Карлфрид Фрелих. Лютер о призвании

ЛЮТЕР О ПРИЗВАНИИ
Карлфрид Фрелих

От Лютера, у лютеран есть учение о призвании. Помните, что любая работа является равной и ценной в глазах Бога, какой бы непривлекательной или черной она ни была? Работа сварщика на сборочной линии или  смотрителя мояка так же ценна и важна, как консультирование пастора или распорядок дня президента США. Вот «Вавилонское пленение» Лютера: «Поэтому я никому не советую вступать в какой-либо религиозный орден или священство, более того, я советую всем против этого – если только он не вооружен этим знанием и не понимает, что дела монахов и священников, какими бы святыми и трудными они ни были, могут быть, ни на йоту не отличаются в глазах Бога от дел деревенского работника в поле или женщины, занимающейся домашними делами, но что все дела измеряются перед Богом только верой".
Призвание - действительно ли это учение? Троица, предопределение и реальное присутствие всего Христа в Вечере Господней - это доктрины, но «призвание»? Именно так это называется в стандартной книге, посвященной мысли Лютера в этом вопросе: Luthers Lara om Kalehen. Она была написана великим шведским богословом Густавом Вингреном в 1942 году и переведена на многие языки. Английский переводчик книги Вингрена передал шведское название, не ссылаясь на доктрину: «Призвание христианина: Лютер о призвании».2 Однако, как напоминает нам Джордж Линдбек, «доктрина» - это лингвистический феномен, языковая сеть, которая динамически функционирует для выражения и развивает веру и самопонимание сообщества, в котором она действует, устанавливая параметры приемлемой речи для его членов. Так что, возможно, доктрина Вингрена имеет смысл. Как говорит сам Вингрен, он намеревался описать «призвание» в контексте тотальной теологии Лютера; там все сходится. И это намерение, конечно же, имеет отношение к сети доктрин.
В этом эссе учение Лютера о призвании представлено в четыре этапа: Для начала мы исследуем это слово и его значение; затем , более кратко, мы рассмотрим его важность для самопонимания каждого христианина,  пастора и служителя и, наконец, самопонимания семинарии.
 Vocation «Призвание» - латинское слово vocatio, происходящее от глагола vocare - звать. Английским эквивалентом было бы существительное «призыв» или, точнее, «вызов». Если вы посмотрите в словаре эквиваленты, вы найдете такие термины, как «занятие, профессия, торговля», возможно, даже «работа». Поэтому смысл этого слова кажется ясным и недвусмысленным. Не будучи неправильно понятым, можно было бы спросить в анкете персонала фамилию человека, а также его профессию или призвание. Не могли бы вы спросить имя человека и его «звание»? Это звучало бы неправильно. Если подумать, это звучит религиозно. Английское слово «призвание», несмотря на его явное светское значение, имеет явно религиозный привкус! Если я описываю свою работу или занятие как «призвание», то кто-то, должно быть, «позвал» меня. Но кто? Внутренний голос? Возможно, Бог?
Поучительно сравнить эту странную ситуацию с немецким языком Лютера. «Призвание» по-немецки - Beruf - сегодня совершенно нейтральное слово. Когда оно появляется в анкете, нет никакого религиозного подтекста:Vorname - Beruf. Это технический термин, обозначающий обычную работу или род занятий, не более того. Как ни странно, это касается прежде всего Мартина Лютера. Лингвисты сходятся во мнении, что именно Лютер создал это значение этого термина своим смелым богословским шагом, направленным на уравнивание ценности всякого труда перед Богом: дела не имеют ничего общего со спасением. Они принадлежат нашему человеческому существованию в этом мире,  где окружающие нуждаются в наших делах, а не в мире потустороннем. Лютер подготовил путь к полной секуляризации этого термина, что сегодня является просто фактом.
Когда Лютер использовал это слово в новом значении, он думал, что переводит библейский термин: «клесис» (греческий) от «калео» - «призывать». Это  слово встречается в Новом Завете 11 раз, почти исключительно у Павла и пастырских посланиях. «Подумайте о своих клесисах, братья и сестры; не многие из вас были мудры по 1 Кор. 1:26); или: «дары и клесис Божии непреложны...» (Рим. 11:29). Смысл совершенно ясен: «Клесис», «призвание», относится к призыву Бога, Который сделал человека чадом Божьим, христианином. Павел связывает это с Божьим избранием и духовными дарами, харизматами; клесис имеет дело с обращением и переходом от ложной религии к истинной, спасительной. Самый интересный случай: - 1 Кор. 7:20. В этой главе Павел дает советы по вопросам христианской жизни, которые были заданы ему коринфянами. Он делает это в эсхатологических рамках, то есть в ожидании скорого возвращения Христа: «Пусть каждый останется в том клесисе, в который он призван». Павел дает этот совет, обращая внимание на несколько конкретных вопросов: следует ли искать или пытаться отменить обрезание сейчас? должен ли раб искать свободу сейчас? стоит ли человеку жениться сейчас? К сожалению, выводы  неоднозначны. Можно было  быпрочитать: «Пусть каждый останется в призвании (Божьем), которым он был призван»; или «Пусть каждый останется в том призвании (имеется в виду внешнее состояние), в котором он был призван». Лютер перевел klesis здесь и только здесь, как Beruf; он читал его во втором смысле, понимая его как внешнее условие, и это совершенно ясно из его передачи параллели, которую он нашел в Сир. 11:20-21. Он переводит: «Оставайтесь в Слове Божьем и оставайтесь в своем Beruf… Доверьтесь Богу и оставайтесь в своем Berufе», где в греческом языке есть эргон (работа) и ponos (тяжелый труд). Лютер, возможно, слишком сильно давил на Павла, делая 1 Кор. 7:20 свидетелем клесиса как Beruf, то есть как внешнего условия. Но его термин был полемическим, придуманным с современным акцентом в знак протеста против концепции высших и низших призваний в Римской церкви, которая является предпосылкой всех форм монашества. «Учение» Лютера о призвании, если оно было таковым, принадлежало контексту его неприятия монашества.
Чтобы помочь нам поместить учение Лютера о призвании в контекст его критики монашества, уместно немного истории. «Призвание» (vocatio) было латинским эквивалентом слова Павла «клесис», Божьего призвания людей стать христианами. После Константина, к концу IV века, каждый был (или должен был быть) христианином по императорскому указу и крестился в младенчестве. Как стать христианином, если ты и все вокруг тебя уже стали христианами, не говоря уже о том, что христианство большинства людей не углублялось в себя, когда это была всего лишь гражданская религия империи?
 Неудивительно, что IV век стал свидетелем не только обращения Римской империи, но и первого расцвета монашества, движения людей, которые хотели быть серьезными христианами во времена пониженных стандартов. Их аргумент был ясен: Христос призывал Своих учеников быть «совершенными». Он дал общие заповеди для каждого христианина, такие как «люби Бога и ближнего», но Он также дал особые «советы» тем, кто хотел большего: совет абсолютной бедности («Иди, продай, что имеешь» Мф. 19:21); совет полного отказа от брака («есть скопцы, которые сделали себя скопцами ради Царства Небесного» Мф. 19:12); совет послушания – послушания Нагорной проповеди, которую христиане понимали как боевые приказы истинного ополчения Христа. Это было основанием монашества. Бедность, целомудрие и послушание стали основными обетами монахов и монахинь при вступлении в монастырь. Монахи и монахини следовали более высокому призванию. Они выбрали христианский путь, отдельно от толпы и над ней.
В этих обстоятельствах основные термины, применимые ко всем христианам, первоначально претерпели решительное сужение своего значения. После IV века «обратиться» означало оставить мир и принять монашеское «призвание»; сам термин «призвание» теперь относился исключительно к Божественному призыву к монашеской «профессии», а «профессия» теперь обозначала торжественный акт принятия монашеского пострига. Наиболее показательно то, что «религия» больше не означала всю совокупность христианской веры или других конфессий, а служила просто техническим термином для монашества. Сложно поверить? Когда пару лет назад я посещал аббатство Св. Иоанна в Колледжвилле, штат Миннесота, настоятель сообщил, что в последнее время у них «небольшой рост числа призваний»; он имел в виду кандидатов в монашескую общину. А когда ты не хочешь сказать, что ваши знакомые - «монах» или «монахиня», что ты говоришь? Вы говорите: «Он или она религиозный человек». Монашество – это религия по преимуществу.
Именно против этого выступал Лютер. Он отверг идею лучшего, более святого и более богоугодного пути спасения, чем тот, который применим ко всем. Он отверг двойной стандарт приказов и советов. Сам он выбрал более трудный, «высший» путь, но, доведя свое обещание до предела, он понял не только то, что он не выполнил обет, но и то, что это была неправильная идея. Его понимание оправдания только верой научило его тому, что не существует двух уровней спасения или двух классов христиан.
Окончательное разъяснение его мыслей о монашеских призваниях пришло в его трактате «О монашеских обетах» в октябре 1521 года. Лютер написал его во время своего пребывания в замке Вартбург, когда до него дошла весть о том, что коллеги в Виттенберге женятся, а собратья покидают его монастырь. Пастырское намерение наставить и укрепить совесть таких людей уже проявляется в названии. Речь шла не о монашеском образе жизни. Сам Лютер не покинул монастырь – в буквальном смысле. Он продолжал жить в монастыре августинцев на восточной стороне Виттенберга до конца своей жизни; его князь подарил ему это здание после того, как он женился. Христианин, объяснял он, оправданный и в то же время грешник, он совершенно свободен выбирать жизнь в обществе, даже жизнь в бедности и безбрачии. Проблема была в клятвах. Лютер формулирует проблему следующим образом: "Никто не может отрицать, что повеление приносить обеты было установлено Божественной властью. Писание говорит: «Давай обеты и соблюдай их» (Пс. 76:11), поэтому нет смысла спорить о том, можно ли давать обет. Мы пытаемся показать, как отличить один обет от другого и распознать, какие обеты благочестивы, хороши и угодны Богу. Только это следует рассматривать как обеты. Они названы и востребованы в Писании. Далее, мы пытаемся показать, как мы можем различать, какие обеты являются безбожными, злыми и неугодными Богу, обеты, которые в противном случае не считались бы обетами.3
Таким образом, проблема заключалась даже не в «обетах» как таковых - если обеты даны  перед Богом, их необходимо сохранить. Но это должны быть истинные обеты, обеты, соответствующие воле Божией. Многие монашеские обеты, включая его собственный, не было. Они противоречили всему, что мы знаем о воле Божией: универсальности Божьего обетования спасения, спасению только по вере, христианской свободе, разуму (монашеские обеты требовали того, чего не мог разумно обещать ни один молодой человек) и, наконец, десяти заповедям, особенно четвертой: «Почитай отца и мать». Лютер посвятил трактат своему отцу Гансу Лютеру, который решительно возражал против решения молодого Мартина стать монахом ; в посвящении он просил у отца прощения за свой сыновний грех, умышленное нарушение заповеди.
Именно в проповедях того периода Лютер изложил свое новое представление о призвании. Beruf был не чем-то особенным, а чем-то приземленным, чем-то применимым в мире повседневной работы и тяжелого труда. Это слово обозначало призвание христианина, где бы оно ни применялось, как акт веры, действующий в любви к Богу и ближнему. В рождественской проповеди он размышлял о пастухах: Христианская свобода не привязана к какой-либо конкретной работе. Напротив, для христианина все дела одинаковы, какими бы они ни были. Эти пастухи не убегают в пустыню, не облачаются в монашеские одежды, не бреют головы, не меняют ни одежды, ни распорядка дня, ни еды, ни питья, ни какой-либо внешней работы. Они возвращаются на свое место на полях, чтобы служить там Богу.4 Он высказал то же самое в своей интерпретации краткого ответа Иисуса на вопрос Петра о любимом ученике после воскресения (Иоан. 21:2 и далее). Петр спросил: «Господи, что с ним?», и Иисус ответил: «Если Я хочу, чтобы он оставался, пока Я не приду, что тебе до того?» Лютер перефразировал: Думаешь ли ты, Петр, что Я хочу от тебя того же, что и от него? Нет, это не так. Ты выполняй свою задачу и жди того, что Я тебе скажу. Он также узнает о своем задании. Мне нужно много разных слуг, и не всем им придется выполнять одну и ту же работу.5

Призвание каждого христианина

Легко видеть, насколько сильно на эту экзегезу влияет убеждение Лютера о священстве всех верующих или всех крещеных , как сейчас предпочитает говорить Евангелическо-лютеранская церковь в Америке. Таким образом, мы уже находимся в середине второго пункта: важности призвания для самопонимания каждого христианина. Лютер рассматривал священство всех крещеных как полностью библейское учение, которому учат как в Новом Завете, так и в Ветхом: «Как живые камни,   устраивайтесь в духовный дом, чтобы быть святым священством, чтобы приносить духовные жертвы, приятные Богу через Иисуса Христа», Проповедь на крещение по 1 Пет. 2:5 говорит об этом. Своим новым определением «призвания» Лютер призывает нас вернуться не к двухуровневому христианству монашествующих и немонашествующих, совершенных и менее совершенных, духовных и светских христиан, а вернуться к раннехристианскому клесису, пониманию того, что у всех есть призвание от Бога, независимо от своего положения в обществе.
Отличие высшей, духовной сферы от светской было первой стеной католицизма, которую пришлось разрушить согласно его обращению к лворянству немецкой нации», одному из трёх великих реформаторских трактатов 1520 года. О первом письме к Коринфянам Лютер пишет: Это чистая выдумка, что папы, епископы, священники и монахи называются духовным сословием, тогда как князья, лорды, ремесленники и фермеры называются светским сословием. Это действительно обман и лицемерие. Однако никого не нужно пугать этим, и вот по какой причине: все христиане действительно принадлежат к духовному сословию, и между ними нет никакой разницы, кроме служения. Павел говорит в 1 Кор.12 [112-13], что мы все  одно тело, но у каждого члена есть свое дело, которым он служит другим. Это потому, что мы все христиане одинаковы; ибо только крещение, Евангелие и вера делают нас духовными и христианскими людьми.6
Но обратите внимание: разрушая эту стену, Лютер не  упразднял священство. Вместо этого он устранил мирян! Все святы, все духовны и имеют особый призыв от Бога к вере и свидетельству, призыв делать все, что они делают в церкви и обществе, как священники Всевышнего. то есть священники, епископы или папы ничем не отличаются от других христиан и не превосходят их, за исключением того, что на них возложено отправление слова Божьего и таинств, что является их работой и служением, и то же самое происходит и с мирской властью. Она держит в руках меч и жезл, чтобы наказывать нечестивых и защищать добрых. Сапожник, кузнец, крестьянин - у каждого есть работа и должность, соответствующие его профессии, и все же все они одинаково рукоположенные священники и епископы. Далее, каждый должен приносить пользу и служить друг другу посредством своей работы или служения, чтобы таким образом можно было исполнять многие виды занятий для телесного и духовного благополучия общества, точно так же, как все члены тела служат друг другу. [1 Кор. 12:14-26].7
Однако Лютер боролся на два фронта. Многие люди восприняли его послание о христианской свободе под призывом Бога к радикальному пересмотру устройства политической и общественной жизни, на которые он реагировал со страхом и опасением. Он называл сторонников этого "Швармерами", Энтузиастами, и развивал против них свою доктрину  двух царств, один из самых противоречивых элементов лютеранского наследия. Да, есть один Бог, Господь и Правитель всего, но в этом мире, где святые все еще являются грешниками, Божественное правление не переживается только одним способом. Для людей гнев Божий так же реален, как и милость Божия. Бог правит по-разному, будучи Творцом и Искупителем; Он управляет людьми двумя способами: Своим «правильным» способом щедро давать и Своим «странным» способом строгого требования: Евангелием и законом, отдельными, но никогда не разделяемыми. Примените это напряжение к нашему пониманию того, что мы призваны Богом, независимо от нашего положения или рода деятельности, и важность «призвания» станет ясной: «два царства» пронзают сердце и опыт каждого христианина. Как грешники, мы негативно воспринимаем наши мирские занятия как самонаказание (Лютер называет это «умерщвлением плоти»), бремя, которое необходимо переносить. Как оправданные дети Божьи, мы воспринимаем их как преобразованных в Божественное призвание в служении ближнему. И эта экзистенциальная диалектика - реальность, а не выбор.

Призвание пастыря

Это подводит нас к третьему пункту: важности «призвания» для пастора и служителя. Пасторы не моргнули бы, увидев анкету, в которой спрашивали их «имя и призвание». Да, у них есть призвание в истинном смысле этого английского слова. Это не просто «занятие или профессия». Они занимаются этим не ради мирской выгоды: не ради денег (вы недавно смотрели на шкалу зарплат?); не для статуса (вывеска духовного лица за лобовым стеклом вряд ли избавит вас от штрафа за парковку); и уж точно не за власть (а протест вашей ассоциации духовенства имел большой эффект?). Напротив, они знают, что Бог призвал их тем или иным образом. Многие пасторы и, вероятно, многие из тех, кто стремится к рукоположению, отчетливо осознают ваш личный призыв к этому служению, который вы склонны сравнивать с библейским призывом пророков и учеников. Бог сказал тебе: вот что Я хочу, чтобы ты сделал, и ты это делаешь. Я думаю, что это личное убеждение является драгоценным даром не только вам самому, но и Церкви, и к нему нельзя относиться легкомысленно.
Лютер понимал пастырское служение как служение Слова и таинства, внешнего средства Божьей благодати. Таким образом, они не находятся в нашем личном распоряжении. С этой точки зрения у него было естественное недоверие к утверждениям о том, что человек имеет непосредственное призвание Бога к этому призванию. Он всегда призывал будущих пасторов проверять свое призвание. Видимо, в наше время это все еще хорошая идея. Лютер предложил начать с того, с чего он начал: с беспокойной совести. Знаете ли вы это явление? Задавались ли вы когда-нибудь вопросом, действительно ли вам следует обрушивать все свои слабости на ничего не подозревающую паству? Если для вас это серьезный вопрос, есть только одно решение, кроме постоянной молитвы: перестаньте применять только свой собственный процесс различения. Спросите других. Ищите проницательность своих братьев и сестер в меньшем и большем контексте вашей церкви.
Эта сторона испытания подчеркивается в Аугсбургском исповедании. В статье 5 не говорится о том, что пасторы лично призваны Богом проповедовать Слово и совершать таинства. Без какой-либо ссылки на личность, там говорится о том, что Бог «учредил служение, то есть обеспечил Евангелие и таинства». И когда статья 14, наконец, доходит до упоминания конкретных лиц в этом служении, она настаивает только на том, что «никто не должен публично проповедовать в церкви или совершать таинства, если он не призван по правилу». «Призванный» здесь не означает «призванный Богом», а человеческой властью, а «правильно» означает, что применяются определенные установленные процедуры общественного различения.
Для Аугсбургского исповедания, как и для Лютера, «призвание» пастырей, как и любой Beruf - это, прежде всего, работа в этом мире для других, и в данном случае от имени других, которые также призваны быть священниками в своих различных занятиях и, поскольку они не могут удержать двух призваний, должны призвать подходящего человека, чтобы он совершил эту центральную работу Бога для них и среди них, и чтобы она могла быть сделана для всех людей повсюду. То, что Лютер говорит о каждом христианине, весьма остро применимо и к пастору: «У нас двойное призвание: духовное и внешнее. Духовное призвание состоит в том, что мы все призваны через Евангелие к крещению и христианской вере ...Это призвание общее и одинаковое для всех.... Другое внутренне различно: оно земное, хотя и Божественное.8

Призвание семинарии

Осталось не так уж много времени, чтобы подробно рассмотреть четвертый пункт: важность призвания для самопонимания семинарии. Семинарии – это специфически американский феномен. В условиях жизни в колониях и в первые годы существования США церкви основывали семинарии с целью подготовки столь необходимых пасторов и служителей для пастырской деятельности в новых общинах. В этом смысле семинарии явно являются «профессиональными». Нам не нравится этот ярлык. В сегодняшней иерархии учебных заведений профессиональные заведения занимают невысокие позиции. Это места, где человек приобретает практические навыки, необходимые для профессиональной деятельности или занятия определенной профессией, и обучение в таких учреждениях осуществляется в основном на практике. Однажды студент рассказал о замечании, которое простодушный человек из его родного города сделал ему полушутя. Это иллюстрирует такое отношение к семинариям: «О, вы посещаете семинарию! Разве это не то место, где вы сочиняете и запоминаете пятьсот проповедей, которые вам придется произнести?».
Семинарии, конечно, нечто большее. Многие семинарии предпочитают считать себя «профессиональными» школами. В конце 1960-х годов в Американской ассоциации богословских школ активно обсуждался предложенный «Учебный план для 70-х". Это были периоды расцвета «Движения пастырской теологии», и учебная программа была разработана для преобразования богословского образования в профессиональное, такое как медицина и право, с практическим обучением и получением степени доктора через первое профессиональное образование. В конце концов, служение – это «профессия помогающая», не так ли? Инициатива, к счастью, провалилась. Она основывалась на чистой надежде на изменение практики за счет солидного богословского наследия.
Я думаю, что пришло время семинариям, особенно на лютеранской орбите, вновь подтвердить свою идентичность как училищ в собственном смысле слова. Для призвания необходимо будет пройти обучение практическим навыкам пастора. Многое из этого уже реализовано в результате экспериментов 1970-х годов. Но поскольку, в понимании Лютера, призвание предполагает призыв Божий в каждой нашей работе, это обучение должно включать в себя «академический» компонент, заботу о «Божьей речи», богословии и науки о Боге. В Средние века теология зародилась как интеллектуальная дисциплина внутри и вместе с «академией», миром новых школ и университетов XII - XIII  веков. Ракетой-носителем была Библия как основополагающий документ христианской веры и вопросы, которые это пестрое собрание сочинений должно было поднять в любопытных и даже не очень любопытных умах. Энтузиазм по поводу бог
ословия, питаемого Библией, как неотъемлемой части всей профессиональной подготовки пастырей и служителей, никогда не уменьшался после этих начинаний, от усилий доминиканских и францисканских учителей, обучающих братьев-проповедников в их учебных залах, до ученичества кандидатов в пастыри в пасторских домах колониальной Новой Англии и импровизированных школах пасторов Исповедующей церкви в нацистской Германии. Там, где служение является служением Слова, его библейская основа требует богословских знаний. Семинарии должны быть центрами такого обучения.
Этот необходимый акцент на богословии и обучении, включая изучение библейских языков, деталей истории и материала доктринального наследия, является важным активом для другой задачи семинарий как профессиональных школ: помогать будущим пасторам и служителям проверять свое призвание. Серьезно занимаясь этой задачей, студенты узнают, действительно ли они соответствуют тем требованиям, которые будут предъявляться к ним призванием, которое они восприняли. Если они поймут, что эти упражнения не для них, нет ничего плохого в том, чтобы покинуть семинарию. В своей критике монашества Лютер боролся за свободу покинуть монастырь, а не за свободу вступить в него. Концепция призвания как выражения священства всех крещеных позволяет каждому служить Божьему призванию со своей специфической харизмой в другом месте, в постоянном служении Церкви или даже в другом виде деятельности.
Наконец, семинарии, находящиеся в лютеранской орбите, имеют неотъемлемое обязательство приглашать всех членов всемирного священства на свои занятия. Озабоченность теологией является частью работы любого христианина, рассматриваемой как призвание. В отличие от времен Лютера, одной из величайших проблем пастырского призвания сегодня является огромная перегрузка ожиданий. Предполагается, что пастор общины является экспертом во многих вещах. Должностная инструкция требует слишком много разных действий, и список продолжает расти. Наша церковь попыталась справиться с этой проблемой путем более широкого определения служения и более широкого разделения задач. Сейчас у нас есть несколько зарегистрированных служений, которые действительно могут облегчить бремя, возлагаемое на то, что должно быть одним служением Слова и причастия. Для семинарий это не должно  означать, что они будут множить профессиональные треки до бесконечности и лишь растрачивают свою энергию. Кластеризация может быть одним из способов справиться с ситуацией. Но семинариям придется еще больше усилить свое богословское участие, потому что в этих обстоятельствах богословие придется предлагать гораздо большему количеству участников церковной работы как членов общего священства крещеных. Без этого необходимого «академического» элемента, согласно которому каждый христианин имеет право и обязанность получить профессиональную подготовку, работа христианина перестала бы быть «призванием, и вернулась бы к тому, что словарь называет «занятием», как торговля», «работа» - ничего больше.
Как и другие лютеранские церкви, Евангелическо-лютеранская церковь боролась и продолжает бороться с этими проблемами. Общецерковная ассамблея 1993 года приняла важный документ о служении «Вместе в служении», на разработку которого ушло несколько лет. Его наиболее заметной особенностью было учреждение диаконического служения, которое существует и сейчас. Но это была лишь часть содержания богатого урожая серьезных дискуссий. Мне кажется прискорбным наблюдать, как быстро забываются плоды столь напряженных и ценных трудов. «Вместе в служении» не отводило центрального места теме призвания. Этот документ сосредоточился на миссии и служении. Однако есть раздел, в котором «призвание» играет роль. Это происходит в разделе о пастырском призвании и рукоположении, где обрисовывается более широкий контекст: Бог призывает всех христиан к жизни призвания. Иметь призвание – значит жить по своему призванию. Для христиан этот призыв находит ответ в структурах повседневной жизни - семья , работа, государство, служение ближнему, забота о творении - как среда, в которой они могут проявлять свою идентичность в Евангелии.9 Это ясно и это хорошие слова. Они не формулируют доктрину призвания, но переформулируют на современном языке почтенную традицию лютеранских размышлений о призвании, начиная с Лютера.

i. Luther's Works, American Edition, 55 vols. Eds. Pelikan and Lehmann (St. Louis and Philadelphia: Concordia and Fortress, 1955;), 36:78. (Hereafter cited as LW)
2. Gustaf Wingren, The Christian's Calling: Luther on Vocation (Edinburgh: Oliverand Boyd, 1958).
3. LW 44:252.
4. LW 52:37•
5. D. Martin Luthers Werke. Kr;tische Gesamtausgabe, 69 vols. Eds. J. E ;. Knaake et al. (Weimar: B;hlau, 18830".), io 1/1:307.9-12. (Hereafter cited as WA.)
6. LW 44:127.
7. LW 44:130.
8. WA 34 11:300, 306.
9. Evangelical Lutheran Church in America, Division for Ministry, Together for Ministry: Final Report and Recommendations of the Task Force on the Study of Ministry 1Q88-1QQ3 (Chicago: Evangelical Lutheran Church in America, 1993), p. 16, para. in. я.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn