Вопрос космонавту

     Ученик нашей школы побывал в Космосе. Я не про Кавказа, которого мы «запускали в космос», делая «солнышко» на качелях, и не про тот павильон, что находится на ВДНХ. Вообщем, выпускник нашей спецшколы 57 с углублённым изучением немецкого языка стал космонавтом. Ну летал он, конечно, не в школьном возрасте, а гораздо позже, выучившись в Бауманском училище на инженера по космическим аппаратам, и став потом взрослым и ответственным. Зовут этого космонавта Александр Иванович Лавейкин. Он закончил нашу школу в 1968 году, а мы только в 1979 году в неё поступили. Но почти все наши учителя, такие как биологичка Клавша, физик Юрван, физрук Витос, математичка Тамара и химичка Габра, работали в нашей школе со дня её основания и учили уму-разуму в 60-х будущего космонавта. А теперь продолжают учить и нас. Видимо, поэтому, после полёта Александра Ивановича на станцию «Мир» в 1987 году, где он пробыл 174 суток и 3 раза выходил в открытый космос, в нашей школе была организована с ним встреча. Ну не сразу после его приземления, конечно, а месяцев через несколько, чтобы он восстановился, пришёл в себя, почувствовал силу притяжения родной земли и школы, а потом и пришёл бы к нам. Это сейчас Александр Иванович часто приходит на школьную встречу с ребятами, а тогда это случилось в первый раз. Нам тогда было лет по 15, соответственно это был 9-й класс. Желающих набиться в актовый зал было очень много, но мы с пацанами, вчетвером, как-то проникли и уселись в партере напротив сцены, примерно в пятом ряду. Учеников начальной школы на встречу не пустили, наверное, чтобы те не удивлялись, почему это космонавт не в скафандре и не пришёл в «луноходах». На сцене актового зала поставили парты, за которые лицом к нам сели учителя, а по центру этой конструкции усадили космонавта Александра Лавейкина. Учителям сверху было хорошо видно всех учеников, сидящих ниже на этаж, или может, они решили, что космонавту после полёта, сверху смотреть на нас будет привычнее. Встреча началась с торжественного представления нашего уникального гостя и выпускника, который, по словам директрисы Людмилы Николаевны, «всегда был прилежным учеником, вдумчиво учился и не хулиганил в школе, как некоторые». В этот момент она удивленно и строго посмотрела на нас, не понимая, как вообще наша компания очутилась в этом зале. Затем по очереди выступали учителя, непосредственно учившие Александра Ивановича, хвалили его, и вспоминали успехи маленького Саши. Каждый из них в этот момент представлял, что именно он внёс свою лепту в дело подготовки космонавта, уча его читать, писать, считать или прыгать через козла. Александр Иванович сидел, опустив глаза, и смущённо кивал, не желая разрушать свой положительный образ отличника в учёбе, поведении и в общественной жизни. Понятно, что говорилось это скорее для нас, мол, смотрите, ребята, старался мальчик, хорошо себя вёл, слушался старших, а мы вот его учили. И научили так, что он в космос полетел! И вы можете тоже полететь, или что-то в этом роде, но только так же нас слушайтесь и хорошо учитесь. Потом дали наконец слово гостю. Александр Иванович поднялся и взял микрофон. Говорил он очень интересно. Гость малость затронул свою учёбу в нашей школе, и я думаю, вряд ли он тут ходил по струнке с пионерским салютом, и всегда громко и внятно отвечал на уроках, а на литере - стихами. У него была живая интересная речь, Лавейкин также вкратце коснулся своей учёбы в Бауманке, благодарно кивнув Юрию Ивановичу, видимо привившему тому тягу к физике. Потом стал рассказывать про подготовку в отряде космонавтов, а после - и про сам полёт к станции «Мир». Про то, как пробыл там полгода, про выходы в открытый