-310, 313, 365.
14Ibid., 157, 276, 306-315, 344.
15Cf. John Calvin, Institutes of the Christian Religion (2 vols.; Philadelphia: Westminster, 1960) 2.360-361
(II, vii, 12). Краткое обсуждение третьего варианта использования закона в лютеранстве см. в Elert, The Christian Ethos, 294- 303.
16 Это решение почти единодушно, и его представляют такие лица, как Альтхаус, Элерт, Вингрен, а также Герхард Эбелинг и Уилфрид Йост
17LW 26.6, 14, 35, 116-117, 306-315, 334.
18LW 2.134n.
19LW 45.317-337; also 6.6-9. Cf. Wingren, Luther on Vocation, 8, 159-160.
20See, e.g., LW 45.317-318 а также постоянное настаивание Лютера на том, что Бог устанавливает должности,с помощью которых поддерживается общество. Cм.  Althaus, The Ethics of Martin Luther, chapter 2.
21LW 45.41-43. See also Selected Writings of Martin Luther, ed. Theodore Tappert (4 vols.; Philadelphia:
Fortress, 1967) 3.13-20.
22The Precious and Sacred Writings of Martin Luther, ed. John Lenker (10 vols.; Minneapolis: Lutherans
in All Lands Co., 1905) 10.242; hereafter cited as Writings of Luther (Lenker).
23Ibid., 10.239-249. See also 7.267-310.
24Selected Writings 3.13-29. LW 45.41-43.
25LW 45.100; Writings of Luther (Lenker) 10.249.
26 Сам Лютер, конечно, говорил о “естественном законе”; см., например и примечание, цитирующее слова Меланхтона. определение: “Естественный закон - это общее суждение, с которым в равной степени согласны все люди, и, следовательно, то, которое Бог запечатлел в душе каждого человека”. См. также P. Althaus, The Ethics of Martin Luther, chapter 2, где приводится типичное толкование Лютера в этом ключе. Совершенно иную интерпретацию можно найти в книге Gustaf Wingren, Credo (Minneapolis: Augsburg, 1981), chapter 2.
27Einar Billing, Our Calling (Rock Island: Augustana Book Concern, 1951). On Billing, see G. Wingren,
“The Church and Christian Vocation.”
28FХороший итог см. e G. Wingren, “The Concept of Vocation -Its Basis and Its Problems,” Lutheran World 15 (1968) 87-95.
29See G. Wingren’s discussion, Luther on Vocation, 53-63, and the many references there on this complex
point. Cf. LW 45.17-49, also Vilmos Vajta, Lutheron Worship (Philadelphia: Muhlenberg, 1958) 169 (note 23 and
references).
30 Наиболее сжатое изложение этого тезиса со ссылками на Лютера содержится в книге G. Wingren, “The Church and Christian Vocation.”
31Writings of Luther (Lenker) 10.242-45. LW 45.100.
32LW 46.102-103, 130.
33LW 45.93-100. Критерии связаны с противодействием злу и несправедливости, совершаемым по отношению к ближнему
34Gustaf Wingren, Gospel and Church (London: Oliver & Boyd, 1964) 113-117.
35Paul Ramsey, Basic Christian Ethics (Chicago: University of Chicago, 1950) 190.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn