Белые гладиолусы

   Нашла в пожелтевших бумагах. Написано больше чем полвека назад...

"Да, ты помнишь Люську Воскресенскую? Помнишь, конечно... Умерла Люська. Кесарево. Не теми нитками что ли зашили, словом - заражение крови. На кладбище было человек 10 (с Витькой) Она же детдомовская. И никого у нее не было. Малыш сын- жив. Ну все. Пиши. Лучше-приезжай! Ждем во Фрунзе! Салют! Галка Ф. А у Капа рубашка новая. Ниче."

   Это письмо я получила давно, Сейчас и не вспомнить когда. Кажется... в феврале. А сейчас июнь. Во Фрунзе жара. Плавится асфальт. Он весь испещрен каблучками. Прошлым летом в Москве был такой же асфальт. И в Киеве тоже. Мне не пришлось поехать туда этим летом, а сокурсники  мои сейчас там, в Киеве.
     Я улетаю на Иссык-куль. Во Фрунзе проездом.
     Мне нужно...
     Мне нужны цветы. Цветочный киоск на площади у кинотеатра "Ала-Тоо"  закрыт. У молочного павильона - тоже.
 Наконец я вижу киоск, в котором продаются такие гладиолусы,о каких я думала  эти полгода.
    Тонкий стебель, а на нем белые  нераспустившиеся бутоны.
Становлюсь в очередь и издалека намечаю, какие  цветы будут моими.
   Жара спадает. От асфальта поднимается прозрачное тепло. Интересно, бывают в городах миражи? Ну хоть самые крошечные? (Отчего я так беспорядочно думаю?)
   В Киеве сейчас три часа дня. Девчонки захлопывают записные блокноты  и на цыпочках выбираются из Музея Леси Украинки. На Саксаганской улице гремят трамваи (в прошлом году я все время путала трамвай, идущий к вокзалу, с трамваем в сторону суворовского училища)
     Представляю как после музейной тишины Галка жмурится и всплескивает руками... Кричит:"Жара-то, жара.. Ну прямо наш ПАРОНЗО (так мы в шутку называем Фрунзе) Айда , филологи, на Днепр!"

     О, Господи, как же это я забыла, что только Галка знает, где похоронили Люсю... Куда я понесу гладиолусы?

   Парень, что стоит впереди меня, трогает  свою девушку за плечо: "Надюша, милая, выбери, пожалуйста, сама. Ну я так и знал, что тебе понравятся красные."
    Странно - жара спала, а мне душно.
    Очень душно.
    Необычайно душно...
   
    Это душит меня голос парня.
    Машинально отдаю зажатую в кулаке горячую мелочь. Беру гладиолусы, отхожу.
Останавливаюсь. ОНИ  еще недалеко отошли. Он несет рюкзак, к ремню которого привязан смешной человечек из цветных ниток. Она перебирает цветы.
     У меня, наверно, страшное выражение лица. Как будто  собираюсь закричать. Или заплакать.

     Но я этого не собираюсь делать. Потому что нельзя. Потому что вокруг люди.
Им нет дела до того, Люська любила белые гладиолусы, а он купил  красные!
   
    Когда Люся перевязала последнюю  нитку на этом смешном разноцветном человечке, что болтается сейчас на ремне его рюкзака, она сказала, что назовет его Борькой. Обоих  - Борьками...
   Это было давно.
   Сейчас и не вспомнить, когда это было