Офицерский ремень отца

       Такая история происходила с каждым из нас. Маленькие дети уходят куда глаза глядят, если за ними нет присмотра, почему? Похоже уже в 4 года ребенок имеет свой характер, у него появляется первая самостоятельность и он делает вывод, что родители не предоставляют ему выбора, навязывая свою волю. Не знаю так ли это, но похоже я ушел просто так, не в знак протеста. Мы жили в общем дворе и за детьми приглядывала одна из соседок. В общем няня наша отвлеклась, я потихоньку вышел из общего двора, калитка была открытой и пошел по Первомайской в сторону первой школы. Шел 1958 год, машин в городе было мало, Первомайская была улицей второстепенной, безлюдной и без машинной. Я шел и шел, и почти дошел до первой школы, как моё внимание привлек еще один общий двор, в котором были ворота, а калитки не было. Естественно я вошел и увидев песочницу, присел и занялся важным делом, начал лепить куличи из песка. Меня увидела женщина из квартиры напротив песочницы. Как выяснилось позже она переехала недавно и не знала соседей, тем более их детей. Она подошла ко мне и спросила меня: «Чей ты мальчик и где твои родители?». Я естественно, сказал, что я папин-мамин, что родители на работе, а сердобольная женщина решила проявить инициативу и взяв меня за руку, привела в дом накормила, уложила спать и пошла искать моих родителей. Тут выяснилось, что в этом дворе у меня нет родителей и началась всеобщая истерика, которая не сравнится с той истерикой, которая происходила в нашем общем дворе. Няня побежала к маме в зубную, где с мамой случился приступ, потом няня побежала в пожарную команду, где отец принял всё к сведению и в срочном порядке организовал поисковую команду из пожарных, пребывающих в состоянии отдыха. К ним присоединились волонтёры из общих дворов на Первомайской и Пушкина, в которых участвовали люди из того двора, в котором я мирно похрапывал в постели у гостеприимной незнакомки. Вот тут-то и выяснилось мое местонахождение, и отец лично перенес меня в родные пенаты. Положа руку на сердце, я очень смутно помню всё что, было до того, как отец принес меня домой, вот всё что было после, я помню очень отчетливо.
      Отец молча, ничего не говоря, поставил меня спиной к спинке нашей двуспальной кровати с панцирной сеткой и медленно снял с себя офицерский ремень. Взяв ремень в руки, он сложил его вдвое, взялся двумя руками за оба конца, свел руки друг к другу, в результате чего ремень образовал эллипс и резко руки развел. Раздался сильный хлопок. Я вздрогнул, он еще раз проделал это действие, потом сделав петлю на ремне, накинул ее на меня, а оставшийся конец привязал к спинке кровати. Теперь моя свобода ограничивалась длиной ремня. Отец же молча присел на стул и смотрел на меня, а я смотрел на него. Сдаваться и просить прощения я не собирался. Мы играли в гляделки некоторое время, потом я сказал, что хочу писать и потребовал, чтобы отец отпустил меня в туалет. Отец подумал, подошел ко мне отвязал меня от кровати, взял конец ремня и сказал: «Пошли». Я спросил: «Как собачку?». Он ответил: «Да, как собачку». Отец вел меня на поводке к туалету и обратно на виду всего общего двора. Вернувшись он снова привязал меня к кровати, уселся на стул напротив меня и начал опять играть со мной в гляделки. Не знаю сколько времени прошло, скорее совсем немного, отцу нужно было идти на службу и он, подойдя к столу, взял, листок бумаги, что-то долго писал, потом подошёл ко мне и сказал: «Подписывай». Я читать не умел еще, но имя свое печатными буквами написать мог. После этого отец освободил меня от ремня, усадил за стол и прочитал мне на написанное. «Расписка» - молвил с выражением отец – «я, такой-то, такой обязуюсь всегда отпрашиваться у родителей, если я куда-то иду. Подпись. Дата». После этого мы, взявшись за руки пошли в пожарную команду, на место работы отца, где прыгали и кувыркались в высокой траве на берегу Янгиарыка. Он подтягивался на турнике и поднимал меня, а я держался сколько у меня было сил. Я бегал по бревну, а отец снизу меня подстраховывал. Потом мы пошли в комнату отдыха и играли вместе бильярд, отец кием толкал шары, а я, сидя на бархате бильярда брал их руками и засовывал в лузу. Дверь комнаты была постоянно открыта, потому что прямо над биллиардным столом ласточка свила свое гнездо и через определенный промежуток времени, она за свистом залетала, кормила птенцов и вылетала так же со свистом. Пожарных гоняющих со стуком шары, она совершенно не замечала. Потом мы с отцом немного посмотрели телевизор «Темп», скорее всего единственный телевизор на всю округу. На экране черно-белого телевизора пела несравненная аргентинская певица и актриса Лолита Торрес играющая в фильме «Жених для Лауры». Только мы устроились поудобнее, как завыла сирена и отец, оставив меня телефонисткам завел свой первый ход, на базе ЗИЛ-157. Первый ход был машиной отца, рядом всегда садился начальник пожарной охраны. В бытность, когда начальником был Афанасьев, отец по тревоге заводил автомобиль, сажал расчет, выезжал из территории и ехал по Пушкина мимо окон нашего общего двора. А начальник – Афанасьев выпрыгивал из окна своей квартиры и при полном параде нагонял первый ход и садился в автомобиль в движении.
      Телефонистки дали мне поиграть с куклой-мальчиком, которую одна из них купила для своей дочери, а когда вторая телефонистка пришла на службу и спросила меня с кем я играю, я сказал, что это мой брат. Женщина рассмеялась и сказала: «Скажи маме пусть тебе купят настоящего братика, может убегать будешь меньше». Тут как раз пришла мама и всю дорогу до дома я канючил, требуя настоящего брата и мама обещала выполнить мою просьбу к концу лета.
        Последнее, что я хотел бы добавить, так это то, что практически всю жизнь после этого случая, я не нарушал своих обязательств по расписке и даже когда  стал совсем-совсем взрослым, я всегда ставил в известность родителей, если я куда-то шел или уезжал.
     Сейчас я разменял восьмой десяток, я практически никуда не выхожу и только иногда, когда я иду за кефиром или хожу оплатить услуги интернета, то при выходе из квартиры, я смотрю на телефон и мне очень хочется позвонить и сообщить отцу или маме  о цели моей прогулки, но сделать это увы уже невозможно.