космос, где был в сумме больше 8-ми часов, и много-много чего ещё интересного. Он был живой и открытый, говорил образно и захватывающе. Лавейкин тогда казался мне похожим на доброго медведя из мультика, он был крупный, улыбчивый и спокойный. Ну да, было бы странно, если бы космонавт был буйный и эмоциональный. Он бы там наверху, от радости или скуки барабанил бы по всем кнопкам пульта управления, или цеплялся бы с разговорами к проплывающим мимо товарищам по невесомости. Или же наоборот, если б он был меланхоличным «ботаником», то на любое ЧП на станции заливался бы слезами или звонил домой. Таких не берут в космонавты. Короче, интересный рассказ Александра Ивановича произвёл на всех неизгладимое впечатление. Все, включая учителей, слушали Лавейкина с открытым ртом и нескрываемой гордостью. Не часто ученики нашей спецшколы летают по космосАм и потом приходят про это рассказывать. Когда Александр Иванович закончил, все, замерев в тишине, переваривали услышанное, продолжая вращаться вместе с Землёй в этой необъятной вселенной. Это было как после интересной сказки, загадочно и непостижимо. Директриса, вдруг очнувшись и скосив глаза, заглянула в протокол и объявила, что теперь настал черед задавать гостю вопросы. С нами, кстати, заранее в классах провели беседу, запретив задавать глупые или неудобные вопросы, типа: «А куда вы ходили в туалет?», «А не передрались ли вы там все за эти полгода?» «Видели ли вы инопланетян?» и прочее. Так что учителя строго встречали взглядом каждого встающего для очередного вопроса, отчего тот иногда и вовсе забывал, что хотел спросить. Дети спрашивали, в основном, долго ли лететь до станции, что космонавтам дают поесть в их интересных тюбиках, как ощущается невесомость и так далее. Один мальчик спросил, видно ли из космоса нашу школу. Лавейкин открыто и интересно отвечал, иногда с юмором, но всегда по делу. Дошла очередь и до нашего сектора. Тут поднялся я. У меня давно назрел вопрос, можно ли в невесомости есть и спать кверху ногами. И бывают ли в связи с этим какие-то нештатные ситуации. Ответ, кстати, нужно было выслушивать стоя, гость обычно и рассказывал, обращаясь к тому, кто задавал вопрос. Вопрос Александру Ивановичу показался интересным, и он долго говорил, глядя на меня, про все аспекты антигравитации и даже что-то показывал. Учителя довольно кивали, видимо, не ожидая от меня такого умного вопроса. Наконец, тема была закрыта и я, довольный, сел. Но не ощутил под собой привычной земной тверди в виде стула, а стал проваливаться в какую-то «чёрную дыру», и вскоре с грохотом рухнул на паркет. По ходу падения я тщетно пытался найти опору, растопырив руки, и уронил нескольких сидящих сбоку и сзади меня. Актовый зал взорвался смехом. Дети забыли про чудеса вселенной и смотрели только на меня, лежащего на полу. Лавейкин, в отличие от учителей, похоже, тоже улыбался. Я быстро вскочил, но по Мюлькиной невозмутимой морде так и не понял, он ли убрал из под меня стул, пока я вдохновенно слушал рассказ про плаванье во вселенной, или может быть, это были Лёха и Спас. Дети веселились и учителя стали стучать карандашами по партам. Ситуация постепенно успокоилась и вопросы продолжились. Через некоторое время встреча с Лавейкиным подошла к концу, но я уже не помнил, что спрашивали после меня дети и что им отвечал космонавт. Я сидел и думал, кто именно убрал из под меня стул и почему. Сначала мне было немного обидно, но потом я посмотрел на это со стороны - и вдруг стало смешно. Задал вопрос, понимаете ли, и упал, сражённый ответом. Я решил потом, что всё-таки это был коллективный акт моих друзей, наглядно демонстрирующий невесомость и нештатную ситуацию среди вселенского покоя.