Топографы

=            Этот рассказ посвящён топографам, людям, которые добросовестно и ответственно выполняют свою работу по составлению карт. Без точных и подробных топографических карт государству невозможно осуществлять свои функции по своему развитию, повышению благосостояния и защите населения.
Рассказ не претендует на литературное произведение. Это лишь воспоминания о работе в топографическом отряде летом 1964 года и большая надежда на то, что возможно найдётся читатель, который каким-то образом имеет сведения о работе топографического отряда № 61, а также о людях, с которыми я работал, и сообщит о себе.
Пояснения к рассказу помогут лучше понять работу топографов в полевых условиях и другие моменты рассказа.
Ниже фото семнадцатилетнего героя рассказа.
 
Топографы
Май 1964 года. Десятый класс «Б» средней школы № 20 города Алма-Аты собрался на последний классный час. Эти часы в школе проводили классные руководители, но «бэшники» отказались от классного руководителя, захотели больше самостоятельности и с тех пор классные часы проводил староста, выбранный демократическим методом. Впереди предстояли последние школьные каникулы и на этом классном часе решили обсудить вопрос - как их лучше провести. После недолгих обсуждений нескольких предложений приняли решение сходить в туристический поход в горы на несколько дней, определили желающих участвовать в нем (под обязательства каждого ученика переговорить с родителями на эту тему и получить их разрешение) и назначили ответственных за организацию этого похода. Я и мой друг, с которым с четвёртого класса мы сидели за одной партой, записались участвовать в этом мероприятии.
На следующий день мой друг приходит в школу и говорит мне,
- Слушай, я вчера сказал своему Хрычу (так он называл своего отца) про поход. А он мне предложил поработать летом в его топографическом отряде, даже согласен взять на работу и тебя. Он сказал, что в семнадцать лет уже можно официально устраиваться на работу и зарабатывать деньги, чем балду гонять. Я согласился и вот тебе предлагаю такой вариант проведения летних каникул.
Мне это предложение понравилось, обговорил его со своими родителями, они дали добро, и мы с другом стали ждать дату отъезда в Омскую область, в город Тару, где базировался топографический отряд № 61 и его начальником был отец друга - Волков Борис Михайлович.
А в это время мой друг серьёзно занимался лёгкой атлетикой (бег на длинные дистанции – стайер), усиленно тренировался, готовился к соревнованиям, следил за крупными легкоатлетическими соревнованиями и дней за пять до отъезда в Омскую область заявил мне, что он не поедет работать в топографический отряд, так как не хочет пропустить какие-то значимые соревнования. Его отец, конечно, был возмущён этим отказом, но упрямство сына взяло верх над этими возмущениями. Я спросил у друга – а могу ли я ехать в этом случае без него – он ответил, что да, отец не против.
Вылетели в Омск мы с Борисом Михайловичем 25 июня на самолёте Ил – 14, в нём было наверно человек 30, пилоты всё время крутили песню: «А под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги». В Омск прилетели где-то после обеда, заселились в гостиницу в речном порту, так как теплоход «Ракета» отплывал в Тару рано утром следующего дня. 1)
 До города Тара «Ракета» плыла семь с половиной часов, и я несколько раз выходил на корму теплохода, под козырёк, и любовался с одной стороны крутым берегом Иртыша, на котором чередовались лес, поля, деревеньки, которые располагались прямо над обрывом в Иртышь, а с другой – пологим берегом, с деревьями, кустарниками и лугами. Долго было стоять невозможно, так как «Ракета» шла почти 60 км в час и надувало голову.
В Тару мы прибыли после обеда. Когда с пристани ехали по городу до базы отряда, я обратил внимание, что город почти полностью был построен из дерева - дома, магазины, тротуары, заборы – всё деревянное. В своём кабинете Борис Михайлович сказал мне, что с завтрашнего дня я выйду на работу, а переночую у него. До вечера я побродил по Таре, что ещё больше сложилось мнение о деревянном городе.
Утром главный инженер отряда по указанию Бориса Михайловича закрепил меня за бригадой топографов, состоящей из 4-х человек, которые находились в гараже возле автомашины Газ – 51. 2)
Одновременно познакомил меня с ними: Татьяна – топограф, она была старшей в группе, Люся – студентка Ленинградского топографического института, она проходила на последнем курсе практику в этой бригаде, Виктор – шофёр и «по совместительству» муж Татьяны, Тамара - повар. После знакомства главный инженер сказал Татьяне, что я к ним направлен в качестве помощника, пожелал всем удачи и ушёл. Когда поступила команда «ехать», по указанию шофёра я взобрался в кузов, где уже сидела Тамара (Татьяна и Люся уселись в кабине машины), и мы поехали. Приехали на склад. Там загрузились продуктами (мешки, коробки, банки, фляги) и ещё какими-то приспособлениями. И до этого в кузове лежали ящики, инструменты, четыре раскладушки, палатки, спальные мешки, и впереди кузова стояла, с левой стороны, у двери шофёра, двухсот литровая бочка для бензина. Мне выдали раскладушку, спальный мешок, резиновые сапоги, плащ-палатку и головной убор от комаров, которые я закинул в кузов. Так что кузов почти полностью был загружен. Одновременно с нами загружалась ещё одна такая же бригада из 4-х человек. Я услышал разговор шоферов: наш спросил: «Вас куда направили?», не наш ответил: «В тайгу». Со склада выехали вместе, и мы поехали сзади «коллег». Так ехали примерно один час, потом остановились на развилке дорог. Дорога прямо тянулась ещё с полкилометра и скрывалась в огромном хвойном лесу. Этот лес стоял перед нами как тёмная, зелёная стена, и ничего не проглядывалось между большими деревьями. Я подумал, что так, наверное, выглядит тайга. Шоферы вышли из машин, подошли друг к другу. Не наш сказал: «Нам прямо, а вам налево», пожали руки, сели в машины и поехали каждый своей дорогой.
Через несколько километров мы въехали в смешанный лес – берёзы, осины, сосны. Остановились возле большой вышки. 3)
 Она была деревянной и высотой была выше всех деревьев. Татьяна вместе с Виктором вышли из машины, Татьяна посмотрела на табличку, прибитую к вышке, что-то записала в тетрадку, и мы поехали дальше. Отъехали мы недалеко, остановились на опушке леса, на ровном, чистом от кустарников месте. Виктор открыл дверцу, встал на подножку машины и сказал Тамаре и мне: «Всё! Приехали. Разгружаемся и ставим палатки». Поставили три палатки: две были немного выше человеческого роста, одна была чуть поменьше, которая предназначалась для хранения продуктов и кухонных принадлежностей. Виктор мне сказал, что эта палатка будет моим жильём на время моей работы. После чего я свои вещи и раскладушку затащил в палатку и предварительно там обустроился – разложил раскладушку, положил на неё спальный мешок и придвинул к ней небольшой ящик из-под макарон. В одной из больших палаток расположились Тамара и Люся, в другой – Татьяна и Виктор, в которой даже был небольшой раскладной стол и три стульчика. Кроме этого у них стояли ящики с какими-то приборами и сейф, назначение которого я узнал позже.
Так, в принципе, прошёл первый день моей работы в топографическом отряде. Конечно, тогда я ещё не понимал, что в дальнейшем кузов Газ-51 станет моим рабочим местом, что его нужно было содержать в чистоте и порядке. Залезал я на рабочее место вставая одной ногой на заднее колесо машины и потом перекидывал тело через борт. В отношении работы вообще ничего не знал – чем я буду заниматься, какие у меня обязанности. Ведь никто - ни Борис Михайлович, ни главный инженер, ни Татьяна - мне этого не сказали. А сам я и не спрашивал, просто выполнял то, что мне говорили делать. Если возникали вопросы, спрашивал, как надо делать.
В следующие дни мы начали выезжать по просёлочным дорогам или просто по каким-то следам от грузовых машин на окружающую нас территорию. Часто останавливались. Татьяна и Люся выходили из машины, осматривали местность, делали пометки на каких-то картах и что-то записывали в тетрадках. Если это был лес, то Татьяна просила меня сделать несколько замеров расстояний между деревьями, диаметров стволов деревьев, высоты деревьев. Она потом разъяснила, что на основании этих замеров выводится средняя величина и эту величину отмечает на карте. Также она записывала породы деревьев, которые росли в этой местности. Уровень возвышенностей и впадин она определяла сама по какому-то прибору, которого я раньше не видел. В безлесье останавливались реже. При этих остановках Татьяна с Люсей не выходили из кабины, и я оставался в кузове. Однажды, среди леса встретилось нам болото. Татьяна мне говорит: «Сходи, измерь глубину болота». А я говорю: «Как его измерять-то?». Слыша этот разговор, Виктор засмеялся и говорит мне: «Да найди какую-нибудь длинную жердь, подойди к краю болота и сколько есть силы толкай её в землю. Сколько длины палки войдёт в землю, это и будет глубина болота». Так до конца своей работы я и не понял – подшутили они надо мной или действительно так определялась глубина болота.
В эти дни в территорию обследуемой местности попала старая дорога, которая была построена ещё при нескольких царях Российской Империи. 4)
Местные жители называли её Николаевской дорогой, говорили, что был такой царь – Николай-палочник, при нём дорогу построили и что по этой дороге гнали каторжников в Сибирь. Каторжники и строили эту дорогу. Участки дороги, которые мы обследовали, в это время не использовались транспортом. Только в некоторых местах была заметна колея от телеги. Ширина дороги была метра четыре, двум машинам невозможно было разъехаться. С середины дороги в обе стороны был небольшой уклон, по краям дорога заканчивалась маленьким земляным возвышением, бордюрчиком. Уникальность этой дороги была в том, что она имела прямолинейность, на большие расстояния она была построена по прямой линии и не огибала какие-то препятствия. Были участки, где она шла через болота, по обе её стороны были непроходимые болота. Причём, проезжая эти участки, полотно дороги было твёрдым, как и на участках без болота. В таких местах было особенно много комаров. Тучами они кружили над машиной. Комары были большие и я представлял себя, как в таких условиях каторжники строили эту дорогу.
Получились только две фотографии, которые запечатлели эту дорогу. На одной из них с машиной, где Татьяна, Люся (в кузове) и Виктор.
 
 
Разбивали мы свой палаточный стан не только в лесу, но и возле небольших деревень. Причём, деревни отличались друг от друга уровнем жизни проживающих в них сельчан, который мы определяли по внешнему виду деревень. В деревнях побогаче большинство домов имели добротный вид, крыши покрыты железом или шифером.  В бедных деревнях дома были с соломенными крышами, сами дома были маленькие и неказистые. Как-то начали с Виктором ставить палатки на краю одной «богатой» деревни, наверно, метров триста от неё, на опушке леса. Смотрим к нам идёт довольно пожилая женщина и в руках несёт стеклянную банку. Подходит к нам и говорит,
- Вот сынки, принесла вам банку солёных грибов. Купите. Прошу всего полтора рубля.
Виктор посмотрел на неё и серьёзно отвечает,
- Ты что, бабка, таких и цен не бывает. Вокруг вас в лесу полно грибов, только соли копеечной добавить.
Бабка немного подумала и говорит,
- Ну, ладно, так возьмите. Всё равно выбрасывать.
За ужином мы хорошо посмеялись над этой бабкой. Виктор имел особенный дар так составить разговор, или выпустить какую-то шутку, что все смеялись до слёз. Притом делал он это очень часто. Эти три бабкины слова «Всё равно выбрасывать» вошли потом в наш лексикон, и мы их применяли по какому-то случаю, или вообще без случая – лишь бы посмеяться. Правда, один раз этот дар Виктора чуть не привёл к печальному исходу.
Когда мы работали вокруг этой деревни, выезжая со стана или возвращаясь, нам всегда встречались далеко от деревни, наверно, с полкилометра, стада домашних гусей, которые паслись на лугах, никем не охранялись. Стада были многочисленными - штук по тридцать - пятьдесят. А гуси здоровые, жирные. У Виктора возникла мысль, которую я поддержал: возвращаясь с работы поймать одного гуся и передать его Тамаре на кухню. Мысль возникла от того, что уже надоела пища, приготовляемая на консервах. Это решили сделать в последние дни работы в этой местности.
И вот мы возвращаемся на стан. Не доезжая до деревни, возле небольшой лесной колки, видим на лугу гусей. Виктор съезжает с дороги, ставит машину возле деревьев, и мы идём их окружать. Оказалось, это очень непросто – поймать гуся. Наверно, нам минут пятнадцать пришлось сильно побегать, чтобы словить гуся. Они, оказалось, ещё и летать умеют. Я забрался в кузов, Виктор подал мне гуся, я накрыл его плащ-палаткой, и мы поехали. А ехать-то через деревню, возле которой мы поставили палатки. Да ещё в одном месте Татьяна попросила остановиться, чтобы уточнить характеристику одного объекта. Стоим по середине улицы, дома вокруг, а рядом на дороге ходит несколько гусей, и гогочут.  А мой-то их понял и тоже начал гоготать, - мол «спасите». Я быстро руки засунул под плащ-палатку, нащупал его шею и начал её сдавливать. Он перестал гоготать и тут мы поехали. Хорошо, что из деревенских никого рядом с машиной не оказалось. Тамара осталась довольна нашим уловом, и мы два дня ели гусятину в разном приготовлении.
В следующий раз, и это, наверно как всегда, исходило из плана обследования территорий, мы также расположились возле деревни, но победнее. Место было красивое. Небольшая деревня располагалась на берегу Иртыша, на возвышенности. Берег был обрывистый, метра 2 обрыв, а потом до Иртыша несколько метров было ровное место из песка и мелкой гальки. Почти как хороший пляж. Недалеко от деревни, тоже на берегу реки, росла колка из молодых берёз. Возле этой колки мы и расставили палатки.
Обследуемый вокруг деревни лес оказался богат ягодой и грибами. На полянах среди деревьев сплошным покровом росла черника. Иногда среди неё встречалась костяника с красными ягодами, в которых почти не было мякоти. Но особенно удивляла смородина - кустарники выше человеческого роста, ягоды размером почти с вишню, вкус и аромат бесподобный. На открытой местности, с небольшими пригорками было много лесной клубники, сладкой и ароматной. Часто встречались грибные места. Подберёзовики, подосиновики, опята, маслята, белый гриб, но больше всего было сыроежек, которые долго не хранились. В лесу, недалеко от деревни, нередко встречались нам поленницы дров. Мы поняли, что это деревенские жители заготавливали дрова на зиму. Летом они выезжали в лес, валили деревья, распиливали их под определённый размер и укладывали в штабели. А потом осенью их перевозили в деревню. 
В солнечное воскресенье (в эти дни мы не работали) после завтрака я надел плавки и пошёл к Иртышу, помылся, искупался и расположился на песке загорать. Слышу со стороны деревни какой-то шум, поворачиваю в ту сторону голову и вижу, что ко мне, по «пляжу» приближается толпа деревенских женщин. Все шли в нарядных платьях, подвязанные платочки. У каждой в руках по ведру, у некоторых по два, корзины, бидоны. Идут, переговариваются между собой, смеются. Поравнявшись со мной замолкают. А я лежал на спине, закрыв лицо от солнца солдатской панамкой, и вдруг слышу в свой адрес: «Бесстыдник, лежит почти голый!». Потом последовал редкий хохот и под него, не останавливаясь, они продолжили движение. За обедом я рассказал своим «коллегам» как меня обозвали женщины деревни и Виктор, в свойственной ему манере, так обыграл этот случай, что все до слёз хохотали. Оказывается, деревенские женщины так ходили в лес, почти как на демонстрации в праздник, и собирали ягоду. Потом её сушили и зимой употребляли в пищу в разных вариантах.
Местные жители для пропитания также использовали и другой природный объект – Иртыш. Часто мы видели, как мужики из деревни вечерами, когда наступят уже сумерки, бреднем ловили рыбу. Вечерами рыба подплывала к берегу – здесь было тише и теплее. Разворачивают бредень, один идёт по берегу, другой – по горло в воде, через некоторое время останавливаются и тот, который в воде, тащит бредень к берегу с пойманной рыбой. В основном ловилась щука, чебак, краснопёрка, лещ, окунь. Иногда мы с Виктором участвовали в этой рыбалке. Один раз поймалась щука, а из её пасти торчал хвост другой щуки, поменьше. Много было стерляди. Но ловили её не бреднем - через всю ширину реки протягивали перемёт. На перемёте через полтора - два метра привязывались на поводках крючки-тройники и несколько пробок из пробкового дерева. За счёт течения эти пробки колыхались, стерлядь к ним подплывала, начинала с ними играть и цеплялась за крючки разными частями туловища. Потом на лодке проверяли перемёт и снимали с крючков пойманную рыбу. Очень вкусная «стерлядка» (местные её так называли), жарить можно была без масла – до того была жирная.
Были дни, когда Татьяна оставалась на стане, работала с картами и мы выезжали без неё. В один из таких дней она дала Люсе задание обследовать местность с объектами по правому, высокому берегу Иртыша. Виктор нас довёз до этого места. Перед расставанием он и Люся развернули перед собой каждый свою карту для определения места встречи, где Виктор должен будет забрать нас обратно в лагерь после завершения работы. Этим местом определили заброшенный среди леса полевой стан. Виктор уехал, а мы с Люсей пошли обходить эти объекты. Завершили мы работу к часам пяти-шести вечера и решили идти к месту встречи с Виктором. Идти надо было километра три-четыре, точно не помню. Прошли мы немного и наткнулись на лужайку лесной клубники, расположенной на обрывистом берегу Иртыша. Конечно, решили пособирать её и покушать. Спохватились только тогда, когда увидели, что солнце близится к закату. Люся достала карту и уточнила наш дальнейший путь до полевого стана: «Вот, видишь дорога, она идёт до стана. По ней и пойдём», - сказала она. И мы пошли.
 Солнце уже зашло за горизонтом и пришлось поторапливаться, так как становилось всё темнее, тем более в лесу. Прошли мы немного и вышли к полевому стану. Люся развернула карту, посмотрела в неё и потом, когда на меня взглянула, я понял, что что-то случилось. И тут она мне выдаёт: «Это не тот полевой стан …». Что я ей мог ответить, семнадцатилетний пацан, который в первый раз этим летом увидел и узнал, что такое настоящий лес? Ничего. Даже мысль о ночёвке в лесу не возникла. Решили с ней углубиться на территорию этого стана. Когда дошли до его середины, увидели на противоположном краю стана что ходит какой-то мужик. Мы к нему. Приближаемся и видим, что это ходит наш Виктор с картой в руках. Мы его окликнули. Он, конечно, оторопел и одновременно обрадовался, и говорит нам: «Я сейчас понял, что приехал не на тот стан, и иду к машине, чтобы уезжать и искать тот стан, где мы договаривались встретиться».
Этот случай я часто вспоминаю при каких-то обстоятельствах и всегда думаю: «Как же так произошло, кто направил Виктора и меня с Люсей в одно и тоже место, в одно и тоже время? Ведь даже разрыв в две-три минуты мог исключить эту встречу».
Завершающая работа с этого стана состояла в обследовании деревни. В ней была всего одна улица и все работы выполнили быстро. Когда в одном месте останавливались, из дома, напротив машины, вышла пожилая женщина высокого роста, крупного телосложения и подошла к Виктору. Они о чём-то поговорили, и она вернулась в дом. Потом Виктор рассказал, что она просила привезти из леса заготовленные на зиму дрова, так как они были безлошадные. Виктор согласился помочь и сказал этой женщине в какой день он сможет поехать.
В назначенный день Виктор взял меня, подъехали к дому этой женщины, забрали её и поехали в лес. Быстро нашли её поленницу, загрузились и поехали обратно. Она ехала в кузове. Подъезжаем к её дому, Виктор останавливает машину, начинает смотреть в окно (проследить за женщиной), потом поворачивается ко мне и говорит: «Быстро смотри в моё окно!». Я сразу придвигаюсь к Виктору, минуя узкое место между сиденьем и рычагом коробки передач, смотрю в окно и падаю на руки Виктора от хохота. Виктор тоже заливается от смеха. Что увидел Виктор, а потом я? Когда бабка спрыгнула с кузова, подошла к двери, которая была рядом с двухметровыми воротами, попробовала её открыть – она не открывается. Несколько раз она подёргала за щеколду двери, потом бросила дёргать, засунула концы своего деревенского платья в синие рейтузы и полезла на ворота, чтобы их перелезть. Я только увидел момент, когда она забиралась на ворота, потом поочерёдно перекинула ноги через них, и спрыгнула во двор. После разгрузки дров бабка пригласила нас в баню и на ужин. Потом мы узнали, что в деревне все её называли «Бабка-партизанка».
Парились мы в бане по «чёрному» - это когда у печки бани нет трубы и весь дым уходит через двери бани. Поэтому потолок бани покрывается сажей. От пола до потолка расстояние небольшое, ходишь приклонив голову, и когда веником машешь, задеваешь потолок, смахиваешь на себя сажу и становишься весь чёрным. Остаётся затем только водой из тазика сполоснуться, и ты чистый. Сажа, как мыло, всю грязь смывает. На ужин была жареная картошка со свежатиной в большой чугунной сковороде, которая стояла посередине стола. Ну, и конечно, выпивка – пол литра пятидесятиградусной водки. Не помню – почему, но мне налили полный стакан этой водки (я возражать не стал), который я с успехом осушил и нисколько не опьянел. Наверно закуска была хорошая.
Вернулись с Виктором на базу, когда там был тоже приготовлен ужин. Наша повариха первый раз за всю работу сделала окрошку. Было невозможно отказаться от этого блюда, и мы с Виктором ещё раз поужинали. После небольшого перерыва, уже смеркалось, решили попить чаю. К чаю обычно у нас были печенье, сахар и конфеты, которые назывались «горошек». Других конфет не было. «Горошек» представлял собой разноцветные шарики, чуть больше горошины гороха, с кисло-сладкой начинкой внутри. Сидим у костра, пьём чай, Виктор, как всегда, веселит, в подробностях рассказывает, как бабка перелазила через ворота. В одном месте вставляет шутку, от которой все залились смехом. И тут, вдруг, Люся начинает сильно кашлять. Мы все смотрим на неё, а она с выпученными, слезящимися глазами только руками машет. Мы сразу поняли, что одна «горошина» попала ей в дыхательное горло. Виктор сразу забежал к ней за спину, поднял её, обхватил тело руками и начал трясти. Слава Богу, «горошина» выскочила, но все, конечно, сильно испугались.
В дожди мы не работали, так как Газ-51 на просёлочных дорогах плохо слушался руля, всё время его заносило из стороны в сторону, как будто по льду ехали. Во время работы после дождей в некоторых местах бывало застревали, обычно в глубокой колее. Когда не удавалась выбраться с помощью маневра «взад - вперёд», я наклонялся из кузова к шофёрскому окну и говорил Виктору: «Ну, что, колун забиваем?». Этот способ вытаскивания машины мне Виктор в подробностях объяснил при первом случае попадания в такую ситуацию.
В кузове он возил длинный тонкий трос, наверно, метров двадцать, а также большой молоток и железный штырь длинной с метр (Виктор называл его «колун»). Концы этого троса были загнуты примерно на двадцать пять – тридцать сантиметров, и надёжно скреплены с основным тросом. Получались на обоих концах троса петли. Задние колёса у Газ-51 двойные и диски имеют несколько больших отверстий. Когда машина застревает, трос растягиваешь, один его конец вставляешь между одной парой колёс и петлю продеваешь в ближайшее отверстие диска. Чтобы трос не выскочил из этого отверстия, в петлю просовываешь перпендикулярно тросу монтировку (инструмент по бортовке шин) или большой ключ. Также закрепляешь второй конец троса на противоположной паре колёс. Потом берёшь трос за его середину и идёшь от машины насколько позволяет длина троса. В этом месте под углом (чтобы трос не соскочил) забиваешь в землю «колун» и на него надеваешь середину троса.
Виктор потом заводит машину, включает заднюю скорость и начинает потихоньку отпускать сцепление. Колёса медленно начинают вращаться, я держу трос в натяжке, чтобы не выскочили петли из отверстий дисков. Без натяжки, при вращении колеса, монтировка или ключ могут выпасть из петли и трос выскочит из диска. Трос начинает между парами колёс постепенно наматываться на диски и натягиваться. Когда трос сильно натянется и уже не будет опасности его соскока из дисков, я отходил подальше от машины, Виктор прибавлял газ, колёса крутились быстрее, трос наматывался на них и вытаскивал машину из колеи. Получалась как лебёдка, только барабаном были диски колёс автомашины, а трос цеплялся за «колун». Иногда, рядом с местом, где застревали, сзади машины росло дерево. Тогда «колун» не забивали, а трос обводили вокруг дерева. 
В первые дожди, когда мы не выехали, я увидел, как Татьяна работает с картами и своими записями. В её палатке стоял небольшой сейф, в котором хранились фотографические снимки, сделанные с самолёта. Снимки были размером 24х18 сантиметров, на них были нанесены какие-то цифры и на каждом снимке в правом углу сделана надпись «секретно». На столе Татьяна разворачивала карту со своими пометками и по ней подбирала фотоснимки. Затем на этих фотоснимках она наносила пером, которое макала в тушь, обозначения или закрашивала белые объекты на снимке. Тушь была несколько цветов. Но я видел, как она закрашивала чёрной тушью дома деревень, которые были светлыми пятнами на снимках. 5)
В один из таких дней работы Татьяна обнаружила, что у неё пропал фотоснимок. Был, конечно, переполох, все начали искать этот снимок, Татьяна нервничала и всё время причитала «Ну, всё, теперь меня посадят в тюрьму». Виктор её успокаивал и подробно расспросив Татьяну при каких обстоятельствах она могла потерять снимок, потом нашёл этот снимок. Снимок оказался в машине под чехлом сиденья. Татьяна иногда брала с собой фотоснимки, чтобы сличить изображённые на них объекты с их видом в натуре на местности.
Уже наступила середина августа, но я не очень беспокоился о дате окончания моей работы в бригаде топографов, - знал, что Борис Михайлович сам определит, когда меня нужно забрать и отправить домой до наступления учебного года.
И такой день настал. Двадцать первого августа из базы отряда приехал главный инженер на наш стан и забрал меня. Откуда он узнал где мы разбили лагерь - я так и не понял. У бригады не было никакой рации, никакого другого вида связи. Очевидно у него имелся план полевых работ каждой бригады с указанием мест и дат их стоянок.
Попрощавшись с бригадой, мы тронулись в путь. День был дождливым, дороги размыло, и наша машина капитально застряла в одной из ям. Главный инженер принял решение идти до базы отряда пешком. Сколько километров надо было идти – меня это не интересовало. Мы надели сапоги, плащ-палатки и пошли. Шли по лесной дороге, обходя большие лужи и ямы. Когда уже начало темнеть, подошли к одной маленькой, бедной деревеньке. Остановились у первого же старенького домика, главный инженер зашёл на крылечко и постучал в дверь. Открыл дверь старик с бородой, инженер объяснил ему кто мы такие и попросился у них переночевать. Старик пригласил нас пройти в дом, мы зашли, разделись, и он нас усадил за стол. Бабка принесла нам по стакану молока с хлебом, после недолгих разговоров нам определили место ночлега, и мы легли спать. Утром на завтрак бабка приготовила яичницу, мы покушали, сердечно поблагодарили стариков и пошли дальше.
В отделе кадров мне выдали трудовую книжку, в которой название профессии стояло «рабочий». В Сведениях о работе значилось, что на работу зачислен 27 июня 1964 года рабочим по 2 разряду, а уволен 21 августа 1964 года по окончании полевых работ. 6)
В трудовой книжке стояла круглая печать, из текста которой определялась принадлежность отряда № 61 – Государственный геологический комитет СССР, Главное управление геодезии и картографии, Предприятие № 6.   
 Не помню сколько мне заплатили за работу, но думаю, что больше 150 рублей. В 1964 году средняя зарплата в СССР была 90 рублей. Если учесть ещё надбавки за полевые работы, то так, наверно, и получится. Тогда считалась эта сумма большими деньгами.
У моего отца, 1913 года рождения, сохранилась трудовая книжка, которая ему была выдана в 1939 году сразу после введения в СССР трудовых книжек. В его книжке есть запись на основании «Трудового списка», что стаж отец имел с 1930 года, то есть трудиться он начал с 17 лет. Получилось так, что я тоже в этом возрасте официально устроился на работу и от этой даты стал исчисляться мой трудовой стаж. Вспомнил отец о начале своей трудовой деятельности, когда давал согласие на мою работу в топографическом отряде, или нет, - сейчас одному Богу известно.
До Омска я ехал на каком-то грузовике. Почти вся дорога была грунтовая, никакого асфальта или щебня. Эту дорогу называли «конёк» - встречные полосы были немного под наклоном друг к другу, чтобы с них стекала вода. По обе стороны дороги образовались небольшие котлованы за счет выемки бульдозерами земли, которая была ими сдвинута для сооружения полотна дороги.
Когда 1 сентября я пришёл в школу, первым делом стал расспрашивать одноклассников – как они сходили в туристический поход в горы. Оказалось, их поход не удался: в первый же день пошёл дождь, три дня он с перерывами лил и о ходьбе по горам не было и речи.

Пояснения.
1) По Иртышу расстояние от Омска до Тары составляет около 400 км, что на 100 км больше чем по автомобильной дороге. Однако на теплоходе тогда было, наверно, добираться комфортнее и дешевле. Так выглядит теплоход «Ракета».
 
И ещё я нашёл в интернете фото именно того теплохода «Ракета», на котором я плыл по Иртышу почти 60 лет назад. Это «Ракета 8». После её изготовления в 1961 году она была направлена в город Тобольск для перевозки пассажиров Тобольск – Ханты-Мансийск – Тобольск, а в 1962 году переправлена в город Омск на обслуживание маршрута Омск – Тара – Омск, а потом Омск – Тевриз – Омск, протяженностью 687 км, с остановкой в городе Тара. Капитаном теплохода был Вячеслав Дмитриевич Мещеряков. В 1988 году теплоход был списан как непригодный к эксплуатации. В 90-е годы использовался в качестве сарая на Омском судоремонтном заводе. Вот эта «Ракета».
 

2) Технические характеристики грузовой автомашины Газ-51:
Габариты (ДхШхВ), м: 5,7 х 2,3 х 2,1
Колея, м: 1.6
Грузоподъёмность, тн: 2,5
Мощность, л.с.: 70
Рабочий объём, куб. см: 3485

3) Это была геодезическая вышка. Её основное функциональное назначение – это выполнять с помощью приборов высотные и горизонтальные измерения, которые позволяют определить точное положение любых объектов на местности. Эти данные являются основой для создания точных карт. В 50-е годы вся территория СССР была разбита на треугольники, вершины которых имели точные координаты нахождения на местности и её высоты.
На местности на этих вершинах треугольников были поставлены геодезические вышки. Друг от друга они находились на расстоянии 20 километров и с каждой можно было увидеть в бинокль другие. Поэтому в лесу они строились намного выше деревьев. Таким образом была создана Государственная геодезическая сеть, которая в настоящее время не имеет практического применения из-за развития спутниковой системы.

4) Официальное название эта дорога имеет «Сибирский тракт», но есть много и других названий.  До 19 века она проходила через город Тара, и дала хорошее развитие этому городу. Потом она была проложена через Омск, и Тара перестала развиваться. До сих пор в Омской области сохранились в первозданном виде несколько участков Сибирского тракта.


5) Эта работа называется «Топографическое дешифрирование аэрофотоснимков». При дешифрировании выявляют и распознают изображения топографических объектов, а затем вычерчивают их соответствующими условными знаками. При этом нельзя допускать ошибок. Объекты, не изобразившиеся на аэрофотоснимках из-за малых размеров или недостаточного контраста с фоном, а также объекты, появившиеся на местности после выполнения аэрофотосъёмочных работ, подлежат досъемке в натуре. Изображения объектов, исчезнувших после выполнения аэрофотосъёмки, при дешифрировании перечеркиваются синими линиями.

Полнота и детальность дешифрирования определяются требованиями к содержанию топографических карт, особенностями местности и создаваемой карты.
Полевое дешифрирование по наземным маршрутам осуществляют с охватом полосы 250 метров в лесах и от 500 до 1000 метров на открытой местности. Учитывая то, что каждый аэрофотоснимок у Татьяны имел гриф секретности, я думаю, что в этом случае работа велась по созданию основной карты в вооружённых силах с масштабом в 1 см 1 км, а может ещё и мельче масштабом. Такое дешифрование проводили раз в 10 лет. Татьяна как-то сказала, что начинают на Дальнем Востоке и заканчивают Калининградом, и как раз проходит 10 лет.

6) Полевая работа является первым и самым важным этапом при проведении топографической съёмки. Это процесс сбора данных и информации об объекте или территории, который проводится непосредственно на месте. Полевые работы позволяют получить точные и детальные данные, которые затем используются для создания топографических карт.